Текст книги "Блеск и нищета инстаграма"

Глава 7

– Добрый вечер, Виола Леонидовна, – вежливо поздоровался молодой лысый мужчина, – Ирина оказала мне честь, доверила вести ваш инстаграм. Проходите, пожалуйста, в офис.

Я проследовала в комнату, которая ничем не отличалась от других подобных помещений: серо-белые стены, письменный стол, кресло, несколько стульев, рулонка на окне и стеллаж с книгами, которые никто не читает, они предмет интерьера.

– Виолочка, спасибо, что приехали, – обрадовалась Ирина, – Ивана Николаевича нет, он уехал на совещание в Питер, проверяет, как там у нас работа идет.

Я улыбнулась. Иван вместе с моим мужем Степаном сейчас находится в городе Багальске. Зарецкий и Дмитриев затеяли совместный проект в помощь невинно осужденным людям. Но Деревянкина не в курсе всех дел владельца «Элефанта». Ленка, помощница хозяина, соврала пиарщице, что верховный босс в Питере.

– Кратко объясню, как я вижу ваш инстаграм, – начал Филипп, – умная, модная, успешная писательница не любит тусовок. Свободное время проводит с семьей, по воскресеньям посещает храм. Своих детей пока не имеет, обожает крестницу. Очень любит своих кошек.

– Подождите, – остановила я парня, – не стану спорить по поводу слов: умная, модная, успешная, хотя это не совсем правда. По вечеринкам я на самом деле не хожу. Но далее все ошибочно. Крестницы у меня нет, я далека от церкви. К животным отношусь хорошо, одно время даже завела котенка, но из-за того, что не знаю, когда приду домой, Лео переехал жить к моей подруге за город. Он теперь царь дома и участка, совершенно счастлив, не тоскует один в квартире.

Фил засмеялся.

– Виола Леонидовна…

– Может, обойдемся без отчества? – предложила я. – Не очень его люблю, и, когда слышу «Ленинидовна», чувствую себя бабушкой египетского сфинкса.

– Ленинидовна, – повторил Фил, – простите, я величал вас Леонидовной.

Я махнула рукой:

– Все так поступают, я давно привыкла. Давайте просто – Виола.

– Хорошо, – согласился Фил, – прошу сразу уяснить, инстаграм делается от лица Арины Виоловой. Это рассказ о ней, а не о Виоле Таракановой. Я создам симпатичную личность, которая безмерно понравится читателям. Не обидитесь на правду?

– Если вы хотите сказать, что у меня есть морщины, а джинсы с кофточкой, на которой вышиты овечки, мне не по возрасту, то такие истины я слышать не хочу, – предупредила я.

– Ну что вы, я никогда не произношу в адрес красивых дам слова осуждения, – сделал мне комплимент Филипп, – ваши книги в основном читают женщины.

– Да, – согласилась я.

– А что хочет наша простая российская баба? – потер руки парень. – Детей, мужика, хоть какого-нибудь, квартиру свою, отдых на море, шубу, кошечку дома, дачу, возможность покупать себе обновки. Вот на этом и будем играть, как на гармошке. Многие знаменитости выставляют роскошные апартаменты, врут, что они там живут. Не трудно сделать кадры с вами в шикарных интерьерах. Но зачем? Какой смысл раздувать зависть у простых людей? Устраивать срач в комментариях? Хотя кое-кто пошел по этому пути и стал миллионщиком.

– Кем? – не поняла я.

– Собрал миллион подписчиков, – пояснила Ира.

– Пошли в студию, – предложил Фил, – сделаем для начала сюжетик на тему: «Виола готовит ужин для крестницы, писательница обожает кошек»… Ну, может, еще какой-нибудь, если вы не устанете.

– Надо же с чего-то начать, – подхватила Деревянкина.

– Следуем за мной, – распорядился Филипп.

Мы вышли в коридор, миновали несколько дверей, потом парень толкнул одну створку. Перед моим взором предстала кухня-столовая. На диване с айпадом в руках сидела прехорошенькая девочка лет семи-восьми. При виде нас она отложила планшет и встала со словами:

– Здравствуйте.

– Это ваша крестница, – представил ее Фил, – знакомьтесь.

Я улыбнулась ребенку.

– Меня зовут Виола, а тебя как?

Малышка посмотрела на Фила.

– Мое имя?

Тот повернулся ко мне.

– У вас есть какие-то предпочтения?

Я растерялась.

