Текст книги "Акция прикрытия"

Титановый корпус российской АПЛ практически не пострадал, что подтвердило преимущества нового крейсера. По существу, Чижик блестяще вышел из навязанного ему состязания и провел незапланированное испытание прочности «Барракуды». Но ЧП есть ЧП, оно обязательно требует комиссий, виновника и наказаний. Капитан-лейтенанта отстранили от должности по служебному несоответствию и подвесили в унизительно-неопределенном положении кадрового резерва.

Тогда-то Чижик и напился первый раз, что называется, «до чертиков». Приличного пойла на базе не было, пили «шило» – разбавленный сырой водой спирт, тепловатую, отвратительную даже на вид, мутную беловатую жидкость с резиновым почему-то запахом. Собутыльников у опального капитан-лейтенанта оказалось немного. Весь экипаж понимал, что он ни в чем не виноват и просто принесен в жертву обстоятельствам и бюрократическому молоху, требующему обязательного пролития крови если не в прямом, как в былые времена, то в переносном смысле. И все же… Дружить с прокаженным – верный способ подхватить проказу.

Лишь «забившие» на службу, карьеру, подводный, надводный флот и все другие виды Вооруженных Сил старшие лейтенанты Егоров и Резников сдвигали с ним стаканы, говорили дежурные, отдающие фальшью слова утешения и очень искренне выпивали «за сказанное».

Потом, плохо соображая, он добрался до офицерского общежития и повалился в постель, где долго тискал Ольгу за густые волосы внизу живота и упругие скользкие складки между широко раскинутыми ногами, но не смог пробудить в себе мужскую силу и провалился в небытие, из которого выныривал несколько раз блевать или, если придерживаться морской терминологии, «травить».

Инцидент с «Грейлингом» получил широкую международную огласку, и по всем стандартам выходило, что именно американец нарушил нормы мореплавания. Может быть, благодаря этому Чижик избежал увольнения со службы, но из атомного флота его убрали – бюрократическая машина обратного хода не дает.

Как раз в это время одиннадцатый отдел КГБ СССР обратился в Главкомат ВМФ за кадровой помощью для доукомплектования морского отделения. Многоопытные флотские кадровики предложили обиженному офицеру сменить место службы, и закусивший удила Чижик пересел с суперсовременного РПКСН на обычную дизельную лодку «У-672». Через год он стал ее командиром. Карьера налаживалась, капитан-лейтенант вновь рвался вверх, и вторичное падение окончательно выбило его из колеи.

На этот раз он напился не в обшарпанной комнатке базы офицерского резерва, а в столичном ресторане «Арагви», не мутным «шилом», а чистейшей и супердорогой водкой, да и закуски были – не сравнить… Но поганое состояние души – точь-в-точь как тогда.

– Вот смотри. – Неуверенными движениями Чижик извлек из внутреннего кармана флотской тужурки сложенный вчетверо лист плотной бумаги и, не разворачивая, сунул под нос капитану третьего ранга Резникову. Это было предписание об убытии к новому месту службы, которое капитан-лейтенант показывал спутнику не менее восьми раз за вечер. – Заместитель командира войсковой части номер 0752,– наизусть процитировал Чижик и зло усмехнулся. – Знаешь, что это за часть?

– Давай по последней, и разбежались… – Резников в очередной раз взглянул на часы, плеснул по рюмкам водку, намазал на подогретый хлеб остатки красной икры. Он служил в Главном штабе Военно-Морского Флота и хорошо знал о в/ч 0752. Кроме того, бывший сослуживец раз двадцать подробно рассказал о ней.

– База списанных АПЛ, – в двадцать первый раз начал Чижик. – Приморский край, захолустье, тридцать матросов и четыре офицера… Плюс прогнившие, разваливающиеся лодки, радиоактивные утечки, постоянная угроза катастрофы… Финансирования нет, противоаварийные системы вышли из строя…

Он говорил все громче, перекрывая ресторанный шум, как когда-то на «У-672» перекрывал ровный гул систем жизнеобеспечения.

