Текст книги "Букет прекрасных дам"

Элеонора в раздражении ткнула недокуренной сигаретой в хрустальную пепельницу.

– От тебя никто не требует наличия серого вещества.

– Но я не умею быстро бегать, стрелять…

– Ты насмотрелся фильмов про Джеймса Бонда.

– Не люблю боевики, кстати, и детективы читаю только тогда, когда нужно развлечь вас.

Нора вздернула брови, подкатила к моей кровати и схватила книги, лежащие на ночном столике.

– Ага, Маркес, «Сто лет одиночества» и Брюсов «Стихотворения». Ты обожаешь занудство.

– Можете называть эти произведения занудством, они от этого хуже не станут.

– Вава, – коротко сказала Нора, – я плачу тебе деньги, следовательно, могу заставить делать все, что угодно.

– Ну…

– Не ну, а слушай, – резко перебила меня хозяйка, – с завтрашнего дня ты начинаешь сбор информации. Я буду говорить, куда и к кому идти, понял?

Можно ли спорить, когда на тебя с бешеной скоростью несется бронетранспортер? Я кивнул.

– Вот и отлично, – повеселела Нора, – завтра и начнем.

На этой фразе моя работодательница вынеслась в коридор и заорала:

– Лена, черт тебя побери, где мое какао?

Я смотрел на захлопнувшуюся дверь. Бывают же такие дамы! Просто ведьма на помеле. Ведь великолепно знает, что я терпеть не могу, когда кто-нибудь зовет меня дурацкой кличкой Вава. Вот наберусь окаянства и выложу ей это прямо в лицо.

Глава 3

Утром я покинул дом ни свет ни заря. В карман пиджака положил крохотный диктофончик, в отличие от Арчи, с которого предлагалось брать пример, у меня не слишком-то хорошая память, лучше подстрахуюсь техникой.

Путь мой лежал к Насте Королевой, ближайшей подруге Риты. Это у нее на вечеринке была в день своей смерти внучка Элеоноры. Настя, как и ее покойная приятельница, считается студенткой, только мне кажется, что на занятия она ходит так же, как Рита, раз в неделю, к третьей паре. И если Маргарите Нора никогда не дала бы умереть с голоду, то на что рассчитывает Настя, мне непонятно. Богатых родственников у девушки нет. Воспитывает ее одинокая мать, неделями мотающаяся по командировкам. Поэтому глагол «воспитывать» тут совершенно ни при чем, Настя растет, словно лопух в придорожной канаве, и мне всегда казалось, что она не лучшая компания для Риты.

Но, как вы понимаете, моего мнения по этому вопросу никто не спрашивал, а Нора позволяла Рите практически все. Она ее баловала совершенно без меры, тот же, кто говорил о Маргарите нелицеприятную правду, мигом становился для Элеоноры врагом. Холодная, расчетливая в сфере бизнеса, она совсем теряла голову, когда речь шла о внучке. Впрочем, если быть справедливым, то Риточка вовсе не была такой уж противной. Избалованной, да, частенько капризной, вздорной, ленивой. Но, с другой стороны, доброй, готовой помочь людям, отзывчивой и совершенно не жадной. Хотя, если разобраться, денег у нее всегда было столько, что Рита не знала, куда их деть, и потом, она их не зарабатывала. А то, что легко достается, мигом тратится.

Припарковавшись около дома Насти, я поднялся на четвертый этаж и позвонил в звонок. Сначала за дверью царило молчание, потом послышался сонный голосок.

– Кого черт принес?

– Открой, Настенька.

– Да кто там?

– Иван Подушкин.

– Сейчас, – ответила девица и загремела замками.

Через секунду дверь отворилась, и на пороге предстала Настасья во всей красе своих восемнадцати лет.

Мне недавно исполнилось сорок, но для Анастасии я глубокий старик, ее мать моложе меня на два года, поэтому девушка воспринимает меня как некое бесполое существо. Настя стояла в коридорчике в коротенькой рубашонке, открывающей ее круглые коленки, довольно глубокий вырез не скрывал стройную шею и высокую грудь.

– Здравствуйте, Иван Павлович.

– Добрый день, дорогая, – ответил я.

– Случилось еще что-то? – поинтересовалась Настя, зевая.

– Можно пройти?

– Ступайте, конечно, – милостиво разрешила хозяйка, – только не пугайтесь, гости вчера были, убрать не успела.

