Текст книги "Пешка в большой игре"

6

Посетитель – молодой парень лет двадцати трех, пришел к Каймакову в конце рабочего дня. В потертом армейском бушлате и форменной шапке без кокарды он производил впечатление издерганного и вконец замордованного жизнью человека.

– Нигде не слушают, везде врут, никому ничего не надо! – обозленно сказал он, и Каймаков подумал, что парень ошибся адресом, но тут он извлек из драной сумки газету с его статьей.

– Вы писали? – тон был напористым и требовательным. – Вот: «Куда же делось мыло?» А я знаю – куда! У меня об этом хорошая память на всю жизнь…

Парень вытянул левую руку. Она напоминала куриную лапу, потому что безымянный палец и мизинец отсутствовали вместе с половиной кисти.

– Задвижкой отхватило, когда мы это вонючее мыло закачивали, – пояснил он. – Тонн восемьсот. Состав. Это только в одну точку!

Парень привычно достал картонную папку, развязал тесемки и веером вытряхнул с десяток писем на бланках Министерства обороны, военкоматов и войсковых частей.

– А вот что они пишут, – посетитель подтолкнул к Каймакову документы. – Ничего не было, пенсия мне не положена, на компенсацию права не имею.

Каймаков, еще мало что понимая, машинально просмотрел письма. Все они были адресованы гражданину Боруле А. А. и с небольшими вариациями сообщали одно и то же.

«…поскольку в/ч 9210, в которой вы служили, не участвовала в боевых действиях и приравненных к ним операциях, оснований для выплаты вам компенсации и пенсии, в соответствии с приказом 1/230, не имеется».

– И что это значит? – спросил Каймаков.

– Не хотят платить, суки! Вот что это значит! – куриная лапа сгребла документы в кучу. – 9210 – это не настоящий номер, прикрытие. На него нам письма писали, а потом их вертолетом доставляли. Мы от этой части в трехстах километрах дислоцировались. Да и то вначале, пока подготовку проходили. А потом все время в полевых командировках. Приравнивались к боевым действиям – и пайки по боевой норме, и денежное довольствие… А по всем документам я в 9210 служил и на плацу маршировал!

– А из чего видно, что на плацу? – машинально спросил Каймаков.

Парень злорадно оскалился.

– Видно! Хоть нам все запрещали: о службе писать, радио слушать, не говоря про телевизор… За фотографирование – трибунал обещали. Но у меня аппаратик был маленький, «Вега», я им нащелкал.

Из папки были извлечены крупнозернистые фотоснимки.

Боруля в обнимку с солдатом в выжженной пустыне, сзади огромное металлическое корыто с пенистой жидкостью. От корыта отходит трубопровод.

– Здесь мы это сраное мыло разводили, – пояснил Боруля. – А по трубе его закачивали в скважину.

Другие фотографии разнообразием не отличались. На всех запечатлен Боруля. Один или с друзьями, или друзья без него. Фоном служили буровая вышка, мощные насосы, массивные задвижки.

– Вот такой мне руку отхватило. Эмульсия назад пошла – пласты там внизу сами сдвинулись, что ли… Если не закрыть – все бы снесло к чертовой матери! Вот и крутили вчетвером…

– А для чего это делалось? Зачем мыло куда-то закачивать?

В комнате прослушивания майор Межуев сжал вспотевшую ладонь.

– Для чего? – Боруля глянул неожиданно острым взглядом, задумчиво облизнул пересохшие губы.

– Подписки четыре давали… да хрен с ними, теперь все можно, только мне пенсию нельзя…

– Про «сейсмическую бомбу» не слыхали? То-то же! Бурится скважина в специальной точке, закачивается мыльная эмульсия, потом подземный взрыв: либо ядерный, либо обычный, тротиловый, смотря какая мощность нужна. Пласты соскальзывают и в расчетной зоне происходит землетрясение. Раз – и города нет, или плотина рухнула, или подземный центр управления стратегическими ракетами завалило! Самое главное – никто не догадается, что произошло: стихия – она стихия и есть…

…Майор Межуев показал старшему оператору большой палец. Ответственная операция выходила из пробуксовки. Только что бывший рядовой спецсоединения «Геофизическая война» изложил Каймакову механизм действия тектонического оружия, что и являлось целью первого этапа операции. Парадокс состоял в том, что Боруля появился у фигуранта оперативного дела под кодом «Расшифровка» совершенно случайно.