– А когда настанет момент и все полетит к черту, – Чижик с силой ударил рюмкой о стол, стекло лопнуло, водка смыла кровь с порезанных пальцев, – то козла отпущения искать не надо, вот он! Сколько раз я отвечал за чужие грехи? Я профессиональный козел отпущения! Только теперь понижением в должности не отделаться, придется идти под трибунал!

Он кричал во весь голос, люди за соседними столиками повернулись и с интересом рассматривали двух морских офицеров, один из которых был сильно пьян.

– Все будет нормально, старик! – успокоил Резников и выпил. – Мне пора, жена ждет.

Резников встал. Он не привык к ресторанам и не хотел идти в «Арагви», куда привычней распить бутылочку с очередным периферийным офицером прямо в кабинете или в небольшой закусочной, рядом со штабом, и прийти домой с небольшим опозданием. Тогда жена не принюхивается и не придирается к пустякам.

Чижик засунул пальцы в рот, облизывая кровь.

– Чего нормального, если трибунал…

– Брось, старик! У меня жена хуже трибунала.

Капитан третьего ранга похлопал по твердому погону с маленькими колючими звездочками. Когда они выпивали последний раз на базе флотилии АПЛ Северного флота, он, Резников, был младшим по званию. Теперь все наоборот. Каждый получает по заслугам, у каждого своя судьба. Жаль немного бедолагу, но что поделаешь… А Ленку лучше действительно не злить…

– Надо идти. Ты со мной?

Чижик отрицательно покачал головой.

– Ну ладно… Смотри не влипни в историю… Тут патрули на каждом шагу!

Резников ушел. Капитан-лейтенант продолжал облизывать пальцы, хотя кровь уже не текла.

– Что ж ты сам у себя лижешь, красавчик? – На освободившееся место села молодая блондинка с холодными расчетливыми глазами. – Пойдем, я тебе все сделаю в лучшем виде…

– Куда пойдем? – мутно глянул Чижик в предельно откровенное декольте.

– На улицу. У меня здесь машина. Стекла темные, ничего не видно… Пойдем! – Протянув руку через стол, она цепко ухватила жесткое форменное сукно.

– Вначале надо рассчитаться, – решительно заявил мгновенно появившийся официант. Он знал, что если моряк клюнет на свежую наживку, то обратно уже не вернется.

Капитан-лейтенант достал пачку купюр: подъемные и проездные для всей семьи. Отсчитал нужную сумму, набросил чаевые и передал официанту. Тот кивнул, хотел что-то сказать, но, бросив опасливый взгляд на двух крепких, коротко стриженных парней за одним из соседних столиков, передумал.

– Спасибо, – тихо сказал он и по инерции выдавил: – Заходите еще…

Блондинка потащила еле стоящего на ногах Чижика к выходу. Она ненатурально улыбалась, будто скалилась в предвкушении предстоящих событий. Парни двинулись следом.

– Они что, постоянно здесь работают? – спросил респектабельный мужчина лет сорока, сидящий на удобном месте в углу, откуда просматривался весь зал.

– В последнее время все чаще заныривают, – почтительно сообщил один из двух сопровождающих его телохранителей.

– А кто разрешил? – поинтересовался мужчина и поправил узел красивого бордового галстука. В тот же миг к нему подскочил отделившийся от колонны квадратный человек с расплющенными ушами борца.

Мужчина в бордовом галстуке шепнул что-то в деформированное ухо, «квадрат» коротко кивнул и стремительно двинулся вслед за морским офицером. В зале продолжали пить, есть, обсуждать деловые и любовные проблемы, но завсегдатаи насторожились, озабоченно прикидывая, не начнется ли стрельба, а если начнется, то не продырявят ли оставленные возле ресторана автомобили.

На улице было холодно и промозгло, огни фонарей отражались в мокрой мостовой.