Хорошо, что она меня предупредила, потому что при виде дикого беспорядка я сумел удержать возглас укоризны. Комната походила на трактир, который после трехдневной гулянки покинули гусары. Повсюду: на столе, стульях, даже на полу – стояли грязные тарелки с объедками, чашки и стаканы. Пустые бутылки батареей выстроились у балконной двери, а из железных баночек, заменявших тут пепельницы, просто вываливались окурки. В квартире отвратительно воняло. Я курю, но вонь от окурков просто не переношу, поэтому предложил:

– Настенька, мне кажется, лучше открыть форточку.

– Ни за что, – отрезала девица, – похоже, я простыла, голова болит, и глаза прямо щиплет.

Я хотел было возразить, что это следствие того, что она провела ночь в затхлой атмосфере, вдыхая застоявшийся воздух, но удержался: в мои планы не входило злить Настю.

Устроившись в засаленном кресле, я осторожно спросил:

– Что ты думаешь по поводу кончины Риты?

– Ужас! – воскликнула Настя. – Всех их поубивать надо.

– Кого?

– Пьяных, которые за руль садятся.

– Почему ты решила, что Риту задавил пьяный?

– А кто еще? – захлопала глазами девица. – На поминках все говорили про это. Шофер нализался, и тут ему, на беду, попалась Ритка. Я бы ему яйца оторвала, ублюдок!

Выпалив последнюю фразу, Настя схватила халат и накинула его на плечи.

– Холодно что-то.

Я посмотрел в ее опухшее лицо и вздохнул. Похоже, девчонку мучает жестокое похмелье.

– Скажи, Настенька, у тебя в тот день было много гостей?

– Ну… – забормотала девушка, – Толян приходил, еще Наташка заглянула, а больше никого, тихо посидели, и ведь не выпили ничего, так, ерунду, детскую дозу, всего-то грамм по сто на рыло вышло.

– По сто чего? – решил уточнить я.

– Так водки, конечно, – пояснила Настя, – у нас была одна бутылочка.

Да уж, и впрямь ерунда. Рита обладала редкой устойчивостью к алкоголю и могла безболезненно выпить море горячительных напитков. Очень хорошо помню, как несколько месяцев назад Элеонора с шумом отмечала свой день рождения. Моя хозяйка не кокетка и возраста своего не скрывает, поэтому, недолго сомневаясь, сняла банкетный зал в гостинице «Украина» и собрала двести пятьдесят человек. Естественно, было полно журналистов. Я знаком со многими из борзописцев и совершенно не удивился, когда ко мне, шатаясь, подошел Николай Львов из газеты «Финансовое право».

– Слышь, Ванька, – еле ворочая языком, спросил Николаша, – скажи, вот эта телка кто?

Я проследил за его корявым пальцем и увидел весело смеющуюся Риточку с тарелкой снеди в руках.

– Это внучка хозяйки, Маргарита. А что случилось?

– Ну, герла, – икнул Николай, – прямо мастер! Пили на равных, у меня мозги в узел завязались, а она свежа, словно не ханку, а газировку жрала. Уж поверь, Ванька, баба меня первый раз перепила.

Так что сто граммов беленькой для Риточки не доза.

– И все у вас было нормально? – продолжал я.

– Естественно, – пожала плечами Настя, – посидели спокойно, потом разошлись.

– Кто первый ушел?

– Рита, Толян с Наташкой позже.

– Значит, ничего сверхъестественного?

– Не-а.

– Не ругались?

– Зачем? Просто потусовались.

Понимая, что к Насте сходил абсолютно зря, я спросил:

– Дай мне адрес Толи и Наташи.

– Толян тут живет, – показала Настя пальцем вниз.

– Где? – не понял я.

– А подо мной квартира. Только зачем он вам?

Проигнорировав ее вопрос, я задал свой:

– Теперь подскажи координаты Наташи.

– Чего?

– Ну адрес девушки дай.

– Не знаю.

– Как же так, дружишь с ней, и не в курсе.

– Оно мне надо, – фыркнула Настя, – да никто с ней не дружит.

– Но ведь Наташа пришла к тебе в гости.

– Ну и что?

Я слегка растерялся:

– Ты ведь не всех пускаешь в квартиру, или я ошибаюсь?

