Текст книги "Легенда о Великой волне"

3
Остров парусов

Перебравшись через горный хребет, он остановился, чтобы перевести дух. Открывавшийся пейзаж поражал воображение.

Ему придется спускаться по узкой крутой тропинке. А за спиной – груз, который раскачивается при каждом шаге: того и гляди, потеряешь равновесие и упадешь. Он крепко привязал механокардионика к себе – спина к спине, ремешками вокруг груди и бедер. Теперь его железный корпус был закреплен, а руки и ноги болтались, как старые поварешки.

Отравитель остановился и потрогал челюсть. От полученного удара у него была разорвана губа.

Закрыв глаза, он вернулся мыслями на борт Мизерабля…

Этот летающий корабль – кошмар любого капитана. Говорят, его логово находится высоко-высоко в горах, среди самых неприступных вершин Мира9. Говорят, оно защищено вечными снегами, льдом и туманами, окутывающими пики. Говорят, оттуда Мизерабль выбирается в окружении черных грозовых туч, только когда голоден. Выбирается на охоту, чтобы обрушиться всей своей сокрушительной силой на одинокий корабль в пустыне.

Так и есть.

Дхакритт мог поручиться за каждое слово, потому что сам побывал на борту Мизерабля. Однако корабль совсем не так неуязвим, как любят рассказывать. Как и любой другой, он остается заложником своей биомеханической природы – имеет свой характер и время от времени нуждается в ремонте.

Именно для починки корпуса и позвали Дхакритта – отравителя Гильдии, человека знающего и надежного, пусть и не с кристально чистой репутацией.

Чтобы попасть на борт, отравителю пришлось преодолеть сложнейший подъем между снежными вершинами. Но, оказавшись на месте, он встретил лишь раздраженного, изрядно помятого механокардионика, который, после того как работа была сделана, пришел в настоящее бешенство, услышав, что Дхакритт хочет получить плату за оказанные услуги. Даже грозился убить отравителя.

Это были не деловые переговоры заказчика и исполнителя, а обмен угрозами и неприкрытыми оскорблениями. В какой-то момент, когда спор длился уже с полчаса и дело дошло до рукоприкладства (хук в челюсть стал кульминацией потасовки), возникли опасения, что договориться будет невозможно.

Казалось бы, из-за чего так горячиться? Ведь Дхакритт просил всего лишь пустой, сильно помятый корпус механокардионика, прикованный цепями к главному котлу корабля.

Когда тянущаяся бесконечно ссора достигла высшей точки, оба вдруг поняли, что надо искать компромисс. Корабль починили, он снова мог летать, поэтому отравитель был вправе требовать вознаграждение за честно проделанную работу, за материалы, потраченное время и тяжелый путь к его логову.

– Так и быть, чертов змееныш, жестяной человек твой! – выпалил механокардионик, и они ударили по рукам. – И больше не путайся у меня под ногами, а то…

– Только скажи, у этого куска металла имя есть?

Пустые глаза механокардионика наполнились ненавистью.

– АзурМиз. Раньше его звали просто Азур, – он сделал паузу, сверкая бездонно-черными глазницами. – Миз – от имени Мизерабль.

Отравитель очнулся от своих мыслей, огляделся по сторонам и увидел дерево на краю тропинки. Идеальное место для привала.

Сумка, где он обычно хранил яды и живые приманки, теперь была пуста. Потребовалось все ее содержимое, чтобы усыпить Мизерабль перед операцией.

В пожаре, случившемся на корабле, сгорела бо́льшая часть верхней палубы.

Дхакритт ввел наркотик и починил Мизерабль, а когда задумался об оплате – корпус механокардионика (тем более с летающего корабля!) показался ему единственной ценной вещью. Отравитель не ожидал, что слуга Мизерабля будет возражать, а ему придется самому тащить панцирь вниз по крутым извилистым дорожкам. Корабль не отличался гостеприимством и не собирался подвозить гостей до подножия горы.

На самом деле никакая сила не смогла бы помешать ему забрать себе этот увесистый металлический корпус. Увидев его, прикованного цепями к самому большому котлу на Мизерабле, отравитель сразу решил, что это знак свыше. Лучик света в его проклятой судьбе.

