Текст книги "Экстрим на сером волке"

Глава 7

Роскошный особняк смотрел на мир черными окнами. Катюша уверенно щелкнула пультом. На одном из столбиков забора заморгала красная лампочка. Ворота медленно отъехали в сторону.

– Вы припаркуйтесь у задней двери, – велела Катя, – и подождите пока в гостиной, я постараюсь не задерживаться.

– Я не спешу, – быстро сказала я, – собирайся сколько хочешь.

Катя кивнула.

– Кофе хотите?

– Нет, спасибо, я лучше так посижу.

– Вон пульт от телика.

– Хорошо, не волнуйся.

Катюша резко повернулась и пошла к лестнице, я осталась одна в огромной, более чем пятидесятиметровой комнате.

Сколько у них книг! Полки идут от пола до потолка, и, похоже, тут полно детективов. Вон книги Марининой, Поляковой, Устиновой… а еще Рекс Стаут, Дик Фрэнсис, Агата Кристи, Нейо Марш. Похоже, Соня страстная любительница криминальных романов. Надо же, она никогда не говорила раньше о том, что увлекается подобной литературой. Интересно, Кате нравятся такие книги?

Что бы ни говорили педагоги о воспитании, яблоко от яблони недалеко падает. Можно каждый день лупить ребенка, но если ваша мама и бабушка до глубокой старости не сумели выучить таблицу умножения, то, скорей всего, их внучка и правнучка окажутся круглыми двоечницами по математике и никакие педагогические меры не помогут. Дитя можно обтесать, научить его вставать при виде взрослых, не перебивать старших, мыться на ночь, чистить зубы, но если его предки за сотни лет выработали умение прятать глубоко внутри любые душевные переживания, то ребенок абсолютно невольно будет вести себя так же. Насколько я помню, Соня никогда не распространялась о каких-либо домашних делах. Она была приветлива со всеми на кафедре, не хамила людям, как Роза, не задирала нос, не кичилась редким для советских людей материальным благополучием. Улыбчивую, слегка апатичную, безукоризненно воспитанную, способную протянуть руку помощи, но, на мой взгляд, эмоционально холодную Соню Адашеву ничто не могло вывести из себя. А оказывается, она была иной – умело скрывала свои истинные чувства. Похоже, Катя из той же когорты. Девочка сегодня похоронила мать, во второй раз. С человеком такое несчастье случается единожды, а Катюшу бог наказал дважды. Не всякий взрослый справится в таком случае с эмоциями, большинство из нас свалится в истерическом припадке. А Катя гордо «держит лицо». Право, не знаю, хорошо это или плохо?

Я потянулась к сигаретам. Сделав пару затяжек, встала и распахнула окно. Из сада сладко запахло фиалками. Темное небо с крупными звездами нависало над поселком, несмотря на поздний час, на улице стояла духота. Ужасно, когда человек решает свести счеты с жизнью, еще страшней, если рядом не находится того, кто способен сказать: «Погоди, поживи еще недельку, глядишь, ситуация окажется не столь безнадежной».

Сколько людей, ночью пообещавших себе повеситься, дожив до утра, изменили свое решение? Ну почему я тогда уехала, оставив Соню одну?

Вдали, между елями, высаженными вдоль забора, мелькнуло что-то белое. Я вгляделась. Светлое пятно копошилось у забора. Кошка? Небось охотится на полевых мышей. Впрочем, нет. Собака! Боже мой! Девочка! В белом!

Я оперлась о подоконник и выскочила в сад.

– Эй, стой, – крикнула я, быстрым шагом двигаясь к изгороди, – погоди!

Белая тень нырнула в заросли, я ринулась за ней, продираясь сквозь кусты ежевики, вся исцарапалась, уперлась носом в забор и остановилась. Похоже, мне не догнать «гостью».

Плохо понимая, кто и зачем лазил по участку, я повернула голову влево и ахнула. На колючках покачивалась розовая сумочка на длинном ремешке, точь-в-точь такая, как у девчонки, напугавшей Соню на собачьей выставке.

Я схватила клеенчатый планшет, сунула его под свою футболку, потом вернулась в дом так же, как и покинула его, поднялась на второй этаж и постучалась в дверь к Кате:

– Можно, котик?

Нет ответа.

