Текст книги "Родословная до седьмого полена"

Глава 13

За крепким забором обнаружилась маленькая избушка, которая напоминала елочную игрушку. Крыша у нее была ярко-красная, ставни голубые, резное крылечко и фигура деревянного медведя у ступенек дополняли образ сказочного домика. Я постучала в дверь, не дождалась ответа, потянула на себя створку, но та не открылась.

– Ищете кого, девушка? – раздалось за спиной.

Я обернулась. Над изгородью, которая отделяла участок Валерия от соседей, виднелась женская голова. Волосы незнакомки торчали в разные стороны, щеки были слишком румяными, а брови широкими и черными, словно чугунные рельсы.

– Ой, здрассти, Дарья. Со спины вы прямо девочка, – сменила тон тетка. – Валеры-то нет. Если вам чего починить надо, мой Андрюшка сгодится.

– Спасибо, – вежливо ответила я, – мне нужен Носов.

– Чего ложкинские только с ним дело иметь хотят? – обиделась моя собеседница. – Мой Андрейка лучше сработает, меньше возьмет.

– Носов нам много лет помогает, – не пойми зачем ввязалась я в спор.

– И что? – вытаращила глаза женщина. – Просто он сразу к поселковым в доверие втерся. Весь такой прямо вежливый, положительный, не пьет, не курит, матом не ругается… Тьфу. Неправда все!

Я подошла к забору.

– Значит, Носов алкоголик и матерщинник?

– Вас ведь Даша зовут? – осведомилась сплетница. – А я Антонина, – заулыбалась тетушка, – Андрей мой сын, замечательный парень. Но вы почему-то только Валерку зовете! Чего в него уперлись!

– Упаси Господь с ним связываться, – прошипели слева.

Я обернулась. С противоположной стороны участка над другим забором маячила еще одна голова, на сей раз с ярко-рыжими кудряшками.

– Здрассти, Дарья! Андрей к вам придет, потом мать его как КГБ расспросит, что да как в доме, и по всему селу трепать пойдет, – сказала рыжеволосая женщина, – парень не противный, только руки к заднице пришиты, зашибает крепко, пальцы у него трясутся, и припадочный он. На пол валится, корчится, пятками по земле стучит. Частушку слышали? «Ванька парень неплохой, только ссытся и глухой». Ну прямо про Андрея!

– Ах ты, гадюка ехидная! – заорала Антонина. – Настька, рот закрой.

– Тонька врет, что моя Лена проституткой в Москве работает, а теперь слушай правду про своего алкоголика, сынка милого.

– Кто лжет? Я? – возмутилась соседка справа. – Ха! Мне Мишка Рыбаков сказал, что ему Юлька нашептала, будто ей Танька сообщила, как она встретила Наташку, которая спит с Петькой, а тот в клубе на охране стоит. Так он видел, как твоя Ленка там выплясывала. Все знают! Проститутка Елена! Дарья! Коли вам чего сделать надо, то лучше сына и моего зятя нет. Валерку не ищите. Его со вчера нет. Запил.

– Носов любитель алкоголя? – уточнила я.

– Да, – хором заявили бабы, а Настя уточнила: – Ну, вообще-то я его под газом не видела. Но если мужик ночевать не припер, то наклюкался. Хотя сегодня не четырнадцатое апреля.

– Вот тут не поспоришь, – усмехнулась я, – до весны еще далеко. А почему вы про апрель вспомнили?

– Вы не знаете? – снова в терцию воскликнули кумушки.

– У Валерки жена была, – сообщила Антонина, – Вера.

– Нет, Галя, – перебила Настя. – И Катя, дочь, была. Если не знаешь точно, лучше рот зашей. И баба его жива.

– Ой, ты прямо самая умная, – заверещала Тоня, – обо всех до нижнего белья в курсе. Да только не точные сведения у Настьки. Умерла жена Валерки!

Тетушки, ругая друг друга, заговорили, я не перебивала их и в конце концов сложила более или менее связную историю.

