Текст книги "Дневник (не) нормального"

Дневник (не) нормального
Данил Арасаланов

© Данил Арасаланов, 2023

ISBN 978-5-0059-9114-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

СКОРБЬ

Всё таким же обыкновенным, пасмурным вечером, молодая пара лет шестнадцати решили прогуляться по одинокому и тихому парку.

В этом городке «Волское» зачастую стаяла пасмурная погода, даже если в соседних, населённых пунктах царило солнце, то здесь было сыро. Учитывая, что на окраине города находилась не большая железно дорожная станция, и все мимо проезжающие поезда проходили через неё, шум поездов идущих по рейсам и предупреждающий гуд перед прибытием на станцию разносился на десятки километров по сырой траве, деревьям и влажному воздуху. Парк в этом городке был не большим, так же как и сам городок. Он находился в центре городка, окружённый деревьями, на боковушке парка находилась не большая, но заметная гуща деревьев, выделяясь из всего ряда, местные жители прозвали это место «лесок».

Влюблённые уже зашли в парк, пройдя через светло-оранжевую арку, в виде подковы с надписью в самом верху «welcome». Парк выглядел тихим и одиноким, он и впрямь был одинокий, люди не воспринимали его за достопримечательность, или за место для отдыха, на него просто никто даже ни обращал внимание, и лишь только подростки иногда собирались там, что бы весело провести вечер. Парень с девушкой шли под ручку, по асфальтированной, не ровной и узкой тропинке, проходя одну деревянную, старую лавочку за другой. Расположенные фонари в след тропинке в метрах пяти друг от друга светили тускло, некоторые и вовсе были разбиты.

Они уже подошли к так называемому «леску», от куда веяло холодом и запахом сырости, сгущаясь все вместе красками позднего вечера. Но их это не смущало, они сошли с асфальтированной дорожки, которая длилась дальше, заворачиваясь вслед по окраине парка, и по натоптанной тропинке зашли под сами деревья, пройдя чуть дальше, до куда не доставал свет от последнего фонаря. Кругом были разбросаны разные бутылки и пачки от сигарет. Подростки без лишних слов прижались друг к другу и начали целоваться, возбуждено соприкасаясь своими телами. Погода на улице была слегка холодная, учитывая, что наступила осень, но листья на деревьях не спешили опадать. Парень приподнял на девушке серую кофту с манжетами, взявшись за ягодицы прижимая её еще крепче к себе, еще больше возбуждая её. Они даже не догадывались, какой сюрприз их поджидал в самой темноте. Привыкшие к мраку глаза девушки, не отчетливо разглядели в сумраке леса повешенный силуэт, в метрах четырех от них, по всей видимости, покончивший с собой. Сексуальное напряжение сразу же спало, заменяясь испугом и мурашками по всему телу, адреналин подкатывал все сильней и сильней, девушка уже не двигалась, остолбенев на месте от страха, парень сразу обратил на это внимание, заметив, что девушка остановилась и вцепилась своими руками в его плечи. Он только успел взглянуть в ее испуганные глаза, поняв что она увидела что-то страшное с лева от него, как в туже секунду ее напуганный визг разлетелся по всей округе, испугав спящих птиц и жителей городка, которые находились неподалеку от того места. Парнишка кинул свой взгляд влево и мгновенно увидел тот самый силуэт, но сумел сдержать себя в руках – взял возлюбленную на руки и вытащил из леска, усадив ее на лавочку, а сам тем временем вызвал «полицию».

«Волское» прозвали «городком» его жители, и те кто о нем знают, для простаты выражения, по правде он является «поселком городского типа». Учитывая, что «Волское» был не большим населенным пунктом, не более шести тысяч человек, и все постройки и дома находились неподалеку друг от друга, эта страшная новость зацепила буквально всех, даже тех, кто жили на окраине. Так же этот «городок» по большой степени был усеян частными домами, только ближе к центру можно было заметить двух этажные и даже трех этажные здания, в самом же центре на месте старых, жизни не пригодных домов, стояло несколько пятиэтажных новостроек.

