Текст книги "Старуха Кристи – отдыхает!"

Глава 2

Еле дыша, я дочапала до метро, оглядываясь на каждом шагу. В паре метров от входа в подземку виднелось небольшое кафе, я, забыв о необходимости экономить, вошла внутрь, схватила валявшееся на столе меню и изучила цены. «Салат „Цезарь“» – 75 руб., «Овощная фантазия» – 40 руб. Вполне можно позволить себе порцию.

– Слушаю вас, – ласково прощебетала хорошенькая тоненькая, словно зубочистка, официантка.

– Что входит в салат «Цезарь»? – деловито осведомилась я.

– Куриное филе, сухарики, листья салата и майонез.

– А в «Овощную фантазию»?

– Ясное дело, всякие овощи: помидоры, огурцы, редис и майонез.

Я вздохнула, ну майонез-то никак нельзя отнести к овощам, это соус. Впрочем, салатами не наешься! В тарелке небось окажется одна лопушистая зелень. Кстати, вот тут возле названия блюда стоят цифры: 10-250-5-30.

– Простите, – снова обратилась я к официантке, – я не совсем разобралась, что означает эта строчка? Вроде цена «Цезаря» семьдесят пять рублей.

Подавальщица с нескрываемым презрением глянула на меня.

– У нас не дерьмовая забегаловка, – тоном вдовствующей императрицы заявила она, – вы пришли в заведение ресторанного типа, и меню у нас оформлено по правилам. Это вес.

– Чего?

– Порции.

– Простите, не понимаю.

Девчонка закатила накрашенные глазки.

– Десять – это количество сухариков.

– Штук?

– Граммов! Двести пятьдесят – салат «Айсберг», тридцать – майонез, а пять – куриное филе!

Я почесала кончик носа. Да уж, не пожалели курочки! Нет, салат брать не стану, потрачу деньги и уйду голодной!

– Берите «Цезарь», – неожиданно приветливо сказала официантка, – от него не потолстеете, никаких калорий нет.

Кровь бросилась мне в голову, и эта наглая девчонка туда же! Ну отчего все вокруг считают, что мне надо худеть? Между прочим, мода на «грабли» появилась лишь в начале 60-х годов двадцатого века, до этого женщины выглядели иначе. Посмотрите картины великих фламандцев или фотографии кинозвезд сороковых лет двадцатого века. Я просто родилась не в то время, но это еще не повод постоянно тюкать меня. А ведь сколько помню себя, со всех сторон неслись возгласы:

– Тебе следует сбросить вес.

Только Миша и Этти никогда не попрекали меня толщиной.

Муж всегда повторял:

– Танюшечка, ты мне нравишься в любом виде.

– Ну, выбрали? – воскликнула официантка. – Поторопитесь, а то люди пришли, тоже заказ сделать хотят.

Обида просто распирала меня. «Люди пришли». А я кто? Обезьяна? Между прочим, я появилась в этом кафе первой. Наверное, надо встать и, произнеся: «В вашей забегаловке отвратительный выбор», с гордо поднятой головой удалиться прочь.

И достоинство сохраню, и деньги не потрачу, ведь сто рублей последние. Желудок свело, голова закружилась, перед глазами запрыгали серые мушки.

– Принесите кофе со сливками и два пирога с мясом, – велела я, произведя в уме необходимые расчеты.

Мой организм устроен самым диковинным образом: если я попадаю в стрессовую ситуацию, то моментально испытываю приступ голода, могу даже упасть в обморок, если немедленно не поем как следует. В моем случае потребление еды не обжорство, а лечение, я не слишком здоровый человек, очень слабый физически, мне надо постоянно подкреплять свои силы.

Официантка повернулась, виляя задом, пошла в сторону кухни. Я порылась в сумке, нашла визитку Гри, вытащила мобильный. Конечно, денег на счету кот наплакал, я пользуюсь сотовым лишь в крайнем случае, но, похоже, сейчас он настал. Следует немедленно сообщить Гри об ужасной ситуации, в которой я оказалась по его вине. Ну зачем я согласилась на идиотское предложение? Где была моя голова? Оправдывает мой поступок лишь одно: я настолько расстроилась, услыхав очередной отказ от работодателя, что потеряла способность соображать. Нет, служба в качестве подручной частного детектива мне совсем не по душе!

