Текст книги "Тайны Реннвинда. Поцелуй ночи"

Я тяжело опускаюсь на стул.

– Зачем ты вообще задавала ему эти вопросы?

Ингрид откидывает волосы от лица и уставляется на тарелку, оставленную гостем.

– Не знаю. – Виновато произносит она и поворачивается ко мне. – Мне хочется уберечь тебя от ошибок, Нея. Возможно, я была слишком резка. Признаю это и прошу прощения. Но теперь ты знаешь об этом парне гораздо больше, чем прежде, так?

Я молчу, пытаясь переварить услышанное от Микке. На ужин у меня уже не остается ни сил, ни аппетита.

Глава 11

Тетя стучит в дверь моей спальни как раз в тот момент, когда я устраиваюсь в постели с учебником истории.

– Входи.

– Твой чай. – Говорит она, вплывая в комнату в длинном льняном платье цвета речного песка и с пиалой в руке.

Вместе с ней в помещение врываются ароматы душицы, валерианы и корней лекарственного имбиря, фасовкой и упаковкой которых она занималась весь вечер.

– Ты так любезна, – говорю я, приподнимаясь на подушках.

Ингрид садится на край моей кровати, подает чай и оглядывает комнату, погруженную в полутьму с тех сторон, куда не льется свет ночника. Цвет ее глаз меняется с коричневого на жемчужно-серый, точно также, как обычно меняется цвет опала на ее перстне, когда она печалится или злится. Взгляд тети буквально кричит о безмерной тоске по прежним временам и беспечной молодости – в компании моей мамы, разумеется.

– Как же ты тут ночевала одна, детка? – Ее обычно звонкий, заливистый голос сейчас звучит глухо.

Я делаю глоток ароматного напитка и ощущаю специфичный мускатный привкус на языке – дягиль.

– Мне было не страшно. – Признаюсь я, удивляясь самой себе. – И кстати, даже бессонница отступила.

– Это все Реннвинд. – Замечает она. Качает головой, и ее кудрявые волосы, рассыпаются по плечам, будто хрупкие колосья пшеницы. – Место силы.

– Ты о природе здешних мест? Она тебя вдохновляет? – Мои пальцы обнимают пиалу и согреваются от ее тепла.

– Здесь особая земля. – Улыбается Ингрид. – Она раскрывает скрытые таланты. Потому и люди здесь живут особенные. – На ее щеках отмечаются глубокие озорные ямочки. – Не все, конечно, но скоро ты все увидишь и сама поймешь.

Я делаю еще глоток.

– Ты говоришь загадками.

Тетя кивает.

– Просто ты – особенная, Нея.

– Почему? – Хмурюсь я.

Ингрид, нежно улыбнувшись, гладит меня по плечу.

– Есть вещи, которые не расскажешь словами. Ты должна сама понять. Этот город сам тебе все объяснит.

– Хм. – Мой взгляд погружается в напиток, в котором танцуют крошечные чаинки и мельчайшие части соцветий. – Это как-то связано с моими снами? Они что… пророческие?

Тетя снисходительно вздыхает.

– Иногда сны – больше, чем просто сны.

Она принимает из моих рук пиалу и ставит на столик.

Я чувствую, как ее руки заботливо подтыкают одеяло, вижу ее лицо – как через мутное стекло, вижу перстень – опал становится почти белым. И мне так хорошо. Никакой бессонницы, я просто медленно погружаюсь в убаюкивающий сон.

Шкатулка с красным бархатом на потертой столешнице, слабый свет через винтажное окно, закругленное сверху, скамья с каменным основанием – точно как в парке, и черный кот, лениво ступающий по ней своими мягкими лапами.

Я не знаю, что это за место, но мне тут хорошо.

Сажусь на качель, обхватываю пальцами цепи и раскачиваюсь. Вдалеке желтый диск садится за острый гребень черной горы, и закат разливается красным: кажется, будто солнце поранилось и источает кровь. Так много крови, что она растекается, затапливая горизонт и окрашивая собой макушки вековых елей.

А потом я вижу лицо Сары.