Некоторые капитаны использовали панцири механокардиоников как гальюнные фигуры, а кто-то даже набивал их фаршем из говядины, превращая в наживку для глубокопесчаной рыбалки.

– Дилетанты! Ничтожества! Бесталанные людишки!

Вот он-то нашел помятому корпусу настоящее применение. Он сделает из него шкатулку для самого сильного и самого ценного сердца в Мире9.

Сердца капитана с огненными волосами – той женщины… Найлы!

Ему нужны не какие-то жалкие деньги, а гораздо, гораздо больше – вся пустыня, весь мир.

Отравитель вытащил руки из кожаных лямок и усадил механокардионика спиной к стволу дерева. Латунь надо бы хорошенько почистить: во многих местах она потемнела, а на животе у дверцы полости для сердец и вовсе виднелся ожог. Поначалу Дхакритт не сомневался, что провернул выгодную сделку, но сейчас уже не был в этом так уверен.

На лбу существа виднелась черная выжженная буква «М». Наверное, первая буква имени корабля, на котором механокардионик нес службу. Видимо, он очень серьезно провинился, раз был так жестоко наказан: его сердце заменили сердцем судна – огромным, поддерживающим жизнь Мизерабля. Превратив механокардионика и корабль в сиамских близнецов, обреченных судьбой делить одно сердце.

А ведь когда-то бедолага был человеком из плоти и крови!

Дхакритт не мог без содрогания смотреть на металлическое тело. По сути, попросив его в обмен на оказанные услуги, он вытащил механокардионика из ада. «Куда тот, – промелькнуло в голове отравителя, – совсем скоро может вернуться».

Но сначала в корпусе будет храниться сердце добычи – храниться до тех пор, пока он не завоюет весь мир.

Насколько было известно отравителю, металл способен помнить. Если для кораблей это утверждение было аксиомой, то применительно к механокардионикам – людям, уничтоженным Болезнью, – требовало доказательств.

А что, если вернуть его к жизни?

От этой мысли Дхакритт вздрогнул. С одной стороны, тогда ему не придется таскать эту тяжесть на себе. Но с другой… а вдруг новое сердце не поладит с корпусом?

– Нет! Ты только для Найлы, красавчик. Рисковать я не хочу!

Дхакритт слишком устал, чтобы рассуждать здраво. А до равнины еще идти и идти. Может, лучше устроить привал?

Он отполирует корпус до блеска и, предоставив фальшивые рекомендации, проникнет на борт Сиракк…

Найла отошла от перил, завязала волосы в узел и сделала конский хвост. Палуба дрожала, корабль хоть и шел медленно, но хромал не так сильно, как они ожидали.

Вдохнув утренний воздух, девушка почувствовала непривычный запах свежей ржавчины и смеси трав, щипавший ноздри. Ей сказали, что Сиракк уже несколько дней таким образом избавляется от бхета, выпуская его пары через металлические поры.

Окутанный туманом солнечный желток низко висел над горизонтом. Еще минут десять – и на солнце невозможно будет смотреть.

Сиракк пустилась в путь меньше часа назад, и многие моряки сразу же растянулись на палубах. Измученные работой, они соорудили из подручных материалов подобие коек и укрылись парусами, готовые проспать в тени весь день, а может, и не один.

Найла перешагнула через нескольких матросов и, держась за поручень, снова вгляделась в пустыню. Стоило выйти из ущелья Ашавар, как панорама полностью изменилась: теперь каньон превратился в лабиринт дрейфующих остроносых скал, непонятно откуда свалившихся валунов да чахлых колючих кустарников. Между ними петляла присыпанная щебнем грунтовая дорога, проходя по которой колеса поднимали облако горьковатой пыли.

Палуба под ногами ходила ходуном. Каждая неровность почвы отдавалась в костях и зубах. Металл стонал, Сиракк хромала. На земле слишком много камней и слишком мало песка. Но скоро дорога станет лучше.

