Текст книги "Ядовитый Джо. Сборник рассказов"

– Что молчишь, Кузьмин? – с подозрением спросил Перес. – Тебе, наверное, приказали меня убрать? Да?! Давай! Но передай, что я успею разрешить артефакту исполнить желание. Мысль пулей не остановишь!

– Понял, Орбита, – выдавил Кузьмин, вытащил оружие и сказал Пересу: – Не дури! Пошли со мной. Пожалуйста!

Перес помотал головой.

– Нельзя рисковать, – сказал Кузьмин, – Не нам такие вопросы решать.

– А кому? – спросил Перес и ткнул пальцем в небо. – Ему?

Он развернулся, сделал несколько шагов к артефакту, но потом словно споткнулся, дернулся и упал в грязную жижу, а Кузьмин с ужасом смотрел на свою руку, в которой дергался электромагнитный пистолет…

– Поверхность, я Орбита! Срочное сообщение!

– Орбита, здесь Поверхность, – ответил Кузьмин и опустил руку. Оружие стало невероятно тяжелым и словно жгло ладонь. Кузьмин спрятал его в кобуру и поднял голову к оранжевым небесам. – Приказ выполнен, Орбита. Зона у артефакта очищена.

– Бог с ним, с артефактом, Ваня! – голос с орбиты дрожал. – Земля подверглась массированной орбитальной бомбардировке! Удар нанесен самопровозглашенным Союзом независимых колоний. Почти вся поверхность планеты выжжена, колонии уничтожены ответным ударом. Это конец, Ваня…

– Это Апокалипсис, – тихо сказал Кузьмин, чувствуя, как по щеке бежит горячая слеза.

– Не понял, Ваня! Повтори!

– Апокалипсис, – сказал Кузьмин, – Очищение… Он тяжело опустился в грязь у тела Переса, мысленно взывая к артефакту, но тот молчал, возвышаясь над поверхностью чужой планеты надгробным памятником человеческой цивилизации. Лимит на желания был закончен. Джинн спрятался в бутылку, ожидая следующего визитера.

Выпей меня (Жажда)

Живой организм – одушевленная вода.

Где-то в неизвестной точке пространства.

– Прости меня, – она заплакала. – Я люблю тебя.

– Не смей плакать, – зашептал он. – Не теряй драгоценную влагу. Ради нас, ради нашего будущего, не смей плакать.

Планета «Анна»

– Отдайт коропка! – мужчина в закрытом наглухо костюме биозащиты требовательно протянул руку к стоявшей перед ним женщине в лохмотьях, в которых с трудом угадывались остатки скафандра. – Она должна пройти дезинфекция!

– Нет! – женщина тряхнула копной седых волос и прижала к груди потертый пластиковый контейнер.

– Прафила безопасности требофать полный дезинфекция биологический материал с чужих планет, – мужчина нетерпеливо затряс рукой. – Фы не слышать о прецедентах?! Фымерли…

– Не-е-ет! – Женщина сверкнула глазищами. – Не отдам!

Мужчина оторопело застыл.

– Черт фозьми! Две колоний капут из-за несоблюдений этот прафило! Мы не пустить фас на борт с грузом без дезинфекция!

– Тогда я останусь! – женщина развернулась и решительно зашагала к выходу.

– Если мы улететь, не фернуться! – закричал ей в спину дезинфектор. – Никто не пошлет корабль ф такой даль ради сумасшедшей старуха!

– Что происходит? – в камеру дезинфекции, навстречу оборванке, шагнул рослый мужчина в скафандре.

– Капитан! Глупая бабка не отдафать чертофа коропка! Нихт принимать на…

– Что у вас там, леди? – капитан перебил дезинфектора, обратившись к женщине.

– Это… Он…

– Кто? – капитан нахмурился.

– Мой любимый… То, что от него… осталось…

Женщина опустила голову, скрыв лицо волосами. Капитан увидел, как вздрогнули – раз, другой – ее худые грязные плечи. Оборванка неслышно плакала.

– Пропустите ее.

– Но, капитан! Прафила безопасности…

– Если в коробке было что-то опасное, она бы давно умерла.

– Спасибо! – оборванка вцепилась в руку заступника. Ее глаза были сухими, и капитан почувствовал себя обманутым.