В детстве Носов часто бывал у бабушки, а когда вырос, женился и вместе с супругой и дочкой жил в Москве. В село они только на лето прикатывали. Как правило, появлялись только Валера и девочка Катя. Супруга Носова, очень набожная женщина, вечно была трудницей в каком-нибудь монастыре. Потом, когда построилось Ложкино, Валера стал появляться каждый день. Носов раньше всех местных жителей сообразил: с владельцами особняков надо дружить. Не станут же они сами снег с крыш сбрасывать и мелкий ремонт производить. Пока глупые подростки и мужики швыряли камни в красивые иномарки, которые ехали по дороге в поселок, Валера, приветливо улыбаясь, чинил в Ложкине ворота, вешал люстры, укладывал в садах дорожки из плитки, покрывал лаком беседки. Ложкинцы привыкли при любой необходимости сразу звонить Носову. Поэтому, когда до остальных местных мужиков дошло, что лучше зарабатывать на жителях коттеджей, чем скандалить с ними, и они начали предлагать свои услуги, то часто слышали в ответ:

– Спасибо. Мы уже Валере позвонили.

Иногда Носов приезжал из столицы вечером, чинил какой-нибудь неполадок и оставался спать в избе, которая ему в наследство от бабушки досталась. Хоть Валера и жил в Москве, но его корни были в деревне, поэтому его никогда не считали пришлым. С большинством мужиков и баб он с детства дружен. И все шло хорошо, пока не умерла его дочь. Погибла Катя в результате собственной глупости. Единственный ребенок Носовых упал в аэропорту и скончался до того, как прибежали медики. На вскрытии выяснилось, что в желудке у студентки были контейнеры с героином, два из них лопнули. Наркокурьеры часто погибают из-за плохой упаковки перевозимого порошка. Валерий с женой не могли жить в квартире в городе, где им все напоминало о любимой девочке. Пара переехала в село, и вскоре местный народ понял: супруга Носова не совсем нормальная. Спустя несколько месяцев после переселения муж поместил ее в платную психиатрическую лечебницу, которая находится неподалеку от села. Живет Валерий бирюком, ни с кем, кроме Лены Фисуновой, не общается, а та ведет себя, как немая, лишнего слова не скажет, вместо «здравствуйте» головой кивнет да мимо шмыгнет. Каждый год четырнадцатого апреля, в день смерти дочки, Валера напивается и ночует у Фисуновой. Но даже местные кумушки не судачат на тему их интимных отношений. Лена страшная, неуклюжая, вечно с платком на голове. На уме у нее огород, церковь и собаки-кошки, она по всей округе беспризорную живность собирает, откармливает, отмывает, в добрые руки пристраивает. Представить Лену чьей-то любовницей даже у Антонины и Насти фантазии не хватило.

– Где изба Фисуновой? – спросила я, когда кумушки начали основательно перемывать кости Елене.

– За магазином развалюшка стоит, – уточнила Тоня, – нищета голимая.

– Самой жрать нечего, в калошах зимой и летом рассекает, а шавкам мясо берет дорогое, – добавила Настя, – с псами и с кошками разговаривает, как с людьми.

– Не, – расхохоталась Тоня, – опять ты не права. С нами она ваще общаться не намерена. Ниже ее достоинства с соседками чайку попить. Понаехавшие все такие.

– Фисунова тоже из Москвы переселилась? – уточнила я.

– Не! Они с матерью к нам перебрались из Дедовска, – заявила Тоня, – Ленке тогда год стукнуло. В пеленках сидела.

– Сейчас ей небось соракет с хвостом, – заметила Настя, – хотя выглядит старухой. Не коренная она, как мы. Чужая.

– Понаехавшая. А такие всегда местным из зависти гадят, – поставила точку Настя.

К моему горлу подступила тошнота. Забыв попрощаться, я поспешила к калитке.

– Так мой Андрюша придет к вам на работу? – крикнула Тоня.

– Пусть не спешит, наш Гриша уже пошел в Ложкино, – заявила Настя, – пока мы тут разговоры плели, зять уж небось до поселка домчал.

– Ах ты, коза драная! – завопила Антонина. – У моего мальчика решила работу откусить.

Я вышла на дорогу и направилась к местному магазину, ощущая, как под черепом начинает медленно ворочаться боль. Вот только мигрени мне сейчас не хватало!

* * *

– Молоком не торгую, – сказала женщина в платке, выходя на крыльцо, – корову не держу. Яиц тоже нет, картошка только для себя. Извините. Ничего на продажу нету. Загляните к фермерам, они на поле живут.

