Текст книги "Лягушка Баскервилей"

Глава 3

Дегтярев не стал утомлять меня ненужными подробностями о том, каким образом Федосееву удалось добиться разрешения на эксгумацию. Результаты тщательных исследований оказались ошеломительными: в телах Павла, его матери и Зинаиды Райкиной нашли следы особого сильнодействующего яда. Эта отрава накапливается в организме постепенно, и, когда ее концентрация превышает определенное количество, жертва умирает от инфаркта, инсульта, рака, цирроза… В общем, от каких-то вполне некриминальных причин. Никаких подозрений смерть человека в подобном случае не вызывает. Так вот, все погибшие, Майковы и Райкина, были отравлены, причем Павла и Нелли «угощали» постепенно, а Зинаида получила большую дозу одномоментно. Сообразив теперь, что у обеих теток-подруг, приходивших к нему, имелись поводы для беспокойства, Иван Федосеев развил бурную деятельность и выяснил, что вечером, накануне кончины, Зинаида сказала своей дочери Алине:

– Розка испугалась и хочет меня купить. Только что говорила с ней, представляешь, предлагает встретиться, поет: «Ну зачем нам друг друга ненавидеть? Вы любили Нелли Семеновну, я считала ее матерью. Давайте поговорим спокойно!»

– Не ходи! – испугалась Алина. – Сама знаешь, что собой представляет Розка.

– Я подумаю, – пообещала Зинаида.

А потом ее нашли мертвой в подъезде. Федосеева начала мучить совесть – ведь получилось, что он невольно явился причиной смерти Райкиной – женщину очень поспешно убрали с дороги, чтобы она прекратила бегать в милицию. Обрати Иван должное внимание на слова настырной посетительницы, та, вполне вероятно, осталась бы в живых.

Ощущая внутренний дискомфорт, Иван совершил ошибку – взял и задержал Розалию. Федосеев надеялся, что никогда не имевшая ничего общего с органами МВД женщина растеряется, испугается и сознается в убийствах. Большинство так называемых «первоходок» испытывает подлинный шок, оказавшись под замком. Пройдя все малоприятные процедуры оформления в СИЗО, помаявшись сутки от неизвестности в камере среди профессиональных уголовников, даже сильные мужчины впадают в ступор и, войдя в кабинет к следователю, развязывают языки. Все следователи знают: «колоть» преступника надо на первых допросах, потом он придет в себя, успокоится и вновь обретет умение трезво мыслить.

Поэтому, если, не дай бог, конечно, очутитесь за решеткой, не начинайте открывать перед ласковым милиционером душу, не покупайтесь на сигареты, чай и слова «поговорим без протокола». Лучше всего спокойно потребовать адвоката и молчать. Причем рот не надо открывать вообще, даже на вопрос «Как вас зовут?». Начнете беседовать – потом не остановитесь. Кстати, задержанный имеет право на телефонный звонок, вот и воспользуйтесь им, сообщите родственникам об аресте и держите язык за зубами. Но в большинстве случаев испуганные, не знающие своих прав люди ведут себя иначе.

Потому Федосеев, вызывая из камеры Розалию, и ожидал увидеть слезы, услышать крик «Я ни в чем не виновата!», а затем покаянные признания.

Только получилось иначе. Розалия села на крепко приделанный к полу стул, равнодушно отвергла воду, сигареты и не захотела никому звонить.

– Спасибо, – сказала она. – Произошла ошибка.

И это было все. Больше из нее не удалось выдавить ничего. Как ни старался Иван, женщина молча смотрела в стену, совершенно не реагируя на стандартные крючки. Вопрос «Кому позвонить, чтобы вам принесли передачу?» так и остался без ответа.

Не секрет, что у милиции имеется целая сеть осведомителей, в каждой камере непременно находится один, а то и несколько стукачей. Федосеев переговорил с агентами и выяснил, что Розалия проводит время в молчании; в разговорах не участвует, о себе не рассказывает, чужой судьбой не интересуется, угощенье не берет, даже чай не пьет, довольствуется миской малосъедобной баланды, которой кормят в СИЗО. Федосеев понял, что дело плохо: никаких прямых улик против Розалии не имелось, и ее по-хорошему следовало отпустить. В телах Павла, Нелли и Зины нашли яд? Ну и что? Отравить их мог кто угодно. Ивану-то ясно было – убийства совершила Розалия, но где доказательства? Собственные мысли, типа «она виновата, носом чую», к делу не приложишь…

Дегтярев замолчал и уставился на меня.