– Думал, вы плачете.

– Когда-то очень давно меня научили плакать без слез.

– Простите, – капитан замялся. – Штурман покажет вам вашу каюту. Переоденьтесь, помойтесь и зайдите ко мне. Я обязан допросить вас в рамках официального расследования.

– Вы прилетели, чтобы провести расследование? – горько спросила женщина. – Я ждала вас тридцать лет…

– Сигнал дошел до ближайшей населенной планеты всего неделю назад.

– Я ни в чем вас не виню.

– Рад, что нашел взаимопонимание.

«Спасательный корвет «П-2048». Порт приписки «Арктур-24». 2429 год стандартного исчисления. Бортовое время 10.32. Запись беседы со свидетелем по делу торгового судна «Клипер»

– Вас зовут?

– Доувс. Анна Доувс, 2372 года рождения в стандартном исчислении. Старший менеджер по продажам. Единственный член экипажа торгового судна «Клипер», оставшийся в живых.

– Что случилось с «Клипером»?

– Мы возвращались в порт приписки с коммерческим грузом. «Клипер» атаковало пиратское судно у входа в точку прыжка. Мы пытались уйти, но рейдер выпустил ракеты. Одна из них достала нас, когда «Клипер» уходил в гиперпространство. Был взрыв. То, что осталось от корабля, выбросило в неизвестной точке. Я не знаю, что произошло. Видимо, взрыв повредил гипердрайв и вызвал сбой в системе навигации. Но нам определенно повезло: недалеко от точки выхода обнаружилась система с кислородной планетой в «обитаемой зоне». Почти всю оставшуюся энергию мы отдали на старт и ускорение, сокращавшее время пути до четырех с половиной недель.

– Что произошло с экипажем?

– Большая часть экипажа погибла сразу же. Точное число найдете в копии бортового журнала, которую изъяли из моей спасательной капсулы (копия приобщена к делу – прим.). Спастись удалось только тем, кто находился в уцелевших отсеках. Но лучше бы всем умереть сразу…

– Не отвлекайтесь, пожалуйста.

– Да-да, простите. Не представляла, что моя эвакуация с этой планеты будет такой… Не важно. Положение оставшейся части экипажа было критическим…

«Клипер»

В остывающем отсеке царил полумрак, который не могло разогнать призрачное, тусклое мерцание аварийных огоньков. В спертом воздухе пахло горелым пластиком, где-то, еле слышно потрескивая, искрилась проводка, кто-то тихо стонал. Анна медленно поднялась на колени, осторожно держась за стенку. Голова кружилась, но отсек больше не трясло, не уходил наружу воздух, не выли сирены, и чудом сохранялась искусственная гравитация.

Анна поползла к выходу в галерею, соединявшую грузовые и технические отсеки, размещенные в носовой и центральной части корабля, с жилыми – на корме. Через несколько метров она уперлась в холодный металл. Люк был намертво запечатан.

– Там никого нет, – сказал кто-то позади. Анна обернулась. Перед ней, пошатываясь, стоял человек в форме техника с залитым кровью лицом.

– Как? – закричала Анна. – Как?! Там Джастин!

– Там никого больше нет. Только вакуум.

– Зато мы живы! – закричал кто-то во мраке. – Живы!

– Да заткнись ты, идиот! – гаркнул человек в темноту и вновь повернулся к Анне. – Ищете Джастина?

«Запись беседы со свидетелем по делу торгового судна «Клипер»

– Кто такой Джастин?

– Джастан Дин – мой жених. Все называли его Джастиным. Он так мне и представился. «Джастин», – сказал он, и поцеловал руку.

Мы познакомились за полгода до катастрофы, когда меня только приняли в экипаж. Я была достаточно привлекательна, чтобы вскружить голову не одному мужчине, а он… Внешне он проигрывал многим: чуть выше среднего роста, милая, но ничем не примечательная мужская мордашка. Но он был галантен и обходителен, знал толк в вине, и что шептать на ушко. И он так смотрел на меня… В его зеленых глазах горел огонь.

Мой Джастин работал «совмест»-экспертом, тестировал закупаемые товары во Внеземелье на совместимость с человеческой средой обитания. За несколько минут до атаки он собирался на доклад к капитану, но, к несчастью, не успел.