– Сюда, миленький. – Переставшая скалиться блондинка деловито вела Чижика в глухую тень к потрепанной «девятке» с зеркальными, мертво поблескивающими стеклами. Двадцатилетняя Лидка Щека взяла на крючок двенадцатую жертву. Их группа специализировалась на командированных и других заезжих лохах. Трех любителей случайного секса уже не было в живых, остальные получили увечья различной тяжести. Точную судьбу морячка не мог предсказать никто, даже Генка со своим кастетом. Когда он входил в азарт, то зверел и не мог остановиться. Щеке не очень нравилось то, что должно было произойти, но у каждого своя работа, это по крайней мере лучше, чем сосать у азеров на цветочном рынке…

– Сюда, красавчик. – Лидка распахнула заднюю дверцу, пропуская капитан-лейтенанта в черное, воняющее куревом и потом чрево автомобиля-ловушки. Тот замешкался. Даже притупленная алкоголем интуиция боевого офицера определила опасность.

– Постой, я не хочу, – бормотнул он, уперевшись руками в кузов, но было поздно: подскочившие Толян с Генкой крепко зажали его с двух сторон.

– В машину, сука! Ну!

Лидка шагнула в сторону. Она выполнила свою задачу. Ребята сделают остальное. Многие брыкались и упирались, но никто не смог уйти…

Однако на этот раз привычный сценарий разбойного нападения оказался нарушенным. Мелькнули два силуэта, Толян сдавленно вскрикнул и повалился наземь, упирающийся морячок освободившейся рукой врезал Генке по морде, но слабо – у пьяного какой удар… Тут же лязгнула складная металлическая дубинка и опустилась Генке на голову: раздался глухой стук – словно палкой по тыкве врезали. Что-то теплое брызнуло блондинке на лицо, с лязгом ударился о мостовую кастет.

– А-а-а-а, убивают! – неожиданно для себя заголосила Щека, но жесткий кулак без особых церемоний заткнул ей рот.

– Сейчас приедут, сдашь всю шоблу, – распорядился «квадрат», профессионально оглядывая картину происшедшего. Моряк, отскочив от дверцы-мышеловки, принял боевую стойку, блондинка размазывала по бледному лицу кровь и слезы, один бандит сидел, привалившись к бамперу, и беспрерывно икал, второй распластался на земле без признаков жизни, под головой расплывалось темное пятно.

– Сдох, что ли? – «Квадрат» перевернул ногой обмякшее тело.

– Геночка! За что же тебя?! – вновь заверещала Лидка, бросившись к поверженному дружку. – Паскуды, сволочи!

– Заткнись, курва! – Тяжелый ботинок толкнул ее в бок. – Думала, вы будете людей убивать, а вас и пальцем не тронут?

«Квадрат» протер платком матово поблескивающую дубинку с набалдашником и вложил в руку икающего.

– Смотри, чтоб не очухался, – предупредил он напарника. – А то даст по башке…

– Дернется – завалю, – ответил тот и сунул руку под пиджак. Оба выскочили на улицу налегке. – Взяли с поличным, напишу рапорт – и все дела!

– Железяку не забудьте. – Тяжелый ботинок пинком подогнал кастет к ногам напарника. – Пальцы на ней имеются, картина ясная… Да научи эту лярву, что говорить…

– Повезло тебе, друг, – обратился «квадрат» к замершему в оборонительной позе Чижику. – Был бы сейчас трупом. Или инвалидом.

Он подошел к моряку вплотную.

– Все в порядке, расслабься. Пойдем, выпьем по рюмочке, чтобы стресс снять.

Чижик вышел из оцепенения и позволил увлечь себя к свету. Но напряжение еще владело им, и сомнения не оставляли капитан-лейтенанта.

– Кто вы такой? – с трудом выговорил он.

– Не бойся, друг, милиция, – ответил «квадрат» и ловко извлек из кармана удостоверение.

– Майор милиции Лисогрузов, – остановившись под ярким ртутным фонарем, вслух прочитал Чижик. – Старший оперуполномоченный отдела по борьбе с организованной преступностью.

Офицер с облегчением перевел дух.