– Понятно? – спросил он через пару секунд.

– В принципе – да. Но при чем тут я?

Александр Михайлович глубоко вздохнул.

– Ванька Федосеев – мой старый знакомый, хороший мужик, да вот карьера у него не сложилась, сидит в районе. Я все пытался ему помочь, перетащить к себе, и некоторое время назад появился шанс. Только и надо мной начальство есть, и оно уверено: Федосеев не самый лучший кандидат в отдел к Дегтяреву. Я столько табуреток сломал и в результате услышал: «Чем он там в районе занимался? Искал белье, украденное с чердака?» Наше начальство странное, объяснял сто раз: Ванька крепкий профессионал, честный до идиотизма, копейки не возьмет. Но нет! Вот я и придумал ход: Федосеев с блеском распутывает дело отравительницы, а я привлекаю журналистов, пусть поют Ваньке дифирамбы: мол, доблестный милиционер, талантище, каких мало. Мой начальник падок на газетные публикации, мигом Федосеева в отдел оформит.

– Поняла, – закивала я, – нет проблем. В моей записной книжке много телефонов журналистов. Для начала Артур Пищников. Он, правда, из «Желтухи», но может и красиво написать. Затем…

– Ты не о том сейчас думаешь, – перебил толстяк.

– Да? – слегка удивилась я. – Газеты не подходят? Конечно, в плане пиара телевидение лучше, можно поискать нужных людей в Останкине. Только хороших знакомых, вроде Артура Пищникова, у меня там не имеется.

– Дай договорить! – возмутился толстяк.

– Извини, продолжай.

Александр Михайлович прислонился спиной к подоконнику.

– Очень сомневаюсь, что эта Розалия хорошо разбирается в юридических тонкостях. Ну откуда ей знать, сколько времени можно держать гражданина в СИЗО, не оформляя человека как арестованного? Она скромная домашняя хозяйка, решившая в последнее время стать звездой эстрады. Между нами говоря, поздновато она на сцену полезла, хотя если деньги имеешь, то и в сто лет зазвездишь.

– Это неверно, – улыбнулась я. – Публику не обмануть!

– Ну вот! Стоило один раз попросить о небольшой услуге, как ты затеваешь скандал! – вмиг обозлился толстяк.

– Ты еще ни о чем не попросил!

– У тебя невыносимый характер!

– Хватит нервничать, говори по сути.

Полковник распахнул окно, в кухню ворвался уличный шум.

– Не успел сообщить главного. К Федосееву, изучавшему дело, зашел коллега. Следователи пошли вместе обедать, и Иван рассказал знакомому о своей оплошности. Все угрызался: вот, мол, не разобрался, принял Зинаиду Райкину за обычную сумасшедшую, а что получилось… «Знаешь, – неожиданно ответил ему приятель, – я слышал о похожем случае. Жена отравила мужа хитрым ядом, хотела наследство заграбастать. Вроде еще и его детей от первого брака на тот свет отправила. Кто мне рассказывал о ней? Э… э… Вспомнил! Роман Затевахин, когда мы с ним на совещании рядом сидели. Только это довольно давно случилось, несколько лет уже прошло. Ты позвони Роману, он на юге столицы сейчас работает, перевелся в другое отделение. Вдруг чего выяснишь!» У Федосеева других зацепок не имелось. Но еще существует такая вещь, как интуиция. А Ивану сразу показалось, что то старое дело может быть связано со смертями Майковых и Райкиной. Отчего он сделал данное умозаключение, Федосеев не понимал, это был тот случай, когда говорят: «просто чувствую, и все». Так опытный сотрудник ГАИ останавливает из потока автомобилей именно тот, где за рулем находится человек без прав. Как постовой вычисляет нарушителей? Чувствует, и все. Иван послушался своих ощущений, нашел Затевахина, и, представляешь, выяснилась замечательная вещь. Несколько лет назад скоропостижно скончался от инсульта некий Сергей Корольков. Возраст у мужика вроде не древний, чуть за пятьдесят, но, с другой стороны, именно в эти годы у многих людей и случаются первые неполадки со здоровьем. Уж не знаю почему, но тело покойного было тщательно исследовано специалистами, и в нем нашли следы яда.

– Интересно, – кивнула я.