В эту редкую минуту затишья Найла подумала о хрупком существе, которое носила в утробе. В сорок три года она вдруг почувствовала непреодолимое желание стать матерью. Поначалу, занятая капитанскими обязанностями, Найла старалась противиться этому чувству и верила, что необходимость руководить экипажем и управлять кораблем вытеснит «отвлекающие мысли» и желание пройдет. Молодая мать за штурвалом – это же безумие! Женщине, имеющей мужскую профессию, и так приходится нелегко.

Но, несмотря на все доводы, она действительно всем сердцем хотела ребенка. Настолько, что была готова пожертвовать и званием, и карьерой. Найла очень любила Азура, но механокардионик биологически не смог бы стать отцом. Выбора не было – пришлось довериться Саргану.

Идея старому моряку не очень понравилась. Точнее, он просто впал в ярость и даже предложил, чтобы Найлу отымел кто-нибудь из экипажа. В темноте, в трюме.

Целую неделю Сарган молчал, бросая на Найлу недовольные взгляды, а потом передумал. Пожалел свою неукротимую, непокорную «падчерицу».

Из задумчивости Найлу вывел вышедший на палубу Азур, для которого находиться в закрытом помещении сейчас было немыслимо. От танцующего хода корабля больше всех страдал именно он. Хотя механокардионик старался этого не показывать, по всегда бесстрастному металлическому лицу можно было прочитать, что его тошнит.

– Как ты? – заметив это, спросила Найла.

Механокардионик сделал вид, что изучает горизонт. Вдруг так он сможет предугадать, когда тряхнет особенно сильно? За мгновение до очередного скачка Азур ухватился за поручень и успел самортизировать удар коленями.

– Это я должен спросить у вас обеих!

Найла скорчила гримасу.

– Имеешь в виду меня и ребенка в моем животе?

– Даю руку на отсечение, что это девочка!

Она улыбнулась.

– Мне тоже теперь так кажется. Достал бы ты свои кварцы да посмотрел еще раз.

– А имя ты уже придумала?

– Нет, конечно, у меня других дел по горло!

– Уж на это могла бы найти время.

– У тебя есть предложения?

– Пока нет. – Азур быстро поменял тему: – Если так пойдет и дальше, мы лишимся еще пары колес.

Найла повернулась и недовольно на него посмотрела.

– Спасибо, мой железный друг, твои предсказания с утра пораньше так вдохновляют! Может, ты будешь любезен хотя бы иногда не просто называть проблему, но и предлагать решение?

Теперь нахмурился Азур.

– Дай мне штурвал.

Найла от души рассмеялась.

– И это твой ответ? – Девушка закатила глаза. – Ты управлял кораблем только в открытом песке, Азур, где справился бы даже ребенок.

– Дело не в этом, сама знаешь. Мы с Сиракк сделаны из одного… теста. Тебе нужен не рулевой, а тот, кто говорит с кораблем на одном языке. Кто может объяснить ей куда и как лучше ступить.

– Только послушайте, обломок железяки решил прочитать очередную лекцию! – оборвала механокардионика Найла. – Ты всерьез считаешь, что, кроме тебя, с Сиракк на одном языке не говорит никто? Что только ты способен чувствовать любое ее настроение? Понимать, что ей нужно и чего она боится? – Найла вышла из себя, хотя и не сомневалась, что участие мужчины в воспитании подрастающего корабля может принести большую пользу, ведь и ребенку для гармоничного развития нужны оба родителя с их разным восприятием мира. – Я мать – и этим все сказано. Я способна понять… чертов корабль и поговорить с ним!

Азур закатил глаза.

– Я совсем не об этом.

– А о чем же? – В голосе Найлы послышались истерические нотки.

– Я не сомневаюсь в твоих талантах. Просто хочу встать за штурвал, пока мы не выберемся на ровный песок. После обеда ты или Сарган можете меня заменить.

Найла долго не отвечала. Это просьба или требование? Все-таки для нее он – загадка. Девушка постаралась успокоиться.

– Я не в восторге от того, как Сарган управляет кораблем.

– Капитан – ты, как скажешь, так и будет.

И тут раздался оглушительный взрыв, Сиракк наклонилась вперед, металл заскрипел, корабль развернуло поперек дороги, и он заскользил вперед левым бортом. Неуправляемо.

– Тормози… Тормози! – закричала Найла, крепко вцепившись в поручень.