Она расплетает волосы и вынимает приколотые ниже пробора сиреневые пряди. Кладет на стол фенечки, браслеты, часы – все, кроме тонкой красной нитки, та остается с ней. Я вижу, как она кружится, словно в безумном танце, и ее фиолетовое платье кружится куполом вокруг ее ног.

А затем оно вдруг превращается в лес. Глухой, темный, высокий – без конца и края. Где-то над головой кричит ворон, и этот крик точно зов. Я срываюсь с места и бегу на него. Куда – сама не знаю. Бегу, пока не замечаю мелькающее впереди желтое пятно. Что это? Оно движется быстро, и мне его не догнать. Но в этот момент я запинаюсь и падаю на землю. Поднимаюсь, чтобы рассмотреть найденное в траве, и в свете луны вижу красную лаковую туфельку.

– Стина? – Шепчу я, вглядываюсь в тьму.

Это она, та пропавшая девушка.

– Стина! – Кричу, вставая.

Но беглянка движется быстро, а затем из чащи раздается душераздирающий крик.

И я просыпаюсь.

В школу я прихожу с ощутимым волнением. Чем бы ни были эти сны, мне нужно поговорить с Бьорном, чтобы все выяснить. Если он не захочет рассказывать правду, я поведаю всем в школе о том, что видела.

– Сара! – Машу рукой, едва завидев на пороге новую знакомую.

– А, привет. – Она поднимает на меня взгляд. – Как дела, Нея?

Ее смуглое лицо выглядит усталым, а глаза покраснели и слезятся.

– Все нормально, а у тебя? – Интересуюсь я. – Плохое утро?

Мы вместе идем вдоль коридора.

– В ближайшее время никаких кладбищ, – вздыхает Сара, – всю ночь снились кошмары. Жуть какая-то.

– А мне снилась ты.

– Правда? – Девчонка скептически хмурится.

– Ага. – Улыбаюсь я, поправляя лямку сумки.

– И что я делала в твоем сне?

– Танцевала.

Сара морщится:

– Уж лучше кошмары.

И мы смеемся.

– А какой у тебя урок? – Спрашиваю я.

– Музыка. – Ее передергивает.

– А у меня домоводство.

– О-о-о… – Многозначительно тянет она.

– Что? Каале не любят мастерить своими руками?

– Колотить табуретки и стряпать пироги? – Сара закатывает глаза. – Это не то, чему я мечтала научиться в школе!

– И все же…

– Стой. – Она останавливает меня рукой.

Мы замираем у дверей кабинета директора, за которыми слышатся напряженные голоса.

– Но нужно что-то делать! Опросите учеников еще раз! – Требует женщина. – Моя дочь была на площади с компанией ребят, а потом просто исчезла. Неужели, никто ее не видел?

– Послушайте… – Мужчина в форме выставляет вперед руки. – Давайте обсудим все спокойно и в другом месте?

Он высокого роста, у него светлые волосы, обветренная, бледная кожа и глубокие, синие глаза. И его лицо почему-то кажется мне знакомым.

– Вы ничего не делаете для того, чтобы найти нашу дочь! – Возмущенно восклицает ему в лицо второй мужчина.

– Этот разговор не для стен школы, господин Меллер. – Пытается примирить их директор.

В следующую секунду секретарь закрывает перед нашими носами дверь в приемную.

– Должно быть, это родители Стины, – тихо произносит Сара.

– А тот? В форме?

– Начальник полиции Хельвин.

– О, ясно.

Я сглатываю. Значит, это отец Бьорна.

– На следующей неделе весенний бал, ты уже нашла себе пару? – Спрашивает Сара, когда мы сворачиваем к лестнице.

– Бал? – Я задумываюсь. – Может, я и не пойду.

– Вот и я не собираюсь. – Хмыкает девушка. – Тащиться в школу в шутовском одеянии, и ради чего? Чтобы посмотреть, как Лена Сандберг выгуливает очередное новое платье и делает селфи на фоне своего качка? Увольте. – И когда я начинаю хихикать, она пихает меня локтем. – А вот, кстати, тот, кто стряпал лучшие пироги в прошлом году на домоводстве. Если надумаешь пойти на бал, то советую пригласить именно его.