– А эти?.. – кивнул он в сторону густой тени.

– Бандюки, – будничным тоном пояснил Лисогрузов. – Теперь им конец.

Когда они входили в ресторан, с Тверской раздался вой сирен и две желтые машины под мигающими синими маячками вывернули на площадку, высветив фарами «девятку» с зазеркаленными стеклами, продрогшего в пиджаке напарника майора и обезвреженных разбойников. Одна из многочисленных неорганизованных преступных групп Москвы перестала существовать.

За прошедшие пятнадцать минут в зале ничего не изменилось. Давешний официант посмотрел на Чижика как на вернувшегося с того света. Лисогрузов подвел моряка к уютному столику в углу, за которым сидели три человека. При их приближении двое встали и отошли в сторону. Третий – солидный мужчина с властным лицом – поднялся навстречу, дружелюбно протянул руку.

– Сергей Петрович, – значительно представился он.

– Александр Иванович, – неловко отрекомендовался Чижик. Впрочем, неловкость быстро прошла. Стол был прекрасно сервирован, и хотя есть капитан-лейтенант не хотел, пережитое напряжение отрезвило, и запотевшая бутылка «Абсолюта» притягивала как магнит.

Вначале он рассказал о недавнем происшествии, и Сергей Петрович искренне возмущался наглостью бандитов, но после нескольких рюмок, когда вновь поднялась горячая волна опьянения, Чижик поведал новому знакомому историю своей жизни, и тот слушал гораздо внимательнее, чем капитан третьего ранга Резников. Чувствуя искренний интерес собеседника, Чижик в двадцать второй раз описал базу номер 0752, на которой ему предстояло прозябать до конца службы.

– А вы верите в волшебные перемены? – неожиданно спросил Сергей Петрович и поднял рюмку в очередной раз. – За нашу встречу. Может быть, вы еще будете вспоминать ее как счастливый случай.

– За встречу! – с энтузиазмом откликнулся Чижик и лихо выпил.

Ресторан покачивался, как лодка, всплывшая под перископ в семибалльный шторм.

* * *

Генерал Коржов просматривал сводки сообщений и донесений, поступивших в Службу безопасности Президента из разных концов земного шара, отдельных регионов России и различных уровней власти и управления самой столицы. Стопка перечеркнутых красной полосой листов со строгим грифом «ОСОБОЙ ВАЖНОСТИ» за последние месяцы стала втрое толще: информационные щупальца Службы все глубже внедрялись в тело российского государственного организма и все обширнее распространялись по остальному миру.

Первоначально обрабатывал и группировал информацию созданный в строгом секрете аналитический отдел, но читать ее должен был начальник СБП лично – столь важное дело нельзя перепоручать никому.

Между тем распорядок дня Коржова был предельно насыщен: он постоянно сопровождал Президента как в протокольное, так и в личное время, ведь главный телохранитель одновременно является доверенным лицом, почти другом. А в данном случае оговорку «почти» можно смело убрать: верность «прикрепленного» в самые критические моменты тернистого жизненного пути Президента обусловила глубокие неформальные отношения, очень ценимые в самых верхних эшелонах власти, хотя и не называемые там банальным словом «дружба». Поэтому Президент не нуждался в начальнике Службы безопасности только во время сна. Значит, Коржов занимался краснополосыми бумагами в основном по ночам.

Сейчас электронные часы, вмонтированные в настольный календарь, показывали ноль один тридцать. Генерал принял таблетку феномина – специального препарата, нейтрализующего усталость, и чувствовал себя довольно бодро, хотя и знал – за искусственное взбадривание организма рано или поздно придется платить.

В первую очередь Коржов изучил документы, отражающие внутриполитическую обстановку в России. Картина получалась удручающая. Края, области, республики и регионы принимали собственные уставы и положения, всячески подчеркивали самостоятельность и независимость от Центра. Губернаторы и главы администраций стремились выйти из-под контроля Москвы и стать удельными божками, никому не подотчетными и ни перед кем не ответственными. В сводках содержались конкретные факты неслыханного взяточничества, мздоимства и всевозможных иных злоупотреблений первых лиц регионов и их многочисленных родственников, друзей и приближенных. Центробежные силы сепаратизма угрожали разорвать Россию на части, причем за лозунгами расширения прав местного самоуправления скрывались элементарные личные интересы, своекорыстие и расчет на полную безнаказанность.