– Алло, – прочирикало из трубки.

Я удивилась, вроде Гри говорил, что это его личный номер. С другой стороны, может, он дал мне домашний телефон и сейчас на том конце провода внучка бойкого деда.

– Добрый день, позовите Григория Семеновича.

– Вы ошиблись.

Я вздохнула, неудачи сегодня просто льются мне на голову, ладно, повторю попытку.

– Алло, – защебетал тот же голосок.

Я быстро нажала на красную кнопочку, надо попробовать еще раз.

– Алло, слушаю, да говорите же!

– Простите, можно Григория Семеновича.

– Сказала же – вы ошиблись.

– Ой, не вешайте трубку. Я сейчас набрала номер семьсот девяносто…

Услыхав цифры, девица вяло ответила:

– Ну?

– Это мобильный?

– Да, мой личный!

– Он у вас давно?

– Я вовсе не собираюсь болтать с вами.

– Извините, но мне дали визитку с этим номером.

– Опечатка, я уже год как приобрела телефончик.

– Значит, Григория Семеновича нет? – тупо повторяла я.

– Может, где и есть, но не по этому номеру.

– Вы не знаете господина Рыбаконя?

Девушка захихикала.

– Кого?

– Григория Семеновича Рыбаконя, вообще-то он представляется как Гри.

– Не-а, – откровенно развеселилась собеседница, – ни Рыбаконь, ни Котопес, ни Жирафослон мне не знакомы. Больше не трезвоньте.

Я положила трубку на столик. Ну и ну, неужели на визитке опечатка? Впрочем, случается и такое, но мне что делать?

– Еще чего желаете? – взвизгнула подкравшаяся незаметно официантка.

Я вздрогнула.

– Нет, спасибо, несите счет.

Подавальщица протянула кожаную папочку.

– Во.

Я раскрыла обложку. «Кофе – 20 руб., пирожки с мясом, 2 шт. – 30 р. Итого: 50».

Выудив из кошелька последнюю сотню, я протянула ее халдейке.

– Держите.

– Ща сдачу принесу, – протянула нахалка, но осталась стоять у столика.

Наверное, она ожидала услышать от меня: «Спасибо, не надо, оставьте ее себе», но я категорически не понимаю, по какой причине нужно давать официантам деньги просто так. Они что, не получают зарплату? Или очень перетрудились, нося из кухни до столика чашку с кофе? Между прочим, мне никто не давал на чай, а уж поверьте, труд учительницы просто адский. Попробуйте сами вдолбить в головы тупых школяров понятие о великой литературе, о Пушкине, Лермонтове, Достоевском. Ты пытаешься вложить в них знания, а они словно через дырявое сито вываливаются наружу. Впрочем, немудрено, нельзя насыпать десять килограммов сахара в мешок, уже до отказа набитый солью. У ребят, спавших на моих уроках, голова была занята Бэтменом, Человеком-пауком, мультиками про Симпсонов, на великую русскую литературу места не осталось. Впрочем, дети – это не худшее, с чем учитель сталкивается в школе, есть еще родители, квохчущие бабушки, истерические мамаши и совершенно невоспитанные отцы, считающие своих чад гениальными. У себя дома эти люди ругаются матом, вытирают нос рукавом, грызут семечки, выплевывая шелуху на пол, но при этом они желают, чтобы школа сделала из их деточек лордов Фаунтлеров и маленьких герцогинь. Коли ребенок пишет «карова» и употребляет известное слово на букву «б» постоянно в качестве артикля, то в этом виновата я, не научила крошку хорошим манерам. Мне хватило полугода, чтобы сообразить: карьера Макаренко меня не вдохновляет! Впрочем, начав работу секретарем, я тут же поняла, что и она не приносит никакого удовлетворения, тупая, нудная служба.

– Держите, – рявкнула официантка.

Я уставилась на груду мятых и липких бумажек.

– Простите, это что?

– Сдача.