Я оборачиваюсь и вижу, как к нам подходит Микке. Сегодня он в темных брюках и вязаном свитере с эмблемой школы. Выглядит элегантно, и только коротко стриженные волосы с выбритыми на них линиями у виска и спортивные кроссовки с красными носами выдают в нем бунтаря.

– Ладно, мне пора, – хлопает меня по плечу Сара и быстро уходит.

– Пока. – беспомощно бормочу ей вслед.

Одергиваю подол сарафана и убираю волосы за уши.

Какая неловкая ситуация…

Не зная, куда деть руки, я складываю их в замок на груди. И прокашливаюсь – на всякий случай.

– Привет. – Говорю я парню.

Мой голос похож на писк, а улыбка на нервный тик.

– Привет. – Глухо отвечает Микке.

Подходит ближе и прячет руки в карманы брюк.

Глава 12

– Нея… – Похоже, ему нелегко подобрать слова.

Я сглатываю, хотя это не так-то легко сделать, когда горло сковано волнением. Прячу руки за спину и начинаю слегка раскачиваться на пятках.

– Да?

– То, что я сказал вчера… – Его взгляд мечется по моему лицу.

Невозможно видеть, как большой и сильный парень мучается в сомнениях и треволнениях, поэтому я спешу его оборвать:

– Все в порядке, Микке. Давай забудем о том, что ты сказал вчера, ладно?

Кровь отливает от его лица.

– Но все, что я сказал, было правдой!

Видимо, кто-то свыше решил, что еще не время прекращать вгонять меня в краску.

– Вот как…

Микке пожимает плечами.

– Да, но я хотел сказать о другом. – Парень подходит ближе и наклоняется надо мной. – Я не мог солгать, понимаешь?

– Э-э, нет, вообще-то.

Он суетливо топчется на месте, будто не решаясь сообщить мне что-то. Если Микке не перестанет так себя вести, то кто-нибудь из учителей решит, что он пытается толкнуть мне травку.

– Твоя тетя. – Парень выразительно распахивает глаза. – Это все из-за нее.

– Она бывает строгой. – Соглашаюсь я, хотя уже, кажется, догадываюсь, куда он клонит.

– Думаю, она подсыпала мне что-то, из-за чего я говорил все, что приходило в голову.

– Ты серьезно? – Прокашливаюсь я, обводя его скептическим взглядом.

– Да. – Парень оглядывается по сторонам и переходит на шепот. – Очевидно, все дело в ее травах.

– Хочешь сказать, она подала тебе сыворотку правды вместо чая? – Шепчу я. – Ингрид, конечно, разбирается в травяных сборах, но все остальное – просто самовнушение.

Микке дружелюбно мне улыбается. Такая обманчиво безмятежная улыбка обычно оставляет тебя без права выбора – твои губы сами растягиваются в ответной улыбке.

– Слушай, давай так. – Говорит он. – Пойми меня правильно. Я понимаю, почему она так сделала – твоя тетя заботится о тебе. Во-первых, я не злюсь, многие жители Реннвинда «разбираются» в травах. Во-вторых, я хочу подчеркнуть: все, что было сказано мной вчера – чистая правда. Ты мне нравишься, Нея. И я огорчен только тем, что выплеснул все это на тебя в присутствии твоей тети, понимаешь?

– Да. – На моих щеках расцветают красные пятна полсотни оттенков.

Как хорошо, что стены гимназии сотрясает звонок.

– И я просто не хочу, чтобы ты считала меня психом, который с легкостью сообщает родным девушки о том, что планирует с ней переспать.

– А ты планируешь? – Усмехаюсь я.

Теперь красные пятна на моих щеках затягивает бордовым. Вот же ляпнула!

– Нея. – Микке проводит рукой по своим темным, жестким волосам. – Прости еще раз.

– Просто, если планируешь, то начинать нужно было с другого.

Теперь мои попытки разрядить ситуацию «шутками» заставляют краснеть и Микаэля.

– Если не веришь, поговори со своей тетей.

– Мне пора, Микке. – Бормочу я, пытаясь скрыть неловкость за очередной улыбкой.

– Да. – Кивает он, уступая мне дорогу. И едва мы расходимся в стороны, добавляет: – Так мне светит свидание?

– Возможно. – Бросаю я через плечо.

– А если заклею рот скотчем?