В ходе следствия выяснилось, что тем человеком оказался восемнадцати летний юноша по имени «Стас», следствие длилось не долго, так как все признаки указывали на самоубийство и по мнению так называемых «экспертов криминалистов» заниматься этим делом и искать виновного, смысла нет, поскольку насильственных следов нет и все указывало только на одно, что тем вечером Стас пришел в тот лесок, привязал прочный трос к ветви одного из деревьев, и самостоятельно покончил с собой, без каких либо вмешательств.

Случившееся тем вечером перевернуло жизнь семьи усопшего. Стас был не единственным ребенком в семье, у него еще был младший брать «Марк» шестнадцати лет, отец один воспитывал братьев, их мать уже давно спилась и стала наркоманкой, уехав в другой город, потерявшись там. Эта семья и так жила не сладко, все что у них было, это семейный бизнес, перекуп машин, чем и любили заниматься отец со Стасом так это перебирать машины до позднего вечера, чего не скажешь про Марка, он всегда был каким то отдаленным от всего мира, часто запирался один в свой комнате, слушал музыку, сидел за компьютером, иногда читал книги, друзей у него и вовсе не было, сам по себе Марк был замкнутым ребенком. Но случившееся пошатнуло их отца, он не когда не напивался при своих сыновьях или на людях, он мог иногда выпить вина, и то только по важным праздникам, таким как новый год и день рождения сыновей, не более. Но услышав по телефону эту страшную новость тем вечером, он резко изменился, его словно подменили. После звонка он сразу же взялся за бутылку водки и всю ночь просидел в одиночестве за рюмкой, опрокидывая одну за другой, более того он еще и закурил. Проснувшись, он начал день с ноль пять пива, плавно переходя на виски и заканчивая водкой. Ему уже было без различно на мнение окружающих. Он в пьяном состояние отвечал на звонки знакомых, которые так же узнали о произошедшем, и впускал гостей за порог, со стаканом в руке.

На самом деле его можно понять, не что не сбивает так с ног и не убивает изнутри как эта страшная, душераздирающая новость, пробирающая до самих костей, оставаясь там, когда даже все такой же обыкновенный день кажется адом, не в силах изменить случившиеся последствия.

Их отца зовут «Владислав», он всегда был полноватым, не высокого роста, но казалось что он на много выше. Обыкновенной одежкой у него всегда были синеватые потасканные джинсы в об тяг, иногда легкие штаны. Черная жилетка без рукавов на нем не когда не застегивалась, под которой была обыкновенная майка. Но иногда он менял имидж и одевал вместо черной жилетки, серый пиджак с молнией, в виде ветровки. На голове у него всегда была старая, мазутная кепка, которая уже не отстирывалась, или он даже не пытался ее отстирать, под самой кепкой находилось не много коротковатых, рыжих волос, которые со временем выпадали, оставляя местами маленькие пролысины, будто волосы проредили.

Спустя пару дней тело Стаса привезли в его родной дом, и расположили посреди зала, чтобы близкие могли с ним попрощаться и проводить его в последний путь. Их дом был не большой. Весь обшит белой фанерой, деревянные брусья держали деревянный, треугольный козырек, под которым находилось крыльцо, с перечнями по бокам. Сама же дверь была коричневая, со вставленным не большим оконцем с узорами. Сразу же за входной дверью была кухня, прямиком две комнаты, предназначенные для Стаса и Марка. Комната Марка находилась посередине, правее комната Стаса, а та дверь, что находилась левее всех, располагала за собой уборную. Слева от прихожей, в метрах трех от входа, находился дверной проем в зал, в центре которого в тот день стоял дубовый гроб, крышка от гроба и крест, стояли у выхода.