Очень осторожно я приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Огромная комната с шикарной обстановкой, плазменным телевизором и супернавороченным компьютером оказалась пуста. На кровати стоял полупустой чемодан, масса вещей валялась на ковре. Слева в спальне имелась еще одна дверь, похоже, она вела в ванную, потому что оттуда доносился плеск воды. Катя решила принять душ. Оценив обстановку, я поняла, что девочка прособирается еще как минимум два часа, и побежала к выходу.

Охранник, стоявший у шлагбаума при въезде в «Ниву», молча выслушал мою гневную речь, потом ответил:

– Мимо нас мышь не проскочит, посторонних не пускаем. Я всех торможу, на номер машины смотрю и разрешаю проезд согласно заказанному из коттеджа пропуску.

– Но в саду Адашевой кто-то разгуливал! Вот сумочка.

– Не знаю, – отбил мяч секьюрити, – за жильцами я не слежу, тут семьдесят девять домов. Мало ли кто чем занимается! Могут и по чужим участкам шастать.

Решив не сдаваться, я села в «Пежо» и медленно объехала поселок. Знаете, что я выяснила? Да, у официального въезда стоит будка с огромным амбалом, но со стороны леса нет никакой охраны. В одном месте забор разобран, и в глубь массива деревьев тянется достаточно широкая, хорошо утрамбованная дорога, по которой способен пройти не только пешеход, но и проехать мотоцикл и не слишком большой автомобиль. Мой «Пежо», имей он чуть более высокую посадку, элементарно покатит по «шоссе».

Выяснив это, я снова подъехала к секьюрити и сердито сказала:

– Со стороны леса можно беспрепятственно попасть в «Ниву». Неужели никто до сих пор не сообщил вам про сломанный забор?

Парень надулся:

– Мое дело маленькое, велено тут дежурить. Ежели кто чего нарушил, топайте к председателю. Задняя ограда не мой объект!

– Ладно, – кивнула я, – вы правы. С какой стати вам беспокоиться о том, что не записано в служебной инструкции? Скажите, о несчастье с Софьей Адашевой вы слышали?

Охранник кивнул:

– Милиция приезжала, ясное дело, народ гудит. Плохо ей на дороге стало, прямо на шоссе померла. Во до чего деньги доводят. Нет уж, лучше маленькая зарплата, да сам живой!

– Знаете место, где Соня скончалась?

– А вам зачем? – подозрительно насупился юноша.

– Примерно час назад мы с Катей, дочерью Сони, – терпеливо объяснила я, – проехали мимо вас. Девочка высунулась в окно и сказала: «Еду домой». И вы открыли шлагбаум.

– Правильно поступил, – залопотал охранник. – Катю я хорошо знаю, она здесь постоянно проживает…

– Вы бдительный и хороший служащий, – улыбнулась я, – никаких претензий к вам у меня нет, просто хотела объяснить: я близкая родственница Кати, она теперь будет жить у нас, в Ложкине. А о месте, где случилось несчастье с Соней, я спрашиваю потому, что хочу повесить там на дереве венок. Знаете, традиция такая есть.

– А-а-а, – протянул парень, – тут близко, полкилометра не будет. Второй поворот, у оврага громадная береза стоит, там все и случилось.

Я доехала до места, постояла на дороге, спустилась в овраг, увидела тропинку и пошла по ней, светя перед собой фонарем, который на всякий пожарный случай всегда вожу в багажнике.

Извилистая дорожка бежала между деревьями, потом она резко свернула влево и уперлась в утрамбованный проселок. Я присела на пенек. Так. По правую руку виден задний забор «Нивы» и большой пролом в нем, то есть с основного шоссе легко можно попасть на задворки поселка, нужно лишь пройти по тропинке. Интересно, куда ведет проселочная дорога?

Я снова вернулась к охраннику.

– Ну, нашли? – спросил юноша, поднимая шлагбаум.

– Да, спасибо, береза очень приметная. Не знаете, если поехать по той дороге, ну, по уходящей к поломанному забору, то где окажешься?

Юноша хмыкнул:

– В деревне. Грызово ей имечко. Жители тут работают, не все, но многие, те, которые не пьют.

– Да?