– Более чем! – ажиотировался полковник. – Отрава известная, но малоупотребляемая по одной, весьма веской причине: если один раз угостить ею жертву, та скончается внезапно, что привлечет внимание сотрудников милиции.

– Все отравы действуют так, – пожала я плечами.

– Э, нет! Данный яд, если вводить его очень мелкими дозами, никакого вреда человеческому организму вроде не нанесет, но спустя некоторое время накопится, и человек скончается. Причем за пару недель до смерти жертва начинает жаловаться на плохое самочувствие, обращается к врачам, но прием лекарств не оказывает положительного действия. Сообразила?

– Что?

Дегтярев нервно дернул шеей.

– Для того чтобы незаметно избавиться от человека, его следует травить ежедневно, с завидным постоянством. При этом обреченный не должен заподозрить ничего – следовательно, убийца, выполняя свое черное дело, обязан мило улыбаться. Представляешь психологический портрет киллера? Ты бы сумела на протяжении долгого времени общаться с человеком, великолепно зная: его дни сочтены, и это результат твоих усилий?

– Фу! Нет, конечно, – передернуло меня. – В принципе не исключаю ситуации, что, впав в состояние аффекта, могу схватить стул и опустить его на чью-нибудь голову. Кстати, пару раз с огромным трудом удержалась от такого поступка. Но медленное отравление… Никогда бы не сумела проделать подобное! И потом, около меня нет человека, который вызывал бы к себе столь ужасную неприязнь.

– Имеется еще один нюансик, – потер руки полковник. – У яда достаточно неприятный, характерный горький вкус. Каким образом дать его?

Я призадумалась.

– С едой, которая горчит! – сообразила наконец.

– Лучше всего с соком, – подхватил Дегтярев. – Допустим, с грейпфрутовым или гранатовым, только не пакетным, а свежевыжатым. Вот эта особенность отравы – невозможность добавить ее незаметно в любое блюдо – сильно сужает поиск киллера. Кто может заботливо подносить бокал свежеприготовленного напитка? Жена, мать, сестра, любовница. Маловероятно, что подобную заботу проявят коллеги по работе, да и не держат в офисах соковыжималок.

– Ты не прав! – ринулась я в бой. – Есть рестораны, бары, кафе…

– Ну нет, слишком сложно, – усмехнулся полковник. – Яд ведь надо вводить ежедневно, а с общепитом такое вряд ли возможно. Допустим, человек привык пить в буфете сочок, но потом взял и заболел, две недели не приходил. Или ему нахамили в этой ресторации. Киллеру что, договариваться со всеми барменами Москвы? Нереально. Нет, убийца был рядом, дома. Так вот у того Сергея Королькова имелась жена, Лариса. А еще у них на кухне стояла замечательная соковыжималка, и Ларочка, по свидетельству дочки Сергея от первого брака, каждое утро поила ее папочку грейпфрутовым соком. Далее следующее. В квартире было установлено видеонаблюдение…

– Зачем? – с недоумением спросила я.

– Корольковы в свое время взяли домработницу и хотели проверить, как тетка ведет себя в отсутствие хозяев. Просматривая запись, следователь наткнулся на интересные кадры: Лариса заботливо моет грейпфруты, выжимает из них сок, вытаскивает из кармана пузырек, капает некую жидкость в стакан и относит его мужу.

– Вот странность! – изумилась я.

– Что тебе не понравилось? – скривился полковник. – У милой Ларочки имелись все причины извести супруга: она – бедная, почти нищая девушка, а Сергей богат. Кто наследует капитал? Лариса и дочери Королькова от первого брака. Все, больше никого нет.

– Она же знала о видеокамерах! И капнула под объективом яд? Глупее не бывает. Оставить такую улику…

Полковник крякнул.

– А Ларисе не сказали о съемке. Домработницу давно выгнали, аппаратуру не включали. Отчего она заработала, никто не понял. Юля, младшая дочь Сергея, случайно сказала о камерах, проверили – есть запись! Ларису задержали, она стала оправдываться. Дескать, Сергей начал пить, она, как заботливая жена, чтобы отбить у мужа охоту к возлияниям, купила в аптеке широко разрекламированное средство «Невыпивайка»[2]2
  Препарат придуман автором. Но в продаже имеются всякие средства, якобы отбивающие тягу к алкоголю. Прим. автора


[Закрыть] и, как полагалось по инструкции, стала тайком добавлять мужу в сок. На вопрос следователя, где пузырек со снадобьем, ответа не последовало. Сыщики провели обыск и нашли «тару», на дне которой обнаружили следы того самого яда, а на стекле сохранились отпечатки двух пальцев Ларисы. Королькову арестовали, осудили и отправили на зону.