Этим утром их отец старался не пить, он одел свой черный, свадебный костюм и занимался готовкой, расставляя все на не большой, вытянутый стол в зале, около правой стены от входа. Каждый подходил к Владиславу и пытался поддержать добрым словом, каждый раз напоминая о случившемся, чего он больше всего не хотел слышать, пытаясь не появляться в кругу всех скорбящих, завлекая себя делами. Но Владислав не единственный кто так сильно страдал и переживал утрату. По поведению Марка, и его спокойному выражению лица можно было подумать что он не переживает, учитывая что он даже не одел траурные вещи. Но это было не так. Он чувствовал себя разбитым и подавленным, внутри все кипело и рвалось наружу, смысл жизни был утерян, запутавшись в мыслях, зачем жить и какой смысл рождаться, если все равно умирать. Куда же деваются все те эмоции, мысли, знания, слова, и услышанное человеком, который умирает в один миг, словно не чего и не было. Он долго стоял возле тела Стаса и пытался понять эту истину, он смотрел на его спокойное, словно спящее лицо, стараясь сдержать себя в руках, чувствуя, что вот-вот свалиться с ног и разрыдается во весь голос. Но разбитые и подавленные лица по сторонам, которые он ощущал на себе, которые то и дело поглядывали за его поведением, вглядываясь ему в глаза, пытаясь разобрать, что же твориться в них в этот момент, отводили его от мысли о истерики и слез.

Он еще немного постоял у тела брата и спокойно ушел в свою комнату, ощущая не приятные взгляды в спину, словно слушая их мысли и мнения о себе. Будто он худший брат на свете, даже слезинки не уронил, вышел в обычной майке и спортивных штанах. Якобы без уважения к брату. Те взгляды в спину он ощутил чутко, без сомнений, что еще больше расстроило его. Ведь не кому его не понять, и все эмоции, которые он показывал на людях, были всего лишь фальшивкой. Но так же он ощутил не которые взгляды, в свою сторону не с презрением и осуждением, а понимающие и скорбящие.

Марк был не высокий, щупловатого телосложения, бледнолицей, с растрепанными рыжими волосами, как у их отца, и зеленными глазами. Только у Стаса в их семье волосы были темные как у матери.

Он на пару секунд остановился в проходе, между залом и кухней, чтобы впитать в себя все те взгляды в спину, и слегка заглянул себе за спину, все таким же спокойным лицом, чтобы убедится, что чуйка его не подводит. Мгновенно убедившись в этом, за-смущав гостей своим неожиданным взглядом на них, он ушел в комнату, захлопнув дверь.

Его комната была маленькой и уютной, в ней всегда царил порядок, вещи лежали по своим местам. Справа от входа стоял стеллаж с книгами, слева белый шкаф с раздвижными дверями и зеркалом, кровать находилась у правой стены, впритык. В самом дальнем, правом углу, за кроватью, располагался компьютерный стол с компьютером «SAMSUNG», и рядом с ним старенький, офисный черный стул.

Марк сел на кровать и о чем та задумался, уперев локти в свои ноги и уронив лицо в ладони, после чего быстро подорвался к компьютерному столу, выдвинул самый верхний ящик из стола и достал от туда голубой блокнот, в виде не большого учебника. Он пролистал страницы, убедившись в том, что он полностью чистый, сел на то самое кресло, подъехав к столу, и положил дневник перед собой, отодвинул клавиатуру, и взял ручку, размышляя о чем та.

Расположенное окно с лева от него, было завешено занавеской, удерживая за собой, дневной свет, и сохраняя в комнате поникший мрак. Марк только развернулся к окну и собирался раздвинуть занавесы, как шум и какая та суета из кухни и зала остановили его. Он вышел из комнаты и увидел перед собой пьяного дядю, младшего брата отца, который много лет не заявлялся и даже не звонил. По мнению Владислава, и не только, виновником ухода матери из семьи стал именно его брат, который снабжал ее наркотиками, сначала легкими, а потом когда она уже разошлась не на шутку, он ее подсадил на более тяжелые. Его брата звали «Дмитрий», он был с длинными, черно-рыжими волосами, чуть ли не до самых плачей, в кожаной черной куртке, в старых, но начищенных джинсах и таких же туфлях, в разы худее и выше Владислава. Весь шум-гам начался из-за его появления.