Второй блок документов содержал данные о мерах противодействия местечковой «независимости», предпринятых генералом Коржовым. В Новосибирске, Краснодаре, Тиходонске и еще восемнадцати регионах созданы филиалы Главного управления охраны. В Краснодаре, Ставрополе, Тиходонске, Пензе, Екатеринбурге образованы региональные подразделения «Альфы». Коржов достаточно долго вращался в мире политики, чтобы понимать: для пресечения любых проявлений сепаратизма достаточно пятидесяти решительных, хорошо подготовленных и вооруженных людей. Понимал он и то, что регионы в большей или меньшей степени склонны подражать ситуации, складывающейся в Центре. А здесь он располагал достаточными силами, способными перевесить заумную и бессмысленную болтовню депутатов Государственной Думы, да и Совета Федерации, если местные бонзы вдруг надумают залупаться.

Третий блок донесений информировал о сращивании криминальных структур с органами власти. Источник Лютик докладывал о том, что финансовая группа «Город» в качестве прикрытия использует Московское управление ФСК и Управление внутренних дел Москвы, а для непосредственной защиты имеет целую армию частных охранников – полторы тысячи штатных единиц, поголовно вооруженных, хотя лицензиями на оружие располагают не более сотни.

Это сообщение Коржов переписал в рабочий блокнот, сопроводив его конкретными задачами для силового подразделения СБП. Ударив в данном направлении, можно скомпрометировать конкурентов и упрочить собственный политический капитал.

И, наконец, информация из-за границы. Зарубежная агентурная сеть постепенно укреплялась и расширялась. Когда он сможет ее законодательно легализовать, то Служба станет вполне способной тягаться с внешней разведкой или ГРУ.[8]8
  ГРУ – Главное разведывательное управление Генштаба Министерства обороны России.


[Закрыть] Перебирая листки сообщений последней группы, Коржов отложил одно – из резидентуры посольства в Республике Греция.

«…Проведенными военно-морским флотом Греции подводно-поисковыми работами обнаружена сверхмалая подводная лодка предположительно российского производства, лежащая на грунте на глубине двухсот метров у юго-восточной оконечности острова Тинос. При визуальном обследовании с помощью дистанционно управляемой телекамеры внутри „малютки“ зафиксирован труп члена экипажа. Находку связывают с трупами аквалангистов, найденными в том же районе незадолго перед этим. В связи с большой глубиной принято решение обратиться за помощью в подъеме СПЛ к союзникам по НАТО, скорее всего, к специальным силам военно-морского флота США».

Последнее сообщение Коржов дважды подчеркнул красным карандашом и сделал в рабочем блокноте пометку: «Не надо ли нам опередить американцев? Поинтересоваться у организаторов операции, приведшей к затоплению СПЛ».

Организатором данной операции являлся бывший одиннадцатый отдел КГБ СССР, а ныне – Управление по безопасности специальных технических объектов ФСК России. Коржов дал задание своему заму собрать подробную информацию об этом подразделении.

Следующей ночью начальник СБП выслушивал доклад полковника Разинкина.

– Полностью обособленная структура – отдельное финансирование, материально-техническое снабжение, собственный кадровый аппарат, свой научно-исследовательский институт, полигоны, даже силовое подразделение – так называемая «ударная группа», – с удивлением рассказывал Разинкин.

Позавчера ему исполнилось сорок два, и теперь он был всего на пять лет моложе шефа, но бессонные ночи переносил с трудом: тер глаза, сдерживал часто подступающую зевоту, иногда это не получалось, тогда он прикрывал рот ладонью и извинялся, но постоянно извиняться было глупо, и он перестал. Коржов, напротив, выглядел свежим и бодрым. Разинкин знал про феномин, но прибегать к стимуляторам не хотел. Это у шефа нет выбора, он играет ва-банк, а ему-то зачем здоровье гробить?