Сделать это должен был сотрудник одиннадцатого отдела капитан Резцов, для него разработали соответствующую легенду и подготовили подтверждающие материалы: ксерокопии приказов, фотографии, графики и диаграммы. «Инициативник» опередил оперативного работника, представив фигуранту вместо подготовленной комбинации кусок реальной жизни. А это гораздо убедительней самой продуманной фальсификации. Молодец, Боруля!

… – Нам-то об этом не говорили, – криво улыбаясь, продолжал бывший солдат. – Но шила в мешке не утаишь…

Слово «шило» напомнило Каймакову обо всем, что с ним произошло за последние сутки. Его бросило в жар. События получали объяснение, и оказалось, что он влез в самый центр очень опасного дела, хотя сам и не подозревал об этом.

– То сами что-то увидим, то офицер или прапорщик болтанет, то они между собой… Да и радио тайком слушали. То Спитак, то Душанбе, то Ош… И что интересно: где политические события – там и землетрясение! Здорово, да?

– Да, – машинально кивнул Каймаков. – Да.

– Вот и напишите про это! Тут после статьи допечатано: «Журналистское расследование продолжается». Напишите, как обманывали народ, как солдат калечили, как пенсию им не хотят платить! Я везде письма разослал, но на меня кладут с прибором, а прессу-то как-никак боятся…

Через час Боруля ушел. Почти сразу вошел Левин. Он был оживлен и пребывал в хорошем настроении.

– Как дела, старик? Что нового?

– Новости хреновые, – мрачно отозвался Каймаков. – Похоже, меня вот-вот пристукнут. Видел этого парня в военном? Так вот…

Левин слушал с приоткрытым ртом. Когда Каймаков закончил, он протер платком лоб.

– Кто же за этим стоит? Уж ясно, что не мафия… Почему же тебе тот парень мафией назвался?

– Не знаю… Голова кругом идет… Да какая разница, кто башку проломит!

– Слушай меня, – лихорадочно зашептал Левин, втянув голову в плечи и оглядываясь на дверь. – Ты им сам по себе на хрен не нужен. Они хотят тебе рот заткнуть! Значит, надо быстро выболтать все, что знаешь! Опубликуй статью «Мыло для подземной войны» или что-то в этом роде. И все! Ты им уже не опасен!

– Прям уж, – пробормотал Каймаков.

– Ты кому обо всем рассказывал?

– Да всем. Вот Верке в перерыв…

Левин хихикнул.

– Она тебя успокоила? Стресс сняла?

– Можешь смеяться, но сняла…

– Вот и отлично! Завались к ней домой, она об этом мечтает, напиши статью, завтра отдадим Юркину, к концу недели выйдет.

– За это время меня сто раз уберут… Да и после… Есть месть, есть правило не оставлять свидетелей…

– Местью серьезные люди не руководствуются… А свидетели… Вон прямой свидетель в ватнике. Ходит себе спокойно. И те, кто с ним служил, – тоже.

– Да. Пока не болтают. И в газеты не пишут.

…Каймаков взял свое старое пальто, резко надел, зацепившись за сейф, так что в приемнике машины-ретранслятора раздался резкий неприятный звук, заставивший поморщиться сотрудников, сменивших Якимова и Васильева. Один из них взял трубку радиотелефона и связался с центром.

– Объект опасается нападения. Это реально?

– Реально, – скупо отозвался Межуев.

– Наша задача?

– Обеспечить безопасность объекта, – после секундной паузы сказал майор.

Оперативник положил трубку и выругался.

– Нечистое дело! Слишком много смертей вокруг этого парня. Как бы и нам не влипнуть.