Ну и ну! Я дала девчонке сотню и что получила назад! Надо указать ей на ошибку, но я не успела открыть рот.

– Вы дали тысячу, – загундосила подавальщица.

– Сколько?

– Штуку! – рявкнула нахалка. – Наели на пятьдесят, пришлось из-за вас в ларек бегать! Во народ! Ясное ж дело, если жрешь на две копейки, держи мелочь!

Продолжая злиться, нимфа в форме отправилась к соседнему столику, я потрясла головой, потом взяла кошелек и ахнула. В одном из отделений лежит розовая сотенная купюра. Откуда тысяча? Гри! Он же дал мне ассигнацию на расходы! И что теперь делать?

Я схватила со стола салфетку и принялась нервно рвать ее на мелкие кусочки. На визитке указан неправильный номер. Либо в типографии допустили опечатку, либо Гри поменял телефон и забыл внести изменения. Адреса на данной мне карточке нет. Найти господина Рыбаконя практически невозможно, мне следует быстро ехать домой и никому, даже Этти, не рассказывать о произошедшем. Наверное, я бы так и поступила, но вот тысяча рублей! Можете считать меня идиоткой, только я не способна присвоить чужие деньги, тем более такую большую сумму. Во что бы то ни стало нужно отыскать Гри! Ага, легко сказать! Я полезла за сигаретами, сумка у меня страшная, она больше похожа на торбу из кожи, никакой красоты в ней нет, к тому же ее украшают потертости. Только не надо сейчас говорить о новомодных тенденциях, в угоду которым кутюрье рвут отличные изделия, дабы придать им вид одежки убогого бомжа. Измученная руками дизайнера шмотка и сумка, еле дышащая от старости, это совершенно разные вещи. Мне давно следует приобрести новый ридикюль, но я абсолютно не способна выкинуть уродскую торбищу, потому что она – последний подарок, полученный от Миши. Хотя справедливости ради следует признать: мешок жутко неудобный, в нем все исчезает безвозвратно. Ну вот куда подевалось курево? Господи, вдруг я потеряла пачку? Вот беда, она совсем полная, я выкурила только три сигареты и надеялась, что еще два дня могу не беспокоиться о покупке новой. Ну почему мне так отчаянно не везет? Чем я прогневала своего ангела-хранителя? Отчего он бросил бедную Таню в одиночестве плавать в житейском море? Может, тот, кому велено опекать меня, лентяй, лег в тени райского дерева и спит в холодке!

Внезапно пальцы нащупали нечто довольно длинное, гладкое. Слегка удивившись, я вытащила загадочный предмет и обомлела: я держу портмоне, явно мужское, из дорогой кожи. Находясь в состоянии крайнего изумления, я раскрыла его и подпрыгнула на неудобном стуле. В одном отделении лежали три зеленые бумажки, в другом несколько тысячных российских купюр. Каким образом это богатство оказалось в моей сумке?

И тут память услужливо подсунула картину. Вот мы входим в кафе, Гри бодро бежит впереди. Он подскакивает к столику, плюхается на свободное место, бросает свою небольшую сумочку на стоящий рядом стул и велит:

– Живо садись.

Я робко устраиваюсь напротив и ставлю свою, как всегда, открытую торбу на пол у стула. Через некоторое время Гри вытаскивает из своей барсетки портмоне, то самое, что я сейчас держу в руках, вручает мне тысячу и… и… не глядя швыряет кошелек на стул. Наверное, он полагал, что портмоне угодит в распахнутую барсетку, но оно шлепнулось мимо стула, ровнехонько в мою торбу!

Я покрылась потом, вот черт, положение становится все хуже и хуже. Конечно, очень неприлично копаться в чужих вещах, но альтернативы нет. Вполне вероятно, что сейчас я найду в бесчисленных отделениях кучу всяких бумажек, подсказывающих адрес Гри. Кстати, почему портмоне такое твердое? Похоже, в нем лежит картонка, нет, это нечто иное… паспорт!

Я вцепилась в бордовую книжечку, раскрыла ее и с горьким разочарованием отметила: она не принадлежит Гри.