Грохнуло еще раз. Сиракк подлетела вверх, задрав нос. И рухнула обратно с жутким лязгом.

На палубу полетели камни и куски железа – большие, как ядра для катапульты.

В унисон завопили сирены.

От колес завоняло горелой резиной, из машинного отделения вдоль обоих бортов потянулся шлейф серого дыма.

– Мы встали! – раздался крик.

– Котел взорвался? – отозвался эхом второй моряк, голова и плечи которого были обмотаны обрывком паруса.

От бизань-мачты оторвало огромный кусок, который теперь болтался в воздухе на тонкой железной конструкции.

– Нет, налетели на камень!

Ясир разлепил глаза и поднял голову, прикрываясь рукой от ослепительного солнца. Шины уже успели раскалиться.

Огляделся. От жарищи, начавшейся с самого утра, очаги в глубине свалки стали дымиться еще сильнее. Ад заканчивал подготовку к новому дню. Ясир обвел глазами пустыню покрышек, повернулся к горе и увидел, что… механокардионик исчез.

Мальчик вскочил на ноги. Железного товарища и след простыл.

Сколько же он проспал? В любом случае механокардионик должен быть где-то поблизости. Хотя… вдруг он ушел еще ночью и теперь так далеко, что его уже не догонишь? Может, скрылся за хребтом или затерялся в лабиринте дюн на равнине. А если он просто куда-нибудь провалился?

Эта мысль успокоила Ясира. Ведь хватило бы пустяка – ямы или обвала – и кладбище шин забрало бы механокардионика назад и снова похоронило.

Надо залезть на гору. Оттуда все море мертвой резины как на ладони. Одна искра, один солнечный блик в этом океане смолы – и он увидит своего нового друга.

Не очень далеко внизу мальчик разглядел маленький качающийся силуэт, покрытый отблесками.

– Сердцеглот!

Ясир бросился за механокардиоником, догнал его и дернул за руку.

– Куда это ты собрался? – Он бежал меньше пяти минут, но успел обжечь и поцарапать ноги. – Вот так ты благодаришь меня за то, что я вытащил тебя из этого дерьма?!

Существо попыталось ударить Ясира, медленно протянув руку вперед.

Мальчик успел пригнуться. Кулак механокардионика его не задел, но Ясир потерял равновесие и бухнулся на покрышки.

Железный человек пошел дальше.

– Эй! – Мальчишка подобрал большую металлическую шайбу и, размахнувшись, швырнул ее в механокардионика.

Раздался глухой звук удара о полую железяку. Мальчик попал прямо в лопатку.

Существо наклонилось вперед и рухнуло на покрышки.

– Так тебе и надо! – Ясир вскочил на ноги, подбежал к механокардионику и прыгнул на корпус. – Сейчас посмотрим, кто здесь главный. – Где-то же должна быть тележка! – Мальчик нашел ее, вывалил все, что там было, и поставил рядом с металлическим человеком.

Тот не двигался. Лежал там, где упал.

Ясир поднял ему сначала одну руку, потом вторую. Перевернул на спину. Может, открыть окошко для сердец? Приложил ухо: внутри тихо – ненормально тихо, хотя там должны были бесноваться мыши. Как в комнате, где слышно только тиканье часов и больше – ни одного звука.

Он с огромным трудом взгромоздил механокардионика на тележку. Не жестяной человек, а кукла-марионетка, которой наглый мальчишка ни с того ни с сего обрезал все ниточки.

В следующую секунду механокардионик вдруг заговорил. Одними губами. Вся энергия сердца целиком и полностью была отдана потоку слов. А руки, ноги и остальное тело оставались неподвижным.

Две шины лопнули, и в третьей, проколовшейся, быстро падало давление. Половина юта, где находился капитанский мостик, – всмятку.

Удар был очень сильным.

Камень разбил почти все иллюминаторы на левом борту, засыпав палубу битым стеклогелем, галькой и обломками.

Но это еще не самое страшное.

Найла опустила подзорную трубу и приказала поднять амарантовый флаг.

– Инфицированное судно?

На двадцати градусах по правому борту, в миле с небольшим, по пескам медленно шел другой корабль.