Водитель молча вынул из плечевой кобуры пистолет и положил в карман. Его напарник сделал то же самое. В соответствии с инструкцией под пиджаком у каждого был надет пулезащитный жилет «Кора».

…Верка стояла в коридоре прямо под дверью, будто поджидала его.

– Пойдем ко мне, Сашенька, – просительно протянула она. – У меня коньяк есть хороший, голубцы…

– А пишущая машинка у тебя есть? – спросил погруженный в размышления Каймаков.

– Есть, – не удивившись ответила Верка. – «Эрика».

Это решило дело.

– Пойдем, – со вздохом сказал Каймаков, и тут же маленькая хищная лапка цепко ухватила его предплечье. – Я тут случайно в такое дерьмо вляпался…

…Слушающий разговор майор Межуев саркастически скривил губы. Во-первых, он вообще не верил в случайности. А во-вторых, он наверняка знал, что все происходящее с Александром Каймаковым является закономерным, вытекающим из реализации оперативного дела с кодовым названием «Расшифровка», в котором Каймаков являлся ключевой фигурой, хотя сам об этом и не подозревал.

7

Операцию «Расшифровка» придумал генерал Верлинов. Он вообще многое придумал лично, что выгодно отличало его от руководителей подобного уровня, заведомо неспособных продуцировать что-либо новое.

Технарь по первому образованию, он защитил кандидатскую диссертацию «Боевое применение сверхмалых подводных лодок», причем служебное положение использовал в минимальной степени: поручил обобщить опыт итальянских и немецких подводных диверсантов в годы второй мировой войны, да, экономя время, главу за главой надиктовал текст стенографистке. Расчеты, эксперименты, выводы, предложения – все собственное, как у обычного рядового диссертанта. В то время он был подполковником, носившим «для прикрытия» форму капитана 2-го ранга.

Когда в семьдесят втором американский спутник нового поколения упал в Индийский океан на шельф Сейшельских островов, две «малютки» вытащили его под самым носом у хозяев и доставили к базовой лодке. Автором плана был начальник морского отделения Верлинов, получивший орден, звание полковник и включенный в резерв на выдвижение.

Через несколько лет он стал начальником одиннадцатого отдела, превратив его в конце концов в мощное самостоятельное подразделение, превосходящее какое-нибудь гражданское министерство средней руки. Его люди добыли проектную документацию «Шаттла», сняли копии с программы «Аполлон», получили достаточно информации по проекту СОИ, больше известному в СССР как план «звездных войн».

Не кто иной, как генерал Верлинов, придумал систему «Эвакуаторов», которая, правда, нашла распространение только в Москве: восемьдесят объектов, разбросанных по территории столицы, спасли жизнь нескольким десяткам оперативников, многим помогли выпутаться из сложной ситуации и бессчетное число раз обеспечили успешное проведение операций. Спецобъекты имели внешний вид обыденный и привычный: трансформаторная будка, гараж, старый, наглухо заколоченный, дожидающийся сноса пивной ларек, непонятно когда работающий пункт приема стеклотары… Сотрудник, имеющий допуск и личный номерной ключ, мог войти внутрь спецобъекта и выйти в другом районе города или вызвать немедленную помощь. Планировалось довести число «эвакуаторов» в Москве до двухсот и распространить их на периферии, но здесь Верлинова поправили: «В первую очередь вы должны думать об обеспечении безопасности государства, а не своих сотрудников».

И он опять переключился на глобальные проблемы.

Когда мощности лазеров еще не хватало для поражения целей, Верлинов предложил использовать их для ослепления вражеских командиров, наблюдателей, снайперов, пилотов. Ослепляющие пушки успешно применялись в Анголе, Вьетнаме, Афганистане. По инициативе генерала специальное КБ разрабатывало «подземную лодку». В результате на свет появились конусообразные снаряды диаметром полтора и два с половиной метра с мощной фрезой впереди и спиралями архимедова винта по корпусу. Первая модель управлялась по радио, вторая вмещала экипаж из двух человек. Обе прошли испытания в автоматическом режиме, преодолев полукилометровый путь на глубине до пятидесяти метров. Поскольку доработка «подземоходов» требовала больших затрат и не сулила в ближайшем будущем конкретных результатов, ЦК идею не поддержал, и работы были прекращены. Действующие модели хранились на одном из спецобъектов одиннадцатого отдела.