С фотографии на меня смотрел смазливый парень, я не люблю писаных красавцев, они самоуверенны, хамоваты и отчего-то считают, что женщины всего мира обязаны падать перед ними ниц. А некий Аристарх Иванович Бабулькин был настолько красив, что даже на паспортном фото смотрелся великолепно: мужественное лицо с твердым подбородком, аккуратный нос, ясные, большие глаза, брови, разлетающиеся к вискам, четко очерченные губы и картинно вьющиеся волосы. В общем, хорош, словно реклама одеколона или сигарет, не юноша, а пряник, кусочек патоки, съешь такой и станешь маяться изжогой. Со всех сторон Аполлон, жаль, фамилия подгуляла – Бабулькин, и о чем, интересно, думали его родители! Назвать сыночка Аристархом! С ума сойти!

Я начала ворошить странички паспорта, ага, вот и адрес! Живет красавчик в Крылатском, отличном зеленом районе. И что делать?

Я встала, схватила торбу и пошагала к метро. Уж не знаю, каким образом удостоверение Бабулькина оказалось у Гри, только, наверное, Аристарх знает координаты деда с очаровательной фамилией Рыбаконь.

Глава 3

Многоэтажная блочная башня, стоявшая недалеко от метро «Молодежная», мало чем отличалась от окружавших ее сестер. Консьержки в подъезде не нашлось, почтовые ящики тут были разрисованы неприличными рисунками, зато у лифта висел листок бумаги, изучив который гости легко узнавали, на каком этаже находится нужная им квартира. Мне предстояло подняться на восьмой.

Палец ткнул в звонок, дверь незамедлительно распахнулась, на пороге показался мужчина, я мгновенно узнала его, в жизни Аристарх оказался невелик ростом, чуть выше меня, зато лицо его было еще красивее.

– Это кто? – растерянно вытаращил он глаза. – Ох и ни фига себе! Я никого в гости не звал!

Не понимая, чем столь удивила хозяина, я спокойно сказала:

– Меня зовут Таня Сергеева, а вас Аристарх Иванович Бабулькин?

Глаза красавчика, словно нашкодившие котята, забегали в разные стороны.

– Ну… в общем… да! А как вы узнали?

– Что? Ваше имя?

– Ага.

Я вынула его паспорт.

– Вот.

Лицо Бабулькина пошло пятнами.

– Ничего не понимаю, – выдавил он из себя.

– Если разрешите войти, то я постараюсь все объяснить.

Аристарх заколебался.

– Впрочем, – усмехнулась я, – коли боитесь женщин, можно и на лестнице потолковать.

Бабулькин скривил слишком красивые губы.

– Я и не думал пугаться пожилой женщины.

– Какой? – с негодованием воскликнула я.

– Проходи на кухню, налево по коридору, – протянул хозяин.

Мне понадобилось около получаса, чтобы более или менее ввести мачо в курс дела. Естественно, я не стала сообщать ему деталей, ни словом не обмолвилась о трупе Никиты Дорофеева, просто сказала:

– Гри предложил мне работать у него секретарем, но, поразмыслив, я решила: служба мне не по плечу…

Аристарх спокойно выслушал меня, потом скривился:

– Так чего ты приперлась?

– Вы, наверное, знаете Григория Семеновича?

– Ну.

– Дайте мне его координаты.

– За каким чертом?

– Деньги отдать хочу.

– Возьми их себе.

– Это невозможно.

– Почему?

– Они чужие.

– Ерунда.

– Вовсе нет.

– Прихватывай штуку и радуйся заработку, я понял, что лавэ тебе очень нужны.

– Кто? – не поняла я слово. – Лаваш?

– Лавэ, – противно захихикал Аристарх, – бабки, хрусты, капуста, они же денежки. Уматывай.

– Вы правы, – холодно ответила я, – я крайне нуждаюсь, но только в честно заработанных средствах, чужого мне не надо.

– Умереть – не встать, – хлопнул себя по бедрам, обтянутым потертыми джинсами, Бабулькин, – ты откуда выпала? Чучундра в противогазе!

Я решила прекратить идиотскую беседу и встала.

– Хорошо, прощайте.