– Да из этой истории во все стороны торчат белые нитки! – снова изумилась я. – Неужели Лариса такая дура – не избавилась от пузырька?

– Все объяснимо. Мужа она травила несколько месяцев, потеряла бдительность, не думала, что придут с обыском.

– Но…

– Послушай, – решительно заявил полковник, – не о Корольковой речь! Важен факт: она использовала тот же яд, что и Розалия. И еще: как ее ни «кололи», правды не узнали. Лариса сначала тупо твердила: «Я не виновата, произошла чудовищная ошибка», – а потом замолчала, прямо как Розалия. На вопрос: «В какой аптеке покупали лекарство, использованное как яд?» ответа она не дала. Федосеев сообразил, что дела Корольковой и Розалии связаны между собой. Конечно, надо долго и упорно работать, искать нити, и Ванька непременно бы это сделал, но… у нас нету времени.

– Почему? – заинтересовалась я.

Александр Михайлович сел на табуретку.

– Вакансия в моем отделе пока есть, для Ваньки она является последним шансом карьерного рывка – упустит возможность, вряд ли сумеет выбраться из района, возраст поджимает. Мне элементарно обидно, что Федосеев едва майора получил. Сообразила?

– В общих чертах, – туманно ответила я. – Твое желание помочь приятелю похвально, но какова моя роль?

Толстяк напыжился.

– Наше начальство отбыло в отпуск, без него никто приказ о приеме в отдел нового сотрудника подписывать не станет. Но когда генерал вернется, ситуация изменится в секунду: Петр Иванович не станет ждать, пока Ванька проявит себя. Подыщут мне нового члена команды, неизвестного, и воткнут в отдел. А Федосеев в районе сгниет. Помоги мне!

– Как?

Полковник положил руки на стол.

– Надо разыграть спектакль. Ванька вызовет на допрос Розалию, ее доставят к нему в кабинет, и тут ты должна влететь в комнату и устроить шум. Топай ногами, наседай на Федосеева, обзывай по-всякому, требуй от него результат экспертизы. Вроде твой пьяный муж сбил машиной человека, но ты уверена, что менты, волки позорные, подстроили дело. Вот и ори на Федосеева: «Покажите анализ крови! Супруг даже не нюхал водку!» Ванька сначала попытается тебя вытолкать, но не сумеет справиться с озверевшей бабой и уйдет из кабинета, оставив вас с Розалией вдвоем. И тут твоя задача сделать так, чтобы женщина прониклась доверием к случайной посетительнице и попросила ее о помощи. Понимаешь, ей нужен адвокат, передачи…

– Насколько понимаю, Розалию должны будут скоро отпустить!

– Но она-то об этом не знает! Она точно убийца и, конечно, нервничает, не идет на контакт со следователем и сокамерниками. Роза явно кого-то боится! Но при виде абсолютно посторонней тетки может рискнуть, попросит передать записку или позвонить кому-нибудь. Мы выйдем на ее сообщника, любовника… Главное – произвести на нее нужное впечатление. Надень на себя побольше драгоценностей, дорогой костюм. Розалия же понимает, у милиционеров нет средств на шикарные шмотки и здоровенные камни, следовательно, тетка не подстава, а простая посетительница. Да, кстати, не забудь представиться настоящим именем – вдруг Розалия, учитывая богатство ее мужа, слышала о тебе.

– Дурацкая затея, – мигом оценила я ситуацию. – Во-первых, в кабинет, где идет допрос, не пускают посторонних, во-вторых, Федосеев не имеет права уходить, оставив Розалию, в-третьих…

– Розалия понятия не имеет о подобных тонкостях! – закричал Дегтярев. – Лучше сразу скажи: «Не хочу выполнять просьбу», и я отстану.

– С удовольствием помогу, разыграю комедию и постараюсь подружиться с веселой вдовой. Только она и в самом деле могла кое-что обо мне слышать.

– Вот и хорошо!

– Просто замечательно, но у Даши Васильевой нет мужа, лучше придумать другой повод для визита к Федосееву.