Но Верлинов не потерял интереса к специфическому использованию земных недр. Сформулировав задание подведомственному институту, он уже через пять месяцев стоял перед огромным, не меньше полутора метров в диаметре, глобусом, на котором привычно было все, кроме красных и желтых крестиков, разбросанных по сферической поверхности.

– Это проекции точек инициирования и проявления, – пояснял руководитель темы – молодой человек с приятным лицом и осмысленным взглядом, явно не боящийся высокого гостя. Этим он выгодно отличался от начальника института, суетливо поправлявшего сползающие с мясистого носа очки и одергивавшего неизвестно зачем надетый белый халат.

– Желтые отметки – поверхностные проекции узлов неустойчивости тектонических пластов. Если нарушить равновесие в одном из таких узлов, может произойти сдвиг пластов, следствием чего явится подвижка земной коры в одной или нескольких точках проявления…

– Говорите понятнее, товарищ Данилов, – вмешался начальник. – Попросту произойдет землетрясение.

– Мне все понятно, товарищ полковник, – холодно бросил Верлинов, и тот больше не открывал рта.

Данилов на замечание никак не отреагировал.

– Вот, например, так, – он коснулся указкой желтого крестика, и тут же замигала красная отметка, расположенная в стороне от желтой.

– Или так, – он тронул другую точку, и теперь замигали сразу три красные лампочки.

– Глубина залегания узлов неустойчивости различна: от трехсот метров до двадцати километров. А выглядит механизм инициирования следующим образом…

Нажатие незаметной кнопки оживило глобус: большой сегмент сферической поверхности с жужжанием сдвинулся в сторону, открывая начиненные механизмами внутренности.

– Это узел неустойчивости, – указка скользнула по треугольной пластине из толстого оргстекла и остановилась на краю, которым она опиралась на овальную пластину из дерева.

– Прикладываем определенное усилие, – указка уперлась в оргстекло, сдвинула его на несколько миллиметров, край соскочил с опоры, раздался щелчок, и на поверхности вздыбились красные гребешки в форме крестиков.

– В данном случае точки проявления отстоят от точки инициирования на восемьсот километров. Но это расстояние может быть значительно большим: до нескольких тысяч…

Руководитель темы предвосхищал вопросы и отвечал на них уверенно и точно.

«Молодец», – подумал Верлинов и, подойдя к глобусу, внимательно изучил расположение красных и желтых точек, стараясь привязать их к известному ему расположению стратегических объектов.

– Здесь не все точки, – сказал Данилов. – К тому же масштаб и географические привязки довольно условны. У нас есть полная и точная карта. На ней и точки инициирования, и точки проявления в увязке с возможными целями.

Он как будто читал мысли.

– Влияет сила… инициирования на конечный результат? – спросил генерал.

– Хороший вопрос! – чуть улыбнулся Данилов – так учитель хвалит толкового ученика. Начальник института гулко кашлянул.

– Нет, сила инициирования должна быть достаточной для сдвига. Дальше в дело вступают законы геофизики и сейсмологии. Корректировать их мы не можем, да в этом и нет необходимости: ослаблять результат нам ни к чему, а усиливать некуда. Любая цель и так будет достигнута.

– В каком состоянии работа? – поинтересовался Верлинов.

– Предварительная проработка показала перспективность темы. Если решить некоторые проблемы, можно переходить к экспериментам.

Данилов озабоченно взглянул на часы.

– А в чем сложности?

– Их две, – ученый снова оживился. – Как достигнуть точки инициирования и как добиться сдвига. Использовать ядерный взрыв по ряду причин нежелательно. А обычной взрывчаткой сдвинуть пласты не всегда возможно.