Владислав и так не важно себя чувствовал, и едва сдерживал в руках, но когда Дмитрий переступил порог дома, он словно слетел с катушек, внутри у него будто все рухнуло, все то, что он носил в себе на протяжение нескольких дней, его глаза налились кровью. Он подлетел к Дмитрию и без разговоров начал выталкивать его из дома, но Дмитрий сопротивлялся, настаивая на том, что он тоже родственник Стаса и тоже скорбит по нему. Владислав так и не смог вытолкать его за порог, и бросил попытки, подойдя к кухонному гарнитуру, достав бутылку виски с навесной тумбочки, наливая не много себе.

Но когда из комнаты вышел Марк, и они с Дмитрием переглянулись. Дмитрий пристально взглянул на Марка, разглядывая его, потом на всех гостей, которые оказались в ужасе от происходящего. Поняв что ему тут не рады, он резко вышел на улицу, захлопнув за собой дверь и только запах сырости и звук сильно бьющего по крыше дождя, раздался в след за закрывающей дверью, нагнетая еще более поникшую обстановку. Но Марк не был встревожен или удивлен, словно его уже нечем было удивить. Он просто прошел в зал и сел в кресло, которое стояло в конце левой стены у окна, и продолжил молча смотреть в окно.

Владислав опрокинул стакан с виски, и раздвинул тюль, наблюдая сквозь капли дождя, за вишневой девяносто девятой, в которой сидел его брат, он явно не спешил уезжать. Владислав еще не много постоял молча, его глаза наполнились слезами, он выпил еще один стакан виски, обулся и даже не накинул куртку, выскочил на улицу, отправившись к той самой машине, не обратив внимание на волнение в заде стоящей, сорока летней соседки, которая обеспокоено сказала ему в след «Влад ну куда ты без куртки, заболеешь же». Он подошел к Дмитрию и что-то сказал ему, после чего они оба вернулись в дом. Обстановка вроде как наладилась, но спокойное и не паколебивое лицо Марка изменилось. Он явно был чем то взволнован, но пытался держать себя в руках, и сдерживать лицо без изменений, то и дело поглядывая в окно, на вход и на своего мертвого брата в гробу, будто чего та ожидая. Его дядя Дмитрий ходил по дому и разглядывал все вокруг, иногда пересекаясь с Владиславом похлопывая ему по плечу, то и дело косясь на Марка, будто чего та хочет от него, или что-то хочет ему сказать.

Прощальная церемония с покойным подходила к концу, время близилось к обеду, уже через пару минут подъехала черная газель «ритуальные услуги». Поведение Марка тут же изменилось, он резко стал более спокойным, в глазах было напряжение, он чательно наблюдал за всем происходящим.

В дом вошли четверо мужчин и взяли гроб, отправившись к выходу, чтобы загрузить его в газель и отвести на кладбище, Стаса уже вынесли на улицу и его гроб окружили люди, подняв над ним свои черные зонты, прятая его от сильного дождя. Марк подошел к отцу и спустя пару дней молчания заговорил, взволнованным голосом, перекрикивая порывы ветра и шум дождя.

– Отец в чем дело?! Почему Стаса не отпели? Почему батюшка не приехал? Отец не молчи!!! – Закричал он в след отцу, пока они шли к машине, хлюпая по грязи.

Владислав резко остановился, повернулся к Марку и нагнулся к нему.

– Понимаешь сынок. Церковь отказывается отпевать и придавать к земле тех, кто сами с собой покончил. Это считается большим грехом. – Сказал он со слезами на глазах, для него эти слова были самыми больными за всю его жизнь. И не когда в жизни он не мог себе даже представить, что однажды ему придется такое говорить, про своего самого близкого и любимого человека на свете.