– Самое удивительное, они практически не подчинялись руководству КГБ – этот Верлинов выходил прямо на ЦК и Совмин! Да, да! Одиннадцатый отдел стал фактически самостоятельной спецслужбой, и Верлинов предлагал создать на его основе Министерство внутреннего контроля, а сам, конечно, метил в министры… Кстати, он имел мощное информационное обеспечение. Очень мощное. Мои источники считают, что он являлся одним из самых осведомленных людей в стране! Думаю, именно в том и состоит разгадка его исключительности…

Разинкин зевнул в очередной раз.

– Но вояки подставили ему подножку. ГРУ раскопало, что одиннадцатый отдел проводил эксперименты по программе «Сдвиг» – помните?

Коржов секунду помедлил, затем кивнул.

– Сейсмическое оружие.

– Да. И хотя не Верлинов его придумал и не своей властью использовал, виновным сделали его. Шум в Думе, расследование и соответствующие последствия… Он не стал дожидаться и ушел за кордон. Подводным путем. Его пытались задержать, при этом лодка «малютка» затонула. Сам он вроде тоже погиб, хотя история довольно темная.

Начальник охраны Президента задумался. Обособившаяся спецслужба, недавно обезглавленная и, по существу, никому не принадлежащая. Если прибрать ее к рукам, то могущество СБП многократно усилится…

– Кто сейчас там начальником?

Разинкин наморщил лоб.

– Где?

– В одиннадцатом отделе.

– Полковник Дронов. Личность ничем не примечательная. Степашкин подмял его под себя, хотя Дронову это не особо по нраву. Но вида не подает…

– Собери все, что есть, про этого полковника. Надо с ним побеседовать. До утра успеешь?

Разинкин, чувствующий себя как вареный рак, не понял.

– До какого утра?

– До следующего. Завтрашнего, – невозмутимо пояснил Коржов.

– Так ведь ночь сейчас… Все спят…

– Мы же не спим. Ты, правда, дремлешь… Зато я бодрствую.

– Так-то оно так… Если б было заведено: вы не спите – и все не спят. Тогда бы успел.

– Ты что, Сталина из меня хочешь сделать? – прищурился Коржов.

Разинкин принужденно улыбнулся.

– Нет. Разве только Берию… – Улыбка тотчас сошла с его лица. – Извините, шеф, я совсем одурел…

Коржов молча рассматривал своего зама. Неподвижное лицо, непроницаемые глаза. Определить, о чем думает начальник СБП, было совершенно невозможно.

* * *

Заседание Военной коллегии Верховного Суда Российской Федерации было закрытым и продолжалось три дня – совсем недолго, если учесть, что материалы уголовного дела составили десять томов. К обеду четвертого дня председательствующий генерал-лейтенант юстиции огласил приговор: за измену Родине и убийство трех военнослужащих ВМФ России бывший начальник бывшего одиннадцатого отдела бывшего КГБ СССР Верлинов заочно приговаривался к смертной казни.

Как всегда в подобных случаях, юридическая оценка просто оформляла политическое решение по делу. Следствие можно было прекратить и без суда – в связи со смертью лица, подлежащего привлечению к уголовной ответственности. И хотя официальная версия о гибели Верлинова сомнению не подвергалась, в «верхах» сочли, что процесс и суровый приговор окажут большое воспитательное воздействие на сотрудников специальных служб, дисциплина среди которых была уже не той, что несколько лет назад, а «беззаветная верность долгу» осталась лишь заштампованной фразой в служебных аттестациях и характеристиках. И хотя отнюдь не офицеры разведки и контрразведки были в этом виноваты, а объективные условия, созданные в стране теми же самыми «верхами», во всех подразделениях СВР, ГРУ и ФСК провели собрания личного состава с информацией о решении Военной коллегии.