Я смеюсь. Поднимаю глаза и вдруг понимаю значение слова «столкнуться взглядами» – буквально напарываюсь на гневно прищуренные глаза Бьорна Хельвина, проходящего мимо.

– Приходи на игру! – Доносится до меня голос Микке.

Но я уже не слышу его. Меня обдает ледяным холодом от этого столкновения. Хельвин уже исчез с горизонта, а меня продолжает колотить от волнения всю дорогу до кабинета.

День проходит стремительно. Я записываюсь на дополнительные часы по истории, успешно избегаю встречи со школьным психологом, сославшись на важный тест по ремеслам, затем обедаю с Сарой в библиотеке, где она показывает мне уютный уголок для прогулов занятий в секции краеведения, обставленной цветами и статуями, а после уроков иду искать Хельвина, чтобы поговорить.

Общих занятий у нас сегодня не было, а его расписания я не знаю, поэтому направляюсь во двор, чтобы подкараулить злобного викинга на парковке, но уже в дверях меня чуть не сбивает с ног Лотта.

– Нея! – Она буквально виснет у меня на шее.

– Привет.

– А ты куда собралась? Не идешь на игру?

В прическе шатенки сегодня больше заколок, чем я способна сосчитать.

– Игру? Какую?

– Наши играют с ребятами из Гримдаля. Школа Дисгард. Видишь? – Лотта тычет пальцем в окно. – Большой красный автобус.

– Ага.

– Блин, это же целое событие! Намечается битва! Ты не можешь такое пропустить!

– Но я не особенно люблю гандбол. – Пытаюсь сопротивляться я. – Если честно, даже не знаю, что это. В Флодберге был популярен хоккей.

Но она уже тащит меня по коридору в сторону спортивного зала.

– С ума сошла? Нельзя пропустить такое! Две команды по семь красавчиков-богатырей – море пота, жесткой силы, вздувшихся вен на сильных руках и скорости!

– Видимо, именно на эту игру приглашал меня Микке.

– Что? – Спрашивает Лотта, когда мы входим в зал, заполненный учениками.

– Ничего. – Отвечаю я, позволяя ей тащить меня на трибуну.

Усаживаясь на нижний ряд, я вижу Лену Сандберг с другого края скамейки. Игра еще не началась, но она уже выкрикивает ободряющие слова поддержки. С противоположной стороны на скамью запасных усаживаются игроки, которые не вошли в основной состав, а те, что вошли – выстраиваются на середине площадки.

– Я не знаю правил. – Бормочу я, разглядывая игроков.

Команда соперников – в красном, на их форме, очень похожей на футбольную, белеет эмблема с какой-то птицей. Ученики Хемлига – в белом, на их футболках красуется герб гимназии с медведем.

Заметив Бьорна среди игроков, я перестаю обращать внимание на его соперников вообще. Он двигается так уверенно, держится так решительно, что сомнения о том, будет ли игра захватывающей, отпадают сразу.

Мой дух – уже захвачен.

– Ты быстро поймешь, что к чему. – Обещает Лотта, ерзая на скамье и постоянно дергая меня за подол сарафана.

Ребята обнимаются, что-то кричат, хлопают друг друга по плечам, а затем расходятся в стороны и мажут руки какой-то штукой из банки – очевидно, средством, которое позволяет лучше удерживать в ладонях мяч.

– Улле сегодня такой собранный, молодец. – С придыханием произносит девушка.

– Это который?

– В воротах. – Она указывает на долговязого шатена в темных штанах.

У полевых игроков в отличие от него – легкие шорты.

– Твой парень?

– О… нет… – тушуется девушка. – Ему нравится Элла.

– Может, он просто стесняется подойти к другой красивой девушке?

– Какой?

Я тычу в нее пальцем:

– Пригласи его на весенний бал, Лотта.

– Ты что? – Отмахивается она. – Улле – двоюродный брат Бьорна, а Бьорн встречается с Леной, а Элла – лучшая подруга Лены.

– И? – Не понимаю я.

– Лена меня и близко не подпустит к Ульрику.

– Какая дурь. – Фыркаю я, бросая взгляд на высокомерную блондинку. – И ты смиренно примешь отведенную тебе роль?