– Ай, молодца, – одобрил Аристарх, – вали домой, правильно, хватай деньжонки, и адью.

– Обязательно найду Рыбаконя! Мне надо вернуть эту тысячу. И потом, бумажник! Там целое состояние.

– И как ты собралась искать дедка? – вдруг заинтересовался противный красавчик.

Я улыбнулась.

– Может, я и кажусь дурой, но на самом деле таковой не являюсь. Фамилия Рыбаконь очень редкая, обращусь в справку, в общем, какая разница, но не успокоюсь, пока не отыщу деда, благо свободного времени у меня полно.

– Давай кошелек.

– Зачем?

– Отдам его Григорию.

– Вы знакомы?! – обрадовалась я.

– Да.

– Говорите адрес.

– Ни к чему, ну… где портмоне? – прищурился Аристарх.

Я посмотрела на его картинно красивое лицо и решительно ответила:

– Нет. Я лично передам вещь хозяину, вы не владелец кошелька. Если по непонятной причине не желаете сообщить мне координаты Григория Семеновича, то можете просто позвонить ему и сказать обо мне.

Аристарх глубоко вздохнул.

– Давай, давай, не бойся.

– Нет.

– Передам стопудово.

– Нет.

Бабулькин хмыкнул:

– Экая ты недоверчивая.

– Уж извините, – твердо ответила я, – вы не внушаете мне доверия!

Красавец выкатил глаза.

– Я? Тебе?

– Да.

– Офигеть! Ладно, стой тут, сейчас он придет.

– Кто?

– Рыбаконь.

– Григорий Семенович здесь?!

– Где ж ему быть? Спит в своей комнате, косой пенек, – весьма неуважительно сказал Аристарх, – только наберись терпения, эта гнилушка сразу не встанет, пока сообразит, что к чему, прокряхтит, покашляет… Хотел тебе помочь, но коли за вора меня считаешь, то париться тебе тут, пока старый хрыч выползет.

Я прислонилась к стене, Аристарх ушел, потянулись томительные минуты, и тут ожил мобильный.

– Танюшка, – зазвенела Этти, – чего не перезваниваешь? Ну? Как дела?

Я привыкла быть откровенной с Этти: расскажу ей о бедах и делается легче. Вот и сейчас я собралась воскликнуть «ужасно», но тут будто невидимая рука зажала мне рот. Этти тяжело пережила смерть сына, у нее появилась аритмия. Конечно, я частенько «гружу» ее своими проблемами, жалуюсь на безденежье, отсутствие друзей, невозможность найти приличную работу, однако все это, в общем, ерунда. Но как сообщить о трупе Дорофеева? Стоит ли делиться с Этти ужасной информацией? Свекровь разволнуется, у нее может начаться сердечный приступ.

Внезапно мне стало стыдно. Я – свинья, которая использует добрую Этти в качестве жилетки, вечно ною, жалуюсь. А ведь свекровь никогда не обременяет меня, у нее всегда все отлично.

– Замечательно, – ляпнула я.

– Что? – изумленно воскликнула Этти.

– Я нашла работу, – лихо соврала я, горя желанием доставить лучшей подруге радость, – великолепную!

– Ой! Здорово! Где?

– Потом, – зашептала я, – сейчас как раз оформляюсь, дело долгое, муторное, позвоню позднее.

– Вот отлично! – закричала Этти. – Это надо отметить! Приезжай потом ко мне.

– Не могу.

– Но почему?

– Прямо сейчас велят начинать работать, – продолжала я врать.

Вот почему не люблю лукавить. Стоит один раз сказать неправду, потом придется постоянно лгать, чтобы не поймали и не уличили в нестыковках.

– Ты пришла и осталась?

– Ага.

– Прямо сразу?

– Угу, служба закончится в девять, будет поздно, я поеду домой, – бодро соврала я.

– Ладно, – согласилась Этти, – ясное дело, устанешь. В выходные пересечемся?

– Конечно, – пообещала я.

Этти пожелала мне удачи и отсоединилась, я сунула мобильный в бездонную торбу, услышала покашливание и увидела Гри.

– Ну? – заявил он. – Все сделала? Покалякала с парнем? Пошли на кухню, не стой столбом!

