Текст книги "Родословная до седьмого полена"

Глава 7

Разобравшись с тайной появления неизвестных вещей, я отправила Машу и Юру спать, а сама поспешила к Дегтяреву. Александр Михайлович сидел в кресле с айпадом. Увидев меня, он быстро захлопнул планшетник и спросил:

– Ну? Между прочим, я работаю.

Я откашлялась.

– Извини, что только сейчас завожу разговор. Понимаю, следовало сказать раньше. Но дома Маша. Надеюсь, ты понимаешь, почему я сразу не сообщила шокирующую новость: в лесу за поселком…

– Труп мужчины, – перебил меня полковник, – ты мне позвонила вскоре после того, как мы уехали, забрав тело женщины. Закричала: «У проклятых “развалин” мертвый человек. Валерий Носов, местный мастер на все руки, подозревает, что секьюрити впустил на территорию поселка преступника, который сделал проход в заборе». Потом раздался голос Жени: «Дарья в ужасном состоянии, ее трясет. Дам ей чаю с коньяком. Приезжайте, пожалуйста, побыстрее. Кажется, случилась новая беда. Хозяйка принесла чужую сумку». Когда я примчался, ты храпела в своей спальне. Коробко отдал мне торбу. И передал то, что ты ему сообщила: часть забора превращена в калитку, в чаще мертвец, кладбище, на дереве висела сумка. Думаю, тебе надо отправиться спать.

– Чье тело найдено в лесу? – не отставала я.

– Спокойной ночи, – огрызнулся толстяк.

– Имею право знать, – возмутилась я, – если бы не я, не найти тебе ни сумки, ни покойника.

Полковник встал.

– Ладно, слушай. Два дурака, Вероника Невзорова и еще один, поперли в лес. Наслушались сказок про клад и решили поискать деньги. Или драгоценности, в общем, не знаю что. Он внезапно умер. Скорей всего у него инсульт. Она перепугалась, побежала в поселок за помощью. Наш дом оказался первым жилым на пути. Невзорова постучалась, вошла в холл и тоже скончалась. Все. Конец истории. Они грабители старых могил. Ничего оригинального, таких вандалов много.

– Что валялось около трупа? – полюбопытствовала я. – Похожий круглый предмет сжимала в руке Вероника. И кто она такая? Где живет, работает?

Александр Михайлович закатил глаза.

– Ну все! Теперь ни минуты покоя не будет. Вместо того чтобы лезть не в свое дело, приставать к человеку, который устал, но тем не менее решает важные служебные проблемы, займись запущенным домашним хозяйством. У тебя в доме есть нехоженые чуланы. Разбери их. Наведи порядок. Устанешь и отстанешь от меня.

– Твои люди не догадались пойти в лес, а я там вон сколько всего нашла! – возразила я. – Скажи «спасибо», в противном случае личность умершей мог бы и не установить.

– Без тебя знали, что надо окрестности осмотреть, – взвился толстяк, – не следовало лезть поперек умных людей.

– Умные люди уехали, – напомнила я, – в сторону чащи даже не посмотрели. Не лезу я в твое расследование. Но имею право…

– У тебя есть право изучить свои чуланы, вот и воспользуйся им, – схамил Дегтярев, – остальное не твоего ума дело. До свидания.

Я молча развернулась, дошла до своей спальни, позвонила Семену Собачкину, рассказала о случившемся сегодня в нашем доме и попросила:

– Сеня! Хочу выяснить, что узнал полковник.

– Решила ему нос утереть? – засмеялся вдалеке Кузя.

– Просто надоело, что Дегтярев держит меня за дуру, – призналась я. – Кто обнаружил сумочку? Думаешь, полковник мне «спасибо» сказал? Единственное, что я из него вытянула: мужчина и женщина, возможно, кладоискатели.

– Чушь, – фыркнул Собачкин. – Откуда в том лесу сокровища?

Я рассказала про монастырь, графа… Семен расхохотался.