– Ага. Кто траву на участках косит, кто заборы чинит, я сам оттуда, – разоткровенничался охранник. – Во повезло! Работы-то в Грызове не найти, народ в Москву катается. Пехом на электричку, потом на метро. Вон Райка в парикмахерской в столице ученицей стоит, в пять утра на работу из дому вылетает! Ваще, с ума сойти. С другой стороны, куда деваться? В Грызове-то делать не фига. Лишь огород и коровы. У нас тама мрак! Водопровода нет, туалет во дворе! Зимой в отхожее место бегать прям беда, пока взад-вперед смотаешься, задубеешь до смерти. А мне повезло, в охрану взяли. Двое суток тут, двое дома дрыхну. И деньги нормальные, и ехать никуда не надо. По дорожке пробежался и на месте. По шоссе-то никто не ходит, крюк большой.

Я усмехнулась. Естественно, парень знает про пролом в заборе и спокойно пользуется им!

Увидев мою ухмылку, охранник вновь надулся и пробубнил:

– Чего стоите? Проезжайте, не загораживайте вход.

Я прождала Катю еще часа полтора. Сидела в кресле, раздумывая над сложившейся ситуацией. В какой-то момент, вынырнув из мыслей, я подняла глаза и заорала. На меня от двери надвигался огромный дядька, настоящий монстр, чудовищная глыба с огромными, лопатообразными ладонями, без шеи и с маленькими глазками, похожими на два уголька.

– Здрасьти, – загудел он.

– Вы кто? – дрожащим голосом, пытаясь нашарить мобильный телефон, спросила я. – Как попали в запертый дом? Зачем?

– Дык, – начал размахивать ручищами дядька, – мы… того… выносить пришел… Колька я, здрассти, пожалуйста… извиняйте, конечно, вещички отдайте!

– Сейчас милицию вызову, – пообещала я.

– Зачем? – изумился великан. – Вещички отдавайте, и делу конец.

Боясь потерять сознание от страха, я рылась руками в сумке. Ну где же мобильный?

– Коля, – сердито заявила Катя, появляясь в гостиной. – Ты почему тут?

– Дык… вещички давайте!

– Они на втором этаже!

– Ты его знаешь? – в изумлении спросила я.

– Да, – кивнула Катя, – это Колька! Местный идиот! Я позвала его чемоданы таскать. Он тебя испугал?

Я отметила, что девочка перестала обращаться ко мне на «вы», и кивнула:

– Есть немного, он возник так внезапно.

– Кретин, – топнула ногой Катя, – на секунду оставить нельзя! Ведь велела дуболому: ступай по лестнице вверх! Нет, порулил в гостиную. Зла на тебя не хватает! А ну марш за баулами!

На лице Николая появилась виноватая улыбка.

– Дык… не сердитесь!

– Какой толк на тебя злиться!

– Уж простите!

– Ладно, ступай!

– Я хороший? – ныл мужик. – Да? Коля старательный?

– Коля замечательный, – со вздохом вымолвила Катя, – умный, красивый, услужливый. А теперь вали за шмотками. Снеси кофры вниз и уложи в машину. Кстати, мне придется взять с собой Зифу!

– Конечно, – кивнула я, – шпиц поедет с нами. У меня и в мыслях не было оставить тут собаку одну.

– Коля, действуй, – велела девочка.

Гигант ломанулся в дверь.

– Беда с ним, – хмыкнула Катя, – тело борца сумо, а мозг как у мухи.

Несмотря на недоразвитый ум, Коля ловко справился с задачей. Мы с Катей сели в автомобиль, набитый багажом.

– У меня нет наличных денег, – вздохнула девочка.

Я вытащила сто рублей.

– Вот, дай ему.

– Никогда, – отрезала Катя, – с какой стати такую сумму отваливать? Десятки хватит!

– Понимаешь, у меня тоже отсутствует наличка, одна эта бумажка.

– Значит, ничего не дадим.

– Так нельзя! – возмутилась я.

– Можно, – отмахнулась Катя, – он дурак!

– Потому и нельзя, – окончательно разозлилась я, – обижать убогого грех! Эй, Коля, ты отлично справился с делами.

Розовая бумажка перекочевала в ладонь гиганта. Я выехала со двора, Катя молчала до того момента, как машина вырулила на Новорижскую трассу. Потом она сказала:

– Колька нес мои вещи, верно?