– А мне не хочется стать изгоем. – Глухо произносит Лотта. – Ты не знаешь, на что она способна.

– А если и ты ему нравишься?

Девчонка толкает меня в бок.

– Брось.

– Я серьезно.

– Лучше посмотри. – Она указывает на площадку. – Видишь, наши сегодня начинают со схемы три-два-один: трое в защите, двое полусредних, один атакующий, плюс вратарь. Главный забойщик сейчас Бьорн, Микке с ним в связке. Вообще, они постоянно тянут на себя одеяло лидера, и тренер ставит их в разные команды, но в схватке с соперником со стороны без этих двух ребятам пришлось бы туго. В воротах Улле, на задней линии Ян, Александр и Иван, а тот светленький, на передней линии, – Стуре.

– Я видела некоторых из них на уроках.

Заметив меня, Микке делает знак рукой. Я киваю.

– Ну, все. Начинают. – Вцепляется в меня Лотта.

Раздается свисток, парни разыгрывают мяч, и понеслось.

Завязывается лихая борьба, зал заполняется криками, скрипом обуви и звуками ударов мяча об пол.

Очень быстро я понимаю, что игра оказывается напряженной: тут и элемент футбола, только спортсмены играют руками, и баскетбол – потому что они ударяют мяч об пол, чтобы избежать так называемых пробежек, и хоккей – потому что игроков периодически удаляют на пару минут за фолы.

– Каков наглец! – Верещит Лотта.

Бьорн явно передерживает мяч, активно берет игру на себя и забивает в высоком прыжке. Ребята празднуют гол хлопками, но радоваться рано – следующая его атака обрывается случайным ударом противнику по лицу, криком тренера, свистком судьи и желтой карточкой.

Тяжело дыша, Хельвин опускается на скамью, и парни остаются в меньшинстве.

– Сейчас им будет трудно, они остаются в меньшинстве. – Впиваясь пальцами в мое плечо, бормочет моя соседка. – Они снимают вратаря на время, чтобы другой игрок мог выйти в поле.

– Ворота останутся незащищенными? – Тревожусь я.

– Вот именно.

Игра продолжается, и я вижу, как отчаянно обороняется команда Хемлига. Микке хорошо обрабатывает мяч, но спотыкается, делая передачу, и соперник перехватывает инициативу. И вот уже мяч летит в пустые ворота. Свисток судьи, скрип спортивных кед по площадке, крики, отчаянье.

– Черт! – Стонет Лотта.

Я вижу, как нарастает напряжение у Хельвина, сидящего на скамье. Он недвижен, но внутренне буквально мечется в ярости. Костяшки его сведенных пальцев белеют, мышцы ног наливаются сталью, а взгляд сатанеет. Ясно, что парню трудно удерживаться на месте в ожидании своего выхода.

Наконец, время удаления истекает, и зал приветствует Бьорна на поле. Тот моментально включается в игру. Он перехватывает мяч соперника – тот ложится точно ему в руку. Хельвин отчаянно работает ногами, и игрок в красной форме не выдерживает – выставляет локоть перед его лицом. Удар! И противники наказываются штрафным.

Ребята выстраиваются на линиях. Свисток.

Го-о-о-л!

Мы обнимаемся.

Игра продолжается на немыслимых скоростях. Хемлиг терзает противников в атаке и обороне, Улле чудом тащит мячи, которые летят ему буквально за шиворот, но все равно пропускает несколько. Но и соперники оказываются битыми: Микке и Бьорн забивают им сразу несколько крученных мячей.

У меня больше не получается усидеть на месте. Я вскакиваю, тормошу Лотту, мы визжим и временами чуть не плачем. Напряжение раскаляется до немыслимых пределов, а на табло 7:6 – в данный момент не в нашу пользу.

Парни начинают ругаться, бросают друг другу обидные реплики – пытаются выяснить, кто виноват в пропущенных. Им бы собраться, но они ищут крайнего в своей же команде.

– Да прекратите уже! – Кричит Лотта.

И в следующее мгновение Бьорн что-то говорит Микке и толкает того плечом. Микке возвращается, чтобы ответить ему, но тренер вовремя берет тайм-аут.

– Много проиграно один в один в обороне. – Сокрушаюсь я.