– Кто пургу намел?

– Сведения я получила от Валерия Носова, – объяснила я, – он живет неподалеку, поэтому хорошо знает местную историю.

– Дашута, – перебил Сеня, – мое детство тоже здесь прошло. У родителей был дом в Ложкине, я ходил там в школу, потом уехал в Москву, поступил в институт, работал в столице. Спустя годы мы с Кузей основали свою фирму, и я построил коттедж неподалеку от своей малой родины, так сказать, вернулся к истокам. Жаль, старого Ложкина более нет.

– А куда оно подевалось? – удивилась я. – Думала, название для нашего поселка придумали застройщики. Неподалеку расположено Вилкино, вот они и пошутили.

– Нет, Ложкино – село моего детства, – пояснил Сеня, – в выпускном классе в апреле месяце я отправился на олимпиаду в МГУ. Учился в школе, которая в Крючкове до сих пор работает, одни пятерки получал. Дураком я никогда не был, сообразил, что столичные выпускники лучше подготовлены, многие с репетиторами занимались. У моей же мамы денег лишних не было. Да и нелишних тоже не хватало, мне только на себя рассчитывать приходилось. Задумал победить на олимпиаде и в вуз попасть. В газетах сообщили, что МГУ обещает тех, кто первые три места займет, без экзаменов и конкурса сразу зачислить на мехмат. Два дня я в столице кантовался, маме наврал, что меня в гости дачники, которые у тети Кати, соседки нашей, сарайчик снимали, позвали. На самом деле я на вокзале ночевал, вернулся – от деревни одни печные трубы остались. У Кузнецовых пожар полыхнул, все погорельцами стали, многие погибли. Лет десять пепелище народ пугало. Потом его с землей сровняли. Никто там заново строиться не стал. Тем, кто жив остался, дали квартиры в Истре, Нахабине, других местах. Подождешь пару секунд, я за водой сбегаю.

Из трубки послышался голос Кузи, правой руки Собачкина:

– Мать Сени в том пожаре погибла. Она служила медсестрой в психушке, которая в лесу стояла. Собачкин на той олимпиаде победителем стал и в МГУ попал. Какая цифра на камне выбита была?

– Точно не помню, – ответила я, – то ли семьсот десятый, то ли двадцатый год.

– Брехня, – отрезал Кузя, – я влез сейчас в документы. Для начала: монастыря в лесу никогда не было. Графа Филиппа Юсупова не существовало. В тысяча восемьсот семьдесят втором году в лесу около Ложкина построили больницу для туберкулезников. Главным врачом там был Филипп Юсунов. А в тысяча восемьсот восемьдесят седьмом году на свет появился граф Феликс Юсупов. Он потом в тысяча девятьсот шестнадцатом году убьет Распутина. Юсунов – Юсупов. Филипп – Феликс. Имена и фамилии похожи. Поэтому, наверное, народ стал считать, что где-то около больнички его имение. Когда началась Вторая мировая война, больницу закрыли, куда делись больные – неизвестно. Не до туберкулеза было, враг стоял у столицы СССР. В середине пятидесятых клиника вновь заработала, но теперь в ней содержали сумасшедших. Психушка действовала до начала нулевых и тихо закрылась. Это вся история. Нет там кладбища! И надгробия с цифрой тысяча семьсот десять или двадцать тоже. Откуда оно возьмется, если люди с больными легкими там впервые лишь в последней трети девятнадцатого века появились? До этого в лесу одни деревья росли.

– Я сама видела камень, – заспорила я, – и цифра была такая, как я сказала.

– Ты с перепугу не рассмотрела, – засмеялся Кузя, – кто-то недавно похоронил свою кошку. Небось тысяча девятьсот какой-то там указан.

– Глупости, я плохо знаю математику, уравнения с буквами а, b, с никогда не решу. Но вижу отлично и цифры знаю. Где Собачкин? Сколько можно воду искать? – рассердилась я.