– Да.

– Значит, мне и платить?

– В общем, правильно, – осторожно ответила я, уже сообразив, что любую ситуацию с деньгами Катя воспринимает не совсем адекватно.

– Я хотела дать дураку десятку, больше его услуги не стоят, – размышляла Катя, – но ты всучила ему стольник.

– И что?

– Думаю, будет справедливо, если запишешь на мой счет чирик, – решительно заявила Катя, – девяносто целковых ты потеряла!

Я не нашла, что ответить малолетней скупердяйке, и от растерянности изо всех сил нажала на газ. Обычно я езжу со скоростью примерно шестьдесят километров в час, меня пугает интенсивное движение, предпочитаю плюхать в правом ряду, выруливая в крайний левый только в редких случаях. Но сейчас я летела по трассе около разделительного отбойника, не глядя на спидометр. Дорога совершенно пуста, никаких неприятностей не предвидится. Стоило мне об этом подумать, как послышался резкий свист. Я притормозила. Вот оно, Дашуткино счастье, на обочине в столь поздний час притаился сотрудник ГИБДД.

Глава 8

– Что же вы, госпожа Васильева, гоняете, да еще с ребенком, – проговорил мент, листая документы.

– Случайно вышло, – пискнула я.

– Ладно, – пробасил дядька, – и как поступим? А? Делать что будем? Протокольчик составим? Кстати, надо номера по компу пробить, вдруг ваша машина в угоне!

– Вы же держите в руках техпаспорт!

– И чего? Вы могли приобрести краденую! Лады, ща поедем в отделение.

– Давайте я штраф заплачу, прямо тут! Сто рублей!

Гаишник вытянул губы трубочкой, цокнул языком и заявил:

– Нельзя. Только через сберкассу.

– Так все берут!

– А я нет! У нас проверки, оборотней ловят.

– Неужели в отделение потащите? – испугалась я. – С девочкой и вещами? Ночь на дворе. Возьмите стольник, и распрощаемся.

– Взятки не беру.

Я приуныла. Дашуткино счастье оказалось слишком полным. Интересно, сколько в Москве честных инспекторов? Надо же было мне нарваться на одного из них.

– Штраф не возьму, – гундосил дядька, – а пожертвование с дорогой душой. Слышала небось?

– О чем?

– Не знаешь? Сегодня день защиты спецсигнала, – на полном серьезе заявил мент. – Все моргалки и крякалки празднуют. Моя сирена может подарочек принять, как именинница. Для нее возьму, а штраф не приму.

Я полезла за кошельком. Спокойно, Дашута. Этот кабан такой же, как и все. Есть только одно отличие. Нормальный сотрудник ДПС примет мзду, улыбнется и отпустит тебя, а сей субъект шутник. День защиты спецсигнала!

Я открыла бумажник и увидела, что он пуст. О черт! Совсем забыла. Я ведь отдала последнюю купюру Коле!

– Ну, че копаешься? – поторопил меня мент.

– Простите, денег нет.

– Совсем?

– Вот, – продемонстрировала я портмоне, – уж извините.

– Значит, бедная такая!

– Нет, просто наличка кончилась.

– Не хочешь мою сирену порадовать, – покраснел шутник, – ладно, значица…

– Понимаете, – затараторила я, размахивая перед его носом кредиткой, – я не притворяюсь нищей.

– У тебя и не получится с такими серьгами, – рявкнул гаишник.

– Да, да. Просто я забыла снять наличку.

– Ага. Сирота с золотой кредиткой.

– Здесь есть где-нибудь банкомат? – воскликнула я.

– На шоссе? В поле?

– Ну… да, вы правы. Что же нам делать?

– В отделение ехать, – рявкнул гаишник.

– Ой, не надо! Вот! Я придумала! Может, у вас имеется в машине терминал?

– Терминал?

– Ну да, знаете небось, такая штука, в нее всовывают в магазинах карточки, а она чек выбивает…

– Чек?

– Ну да! Я не одна такая, с кредиткой. Ими пользуется сейчас много народа. Вы бы попросили начальство установить в ваших автомобилях такие кассы. Вот у нас приятели поехали в Эмираты, так там в пустыне даже у бедуина оказался ноутбук, и они заплатили карточкой за сувениры. И вам так надо сделать.