Настя встала, схватилась за голову и, не говоря ни слова, вышла в коридор. Через секунду послышался шум воды, и девушка вновь возникла в комнате с огромной, почти литровой, кружкой в руках. Сделав несколько жадных глотков, она утерла кулачком хорошенькие пухлые губки и пробормотала:

– Сушняк замучил.

Да уж, в пьянстве замечен не был, но по утрам жадно пил сырую воду. Но вслух я, естественно, этой фразы не произнес. Настя опять припала к кружке. Я терпеливо ждал.

– Наташка везде с Толяном шляется, – пояснила наконец девушка, – если ее адрес нужно, то у него и интересуйтесь.

– Дай мне телефон.

– Чей?

– Анатолия.

– Так я не знаю.

Честно говоря, ситуация стала меня слегка раздражать.

– Как это?

– Просто, на фига он мне?

– Но, предположим, ты хочешь позвать его в гости…

– Ну и что? Спускаюсь вниз.

– Каждый раз? А вдруг его нет? Не жаль ноги-то?

– Ой, е-мое, – тяжело вздохнула Настя. Потом она схватила ложку и с силой постучала ею по батарее. Через какое-то время раздался ответный стук.

– Слыхали? – спросила Анастасия. – Дома Толян, ну за каким фигом мне его телефон?

Анатолий выглядел не лучше Насти. Щеки его покрывала редкая щетина, очевидно, парень не брился несколько дней кряду да и спал, скорей всего, прямо в одежде. Во всяком случае, майка, обтягивающая его накачанный торс, выглядела отвратительно. Грязно-серая, в желтых и оранжевых пятнах, мятая. Не лучше были и брюки, их словно корова жевала, а потом выплюнула, решив, что дешевые спортивные штаны ей не по вкусу.

– Вам кого? – поинтересовался парень.

– Я от Насти.

– Входите, – радушно пригласил меня хозяин.

Несмотря на жуткий вид парня, в комнате было относительно прибрано.

– Садитесь, – предложил Анатолий.

Я устроился в кресле и почувствовал запах кошачьей мочи. Толя сел на тахту, прикрытую ковром, и спросил:

– Что случилось?

– Скажите, мой друг, вы хорошо знали Риту, подругу Анастасии?

– Ту, что под машину угодила?

– Да.

– Ну, встречались.

– В тот день, когда она погибла, вы вместе выпивали.

– Это кто сказал? – удивился Анатолий.

– Мне так кажется, или я ошибаюсь?

– Нет, не было ее, – ответил парень.

– Как? – удивился я. – Совсем?

– Совсем, – подтвердил Толик. – Она не приходила.

– Хорошо помните?

Анатолий поскреб щетину.

– Вообще-то я бухой был. Я к Настьке уже хороший пришел, под газами. Мы с Наташкой сначала у Сашки на дне рождения накушались, потом, правда, его мать явилась, разоралась, развопилась, всех вон повыгоняла. Ну, мы пошли на проспект, купили по баночке джин-тоника, на большее пиастров не хватило, а потом к Настене дернули. Честно говоря, я как к ней вошел, так в кресло рухнул и часа два продрых, но, когда проснулся, Ритки не было, совершенно точно это помню. Небось она уже ушла, ей бабка не разрешает по ночам шляться.

– А который час был, когда вы проснулись?

– Хрен его знает, на улице темень стояла.

Я тяжело вздохнул. Сейчас декабрь, солнце, если оно и появляется, заходит рано. Сумерки опускаются на город после обеда, в семнадцать часов уже совсем темно…

– Зачем вам знать про Ритку? – поинтересовался Толя.

Мне всегда трудно врать, но говорить правду в данной ситуации было не с руки, поэтому я быстро задал вопрос:

– А ваша девушка, Наташа, тоже много тогда выпила?

– Ну-у, – протянул Толя, – нет, она меня все время тащила, значит, соображала.

– Не подскажете ее телефон?

Анатолий напрягся:

– Сто пятьдесят один ноль четыре двадцать… Черт… Не помню!

– Посмотрите, пожалуйста, в записной книжке.

– Да зачем?

– Элеонора, бабушка Риты, хочет знать, как внучка провела последний день своей жизни.

– А-а-а, – протянул парень, – это я понимаю, жаль, конечно, что так вышло, Ритка хорошая девка была, не жадная. И водки купит, и закуски, и сигарет… Только вот я ничего сказать не могу, плохой был. А Наташка наболтает, она ничего, нормальной казалась. Ща погляжу.