Марк замер на месте, не зная что и сказать, для него это было не справедливо. Он так и не переоделся, оставаясь все в той же домашней майке и простых штанах.

В этом городке зачастую стаяла пасмурная погода, но в этот день казалось, что само небо скорбит вместе со всеми. Марк застыл на месте, не обращая внимания на мимо проходящих его людей, на сильный беспрерывный дождь, на то, что он уже промок до ниточки. Он просто стоял, свесив руки, не в силах идти дальше и не в силах уже сдерживать слезы, которые текли самопроизвольно, смываясь каплями дождя.

Глава 2

НЕНАВИСТЬ

«Я Спереганов Марк Владиславович». Написал Марк на первой страничке своего голубого блокнота, прям по середине, и перелистнул ее на чистый лист, о чем та задумавшись, глядя в окно, которое было единственное в его комнате и выходило на их задний двор, где все было заставлено старыми, разбитыми и разобранными машинами. В этот раз он наконец-то раздвинул занавесы и впустил в свою комнату дневной свет. Переднего двора у них и вовсе не было, прям перед домом, в метрах двадцати от крыльца, находилась проезжая часть, и только за самим домом было место для двора и его прозвали «задний», обустроив там все для ремонта и хранения машин. Которые то и дело поступали, их разбирали, некоторые запчасти продавали, или устанавливали на другие машины и перепродавали их, а не нужные машины отвозили в металлолом.

Марк снова перевел взгляд на блокнот, утупившись в него, покручивая черную, шариковую ручку в своих пальцах, после собрался мыслями и начал писать. «Я виду этот дневник в память о своем брате». Написал он в самом верху и опустился на строку ниже. Это для него было как оглавление и объяснения смысла почему он его ведет. «Почти неделя прошла, как его не стало, но легче не становится, а только тяжелее. Порой мне кажется, что прошла целая вечность, все как в тумане». Написал он и хотел продолжить еще что то писать, но его перебил звук заезжающей машины на задний двор. Въезд в него был со стороны передов, объезжая дом по правой стороне. Как оказалось, это был его дядя на своей темно-красной девяносто девятой, он остановился в двух метрах от его окна, вылез из машины и задрал капот, закуривая сигарету, буквально через минуту к нему подошел Влад, и они начали капаться под капотом, громко разговаривая, что и остановила Марка продолжать писать. Он закрыл дневник, подошел к стеллажу с книгами, около выхода из комнаты, и взял на одной из полок, с самого края одну из книг под названием «Сквозь время», рядом с которой, в ряду стояла еще одна книга, продолжение рассказа – «Сквозь время: часть 2. Дитя вселенной». Обложка у обоих книг была одна и та же. Темный силуэт какого-то парня, на фоне звездного неба. Только на первой книги «Сквозь время» обложка была темнее, нежели чем на второй. На книге «Сквозь время: часть 2. Дитя вселенной» обложка была светлой, но сам рисунок не изменился.

Марк лег на кровать, и от листал первые две главы, которые прочитал ранее, и приступил к прочтению третей. «Наступила середина декабря, все те улицы, что раньше заливали проливные дожди, покрылись коркой льда. Густые, тёмные тучи превратились в пышные свинцовые облака, сквозь которые солнечные лучи едва касались ледяной земли. Пустующие улицы наполнились людьми, и все вернулись к повседневной суете и бесконечной спешке. Снег крупными хлопьями ложился тонким слоем на ледяные дорожки. Но и такое не большое количество снега позволяло детям резвиться, играть в снежки и лепить снеговиков. И лишь один парнишка так легко и не спеша, шёл по улицам, мимо больших домов, архитектурных зданий не обращая внимания на окружающих его людей, любуясь красотой этого мира, красоту которого уже давно перестали ценить. Денис с утра до вечера бродил по улицам, с приходом темноты возвращался дамой. Его ноги не до конца окрепли, ежедневные прогулки были сильной нагрузкой для них, мышцы не переставали болеть, на утро, от сильных болей, Денис с трудом мог ими передвигать, но он не как не мог нарадоваться, что может ходить, и все равно вставал и шел на прогулку. Кошмарные сны его покинули, не смотря на боли, он радовался каждому следующему дню, он снова может ходить, бегать и делать все, что захочет, вот, он, долгожданный момент счастья». Марка зацепил не сам сюжет, как главный герой, с которым он находил на удивление много общего между собой. Но так же Марку понравилось в этих двух книгах и то, что они были легки для прочтения, и не большими, чуть больше шестидесяти страниц у каждой.

