Текст книги "Шуры-муры с призраком"

Глава 7

Едва я очутилась на проспекте, как телефон зазвонил по-настоящему.

– Как дела? – спросил Костин.

– Буду часа через полтора, – отрапортовала я, – дождись меня, я узнала много интересного и странного про Лауру Кривоносову.

– Я думал, с ней все, – удивился Вовка, – тело мужа нашли в морге.

– Приеду расскажу, – пообещала я, – и пусть Макс тоже останется.

– А он уже смылся, – пояснил Костин, – порулил к Кожевникову, его жена заяву настрочила о жестоких побоях.

– Ну и ну! – возмутилась я. – Михаил Павлович не хочет на супругу в суд за клевету подать? Макс уже несколько раз доказывал, что баба сама себе увечья наносит, чтобы мужа посадили.

– Любовь у него, понимаешь, – хмыкнул друг. – Чем больше женщину мы любим, тем меньше нравимся мы ей[3]3
  «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей». А. С. Пушкин, «Евгений Онегин».


[Закрыть].

– Классик написал иначе, – захихикала я.

– Это мое личное авторское выражение, – засмеялся Костин, – оно целиком и полностью справедливо. Жду!

Я вытащила из уха наушник и начала перестраиваться в правый ряд. Дело к вечеру, но я все равно хочу купить тональный крем с румянами, надоело слушать от всех про свою бледность.

* * *

– Могу вам помочь? – спросила девушка-консультант, подходя ко мне.

– Да, – ответила я, – нужен тональник, самый светлый, без розового оттенка, но у вас тут незнакомые фирмы, никогда их продукцию не приобретала, боюсь покупать неопробованное.

– Страдаете аллергией? – предположила продавщица.

Я посмотрела на бейджик, прикрепленный к ее блузке.

– Вы правы, Света. Например, пудра «Ланком» прекрасно мне подходит, а от туши этой фирмы веки у меня краснеют. Губная помада «Avon» тоже подходит, хоть она и недорогая, а «Шанель» за хорошие деньги превращает мои губы в клюв утенка.

Света понизила голос:

– Можете сказать, сколько стоят тени на моих глазах?

– Конечно, нет, – удивилась я. – И кто сможет это сделать? Разве что закупщик товара, который обязан во всех тонкостях разбираться.

– Байеры тоже ошибаются, – засмеялась девушка. – К чему я это говорю? Зачем переплачивать, когда можно сэкономить. Вон там пудра за шестьдесят рублей, а на стенде слева похожая за две тысячи пятьсот. На лице вы разницы не заметите. Знаете, что вам подойдет? «Новая кожа» от «Аенвит»[4]4
  «Аенвит» – название придумано автором, совпадения случайны.


[Закрыть], фирма недорогая, не раскрученная, но прекрасная.

– Впервые о такой слышу, – удивилась я.

– В Америке она очень популярна, – завела Светлана, – наша хозяйка ее в Нью-Йорке опробовала и в восторг пришла. Полная гамма оттенков, вам нужен нулевой.

Я подошла к стенду.

– Ого! Маленький флакончик за четыре тысячи. Однако! Его хватит на несколько дней. Мне показалось, или вы ее недорогой назвали?

– «Новая кожа» революционное средство, наносите один раз в неделю и семь дней свежи как персик.

– Не смывается? – поразилась я. – Или умываться нельзя? И во что моя кожа превратится, если столько времени ее не очищать?

– Хоть в баню ходите, – заверила Света, – тональное средство состоит из наночастиц, оно проникает сквозь кожу и убирает недостатки изнутри. Получается эффект перманентного татуажа. Держится семь суток как вкопанный.

– Да? – с недоверием спросила я.

– Лиза, подойди-ка, – крикнула Света.

Из-за стеллажей вынырнула прехорошенькая блондинка.

– Чего?

– Как вам Елизавета? – спросила у меня Светлана. – Посмотрите на нее внимательно.

– Она красавица, – совершенно искренне ответила я, – хотелось бы мне иметь такой цвет лица.

– Можете его получить, – воодушевилась Лиза, – это «Аенвит». Вообще-то я на больную желтухой похожа, синяки, как у вас, на поллица. Что ни делала, кучу всего перепробовала, ни фига не работает. Час-другой прекрасно выгляжу, затем красотища сползает. Я утром будильник на полчаса раньше ставила, чтобы проснуться, пока муж еще спит, и живенько накраситься. Теперь проблем нет. Легла спать розочкой, проснулась персиком.