– Мне?!!

Внезапно идея с терминалом перестала казаться мне гениальной.

– Еще и издевается, – протянул гаишник. – Следуйте за мной.

– Непременно, – неожиданно сказала Катя, – именно так и сделаем. Но по дороге позвоним в вашу службу безопасности. Пусть они тоже подкатывают, думаю, им очень понравится идея про день защиты спецсигнала.

– Кто ж тебе поверит? – хрюкнул мент.

Катя вытащила из сумочки плоский, никелированный прямоугольник.

– Про диктофон слышал? Все классно записалось!

Гаишник напрягся, Катя хихикнула и сказала, направив аппарат к нему:

– Новорижское шоссе, ночь, сотрудник ДПС, бляха номер… Кстати, вы не представились. Имя, фамилия, звание! Вы нарушили должностную инструкцию.

– Уезжайте!

– Нет, – уперлась Катя, – назовите имя, фамилию и звание!

– Укатывай!

– Вы нарушаете закон. Обязаны представиться.

Я хотела завести мотор, но Катя ловко выдернула ключи из зажигания.

– Ненавижу вымогателей, – заявила она, – люди деньги зарабатывают, а эти их потом стригут.

– Вали отсюда!

– Ладно, – кивнула девочка, – только найти вас по номеру бляхи ничего не стоит.

– Слушай, – сбавил тон гаишник, – отдай диктофон, а я вас за это отпущу.

– И так уедем, – подмигнула девочка, – в отделение нас не потянешь, побоишься! Хочешь аппарат? Он денег стоит!

– Сколько?

– Триста баксов.

– Офигела?

– Нет. Свобода дороже. Завтра непременно отвезу его в…

– Пятьдесят гринов, – быстро предложил мент.

– Не, триста.

– Сто.

– Три сотни.

– Сто пятьдесят.

– Две с половиной, – пошла на уступку девочка.

– Двести, – буркнул гаишник, – больше нет.

– Ну ладно, – смилостивилась Катя, – давай.

– Э, хитрая! Сначала аппарат.

– Нашел дуру! Гони башли.

Я с раскрытым ртом внимала разговору. Наконец пара пришла к консенсусу. Гаишник вывалил Кате на колени кучу мятых сторублевок. Девочка отдала ему диктофон, аккуратно сложила бумажки и покачала головой:

– Денежки уважать надо, тогда они водиться станут. Скомкал купюры, грязнуля. Здесь стольника не хватает. Мы же по курсу ЦБ рассчитываемся?

– У матери возьми, – рявкнул мент, – она мне должна осталась!

Катя задумчиво посмотрела на меня.

– Поехали домой.

– Далеко пойдешь, девка, – ожил гаишник.

Катя усмехнулась:

– Дальше, чем ты думаешь!

На этой фразе с меня спало оцепенение, я нажала на педаль, «Пежо» рванул вперед.

– Вот как с ними надо, – назидательно произнесла Катерина, любовно пряча купюры в сумочку. – Привыкли шантажом заниматься, но не на такую напали, обломалось! Неплохо я заработала.

– Но ты отдала хороший диктофон, – напомнила я, – небось он дорого стоил. Не жалко?

Катя звонко рассмеялась:

– Ни на минутку. И потом, кто сказал тебе, что аппарат хороший? Он давно сломан, вообще не пашет. Надо было выбросить, да меня жаба душила, вот и прихватила его с собой. Уж не знаю зачем, из чистой жадности!

– Значит, никакой записи нет?

– Прикинь, во прикол! – веселилась девочка. – Сел этот урод в машину, тык, тык в кнопочки, а там ни фига! Купил почти за двести баксов дерьмо. Так ему и надо! Мерзавцев учат!

У меня не нашлось слов, чтобы прокомментировать ситуацию. Только въехав в Ложкино, я сумела выдавить из себя вопрос:

– А включи гаишник диктофон при нас? Ну догадайся он проверить правдивость твоих слов, тогда как?

Катя распахнула огромные карие глаза:

– Зачем думать о том, чего не случилось? Не парься по пустякам, не создавай проблем из ничего.

Пока Иван перетаскивал из машины чемоданы, я провела Катю в комнату для гостей, распахнула дверь и улыбнулась:

– Нравится? Если нет, рядом имеется еще одно пустующее помещение, но оно без эркера.