– Согласен, – кивнул полковник.

Глава 4

Ровно в три часа дня я, облаченная в роскошный ярко-красный костюм, пнула ногой, обутой в изящную туфельку известной фирмы, ободранную створку, закрывавшую вход в кабинет Федосеева. В ушах у меня покачивались уникальные серьги бабки Макмайер, шею обвивало настоящее – подчеркиваю, подлинное! – жемчужное ожерелье. Не искусственно выращенные песчинки, а бело-розовые неровные камушки, добытые ловцами из раковин со дна моря. На правом запястье сверкали часы с «плавающими» брильянтами. Несколько колец и волосы, только что уложенные в модном салоне, довершали продуманный образ. За две секунды до появления в кабинете я щедро побрызгалась дорогущими духами и влетела в мрачную, обставленную далеко не новой мебелью комнату в облаке удушливого аромата.

Полный, лысоватый мужчина, по виду чуть моложе Дегтярева, чихнул и устало сказал:

– Я занят.

– Ну уж нет! Придется вам меня выслушать! – рявкнула я, быстро дошла до колченогого стула, плюхнулась на него, поставила на письменный стол следователя хамски дорогую сумку и капризно поинтересовалась:

– Вы Федосеев? Как там… э… Иван… э…

– Николаевич, – сухо подсказал мужчина. – У вас повестка?

– Еще чего! Я похожа на уголовницу?

– Подождите в коридоре.

– Еще чего! Я – Дарья Васильева. И если вы сейчас не займетесь моей проблемой, вам худо будет!

– Покиньте кабинет. Видите, я занят!

– У меня нет времени сидеть в ваших коридорах! Верните борсетку!

– Какую? – старательно разыграл недоумение Иван.

– Нет, вы только посмотрите на него! – закричала я. – Более дурацкого вопроса и придумать нельзя! Мою борсетку, ту, что украли из машины. В сумочке все документы и деньги. Слава богу, не последние копейки, всего тысяч пять евро, точную сумму не назову. Но там еще паспорт, права, кредитки! Все исчезло по вашей милости!

– При чем тут я? – на сей раз вполне искренно изумился Федосеев.

– А кто жуликов в Москве развел? Ясное дело, менты! Ерундой занимаетесь, взятки берете, нет бы преступников ловить… Правильно я говорю, женщина? Вы какого мнения?

Сидящая напротив меня бледно-серая Розалия неожиданно ответила:

– Да.

Я взбодрилась – процесс пошел.

– Верните паспорт! И права!

– Но каким образом? – заморгал Федосеев.

– Ваши проблемы! Распустили уголовников, теперь пришло время отвечать! Немедленно ступайте в паспортный стол и несите новый документ.

– Это совершенно невозможно.

– А-а-а, вот она, наша доблестная милиция! Как несчастных бабулек у метро гонять, тут вы первые, а как делом заниматься… Можно жить без документа? Отвечайте!

– Вам выдадут справку.

– Ладно, – скорчила я гримасу, – тащите бумажонку.

– Ступайте в… – начал было Федосеев, но я вскочила и завопила:

– Вы ответите за хамство!

– Что я сделал? – совершенно потерялся Иван, с которым Дегтярев обговорил лишь общую канву спектакля.

– Вы меня обматерили, сказали «ступай в…»!

– Ничего подобного, просто вам надо пойти в…

И вновь я не дала Федосееву договорить.

– Вот, слышали? – кинулась я за помощью к Розалии. – Он опять за свое!

В глазах вдовы мелькнуло злорадство.

– Да, – коротко подтвердила она.

– Дайте справку! – затопала я ногами, обутыми в эксклюзивную обувь. – Только не думайте, что не имею защитников. В вашей системе служит много моих друзей, причем на самом верху!

Федосеев вытащил из кармана мятый носовой платок и вытер вспотевший от волнения лоб.

– Посидите тут, – велел он и ушел.

Я уставилась на Розалию.

– Вот как надо с ними обращаться! Не церемониться. Ишь, нашелся гусь в яблоках! Сам за справкой потопал. Я давно поняла: излишняя интеллигентность мешает. А вас что сюда привело? Тоже борсетку из машины увели?

– Иная проблема, – обтекаемо ответила Розалия. – Вы не в курсе, где тут туалет?

– Соседняя дверь, – хихикнула я. – В коридоре такая вонища, наверное, у ментов канализация засорилась.