– Прямо не верится, что это возможно, – вздохнула я.

Света вынула из держателя флакончик.

– Сумка у вас дорогая, туфли не с помойки, маникюр и стрижка из модного салона, джинсы-куртка от люксового бренда. Купите на пробу, вас не разорят четыре штуки. У нас сегодня акция, если берете тональный крем, получаете румяна в подарок, и я дам пробничек теней. А Лиза вас накрасит, она визажист, объяснит, как «Аенвитом» пользоваться.

– Хитростей почти нет, – охотно заговорила вторая девушка, – нужен влажный спонжик, и все дела. Давите жабу. Сами зарабатываете, или повезло за богатого выскочить?

Я решила не вдаваться в подробности.

– У нас с мужем небольшая фирма.

– Ну, тогда он вас за транжирство жучить не станет, – обрадовалась Светлана, – хотя я такая же, как вы. Маме все куплю, дочке тоже, а на себя жалко. Готова вроде вас с желто-зеленой мордой ходить.

Я машинально посмотрела в круглое зеркало на стене. Мда, госпожа Романова похожа на росток картошки, который вылез из синеглазки, всю зиму пролежавшей в подполе. Я решилась:

– Беру!

Света открыла ящик.

– Нулевой… нулевой… вроде его нет…

– Вот жалость, – расстроилась я, уже настроившись на покупку.

– Можно взять первый, – с некоторым сомнением произнесла Лиза, – хотя…

– А! Нашла! – обрадовалась Светлана. – Вот же он! И почему сразу его не заметила?

– Там минус почему-то нарисован, – удивилась Лиза.

– Где? – спросила Светлана.

– Вот, на коробке, минус ноль, – уточнила Лиза.

– Ну ты даешь, – развеселилась коллега, – добрый вечер, дорогая, минус ноль не бывает. Плюс ноль, кстати, тоже. Ноль он и в Африке ноль.

– На ноль делить нельзя, – вспомнила я слова своей учительницы математики Валентины Сергеевны.

– Оплачивайте товар и возвращайтесь, – улыбнулась Лиза, – мои услуги бесплатны.

Минут через пятнадцать я посмотрела в зеркало и испытала горькое разочарование.

– Ничего не изменилось.

Лизавета сложила руки на груди.

– Быстро только кошки рождаются. Надо подождать. Макияж проявится через час, может, позднее, все зависит от свойств вашей кожи. И когда «Аенвит» наносится впервые, он дольше действует. Я вам сделала дневной макияж, очень нежный, скоро станете бутончиком, на губы немного помады нанесла, на щеки румяна и тени на веки. Вам не нужен тяжелый макияж, смоки-айс всякие противопоказаны. Езжайте спокойно куда надо, эффект непременно будет, не сомневайтесь.

Глава 8

– Некоторые странности наблюдаются, – согласился Вовка, выслушав мой рассказ.

– Не-ко-то-рые? – по складам произнесла я. – Ты меня плохо слушал? Повторяю. Обжорин, судя по рассказу Елены, был мастером на все руки. Но он отличался потрясающей безграмотностью, вот, полюбуйся, я сфотографировала открытку, которую он отправил жене. «ДАрАгая Лаура! Люблю тИбя как тАгда!» За это даже двойки много, в шести простых словах четыре ошибки. Но в его письме грамматических ляпов нет, и текст длинный, такой в стрессовом состоянии не составляют. Вот если бы Никита Владимирович нацарапал на каком-нибудь обрывке: «ПрАстите. НИ хотел его Збить, я рИшил умИреть», у меня бы сомнений в подлинности письма не возникло. Надо отдать записку графологу, позвони Сергею Петровичу, он нам никогда не отказывает.

– За деньги, которые мы ему платим, я бы не только почерковедческую экспертизу проводил, но еще и вприсядку плясал, – ухмыльнулся приятель.

– Ты сразу упадешь, – засмеялась я.

– Нет, – заспорил Костин, – в детстве я занимался танцами. В нашей школе работал кружок.

– И когда это было? – еще сильней развеселилась я. – Сто лет назад?