Катя поморщилась:

– Куда деваться! Здесь останусь.

– Понимаешь, – по непонятной причине принялась оправдываться я, – в нашем доме, хоть он по метражу и такой же, как ваш, больше комнат, поэтому огромных помещений, вроде твоей детской, нет. Людей здесь много живет. Вот гостиную пятьдесят метров мы сделали…

– Я переживу тесноту, – сказала Катя, осматривая двадцатиметровое пространство. – Но здесь нет компа.

– Завтра поставим.

– Ну и хорошо, – кивнула девочка, – горничная имеется?

– Да, ее Ира зовут.

– Пусть придет, разберет вещи.

– Уже поздно, она спит.

Катя села на кровать.

– Ты платишь ей помесячно или за день?

– Ира получает оклад, первого числа каждого месяца даю ей конверт.

– Глупо. Надо рассчитываться ежедневно, а то получается, что она спит за твои деньги. Давай научу, как положено прислуге платить, – оживилась Катя. – Прикидываешь, сколько часов в день она тебе нужна, и говоришь ей: «Люся…»

– Ира.

– Не важно! Хорошо: «Ира, будешь получать за работу ну… доллар в час». Уж поверь мне, она при таком раскладе про сон забудет, станет всех у двери после полуночи караулить.

– Но получится, что ей больше трехсот баксов в месяц не заработать.

– Вполне хватит.

– За уборку трехэтажного коттеджа? Стирку, глажку, мытье посуды…

Катя всплеснула руками.

– Ты ей больше даешь?

– Ну да.

– За что же?

– Уборка, стирка, глажка, – вновь принялась перечислять я.

– Ой, не смеши! – взъелась Катя. – Пылесос есть?

– Конечно, целых три. Маленький, большой и моющий.

– Стиральная машина?

– Естественно.

– Посудомойка?

– Да, на кухне стоит.

– Небось и гладильная доска суперская, с вентилятором и парогенератором.

– Точно, откуда ты знаешь?

– А, у нас такая же, – отмахнулась Катя. – Ни фига твоя Люся…

– Ира!

– … не делает. Механизмы за нее работают. Она где живет?

– Тут, в доме.

– Сколько за житье вычитаешь?

– Ничего.

– А жрет где?

– Ну…

– Ясно, – резюмировала Катя. – Не ты ей, а она тебе платить должна! Устроилась на всем готовом, вкусного похавала, кофе попила и на боковую. Не умеешь ты хозяйство вести. Хочешь, я в свои руки его возьму? Поверь, ты удивишься, сколько денег сэкономить можно.

– Привет, – заглянула в дверь Манюня. – Я Маша! А ты Катя, верно?

Катерина моргнула и с достоинством ответила:

– Да. А ты всегда врываешься в чужую комнату без стука? Если так, то мне нужен замок, не люблю, когда без спроса лезут!

Машка заморгала, а я со словами «ну вы тут знакомьтесь» быстро улизнула в коридор. Похоже, жизнь в нашем доме приобретает новые, до сих пор неизвестные краски.

Ночью мне не спалось. Промаявшись в кровати, я встала и вышла в сад покурить. Дома даже не стоит пробовать зажигать сигарету. В нашей семье курю одна я, остальные ведут здоровый образ жизни, они любят жареное мясо, коньяк, взбитые сливки, пиво… Каждый раз, когда я пытаюсь затянуться, кто-нибудь из домочадцев влетает в мою спальню с воплем:

– Немедленно загаси сигарету, на весь дом воняет.

Интересно, отчего мне никогда не приходила в голову идея нацепить с внутренней стороны крючок?

В кустах раздавался шорох, из искусственного ручейка, воду в котором гоняет моторчик, доносилось оглушительное кваканье. В свое время, когда мы делали на участке так называемый ландшафтный дизайн, я была против любой воды и попыталась объяснить детям свою позицию.

– В пруду непременно поселятся квакушки, и еще от него полетят комары.