– Мне очень надо в сортир! – нервно воскликнула собеседница.

– В чем проблема, – пожала я плечами, – идите.

Розалия опустила глаза.

– Как-то неудобно, стесняюсь.

– Кого?

– Там, в коридоре, прямо у входа, стоит молодой милиционер.

– Ошибаетесь, – заулыбалась я, – только что шла мимо, там никого не было.

– Вам не трудно посмотреть? Вдруг мужчина вернулся? Понимаете, у меня цистит.

– Ужасно, – закивала я, – знакомая проблема.

– А еще я всегда стесняюсь, – зашмыгала носом Розалия, – если поблизости маячит мужчина, скорей помру, чем воспользуюсь туалетом.

– Это же глупо!

– Согласна, но ничего поделать с собой не могу. Сделайте одолжение, посмотрите, есть ли кто в коридоре?

При обычных обстоятельствах я бы насторожилась: ну почему незнакомка просит меня о подобной услуге, отчего сама не высунет нос за дверь? Но мне необходимо в кратчайший строк подружиться с Розалией, поэтому я с готовностью встала со стула.

Чтобы ситуация стала вам ясна до конца, опишу антураж. Отделение милиции разместилось на первом этаже жилого дома постройки пятидесятых годов прошлого века. Кабинеты тут располагались по сторонам длинного, делавшего самые невероятные повороты коридора. Крохотное помещение, служившее Федосееву офисом, очевидно, ранее было кладовкой, потому что не имело окна. Иван сидел один, но не по причине высокого служебного положения, а из-за крохотной кубатуры. В пятиметровом пространстве едва поместились письменный стол и три стула. Кстати, найти конурку Федосеева совсем даже непросто. Идешь, идешь, идешь, смотришь на номера… 12, 13, 14, 15… ба – 17! А где 16? Мне пришлось возвращаться к дежурному и спрашивать:

– Куда подевалась шестнадцатая комната?

Не отрывая глаз от новой книги Юлии Шиловой, служака в форме буркнул:

– Толкнитесь в пятнадцатую.

– Мне туда не надо!

Лейтенант с явной неохотой оторвался от детектива:

– Идите, куда велено.

Я вернулась в конец коридора, распахнула створку под номером «15» и увидела не кабинет, а небольшой тамбур, в который выходят три двери. На одной висела табличка «WС», на остальных красовались номера «15» и «16».

– Ну, что? – поторопила меня Розалия. – А то следователь вернется, мне при нем не выйти, скорей лопну, чем скажу мужчине о том, что мне нужно в туалет. Глупо, но меня так воспитали.

– Никого нет, – заверила я.

Вдова вскочила:

– Сделайте одолжение, постойте у входа в сортир, не пускайте туда людей.

– Нет проблем, – закивала я, – непременно выполню вашу просьбу, но лучше закрыться на шпингалет.

– Он сломан, – с улыбкой пояснила Розалия, уже заглядывая в уголок задумчивости. – Пожалуйста, покараульте снаружи и, если кто рваться начнет, остановите.

– Занимайтесь своими делами спокойно, – заулыбалась я.

Розалия шмыгнула в санузел, я заняла пост у двери.

Через мгновение в тамбурочек вошел Федосеев. Увидав меня, он открыл рот, но я крикнула:

– Мужчина, туалет занят, там женщина! Подождите.

Иван округлил глаза, на цыпочках приблизился ко мне и прошептал:

– Майкова где?

Я ткнула пальцем в дверь.

– Почему ты разрешила ей выйти? – старательно не повышая голос, попытался возмутиться Иван.

– Хочешь распутать дело и попасть в отдел к Дегтяреву? – прошипела я.

Федосеев закивал.

– Тогда уходи, – велела я, – и не появляйся четверть часа. Мы уже почти подруги, Розалия приняла спектакль за чистую монету, сейчас выйдет из сортира и попросит еще о чем-нибудь. Главное, не мешай.

Иван испарился, а я осталась. Через пять минут у меня заломило спину, через десять в душу закралось беспокойство.

Я постучала в дверь.

– Эй! Вы там как?

Ответом послужила тишина.

– Ау, отзовитесь!

Снова молчание.

– Розалия, вам плохо? – не на шутку забеспокоилась я и тут же прикусила язык.