– Вы хотели сказать, к счастью?

– Нет, вы не ослышались…

«Клипер»

– Мой родненький! – Анна осыпала лицо Джастина поцелуями. – Мой хороший!

– Девочка моя, пожалуйста, не сейчас, – Джастин пытался отвернуться. – Я грязный. Да и человек вон смотрит.

– Ну и пусть! Пусть грязный! Пусть смотрит! Я думала, ты погиб!

Анна крепко прижалась к Джастину. Техник, который привел ее в отсек, отвернулся и, чему-то улыбаясь, побрел прочь, оставляя их наедине.

– Со мной, моя звезда, все в порядке. Но с нами всеми, думаю, дело плохо. Мы не протянем долго. У нас в запасе всего несколько дней…

«Запись беседы со свидетелем по делу торгового судна «Клипер»

– Суда класса «Клипер» имеют большую живучесть. В случае аварий системы жизнеобеспечения корабля обеспечивают экипаж всем необходимым более полугода стандартного времени. Но торговые суда не строят с расчетом на ракетные атаки. Взрыв уничтожил половину корабля. В уцелевших отсеках было холодно, система регенерации воздуха почти не работала, а самое ужасное – вышла из строя система циркуляции и очистки воды. Через несколько суток запасы питьевой воды кончились, а потом… Люди видели галлюцинации, сходили с ума, пили импортную краску, которую мы везли на Землю, мочу… Раненые умирали, и сначала те, у кого еще оставались силы, стаскивали тела в трюм, а потом «Клипер» превратился в склеп, где вместе с мертвыми оказались погребены живые. Тогда и случился первый случай…

«Клипер»

В воздухе висел смрад от грязных и гниющих тел, с которым не справлялись генераторы воздуха. Красные маячки аварийных ламп окрашивали отсек и лежащих на полу людей в багровые тона, отчего казалось, что все залито кровью. Анна с ужасом смотрела, как в дальнем углу несколько мужчин и женщин сплелись в омерзительный змеиный клубок у тела умиравшего техника.

– Господи! Что они делают?!

Техник еще слабо дергался, бредил и хрипло просил пить, когда в его плоть впились зубы бывших товарищей по экипажу. Техник по-детски всхлипнул, потом послышалось страшное бульканье, которое сменилось чавканьем и причмокиванием. Одна из женщин, почувствовав на себе взгляд, подняла перепачканное чем-то черным лицо, и долгое мгновение смотрела на Анну, и не было в этом взгляде ничего человеческого, кроме безумия.

– Не смотри на них! – Джастин охватил ладонями покрытое грязью лицо Анны и повернул к себе. – Глянь на меня! Пожалуйста, мой лучик! Смотри на меня!

– О Боже, Джастин! – Анна уткнулась ему в плечо. – Они пьют его кровь!

– Успокойся и не привлекай к себе излишнего внимания.

– Она смотрела на меня, как на неодушевленный предмет, будто на ведро, на бутылку с водой!

– Сейчас они готовы загрызть умирающего за каплю жидкости из его тела, – сказал Джастин. – Потом – примутся за других, а рано или поздно нападут на нас. Но я знаю, как спастись…

«Запись беседы со свидетелем по делу торгового судна «Клипер»

– Джастин придумал способ… Мы бежали, когда свора обезумевших людей сжирала заживо юнгу, 15-летнего мальчишку. Он мечтал попасть на «Клипер» к отцу… Его отец, инженер, погиб при взрыве, и мальчика некому было защитить, потому что те, кто мог, подло его бросили…

«Клипер»

– Мы бросили его на съеденье! – Анну колотило в истерике. – Мы сбежали! Как мы могли?! Это жутко! Это подло! Мы должны были ему помочь!

– Как? – Джастин, сохранявший видимое спокойствие, закрыл и заблокировал переходной люк, в который несколько мгновений спустя забарабанили с другой стороны. – Мы ничем не могли ему помочь. Они сожрали бы нас вместе с ним!

– Откройте, суки! – страшно завыли за переборкой.

Джастин сделал неприличный жест в сторону люка и подмигнул Анне. – Хрен они сюда доберутся. Да! Мы обвели их вокруг пальца.

– Куда ты меня привел?!