Минут пятнадцать он искал книжку, потом выудил потрепанный блокнотик и забормотал:

– Ща, тут где-то, погодите…

Я терпеливо ждал. Наконец Анатолий разочарованно протянул:

– Нету.

– Посмотрите внимательно, сделайте одолжение.

– Так уж все посмотрел! Небось не записал!

Современное поколение иногда ставит меня в тупик.

– Вы не знаете телефона любимой девушки?

– Кого? – заржал Толя. – Любимой девушки? Ну умора!

– Разве у вас с Наташей нет романа?

Парень, продолжая гнусно хихикать, заявил:

– Я с ней трахаюсь, и все дела!

Решив перейти с ним на тот сленг, который будет понятен юноше, я спросил:

– Ну а когда вам приходит охота потрахаться, каким образом вы ставите в известность Наташу, как ищете ее?

– Чего ее искать, – веселился Толя, – она всегда под рукой, учимся мы вместе, в одной группе.

Я посмотрел на него и подавил вздох. Кто бы мог подумать, что юноша – студент, меньше всего он похож на парня, увлеченного учебой. Хотя, если вспомнить мои студенческие годы, проведенные в Литературном институте, то справедливости ради следует признать, пили мои однокашники, как верблюды, пересекшие пустыню Гоби. Кстати, именно из-за того, что я не переношу спиртное, у меня не сложились отношения с однокурсниками.

– А в каком институте вы учитесь?

– В педагогическом, – ответил Анатолий.

– Где? – изумился я.

– В педагогическом, – совершенно спокойно повторил парень, – на Орловской улице, если хотите с Наташкой поговорить, туда езжайте, на занятиях она.

– Фамилию подскажите.

– Чью?

– Наташину, или вы ее не знаете, как и телефон? Постель – еще не повод для знакомства.

Я думал, что парень обозлится, но он широко улыбнулся.

– Это верно, если с каждой знакомиться, кого в койку укладываешь, охренеть можно. Но фамилию Наташки я знаю, Потапова она.

Глава 4

Я вышел на улицу и увидел, что мои «Жигули» «заперты» между огромным джипом и серой «Волгой». В легковушке никого не было, а во внедорожнике сидела женщина, одетая в коротенькую курточку из меха неизвестного мне животного. Я постучал пальцем по стеклу. Дама высунулась в окошко.

– В чем дело? – спросила она, перекатывая во рту жвачку.

– Будьте любезны, подайте чуть-чуть вперед.

– Зачем?

– Я не могу выехать.

– А ты покрути рулем, – хмыкнула женщина и выплюнула «Орбит» на асфальт.

– Тут, как ни крути, не выбраться, – пояснил я, – сделайте одолжение.

– Еще чего! – хмыкнула баба.

Потом она вытащила губную помаду, пудреницу и занялась текущим ремонтом лица. Я посмотрел на невозмутимую нахалку и отошел. В конце концов, я никуда особо не тороплюсь. Либо джип уберется восвояси, либо явится водитель «Волги», надеюсь, с ним договориться будет легче.

Сев в «Жигули», я с наслаждением закурил, потом вытащил из «бардачка» «Властелина Колец» и погрузился в чтение. Грешен, люблю фантастику, но только качественную, из наших хорошо отношусь к Стругацким, а из иностранных авторов уважаю классику жанра Клайва Льюиса с его романами про Нарнию. Кстати, многие ошибочно считают Льюиса детским писателем, Артура Кларка, Джона Уиндема, Кобо Абэ, хотя последний не является чистым фантастом, и, конечно же, Джона Толкиена. Истории про хоббитов я могу перечитывать бесконечно, и с каждым разом они мне нравятся все больше и больше.

– Эй, – раздалось с улицы.

Я глянул в окно. Девушка из джипа стояла на тротуаре.

– Эй, чего сидишь?

– Книгу читаю.

– Почему не уезжаешь?

– К сожалению, лишен возможности отъехать. Сзади «Волга», впереди ваша машина.

– И долго куковать намерен?

Я со вздохом отложил книгу.

– Жду.

– Чего?

– Либо падишах умрет, либо осел сдохнет.

– Что? – сморщилась она и задвигала челюстями.