– Я давно тут, – сказал из трубки голос Сени, – просто слушал. Прости, Дашута, ты в Ложкине не так давно живешь, а я там родился. Моя мама медсестрой в психушке работала, она мне не разрешала по лесу шнырять, но детей тянуло к сумасшедшему дому. Должен тебя разочаровать, Кузя прав. Особняком графа больница никогда не была. В мое детство в здании жили нормальные сумасшедшие.

– Красиво звучит, – восхитился Кузя, – нормальные сумасшедшие.

– Так небуйных называли, – пояснил Сеня, – тихих, они делали в мастерских всякую ерунду, например коробочки расписные. Мне шкатулки очень нравились, а психи хотели сигарет, которых им, естественно, не давали. Еще там были мастера плести коврики. Я все мечтал получить: и шкатулку, и подстилку на пол, и закладки в книги. Все, что психи производили, школьнику Собачкину прекрасным казалось. И друг мой Никитка Буркин того же мнения был. Его мать уборщицей в клинике пахала, вот она сыну эту прелесть приносила. Моя же мама конкретно высказалась: «Дрянь из больницы в нашем доме не появится! Хватит мне этого “искусства” на службе. Не ной!» Но я твердо решил заполучить вожделенное и придумал способ. Мы с Никиткой пошли в сельпо. Пока он что-то по просьбе бабки покупал, продавщицу отвлекал, я стырил блок сигарет. Потом мы побежали в больницу, решили выменять пачки на коробочки и остальное. Операция прошла удачно, мы вернулись домой с добычей. Я свою часть в детской спрятал, хотел ночью на нее полюбоваться, сел «Спокойной ночи, малыши!» смотреть, обожал эту программу из-за мультиков. И тут к нам тетя Зина, продавщица, ворвалась, с ней тетя Катя, старшая медсестра. В психушке большая часть сотрудниц была из местных, все друг друга знали. Как они орали!

Сеня засмеялся.

– Оказывается, Катя пришла после смены в сельпо и рассказала Зине, что ее сегодня замглавного врача отчитал по полной программе. У больных нашли сигареты болгарские, «Родопи» назывались. Как табачок к сумасшедшим попал? Катя учинила контингенту допрос, один больной сознался, что взял у школьника, чье имя забыл, пачку в обмен на коврик. А Зина как раз недосчиталась «Родопи» и впала в минор. Не «Дымок» дешевый сперли, дорогое курево, с фильтром, иностранное. Тетки стали гадать, кто вор. Катя вспомнила, что видела Сеню Собачкина на территории клиники, а Зина нас с Никитой в магазине заметила. Упс. Сошелся пазл. Ох и вломила мне мама! А Никитке даже «ай-яй-яй» не сказали, он всегда сухим из воды выскакивал, его мамашка только поржала.

– К чему ты эту историю рассказал? – не поняла я.

– Прекрасно знаю территорию вокруг психушки и административного корпуса, – пояснил Семен, – кладбища там никогда не было.

– Умерших хоронили в общей могиле в Пасюкино, – добавил Кузя, – я нашел сведения о захоронениях.

– Я видела большой камень, – упорно твердила я, – дата золотом сияла: тысяча семьсот десятый год, еще маленькие такие надгробия чуть дальше виднелись, на них кресты нарисованы. Но к ним я не подходила, потому что труп нашла.

– Ты обозналась, – хором заявили мои собеседники.

Но я твердо стояла на своем.

– Нет. На валуне кроме цифр еще фамилия была. Имя. Отчество.

– Какое? – полюбопытствовал Сеня. – Назови.

Глава 8

– Не помню, – расстроилась я, – не русская какая-то. Имя нераспространенное. Забыла! Но можно туда еще раз сходить и посмотреть.

– Сходим завтра к этому камню? – осведомился Кузя.

Я промолчала. Ни малейшего желания не испытываю вновь гулять по лесу. Я не трусиха, просто не хочется.