– Моя королева! Добро пожаловать в резервный командный отсек и, по совместительству, наш временный спасательный шлюп. Нужно пересидеть тут две недели, оставшиеся до подлета к планете. Я хочу назвать ее «Анна». Ты не против, любимая?

«Запись беседы со свидетелем по делу торгового судна «Клипер»

– Джастин в первый же день подсчитал, что ни один из членов экипажа не имеет шанса достичь планеты живым. Обезвоживание убило бы всех гораздо раньше выхода на спасительную орбиту. И тогда ему в голову пришел план: запереться со мной, и отдать мне свою воду.

– У него была вода?

– Ах, как много бы я отдала, если б у него была вода. Но нет, Джастин говорил о воде, которая была в нем. Человек на 60-70 процентов состоит из воды. Джастин посчитал, что в нем оставалось около 45-50 литров – достаточно, чтобы дотянуть до «Анны» одному человеку.

– Он решил извлечь воду из себя? Как?

– Мы возвращались на Землю с новыми образцами инопланетной техники. Среди них был конвертор – интересное, но весьма энергозатратное устройство, способное извлекать из материалов любое из составляющих веществ, практически мгновенно смешивать различные химические элементы. Джастин говорил, что эта машина будет очень полезна для обработки руды, создания разных, принципиально новых материалов, но, полагаю, область применения конвертера гораздо шире.

– Мы знакомы с этим типом техники. Она нашла применение на флоте.

– Но не в случае «Клипера»… Энергии на борту практически не было, а остаточного заряда в самой машине хватило бы на одну операцию.

– Немыслимо!

– Я сказала то же самое, только жестче, но он был непреклонен. Я кричала, плакала, наврала ему, что беременна. Я очень любила его, и боялась, что он сошел с ума, как остальные. Я хотела, чтобы он остался со мной, но моя ложь только укрепила его в решении…

«Клипер»

– Я не хочу включать чертов конвертор!

– Тогда мы умрем через два-три дня.

– Значит, умрем. Умрем вместе.

– Послушай, девочка моя, я не раз перепроверял расчеты. То, что я предлагаю, спасет нам жизни. Тебе и мне. Если ты сделаешь все в точности, как скажу…

– А если что-то пойдет не так?!

– Все будет хорошо! Поверь мне, любимая. В заданной программе конвертер мгновенно выделит из меня воду, и я усну, ничего не успев почувствовать. Когда придет помощь, проделай все операции в обратном порядке, и я вернусь. Мы спасемся. Включай!

– Прости меня, – она заплакала. – Я люблю тебя.

– Не смей плакать, – горячо зашептал он. – Не теряй драгоценную влагу. Ради нас, ради нашего будущего, не смей плакать. Включай, ну же!

Лицо Джастина долю секунды сохраняло любимые Анной черты, а потом осыпалось пылью. Анна прислонилась к стеклу камеры конвертора, и зарыдала.

«Запись беседы со свидетелем по делу торгового судна «Клипер»

– Я пила его… И слушала, как колотят в люк. Эти стуки и жуткие крики за переборкой сводили с ума несколько суток, в течение которых звездочка, горевшая в середине обзорного дисплея, увеличилась до размера мелкой монетки. Потом в соседнем отсеке все стихло. Когда корабль вышел на расчетную орбиту, я выжидала еще пару дней. Боялась, что кто-то остался в живых, и бросится на меня, как только открою переходной люк.

Я покинула корабль в спасательной капсуле…

Планета «Анна»

Яркая звездочка упала с неба на рассвете, когда в вышине, над плотным покровом тяжелых туч, гасли ее последние подруги. Она пронеслась над редким перелеском, спугнув ранних птиц, и огненным шаром упала на берегу реки, медленно несущей свои воды к далекому океану. Поверхность шара издавала треск, шипела и испускала пар, стремительно темнея под струями омывавшего его дождя. Когда небесный гость остыл, по его поверхности поползла трещина, наметившая правильный круг, который мгновеньем спустя что-то выдавило наружу. В шаре образовалось отверстие, выпустившее тонкую двуногую фигурку.