Она явно не читала книгу Соловьева про Ходжу Насреддина и не знала истории про то, как хитрый крестьянин взялся научить разговаривать осла.

– И долго сидеть будешь? – поинтересовалась девица.

Я пожал плечами:

– Спешить некуда, в машине тепло, под рукой любимая книга, что еще надо?

– И у тебя не возникло желания дать мне в морду?

Я посмотрел на ее слегка помятое личико, тщедушную фигурку, отметил слишком ярко, даже нелепо, выкрашенные волосы и галантно ответил:

– Как вам могло прийти в голову подобное? Дама с вашей внешностью может вызвать только одно желание.

– Какое? – разинула рот девица.

– Восхищаться ею, – ответил я и уткнулся во «Властелина Колец».

За сорок лет жизни я пришел к такому умозаключению. К сожалению, вокруг нас слишком много хамов, грубиянов, да и просто дурно воспитанных людей. Ну представьте себе ситуацию. Едете в метро, и вдруг вам на ногу, обутую в тонкий замшевый ботинок, со всего размаху обрушивается острый каблучок-шпилька. Ваши действия? Как минимум, вы взвизгнете:

– Нельзя ли поаккуратней?

Или того хлеще:

– Смотри, куда прешь, идиотка!

– Сам кретин, – огрызнется дама, – раскинул копыта, дурак.

И начнется свара, стихийно перерастающая в скандал. Результатом же военных действий будет капитально испорченное настроение, головная боль и отвратительное ощущение, будто наступил в дерьмо. Ну и чего добьетесь, затеяв выяснение отношений?

Я поступаю иначе. Просто отдергиваю ногу и говорю:

– Извините, вытянул конечности в проход, вот вы и споткнулись.

Не ожидающая ничего подобного женщина, как правило, смущенно бормочет:

– Простите, случайно вышло.

– Ничего, – улыбаюсь я, – даже приятно, когда такая красавица задевает в толпе.

Услыхав последнюю фразу, наши, не привыкшие к комплиментам соотечественницы мигом покрываются свекольным румянцем, и инцидент заканчивается, не успев начаться. Причем, в результате хорошо всем, и мне, и женщине, и нога перестает болеть ровно через минуту. Если не становиться на одну доску с хамом, улыбнуться ему и сказать что-нибудь приятное, можно добиться поразительных результатов. Вы все равно не перекричите нахала, он ведь профессионал и ждет от вас определенного поведения, то есть всегда готов к отпору. Вот он, сверкая глазами, шипит:

– Молодой человек, немедленно уступите мне, ветерану, место!

Он уже настроен на борьбу, с его языка сейчас сорвется следующая фраза:

– Нахал, да как ты смеешь!

И тут вы ломаете ему всю малину, со спокойной улыбкой отвечая:

– О, простите, бога ради, не заметил вас сразу.

Все. Конфликт задавлен в зародыше. Попробуйте, здорово действует.

Вот и сейчас, девица, совершенно не ожидавшая от меня такого поведения, побрела в свой джип. Я вновь погрузился в приключения хоббитов.

– Эй, парень, – вновь раздалось с улицы.

Девушка, по-прежнему мерно двигая челюстями, заискивающе сказала:

– Слышь, будь другом.

– Да, пожалуйста.

– Видишь, вон там, на другой стороне проспекта, ларек?

– Да.

– Сходи мне за сигаретами.

– Вам очень нужно?

– Да вот, – занудила девица, – не могу отойти от машины, Колян велел сидеть в джипе, не послушаюсь, пиздюлей навешает, а курить охота!

Я протянул ей «Мальборо».

– Угощайтесь.

– Ну, такое говно я не курю.

Я заглянул в пачку, потом вылез наружу.

– Сходишь? – обрадовалась нахалка.

– У меня самого сигареты заканчиваются, заодно и вам возьму, только скажите, какие.

– «Собрание», – прочирикала бабенка.

Я кивнул и пошел через дорогу. Когда через пять минут, с сигаретами в руках, я вновь поравнялся с джипом, у внедорожника неожиданно раскрылись все двери, и из глубин салона вывалилась целая куча людей, похожих друг на друга, словно зубья у расчески. Все как один были одеты в кожаные черные куртки, джинсы и тупоносые ботинки. На головах, несмотря на мороз, красовались бейсболки.