– Сарган, я хочу, чтобы они держались от нас подальше. Можешь определить пол этого корабля?

– Это девочка. Рыболовная шхуна.

Найла прикусила губу.

– Ты уверен?

– Стой! – Сарган поправил линзы бинокля другой рукой. – Они нас заметили. Флаг шахматный, желто-зеленый. Мы подошли слишком близко к их сетям, распугиваем рыбу.

– Думаешь, они не собираются к нам приближаться?

Сарган опустил подзорную трубу.

– Нет! Мы в зоне прикармливания рыбы. Они хотят, чтобы мы как можно быстрее убрались отсюда.

– Но у нас проблемы с маневрированием.

– Они не будут долго ждать. И нам не поверят. Может, поменяем флаг?

Найла бросила взгляд на валун, в который они врезались.

– Нет, подтверждаю. Амарантовый!

На палубу рухнул увесистый камень и разлетелся на тысячу осколков. Тут же прилетел второй, еще больше.

Найла с Сарганом, пригнувшись, поспешили спрятаться на капитанском мостике. Девушка подошла к левому борту, села на корточки и, щурясь на солнце, вгляделась в каменную стену, возвышавшуюся над Сиракк. На самом верху виднелись два силуэта. К ним подошел третий.

Вот кто бросает камни. А это что за штуковина, вся в солнечных бликах, вокруг которой они снуют?

– Смотри!

Сарган подполз к Найле и поднял голову.

– Да, времени зря они не теряли.

Камни, сыпавшиеся на палубу, были все крупнее и грохотали неимоверно.

Сиракк, прихрамывая, сделала пару шагов назад. Она попыталась сама сбросить камни с палуб и повернуть колеса. Двигатели загудели, киль заволокло черным дымом.

Найла кинулась к машинному телеграфу [1]1
  Машинный телеграф – устройство для передачи из ходовой рубки судна в машинное отделение команд изменения режима работы двигателей.


[Закрыть] и установила режим «Полный назад».

Корабль издал рык, металл застонал. Палуба задрожала.

– Ну же, детка!

С чудовищным лязгом нос Сиракк съехал с валуна, и корабль, усыпанный землей и камнями, сделал несколько шагов назад.

Вцепившись в штурвал, Найла изо всех сил пыталась повернуть его влево. Сиракк отступила еще на метр.

И замерла.

Двигатели натужно загудели. Найла обернулась, пытаясь понять, что произошло. Сарган, выйдя с капитанского мостика, перегнулся через перила.

Кормовые колеса крутились в воздухе, поднимая облако песка, которое начало медленно окутывать весь корабль.

Еще несколько минут – и разглядеть ничего уже было нельзя. Дышать стало невозможно.

Рядом кто-то кашлял, выворачиваясь наизнанку.

– Колеса… не до…стают до зе…мли, – прохрипел Сарган. – Это о. ни песок… под…нимают.

Найла поставила рукоятку машинного телеграфа в положение «Очень медленно вперед», готовая в любой момент перевести на «Стоп». Нужно реагировать моментально. Если она замешкается хоть на секунду, Сиракк снова влепится носом в камень.

Корабль задрожал, но маневр выполнил. Нос почти поцеловал валун.

Найла переключила рукоятку в позицию «Стоп». За борт упало несколько обломков. Двигатели постепенно начали сбавлять обороты.

Почти все иллюминаторы Сиракк покорежены, а стекла разбиты. К носу, будто привидение, плыло облако дыма. В двух шагах ничего не было видно.

Моторы стихли.

Повисла тишина.

Найла сплюнула противный на вкус песок.

– Вперед идти нельзя, камень у нас перед самым носом. Даю команду «Полный назад», и да поможет нам Бог.

Грохот. Чудовищной силы.

Видимо, на палубу совсем рядом свалилось что-то огромное.

– Это что еще за чертовщина?! – испуганно крикнула Найла. – Иди проверь!

Сарган вышел на палубу. Сиракк не двигалась уже несколько минут, но снаружи по-прежнему невозможно было ничего разглядеть.

Найла увидела, как первый помощник исчезает в облаке песка, и вскоре услышала глухой удар – словно он во что-то врезался.

– Найла!