Анна спрыгнула на землю, медленно сняла с себя шлем скафандра и подставила лицо дождю. Теплые капли воды скатывались по щекам, и ей казалось, что они имеют солоноватый привкус слез…

«Запись беседы со свидетелем по делу торгового судна «Клипер»

– Посадка была жесткой, и короб, в который был прах любимого, получил серьезные повреждения. К сожалению, я заметила это слишком поздно – когда открыла люк капсулы. Ветер, ворвавшийся внутрь, разметал содержимое короба. Все, что мне удалось собрать, поместилось в небольшом контейнере, но я надеялась, что найду способ воскресить Джастина, ведь у меня осталась программа с пакетом данных, описывающих моего любимого до последней молекулы.

В первые два года я боялась удаляться от места посадки – боялась местных животных и ждала спасения каждый день. Я пыталась сохранить рассудок, ежедневно болтая с примитивным бортовым компьютером капсулы, однако порой мне казалось, что сумасшествие овладело мной еще на корабле, и бороться с помешательством бесполезно. Тогда мне хотелось предать Джастина земле и покончить с собой, но что-то останавливало. Я снова цеплялась за призрачную надежду на возвращение к людям, к цивилизации, и ждала, ждала, ждала…

«Спасательный корвет «П-2048». Бортовое время 19.15»

– Не уверен, что получится, – техник развел руками. – Никогда не сталкивался с таким программным обеспечением, да и с задачей тоже. Мне кажется, что вводных составляющих недостаточно. Их менее 20 процентов от необходимого. С избытком – только вода.

– Мы должны попробовать, – сказал капитан и кивнул в сторону стоявшей рядом строгой седовласой женщины, в которой уже нельзя было узнать оборванку, вступившую на борт корвета. – Прими у леди коробку.

Анна осторожно передала контейнер, и с замиранием сердца наблюдала за тем, как техник засыпает его содержимое в камеру, подает воду, вводит программу и запускает конвертор. Несколько секунд ничего не происходило, но потом за стеклом проявились сначала призрачные, а потом все более четкие и плотные очертания человеческой фигуры. Мужчина, а сомнений в том, что в конвертере лежал мужчина, не было, распахнул глаза.

– Где я? – произнес человек глубоким, немного вибрирующим баритоном.

Техник, еще не веря в происходящее, осторожно открыл камеру. – На борту спасательного корабля, сэр.

– Джастин! – Анна шагнула к конвертеру, но остановилась, натолкнувшись на недоуменный взгляд мужчины.

– Мое почтение, милостивая сударыня. Мы знакомы?

– Джастин, милый, это же я, – Анна попыталась обнять фигуру, но ее руки прошли насквозь, будто мужчина был слеплен из тумана. – Джастин?!

– Боже, что со мной? – закричал мужчина. – Что вы со мной сделали? Я умер? Я – призрак?!

Техник опасливо попятился:

– Я предупреждал.

– О чем, черт возьми?! Верните мне нормальное тело!

– Большая часть вводных материалов утеряна, и мы смогли восстановить вашу структуру частично, – сказал капитан. – Но вы выжили, Джастан Дин! С возвращением!

– Я ничего не помню, – мужчина схватился за голову. – Зовите меня Ди. Мне кажется, так благозвучнее.

У Анны подкосились ноги. Капитан помог ей сесть, но она не чувствовала его присутствия. Анна смотрела на Джастина, и по ее щекам бежали слезы.

– Не плачьте, сударыня, – мягко сказал Ди. – Не теряйте драгоценной влаги.

Когда утихнет буря

Не море топит корабли, а ветры.

– Стоянка, прием!

Связист, дремавший в кресле, дернулся и открыл глаза, повертел светлой курчавой головой, спросонок не понимая, где находится. Потом с удивлением посмотрел в сторону пульта, где тревожным огоньком мигал сигнал вызова.

– Стоянка, как слышишь? (Пауза) Стоянка?

Связист зевнул и ткнул пальцем в нужную кнопку.

– Стоянка на связи. Кто в эфире?

– Леха, ты? Это Степан!

– Кто?! – Алексей от неожиданности подскочил в кресле. Сон как рукой сняло.

– Тебе, брат, Владе показаться надо, – в эфире раздался смешок. – Со слухом проблемы? Степан!

– Степа?! (Пауза) Как?! Ты где?!