Но мои слабые возражения были затоптаны. Правда, пруд рыть не стали, ограничились ручьем. Не прошло и месяца, как на его берегах поселились все лягушки Ложкина. Ведут они себя нагло. Днем беззастенчиво прыгают по саду, ночью поют хором. У остальных ложкинцев по лужайкам носятся собаки и зеленые, пучеглазые создания не рискуют соваться на территорию. У нас вроде тоже имеются псы. Но ротвейлер Снап не замечает земноводных. В качестве объекта еды он их не воспринимает, а все то, что нельзя съесть, Снапуна не волнует. Мопс Хуч слишком брезглив, чтобы нападать на нестерильных тварей. Впрочем, был в его жизни сезон охоты на полевых мышей, но об этом эпизоде я уже рассказывала и повторяться не буду. Вот пуделиха с удовольствием бы полакомилась лягушатиной, но Черри совсем старая, она плохо видит, еще хуже слышит, поэтому Кеша иногда просто покупает ей в супермаркете лягушачьи лапки, до которых наша старушонка большая охотница. Йоркшириха Жюли, как светские дамы девятнадцатого века, падает в обморок при виде любой опасности. По саду тоже ходит осторожно, на землю с дорожки не ступает, да и, честно говоря, лягушки-то покрупней этой, с позволения сказать, собаки будут. Скорей уж они на нее нападут, приняв за волосатого таракана.

Сев на скамеечку, я призадумалась. Итак, с чего начать? Соня не могла покончить жизнь самоубийством. Знаете, почему я пришла к такому выводу? Во время нашего последнего разговора Адашева рассказала о своей вере в бога. Более того, она откровенно призналась, что лишь религиозные чувства удержали ее от сведения счетов с жизнью в тот год, когда в авиакатастрофе погибла ее семья. Если уж тогда Соня не убила себя, то почему сделала это сейчас? Из-за девочки в белом? Мучилась совестью, вспоминая убитого ею подростка? Но ведь Зелимхан объяснил дочери, что на дороге был манекен! А вдруг он все придумал, чтобы избавить дочь от мук совести? На самом деле Соня сбила ребенка, и вот теперь, спустя много лет, он решил отомстить, прикинулся живым…

Я раздавила окурок, поковыряла носком тапки землю, сунула в крохотную ямку бычок, утрамбовала холмик и покачала головой. Ну и дурь пришла мне в голову! Привидений не существует. Но девочка-то была! Я сама видела ее сначала на выставке собак, а потом в саду у Адашевой. Розовая сумочка из клеенки лежит в моей спальне. И о чем это свидетельствует? Соня не собиралась добровольно уходить на тот свет, кто-то методично сводил ее с ума. Переоделся подростком, нацепил белое платье, венок и начал пугать Адашеву. В конце концов потерявшая всякий разум Соня выпила яд. Это самое настоящее убийство. И зачем уничтожать ее? Ответ прост: тогда на дороге был не манекен, а живая девочка. Очевидно, Зелимхан, человек богатый, дал родителям погибшей большую сумму, вот они и молчали. Но сейчас решили отомстить, причем не только Соне. Она ведь уже мертва, а девочка рылась в саду Адашевых. Следовательно, следующий объект мести – Катя.

Я просто обязана найти того, кто задумал черное дело, иначе над Катюшей будет висеть страшная опасность.

А сейчас нечего больше курить – пора спать. С гудящей головой я пришла в спальню, залезла под одеяло и, тяжело вздыхая, попыталась найти в кровати уютное местечко. Повертевшись пару минут с боку на бок, я горько пожалела о том, что мою постель теперь украшает замечательно ровный матрас, настоящий праздник для позвоночника. Конечно, спине от него только польза, но заснуть на нем бывает просто невозможно. Вот на старой продавленной софе, где я, будучи малооплачиваемой преподавательницей, долгие годы спала, имелась очень уютная выемка. Если ко мне начинала подбираться бессонница, я забивалась в ямку и мгновенно отбывала в страну Морфея. Теперь же, став богатой дамой, я начисто лишена такой возможности и сейчас переползаю из угла в угол двухметрового «аэродрома», надеясь обнаружить на нем нечто похожее на ту замечательную впадину.

И тут в спальню ворвалась Маня и зашмыгала носом.

– Муся! Это полная катастрофа!

Я испугалась, быстро села и спросила:

– Что на этот раз?