– Погоста никогда не было, – продолжал Собачкин. – Кто лучше знает? Ты или я, который детство в Ложкине провел?

– Когда в последний раз ты там был? – спросила я.

– Очень давно, – признался Семен, – после истории с сигаретами мама пообещала мне, если я еще раз появлюсь на территории клиники или вообще в лесу, она меня отправит к бабке жить, к матери моего покойного отца, куда-то за Урал. Я старуху никогда не видел, испугался и перестал бегать к лечебнице. Хорошо знал – мать слов на ветер не бросает. Застукает меня, и лететь мне к незнакомой старухе. Мама нервничала, что она целыми днями на работе, а сын без присмотра. Но я больше никогда не воровал, учился хорошо, на олимпиаде победителем стал, поступил в МГУ. Отлично знаю: кладбища нет!

– Есть! – зашипела я.

– Ладно, давай поспорим, – предложил Сеня, – на обед в ресторане у Фреда.

– Там дорого, – предостерегла я, – очень большой счет всегда.

– Ага, – заликовал Собачкин, – боишься проиграть!

– Нет, беспокоюсь о твоем кошельке, потому что уверена в своей правоте, – возразила я.

– Завтра вместе сходим туда и узнаем, кто прав, – договорил Сеня.

– Пока вы вели себя, как два барана, которые повстречались утром рано, я нашел информацию на Веронику Глебовну Невзорову, – объявил Кузя, – она москвичка, одинокая. В графе место работы указала: фрилансер.

– Понимай, бездельница, – припечатал Сеня, – мне еще нравится: «блогер». Раньше те, кто гадости про соседей сочинял, назывались сплетниками, клеветниками. А теперь они блогеры. Если кто врет в интернете про знакомых или неизвестных ему людей, переписывает чужие статьи, делая в каждом слове ошибки, рецензирует кинофильмы, которые не смотрел, книги, которые не читал, не имея своих детей, учит молодых родителей, как им наследников воспитывать, издевается над немодно одетой подругой, вопит: «Я свободен, никогда в штат работать не пойду», то он не клеветник, не плагиатор, не безграмотный дурак, не идиот, который хочет выглядеть профессором психологии, не завистник, он – блогер. Но только если солидная газета или журнал предложат ему ставку корреспондента, эта плохо воспитанная личность вмиг «блогить» перестанет и кинется в редакцию на постоянные деньги. Но вот беда, блогерами интересуются только те, кого они презирают, нормальным СМИ, телевидению они не нужны.

– Не злись, – попросила я, – не каждому повезло получить хорошее образование, и отнюдь не все, у кого есть диплом МГУ, интеллигентные люди. Те, кто капает ядом на клавиатуру, – несчастные людишки. Когда человек счастлив, у него нет ни времени, ни желания кропать гадости. Если от кого-то льется негатив, то этот человек скорее всего неудачник или у него нет мира в душе. Очень жаль его.

– Учитывая найденную сумочку, Вероника, скорее всего, находилась на месте смерти незнакомца. То ли она с ним пришла, то ли зачем-то сама в лес подалась, но очень испугалась, когда увидела тело, и помчалась в поселок. Я послал фото на почту, проверь, это она в холле твоего дома свалилась? – попросил Кузя.

Мой айпад тихо звякнул.

Я открыла планшетник, который лежал на тумбочке у кровати.

– Очень похожа. Но выглядит намного моложе.

– Стресс старит, – заметил Кузя, – личность мужчины полиция пока не установила, отпечатки пальцев не помогли. Их у покойного никогда не снимали.

– Значит, он не военный, не фээсбэшник, не полицейский – у них теперь еще и ДНК берут, – перебил его Сеня, – и не привлекался. Круг поиска сужается.

– Ага, – неожиданно согласился Кузя, которому только дай поспорить, – просто надо перерыть миллионы добропорядочных граждан. Флаг нам в руки. Надеюсь, успеем до второго Всемирного потопа.