– На буровой станции. Все отлично – пашет, милая. Со скрипом, но пашет. Показатели в норме. Чем тетя Люба на завтрак порадует?

– Не знаю, она еще никому не говорила.

– Значит, что-то особенное. Ну, ждите! Скоро буду.

– Степа, подожди! – Алексей сорвался на крик, но ему никто не ответил. Рубку заполнил шум эфирного прибоя. Алексей потянулся выключить связь, но долго не мог попасть в нужную кнопку. Его била дрожь.

– Не может быть, твою мать! – связист выскочил из рубки и скорым шагом, еле сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, двинулся темной галереей коридора к шлюзу. – Не может быть!

Алексей был уверен, что его выход на поверхность Сирены останется незамеченным. Станция еще спала, подчиняясь циклу 24-часового режима, привычного человеческому персоналу. Связист облачился в скафандр и, открыв люк переходной камеры, вышел наружу.

Сирена искрилась девственно чистым снегом. Он скрыл следы людей и механизмов, покрыв пуховым одеялом купол станции, бетонированную поверхность площадки вокруг, брошенные транспортеры. Пространство внутри периметра, очерченного металлическим гофром, было пусто. Связист уверенно пошел в направлении ограждения, спрыгнул в яму, вырезанную в грунте, и опустился на корточки у продолговатого предмета, в котором угадывались очертания человеческой фигуры, закованной в скафандр. Алексей смахнул снег с забрала чужого шлема и долго вглядывался в черты знакомого лица, застывшего под холодным стеклом белой гипсовой маской.

Техник Степан – хохмач и балагур – покинул станцию два дня назад. Он должен был провести плановый осмотр очередной роботизированной буровой установки. Рассчитывал вернуться до завтрака, о чем сообщил перед тем, как связь оборвалась. Сирену накрыла магнитная буря, поднятая серией мощных вспышек на центральной звезде. Небо осветили разноцветные всполохи полярного сияния, показывая, сколь чудовищной бомбардировке заряженными частицами подвергается атмосфера. Потом на равнину, в поверхность которой вгрызлась станция, обрушился снежный буран. Он яростно выл несколько часов, терзая Сирену, пока не ослаб и, наконец, не уступил место легкой метелице.

Звездный ветер стих вслед за атмосферным, но Степан на связь не выходил. Компьютерный мозг буровой установки доложил, что техник оставил ее сразу после начала магнитной бури. Потом, наконец, удалось засечь слабый сигнал транспортера, в котором уезжал Степан. Машину нашли пустой в паре километров от станции. Техник бросил ее, чиркнув в бортовой журнал сообщение о поломке ходовой части и намерении добраться до станции пешком. Однако осмотр показал, что Степан ошибался. Транспорт был исправен, если не считать неполадок в модуле связи.

Техник замерз, не дойдя до станции всего полкилометра. В скафандре отказала система регенерации воздуха, и Степан, сделав нехитрый выбор между удушьем и лютым морозом, снял шлем. Медер – младший техник, обнаруживший неисправность, утверждал, что починить снаряжение в полевых условиях старший коллега не мог. Произошедшее было не просто трагичным, но и не поддающимся логике, как если бы опытный хирург умер от перитонита, из-за того, что под рукой не оказалось скальпеля или его подобия.

Тело товарища положили у периметра станции. Промерзший закаменевший грунт Сирены резали с помощью мощного лазерного бура – иначе вырыть могилу было невозможно. Лучевую установку приходилось несколько раз отключать – больно много энергии она жрала, и хиленький реактор быстро перегревался, не справляясь с нагрузками. Сирена не хотела принимать тело чужака. Люди на этой планете были гостями незваными.

Когда Степана, наконец, опустили в яму, все закоченели, и долгих речей у могилы никто не держал. Прощались коротко, но искренне. Суровая медик Влада даже всплакнула и, забыв о гермошлеме, пару раз пыталась утереть слезы, тыча перчатками в смотровое стекло. И только оператор вспомогательных систем Татьяна, с которой Степана связывал долгий служебный роман, не сказала ни слова. Статуей скорби она застыла над могилой, не отводя взгляда от тела любимого человека, пока ее, мягко приобняв за плечи, не увела тетя Люба.