Маруська обладает редким даром влипать во всякие неприятности. Когда мы несколько лет тому назад поехали в Тунис, Манюня, выбежав в первый раз к бассейну, поскользнулась и сильно рассекла ногу, шрам виден у нее на ступне до сих пор. В Италии она отравилась морепродуктами, на Кипре ухитрилась подцепить непонятную инфекцию, мучившую ее весь отдых и загадочно исчезнувшую в Москве. В Лондоне девочка опрокинула на себя чашку с очень горячим какао, от сильного ожога Машку спасли джинсы. Но, поняв, что с ней случилась очередная незадача, Маня никогда не расстраивается, относится к казусам философски. Но сейчас она плачет, нос распух, глаза красные.

– Что случилось? – принялась я расспрашивать девочку.

– Не знаю, – простонала Маруська, – мне плохо! Кашель напал, насморк, чихаю все время.

– Ты заболела!

– Нет, только не это!

– Не стоит расстраиваться, – улыбнулась я, – посидишь три дня дома и выздоровеешь.

– Муся, – заломила руки Маня, – ты забыла, да? У Сашки Хейфец завтра день рождения! Я же не могу не пойти!

С этими словами Машка принялась отчаянно чихать, кашлять и тереть слезящиеся глаза. Я тяжело вздохнула. У Маши одна самая лучшая подруга – Саша Хейфец и один лучший друг – Кирилл Когтев. Познакомились они в детском саду и с тех пор не расстаются. День рождения Сашки для Мани важнее собственного, поэтому приготовления к празднику шли давно, и вот теперь такая незадача!

– Пойдем, уложу тебя в кровать, – велела я.

Мы перебрались в Манюнину спальню.

– Ужасно, – всхлипывала Машка. – Приготовили с Кирюхой спектакль-розыгрыш, хотели Саньку удивить, а теперь все, да? Скажи, я к завтрашнему утру поправлюсь, а?

– Маловероятно, – осторожно ответила я.

Маня зарыдала, я подошла к ней и увидела, что розовый халат девочки и воротник покрывают пятна.

– Что ты ела? – насторожилась я.

– Торт из черники, – всхлипнула Маня. – Вон тарелка!

Я взяла стоящее на столике блюдечко.

– Это явно не черника!

Маня перестала рыдать.

– Черника. Вон одна ягодка осталась, ими кусок сверху был посыпан.

Я сунула черненький комочек в рот, ощутила характерный вкус и воскликнула:

– Это смородина!

– Черника. Я в кафе попросила: дайте с собой тортик с черникой.

– Они перепутали.

– У меня же аллергия на смородину, – подскочила Маня. – Что же делать?

Я быстро сбегала вниз и притащила таблетки.

– На, выпей кларитин, классное средство, действует очень быстро.

– Да? – с сомнением поинтересовалась Машка, глотая лекарство. – Думаешь, поможет?

– Стопроцентно, – заверила я, – и как ты только не поняла, что ешь смородину, у нее же совсем иной вкус, чем у черники!

Маня ткнула пальцем в телевизор.

– Триллер смотрела, дико страшный, прямо тряслась вся, и не почувствовала разницу.

– В другой раз следует быть аккуратней, – менторским тоном заявила я и ушла к себе.

С мыслями о том, что меня снова сейчас начнет терзать бессонница, я легла на свой жутко неудобный матрас, но сон отчего-то пришел сразу. Не успела я натянуть одеяло на голову, как веки закрылись, тело расслабилось, и наступила темнота.

– Муся! – заорал кто-то над ухом.

От неожиданности я вскочила на ноги, тут же упала назад на кровать и закричала:

– Что случилось? Что? Кому плохо?

– Мусик, – зашептала стоящая возле моей постели Машка, – ты чего орешь? Разбудишь всех! Ты спала?

– Ну да, – растерянно ответила я, – что же еще делать в два часа ночи?

– Извини, – слегка обиженно протянула Машка, – я предполагала, ты волнуешься о здоровье больного ребенка. Места себе не находишь, вот и прибежала тебе сообщить: кларитин – волшебное средство! Помог сразу – ни насморка, ни кашля, и чихать я перестала! Просто таблетка от всего! Теперь буду принимать только его! Ура! Я пойду к Сашке на день рождения! Господи, как просто, съела кларитин – и кайф! Ура кларитину! Ура! Ура! Ура!