Конфликты атакующих игроков только усугубляют дело.

– Обидно проигрывать такие глупые моменты, особенно, когда они остаются в меньшинстве из-за своих же склок. – Качает головой соседка.

– Сейчас тренер скажет им что-нибудь, чтобы воодушевить.

Собравшись в кругу, парни оживленно беседуют. Тренер противников тоже не теряет времени: объясняет своим подопечным какие-то новые схемы.

Игроки Хемлига спорят.

Микке тяжело дышит, стоя с опущенной головой, Бьорн – пытается что-то доказывать тренеру. По-хорошему, этим двоим нужно подраться, чтобы раз и навсегда выяснить свои отношения, что только мешают игре. Но это не на поле и не сейчас.

Звучит свисток.

И снова удаления следуют одно за другим – в обеих командах. Я только успеваю втягивать голову в плечи, когда мимо проносятся игроки и пролетают мячи. Игрок в красной форме издалека бьет по нашим пустым воротам, когда в очередной раз снимают вратаря, но наш защитник успевает выбить рукой.

Все кричат.

Теперь тайм-аут берут соперники. Вспотевшие игроки пьют воду, слушают тренеров, затем собирают руки вместе и расходятся.

Пробежка у Хемлига – мяч переходит противнику. Свисток! Атака! Мимо!

Игра продолжается.

– Ну, давай же! – Ору я.

Но Микке, принявший мяч, снова попадается в объятия противника.

– Эй, это нарушение! – Кричит Лотта.

Но судья словно не видит этого.

Красные снова с мячом, продолжают атаку, в наши ворота летят один за другим сразу два мяча. Соперники настолько наглеют, что один из них буквально рвет футболку на Бьорне.

Свисток!

– Пенальти!

Хельвин останавливается у семиметровой отметки. Вратарь противника замирает, выставляя вперед руки, а затем бросается головой вперед.

Но Бьорн бьет сильно и точно.

Гол!

Мы кричим, и команда Хемлига отбивает «пять» своему игроку.

Игра закручивается в стремительную спираль: чем меньше времени остается, тем активнее выходят атаки обеих команд. Микке вытирает пот со лба рукой, дает пас на ход – удачно, но Бьорн слегка заступает во вратарскую зону. Семиметровый!

Противник швыряет мяч, но Улле каким-то чудом удается его перехватить.

– Ура! – Ликуем мы.

Но расслабляться некогда, счет равный, и нужно любой ценой вырываться вперед.

Противник получает мяч, их команда играет расчетливо: делает перестановки, знает, где нужно отстояться у края, где ускориться. Один из красных валит с ног Стуре, и с трибун раздается вой. Но судья не реагирует.

– Да у вас совести нет! – Кричу я.

Даже не думала, что игра настолько меня захватит.

Ловлю на себе короткий взгляд Бьорна – в нем нарастает буря гнева. Он дышит рваными толчками, его грудь ходит ходуном. Еще бы, любому не понравилась бы подобная несправедливость.

Стуре поднимается, и все продолжается. Защитники машут руками, встают стеной у ворот. Атака, крики, и Улле с трудом удается защитить наши ворота.

– Хемлиг, вперед! – Вопим мы с Лоттой.

На другом конце скамьи Лена тоже срывает свой противный голос. Трибуны взволнованы, ведь остается совсем мало времени.

– Ну, же, соберитесь! – Кричу я.

Хемлиг получает мяч. Микке раскачивает защитников, делая обманные движения, и ловко прорывается вперед. «Дай же пас Хельвину!» – вопит мое сознание. Парень оглядывается по сторонам, и напряжение возрастает до колоссальных величин.

– Я! – Кричит Бьорн.

Наконец, Микке дает ему передачу, Хельвин принимает мяч и стремглав бросается к воротам.

Высокий прыжок, и его тело отрывается от земли.

Я будто в замедленной съемке наблюдаю за тем, как он зверем взмывает над площадкой, как перекатываются под его кожей мощные мышцы-канаты, как он делает резкий бросок.

Мое сердце замирает.

– Го-о-ол! – Взрываются болельщики.