Вскоре холод проник на станцию – в души людей. Тетя Люба – диетолог, кулинар и виртуоз пищевых систем, объясняла это уходом жизнерадостного Степана. Влада – новой магнитной бурей, уровень которой был близким к максимуму. Звездный ветер с остервенением трепал атмосферу Сирены, заставляя небо гореть ярким огнем. Поток заряженных частиц обрушивался на поверхность планеты люминесцентными водопадами фантастических расцветок.

На четвертый день после гибели Степана весь свободный персонал попросили по громкой связи собраться в кают-компании. Сбор объявил Еремеев – высокий, чернявый, косая сажень в плечах – начальник вахты. Люди на Сирене работали, сменяясь каждые шесть недель.

– Что-то случилось? – спрашивали у Еремеева входившие в кают-компанию. Он хмурил густые черные брови, указывал на расставленные стулья – сейчас, мол, все узнаете – и красноречиво поглядывал на Алексея. Связист успел рассказать ему все.

Когда все расселись, Алексей глубоко вздохнул.

– Вас собрали по важному поводу, – начал он, закашлялся и, оглядев присутствующих, покраснел.

– Да говори уже, – нетерпеливо буркнул младший техник Медер. Скуластый кареглазый мужчина теперь выполнял обязанности двоих – за себя и Степана. – Ближе к конкретике – дел по горло.

– Да-да, – Алексей стушевался. Перед аудиторией он еще не выступал, да и на Сирене, в отличие от остальных, работал первую вахту. На ледяной мир попал Алексей по распределению сразу после окончания училища, не успев набраться ни жизненного опыта, ни стажа. – Позавчера кто-то вышел на связь со станцией. Я сначала подумал, что экстремалов на Сирену занесло, или горе-туристов. Людей кроме нас здесь нет. Но послушайте сами.

Алексей включил запись. На несколько секунд кают-компания погрузилась в шорохи и свисты радиопомех, а затем по ней поплыл до боли знакомый голос. Люди с недоумением смотрели на Алексея, и только Татьяна отрешенно глядела куда-то в сторону, а потом закатила глаза и сползла на пол. Загрохотал покатившийся по полу стул. У Татьяны засуетились тетя Люба и Влада.

– Обморок, – Влада с осуждением посмотрела на Алексея. Тот судорожно вздохнул. Когда техник погиб, связист поймал себя на мысли, что в глубине души тому рад. Осознание этого факта терзало, заставляя чувствовать без вины виноватым, из-за чего связист был зол – на себя, Степана и весь мир. Причиной тому стала первая и, как водится, несчастная любовь. Предметом юношеских воздыханий была Татьяна, но ее привлекал Степан и на робкие попытки ухаживаний со стороны вчерашнего студента девушка внимания не обращала. Алексей втайне надеялся, что теперь все изменится.

– Что за глупый розыгрыш?! – вскочил Медер.

– Н-нет, как вы могли подумать! – Алексей виновато оглядел товарищей. – Я и сам сначала решил: галлюцинации. После сеанса связи вышел и проверил – тело Степана лежит на месте. Его только припорошило слегка. А потом целые сутки в эфире была тишина и я успокоился, но вчера… Вот, – Алексей запустил вторую запись. Каюту снова заполнил голос Степана.

– Стоянка? (Пауза). Стоянка?

– Здесь Стоянка, – голос у Алексея был испуганным, и сейчас он стыдливо краснел.

– Леха, это Степан, – далекий голос искажали помехи. – Немного задержался: обнаружил кое-какие проблемы в настройках киберсистем. Устранил и уже выдвинулся назад. Буду к обеду.

– Степа… – Алексей помедлил. – С тобой все в порядке?

– Попроси тетю Любу не бить половником. Я остывшее похлебаю.

Тетя Люба пустила слезу.

– Как ты себя чувствуешь, Степа? – голос Алексея окрасился страхом и отчаянием.

– Прекрасно, – мертвец рассмеялся. – Прогулки на морозце бодрят! Сам бы хоть раз высунул нос за периметр, а то вахта закончится, и рассказать дома нечего будет. До связи!

Запись кончилась, и в кают-компании поднялся гвалт, который стих только после командирского рыка.

– Тихо всем! – рявкнул Еремеев и когда в помещении воцарилась относительная тишина, спросил: – Кто что думает по поводу этого… происшествия?