– А вы не думали о том, чтобы использовать смазку? – спросил Верлинов. – Закачать под давлением техническое масло, или мыльный раствор, или еще что-нибудь подобное?

На несколько секунд Данилов замер.

– Прекрасная идея! – воскликнул он. – Просчитаем, попробуем… Но, по-моему, это выход!

Он посмотрел на генерала с явной симпатией. Верлинов чуть заметно улыбнулся.

– И еще… У нас была тема по подземоходам, изготовлено два опытных образца. Ознакомьтесь, дайте заключение о возможности использования их в данной программе. В случае положительного решения – тему возобновить!

Верлинов повелительно взмахнул ладонью, и начальник института быстро черкнул в своем блокноте.

– Все сделаем, товарищ генерал.

– И подготовьте что-нибудь эффектное для демонстрации… Вроде этого глобуса. Надо показать руководству страны, какие перспективы у сейсмического оружия.

…Через месяц специальная комиссия из трех генералов и двух ответственных работников ЦК КПСС осмотрела глобус, а потом картину сейсмических ударов, смоделированную Даниловым на цветном мониторе компьютера. Еще через несколько недель Политбюро одобрило разработку сейсмического оружия. Совершенно секретный проект получил кодовое название «Сдвиг».

Социально-политические катаклизмы конца восьмидесятых – начала девяностых изменили систему приоритетов в работе одиннадцатого отдела, как, впрочем, и всей системы безопасности. Постоянный противник и потенциальный враг – США оказались на самом деле близким другом, которому можно открыть святая святых – оперативную схему закладки подслушивающих устройств в здание посольства, а заодно сдать всю агентурную сеть, причастную к этой операции. А потом выставить козлом отпущения нового председателя Комитета, хотя и мальчику ясно, а любому сотруднику достоверно известно – действовал он с санкции сразу двух президентов: еще властвующего и того, что на подходе.

Это превращалось в традицию – не брать под защиту добросовестного исполнителя приказа, а отрекаться от него и предавать анафеме, как только возникнет какое-то, даже крошечное осложнение. Поэтому добросовестных исполнителей становилось все меньше и меньше, а имитаторов и «чернушников» все больше, и уже ни один приказ, даже самый строгий, спускаясь с руководящего уровня на исполнительский, не действовал так, как надо, а иногда вообще извращался до неузнаваемости и превращался в противоположность тому, что вроде бы было в него заложено.

Не только с приказами и не только в Системе такое происходило: указы президентские, законы, постановления всякие обращались в пшик, как дождик, падающий из заоблачных высот на раскаленный песок Аравийской пустыни – наверху льется живительная влага обильными потоками, а внизу прежняя смертная сушь!

До того все с ног на голову перевернулось, что позорные предатели героями стали! Раньше как было: уйдет пэгэушник[2]2
  Сотрудник Первого главного управления КГБ СССР, ныне – службы внешней разведки России.


[Закрыть] или грушник[3]3
  Сотрудник Главного разведывательного управления Министерства обороны СССР, ныне – ГРУ МО России.


[Закрыть] к противнику, Военная коллегия Верховного суда судит его заочно за измену Родине и выносит приговор – к смертной казни. А через некоторое время глядишь – он и впрямь копыта откинул: или газом отравился, или под машину попал, или током шибануло, а то и вовсе без видимых причин… И сообщают об этом мимоходом в маленькой газетной заметочке: кому надо, прочитают и другим передадут. А в ПГУ и ГРУ прямо объявят: «приговор приведен в исполнение». Знайте, мол, у нас длинные руки…

Ликвидациями специальное подразделение занималось, а технику для него одиннадцатый отдел готовил: и зонтик с ядовитыми шариками в острие, и инфразвуковой депрессатор, и патроны с «Вэ-Икс», да мало ли что еще! Не до всех, конечно, добирались, но уж если уцелел какой гад, то всю жизнь сидел на территории военной базы, носа не высовывал за охраняемый периметр и дрожал, каждый день дрожал: а вдруг и здесь достанут!