– Совсем недавно, – уперся Вовка, – если человек когда-то обучался танцам, он никогда уже их не забудет. Мышцы имеют память. Это как езда на велосипеде. Ты в детстве кататься любила?

– Мне мама не разрешала, – призналась я.

Костин встал.

– Лампа, ты тепличное растение, а я и на велике, и на мопеде, и на мотоцикле с коляской рулил. И пляшу до сих пор отлично. Смотри.

Я не успела ничего сказать, как Костин быстро присел, выбросил вперед ногу, хлопнул в ладоши, сложил руки на груди, потом приподнялся, потерял равновесие и рухнул на пол.

Я расхохоталась.

– Свалился! Эй, великий балерун, ты жив?

– Это не падение, – прохрипел Костин, пытаясь встать, – так и надо.

– Плюхнуться на спину? – уточнила я. – Оригинальная постановка русского народного танца.

– Ты ничего не понимаешь в хореографии, – возразил Вовка, кое-как умудрившись сесть, – это па называется «парашют».

– Да? – прищурилась я. – Напоминаю, у меня диплом консерватории. «Парашют» что-то совсем экзотическое, раз я о нем не слышала.

– Твой вуз народ называет «Балалайка», он танцам не обучает, – разозлился Костин, потирая локоть, – ты нащипывала арфу.

Я не стала перечить.

– Верно, но, сидя в оркестре и бегая пальцами по струнам, я иногда видела, как выступают балетные.

– Чем вы тут занимаетесь? – спросил Макс, входя в комнату.

– Костин решил исполнить «Камаринскую плясовую», которую прославил Михаил Иванович Глинка. Но у Вовки ноги переплелись, и номер не получился, – наябедничала я.

В комнату всунулся Роман.

– Вы тут все? Супер. По Сыркину Виталию Павловичу закавыка. И насчет кафе «Ликси» непонятка, заведения с таким названием не только на Ремонтной, но и во всей Москве нет.

– Может, вы плохо расслышали? – предположила я. – Аноним торопился, вероятно, он произнес «Лифси» или «Линси», «Випси».

Бунин опытный специалист, он может с помощью своих компьютеров раздобыть все что угодно. Одна беда, Рома обидчив, как двенадцатилетний подросток, в любой, самой безобидной фразе он способен обнаружить двойной, тройной смысл и сразу надуться.

Вот и сейчас Роман нахохлился:

– По мнению Лампы, я идиот! Ничего типа «Ликси», «Шмикси», «Випси» и другого в этом районе нет.

– Но «Скорая» приехала, – удивилась я.

– Да, потому что аноним указал точный адрес – Ремонтная, семь, – объяснил Костин.

– А в том доме бар «Крошка Му», – дополнил Бунин, – дешевое заведение, наподобие рюмочной. Сидячих мест нет. Столики на высоких ножках, в меню кофе, чай, бутерброды, шаурма, в качестве изыска винегрет с майонезом. Закрывается оно в семь, что странно.

– Клиентура, скорее всего, из служащих близлежащих автосервисов, – предположил Костин. – Аноним мог названия перепутать.

– Произнес «Ликси», глядя на «Крошку Му»? – ухмыльнулась я. – Это возможно? Роман прав, странно, что шалман прекращает работу в семь. У заведений с выпивкой вечером основной сенокос.

– Стоп, – скомандовал Макс, – а теперь с самого начала, я знаю лишь про то, что Лаура Кривоносова хотела найти своего пропавшего мужа.

Я быстро объяснила мужу суть дела.

– Неприятно, что Обжорин совершил суицид и прихватил с собой на тот свет Сыркина, – резюмировал Вульф. – Но вам тут больше заниматься нечем.

– Подожди, – остановила я Макса. – Вова, покажи предсмертное письмо Обжорина, в котором нет ни единой грамматической ошибки. А вот для сравнения фото записки, которая якобы была приложена к бандероли, полученной Лаурой.

Спустя пару минут Макс повернулся ко мне:

– Думаешь, письмо, найденное в машине, писал не Обжорин?

– Почерк похож, – влез со своим замечанием Роман, – но я не графолог.