Дверь в мою спальню скрипнула. Я быстро отключила мобильный, схватила журнал со столика у кровати и сделала вид, что увлечена чтением. Раздался звук шагов, я сразу сообразила, что ко мне вошла не Маша. Она врывается с громким воплем: «Мусик», и не Юра, тот всегда стучит, и у него легкий шаг. Скорей всего притопал Дегтярев. Интересно, что ему понадобилось? И почему толстяк сопит, кряхтит, но молчит?

Я решила изобразить, что лишь сейчас поняла: в спальне кто-то есть, отложила глянцевое издание, повернула голову, собралась воскликнуть: «Это ты?» Но из груди вырвался вопль:

– Мама!

У моей постели одетый в голубую пижаму с изображением котов, обутый в тапки в виде свинок стоял пузатый негр в шапочке для душа. В руках эфиоп держал короткую толстую палку веселенькой розовой расцветки.

– Не надо кричать, – шепнул он, – тихо!

Незваный гость мог и не произносить эти слова – у меня от ужаса пропал голос.

– Помоги мне, – попросил африканец.

– Вы очень хорошо говорите по-русски, – кое-как пропищала я, – без акцента. Наверное, учитесь в Университете дружбы народов?

– Не идиотничай, – сквозь зубы произнес не известно как оказавшийся в доме чернокожий, – хватит дурака валять. Тебе смешно, а у меня проблема.

Я выдохнула. Негр вроде не собирается причинить мне вред. Он не размахивает странной дубинкой, которая должна очень понравиться кукле Барби, не говорит: «Отдавай драгоценности». И вообще он совершенно не похож на грабителя. Домушники не надевают пижаму с тапками, когда отправляются на дело. У них кроссовки, в которых удобно бегать, и тренировочные костюмы. В «свинках» и байковых панталонах далеко не удрапаешь.

– Зачем вам шапочка для душа? – поинтересовалась я.

Негр топнул ногой.

– В инструкции написано, что волосы можно испачкать. Хватит кретинствовать. Встань и сделай что-нибудь. Не могу же я так завтра на работу явиться.

Я решила подольститься к незваному гостю.

– Вы прекрасно выглядите!

Эфиоп наклонил голову.

– Заканчивай этот спектакль!

И тут меня осенило. Пижама, тапки, полиэтиленовый мешок на башке… Через дорогу от нас живет Рената Иванова. Она мулатка, отец ее из Ганы, а мама москвичка. Дети от смешанных браков очень часто получаются хорошенькими, но Рената по-настоящему красива. Она модель, много снимается для разных журналов. Муж ее богатый бизнесмен, значительно старше супруги, и он ревнивее, чем десять Отелло. Сколько раз Рената в слезах прибегала ко мне – и не сосчитать.

– Ну как объяснить Пете, что я люблю его, – плакала она, – в фэшн-мире трудно найти парня, которого интересует противоположный пол. Но Петя мне не верит, готов растерзать каждого, кто в его отсутствие вошел в наш дом. Доставщик пиццы вызывает у мужа истерику.

Наверное, Рената вспомнила пословицу: «Лучше грешной быть, чем грешной слыть», в конце концов она решила оправдать подозрения супруга, привела любовника. И тут, как водится в таких случаях, внезапно появился законный муж…

Я встала.

– Попробую вам помочь.

– Наконец-то перестала идиотничать, – сверкнул глазами незнакомец.

И я вдруг сообразила: у негра голубая радужка. Африканец тем временем направился в сторону моей ванной, распахнул дверь… Он вел себя так уверенно, словно не впервые попал в мой дом. И его походка чуть враскачку, живот…

– Дегтярев? – осторожно спросила я. – Это ты?

– Нет, марсианин, – громко начал полковник и опять перешел на шепот: – очень прошу, перестань изображать, что не узнала меня.

– На самом деле не поняла, кого вижу, – призналась я.