Так что альтернатива была определенная: или служи честно, получай медали, выслугу, пенсию, или ждет тебя бесславная смерть, а в лучшем случае – жалкое существование. На всех, а на потенциальных изменников особенно, такая определенность здорово действовала!

И вдруг подразделение «Л» расформировали: незаконно, оказывается, приговор суда исполнять на чужой государственной территории!

– Вот целки, етить их мать! А предавать – законно! – выругался Верлинов, пряча в свой сейф невостребованный инфразвуковой депрессатор, выполненный в виде авторучки.

Через несколько минут после включения эта штука заставляет человека выброситься из окна или полоснуть бритвой по венам. Какой-то гадюке повезло…

И повылазили изменники поганые из своих щелей: книжки пишут, по телевизору выступают, интервью дают… Идейными борцами прикидываются: я, дескать, против коммунизма боролся… А скольких ты, сука, нелегалов провалил? Скольких доверившихся тебе людей за решетку отправил? Скольких отпугнул от сотрудничества? Насколько авторитет российской разведки подорвал?

А как теперь молодые сотрудники работать будут, имея такой пример перед глазами? Вот они, предатели, – в центре внимания, сытые, прикинутые по последней моде, сребреников хватает, семьи к ним выпустили, все в ажуре. А ты корячься за зарплату да за жалкие суточные в валюте, напрягай жилы, рви нервы, начальство вербовок требует, а дел с тобой никто иметь не хочет, шарахаются люди, как от вшивого бродяги и с тебя же за это шкуру спускают… Так, может, тоже перекинуться?

Вот такие разговоры идут последние годы во всех осколках Системы, причем почти открыто, чего раньше среди конспиративных и осторожных чекистов не только не водилось, но даже и представить было нельзя.

…И в одиннадцатом отделе настроения такие же, как везде. Генерал Верлинов, понятно, с подчиненными на скользкие темы не беседовал, но когда в своем кругу оказывался, разговор с чего угодно на болезненные проблемы переходил.

– Знаете, когда окончательный развал начался? 13 ноября девяносто первого, – покачиваясь в плетеном кресле, говорил Верлинов. – Тогда в Грозном майора КГБ убили, Толстенева. Накануне по Центральному телевидению показали – мол, задержан за шпионаж, его будет судить народ… И зарезали как барана – горло перехватили, вены… А мы смолчали.

– Я не молчал, – высокий сильный человек с волевым лицом лениво раскачивался в гамаке. – Написал рапорт с планом: звено штурмовых вертолетов, два отделения «Альфы», батальон спецназа ВДВ – и все! Криминального образования на территории России сейчас бы не было. Но я уже свой поджопник после августа получил, и мое вяканье никого не интересовало…

Бывший командир группы «Альфа» Карпенко повернулся на бок, подпер голову рукой и закусил травинку.

– Потому послали роту пацанов срочной службы, вроде бы подыграли черным…

– А им все время подыгрывали, – сказал начальник управления «Т»[4]4
  Управление по борьбе с терроризмом.


[Закрыть] генерал Борисов. – Главный-то чечен где заседал? Чрезвычайное положение Президент объявил, а парламент отменил.

– Кто же так ЧП объявляет? – презрительно скривился генерал-лейтенант Черкасов, начальник военной контрразведки. – Его знаете, как надо объявлять?

Черкасов лежал на диванчике, развалившись, но сейчас сел и обвел взглядом присутствующих. Заканчивался ноябрь девяносто третьего, компания друзей собралась на даче Верлинова и расположилась в зимнем саду среди елочек, лимонных кустов и тропических пальм.

– Сообщают, например, в семь утра, а с двух часов ночи на перекрестках танки стоят, стратегические объекты солдатами контролируются, усиленные патрули на улицах. А все зачинщики уже арестованы, главные, может, с собой покончили, может, просто исчезли бесследно. И новая власть уже имеется из числа оппозиции, лояльной к Центру. И эта новая власть борется с мятежниками, наводит порядок, а мы ей, естественно, помогаем.