– Может, все-таки кто-то нас разыгрывает? – предположил Медер.

– Каким уродом быть надо, чтобы так шутить? – покосилась на него Влада. Медер пожал плечами.

– Если бы не записи, я бы тоже подумал, что у нас групповая галлюцинация. Слышал, что такое бывает. От грибов, например.

– Чушь, – встряла тетя Люба. – Грибов в меню нет.

– Галлюцинации вызывают не только грибы, – парировал Медер и посмотрел на Владу. – Психика – тонкая штука, так ведь? На нее может повлиять сияние в небе?

– Может, если долго находиться на открытом пространстве, – сказала Влада. – Такие случаи на Земле известны. Но мы чаще пребываем здесь – на станции. Кто у нас кроме Степана наружу часто выбирался?

– Я, – сказал Медер и тут же добавил. – Но у меня галлюцинаций нет и, надеюсь, не будет, если, конечно, Сергей ничего в суп не плеснет.

Все повернулись к Сергею – высокому худощавому химику. Он на станции отвечал за отбор проб и анализ ископаемых на соответствие промышленным требованиям. Тот поднял вверх обе руки, словно показывая, что он-то чист. В кают-компании снова поднялся шум.

– Тише! – вдруг воскликнул Алексей.

– Что? – переспросил стоящий рядом Еремеев, а Алексей застыл, к чему-то прислушиваясь. В рубке связи тонко пищал сигнал вызова. Алексей рванулся к двери: – Может снова он?

Рубка не смогла вместить всех, но и не понадобилось. Алексей увеличил громкость, и сквозь шорохи и свист помех выплыл знакомый голос.

– Стоянка? (Пауза) Стоянка?

– Что застыл? – Еремеев подтолкнул Алексея к микрофону. – Ответь. Постарайся разговорить.

– Что сказать? – Алексей вопросительно взглянул на Еремеева.

– Не знаю, я не дипломат.

Алексей включил микрофон:

– Здесь Стоянка. Степа?

– Он самый!

– Ты задержался, – сказал Алексей.

– Транспорт барахлит, – грустно произнес голос. – Приходится плестись на минимальной скорости. Так что припоздаю. (Пауза) Пришлось обедать консервами.

– Что в консервах? – спросил Алексей и, поймав недоуменные взгляды товарищей, развел руками. Разговорить, мол, пытаюсь, как умею.

– Эрзац пресный, – вздохнул собеседник. – С макарошками Любови Палны ни в какое сравнение. (Пауза). Но не будем о грустном. Ждите к ужину. Тете Любе – мое почтение.

Связь отключилась.

– Батюшки, – выдохнула тетя Люба. Ее ноги подкосились, и если бы не Еремеев, который подхватил под руки, она бы тоже грохнулась на пол. – А я, дура, не верила!

– Не вы одна, – сказала Татьяна. Влада привела ее в чувство еще в кают-компании, но девушку заметно трясло. Еремеев обвел всех взглядом лица товарищей – испуганные, нахмуренные или откровенно мрачные. Ему тоже было не по себе, но показывать команде душевное смятение он права не имел. Ереемев боялся, что на станции поднимется паника, а нет ничего хуже обезумевших от страха людей.

– Надо сообщить об этом на Землю, – сказал Еремеев.

– Канал блокирован, – ответил Алексей. – Магнитная буря не стихает. В ближайшие дни, по прогнозам, звездный ветер усилится.

– Почему же мы… кх-м… Степана принимаем?

– Возможно потому, что он ближе.

– Вижу, что пока ни у кого объяснений происходящему нет, – сказал Еремеев, оглядывая присутствующих. – Предлагаю ввести постоянное дежурство в рубке. Не думаю, что на связь выходит Степан, но не могу исключать, что неизвестный снова появится в эфире. Первым на пост заступит…

Степан появился в эфире на следующий день, ближе к вечеру, измотав людей тревогой и ожиданием. В рубке в этот момент находилось двое – Медер и Татьяна. Еремеев рассудил, что дежурство парами поможет товарищам сохранить равновесие и рассудок. Сам он едва балансировал на грани, чудом удерживая себя в руках. Еремеев решил, что после этой вахты обязательно возьмет отпуск.