В былые времена данная информация лишний раз укрепила бы в каждом и без того бесспорную мысль, лежащую краеугольным камнем в фундаменте честной и безупречной службы: предательство карается смертью. Ушел, гад, все – тебе конец! Если не утонул ты на самом деле, а сыграл, схитрил, сымитировал, вот он – заочный приговор! Все знали, что это значит…

Еще в ОГПУ имелся заграничный диверсионный отдел, дотянувшийся в 1926 году до неприметной квартирки на втором этаже ветхого дома в небогатом районе Парижа. Здесь мирно жил Симон Васильевич Петлюра, успевший за шесть лет эмиграции привыкнуть к мысли, что оставленный им на Украине кровавый след навсегда затянулся временем. Постучавшего в дверь молодого человека с большим букетом цветов хозяин принял за своего поклонника – одного из многочисленных последователей националистической идеи, навещающих «батьку» и в чужеземье. Осознать ошибку сорокасемилетний Симон не успел: спрятанный в букете газовый пистолет с глухим хлопком выбросил ему в лицо заряд цианида.

Когда на смену ОГПУ пришел НКВД, в нем создали Управление специальных операций с отделом «Л», попросту – ликвидаций, между собой его называли «отделом мокрых дел». Долго работал в Управлении, а одно время и руководил им Павел Судоплатов – одна из легендарнейших личностей незримого фронта. Хотя деятельность подразделения «Л» держалась в строгом секрете, да и имя Судоплатова являлось государственной тайной, а тайны в сталинские времена хранить ой как умели, среди своих информация все равно расходилась. Да и на специальных занятиях разбирали, как шел Павел на встречу с лидером украинских националистов полковником Коновальцем в Роттердаме.

Был жаркий майский день 1938 года. Тридцатилетний «радист» с советского торгового судна «Шилка» почти не выделялся в пестрой толпе прохожих, хотя во внутреннем кармане пиджака у него лежала мина, замаскированная под коробку шоколадных конфет. Поверни коробку в горизонтальное положение – и включится часовой механизм с тридцатиминутным замедлением. О чем мог думать в тот момент молодой парень? Наверное, мечтал не споткнуться и не упасть, не попасть под машину, уповал на надежность взрывного устройства, которые почти никогда не бывают надежными на сто процентов, в любой момент ждал взрыва и в глубине души надеялся, что обойдется, опасался встречных ходов контрразведки противника и местной полиции… Вряд ли в буре чувств и эмоций, способных вогнать в панику и лишить способности к целенаправленным действиям любого обычного человека, находилось место для рассуждений о долге коммуниста, ответственности перед Родиной, верности делу Ленина – Сталина и тому подобных идеологических догмах.

Интересно, какой пульс был у Судоплатова в этот миг, с какой скоростью сокращалась сердечная мышца, в каких пределах держалось артериальное давление… Стрессовый характер ситуации вполне мог привести к разрушению организма – какому-нибудь инфаркту или инсульту, подобные неприятности частенько случались с партийными и государственными начальниками, вызываемыми «на ковер» в обком или ЦК…

А Павел спокойно прогуливался по незнакомому городу чужой страны, с невозмутимым видом зашел в ресторан «Атланта», не выказывая ни малейших признаков волнения, подсел к Коновальцу, дружески поговорил с ним. Это потруднее, чем бросить гранату и убежать: двое за столиком, лицом к лицу, глаза в глаза. Все на виду и непосредственно воспринимается собеседником – осторожным, опытным и хитрым врагом, который к тому же для тебя «по жизни» и не враг, а наоборот – старый друг… И ни тембр голоса, ни интонации, ни дыхание, ни потливость, ни взгляд не должны насторожить его…

И не насторожили. Когда, прощаясь, Павел положил «конфеты» на стол и часовой механизм бесшумно начал свою работу, любитель сладкого Коновалец, растроганный вниманием, крепко пожал ему руку. Через полчаса полковника разнесло в клочья.