– Спасибо, – поблагодарила я, – мне продукты не нужны. Ищу Елену Фисунову.

– Я перед вами, – не удивилась хозяйка. – А вы кто?

– Дарья из поселка Ложкино, – представилась я, – Валерий нам по хозяйству помогает.

– А-а-а, – протянула Лена, – говорил он о вас. Собак любите.

– Верно, – улыбнулась я, – дома стая живет. Вы тоже к животным хорошо относитесь.

– Пристраиваю в добрые руки, – уже другим тоном объяснила Фисунова, – вчера на обочине щенульку нашла, на диване сейчас дрыхнет. Проходите в дом.

Я вошла в просторную комнату и ощутила себя маленькой девочкой. Диван, стол, стулья, скатерть, занавески, сервант с чашками-рюмками – все было как у нас с бабулей, когда я только пошла в школу.

– Садитесь, – гостеприимно предложила Лена. – Вам надо что-то в коттедже сделать?

– Да, – соврала я, – звонила Валере, но он не отвечает.

– Трубка у него отключена, – вздохнула Лена, – очень мне беспокойно. Носов сегодня собирался к Нине на кладбище ехать. А сам куда-то делся.

– Кто такая Нина? – мигом спросила я.

– Жена Валеры, – растолковала Фисунова, – в интернате жила.

– Антонина и Настя спорили, как зовут женщину, Вера или Галя, но так и не пришли к единому мнению, – сказала я. – Носов вдовец?

– Да, – кивнула хозяйка, – умерла она. Местное радио не всегда сообщает точную информацию.

– Верно, – кивнула я, – соседки считают, что Носов дома не ночевал, потому что напился.

– Валерий умный мужик, – поморщилась Фисунова, – много работает. Не верьте, пожалуйста, сплетням. Не пьет он.

– Кумушки утверждали, что Носов только четырнадцатого апреля за водку хватается, – справедливости ради уточнила я.

Лена поджала губы.

– Ясно. Доложили вам про смерть Кати.

Я кивнула.

– Назвали девочку наркоманкой? – спросила Елена.

– Сказали, что она погибла от передозировки, – согласилась я.

Фисунова положила руки на кружевную скатерть.

– Так да не так. Катя не употребляла эту гадость.

Я всплеснула руками.

– И про наркотики кумушки солгали?

– У Антонины сын, у Насти зять, оба безработные, – вздохнула Фисунова. – А Валеру постоянно в Ложкино зовут. Если репутацию Носову подмочить, то он доверие жителей потеряет, а крыши-то им чистить надо. Расчет их понятен. Обе надеются, что их родственников пригласят. Только Носов еще электрик, столяр, механик, даже гальванщик. Если у вас есть что-то с позолотой и она ободралась, отдайте Валере, назад новеньким получите. Катя не баловалась наркотиками. Хорошая девочка была. Студентка. А потом обманула отца, сказала: «Мы с подругой в Питер сгоняем, город посмотрим. У нее там бабушка, она нас ночевать пустит». Валера сам не врун, и дочка его никогда за нос не водила, поэтому сомнений у отца не возникло. А потом из полиции позвонили: «Приезжайте труп опознать».

Глава 14

Фисунова сдернула со спинки стула пуховый платок и накинула его на плечи.

– Валерию объяснили: Катя наркокурьер, у нее в желудке были капсулы с героином, несколько разорвалось. Девушке стало еще в полете плохо, ее вырвало. Когда самолет сел, Катя вышла в зал прилета, ее снова стошнило, и она умерла. Сначала решили, что у нее какая-то болезнь, потом нашли капсулы в желудке, посчитали девочку перевозчицей.

Фисунова посильнее завернулась в платок.

– Через несколько дней Валерия снова следователь вызвал и огорошил: «В контейнерах, которые ваша дочь перевозила, не героин, а сода».

– Сода? – повторила я. – Зачем ее в желудке прятать? В любом магазине можно дешево купить.

– Вот и Валера так же отреагировал, – печально заметила Елена, – а у полицейского новая версия на языке. Катя все равно наркокурьер. Она отправилась за товаром, но поставщик ее надул, подсунул соду.