– Ты всерьез решила, что я поверю в этот дешевый спектакль? – скривился толстяк. – После ста лет знакомства ты не поняла, кто перед тобой?

– Во-первых, ты черный, – возразила я, – а раньше имел белый цвет кожи.

– Не знал, что ты расистка, – возмутился толстяк.

Я начала оправдываться:

– Мне все равно, какая национальность, вероисповедание и внешность у человека, главное, его моральные принципы. Но, согласись, странно принять негра за Александра Михайловича. Кроме того, я ни разу не видела на тебе пижаму с кошками, тапки-хрюшки, и с розовой дубинкой ты ранее не разгуливал. Полицейским теперь выдают такие гламурные средства защиты? Погоди, почему у тебя палка? Тебя перевели в патрульную службу?

Александр Михайлович встал около умывальника.

– Домашняя одежда лежала на постели. Сам удивился, но надел. Вид идиотский, но очень все приятное, мягкое, теплое.

– Коробко нашел в дальних кладовках нечто и для тебя, – сообразила я, – теперь объясни, почему ты почернел?

– Только лицо, шея и кисти рук, – уточнил толстяк и протянул мне профессиональный аксессуар стражей закона, – прочитай, там все написано.

Глава 9

Я взяла розовую дубинку и поняла – это узкая, высотой примерно двадцать сантиметров жестяная банка.

– Крышку сними, – велел толстяк, – увидишь инструкцию.

Я выполнила указание, увидела, что внутри яркой упаковки находится вторая, на сей раз стеклянная, а вокруг нее свернутый листок. Я вытащила его и начала читать текст.

«Маск для морды лица с морщиной и старостью. Мазькать каждый вечер, морщин убежит. Кожа попа ребенка ровная, гладкий, барабан похожа. Улыбка всех. Румянец навсегда, зуб сверкать, уши хлопать по ветру. Молодость, красота морды, шея и руками. Травы из гор. Река свежести. Купить в обязанность весь продукт: мыл морды лица, вода косметика, маск, крема, для работы и спать. Состав маск: чисто природные, не синтетик: угол, нефт, масл, экология порядок. Способа потреба: мыть морду лицу мыл фирма «Маск природ». Вода туалетн. фирма «Маск природ». Маск намазюкать слой со слона на морду лица, шей и рук. Зыркала и едало нет намазькивать. Один час сидат-лежат, не жрат, не болтат, не ржат! Молчат. Смыт вода из труба. Намазькать крем «Маск природ». Морда лица сияет свежест зари, щеки арбузы. Молодость сильная и крепкая. Пользовать тока весь продукт «Маск природ». Мешать с другой продукт жуть на морде лица: прыщ, старость, морщин. Пользоват всегда. Вес год. Без перерыв. Купит весь курс со сброской в пять процентов, получит личный сброска двадцатка процентов на два курс. Красотень вашей морды лица в «Маск природ». Фирма держит медал «Лучшая товара всего мира», медал выдал ПРСТУФХЦЧШ».

Я отложила листок и, стараясь не захохотать в голос, поинтересовалась:

– Где ты взял сие восхитительное средство?

– В интернете, – признался толстяк, – на сайте про красоту, здоровье и молодость, его очень все покупатели хвалят. Дай-ка свой айпад.

Не спрашивая у меня разрешения, Дегтярев сбегал к моей кровати, схватил планшетник и вскоре продемонстрировал несколько фотографий.

– Видишь? Справа женщина до использования маски, слева она после трехдневного курса. Потрясающий эффект.

– Ты опытный полицейский, – не выдержала я, – неужели не сообразил, что на снимках разные тетки? Справа непричесанная блондинка без признаков макияжа, нос картошкой, щеки круглые. Возраст примерно лет семьдесят. А слева тридцатилетняя дама с укладкой, губной помадой, тенями на веках, у нее нос с горбинкой, личико треугольное. Дорогой, мне и в голову не могло прийти, что ты попадешься на столь глупую уловку. Кто производитель этих «маск для морды лица»?