Совершенно ясно, что исполнитель столь сложной ликвидации должен иметь железное сердце и стальные тросы вместо нервов. Именно такие кадры и подбирались в Управление специальных операций. Сети отдела «Л» охватывали весь мир, и в 1940 году, умело дергая за нужные ниточки, Судоплатов обрушил ледоруб Рамона Меркадера на голову проживавшего в Мексике злейшего врага кремлевского диктатора Льва Троцкого.

Кроме нашумевших акций, на счету УСО было множество диверсий, похищений и ликвидаций, не ставших известными широкой общественности, но оказывающих сдерживающее воздействие на заинтересованных лиц – потенциальных предателей и перебежчиков.

В МГБ, а впоследствии – в КГБ отдел «Л» сохранялся и работал довольно активно. Конечно, не так интенсивно, как в прошлые десятилетия, но достаточно для того, чтобы о «длинных руках КГБ» не забывали ни в Африке, ни в Австралии, ни на Аляске. И в ГРУ существовал подотдел физических воздействий, достающий подлых гадюк на самых безопасных и сверхохраняемых территориях.

Так что с заочными приговорами все было ясно. Угнал капитан Бейцов новейший истребитель в Японию и спрятался в США, на военно-морской базе, куда не всякая птица залетит. ПГУ[9]9
  ПГУ – Первое Главное управление КГБ СССР – внешняя разведка.


[Закрыть] долго не могло до него дотянуться, но все знали: конец один. И точно, гэрэушники решили задачу, «летучие мыши» хоть куда доберутся… Упал Бейцов в ванной, прямо в своем коттедже, сломал шею. И все дела!

В последние годы за рубежом никого не устраняли, да и внутри страны с предателями цацкались, отдел «Л» атрофировался, как любой неработающий орган, а когда Комитет громили, от него и следа не осталось, как будто никогда и не было такого. Так что сейчас заочный приговор ничего не значил – не приедет же осужденный в Россию с просьбой: вот он я, шлепните меня, пожалуйста! Смертника отыскать надо, дотянуться до него – через заслоны охраны пробраться, линии сигнализации преодолеть, личных телохранителей нейтрализовать, исполнить решение Военной коллегии (что само по себе не так просто, а в условиях нелегальной деятельности на территории чужого государства задача стократно усложняется) да суметь вернуться, пройдя сквозь сумятицу поисково-преследующих мероприятий…

Кому это делать, если отдела «Л» в природе не существует? Вроде и некому… К счастью, только «вроде». Потому что Министерство обороны в последние десятилетия разрушительным катаклизмам не подвергалось, ГРУ Генерального штаба оставалось на месте, да и подотдел физических воздействий никуда не делся. Сотрудники этого подразделения были похожи друг на друга, как торпеды, да в своей среде их «торпедами» и называли – крупные сильные тела, короткие стрижки, маловыразительные неподвижные лица, суровые, много повидавшие глаза. Наиболее опытные, отличившиеся в боевых операциях за кордоном, вместо имен имели прозвища: Карл, Франц, Гор, Пьер… Таких «торпед» экстра-класса в подотделе осталось четверо, сейчас они с товарищами поминали Джона, погибшего в Москве во время совершенно обыденной по всем нормам и критериям операции, проводившейся год назад. Как раз об этом и говорилось в очередном скорбном тосте.

– Смерть Василия Вертуховского показала, что безопасных операций не бывает. – Низкорослый человек с бледным, морщинистым лицом чуть покачнулся, выплеснув водку из налитой до краев хрустальной рюмки. – И вина за то, что случилось, лежит на каждом из нас, а на мне в особенности…

Начальник подотдела физических воздействий майор Плеско на миг замолчал, покаянно опустив голову. Невзрачный и щуплый, он являл полную противоположность подчиненным, хотя умел все то же, что и они, многое даже лучше.

– Понадеялись на компьютер: у Василия восемьсот пятьдесят баллов, а у того – сорок… Вот и сложили руки… Про инфракрасные очки забыли… А оно вон как обернулось…