И в этом случае ни один парламент президентского решения не отменит, пусть там двадцать чеченцев заправляют. Потому что победителей у нас любят и поддерживают!

– Стратег! – улыбнулся Карпенко, но улыбка получилась печальной. – Надо было тебе поручить эту акцию.

– Зачем мне? Если бы Язов и Крючков не сидели в «Матросской тишине», они бы сделали как надо!

– Нашел героев! – хмыкнул Верлинов. – Чего же они в августе облажались?

– Да потому, что сейчас все лажаются, – Борисов нахмурился. – И в октябре все облажались. Кто меньше облажался – тот и победил. Знаешь, есть поговорка: «Игра была равна – играли два говна».

– И чем все кончится? – Карпенко вновь перевернулся на спину, провисая тяжелой фигурой почти до пола.

Вопрос повис в воздухе.

Из кармана широких адидасовских штанов Борисов извлек сигареты, щелкнул диковинной зажигалкой, прикурил и, перегнувшись в кресле, поднес огонек Верлинову.

– Попробуй, потуши.

Верлинов дунул – раз, другой, третий… Набрал полную грудь воздуха и мощно выдохнул. Маленькое пламя шумело, но не исчезало.

– Интересно… Ну-ка, дай взглянуть…

– Все разворуют и дернут за кордон, – меланхолично сказал Борисов, передавая зажигалку. – Бандитизм захлестнет страну. Придет «сильная рука» и введет военный коммунизм.

– А дальше? – Верлинов экспериментировал с зажигалкой. – Забивать миллионы «лишних ртов» мотыгами, как красные кхмеры? Тут круговая спираль, она раскаляется, а газ идет сквозь…

Борисов развел руками.

– Может, и так.

– И кого это устраивает? – спросил Карпенко, обращаясь к свисающему с ветки зеленому лимону.

– Того, кто может набивать карманы, жрать в три горла, драть баб и ничего не бояться. Газ постоянно воспламеняется. Ты сдул, а новая порция горит.

– Знаете, что армейские генералы творят? – Черкасов встал. Единственный из присутствующих, он имел заметное брюшко, но майка открывала еще крепкие бицепсы и могучие плечи. – Танки, грузовики, самолеты продают. Оружие – вагонами! Контрабанда… Черкасов оборвал себя на полуслове. – Чего я вам рассказываю…

– Вот они и раскачались через сутки. Точнее, дали себя раскачать. И выкатили танки на прямую наводку, – сказал Борисов. – А значит, им дадут возможность и дальше греть руки.

– Они же не задают идиотских вопросов, – Верлинов в очередной раз щелкнул зажигалкой. – Например: может ли быть одним из руководителей России человек, чьи дети выехали в другую страну и чей внук – гражданин другого государства? Будет ли он в полной мере заботиться о России и о россиянах, если у него есть запасная позиция, за бугром? Да, надежность воспламенения очень высока… На этом принципе можно изготовить карманный огнемет…

– И жирные армейские генералы не надоедают информациями о зарубежных счетах высоких должностных лиц, – произнес Черкасов. – Кстати, эти счета плохо увязываются с верой в счастливое будущее России.

– К тому же, если люди не воруют вместе со всеми, то они недовольны, а следовательно, ненадежны, – сообщил Карпенко лимону.

Борисов хмыкнул.

– Совсем не воруют?

– Уход, конечно, тоже воровство, – согласился Карпенко. – Но за последние сорок лет таких фактов наберется не более полутора десятков. Один случай взяточничества, негодяй расстрелян. Да пять эпизодов казнокрадства, каждому дана оценка. Согласитесь, у нас жесткий внутренний контроль, и все это знают. А потому на общем фоне наша Система выглядит безгрешной. И потому неуправляемой.

Карпенко ногтем поскреб лимонную кожуру и, балансируя на раскачивающейся сетке, потянулся ее понюхать. Сделать так мог лишь очень тренированный человек.