– М-м-м, – пробормотала я. – Почему же тогда девушка скончалась?

– В полиции объяснили: психосоматика сработала. Покойная думала, что везет наркотик. Когда ее в самолете стошнило, наружу вышла белая субстанция. Екатерина подумала, что в желудке у нее много отравы…

– Ясно, – кивнула я, – все равно она наркокурьер, просто обманутый.

Щеки Елены слегка порозовели.

– Подробностей я не знаю. Того, кто девушку за дурью отправил, искать не стали. Следователь отцу объяснил: «По какой статье дело возбуждать? Перевозка соды? Да хоть тонну тащи, это не запрещено». Носов понял, что не хочет никто разбираться, и больше в полицию не ходил. В корости жена его умерла. Да, он выпивает четырнадцатого апреля, но только раз в году, в печальную дату смерти Кати.

Фисунова скрестила руки на груди.

– Не из тех я людей, что много болтают. И о чужих горестях-радостях, любых делах никому не докладываю. Но сейчас исключение сделала. Валерий о вас часто говорит, ему и собаки, и члены вашей семьи нравятся, не пафосные, не подчеркивают: мы богатые, а ты рвань жалкая. Когда у меня кошка Люська заболела, ваша Маша ее бесплатно вылечила. Деликатно поступила, не заявила: «Знаю, что вы нищая, поэтому ни копейки не возьму». Я бы ей и в этом случае в ножки поклонилась, и правда денег на операцию не имела.

– Не знала, что вы к Манюне обращались, – удивилась я.

Лена вздохнула.

– Я ушла из клиники, где кошке диагноз поставили. Там мне объяснили: «Лекарства, которые после операции колют, только импортные, очень они дорогие. Наркоз недешевый. За все с вас пятьдесят тысяч возьмем». Ну как сказать: «Спасите мою кошку за так»? Я не умею просить. Бартер могу предложить. В салоне на станции стригусь даром, но я им за обслуживание раз в неделю помещение отдраиваю. Приехала в поселок, вся заплаканная из автобуса вышла и прямо с перевозкой в руке в магазин зарулила. Подумала, отнесу Люську домой, потом километр до лавки топать не захочу, а хлеба нет. Поставила перевозку на подоконник, выбираю булку, слышу голос:

– Женщина, это ваша кисонька?

Оборачиваюсь, девушка стоит, красивая, хорошо одетая, сумка дорогая, обувь ей под стать. Не из нашей деревни птица. Грешным делом подумала, что она сейчас кричать начнет: «Безобразие! Кошка рядом с хлебом!»

Тихо ей сказала:

– Моя. Она чистая, прививки сделаны, блох нет. К врачу ездили, на секундочку сюда забежали.

Блондинка меня остановила.

– Ветеринар вас отпустил?! Не сказал, что срочно операция нужна? Вон сколько гноя на пеленке.

И что ей ответить? Если честно: денег нет, то она подумает: тетка клянчит. Я молчу.

Девушка перевозку взяла.

– Поехали.

Я испугалась.

– Куда?

Она телефон вытащила.

– Готовьте операционную, везу кошку срочную.

И на улицу, я за ней, кричу:

– Простите, у меня денег нет!

Незнакомка в ответ:

– Считайте, что вам повезло. У нас акция, каждая десятая кошка лечится бесплатно. Ваша любимица как раз номер десять сегодня.

Елена улыбнулась.

– Вон Люська, на подоконнике. Два года прошло. Я только после операции узнала, что это ваша Маша была. Помню ее девочкой совсем, а взрослой не узнала. И вот чего я так долго болтаю? Не верьте, пожалуйста, вранью, которое кумушки разносят! Катя не наркоманка, не дилер. Сода была в контейнерах! Сода! Почему она ее везла, не знаю.

Я молча слушала Елену и не верила ей. Доставка наркотика в собственном желудке не новая идея. Торговцы часто используют наивных людей, которые хотят заработать. Заказчик говорит глупому, чаще всего очень молодому человеку: «Ерундовая задача. Проглотишь несколько контейнеров, сядешь в самолет и через несколько часов получишь большие деньги. Легче разве что чихнуть». Вот только мерзавец не сообщает всю правду. А ведь перевозчики часто гибнут. Упаковки рвутся, наркотик попадает в желудок. Человеку становится плохо, но его еще можно спасти, да только курьер чаще всего боится обратиться к врачу, едет к дилеру и гибнет по дороге.