Разговоры Дмитрия и Влада все равно слышались, тогда Марк положил книгу на край стола, и там же взял черные наушники «JBL». Надев их на уши, он включил музыку, через свой iPhone 5c, чтобы не слышать их разговоров. Совсем скоро он не заметно провалился в сон, и проснулся ближе к ночи, первым делом он обратил внимание на окно, убедившись в том, что Дмитрия там нет, и ни кто не разговаривает.

За окном уже было темно.

Но в туже секунду с кухни раздался смех Дмитрия. Лицо Марка тут же изменилось, он выглядел злым и напряженным, загладив свои рыжие волосы назад, он встал с кровати и вышел на кухню. За кухонным столом сидели все так же Дмитрий и Влад. Стало ясно, они уже были пьяны, на кухне стоял угар от дыма сигарет, и запах перегара от водки, которую они пили. Марк спокойно подошел к крану и налил себе воды, и только он собрался вернуться в свою комнату, как его пьяный дядя схватил его за руку. Марка окатило мурашками, до кончика головы, но не от испуга, а от злости.

– Ты что не здороваешься? – Спросил Дмитрий.

Марк молча посмотрел ему в глаза своим злым и не довольным взглядом, вырвав руку, продолжил идти дальше. Дмитрию это видно не понравилось, он вскочил со стула и крепко взял Марка за плечо.

– Отвечай мне, когда я с тобой разговариваю!

Марк замер на месте, даже не оборачиваясь, в ожидание очередной выскочки с его стороны, чтобы дать ему по морде.

– Оставь ребенка в покое! – Пригрозил ему Влад.

Марк сразу же успокоился, будто камень рухнул с души и ушел в свою комнату, поглядывая в сторону комнаты Стаса, чувствуя пустоту в душе. Дмитрий молча сел на место, и когда Марк уже почти закрыл свою дверь. Дмитрий опять что-то вякнул, только уже в адрес Влада.

– Что он у тебя такой распоясанный, на место не можешь поставить?!

– Не лез не в свое дело, и не учи меня как воспитывать моих детей. – Грубо и доходчиво ответил Влад.

Владислав старался не касаться Марка в такой та момент, он понимал то-что сейчас всем не легко, и учитывая, что Марк всю жизнь был таким, не разговорчивым, замкнутым в себе, и подходить сейчас к нему с каким либо разговором, смысла не было. Они могли раз в два дня пересечься на кухни, и спросить друг у друга как дела, но на этом их диалог заканчивался.