Пелена песка постепенно рассеивалась. Но вонь, как от тухлого мяса, стояла невыносимая.

– Найла! – снова крикнул Сарган, а потом тихо добавил: – Друг мой, какого черта?..

Она бросила штурвал, выбежала наружу и чуть не сбила его с ног.

– Откуда такая вонь?

Металлическая голова, плечи.

Девушка присела, взяла механокардионика за голову и осторожно повернула к себе.

– Азур…

Из глазницы вытек ручеек темной крови.

Найла резко отдернула руки и попятилась к мостику.

– Приманка! – заорал Сарган. – Они сбросили на нас приманку!

Девушка посмотрела на ржавый корпус с отвращением. Кроме головы и торса, у механокардионика был лишь обрубок руки да два бедра. Ноги отрезаны по колено, а полости кое-как заткнуты тряпками.

– Помоги скинуть его за борт, – попросил Сарган.

Найла зажала пальцами нос. Подумать только, в прошлой жизни этот вонючий обломок был человеком из плоти и крови… От этой мысли ее затошнило еще сильнее. Она кивнула уродцу, словно собиралась стащить его в ванну, чтобы отмыть. Сбросить за борт? Но как же его ухватить? Одна рука была отсечена по локоть, а дырка забита куском шерсти. Наружу выехал окровавленный кусок мяса.

Девушка прикрыла рот ладонью, пытаясь подавить приступ тошноты. Нет, невозможно поверить, что это могло быть человеком! В первый момент Найла испугалась, приняв обрубок за Азура, которого хотела видеть отцом своего ребенка, но теперь, с близкого расстояния…

– Старайся не смотреть, – сказал Сарган. – Просто в корпус напихали кусков мяса. Давай быстрее. Поднимай.

Руки скользили по металлу, измазанному свежей кровью.

Наконец, проклиная все на свете, им удалось перекинуть уродца через перила и столкнуть за борт.

– Я думал, эти штуки уже не используют для прикорма, – заметил Сарган, вытирая руки о штаны. Потом внимательно посмотрел вокруг. – Значит, поблизости плавает что-то большое. Лучше убираться отсюда подобру-поздорову.

Найла бросила взгляд на небо: облако пыли быстро рассеивалось. Сквозь него уже проглядывало солнце.

И тут на палубу снова обрушился град из камней – еще более ожесточенный, чем раньше.

– Вниз, скорее!

Двигатели снова заработали, пол задрожал от их рева.

Найла первой зашла в рубку. Скинула капюшон.

За штурвалом кто-то стоял.

– Азур!

Механокардионик ответил не оборачиваясь.

– Плохое сцепление. Недовольна, что я не отдаю тебе честь, как положено?

– Я недовольна, что ты стоишь за штурвалом, механокардионик!

Хриплый смех Азура напоминал скрежет ножовки по металлу.

– Сиракк – потрясающий корабль, знаете ли! – Железный человек вдруг стал обращаться к присутствующим во множественном числе – возможно, прозорливо догадался о появлении на мостике Саргана еще до того, как тот успел открыть рот. – Она паинька, когда нужно быть послушной, и настоящая львица, когда приходит время показывать когти.

– Верни мне штурвал и перестань паясничать!

Азур театрально пожал плечами. Повернул колесо штурвала вправо и установил рукоятку телеграфа в положение «Медленно вперед».

– Прошу вас, капитан.

Найла грубо оттолкнула механокардионика и встала за штурвал.

Зона рыбалки закончилась, они снова шли по гладкому песку. Почувствовав это, Сиракк прибавила ходу.

– Обсудим твой проступок в другой раз, офицер Азур, – ядовито заметила Найла.

– С радостью, капитан. Еще один день – и поговорим прямо в таверне Мехаратта.

Последний яростный залп камней ударил по килю на корме. Никому не причинив вреда.

Вдруг впереди из-за камня выскочили два человека, размахивающих длинными палками.

Сиракк еще прибавила скорости.

– Ничего страшного, думаю, мы быстро оставим зону рыбалки позади. В моей каюте, жестяной человек. Через пять минут!