– С этим не поспоришь, – не упустил возможности съязвить Володя. – Вопрос: может ли столь неграмотный человек в минуту сильного стресса, только что сбив насмерть человека и собираясь лишить себя жизни, составить пространное послание без единой помарки и ошибки, как с точки зрения грамматики, так и пунктуации? Я слышал, что в момент опасности у некоторых людей пробуждается невиданная физическая сила, читал о хрупкой пожилой женщине, которая одной рукой подняла бетонную плиту, чтобы вытащить из-под нее внука и спасти его после землетрясения.

– Если человек пишет МАсква, никакое душевное потрясение не научит его верно указать название столицы, – перебил его Роман. – Знаете, как дело было? Обжорин не собирался на тот свет. Лампа говорит, что он жену сильно любил.

– Да, – подтвердила я, – Елена рассказывала, как нежно Никита относился к Лауре, сам вел домашнее хозяйство, ради исполнения общей мечты – покупки большой квартиры – пошел учиться на курсы. Ему трудно давалась наука, но он старался. И умереть он решил не дома, а в парке, потому что не хотел травмировать Лауру видом своего мертвого тела.

– Теперь послушайте меня внимательно и молча! – потребовал Роман. – Никита был профессиональным спортсменом, а они не приучены сдаваться. Дело было так. Обжорин вечером куда-то поехал, с ним в машине кто-то еще находился…

– Куда-то… кто-то… – повторил Макс, – не очень конкретно.

– Этот пока неизвестный человек стал свидетелем наезда, – не обращая внимания на заявление начальника, продолжал Бунин, – позвонил в «Скорую», оставил письмо и убежал.

– Мда, – крякнул Вовка, – боевая версия. Давай вспомним, что и Елена, и Лаура утверждают, будто у Никиты Владимировича не было друзей. С кем он мог вместе ехать?

– Решил бомбилой подработать, – не сдался Бунин, – подобрал клиента, вероятно, криминального авторитета. На Ремонтной сбил Сыркина. Пассажир испугался, что полиция приедет, застрелил шофера и свалил.

Я уставилась на Романа, он всерьез это говорит? Костин тоже сверлил взглядом Бунина.

– Интересно! А перед тем как пристрелить Обжорина, преступник сначала допросил его, узнал про болезнь, о его отношениях с женой, написал пространное послание и лишь потом вытащил оружие. Много чего я повидал, но о таком не слышал.

Бунин нахмурился.

– В отчете эксперта указано: ранение Обжорина являлось смертельным, но умер он не сразу, минут десять-пятнадцать еще жил. Мужик выстрелил себе в грудь, а не в голову.

– Странно, – заметил Макс.

– Но он так поступил, – вещал Роман, – если сильно жену обожал, то мог подумать, каково бабе на развороченную башку глядеть. Ни один гример лицо в порядок не приведет, вот он и пальнул типа в сердце. Он еще некоторое время говорить мог.

– И писать без ошибок, – не выдержала я.

– Она всегда меня высмеивает, – вспылил компьютерщик. – Обжорин залез в интернет, почитал о своей болезни, выяснил правду и решил не дожидаться момента, когда превратится в кабачок. Не хотел вести растительное существование, я бы так же поступил.

Роман повернулся к Костину.

– Представь, что тебе умирать через месяц…

– Даже думать не хочу об этом, – передернулся Володя.

– Ты живешь в однушке, – не утихал Бунин, – счета в банке нет. Жена немолодая, сомнительно, что вдова удачно личную жизнь устроит, и зарплата у нее скромная. О чем будешь думать, узнав, что вот-вот в ящик сыграешь?

Костин нахмурился.

– Не знаю… Ну… как без меня семья будет жить… на какие средства…

Бунин похлопал ладонью по столу.

– О! И любому нормальному мужику такое в голову придет. Обжорин о супруге заботился, он хотел ее обеспечить и замутил какое-то дело. Чего-то затеял. Неизвестный ехал с ним в машине, он не случайный клиент, а подельник. Когда Никита сбил человека, пассажир пристрелил его и оставил письмо. Убийца не в курсе сложных отношений Обжорина с русским языком, решил, что все о’кей. А записку он Никите переписать заранее дал. Вопрос: что они задумали? Зачем письмо заранее нацарапали?

– Знали, что Никита случайно собьет Сыркина? – ухмыльнулся Костин. – Версия супер! Советую продать ее на телевидение.

– Роман, – попросила я, – дай взглянуть на отчет эксперта, я его не видела.

Бунин повернул ко мне свой ноутбук.