Марк зашел в комнату, заперев дверь на щеколду, его переполняло злостью и ненавистью, не только к его дяде, но и ко всему миру. Он спокойно сел за компьютерный стол, раскрыл свой дневник, и уже не сдержав злость, начал колотить кулаком по столу, после успокоился, опять поправил свои волосы и взял ручку. Первым что он написал, «Как же я ненавижу этот мир». И продолжил, «Какого хрена мой отец стал снова общаться с этим козлом?! Чертов алкаш, еще и отца моего спаивает. Как будто отец забыл, что он сделал с нашей семьей». Выплеснув свою ненависть на листок, он успокоился, перевел мысли, и продолжил писать, пропустив строчку. «Я до сих пор не могу забыть что мне сказал отец перед тем как ехать на кладбище, в день похорон, не как не выходит из головы. Тех кто сами покончили с собой не опивают и не придают к земле, это считается большим грехом», «считается грехом». Повторил он шепотом с усмешкой, упав спиной на спинку своего кресла, после, опять продолжил писать. «Они говорят это грех, а разве грех когда человек убивает себя ради спасения других, а если человек находится в шаге от смерти, и сам решает умереть хоть у него и был выбор, это тоже грех? Нет, для них это не грех, но когда человек просто сам решает когда и как уйти из жизни по собственному желанию, для них это грех». С злостью писал Марк. «Я покажу им что такое грех» дополнил он в своем дневнике, и подчеркнул, закрыв его.

На следующий день Марк с большой не охоткой пошел в школу. Он понимал, что на него будут коса смотреть, шептаться про него, учитывая, что этот поселок был не большой, и вся школа уже была в курсе произошедшего. Но он и так неделю не ходил в школу, и снова сидеть дома уже не мог, иначе им заинтересуется опека.

Школа в Волском была не большая, но и не сказать что маленькая, поскольку она была двух этажная. Перед уходом в школу, он обратил внимание, чем занимается его отец, он все так же перебирал очередную машину на заднем дворе, только уже не обходился без чекушки водки, то и дело обращаясь к ней. Дмитрий валялся в зале, на зеленом диване, и что-то там бормотал во сне.

Марк уже пришел в школу, и не успел зайти, как все тут же обратили на него внимание. Все те, кто проходили мимо него, терлись по углам, или сидели в сторонке, то и дело поглядывали на него и о чем та шушукались. Они даже не скрывали этого, и на каждом шагу он встречал пристальный взгляд. Его это бесило и раздражало, он с ненавистью дышал к каждому, его наполняли чувство злости и мысли о убийстве, каждого из них, и даже тех кого он случайно встречал на улице, не имеет значение, будь это человек, собака, или кошка. Но на тот момент он уже обрел смысл жизни, и наверняка знал, чего именно он хочет, поэтому он не обращал не на кого внимания, оставаясь все таким же спокойным и молчаливым юношей.

Он зашел в класс, на втором этаже, в котором у него шел урок по «истории» и сел за последнюю парту, но и в классе не чего не изменилось, все по-прежнему продолжали обворачиваться, и поглядывать на него, переговариваясь между друг другом. Он всех знал с первого класса, и знал кого как зовут, знал чем живет и чем занимается каждый из них. Но не когда с ними не общался, ему просто было все ровно на них. Но он часто слышал их разговоры между собой и от того знал их интересы, и т. д. как облупленных. В его классе было двадцать парней и десять девушек.

Он сидел один за партой, в самом дальнем левом углу, около окна, он не смущался и не отворачивал лица, когда кто не будь поворачивался чтобы посмотреть на него и обсудить его вид или еще что не будь про него, со своим приятелем по парте. Он все таким же спокойным, и без эмоциональным выражением лица смотрел им в ответ, показывая, что ему безразлично их мнение. Но в этом классе была та, которая смотрела на него, не ради любопытства и обсуждения, а с соболезнованием и вдобавок он ей нравился. Она сидела по правой стороне от него, через ряд, на предпоследней парте, что и позволяло ей частенько на него поглядывать. Но он не обращал внимание на нее, и не замечал как она смотрит, этих взглядов было так много, что ему уже было пофиг. Но в один момент он ощутил ее взгляд, он почувствовал, что он не такой как у других. Он хотел повернуться и посмотреть на нее, но боялся спугнуть, потому что ему нравилось, как она смотрит на него. Но не сдержавшись он глянул, и в тот же миг она резко отвернулась, как он и предполагал.