Защищаясь от ударов, Ясир спрятал голову между коленей и закрыл ее руками. Такой реакции своего тюремщика он никак не ожидал. Мальчик поднял глаза, пытаясь сказать что-нибудь в свое оправдание, но лишь получил еще больше затрещин.

Мелакко отошел, чтобы перевести дух, и швырнул стул в противоположную стену.

– На кой черт, – прокричал он, – мне сдалась эта… – он попытался найти подходящее слово, – металлическая рухлядь?

– Я сам буду о нем заботиться, – еле слышно прошептал мальчик.

– Будешь заботиться? – Мелакко поднял стул и с такой силой шарахнул им об стол, что по всей комнате разлетелись куски дерева. – Сейчас увидишь, как я разделаюсь с твоим дружком! – По всей видимости, Мелакко принял убойную дозу бхета.

По-прежнему прикрывая голову руками, Ясир еще сильнее сжался в комок. И краем глаза следил за Мелакко, крушившим маленький шкаф, из которого одна за другой вылетали банки и пузырьки. Наконец тот нашел, что искал, положил в рот и стал жевать, закрыв глаза. После этого взял огромный молоток, лежавший у люка, пригнулся и вышел на улицу.

Через несколько мгновений ударом вынесло дверь.

До смерти перепуганный Ясир втянул голову в плечи.

На полу перед ним лежал Мелакко и пытался поднять голову, видимо надеясь встать на ноги.

И тут в дверном проеме показалась тень, швырнувшая на пол его похитителя, – сначала одно плечо, потом – другое. Оказавшись внутри, механокардионик бросился на Мелакко, схватил его за плечи и несколько раз ударил головой об пол.

Ясир вскочил на ноги и прыгнул на железного человека сверху.

– Не надо… Хватит! – завопил он. Под затылком Мелакко разливалась огромная красная лужа.

Механокардионик остановился, открыл окошко для сердец и вытащил за хвост одну из мышей. Комок шерсти не двигался, как и распластанное перед ним тело с остекленевшими глазами. Он засунул трупик в рот Мелакко и проверил, не выпадет ли тот наружу. Потом вонзил железные пальцы в еще не остывшую плоть человека, разбрызгивая во все стороны алую кровь.

От ужаса Ясир закрыл лицо руками, но любопытство взяло верх, и он стал подглядывать в щелки между пальцами.

С леденящим душу звуком металлический человек вытащил сжатую в кулак руку из груди Мелакко, запрокинул голову и положил в рот еще теплое сердце, истекающее кровью.

Ясир свернулся калачиком на полу, засунув дрожащие руки между коленями. Хотел заплакать, но не смог. Увиденное его потрясло. Во время драки ему было все равно, кто останется в живых, – мальчик сказал себе, что будет принадлежать тому, кто… сердечнее. Сколько можно жить все время одному, пусть рядом будет тот из них, кто лучше и сильнее, кто сможет о нем хоть как-то позаботиться!

Железный человек не пытался его успокоить. Может, он ждал, пока Ясир придет в себя и примет решение? Сделает первый шаг?

Теперь у механокардионика новое сердце – что, если он станет немного разумнее и… человечнее? Мальчик очень на это надеялся.

Механокардионик снова открыл окошко в животе и достал вторую мышь, тоже мертвую. Вытянул руку, разжал пальцы и выронил ее на пол.

Ясир перестал дрожать.

– Ты заберешь меня с собой?

– Тебе нравятся корабли? – спросил механокардионик, пытаясь вправить себе челюсть.

– Ты собираешься сесть на корабль?

– На одном корабле у меня есть друзья. – Он потянул челюсть на себя и погладил лицо.

– Разве ты можешь их помнить?

Механокардионик задумался. Оставил в покое челюсть, перебрал в голове несколько вариантов и наконец решил выстучать ответ на обломке.

– Металл может говорить и может помнить. Поэтому корабли живые. Это отличает живое существо от мертвого.

– Думаешь, ты найдешь своих друзей? Мехаратт ведь огромный, каждый день туда приходят сотни кораблей. А Мир9… Мир9 еще больше, в миллиард раз больше.

– Пока воспоминания о людях и вещах хранятся у тебя в памяти, ты всегда сможешь их найти. Я уверен, что отыщу своих друзей. И металл подскажет мне, где они.