– Вы о чем?

– Надо назвать вашу крестницу, – пояснила Ира.

– Но у нее, наверное, уже есть имя, – удивилась я.

– Конечно, – согласилась девочка, – но в моем контракте четко прописано: работаю только под псевдонимом, который определяет заказчик. Настоящие данные не сообщаются.

Мой рот приоткрылся, потом я вернула нижнюю челюсть на место.

– Может, Алиса? – предложила Ира.

– Фу! Затаскано, – отверг идею Деревянкиной Фил, – еще скажи Кристина!

Девочка села на диван и снова вцепилась в айпад, мне стало понятно: ей все равно, какое имя она сейчас получит.

– Настя! – воскликнула Ирина.

– Только плюнь и попадешь в Анастасию, – снова выразил недовольство Филипп.

Я решила не вмешиваться в беседу и стала пассивным слушателем. Деревянкина предлагала свои варианты. Маргариту Фил отверг из-за ассоциации с романом Булгакова, Арина ему показалась старомодной, так обращались к няне Пушкина, Анжелика вообще не годится никуда, просто деревня, Элеонора звучит напыщенно, Валя-Зина-Катя-Лена – простонародно.

– Да тебе не угодишь, – не выдержала Ира, – все плохо.

– Надюша, – решил парень, – прекрасно звучит – Надежда. Где у нас гример-костюмер?

Я опешила:

– Зачем они?

Дверь в комнату распахнулась, появилась девушка, одной рукой она толкала стойку с одеждой, другой волокла здоровенный чемодан на колесах.

– Всем чудесный вечерок, – пропело новое действующее лицо, – я Соня. Кого замазываем, одеваем?

– Девочку и Виолу, – скомандовал Фил.

– Ваще без проблем, – пообещала Соня, – концепт сообщите!

Фил показал на девочку, старательно тыкавшую пальцем в айпад.

– Надя, крестница Виолы. Писательница угощает ее ужином. Блинами с вареньем или оладьями. Семейная сцена. Умилительная. Дом. Кухня. Готовка. Любовь. Розовые слюни! Чмоки-чмоки.

– Ясно, – кивнула Соня. – Виола, посмотрите на одежонку, какую вы дома будете носить?

Глава 8

Минут через сорок я посмотрела на себя в зеркало и попятилась. Отражение мало походило на то, которое я привыкла видеть. Сейчас у меня были черные-пречерные густые брови, ресницы длиной и толщиной с палец, персиковый румянец, бордовые губы. Одежда тоже впечатляла. Поскольку среди вешалок, которые привезла Соня, не нашлось ничего, чтобы я могла бы использовать дома, стилист сама подобрала наряд, который, по ее мнению, подходил для приготовления трапезы. Сейчас на будущей звезде инстаграма красовались розовые укороченные брюки, щедро усыпанные стразами, голубая футболка, на которой белела надпись на английском. Поскольку я не владею этим языком, то не поняла, что написано у меня на груди, но уточнять у Сони не стала. Понятно же, что для съемок ничего неприличного не принесут. Довершали образ узкие туфли на шпильке и бижутерия: «бриллиантовые» серьги, ожерелье, три браслета. Подвески оказались очень длинными, они били меня по ключицам. Колье камнем повисло на шее, а браслеты меня всегда доводят до нервной почесухи, терпеть не могу, когда что-то по рукам ерзает.

– Роскошно, – зааплодировала Ира, – Софья, вы гений. Сделать красавицу из Виолы…

Деревянкина прервала фразу и натужно закашлялась. Мне стало смешно. Скорей всего начальница пиар-департамента хотела похвалить Соню и закончить фразу так: «…очень трудная, почти невыполнимая задача». Но в процессе речи Ирина сообразила, что в паре писательница – стилист для нее важнее я, и изобразила приступ коклюша.

– Виола, вам нравится? – осведомился Филипп. – Удобно? Комфортно?

Я решила ответить честно:

– Я не ношу туфли на каблуках, вернее, надеваю их только по особым случаям. И бижутерией не пользуюсь, у меня уши не проколоты. Серьги Сони – клипсы.

– Вам все это очень идет, – сказала Ира, – туфли делают вас выше, ноги длиннее кажутся.

– Дома я хожу в тапочках, весь мой вид сейчас – неправда, – пробормотала я.

– А кому в инстаграме нужна правда жизни? – отмахнулась Ирина. – Люди должны видеть прекрасное, стремиться к нему.

Я покосилась на браслеты. На мой взгляд, куски пластмассы, утыканные осколками стекла, вовсе не прекрасны, а ужасны. Но назвался груздем, полезай в кузов.

– Начнем с видео! – потер руки Фил. – Виола стоит у плиты, рядом вертится кошка, входит…

– А где киса? – изумилась я.

– Уно моменто! – воскликнул Филипп. – Ща возникнет.

В ту же секунду дверь открылась и появился толстый мужчина с перевозкой. Он поставил контейнер на пол, открыл дверцу и коротко произнес:

– Петя!

Из временного дома вышел роскошный бело-рыже-черный кот и вальяжно сел на пол.

– Какой красивый Петя! – восхитилась я. – Можно его погладить?

– Терпеть не могу, когда меня чужие трогают, – поморщился владелец кота, – брезгливый я.

– Тетя Виола, коты не бывают трехцветными, – сказала девочка, – Петя – хозяин кошки. Ее зовут Клеопатра.

– А-а-а, – протянула я, – спасибо. Не знала, что расцветка связана с полом.

– Есть многое на свете, друг Горацио, что не подвластно нашим мудрецам, – процитировала Шекспира «крестница» и опять уставилась в айпад.

– Начинаем, – хлопнул в ладоши Фил, – камера!

– На месте, – сказал мужской голос.

Я завертела головой, но так и не увидела оператора. Режиссер потер руки.

– Виола, вы красивой походкой идете на кухню, зовете Надю, предлагаете ей на завтрак блинчики, жарите пару штук, кормите ребенка, гладите кошку. Самые обычные бытовые действия, ни малейших трудностей, вы это постоянно делаете.

Детей у меня нет, животных тоже. Готовлю я «прекрасно», вынимаю из коробок то, что купила по дороге домой в ресторане, пытаюсь выложить на блюдо и мигом роняю еду на пол. У меня кривые руки. Но ведь уже прозвучало: правда жизни в инстаграме не нужна, поэтому я просто кивнула.

– Отлично! – обрадовался Филипп. – Тишина. Работаем. Виола! Вперед.

Слегка пошатываясь на каблуках, я добралась до плиты, громко сказала:

– Надо приготовить ужин. Пожарю блинчики.

И замолчала.

– Стоп мотор, – крикнул Фил. – Что не так?

– Забыла, как девочку зовут, – призналась я.

– Надя, – подсказала «крестница».

– Продолжаем, – велел Фил.

– Надежда, иди сюда, – позвала я.

На лице ребенка засияла веселая улыбка, в глазах зажегся огонь, от угрюмости и следа не осталось. Девочка вприпрыжку подбежала ко мне и начала дергать за футболку:

– Крестная! Есть хочу! Что у нас на ужин?

Я посмотрела в лицо девочки. Ее глаза светились любовью, такой горячей, настоящей, что мне стало не по себе.

– Ну, тетя Арина, – запрыгала малышка, – где блинчики? Мы их сейчас приготовим?

Я опомнилась.

– Конечно. А где тесто?

Надя весело захихикала.

– Тетечка Ариночка, обожаю тебя. Моя крестная самая суперская и прикольная на свете. Только ты могла задать вопрос про тесто! Ха-ха-ха. Его же сделать надо!

– Ты права, дорогая, – пробормотала я, понятия не имевшая, как готовят блинчики. – Мука, вода, а что еще?

Надя обняла меня за ноги.

– А сейчас скажи: «Не знаю, как готовить тесто!»

– Не знаю, как готовить тесто, – повторила я.

– Хочешь проверить, помню ли я рецепт? – закричала Надя.

Я кивнула. Девочка вытянула вперед руку и начала загибать пальцы:

– Молоко, мука, яйца, сахар, соль, растительное масло!

– Молодец, – совершенно искренне сказала я.

– Еще дрожжи, – добавила Надя. – Ну, начинай! Бери стакан!

Я наполнила стакан молоком, вылила в миску, потом начала сыпать в нее муку и получила гору комков.

– Тетя Арина, – расхохоталась малышка, – ты решила из себя идиотку корчить? Меня хочешь научить блины делать? Но я уже знаю, что в миску насыпают небольшую часть муки, добавляют немного молока, опять подбрасывают муку и разводят ее молоком. Тогда комки не образуются.

– Правильно, дорогая, – похвалила я ребенка, который определенно умел готовить лучше, чем я.

– Но сначала надо разбить яйца, добавить сахар, все смешать, – тараторила Надя, – маслица туда налить. Потом…

Я молча слушала курс молодой кулинарки.

– Помогу тебе, – верещала «крестница», – сделаю яично-сахарно-масляную смесь, а ты смешай пока дрожжи с мукой. Сухие ингредиенты соединяют отдельно от мокрых.

– Надо же, какая ты умная, – восхитилась я, открыла пакетик с гранулированными дрожжами и в ту же секунду чихнула. Рука с дрожжами дрогнула…

– Тетя Арина, ты просыпала дрожжи, – закричала Надя, – а кошечка Клеопатра их ест!

Я стала искать бумажное полотенце, а когда нашла его, оторвала кусок, наклонилась, чтобы убрать с пола мелкие гранулы, плитка оказалась чистой, у моих ног сидела очень довольная киса, которая облизывалась до ушей.

– Крестная, давай обойдемся без дрожжей, – зачастила Надя, – получатся не блины, а блинчики! Я их больше люблю. Бери сковородку, смажь ее маслом, поставь на огонь…

Следуя бойким указаниям малышки, я налила в тефлоновую сковородку тесто и перевела дух. Но не тут-то было.

– Тетя Арина, я перевернула вкусняшку на другую сторону, а ты теперь сними готовый блинчик и клади его на тарелку, – скомандовала Надя и сунула горе-хозяйке в руки две лопатки.

Я постаралась аккуратно подцепить поджаренный блинчик, и мне это удалось! Вдохновленная успехом, я сделала вдох, закашлялась, руки дрогнули, блинчик упал.

– Ой, крестная, – расхохоталась Надя, – прикол!

Я посмотрела вниз и увидела, что блинчик спланировал на голову Клеопатре и накрыл ее со всех сторон.

– Ой, не могу, – веселилась Надя, – ой, ржака! Клепа в шапке!

В блинчике появились дырки.

– Она его ест! – запрыгала Надя. – Не постеснялась схомячить! Ща умру от смеха.

Я растерялась, не зная, что делать. Но проблема через пару секунд разрешилась сама собой. Блинчик исчез, кошка радостно заулыбалась.

– Тетя Арина, смотри, она растолстела, – восхитилась Надя.

– Действительно, – удивилась я, – странно.

– Ничего необычного, – возразила «крестница», – Клепа слопала пакетик дрожжей, закусила моим блином, и теперь ее пучит. Возьми кисоньку на руки, приласкай ее.

Я наклонилась, подняла кошку, прижала ее к себе. Глаза Клепы расширились, тело напряглось. Пук, пук, пук, – раздалось в студии, до моего носа добрался противный запах, я со вкусом чихнула и уронила киску. Та с воплем негодования вцепилась в мою брошь.

– Одежда взята напрокат! – заорала стилист.

Глава 9

После окончания съемки я подошла к Наде, которая опять села на диван и вцепилась в айпад. Мне хотелось поблагодарить девочку, я сказала:

– Спасибо, ты мне очень помогла.

– Пожалуйста, – ответила малышка, не отрывая взгляд от экрана.

Я села рядом.

– Ты прямо актриса. Знаешь…

Надя подняла голову и закричала:

– Дядя Филипп!

Парень подошел к нам.

– Что случилось?

– Из-за нее я не могу отдохнуть, – пожаловалась Надежда, показывая на меня пальцем, – в контракте сказано: между съемками у меня свободный час. Если хотите, чтобы я в это время с кем-то бла-бла, то это оплачивается отдельно.

Я оторопела. Сейчас в глазах ребенка не было ни капли любви ко мне, на ее хорошеньком личике появилось раздражение.

Фил крякнул.

– Виола Леонидовна.

– Ленинидовна, – машинально поправила я, – мы вроде договорились общаться без отчества.

– Теперь вы оба мне мешаете отдыхать, – еще сильней рассердилась малышка.

Филипп встал.

– Виола, давайте пересядем.

Мы устроились в другом конце студии.

– Надежда прекрасно работает на площадке, – забубнил режиссер, – она талант. Изобразит все, что угодно. Любовь, ненависть, ужас, страх. Она профи. Но в контракте прописан обязательный отдых, поэтому…

– Понимаю, – остановила я парня, – больше не побеспокою ребенка. Не знала, что у вас такие правила.

– Это бизнес, – улыбнулся Фил, – вы выглядите усталой. Хотите, прервем съемку?

Я кивнула, кое-как стерла «красоту» с лица и отправилась на парковку к своей машине.

Домой я вошла в компании с мощным комплексом неполноценности. Ну, согласитесь, не очень приятно признать, что маленький ребенок работает перед камерой лучше тебя. А еще мне стало не по себе от того, как изменилось выражение личика Нади, когда она вышла из роли моей крестницы. Похоже, девочка искренне ненавидит тех, с кем работает. И злоба у нее в душе совсем не детская, а взрослая и осознанная.

Не успела я снять пальто, как затрезвонил телефон, меня опять разыскивал доктор Максимов.

– Что случилось? – спросила я. – Бриллианты не того размера оказались?

– С камнями порядок, – устало пояснил Владимир Николаевич, – простите, ради бога, Виола. Я попал в крайне неприятное положение. Нет ли у вас знакомых, которые могут мне помочь?

– В чем дело, уточните? – попросила я.

– Евгений Петрович очнулся, – начал доктор, – мы просили его остаться, но больной всех послал по известному адресу и уехал домой. Хотя мы его уговаривали этого не делать. Состояние Елизаветы Сергеевны крайне тяжелое. Я не могу понять, в чем дело. Проводятся все необходимые меры, но они результата не дают. Льем в нее препараты, льем, но никаких улучшений. Евгений Петрович узнал, что подвижек в лучшую сторону нет, опять разбушевался, пригрозил мне судом.

– За что вас в лапы правосудия отдавать? – спросила я. – Надеюсь, вы ведете тщательную запись всех своих назначений. Сможете предоставить их тому, кто решит проверить правильность лечения?

– Расследование мне грозит не из-за медицинской ошибки, – вздохнул Максимов. – Иногда родственники, узнав, что больному не становится лучше, начинают упрекать доктора в неправильном лечении, гневаются: «Вы нам просроченные лекарства даете». Я в таких случаях никогда не обижаюсь, понимаю: это горе кричит. Осознание того, что любимый человек от тебя вот-вот навсегда уйдет, заставляет искать виновного в его состоянии. И понятно, что врач первым попадается под руку. Но Евгений вспылил из-за браслета.

– Все украшения были в чемоданчике на заднем сиденье «Порше», – сказала я, – его нашел и взял Юрий, сын Елизаветы. Я не прикасалась к содержимому, только фото нащелкала.

– Сын при мне передал отцу чемодан, – вздохнул Владимир, – и вспыхнул скандал. Внутри не оказалось безделицы из ниток с кусочками метеорита.

– А вы здесь с какого боку? – спросила я.

Из трубки опять донесся тяжелый вздох.

– Юрий пришел в мой кабинет с чемоданчиком. Он оставил его на время в кабинете, потому что, уж простите за подробности, спешил в туалет.

– И вы согласились! – воскликнула я.

– Ну… услуга пустяковая, – понизил голос врач, – не тащить же в сортир кофр? И куда его там деть? На раковину поместить? На писсуар? Это не гигиенично!

– Вы попросили сына Елизаветы открыть чемодан? – поинтересовалась я. – Проверили содержимое? Сказали ему: «Украшения очень дорогие, давайте быстро опишем, что вы мне на время оставляете», или хотя бы снимок сделали?

– Нет, – после паузы признался Владимир Николаевич.

Я молчала.

– Да, вы правы, – сказал врач, – я сглупил. Юрий вернулся уже с Евгением Петровичем. Отец открыл чемоданчик, порылся в нем и зашипел: «Пропал дорогой браслет, изделие экстрасенса». Сын удивился: «Папа, все было на месте. Я проверял».

Владимир умолк.

– И бизнесмен обвинил вас в краже, – предположила я.

– Верно, – согласился Максимов, – он говорил…

Я не выдержала и перебила врача:

– Что чемодан находился некоторое время у вас? Когда вам отдали кофр, там был полный комплект всего. Небось Юрий в этот момент кивал. Куда делась копеечная ерунда из ниток? Ее вы, доктор, сперли!

Мой собеседник совсем приуныл.

– Примерно так он и высказался. Но браслет стоит отнюдь не копейки. Жена Столетова познакомилась с колдуньей, та сделала ей оберег за бешеные деньги, Лизавета им очень дорожила. Она очнется и первым делом про свой браслет вспомнит. А где он?

Я вздохнула.

– Я делала снимок содержимого чемодана. Не помню там браслета из ниток. И, кстати, Юрий пробормотал, что браслета нет.

– Он темно-коричневый, издали кажется черным, сплетен из очень тонких нитей, – стал описывать талисман Максимов, – сделан узелковым методом, между узлами астральные певолы.

– Что? – удивилась.

– Кусочки метеорита, так их называют маги, – медленно произнес врач. – Так Евгений объяснил. Булыжники из космоса имеют баснословную цену.

– А-а-а, – протянула я.

– А сын подлил масла в огонь по другому поводу: «Папа, надо маму из этого медцентра забрать, перевезти к другим специалистам». Я попытался им объяснить, что Елизавета Сергеевна в тяжелом состоянии, она не выдержит транспортировки.

Я внимательно слушала Максимова. Оказывается, пока я снималась для инстаграма, в клинике горели нешуточные страсти. События развивались самым неприятным образом.

Старший Столетов опять впал в гнев, налетел на доктора, сказал, что браслет из ниток и обломков метеорита стоит запредельных денег. Потом он обвинил Максимова в воровстве и некомпетентности, возмущался:

– Лечите мою жену, а ей только хуже делается.

И в конце концов, почти потеряв человеческий облик, вызвал перевозку из самой дорогой больницы Москвы, в которой счет выставляют не на десятки, а на сотни тысяч целковых.

Машина прибыла почти мгновенно. Но бригада была солидарна с Владимиром Николаевичем. Медики объяснили рассерженному мужу, что его жену опасно перевозить. Евгений стал настаивать, а Юрий предложил отцу написать отказ от претензий.

– Доставьте маму в свой центр, мы не станем предъявлять вам претензий, – пообещал юноша.

И тут у врача «Скорой» лопнуло терпение.

– Не пойму, что здесь происходит, – разозлился он, – больная находится под наблюдением опытного доктора, получает адекватное лечение. У нас ей пропишут то же самое, и одноименные лекарства через капельницу введут. Зачем менять одну реанимацию на другую?

– Здесь никого к маме не пускают, я не могу ее обнять, поцеловать, – пожаловался Юрий.

– И у нас вам не разрешат в палате интенсивной терапии находиться, – подчеркнул доктор, – вам сейчас лобызаться с больной запрещено. Во-первых, она не почувствует ваших поцелуев. А во-вторых, я вижу, у вас герпес на губе высыпал. Хотите его матери подарить? Усугубить ее состояние?

Отец и сын помолчали, потом Евгений вновь пошел в атаку:

– Мы заплатим, сколько вы попросите!

Терапевт встал.

– Ни за какие деньги мира не соглашусь транспортировать вашу жену. Не желаю стать причиной ее кончины. Вы так настаиваете на перевозке, что хочется спросить: «Решили убить свою супругу?» Если да, то отправляйтесь в путь, но я вам не помощник, ищите другого!

И ушел.

Максимов замолчал.

– Да уж, не повезло вам, – посочувствовала я профессору. – Где сейчас Елизавета? У вас?

– Осталась в моем отделении, – подтвердил врач, – слава богу, разум победил глупость.

– А что от меня надо? – уточнила я.

Владимир Николаевич изложил свою просьбу:

– Вы пишите криминальные романы, наверное, имеете знакомства среди детективов.

Мне стало понятно, что врач не наводил никаких справок об Арине Виоловой. Максимов понятия не имеет, что мой муж, Степан Дмитриев, теперешний бизнесмен, в подростковом возрасте оказался по ложному обвинению за решеткой. Выйдя на свободу, Степа начал зарабатывать деньги и создал организацию, которая оказывает помощь тем, кого обвинили в преступлении. Это благотворительная работа, Дмитриев не наживается на несчастье других. У него штат юристов, частных детективов – вот они получают денежное вознаграждение, но средства для оплаты сотрудников черпаются из прибыли, которую мой супруг зарабатывает, как владелец нескольких успешных фирм.

– Мне надо найти дурацкий браслет. Жена посоветовала нанять сыщика, – продолжал Владимир, – но, ей-богу, я понятия не имею, где искать такого специалиста. В сети? Мы с супругой неумелые пловцы в интернете, я боюсь нарваться там на мошенника.

– Дайте мне время подумать, – попросила я, – недолго, до завтра.

– Спасибо, – обрадовался Максимов, – несомненно, я заплачу детективу за работу. Главное, чтобы он нашел браслет, а потом объяснил Евгению Петровичу и Юрию, что я не имею ни малейшего отношения к его пропаже.