Обычно я стараюсь разговаривать с людьми вежливо и спокойно, но сегодня был тяжелый день, наполненный унижением, страхом и отчаяньем. К тому же, солгав из самых лучших побуждений единственной подруге, я была крайне недовольна собой.

Я вдруг бессвязно завопила:

– Никита… квартира… открытая дверь… тысяча…

Гри молчал, когда фонтан моего красноречия иссяк, дед вдруг спросил:

– Ты чего, нашла Дорофеева?

– Конечно, он был дома.

– Никита оказался в квартире?

Удивленная непонятливостью деда, я уже более спокойно повторила рассказ. Рыбаконь пошел к плите.

– Ты того… успокойся, – протянул он, – ща мозгами раскинем и поймем, как поступить.

Я набрала полную грудь воздуха, собираясь сказать несколько гневных, но справедливых фраз, но тут раздался звонок в дверь. С ловкостью молодой обезьяны Гри метнулся в прихожую, потом оттуда послышался незнакомый мужской голос, звук шагов, скрип. Я в полнейшем недоумении сидела на кухне. Наконец Гри влетел назад, его седые волосы стояли дыбом, в глазах горел огонь.

– Слушай, – зашептал он, – клиент пришел.

– Мне уйти?

– Дура! – прошипел дед. – Молчи и слушай. Похоже, заявился денежный мешок, у меня в последнее время дела не очень идут, понимаешь? Народ в основном с ерундой прет, за мужем или женой проследить просят, а этот кадр с чем-то важным причапал. Значит, так! Сейчас идем в комнату и слушаем его.

– Я здесь при чем?

– Ты мой секретарь.

– Нет, спасибо за честь, лучше я отправлюсь домой.

– Дам тебе хорошую зарплату.

– Благодарю, не надо.

– Ты же без денег сидишь!

– Верно, но даже за огромную сумму не соглашусь на некоторую работу и за миллион долларов не стану проституткой.

Гри потер руки.

– Ну, предположим, на рынке продажной любви тебе красная цена двадцать баксов.

– Почему так мало? – возмутилась я.

Гри хмыкнул.

– Объяснять времени нет, но уж поверь моему опыту, на Тверской тебе не заработать, даже не думай об этом.

– Мне и в голову не придет подобное!

– Только что ты сказала про миллиончик.

– Вы меня не так поняли!

Гри нервно оглянулся.

– Потом поспорим, пошли, посидишь в кабинете.

– Нет.

Старичок сморщился и умоляюще протянул:

– Пожалуйста, Таточка.

– Меня зовут Таня.

– Это я так подлизываюсь, – не сдался Гри, – выручи меня. Частный детектив без секретаря – это несерьезно. Наличие помощника показатель стабильности конторы. Я тебе заплачу за услугу, ничего делать не надо, поизображаешь мою сотрудницу, и усё. Сто баксов. Потом домой поедешь! Что тебе стоит, а? Выручи.

Сто долларов за такую ерунду? Сумма меня впечатлила, и потом, что плохого случится от моего пребывания в качестве безгласной свидетельницы?

– Ладно, – кивнула я, – согласна.

– Ты просто киса, – шепнул Гри, вытолкнул меня из кухни, проволок по коридору и впихнул в комнату, оборудованную под кабинет. Сидевший на диване мужчина встал.

– Это моя помощница, Таня, правая рука, – улыбнулся Гри. – Вы не возражаете против ее присутствия, Андрей Львович?

– Нет, – нервно ответил гость, – только мое дело крайне деликатное.

– Не беспокойтесь, – улыбнулся Гри, – мы умеем хранить секреты.

– Да, – забормотал Андрей Львович, – я хотел найти профессионала высшего класса, хотя, честно говоря, слегка удивлен. Вижу немолодого человека, а Таня…

Он замолчал.

Мне стало обидно.

– Вы хотели сказать, несколько толстовата?

Андрей Львович порозовел.

– Полнота для маскировки, – ляпнула я, совершенно не понимая, отчего меня понесло по кочкам, – чтобы никто не догадался, кем я работаю.