Надо отметить, что и остальные присутствующие излучали не только властную уверенность привыкших командовать людей, но и чисто физическую мощь, достигаемую многолетним накачиванием силы и неоднократным успешным ее применением. Все были в спортивных костюмах и кроссовках, кроме Черкасова, у которого верхнюю часть наряда составляла обычная хлопчатобумажная майка белого цвета. И лица у генералов госбезопасности выражали суровость характеров, решимость и умение идти напролом. У Карпенко нос перебит, левая бровь пересечена белой полоской зажившего шрама, у Борисова и Черкасова деформированные уши борцов и «набитые» костяшки пальцев.

Пожалуй, только Верлинов выпадал из общего ряда: тонкие черты, интеллигентные манеры, мягкая улыбка, словно научный сотрудник, изрядно позанимавшийся в молодости спортом.

Он продолжал увлеченно изучать зажигалку. Карпенко расслабленно распластался в гамаке, гипнотизируя зеленый лимон, Борисов вставил голову в пушистую елочку и глубоко дышал, Черкасов возбужденно ходил по мраморной дорожке – от стеклянной стены к небольшому бездействующему фонтанчику и обратно.

Между диваном, гамаком и плетеным креслом стоял круглый столик с бутербродами, водкой «Смирнофф», узкой бутылкой «Белого аиста» и итальянским вермутом, но выпить успели только по рюмке. Когда начался серьезный разговор, интерес к спиртному прошел.

– Значит, Система разрушается целенаправленно и злонамеренно, что идет во вред интересам России, – сформулировал Верлинов и внимательно осмотрел собравшихся. – Так?

– Так.

– Так.

– Точно.

– И если мы будем молча смотреть на происходящее, то крах ждет не только нас, но и страну в целом. Так?

– Кончай тянуть, – прогудел Черкасов. – Что ты заладил: так да так…

– Если заснять нас на пленку, то получается классическая картина «Заговор с целью захвата власти», – мягко улыбнулся Верлинов. – Но лично я ничего не собираюсь захватывать, и власть мне, извините, на хер не нужна.

– Ты это для микрофонов, что ли? – Черкасов иронически улыбнулся. – Тогда говори громче и отчетливей!

Карпенко и Борисов тоже улыбнулись. Но у всех троих улыбки были несколько напряженные.

– Для микрофонов, – то ли обиженно, то ли удивленно повторил хозяин. – Ну-ка, достаньте свои переговорники…

Генералы зашевелились. Не только для удобства и непринужденности хозяин переодел их в спортивные костюмы и не случайно сам переодевался в их присутствии. Одежда, личные вещи, оружие были заперты в шкафу гостевой комнаты вместе с возможными «жучками», «клопами», «кассетниками». Доверие – категория абстрактная и должно подкрепляться конкретными мерами безопасности. С собой каждый взял лишь систему экстренной связи с дежурными подразделениями своих служб. Маленькая пластиковая коробочка со стандартным содержимым и механизмом самоуничтожения, исключающим какие-либо переделки. С ней руководители спецслужб не расставались никогда.

Все достали переговорники, хотя у Карпенко быть его не должно: при увольнении они сдаются, да и связь держать вроде не с кем…

– Мой не работает, – удивился Борисов.

– И мой…

– Ты нас вредными лучами травишь? – спросил Карпенко.

– Не такие уж они вредные, – ответил Верлинов, отметив, что напряжение собеседников исчезло. – Но говорю я не для микрофонов, а для вас. Я не собираюсь лезть в политику…

– Не торопись, Валера, не торопись, – добродушно сказал Борисов. – Зажигалку себе возьми, дарю. А насчет власти… Наша задача – не дать Систему развалить. А если нас попросят, доверят, то почему отказываться?

– За зажигалку спасибо, Слава, интересная штучка. Но у тебя что-то со слухом. Я не ставлю целью захват власти. А вот обеспечить безопасность российских граждан считаю себя обязанным. И способствовать наведению порядка. И ликвидировать на территории России бандитские образования вроде Чечни. Тем более, что возможности для этого есть…

– А чего ты их сразу не трахнул в девяносто первом? – Карпенко пружинисто сел, уперевшись ногами в зеленую траву.