Текст книги "Помост у реки Роны"

– Горячо, блядь! И чё-то не горит. Тут это углубление в рюмках такое неудобное, огонь гаснет…

– Ха, смотрите-ка, в шубе есть спички! Гигантские какие-то. На, попробуй ими. – Август достал из кармана шубы каминные спички.

На вопрос, зачем они были нужны Сельме, она, как-то замявшись, рассказала про поход в гости к одному своему приятелю, и что у него в гостиной был камин, и всё это было very nice, очень хорошо, и чисто по-дружески. Аргументы обвиняемой были приняты к сведению, но без веры.

Август решил взять инициативу в свои лохматые медвежьи руки, но стало очевидно – это был его первый опыт.

– God dammit![7]7
  Чёрт побери!


[Закрыть] Они все горят!

Спички оказались так хороши в деле, что огонь с первого шота молниеносно перешел на все соседние. Поднос заполыхал, и рядом с ним, грациозный и невозмутимый, загорелся бумажный Фрэнсис.

– Они подожгли Фрэнсиса!

– Моя шуба!

У стола начался суетливый движ. Со стороны это смотрелось так: толстый арабский шейх бил диванной подушкой гигантскую бумажную голову, вокруг в панике визжали две проститутки, сутенер тушил рукав своей шубы. Испанские торчки переворачивали четвертый шот, несмотря ни на что. На фоне распевалась строчка из My dick – Dirt Nasty, который весело заявлял, что у него член как у божества. Позади всех плакал Фрэнсис. В баре погас свет – к столу официант торжественно вынес торт.

«Oh mon Dieu, le feu!»[8]8
  О мой бог, огонь!


[Закрыть] – на мелодичном французском это означало панику.

Из-за стойки бара выскочили еще два официанта, не соображая, как им остановить огонь. Быстрой уверенной походкой, держа в руках металлическое ведёрко для шампанского, наполненное водой, к столу подошел администратор. Одним движением он сумел потушить и то, что осталось от бумажного бюста, и поднос с шотами. Админ бара всегда был начеку.

– Значит, так, счёт за обугленный стол я предъявлю позже. А пока мне и бару нужно остыть от всего, что вы здесь устроили. Чтобы в ближайший час я вас здесь не видел!

В любом другом месте в Швейцарии разговор был бы намного-намного жестче. Красной карточкой, означающей невозможность вернуться, были бы награждены все присутствующие, и даже Фрэнсис. Но студенты американского университета делали для «Этноса» хорошую выручку: здесь они и завтракали, и обедали, и ужинали, отмечали свои дни рождения и все национальные праздники мира, и даже редкие тихие встречи с родителями проходили тоже тут.

Да благословит бог трудности перевода – про все проказы родителям все равно никто не мог доложить. Да, иногда в баре загорался стол, или на диване засыпал экзотического вида мальчик, могла случиться драка или вспыхнуть любовная страсть, но все грехи отпускали студентам и администратор, и официанты. Ну, во-первых, своими выходками гости из Les Berges вытравили остальных посетителей. А во-вторых, к студентам здесь относились как к детям и по-своему их любили. И даже когда у кого-нибудь кончались карманные деньги, здесь могли угостить бесплатным кебабом или кружкой пива.

Не желая больше расстраивать администратора, после небольшого пожарчика, вся тусовка двинулась к реке, манящей майской прохладой. Неугомонная и инициативная Сэм, пропавшая во время пожара, где-то уже успела намутить ящик вина.

Все разместились на деревянном помосте, и лёжа прямо у воды, продолжили отмечать ночь и свою беззаботную юность. Валя по привычке села рядом с Августом и, пытаясь не оголить свой зад, скрестила ноги.

– Дай мне вина, – попросила она.

– Конечно, держи. Ты вообще еще трезвая!

Валя взяла бутылку и затяжно глотнула прямо из горлышка. Если уж честно, ей бы хватило всего пару таких заходов, чтобы сравняться со своими друзьями. Август пялился на ее декольте. Немаленькая грудь, безусловно, казалась очень заманчивой, но в случае с Валей такой наряд смотрелся больше нелепо, хотя на Августа производил впечатление что надо.

– Какой кошмар, мы устроили настоящий пожар! Что это за странные спички? – спросила она.