Именно так, очевидно, и было с дочкой Валерия. Зачем везти соду? Найдете хоть одну причину для столь идиотского поступка? Думаю, Екатерину обманули, дали ей вместо наркотика безобидное средство, которое есть на кухне у каждой хозяйки. Возможно такое. Но почему тогда девушка скончалась? Соды можно много слопать, заработаешь боли в желудке, вероятно, попадешь в больницу, но не умрешь. Нет, Екатерина связалась с нехорошими людьми и везла героин. Валерию трудно принять и невозможно признать, что дочь сама виновата в своей смерти, вот он и придумал версию про соду, всем ее сообщил, чтобы обелить дочь.

– Пожалуйста, не лишайте Валеру работы, – молила Фисунова, – он прекрасный человек, руки золотые.

Послышался скрип двери.

– Кто там? – встревожилась Елена.

Раздался звук, словно на пол шлепнулся тяжелый мешок, послышался голос:

– Помоги…

Мы с хозяйкой дома одновременно кинулись в сени. На домотканом половике на боку лежал мужчина в грязной куртке и коричневых от налипшей глины грубых рабочих ботинках.

– Валера, – испугалась Елена, – что с тобой?

– Не стою, – прошептал Носов, – еле… дошел… Катя…

– Давай подниму, – засуетилась Лена, – сядь.

– Не могу, – еле слышно ответил ее приятель, – сил нет…

Елена попыталась поднять его за руку, я присоединилась к ней, но Валерий оказался слишком тяжелым.

– Катя… она… – чуть громче произнес Носов, – Вадим… Он… дал телефон… Петр… там… в лесу лежит… Петя… сказал…

Я присела около рабочего.

– Лена, вызывайте «Скорую». Валерий, вы что-то знаете про того, кто вчера умер на территории бывшей психиатрической лечебницы?

– Да… да… – забормотал Носов, – я думал… Петя… он… Катя… искал… тех… кто… убил… их…

– Вы нашли того, из-за кого погибла ваша дочь? – уточнила я. – Мужчина из леса как-то связан со смертью Кати?

– Да, – подтвердил Валера, – Вадим… Петя… они…

– Он бредит, – заплакала Лена.

– Горим! – истошно заорали с улицы. – Горим!

Я выбежала на крыльцо. Слева от избы Елены в дальнем конце улицы металось пламя.

– У Валерки пожар! – закричала Фисунова и, схватив ведро в сенях, бросилась в сторону огня.

Я вытащила из кармана мобильный, чтобы вызвать пожарных, и тут раздался взрыв, такой оглушительный, что пришлось зажать уши ладонями, присесть и зажмуриться.

Потом кто-то начал трясти меня за плечо. Я открыла глаза, посмотрела вверх. Надо мной стояла Елена, ее рот беззвучно открывался и закрывался.

– Что случилось? – пробормотала я, опуская руки. – Кто горит?

– Дом Валеры, – тряслась Фисунова, – все в разные стороны разметало… Ему теперь жить негде.

Я встала.

– Что-то взорвалось?

– Наверное, газовые баллоны, – шмыгнула носом Елена, – для гальваники. Он их оптом купил много, штук десять. Носову они в работе нужны. Ой, Валера!

Лена ринулась в сени, я осталась на крыльце, пытаясь понять, что делать.

– Дарья! – закричала Фисунова. – Он умер.

Глава 15

Пожарные прирулили в деревню, когда дом Валерия выгорел почти дотла. В соседних зданиях от взрыва выбило стекла, заборы, разделявшие участки, попадали. У Антонины во дворе смело беседку, у Насти развалился гараж. Не успели бравые парни размотать брезентовый рукав, как наконец-то прибыла «Скорая», в которой сидел доктор, парень по виду лет пятнадцати с испуганными глазами. Началась суматоха. Соседки Носова рыдали, требовали от врача успокоительных уколов. Елена кричала:

– Отстаньте, машину вызвали для Валеры…

Местные жители высыпали на улицу, со всех сторон неслись негодующие возгласы:

– У меня белье с веревки повалило! Грязное снова.