– Только ничего не трогай, используй исключительно глаза, без пальцев!

– Вот, – воскликнула я, – долго читать не пришлось. В заключении указано, что на руке трупа обнаружены следы пороха, рана на груди имеет все признаки выстрела в упор, положение пистолета свидетельствует о том, что его держал сам Обжорин. Вердикт специалиста: суицид.

– Экспертиза часто ошибается, – вскипел Бунин.

Макс откашлялся.

– Криминалист нас до сих пор не подводил, он установил, что Обжорин сам произвел выстрел. С письмом, согласен, неувязочка. Его надо показать графологу. Но небольшая деталь: нас никто не просит заниматься этим делом. Лаура хотела найти мужа, Лампа его нашла.

– Это я обнаружил тело в морге, – разозлился Роман, – мои заслуги никто не замечает. Конечно, начальству приятнее жену хвалить.

Я сделала вид, что не слышу последнее заявление Бунина. Вот поэтому я и не хотела служить в агентстве Вульфа. Большая часть сотрудников небось считает меня глупой блондинкой, которую супруг устроил на работу, чтобы дурочка была при деле и на глазах у мужа.

А Роман тем временем продолжал:

– Может, услышав, что я накопал про Сыркина, шеф поймет, что я лучший? Личность погибшего весьма интересна. Сыркин Виталий Павлович – призрак.

– В смысле? – не понял Костин.

– Виталий москвич, проживает в переулке Дроздова в новостройке, – зачастил Рома, – квартиру приобрел около года назад, отдал сразу всю сумму, ипотеку не брал. В это же время обзавелся хорошей машиной, не самой дорогой, но отнюдь не дешевой, и тоже без кредита.

– У парня водились деньжата, – отметил Костин.

– Похоже на то, – согласился Бунин, – но где их Сыркин получал, установить не удалось. Виталий Павлович нигде не числится, потому что он…

– …устроился куда-то на «черный» нал, – перебила я.

– Умер пять лет назад, – договорил Роман.

Глава 9

В кабинете стало тихо, первым нарушил молчание Макс.

– Как?

Бунин повернул к себе ноутбук.

– Сыркин Виталий Павлович, пятидесяти лет, уроженец села Зябликово, проживающий в общежитии для строительных рабочих по улице Горюнова, погиб в результате наезда. Экспертиза установила, что жертва находилась в состоянии сильного алкогольного опьянения, пять и три промилле.

– Удивительно, как он умудрился на дорогу выйти, – поразился Макс, – это смертельная доза.

– Ну не для всех, – опять нашел повод поспорить Рома, – для Лампы, да. А здоровый мужик килограммов ста двадцати весом мог сохранить двигательные функции. Но нажрался он капитально! Шофер тогда скрылся, его не нашли.

– Полагаю, и не искали как следует, – вздохнул Костин, – парень из общаги, в венах вместо крови водка, дело ясное…

– А теперь он воскрес и опять сбит машиной, – пробормотала я, – зомби возвращается.

– Неплохо бы дать мне высказаться до конца, – надулся Бунин, – если, конечно, хоть одному человеку здесь интересно узнать, что я еще накопал.

– Говори, – приказал Макс.

– Пытаюсь, но твоя супруга меня перебивает, – встал в позу Роман.

Я подняла руки.

– Прости. Молчу.

Бунин выпрямился.

– Через неделю после смерти Сыркина общага выгорела дотла. Рабочие спаслись, от здания ничего не осталось. Причиной возникновения огня объявили нелады с проводкой, дом был старый и ветхий, пожарные его разобрали и забыли.

– Интересное совпадение: наезд на Сыркина – пожар, наезд на Сыркина – суицид Обжорина, – подчеркнул Костин. – Кто же на самом деле погиб на Ремонтной? Кого задавил самоубийца?

Я подняла руку.