Ну откуда абсолютно посторонняя женщина может знать имя той, с которой впервые встретилась? Ощущая себя полнейшей дурой, я приоткрыла дверь в туалет и чуть не задохнулась от вони. Да уж, от подобного амбре легко лишиться чувств.

– Вам нехорошо? – выкрикнула я. – Простите, но вынуждена зайти. Понимаю неприличность своего поведения…

Продолжая болтать, я вошла в небольшой отсек, где справа висела эмалированная раковина с ржавыми потеками над решеткой слива, из стены выглядывал «носик» темно-коричневого крана. На меня мгновенно налетели воспоминания: вот я, маленькая девочка, пытаюсь самостоятельно умыться в огромной ванной комнате нашей коммунальной квартиры… руки тянутся к раковине… входит бабушка Афанасия…

Я потрясла головой, отгоняя ненужные видения, и осторожно постучала в фанерную дверку одной из кабинок.

– Вы тут?

Тишина.

– Ау! Как дела?

Ответа не последовало, я глубоко вздохнула и раскрыла хлипкую дверку. Никого. Унитаз без круга, оббитый бачок, никакого намека на туалетную бумагу, мерзкий запах и полнейшая пустота.

Беспокойство стало сильней. Я решила, что Розалия сейчас лежит без сознания в другой кабинке, лишившись чувств от гнусной вони. А вы бы о чем подумали? Никаких окон в туалете не имелось, бежать отсюда нет возможности.

Носком туфли я распахнула вторую дверь и приготовилась увидеть скрюченную фигуру Майковой, но перед глазами вновь простерлась пустота.

Сердце бешено заколотилось от предчувствия беды. Я уронила на щербатую плитку свою супердорогую сумочку, подняла ее, а потом весьма тупо спросила:

– Розалия, где вы спрятались?

За спиной послышался тихий шорох, я обернулась. В санузел впихивался Федосеев.

– Что тут происходит? – трагическим шепотом осведомился он.

Я попытался взять себя в руки, но с первой попытки мне это не удалось.

– Э… э… – вылетело из груди, – о… у…

– Где Майкова? – добавил децибел в голос Иван.

– Не знаю.

– То есть как?

– Она захотела в туалет и попросила покараулить снаружи. Сказала, шпингалет испорчен, вдруг кто войдет…

– Дальше! – нервно перебил Федосеев.

Я пожала плечами:

– Исчезла. Ума не приложу куда, вокруг сплошные стены.

Иван задрал голову вверх.

– А там что?

Я последовала примеру следователя и вновь уронила ридикюльчик. После многократного падения на пол этого туалета дорогостоящий аксессуар придется выбросить, мелькнула неподходяшая к ситуации мысль.

Под самым потолком имелась небольшая распахнутая фрамуга.

– Так что? – в изнеможении повторил Иван.

– Окошечко, – глупо хихикая, ответила я, – но очень маленькое!

Федосеев замер, а я продолжала вещать:

– Через него никому не пролезть, не следует даже пытаться, узкая щель, в такую и собаке не выскочить.

– Встань на бачок, – обморочным голосом приказал Иван.

Я осеклась.

– Что?

– Влезь на сливную емкость. Живо!

Слегка испугавшись, я начала выполнять приказ и мгновенно увидела два симпатичных нежно-голубых мокасина, валявшихся за унитазом.

– Ой, тут обувь…

– Понятненько, – процедил Федосеев, – босиком ловчее орудовать. Ну, не тормози, действуй!

Сопя от напряжения, я вскарабкалась на бачок и поняла, что фрамуга не так уж и высоко, и она вовсе не щель. Во всяком случае, я, слегка ободрав бока, сумела бы вылезти наружу. Сразу вспомнилось, как выглядела Розалия – крохотная, тощенькая, бледная, словно обезжиренный кефир.

– Там улица, – ответил на собственный незаданный вопрос Иван, – а рядом метро.

– Надо скорей ловить беглянку! Она далеко босиком не уйдет! – закричала я.

– Сейчас лето, – напомнил Федосеев. – Впрочем, думаю, Розалия, на которой висят три убийства, и в январе без сапог бы по льду понеслась. Все. Это конец.

Следователь прислонился к стене. Дверь туалета скрипнула, я вздрогнула и живо спрыгнула с бачка.

– Ой, простите! – воскликнула полная тетка в ярком цветастом сарафане. – Тут для женщин или для мужчин?

– Здесь унисекс, – бойко ответила я и уволокла Ивана в кабинет.