– За фигом ты его зимой на улицу повесила, коза.

– Сам козел!

– Нашла трагедию! Белье! У меня собаку оглушило.

– Да хоть бы твоя шавка сдохла, лает с утра до ночи.

– Кто козел? Я?

– Стекла выбило! Кто заплатит?

– Моя собака лучше твоего мужа алкоголика, он мои кусты обрывает. Ишь, разоралась!

– Какие кусты?

– Такие! Со смородиной.

– За козла ответишь!

– Стеклопакеты только что новые вставили.

– За каким… он баллоны держал? Рвануло не по-детски.

Продолжая слушать гневные вопли, я попятилась, свернула на тропинку, добежала до магазина, села в свою «букашку», доехала до дома Собачкина и вошла в коттедж со словами:

– Я нашла Валерия, но он умер.

– Что с ним случилось? – спросил Кузя, отъезжая на стуле от стола с кучей компьютеров.

– Не знаю, – вздохнула я, – никаких ран на Носове я не заметила.

– Рассказывай, – велел Сеня.

Когда я доложила обо всем, что случилось, Собачкин постучал карандашом по чашке, из которой пил кофе.

– Подвожу итог. Валерий не ночевал в своем доме, где-то бродил, Фисунова волновалась, звонила ему, но любовник не брал трубку.

– Они просто приятели, – возразила я.

– И поэтому Елена изо всех сил упрашивала тебя не выгонять мужика из-за дочки-наркоманки? – хмыкнул Кузя. – Дружба между полами – это миф.

– Носов тебе сообщил, что искал того, кто убил его дочь? – спросил Собачкин.

– Он говорил еле-еле, я поняла, что он хотел найти тех, кто погубил дочку. Упоминал имена: Петя и Вадим, сообщил, что труп из леса, который сбежал, связан с гибелью Кати. Дальше раздался вопль: «Горим!» Это все. Валера говорил несвязно.

Кузя вернулся к столу.

– Рассказ Елены про соду не глупая попытка обелить Екатерину. Мы с утра стали искать сведения про действующих лиц. Я раскопал более чем странную историю про дочку Валерия. Самая обычная студентка. Ничем не отличалась от девушек своего возраста, училась с переменным успехом, прогуливала лекции-семинары, но экзамены-зачеты сдавала исправно. Пыталась заработать в разных местах, пробовала себя в рекламном бизнесе, снималась в массовке в ролике про фруктовый сок. Потом в рекламе про чай, там ей доверили подыграть актеру Ворыгину. Красавчик сидел в кафе и грустил, к нему подходила официантка, роль которой исполняла Носова, она ставила перед кумиром чайник и подавала ему чашку. Лицедей делал глоток и с чувством говорил: «Чай “Волшебное наслаждение” – решение всех ваших проблем».

– Может, она еще где-то деньги нарывала, но в серую, – вздохнул Собачкин, – ролик-то законный, с него налоги платят, договор оформляют. Теперь о наркотиках. Катя полетела в Питер, самолет приземлился в полдень. В городе на Неве следы Носовой теряются. Что она делала, куда ходила – неизвестно. Кредитку не использовала, телефон выключила. Вечером она вернулась в Москву и умерла, не успев выйти из зала аэропорта. В желудке были найдены контейнеры в количестве пяти штук. Уцелел только один, остальные разорвались. На одежде Носовой обнаружены засохшие следы рвоты. Было сделано предположение, что плохо ей стало в середине полета. Стюардесса обратила внимание на девушку, которая часто ходила в туалет, была очень бледной. Но самолет оказался переполнен, а в экипаже была одна больная бортпроводница, она накануне отравилась чем-то и еле-еле шевелилась.

– Короче, дела до Екатерины тем, кто обязан обслуживать пассажиров, не было, – резюмировала я.

Кузя подвигал мышку.

– Стюардесса потом оправдывалась, что пассажирка не просила помощи, не жаловалась на здоровье. А то, что постоянно сидела на унитазе… Полно народа, который боится летать и от страха страдает медвежьей болезнью. В каждом рейсе попадается бледно-зеленый пассажир, он дрожит, вцепившись в ручки кресла, отказывается от еды, потеет. Или наоборот, сметает всю жрачку и носится по проходу. Реакция на стресс у каждого своя.