Хельвин, радуясь, выбрасывает вверх кулак, и я вижу, как не выдерживает и слетает с его волос резинка. Светлые кудряшки красиво рассыпаются по плечам, и это выглядит так… мужественно, что у меня вышибает дух.

А? Что? Гол?

– Ура-а-а-а!

Мы не верим своему счастью.

Я вскакиваю, обнимаю Лотту, и мы прыгаем, не размыкая объятий.

Все ликуют и поздравляют друг друга с победой.

А я останавливаюсь, чтобы насладиться зрелищем: Бьорн жмет руки игрокам своей команды, затем проводит ладонью по своим волосам, небрежно собирает их в хвост и закручивает в тугой узел на затылке без всяких резинок.

Звучит финальный свисток: игра окончена.

Все игроки собираются, чтобы пожать руки, отдавая дань уважения друг другу, но я продолжаю следить взглядом за Хельвином.

Он движется в противоположную сторону от своей команды – к выходу. Поднимает руку, будто просит кого-то остановиться, что-то говорит, но я не вижу, кто там, у двери.

Лотта как сквозь туман трещит о чем-то, но я не слышу ее – слежу за тем, как стремительно парень покидает зал.

Я выхожу позже – вместе с толпой учеников. Оборачиваюсь, чтобы отыскать взглядом Лотту, но ту перехватывает Лена:

– Шарлотта, ты почему не села с нами?

Она по-хозяйски обнимает ее за плечи и утягивает в сторону, и я вынужденно отступаю назад, а затем продолжаю движение в толпе.

Это хорошо, что Лотта сейчас занята с подругами потому, что мне нужно подкараулить Бьорна и поговорить. Я встаю за колонну недалеко от раздевалок и жду.

Проходит время, помещение покидают по очереди все парни, но Хельвин так и не объявляется. Когда выходит Микке, я прячусь за колонну и жду. Парень оглядывает холл, вставляет в уши наушники и удаляется.

– А где Бьорн? – слышится голос Лены.

Я высовываюсь из укрытия, чтобы убедиться: блондинка пришла встретить своего ненаглядного после игры.

– Уже ушел. – Отвечает кто-то из парней.

Лена сокрушенно стонет, а парень лишь качает головой.

Выходит, я тоже напрасно ждала.

Убедившись, что все разошлись, иду к фонтанчику, делаю глоток и наблюдаю в окно, как территорию школы покидает красный автобус. Небо уже затянуло темными тучами, и кажется, что на Реннвинд опускается ночь.

Интересно, что сообщила могильная земля маме Сары по поводу зла, которое пришло в эти края? Ведь я даже не спросила ее сегодня. Возможно, мне трудно было признаться, что верю во все эти штуки, но как иначе объяснить происходящее?

Натянув капюшон плаща на голову, я выхожу из здания гимназии и иду по улице. Ветер треплет тенты над окнами витрин магазинов и кафе и заставляет меня ежиться, ускоряя шаг. Прохожие, опасаясь дождя, предпочитают прятаться в теплых помещениях пекарен и лавок. Машин на дорогах почти не видно, и только мигает светофор, да где-то вдалеке, теряясь в шуме ветра, звенит велосипедный сигнал.

Я перехожу дорогу и иду вдоль леса.

Тучи сгущаются, и вокруг начинает смеркаться. На секунду я поднимаю взгляд, и мне кажется, что меж стволов что-то мелькает. Показалось? Но я уверенно делаю шаг и ступаю в лес, стоящий стеной. Где-то над головой вдруг громко каркает ворон, и мне знаком этот крик – я слышала его во сне.

Прислушиваясь к звукам, решительно двигаюсь вперед. Мне страшно, но любопытство перевешивает. Что же там дальше, в лесной чаще? Возможно, разгадка всех моих снов. Услышав треск ломающихся веток, я замираю и вглядываюсь вдаль, но тьма не спешит раскрывать мне своих секретов.

Сердце предательски громко колотится, я дышу тяжело и часто, наваливаюсь плечом на ствол сосны и замираю, пытаясь по звуку понять, что же там – впереди. Кажется, оно приближается. Зря я сюда пошла. Мне становится так страшно, что хочется закричать, но вдруг кто-то обхватывает меня сзади, зажимает мне рот рукой и мощным рывком тянет на себя.