– Ладно, – прервал меня Гри, – ежели вас не устраивает мой возраст и Танина весовая категория, можем распрощаться сразу.

– Нет, – испугался Андрей Львович, – я никого не хотел обидеть, просто к слову пришлось. Только дело тонкое и цена…

– Я дорого стою, – пояснил Гри, – если вам не по карману, то могу посоветовать одного из своих коллег, берет дешево, правда, не всегда справляется с заданием, но это уже детали, главное, просит копейки.

Андрей Львович вынул из кармана блокнотик с ручкой, черкнул что-то на бумажке, положил листок перед Гри и спросил:

– Столько?

Старик спокойно написал в свою очередь что-то на бумаге и отдал гостю.

– Нет, вот эта цифра.

Андрей Львович глубоко вздохнул:

– А если вы не справитесь?

Гри пожал плечами.

– Такого еще не случалось. Но теоретически все возможно, я беру гонорар лишь после завершения дела. Сейчас дадите мне тысячу долларов на расходы. Естественно, я представлю отчет об использовании данных средств: чеки, квитанции, в случае неудачи вы рискуете малой суммой.

Андрей Львович вытащил из кармана платок, промокнул лоб и решился.

– Ладно, я согласен.

– Тогда начинайте, – велел Гри, – я весь внимание.

Андрей Львович раскрыл портфель и положил перед Гри стопку открыток.

– Смотрите, они приходили в течение двух недель.

Гри взял сверху одну и прочитал:

– «Осталось четырнадцать дней…» До чего?

– Сам не знаю, – пожал плечами клиент, – каждое утро я открывал почтовый ящик, а оттуда вываливалось очередное послание. Текст стандартный, менялось лишь количество дней. Тринадцать, двенадцать, одиннадцать… А сегодня вот что пришло.

И он сунул Гри почтовую карточку. Дедок взял ее и пробормотал:

– «Срок истек, осталось ноль дней». А что внизу нарисовано?

– По-моему, гроб! – нервно вскрикнул Андрей Львович.

– Думается, вы абсолютно правы, – протянул Гри, – очень похоже на домовину, надо же, и крестик на крышечке имеется.

– Омерзительная графика, – передернулся Андрей Львович, – и теперь я хочу знать, кто сей шутник!

– Живете один? – быстро поинтересовался Гри.

– Нет, с Верой, это моя жена.

– Почему же вы решили, что открытки адресованы вам?

Андрей Львович растерялся.

– Не знаю, почту всегда вынимаю я, отчего-то подумал, что это надо мной издеваются. Вера не работает, ведет домашнее хозяйство, она нигде не бывает, подруг у нее практически нет…

– А вы что делаете?

– Преподаю в вузе, кроме того, готовлю абитуриентов к поступлению, занимаюсь частным репетиторством. У меня огромный круг общения, честно говоря, я подозреваю кое-кого…

– А именно?

– Я отказался не так давно от ученицы, – сообщил Андрей Львович, – ее не удалось подготовить даже мне. Поймите, я высококлассный репетитор, у которого поступает сто процентов обучающихся. Но надо начинать заниматься в восьмом классе, за три года до вступительных экзаменов. Школа сейчас не дает никаких знаний. Да, я стою дорого, но натаскиваю ребенка, а потом вталкиваю оболтуса в вуз. Никогда не беру никого за полгода до поступления. Но тут бес меня попутал, приятель очень просил, уговаривал: «Сделай ради меня, хорошая девочка, умненькая, старательная», вот я и поступился принципами. А в результате, – гость махнул рукой, – четыре месяца позанимался, а дальше не смог. Родители очень злились, мать все кричала: «Безумные доллары за час брали, пять раз в неделю ходили, а теперь в кусты?!» Вот я и думаю, может, они решили отомстить? Вы только точно разузнайте, кто именно, а дальше уж я сам разберусь, есть у меня кое-какие приятели, покажут поганцам небо в алмазах.

– Имена, фамилию и адрес родителей девочки скажите, – потребовал Гри.

– Самсоновы, Надежда Павловна, Игорь Сергеевич и Катя. Живут недалеко от метро «Тульская», считайте, самый центр, вот их координаты вместе с телефоном.