– И вот тебе самое интересное, – заявил Сеня, – Елена ничего не выдумала. В контейнерах была пищевая сода.

– С ума сойти! – воскликнула я. – Отчего же умерла Катя?

– Инфаркт плюс сильный приступ аллергии, – пояснил Собачкин, – предвидя твое замечание про юный возраст, отвечу сразу: иногда сердце и у детей барахлит.

– Носова наблюдалась у кардиолога? – уточнила я.

– Нет, – сказал Кузя, – в ее карте из детской поликлиники не указано ни малейших проблем. Нормальная здоровая девочка, спортивная девушка, не испытывавшая недомоганий. К врачу она ходила исключительно за справками для бассейна. Даже зубного не посещала, кариес ее не мучил.

– А на что случилась аллергия? – поразилась я.

– Препарат «Бутрап», – пояснил Кузя, – противозачаточное таблетированное средство. Одно время активно продавалось повсюду, потом перестало пользоваться популярностью. Я в проблему досконально не въезжал, выяснил только, что медикамент вызывал у многих золотуху, сонливость, понос, рвоту. Женщины перестали его лопать, спрос упал ниже плинтуса. Но эту дрянь все равно производят. Судя по докладу эксперта, ситуация развивалась так. Незадолго до посадки Катя проглотила контейнеры и закусила противозачаточным средством, причем съела несколько пилюль зараз. «Бутрап» вызвал у нее аллергию не сразу, начались проблемы с дыханием, потом случился инфаркт.

– Фантастическая история, – недоумевала я, – соду можно спокойно везти в пачках, хоть сто штук, слова тебе никто не скажет. И зачем ей, садясь в самолет, пить таблетки, которые женщины принимают, чтобы не забеременеть?

– Подумай и поймешь, – сказал Кузя, – тут в деле есть беседа с Валерием. Он утверждал, что у дочери никогда не было романа с мужчиной. Катя думала только об учебе. Утром на лекцию, днем на семинар, вечером в библиотеку.

– А вот следователь не поверил, что Носова занималась исключительно зубрежкой. Оценки у нее были не как у старательного ботаника. Да и прозектор сразу сообщил, что погибшая вовсе не девственница. Полицейский поговорил с ближайшей подругой Екатерины Соней Нечеткиной. Та рассказала, что Екатерина знала: ее никуда вечером одну не отпустят. Отец боялся за дочурку, вдруг она попадет в плохую компанию: секс, наркотики, рок-н-ролл, алкоголь, сигареты. Кате приказывали возвращаться домой при первых звуках программы «Время», и она никогда не нарушала это правило.

– Зато днем отрывалась по полной, – перебил друга Сеня. – Ну почему некоторые родители наивны, как полевые ромашки? Отчего думают, что с дурными людьми их бутончик может встретиться исключительно в темное время суток? Старшим Носовым в голову не пришло, что детка-незабудка попросту пропускает лекции?

– Они очень правильные, бывшие советские люди, – предположил Собачкин, – у таких в голове простая, как табуретка, установка: секс – постыдное занятие, даже замужней матроне можно веселиться с мужем только ночью под одеялом, в полном мраке, желательно в пижаме.

– Лучше в скафандре и ластах, – развеселился Кузя, – у меня тетя такая. Один раз она приехала в гости без приглашения, не предупредила, что заявится, а я, дурак, дверь не закрыл. Тетка вперлась в гостиную, а там я с девушкой. Раиса Ивановна как закричит: «Ты чем занимаешься?»

– Шикарный вопрос, – отметил Собачкин.

– Дальше еще смешнее, – фыркнул Кузя, – партнерша моя плед на голову натянула. Ситуация не очень удобная, я забормотал: «Ну… вот… у нас… любовь…» Раиса Ивановна ногой как топнет: «Разврат! Гадость! Приличные люди про всякие глупости думают поздно вечером, когда умылись, зубы почистили, свет погасили. А вы? Днем! Занавески не задернули! Как вам не стыдно!» Наверное, взрослые Носовы так же думали.

Дочурка в девять прибегает домой, у нее нет штампа в паспорте, она точно девственница, совершенно не интересуется мужчинами.

– Да только со слов Нечеткиной Катя была другой, – сказал Собачкин.