– Ну парень, – заорал один, самый высокий, – ну, блин, мы тебя два года ищем!

– Такого не бывает, – подскакивала на месте девица со жвачкой.

Удивившись неожиданному повороту событий, я протянул ей сигареты.

– Держите.

– Ну, блин, – восторгалась девушка, – ты молодец, давай знакомиться.

– Что происходит? – спросил я.

– Ты выиграл приз, – заорали парни в бейсболках, – повезло тебе, мы с телевидения, понял?

– Нет, – покачал я головой, – нельзя ли объяснить более доходчиво.

– Вали сюда, – велел длинный и втянул меня в джип.

– Давай знакомиться, Николай Хоменко, ты меня че, не узнал?

– Нет, простите.

Все заржали.

– Да, – хлопнул себя по колену Николай, – облом вышел, так мне и надо, думаешь, всей стране известен, а потом, бац, и не узнают. А так, тоже не припоминаешь?

Он стащил бейсболку, взъерошил кудрявые волосы, выпучил круглые глаза и прохрипел:

– Добрый день, здрассти вам, в эфире шоу Николая Хоменко «Невероятная ситуация».

– Простите, – осторожно ответил я, – нет.

В джипе повисло молчание. Не желая обидеть телевизионщиков, я быстро добавил:

– К сожалению, я очень занят по работе и у меня мало свободного времени, поэтому многие, даже лучшие передачи, проходят мимо меня.

Это как раз один из тех редких случаев, когда я сказал неправду. Если всерьез, то я просто не люблю всяческие шоу и дурацкие представления. Смотрю только новости и фантастические фильмы.

– Дайте я ему объясню! – взвизгнула «жвачная» девица.

Из ее ярко накрашенного ротика полились слова. Шоу «Невероятные ситуации» существует на экране уже два года, но за этот срок совершенно не приелось зрителям. Его идея проста, как топор. Телебригада выезжает на улицы Москвы и устраивает какую-нибудь мелкую пакость. Ну, например, как в случае со мной, «зажимает» машину. Жертва выбирается совершенно произвольно, никакого плана нет, от непредсказуемости ситуация делается только прикольней. Ну а потом человека начинают специально злить, доводя его до обморока. Съемочная группа, находясь в укромном месте, покатывается со смеху, запечатлевая на ленте кадры. Впрочем, потом этот хохот передается и зрителям, потому что люди, естественно, не подозревающие о том, что стали объектом розыгрыша, ведут себя соответственно.

– Вчера, – веселилась девица, – мы облили одной тетке пальто кефиром. Я вроде как шла из магазина, споткнулась, ну и все на нее выплеснула.

– Мать моя, – заржал Хоменко, – что она говорила! Уж поверь, я сам не белый лебедь, а прямо покраснел. Такие матюки! Драться полезла!

– А когда узнала, что мы с телевидения, – подхватил парень с камерой, – бросилась на Николашу с визгом: «Милый, я тебя не узнала!» Цирк!

– Сегодня, значит, машинку твою «заперли», – продолжала девица, – тоже ждали скандальчика…

– И ничего! – захохотал Николай. – Решили за сигаретами послать. Ну, думаем, сейчас ты Аньке навешаешь. Глядим, идешь. Слышь, парень, ты, часом, не священник?

– Колька, – сказал оператор, – а ты вспомни того батюшку, которому мы предложили собачку окрестить, ну-ка? Забыл, как он нас по кочкам понес? Любо-дорого слышать было.

– Ладно, кончай базар, – поморщился Хоменко. – Вот что, парень, давай пиши здесь свои координаты.

– Зачем?

– Давай, не спорь, имя, фамилию, отчество, место работы, где живешь… Ну, быстренько.

– Объясните, к чему вам эта информация?

– О боже, – закатил глаза Хоменко, – приз тебе положен большой. Вызовем в студию, покажем передачу, потом тебя… И скажем: вот, дескать, нашелся в нашем городе патологически незлобливый человек.

– Один за два года, – хихикнула девица.

– Приз вручим торжественно, повезло тебе, – громыхал Николай Хоменко, – автомобиль получишь, «Жигули».

– Спасибо, – ответил я, – но вынужден отказаться.

– Ты не понял, парень, – подхватил оператор, – тачку вручим, настоящую.

– Но у меня уже есть одна, вторая не нужна.

– Продашь, дурья башка.