– Макс, я тоже кое-что странное узнала. Когда я сидела у Кривоносовой дома, Лауре принесли бандероль, она вскрыла ее одна. Мы с Яшиной в тот момент находились на кухне и услышали крик: «Елена, поди сюда». Яшина кинулась на зов, а я по голосу хозяйки поняла: что-то произошло. Лена вернулась не сразу, когда она опять появилась на кухне, я спросила: «Содержимое посылки огорчило Кривоносову?» Яшина словно ждала этого вопроса, она показала мне фото, открытку и соврала: «Никита хотел сделать жене сюрприз, у них вот-вот должна быть годовщина первой встречи. Обжорин отдал снимки, сделанные во время медового месяца, в окантовку, их сейчас доставили. Лорик увидела фото и зарыдала». Но Яшина лгала. На кухне мы с Леной очутились не сразу, а после того, как Лаура заснула. Неприятную историю про сбитого Сыркина я рассказывала вдове в комнате. Кривоносова заплакала, Яшина принесла ей какие-то капли, уложила подругу на диван, и когда та задремала, мы с Леной переместились в кухню. Яшина рассказала о том, каким прекрасным мужем являлся Никита, не могла остановиться, нахваливая его за хозяйственность. Но я и сама поняла, что Обжорин был на редкость рукастым мужчиной. В маленькой однушке он сделал замечательный ремонт с применением дешевых материалов, так лишь для себя стараются. Шкаф-купе в прихожей не покупной, на стене над холодильником тикали часы, которые соорудили из сковородки, а в комнате одна стена была сплошь завешена семейными фотографиями в самодельных картонных рамочках, на второй красовались спортивные медали и дипломы хозяина дома и его награды за победы в конкурсах конструкторов автомоделей. Еще там была полка с копиями машинок, их делал Обжорин.

– Зачем такому мужику отдавать кому-то окантовывать снимки? – кивнул Макс. – У него руки из нужного места растут. Да и дорого это, а лишних денег у Никиты не было.

– И какой смысл отправлять готовый заказ с курьером, – добавила я, – можно его забрать самому. Не странно ли, что Никита, постоянно думающий, как бы сделать жизнь Лауры комфортной, решил послать ей фото сразу после самоубийства. Он не сообразил, что жена может заполучить инфаркт, когда откроет подарок. Оцените стресс: бедняжка узнала про самоубийство любимого мужа, и ей притаскивают пакет с фотографиями, напоминающими о счастливой жизни с покойным? Мог ли Обжорин совершить такой поступок? Нет, в бандероли были не снимки, а нечто, испугавшее или поразившее и Лауру, и Елену. Кривоносова, увидев ее содержимое, вновь впала в истерику, а Яшина, вспомнив, что на кухне сидит сотрудница детективного агентства, сообразила: сейчас та начнет задавать вопросы. Подруга сняла со стены несколько паспарту, прихватила открытку, которую Никита когда-то написал жене, и вернулась ко мне с готовой историей. Времени у Яшиной не было, ей пришлось действовать спонтанно, поэтому она не подумала, что я видела в комнате на стене снимки в самодельных рамках. Уходя от Кривоносовой, я подвернула ногу и упала на лестничной клетке. Входная дверь в квартире тонкая, звуки сквозь нее легко проходят, я случайно услышала разговор хозяйки и подруги, и мне стало понятно: Лаура что-то от кого-то получила и теперь пребывает в крайней растерянности.

– Куда ни плюнь, везде непонятки, – потер руки Роман, – хочется разобраться.

– Мы не полиция, работаем по заказу, – напомнил Макс.

– Надо поехать к Лауре, рассказать ей обо всех странностях и объяснить: «Вашего мужа могли убить, представив дело как суицид, неужели вы не хотите установить истину? Найти того, кто отнял у вас любимого человека?» – засуетился Бунин.

– Кривоносова решит, что агентство намерено раскрутить ее на деньги, – заметил Костин, – ищет клиента.

– Предложим ей бесплатные услуги, – не утихал Роман, – интересно же, что произошло.

Макс встал.

– Вокруг много интересного. Рома, ты прекрасный специалист, один из лучших на поле…

– Почему «один из»? – нашел очередной повод для обиды Бунин. – Я гений.

– Ты уникум, – великодушно согласился Макс, – мне тоже интересно, что за чертовщина произошла с Сыркиным и Обжориным, но нас никто не просил затевать расследование. Конец истории.

Роман молча встал и вышел.

– Не такой уж он уникальный специалист, – неодобрительно заметил Вовка, – характер у мужика плохой. Чего он на Лампу нападает?

– Ревнует меня к Максу, – засмеялась я и схватила свой мобильный. – Добрый вечер, Роза Леопольдовна, как ваш имплант?