Она была симпатичной, с распущенными, длинными, светло русыми волосами, с необычным макияжем, светлее чем у других, глаза у нее были прозрачно голубые. Но больше всего, его привлекло в ней как она была одета, так же не обычно как и он сам. Он не любил носить школьную форму и всегда ходил в какой не будь рубашке с короткими рукавами или в майке, одевал спортивные штаны, иногда джоггеры. Так же как и на ней не соответствовал школьный вид, она была в клетчатой рубашке с длинными рукавами, которую не заправляла, и джинсах в об тяг. Другие же были наряжены в белые рубашки, темно-синие пиджачки и брюки, некоторые и вовсе носили галстуки. Он почти целый урок сидел и смотрел на нее, иногда переводя взгляд на преподавателя, которой что-то писал на доске, и объяснял всему классу. Марк задумывался, почему он не замечал ее раньше. Но она заинтересовала его не только как девушка, но и как часть плана, который он чательно прорабатывал пока что в своей голове, из-за чего всегда выглядел каким та задумчивым, и не обращал не на кого внимание. Но в один момент его мысли прервали.

– Максим выходи к доске. – Сказал преподаватель одному из разговорчиков.

Вообще в этом классе были четверо таких выскочек, которые больше всех разговаривали и не обращали внимания на замечания, считали себя круче всех. Они всегда были в самых дорогих школьных костюмах и прилизаны.

Но максим возмутился, почему это вызывают его к доске, а не Марка.

– Павел Александрович, почему я должен выходить к доске? Пусть Марк выходит, его целую неделю не было, и сейчас он тупо сидит, не чего не делает.– Обратился Максим к преподавателю, поглядывая с усмешкой на Марка.

Максим был таким же щупловатым телосложением как и Марк, но выше чуть ли не на голову, с черными волосами и густыми так же черными бровями, которые выделялись.

Он сидел почти на передней парте, в другом краю класса, вместе со своими разбалованными дружками.

– Нет Максим, я хочу чтобы вышел именно ты, ты же у нас самый разговорчивый.– Спокойно говорил преподаватель.

– Я чисто из-за принципа не выйду. – Задрав голову, ответил Максим.

– Значит двойка.

– Это из-за того что его брат повесился?! Поэтому вы с такой добротой относитесь к нему?!! А мне двойки тут ставите! – Закричал Максим и выскочил из класса, со злостью глядя на Марка.

Но Марк, выглядел спокойным, даже не взволнованным из-за его слов. Он просто смотрел перед собой, не обращая внимания на эту выскочку. Но это он всего лишь так выглядел, на самом деле внутри у него все кипело, и он ели сдерживал себя в руках.

Марк вернулся из школы уставшим, и злым, после того инцидента. Он зашел в дом и проверил зал, нет ли там отца или дяди. Поняв, что никого нет, он направился в свою комнату, остановившись возле своей двери, глядя в сторону комнаты Стаса, которая все время была закрыта. Он отпустил ручку своей двери, с охоткой отправится в его комнату, но в туже секунду в дом вошел Влад, и Марк быстренько шмыгнул в свою комнату, закрыв дверь, облокотившись спиной на нее. В голову лезли слова Максима, Марка переполняло злостью и обидой, почему он не чего не сделал, почему не как не отреагировал на его слова, а просто сидел молча. Не сдержав эмоций, слезы потекли по его щекам, он скользнул вниз по двери, поджав к себе колени, сложил на них руки, уткнувшись лицом. После он вытер слезы, сел за компьютерный стол, и взял ручку, положив перед собой дневник, поглядывая в сторону двери, он выглядел озадаченным, не написав не слова, он подошел к двери, слегка приоткрыв ее, поглядывая на кухню. За кухонным столом сидел его отец, похлебывая суп, Марк вышел из комнаты и сел к нему за стол. От удивления Влад перестал хлебать.

– В чем дело сынок?

– Все хорошо, просто захотел поговорить.

Что еще больше удивило Влада.

– О чем?

– Пап, вот ты мне в тот раз сказал, что самоубийц не опивают, и не придают к земле, потому что это грех.