Ситуация стала мне надоедать. Я развел руками:

– Извините, господа, я очень тороплюсь, теперь, надеюсь, вы отгоните джип или «Волгу».

– Слышь, чудак, – тихо сказал Николай, – мы тебя покажем крупным планом на всю страну. Я лично обещаю, что сумеешь передать всем привет, пять минут тараторить разрешу в виде исключения.

– Спасибо, я не жажду славы, – ответил я и толкнул дверцу джипа.

– Ребя, он псих, – прошептал оператор, – сбежал от дедушки Кащенко.

Я улыбнулся:

– Способна ли собака понять кенгуру?

– Не понял, – протянул Хоменко, – ты нас оскорбляешь?

– Упаси бог! Собака и кенгуру относятся к отряду млекопитающих, очаровательные животные, но договориться друг с другом им не суждено, у них совсем разный менталитет.

– Так кто из нас собака? – просвистел Хоменко, сравниваясь цветом кожи с коренным жителем Америки. – Кто?

– Если вы так не любите друзей человека, хорошо, – быстро согласился я, – тогда вы – кенгуру.

«Жвачная» девица хрюкнула и завела мотор. Я вышел на тротуар, потом сел в «Жигули» и уехал в институт к Наташе Потаповой. Дурацкая история!

Будущих Песталоцци и Ушинских[2]2
  Иоганн Песталоцци – швейцарский педагог-демократ. Константин Ушинский – русский педагог-демократ. (Прим. автора)


[Закрыть] «выпекали» в обшарпанном здании, которое давно, нет, не просило, кричало о ремонте. Притормозив одну из девиц, я поинтересовался:

– Наталью Потапову где можно найти?

– Какая группа? – спросила девчонка.

– Не знаю.

– Тогда идите в учебную часть, – посоветовала студентка и унеслась.

Мысленно поблагодарив ее за хороший совет, я двинулся по извилистым коридорам, разглядывая двери кабинетов. Нужная отыскалась в самом конце. Я приоткрыл дверь и сунул голову в щель.

– Разрешите?

– Приемные часы для студентов после пятнадцати ноль ноль, – рявкнула, не поднимая глаз от каких-то бумаг, женщина лет шестидесяти пяти, – сейчас учиться надо, а выпрашивать допуск на пересдачу следует в определенное время.

Я улыбнулся. На пожилых дам мой внешний вид действует безотказно, более того, буквально через пару минут разговора неприступные, «железобетонные» леди готовы сделать для меня все, что угодно. Молодым женщинам и девушкам я кажусь занудой, но тетки за шестьдесят самый мой контингент.

– Бога ради, извините, – «бархатным» тоном завел я, входя в комнату, – естественно, я приду после трех. Еще раз простите, не хотел мешать вам работать, меня извиняет только то, что попал сюда впервые.

Инспектриса подняла глаза, оглядела мой костюм, галстук и слегка сбавила тон:

– Садитесь.

– Нет-нет, не стану вам мешать, зайду после трех.

– Это правило для студентов, – улыбнулась женщина, – на вас не распространяется, садитесь, слушаю.

Я сел на «огрызок» стула.

– Будьте любезны, подскажите, в какой группе учится Наташа Потапова.

– А вам зачем? – свела вместе брови служащая.

Собираясь сегодня на задание, я понимал, конечно, что столкнусь с трудностями, но плохо представлял себе размеры бедствия. Получается, что мне все время приходится врать, то есть заниматься неблаговидным и непривычным делом. Но подумайте сами, если я сейчас начну объяснять старухе истинное положение вещей, действие растянется на час, а мне всего-то следует узнать номер группы.

– Я ее дядя.

– Надо же, – покачала головой инспекторша, – кто бы мог подумать, что у Потаповой такие приятные родственники. Уж не обижайтесь, но ваша племянница просто оторва.

Я скорчил постную мину:

– К сожалению, современная молодежь вся такая, у нас…

– Были принципы и воспитание, – подхватила старушка, обрадованная встречей с единомышленником, – а вы видели, какой ужас у Наташи на голове?

Я чуть было не спросил «какой?», но вовремя прикусил язык и спросил совсем другое:

– Вроде у них сессия началась?

– Нет, идите в триста вторую аудиторию, там найдете Потапову.

Я вышел в коридор и вздохнул. Наверное, следует намекнуть Норе на повышение зарплаты.