– Корея, – процедил полковник, – она сейчас номер один в плане косметики.

– Согласна, – кивнула я, – сама пользуюсь корейскими средствами, очень ими довольна. Но! Все руководства, которые приложены к банкам, написаны на нескольких европейских языках. Грамотность английского текста я оценить не могу, но тот, что на русском и французском, всегда безупречен, как в лексическом, так и в грамматическом плане. Нефти, угля, масла и других, подобных им, «экологически чистых составляющих» в косметике из Кореи нет. То, чем ты намазюкал морду лица, шей, рук, исключая зыркалы и едало, не имеет ни малейшего отношения к настоящей корейской косметике. Ты приобрел нечто непотребное, сваренное в подполе избы в далекой деревне ловкорукими гастарбайтерами из ближнего зарубежья. В качестве последнего штриха отмечу: корейцы никогда не настаивают на употреблении всей своей линейки, наоборот, они пишут, что гель для умывания и лосьон можно взять от любого производителя.

– Хватит умничать! – взвился Дегтярев. – Немедленно сделай из меня нормального человека!

Я открыла шкафчик.

– Нельзя ставить перед женщиной невыполнимую задачу. Нормального человека из тебя мне не по силам сделать. Могу попытаться стереть «маск» с твоего лица. Зачем ты вообще намазюкал морд?

Александр Михайлович сел на пуфик.

– Ну… Щеки у меня как у английского бульдога стали. Морщин полно. Тяну на все девяносто. Да еще толстый. Хочется выглядеть, как в молодости. Понимаю, это невозможно, но хоть чуточку посимпатичнее смотреться. Стал в интернете советы женщин читать. Набрел на маску, не дешевая, отзывы хвалебные, а она не смывается. Ничем.

Мне стало жаль толстяка.

– Не расстраивайся. Сейчас ее уберем. Вот мицеллярная вода, сначала ею лицо протри, потом умойся гелем и вновь станешь белокожим. Средства эти отлично удаляют всю косметику, они ни разу меня не подводили.

Дегтярев ушел, вернулся минут через десять.

– Почему ты до сих пор не умылся? – удивилась я.

– Три раза сделал, как ты посоветовала, – жалобно заныл полковник, – результата ноль.

– Похоже, «маск для морды лица, шей и рук» сделана на основе универсального клея, – вздохнула я.

Следующий час я пыталась избавить Александра Михайловича от восхитительного омолаживающего средства, пустилась во все тяжкие: мыло для тела, гель, которым моют ноги… «Маск» не дрогнула. В ход пошли разные скрабы: для личика, тела, пяток… Лицо приобрело серый оттенок. Малый успех всегда вдохновляет на великие подвиги. Я притащила обычное растительное масло, винный уксус, крупный сахарный песок, гущу из кофемашинки, потом выжала сок из лимона. И вдохновенно создала несколько разновидностей пилинговых наборов. После употребления домашних средств полковник стал походить на индейца.

– Идем по верному пути, – обрадовалась я и приволокла из кладовки порошок для посудомойки.

– Уверена, что им безопасно пользоваться? – закапризничал Дегтярев.

– Как пакость из «угл, нефт и масл» намазькивать, так пожалуйста, – возмутилась я, – это средство для посуды, оно не ядовитое.

Александр Михайлович вырвал у меня пластиковую бутылку.

– Дай сюда. Состав: этил… метил… гмк… бкд… С ума сошла? Там сплошная химия! Я отравлюсь! Насмерть.

– Ты же не станешь есть порошок половниками, – возразила я.

– Через поры кожи яды проникнут в кровь, – занудил Дегтярев.

Я опустила глаза. И где логика? Намазать на лицо не пойми какую дрянь можно, а удалить ее с помощью меньшей гадости, которой тарелки моют, опасно?

Полковник издал стон, глянул в зеркало и молча стал вытряхивать из бутылки белый порошок.