– Спасибо, наркоз отошел, мне немного больно, – объяснила Краузе, – я вернусь завтра утром. Лампа, мне звонила воспитательница Ольга Павловна, она волнуется: скоро восемь, а за Кисой никто не пришел.

Я вскочила.

– Черт! Я забыла про девочку! Как это могло случиться?

Няня начала утешать меня:

– Не ругайте себя, вы редко Кису забираете, у вас много работы. Детское учреждение круглосуточное, в принципе, ребенка можно ночевать оставить.

– Уже мчусь, – перебила я няню. – Макс! Убегаю в садик.

Муж посмотрел на часы.

– Хорошо. Ты не заболела?

– А что? – удивилась я. – Плохо выгляжу?

– Лицо стало розовым, – ответил вместо Вульфа Костин, – на глазах цвет изменился, было зеленым, а сейчас прямо малина.

– Эта ягода красная, – хмыкнул Макс. – Лампудель разозлилась на себя за то, что про Кису забыла. Наша няня сегодня зубы вставляет, будет как крокодил теперь.

Я поняла, что тональный крем фирмы «Аенвит» наконец-то подействовал, и гордо заявила:

– Сердиться на себя нельзя, себя надо хвалить и покупать себе, любимой, подарки. Просто у меня здоровый цвет лица, завидуйте молча. Вы оба похожи на недозревшие лимоны, а я свежая роза.

* * *

Дверь садика оказалась заперта, я нажала на звонок.

– Кто там? – ожил домофон.

– Евлампия Романова, пришла за ребенком, – ответила я.

Дверь открылась, я вошла в холл и увидела полную пожилую женщину в голубом халате.

– Матерь божья! – воскликнула она и убежала.

Реакция нянечки показалась мне необычной, но иногда пожилые люди странно себя ведут. Я пожала плечами, натянула бахилы, поднялась на второй этаж, заглянула в группу, увидела Кису и еще двоих детей, сидящих за маленьким столиком.

– Зайка, извини, я задержалась, мы сейчас зайдем в супермаркет и купим самое большое ведро мороженого. Или ты хочешь коробку «Лего»? – спросила я.

С радостным кличем: «Лампа!» Киса обернулась, взвизгнула и быстро нырнула под столик. Остальные ребята взглянули на меня… один мальчик ринулся за Кисой, а второй застыл с открытым ртом.

– За кем вы пришли? – спросил за спиной женский голос.

Я повернулась.

– Добрый вечер, Ольга Павловна.

– Ой оюшки! – подскочила воспитательница и повторила: – За кем вы пришли?

– За Кисой, – удивилась я, – девочку забрать хочу. Вы Розе Леопольдовне звонили, беспокоились, что забыли про ребенка.

– Ага, ага, – пробормотала женщина, – свитер у вас приметный, я узнала его только сейчас, фиолетовый с красивым рисунком, еще утром на него внимание обратила, понравился он мне.

Я удивилась разговору про одежду, но поддержала его.

– Купила пуловер в маленьком магазинчике, там много симпатичного трикотажа, могу телефон дать.

– И волосы ваши, как утром, – невпопад сказала Ольга Павловна, – и сережки те же… Киса, посмотри, это твоя мама? Выползи наружу.

– Заинька, что случилось? – забеспокоилась я.

Девочка выбралась из-под стола и медленно двинулась в мою сторону.

– Лампа? Скажи что-нибудь.

– Здравствуй, котик, – заворковала я, – нам пора домой. Фира и Муся заждались, они хотят ужинать и гулять.

Малышка приблизилась ко мне вплотную и осторожно взяла меня за руку.

– Лампа! Я тебя всегда люблю. Почему ты странная?

– Цвет лица тебя удивил? – догадалась я. – Привыкай, Кисуня, теперь я всегда такой буду.

Ольга Павловна перекрестилась.

– Спаси, господи!

Я решила не обращать внимания на воспитательницу. С детьми работать трудно, сотрудники садика немолоды, к вечеру они сильно устают. Ольга Павловна сейчас так выражает свою радость. После того, как я уведу Кису, в группе останется не трое, а двое малышей, чем меньше детей, тем легче воспитательнице.

– Колготочки ей натянуть не забудьте, – дрожащим голосом напомнила тетушка, – а то утром голенькую притащили.

– Сама оденусь, – пообещала малышка и принялась натягивать на себя вещи.