Ясир сомневался, что правильно все понял.

– А зачем тебе они?

Механокардионик встал. Каким-то невероятным образом он теперь двигался бесшумно.

– Ты уверен, что хочешь это знать, парень?

Ясир чуть не поперхнулся. Он еще спрашивает!

– Конечно!

– Потому что у них мои сердца.

Сердца? Почему он говорит во множественном числе? Их что, несколько?

– Мое сердце и сердце одной женщины. Капитана корабля.

– А зачем они тебе нужны? Не все ли равно, какие у тебя сердца – теперь ты можешь украсть любое, а я помогу.

Механокардионик долго не отвечал.

– Не будем терять время, – наконец произнес он. – Я должен успеть их найти.

Мехаратт – огромный мегаполис, хаотичное скопление парусов, ржавчины и металла – простирался почти на тысячу пятьсот квадратных километров. Гноящаяся рана на теле Мира9, безобразный рубец на гладком лице пустыни, по всему периметру которого разбросаны причалы, доки, пристани с подъемными кранами, и четыре основных порта – по одному на каждую сторону света. А еще песчаные каналы, доходившие замысловатым лабиринтом до самого сердца Старого города, и железная дорога, самая большая во всем Мире9. И, главное, – архипелаг островков на колесах, которые дрейфовали под порывами ветра, таская за собой стайку пришвартованных кораблей.

Благодаря сложной системе парусов, существовавшей на каждом из таких кварталов-спутников, они кружили вокруг города, словно часовые на обходе. Островки были вполне автономны: на каждом имелись маяк, пристани, верфь, где ремонтировали суда, склады с запасными деталями и ангары для хранения товаров, стекольный заводик, рыбный рынок, подъемные краны и лебедки для погрузки и разгрузки…

Перед особо яростными грозами паруса убирали и огромными цепями прикрепляли островки к ядру Мехаратта, чтобы шквальный ветер не снес их с орбиты и не забросил дрейфовать в пустыню.

Всего островков осталось девять. Каждый – размером с маленькую рыбацкую деревушку, где могли пришвартоваться и получить необходимое обслуживание около тридцати кораблей – шесть судов с большим каботажем и не меньше двадцати маленьких.

В давние времена вокруг Мехаратта плавало шестнадцать островков. Пять из них унесло в пустыню во время двух сильнейших штормов, а шестой самостоятельно выбрал статус корабля, получил необходимый ремонт на верфи и, подготовленный к дальнему плаванию, отправился в путь под именем Афритания.

Седьмой остров теперь был заброшен и выглядел печально: ни на что не годная полоса мертвой земли, усыпанная обломками и порванными парусами. Старого полотна было так много, что издали остров напоминал гору грязного белья. Когда дул сирокко, рваные края парусины поднимались в воздух и часами хлопали на ветру, словно языки холодного пламени. Некоторые обрывки обмотались вокруг осей колес, застопорив их, поэтому у основания островок из тряпок походил на мягкую скалу.

Он был самым отдаленным в архипелаге и первым встречался на пути кораблей, идущих с запада.

Опустив подзорную трубу, Найла послала ему воздушный поцелуй. Значит, получилось! Уже через пару часов они пришвартуются на одной из мобильных пристаней (швартовку на четырех основных причалах нужно было бронировать за несколько недель, да и стоило это бешеных денег). В Мехаратте купят еду и новые колеса. И отремонтируют Сиракк. Остается только надеяться, что на верфи есть все необходимые материалы и чертежи, чтобы вернуть поврежденному корпусу изначальный вид.

Полюбоваться открывшимся видом на палубу вышел Азур.

Мехаратт только-только показался на горизонте, окутанный мантией пара. Пустыня была плоской как стиральная доска, хотя из песка тут и там торчали всевозможные обломки, сброшенные с кораблей перед входом в порт и разнесенные ветром по всей округе.

Островок грязного белья медленно проплывал по правому борту. Он был удивительно похож на уменьшенную копию заснеженной горной вершины. А пески у ее подножия, покрытые старыми парусами, под которыми прятались колеса, напоминали заброшенные пляжи.

Облокотившись о перила, механокардионик заговорил первым: