Текст книги "Мачо чужой мечты"

Глава 5

Глаза Андрея из круглых стали узкими.

– Не понял, – протянул он, – это че? Новый сценарий?

– Меня зовут Иван Павлович Подушкин, – я терпеливо принялся растолковывать актеришке суть дела, – приехал к вам по поручению Сони Умер. Ваша бывшая жена не хочет никаких воспоминаний об Андрее Вяльцеве, вы ей неинтересны, она не бедна, за свое, так сказать, бабло оставайтесь спокойны. Соня не потребует положенной ей по закону части ваших гонораров. От вас ей нужно лишь одно – чисто формальное разрешение на выезд мальчика Марка за границу. Нотариус ждет, дело займет от силы час!

Вяльцев начал резко меняться в лице.

– Значит, вы не Джон Кеннеди, – просипел он в тот момент, когда я перевел дух.

– Каюсь, соврал, но вы не пожелали меня слушать, отправляли к пресс-секретарю, вот и пришлось прибегнуть ко лжи.

– Боже, – заломил руки хозяин, – нет, как просто! Он соврал, а я, идиот, поверил, впустил его в офис, не потребовал документов!

– Сейчас покажу удостоверение.

– Не шевелитесь! – взвизгнул актер. – Не смейте двигаться!

Я пожал плечами.

– Не бойтесь. И в мыслях не держу вас обидеть.

Вяльцев откинул со лба картинно вьющуюся прядь волос.

– Единожды совравши, кто тебе поверит? Ты, смерд, посмевший пройти в покои, собака врага императора!

Я вздохнул, похоже, герой-любовник произносит текст из какой-то пьесы. Наверное, Вяльцев тоже понял, что начал стихийно исполнять роль, он оборвал речь и нормальным тоном заявил:

– Вы преступник! Конечно, в нашей стране свобода печати, но она не дает права врываться в жилище человека!

– Я не принадлежу к плеяде журналистов, в помещение вы впустили меня сами, и потом, это же офис, – попытался я вразумить Вяльцева.

– Я никогда не ходил в загс, – заорал мачо, – и не собираюсь туда, лучше съем свой паспорт. Детей не заводил, бабу по имени Соня не знаю! Пошел вон, урод!

Я встал, ну это уже слишком. Да, я прибег к тактической хитрости, чтобы побеседовать с Вяльцевым в спокойной обстановке, но не намерен терпеть оскорбления от личности, лицедействующей не только на сцене, но и в жизни. Нужно немедленно поставить зарвавшегося красавчика на место.

– Милостивый государь, – торжественно произнес я, – смею уверить вас…

Конец фразы утонул в грохоте, в гостиную влетели трое охранников.

– Ну наконец-то, – с явным облегчением выдохнул Вяльцев, – жал, жал на пульт, а от вас никаких действий. Я уж решил, что тревожная кнопка не работает.

– Извиняйте, – кашлянул один секьюрити, – мы сразу помчались, лифта долго не было.

– Меня убить могли, пока вы ждали кабину, по лестнице слабо было побежать, жиры растрясти, – взвизгнул Вяльцев. – Возьмите этого типа, вышвырните его вон и никогда более сюда не пускайте. Имейте в виду, он очень хитер. Эй, без грубостей, пакостник-журналист потом понапишет дерьма, синяки зафиксирует. Берем нежно под локотки и выводим его! Осторожно и ласково. Где-то в одежде у него есть камера и записывающее устройство.

Двое парней больно схватили меня за плечи, третий бесцеремонно запустил лапу в карман пиджака, вытащил диктофон и радостно заявил:

– Во! Гляньте!

– Точно, – кивнул Вяльцев. – Эй, пидор вонючий, ты из «Желтухи»? Или «Клубничку» представляешь?

Несмотря на крайнюю грубость обращения, я решил предпринять последнюю попытку добыть для Сонечки нужный документ.

– Я уже говорил вам, что являюсь начальником розыскного отдела детективного агентства «Ниро». К сожалению, я обладаю плохой памятью, поэтому ношу при себе диктофон, но сейчас он выключен, обратите внимание, зеленый огонек не горит. Я не обижал вас, не задавал вопросов, попросил проехать к нотариусу для провокационных…

– Мразь, – завизжал Андрей, соскакивая с дивана, – сволота сучья!

Одним прыжком актеришка подскочил к охраннику, выхватил у него ни в чем не повинный диктофон, швырнул его о пол и, с удовлетворением посмотрев на разлетевшиеся в разные стороны куски пластика, приказал:

– Уволакивайте суку.

– Пройдемте, – достаточно вежливо попросил старший секьюрити.

Пришлось, признав поражение, последовать за юношами в форме. Очутившись в коридоре, я споткнулся о ковер и, чтобы не упасть, схватился за комод, тянувшийся вдоль стены. Послышался громкий стук, хлипкая мебель импортного производства ударилась о стену, от которой предусмотрительно была отодвинута на пару сантиметров. Очевидно, Вяльцев аккуратен, он бережет штукатурку.

– Осторожней, – предостерег секьюрити.

Я кивнул, выпрямился и услышал громкий голос Андрея, раздавшийся из гостиной:

– Сука, со мной решила шутить? Прислала пидора из газеты! Мало ей не покажется! Урою насмерть! Мерзкая сука! Убью на месте! Размозжу морду, чтоб больше не улыбалась! Ну я ее найду! Позвоню! Нет, лучше прямо поеду!..

Похоже, Вяльцев никак не мог успокоиться, бесновался теперь уже в одиночестве.

В самом мрачном настроении я очутился на лестничной клетке. Впервые в жизни я столкнулся с откровенным подлецом. Вяльцев великолепно знает Сонечку, их связывали узы брака и общий ребенок. Только кумир истерических бабенок не желает разглашения тайны, поэтому сейчас разыграл передо мной комедию. Стук комода о стену актеришка принял за звук захлопывающейся входной двери и дал волю эмоциям. Он невероятно зол на мать Марка! Бедная Сонечка! Вместо того чтобы помочь, я усугубил ситуацию!

– Ты че, правда частный сыщик? – спросил старший охранник, ведя меня к лифту.

Я кивнул.

– И лицензия имеется? – поинтересовался второй парень в форме.

– Да, естественно, – ответил я, – смотрите, вот она.

Юноши уперлись глазами в документы.

– Ты, это, извини, – смущенно протянул главный, – но у нас такая работа, деньги платят.

– Никаких претензий к вам не имею, – миролюбиво кивнул я.

– Здесь народ богатый, – гудел мужчина, – им хочется спокойствия, боятся корреспондентов.

– Еще фаны приходят, – подхватил один из охранников, – ваще чума! Их в дом не пускают, так они на улице чудят, асфальт мелками разрисовывают, цветы кладут. И охота девкам стараться! Между прочим, среди них симпатичные есть.

– Скажешь тоже, Лешка, – скривился молчавший до сих пор юноша, – уродки, на них нормальный мужик не посмотрит, вот и бегают за обмылками.

– А та, как ее… ну… Арфа, что ли, – воскликнул Леша, – симпотная! Вполне ничего…

– Сумасшедшая, – уперся его приятель и повернулся ко мне, – вначале милой показалась, пришла в форме, платьице с золотыми пуговицами, на спине вышита надпись «Кондитерская Манже», сказала, что Вяльцев сладкое заказал.

– Мы велели коробку у нас оставить, – перебил коллегу Леша, – а эта… Арфа просить стала…

– Чаевые получить хотела.

– Приличная с виду, вот мы и разрешили подняться.

– Совсем на фанатку не похожа.

– Такой скандал вышел!

– Она к Вяльцеву пристала!

– Сестрой назвалась!

– Он так орал!!

– Вяльцев завсегда визжит!!!

– Хватит, – оборвало подчиненных начальство, – разверещались.

– Странное имя Арфа, – сказал я, чтобы нарушить тишину, повисшую в лифте.

– Ее по-другому звали, – ответил Леша.

– Похоже на Арфу, – подхватил его приятель, – типа пианино.

Я постарался сохранить серьезное выражение лица, приличествующее начальнику розыскного отдела крупного детективного агентства, но предательская улыбка стала раздвигать губы. Можно представить себе людей, которые дали дочери имя Арфа, но как должны выглядеть те, кто окрестил девочку Пианино?

Узнав о моем поражении, Нора обозлилась.

– Тебе ничего поручить нельзя!

– Виноват, исправлюсь, – бойко ответил я.

– Дурацкая идея пришла тебе в голову, – кипела хозяйка, – ну зачем пообещал помочь госпоже Умер? Хотя мужчина при виде смазливой мордашки теряет разум.

Я молча внимал незаслуженным упрекам. Идея поехать к Вяльцеву и взять у него разрешение на выезд Марка из России принадлежит Элеоноре, я лишь выполнял приказ хозяйки. Но напомнить Норе об истинном положении вещей невозможно, если, конечно, я не хочу уйти из жизни в расцвете лет. Как все милые дамы, Элеонора не способна признавать собственные ошибки и легко сваливает вину на других.

– Нам бы следовало забыть о девице с «благозвучной» фамилией Умер, – злилась Нора, – но, увы, при беседе присутствовала Катерина из «Счастья». Если мы не добудем бумагу для Сони, редактор накропает разгромный материал, сделает меня посмешищем, заявит о моей полнейшей несостоятельности как детектива. Да уж, влипли, а все из-за тебя. Ладно, от рыданий дело не сдвинется с места. Ваня, внимание! Иван Павлович, вернись из грез и слушай!

Я деликатно покашлял.

– Никуда я не уходил.

– Я великолепно осведомлена о твоей манере отключаться при первых признаках грозы, – Нора не преминула лишний раз высказать недовольство секретарем, – поэтому и предупреждаю: вынырни из нирваны и немедля поезжай на Ломоносовский проспект. Тебе надо там быть не позднее шестнадцати ноль-ноль, Рита не станет ждать.

Я глянул на часы.

– Могу не успеть.

– Глупости.

– Ломоносовский проспект на другом конце города.

– Великолепно знаю, где он находится.

– В Москве пробки.

– Ерунда. Прекрати тратить время на пустую болтовню.

– Хорошо, давайте адрес.

– Иван Павлович! Я велела тебе выйти из комы! Уже успел забыть? Ломоносовский проспект!

– Однако мне требуется еще и номер дома, – напомнил я.

– Сейчас эсэмэсну адрес, – пообещала хозяйка, – а то еще отправишься не туда. Поторопись, Рита уйдет ровно в четыре.

– Кто она такая и зачем мне ехать к ней?

– С тобой невозможно иметь дело, – завозмущалась Нора, – сплошное занудство! Сто раз повторила! Ломоносовский проспект!

– Понял. Но вы не сказали ничего о цели визита!

– Если бы ты не идиотничал и внимательно слушал, то моя жизнь стала бы спокойней! Рита – нотариус, она напишет необходимую Соне бумагу, а ты потом отвезешь ее госпоже Умер. Сразу следовало воспользоваться услугами Маргариты, но ты решил поехать к Вяльцеву, за что и получил.

– Андрей согласился отправиться в нотариальную контору? – поразился я.

– Прекрати нести чушь!

– Но вы только что сказали: «Рита – нотариус, она выдаст нужную бумагу».

– Верно, поспеши!

– Значит, Вяльцев прибудет в контору?

– Нет!!!

– Но без него никак!

– Почему?

– Нора, человек, дающий разрешение на выезд своего ребенка, должен показать паспорт и подписать доверенность лично. В присутствии нотариуса. Собственно говоря, в этом в основном и состоит работа юриста, он удостоверяет подпись.

– Рита выдаст документ без Вяльцева, – заулыбалась хозяйка.

– А кто распишется в бумаге? – изумился я.

– Ты.

– Я? Простите, но это бред. Соне не нужна доверенность от Ивана Павловича Подушкина, ей необходимо иметь разрешение от Вяльцева.

– Боже, Ваня, – устало сказала Нора, – у меня началась изжога. Нельзя быть таким тупым! Черканешь в нужной графе – Андрей Вяльцев, и конец проблеме.

– Это незаконно!

– Ерунда.

– И опасно!

– Да? Интересно знать, почему?

– Вдруг пограничники заподозрят неладное.

– Коим образом?

– Не знаю. Засомневаются в подлинности почерка. Я никогда не видел автограф Вяльцева, впрочем, имей я перед глазами образец, не сумею скопировать его. Выйдет скандал! Соню арестуют. Если вам не жаль секретаря, которого обвинят в подделке документов, то хоть подумайте о госпоже Умер, отвечать за беззаконие придется и ей тоже.

– Иван Павлович, – ледяным тоном ответила Элеонора, – включи мозг и прекрати паниковать. По-твоему, пограничники имеют при себе образцы подписей всех граждан России? Нет, конечно, им важен бланк с печатью. Усек? Катись на Ломоносовский, потом живо отправляйся к Соне домой, вручи ей разрешение да ни о чем не трепись. Станет спрашивать, что и как, загадочно улыбайся и говори: «Бумагу получил. Зачем вам подробности?»

– Вы толкаете меня на противозаконные действия!

– Я спасаю репутацию «Ниро» и обеспечиваю рекламу своему агентству посредством замечательной, хвалебной статьи в журнале «Счастье», жди SMS с адресом Риты, – гаркнула Нора.

И как бы вы поступили в сложившихся обстоятельствах! Увы, я всего лишь наемный служащий, получающий из рук хозяйки конверт с зарплатой.

Глава 6

Нотариус без всякого смущения ткнула пальчиком в пустое место на уже заполненном бланке.

– Вот тут, около галочки, подпишите. Сначала имя, отчество, фамилию, затем автограф.

Я покорно произвел процедуру, Рита кивнула и пододвинула толстенную книгу.

– Теперь здесь!

Назвался груздем – полезай в кузов. Я лихо расписался на серой странице.

– Спасибо, – кивнула Рита и выразительно постучала рукой по столу.

– Сколько? – спросил я.

Нотариус быстро написала на бумажке цифру, но вслух произнесла совсем иное:

– Тридцать рублей.

Я крякнул, вынул три десятки, потом из другого отделения бумажника начал выуживать купюры иного достоинства. Услуги Риты совсем недешевы, теперь понятно, откуда у нее красивые бриллиантовые серьги и часы, усыпанные сверкающими камушками. Но раз Нора решила пойти на расходы, мне ее не переубедить.

Став обладателем абсолютно незаконного разрешения, я сел в машину и поехал к Соне. В голове теснились не слишком веселые мысли. Сколько в Москве таких нотариусов, как Рита? Много ли поддельных завещаний они завизировали? А сделок с недвижимостью? Какое количество детей вывезли за рубеж по липовым доверенностям? Ладно, в случае Сони все чисто, она лишь хочет провести с малышом отпуск на море, но, думается, попадаются женщины, желающие украсть дитя! Государство рискует, целиком и полностью полагаясь на честность нотариусов, среди океана неподкупных людей попадаются и экземпляры вроде Риты!

Предаваясь тяжелым раздумьям, я доехал до большого дома, явно построенного в середине прошлого столетия, и вошел в гулкий подъезд, сильно пахнущий кошками. Похоже, до этого здания еще не добрались обеспеченные люди, скупающие московские коммуналки. Лично меня удивляет желание жить в самом центре загазованного мегаполиса, в одном подъезде с весьма отличающимися от вас по материальному положению соседями. Один из приятелей Норы, удачливый торговец пивом Игорь Таратута, приобрел коммуналку. Сначала он намучился, расселяя ее обитателей, состоящих сплошь из алкоголиков, потом на Таратуту накинулись соседи по лестничной клетке. Им не понравилась грязь, неизбежно сопровождающая ремонт. Игорь смиренно извинился и после того, как въехал в новую квартиру, отреставрировал весь подъезд, покрасил стены, сменил плитку, восстановил выщербленную лестницу. Но обитатели здания снова устроили истерику, теперь они обвинили Таратуту в нарушении исторического облика дома. Оказывается, грязный потолок, погнутые перила и расколотый на полу кафель были милы коренным обитателям как память о счастливом детстве. Ощущая себя варваром и вандалом, Игорь сделал жильцам поистине царский подарок – сменил лифт. Ранее в доме была железная клетка, внутри которой, угрожающе скрипя, двигалась деревянная кабина. Старый подъемник давно поломался, денег на его ремонт не было, а потом прибыла комиссия, велевшая законсервировать механизм, пользоваться которым было признано опасным. Естественно, жильцы принялись стенать и плакать, им теперь приходилось таскать по ступенькам набитые сумки, детские коляски, да и с пустыми руками тяжело взбираться по бесконечным пролетам. И вот Таратута устранил беду. Думаете, ему устроили овацию и вручили грамоту в знак благодарности? Держите карман шире. На Таратуту написали кляузу и отправили ее лично мэру. «Кто разрешил наглому олигарху переделывать шахту? – задавали жильцы вопрос. – И откуда у нувориша деньги? Не стоит ли налоговой инспекции проверить документы бизнесмена – вора?»

При этом на лифте активно ездили, местные подростки жгли в нем кнопки, а алкоголики регулярно использовали кабину в качестве туалета.

Затем на одну из жиличек в подъезде напал грабитель. Игорь, испугавшийся в первую очередь за свою семью, провел для всех домофон и посадил на первом этаже лифтершу. Ясное дело, все расходы легли на плечи Таратуты. И снова в мэрию отправилось послание, на сей раз жильцы, руководимые местной совестью по имени Алексей Борисович, гневно заявляли: «С появлением запоров и охраны мы ощущаем себя заключенными, посаженными за решетку. Олигарх нарушил конституционные права граждан, в том числе на свободу».

Игорю пришлось признать свое поражение, он продал злополучную квартиру своему заместителю и перебрался в одну из элитных новостроек. Мечта о жизни в историческом центре Москвы накрылась медным тазом. Но самое интересное стало происходить после переезда Таратуты. Лишившись лифтера и домофона, бывшие соседи вновь накропали жалобу, требуя привлечь Игоря к суду за… бесчеловечное отношение к простым гражданам. «В силу тяжелого материального положения мы не имеем возможности оплачивать собственную безопасность, – писал все тот же Алексей Борисович, – поэтому суд должен обязать разжиревшего на нездоровой любви российского народа к пиву Таратуту содержать консьержку, следить за чистотой в нашем отремонтированном подъезде и ставить на профилактику наш очень дорогой лифт!»

Единственный вывод из этой истории таков – тигру не следует селиться в стае голубей. Птички только с виду кажутся белыми и ласковыми, на самом деле у них крепкие клювы, при помощи которых стая способна выклевать хищнику глаза. Знаете, как поступают милые голуби со своим больным собратом? Они съедают его. Это неправда, что символ мира питается лишь крошками да зернышками. При удачном стечении обстоятельств он не откажется и от мяса с кровью!

Угнетенный собственным депрессивным состоянием, я поднялся на второй этаж и нажал на звонок – раз, другой, третий. Минуты шли, Соня не спешила открывать дверь. Постояв около четверти часа, я соединился с Норой и растолковал хозяйке положение вещей, заключив речь фразой:

– Скорей всего, ее нет дома.

– Не может быть, – отрезала Нора. – Соня ждет бумаги!

– Но дверь не открывают!

– Она в квартире.

– Сколько можно трезвонить? Соня явно отсутствует.

– Может, к соседке вышла, – предположила хозяйка, – за сахаром или солью?

– Я стою тут уже четверть часа. За это время можно успеть до супермаркета дойти, он, кстати, расположен в доме на первом этаже.

– Постучи в дверь! Да посильней, – приказала Элеонора, – небось телик смотрит, а звонок слабый, дребезжит впустую. Дубась изо всех сил.

– Ладно, – без особого энтузиазма согласился я, сунул мобильный в карман и пнул дверь. Она приоткрылась. Меня охватило неприятное волнение.

– Соня! Это Иван Павлович! У вас не заперто!

Хозяйка не откликалась, я уловил веселую музыку, и беспокойство прошло. Нора права, Соня наслаждается развлекательной программой, она просто забыла повернуть ключ. Замок в двери незахлопывающийся, его надо непременно запирать.

Повторяя во весь голос: «Соня, это Подушкин», – я пошел по коридору в сторону комнаты, откуда раздавалась разухабистая мелодия, и в конце концов очутился в уютной кухне. Очевидно, Соня была мерзлячкой, потому что тут работало сразу два обогревателя и стояла духота.

Тяжелые драпировки на окнах не были задернуты, под потолком не горела люстра, в темноте светился синим светом экран телевизора. Я невольно отметил, что Соня наслаждается эстрадным концертом, и начал оглядываться по сторонам. Хозяйки в помещении не оказалось. Я чихнул, почуяв неприятный запах, отдаленно напоминающий удушливо-сладкий аромат любимых духов Николетты.

Тревога снова охватила меня.

– Соня! Вы где?

– Не идет тебе черно-белый цвет! – заорали из динамика.

– Соня! Я принес разрешение от Вяльцева! – надрывался я.

Но хозяйка словно испарилась. Наверное, мне следовало уйти, но я решил положить бумагу на стол и придавить ее сахарницей, сделал пару шагов и застыл с поднятой ногой.

Между холодильником и плитой белела на полу… рука, тонкая, казавшаяся нереально длинной. Между пальцами торчал странный предмет розового цвета. Я икнул и тут же увидел голубой халат, красивые стройные ножки, обутые в отороченные мехом тапочки.

– Соня, – прошептал я, осознав непоправимость случившегося, – Сонечка, вставайте, не надо лежать на плитке, можно простудиться!

Но чуда не произошло. Соня молчала, и тут я скользнул взглядом выше по телу и наткнулся на лицо. Его не было. Вместо милого голубоглазого личика девочки-подростка я увидел нечто темно-бордовое, бесформенное. На какую-то секунду мне показалось, что Соня нацепила маску вроде тех, что продают в магазинах игрушек, но я тут же понял: хозяйка не намеревалась никого пугать, лоб, нос, щеки, рот покрывает запекшаяся кровь.

Почти в предобморочном состоянии я, вынимая из кармана мобильный, начал пятиться в коридор, уперся в конце концов спиной в стену, на автопилоте набрал номер и услышал голос Норы:

– Отдал?

– Нет, – с трудом произнес я.

– Все еще стоишь на лестнице?

– Нет.

– Уехал! Безобразие! Я велела тебе ждать Соню! – завозмущалась Элеонора.

– Я в квартире.

– Так отдай бумагу! Ваня! Очнись!

– Она умерла.

– Кто?

– Соня! Лежит на полу, – зашептал я, – лицо в крови, это ужасно.

– Ты уверен? – спросила никогда не теряющая самообладания Элеонора.

– Я окликнул ее, она не отвечает.

– Могла просто потерять сознание! Так, я еду к Соне, только позвоню Максу, – начала распоряжаться Нора, – а ты постарайся определить, жива ли несчастная.

– Как?

– Пощупай пульс на шее и руке, поднеси ко рту зеркальце, вызови «Скорую», не тормози, от твоей собранности зависит жизнь человека, – заорала Нора.

– Мне страшно, – честно признался я, – не может быть у живого человека такое лицо.

– Ваня, ты мужчина или мямля? – разъярилась Нора. – Немедленно вызови врачей, и до их приезда попытайся оказать несчастной первую помощь. Уже еду! Бегу в гараж! Шурик! Шурик! Где этот лентяй шофер!

Я прижал к груди пищащую трубку. Мужчина я или мямля? Ясное дело, я принадлежу к лучшим представителям сильного пола. Просто мое желание сначала обдумать ситуацию и лишь затем действовать расценивается многими женщинами как нерешительность или лень. Но торопливость нужна лишь при ловле блох. Если вы стали свидетелем аварии, не кидайтесь поднимать раненого человека, сначала сообразите, не поврежден ли у него позвоночник, ваша поспешность может навсегда лишить несчастного способности двигаться. Так мужчина я или мямля?

Сделав глубокий вдох, я шагнул в кухню и, трясясь, как осиновый лист, присел около Сони спиной к ее ужасному лицу. Взял тонкую руку, но никакого пульса я не ощутил, конечность плохо гнулась и напоминала на ощупь прихваченный легким морозцем пластилин.

Я осторожно вернул руку на пол и опять увидел странный розовый предмет, торчащий между сведенными судорогой пальцами. Я вышел в коридор. Бедняжке Соне никто не сумеет помочь, ее уже не удивит известие о том, что я знаю имя человека, лишившего жизни несчастную. Пальцы трупа сжимают брелок, отвратительный аксессуар в виде пениса, в серебряной окантовке. В ушах моментально зазвенел голос Вяльцева. Что он там орал, пока я в компании секьюрити шел по коридору? Ах да! «Мерзкая сука, убью на месте, размозжу морду, чтобы больше не улыбалась».

На следующий день около часа дня я вышел из квартиры. Нора совершенно неожиданно дала мне выходной день.

– Можешь сегодня делать что угодно, – милостиво разрешила хозяйка, – кстати, купи «Желтуху», там должна выйти статья Катерины, маленькое сообщение о «Ниро».

– Она пишет для низкопробного бульварного издания? – изумился я. – Насколько я понял, дама сотрудничает с приличным журналом.

Нора подняла правую бровь.

– Большинство корреспондентов так поступают. За «горячие» материалы хорошо платят, «Желтуха» не скупится, поэтому, наваяв статейку о «розовом периоде» Пикассо, наша Катюша тут же строчит и сообщение об актрисе N, появившейся на тусовке без трусов. Один материал пойдет в журнал «Счастье» под настоящей фамилией корреспондентки, второй – в «Желтуху» под псевдонимом Фукс. Я понравилась журналистке, и она предложила: «Давайте завтра я дам пару абзацев о „Ниро“, сообщу о вашем существовании, это будет просто информация, без сенсации».

– Ясно, – кивнул я.

– Иди, Ваня, погуляй, загляни в книжный магазин, ты плохо выглядишь, – проявила неожиданную заботу Нора.

Я выполз на лестницу и увидал тоненькую фигурку Люсеньки, дочки нашего соседа Евгения. После истории с черепашкой ребенок проникся ко мне доверием, я теперь служу хранилищем секретов милой девочки[4]4
  Иван Павлович вспоминает ситуацию, описанную в книге Дарьи Донцовой «Сафари на черепашку» (издательство «Эксмо»).


[Закрыть].

– Здрассти, дядя Ваня, – шмыгнула носом Люсенька.

– Добрый день, солнышко, – улыбнулся я, – прогуливаешь школу?

– Нет, – мрачно ответила она, – уже с уроков иду.

– Почему тогда радости не видно?

Люсенька выпятила нижнюю губку.

– Эх, дядя Ваня! Мама уехала во Францию.

– Ты скучаешь?

– Неа! Только теперь за мной бабушка смотрит.

– Вы не ладите?

Люсенька прислонилась к стене.

– Маме дневник по фигу, она туда и не глядит, а бабка – бывшая учительница, ну каждый день зырит!

– Не повезло тебе.

– Ага! У меня три двойки сегодня.

– Это плохо.

– Хуже некуда, – пригорюнилась Люсенька, – когда бабка тройбан по Пушкину углядела, она у меня комп на неделю отняла. Спрятала ноутбук и ворчала: «Вся зараза от него. Твой папа в Интернете не сидел и теперь уважаемый человек. Станешь чертовой машинкой пользоваться – дурой еще вырастешь». Правда, Лидка идиотка?

– Нехорошо так говорить о бабушке, – покачал я головой. Хотя, если разобраться в сути вещей, Люсенька абсолютно права. Отец девочки, Евгений, нынче весьма успешный бизнесмен, но в прошлом он браток, бегавший по улицам с автоматом. От прежних лет у Евгения осталась любовь брить череп и еще наколки на пальцах, синие перстни, которые соседушка прячет теперь под настоящими кольцами из золота со сверкающими камнями. Может, имей Евгений в детстве компьютер, подключенный к Всемирной паутине, он сидел бы дома, а не торчал в подворотне в компании криминальных подростков, которые потом и толкнули мальчика на скользкий путь уголовника.