– Хорошо, – кивнул Гри. – Работаете дома?

– Нет, – помотал головой Андрей Львович, – по всей Москве катаюсь, от Теплого Стана до Митина.

– И много учеников сейчас имеете?

– Десять.

– Со всеми пять дней в неделю занимаетесь?

– Нет, с Катей просто была экстремальная ситуация. С остальными по три раза в неделю уроки. Но занят я капитально, сами посчитайте, десять детей трижды в семидневку, получается шестьдесят часов.

– Почему шестьдесят?! – изумился Гри. – Насколько я понимаю, трижды десять это тридцать, но у меня проблемы с математикой, может, я что-то путаю?

Андрей Львович мрачно улыбнулся:

– Нет, верно, только мы занимаемся по два часа.

– А тридцать долларов стоит весь урок?

– Шестьдесят минут, – ответил преподаватель, – поверьте, я еще не так дорого беру, кое-кто по полсотни заламывает за академический час.

В моей голове заметались цифры. Значит, десять детей по два часа, трижды в неделю и впрямь выходит шестьдесят часов. Теперь помножим шестьдесят на тридцать. Мама моя! Получается тысяча восемьсот баксов! В месяце четыре недели, в некоторых случается и пять. Ну и ну, Андрей Львович имеет от семи двухсот до девяти тысяч долларов. Ничего себе! За недолгое время, что работала в школе, я получила один раз предложение частным образом позаниматься с «митрофаном», его мать пообещала мне сто рублей за час, ходить следовало к двоечнику по субботам, просто курам на смех заработок, а тут такие деньжищи!

Не подозревавший о моих расчетах педагог спокойно вещал дальше:

– С остальными детьми полный порядок, мы встречаемся давно, абитуриенты абсолютно готовы, могу с уверенностью сказать, те, кому в этом году поступать, легко преодолеют планку. С их родителями у меня полный контакт, никаких проблем. Неприятности случились лишь с Самсоновыми, наверное, это они надо мной издеваются! Надо же, такое придумать! Открытки, гроб… Ну и шутники! Если вы точно выясните, что именно они хамят…

– Хорошо, – прервал его Гри, – все ясно, начнем работу, если возникнут вопросы, обязательно вам позвоню. Таня проводит вас.

– Уж постарайтесь, – вздохнул Андрей Львович, – а то, не ровен час, новую гадость придумают, Вера очень напугана. Вот тысяча долларов, как просили…

Мне пришлось довести Андрея Львовича до выхода. Репетитор натянул плащ и неожиданно улыбнулся.

– Вы не толстая, просто в теле, кстати, я всегда останавливаю взгляд на крупных дамах.

Я улыбнулась, Андрей Львович явно старался понравиться помощнице детектива, наверное, хочет, чтобы побыстрей справились с его заданием.

– Мне же не в балете танцевать, – вырвалось у меня.

– И то верно, – подхватил клиент, захлопывая дверь.

Повернув ключ в замке, я уставилась в овальное зеркало, висящее на стене. Да уж, на балерину я мало похожа, скорей на циркового слона. Чего греха таить, очень хочется стать тоненькой, гибкой, как веточка, да видно – не судьба.

– Таня! – крикнул Гри. – Ты где?

– Здесь, – отозвалась я и вернулась в кабинет.

– Садись, – велел Гри, – слушай.

Потом он схватил телефон, быстро набрал номер и сказал:

– Добрый день, можно Надежду Павловну? Еще раз здравствуйте. Мы с вами незнакомы, поэтому прошу прощения за звонок, но вот какое дело. У меня есть сотрудница, а у нее дочь, которая собирается заниматься с Андреем Львовичем Калягиным, хочет поступить в институт…

Повисло молчание, из трубки до меня долетел бурный писк. Очевидно, Надежда Павловна яростно выражала негодование.

– Можно она к вам подъедет? – вклинился в поток слов Гри. – А то деньги просят жуткие, хочется узнать о репетиторе побольше…

Трубка вновь разразилась противным чириканьем.

– Ее зовут Таня, – объяснил Гри, – уже бежит.