– Да ладно тебе. Я уверен, мы для этих ребят – самые яркие вечерние впечатления, буквально скрашиваем скучную швейцарскую жизнь, хотя ведь даже не особо стараемся! К тому же знаешь, сколько чаевых я им всегда оставляю?

– Мы же им стол спалили, Август! Как дикие люди. На днях я разговаривала с барменом… с этим тёмненьким, как его зовут? Симон… или Саймон? Ну, в общем, он сказал, что его из-за нас чуть не уволили. Когда Алекс уговорил его разрешить курить прямо в баре, какие-то посетители с улицы зашли и пожаловались.

– Да, но… Бар зарабатывает на нас хорошие деньги, Валя.

– Нельзя просто взять и все ужасы засыпать деньгами. Мы иногда правда ведем себя как тупые мажоры!

Август посмотрел на Валю с умилением и заправил ее тёмный локон, упавший на возмущенное лицо, ей за ухо.

– Ну, во-первых, конечно, можно. Во-вторых, мы действительно мажоры. Ну и наконец, не все из нас могут похвастаться большим умом, – на этом слове Август почему-то глянул на Фрэнсиса.

– Ты мне сегодня не нравишься.

– Как скажешь, но монетки, Валечка, точно приятней вежливости.

– Ты просто меня бесишь!

Август пересел прямо напротив Вали и, даже не стараясь сдержаться и не скрывая взгляда, пару секунд смотрел на ее грудь, а затем собрался с мыслями и серьезно сказал:

– Тебя бешу не я. Знаешь, что на самом деле тебя злит? Вот скажи мне, сколько раз за весь этот год хоть кто-нибудь из твоей большой семьи, о которой ты постоянно всем говоришь, к тебе приехал? Давай посчитаем…

Большие глаза Вали вспыхнули, как бумажный Фрэнсис, и тут же налились слезами. Она схватила бутылку вина и встала.

– Ты просто придурок в женской шубе! С этой минуты не садись со мной больше рядом никогда!

Оставив обувь на каблуках, Валя босиком перебежала на другую сторону помоста. Август не пошел за ней, но обратил внимание на ее забытые туфли, их он решил занести ей в комнату позже. Валя подсела к Сельме, которая весело обсуждала что-то с Сэм.

Сельма ласково обняла Валю.

– Милая, ты чего такая грустная?

– Август напился и несет чушь.

– Ну это с ним бывает, не расстраивайся. У нас у всех есть эти свои, знаешь… моменты странностей. Ерунда!

В отличие от Сельмы, Сэм не была такой приветливой и просто внимательно наблюдала за ситуацией. Валя глотнула от души вина, и это был тот самый залп, после которого начинает мутнеть в глазах, и про изначальное наличие туфель уже бывает сложно вспомнить.

– Сельма, а ты вообще заметила, какая я сегодня горяченькая? Надеюсь, что да, ведь я так старалась… Знаешь, ты меня очень вдохновляешь тем, как умеешь одеваться. Ты всегда такая… невероятная! А я вот так не умею, но у меня вообще-то тоже есть сиськи, смотри какие! Хочешь потрогать?

– Ха-ха! Да, дорогая, ты очень красивая девочка. Все об этом знают.

– Правда? А я вот так давно ни с кем не целовалась! Сельма, я только что поняла – я всегда хотела поцеловать Алекса. Пожалуйста, найди его и приведи ко мне. Скажи ему, что меня надо поцеловать.

– Да чего его звать, он же вот сидит, через два метра от тебя. Алекс! Подойди к нам!

Красавчик Алекс пересел поближе к девочкам.

– Whats’up, ladies?[9]9
  В чём дело, девочки?


[Закрыть]

– Тут для тебя от Вали важное сообщение.

Сельма томно подвела Алекса к диалогу с Валентино, которая схватила его за руку и потащила прямо к воде. Он не сопротивлялся. Высказать свое предложение Валя решила очень странным, совсем не свойственным ей голосом, напоминающим интонацию Gunter из его шуточных песен, только еще более смешную детскую версию.

– Алекс…

– Что, Валя?

– Нам надо поцеловаться…

– Что значит «нам надо»? Ха-ха! Малыш, может, ты просто пьяная?

– Ты всегда флиртуешь со всеми: с Сельмой постоянно, с Сэм, и даже с этой сивой ужасной губастой Бьянкой с русского стола. А со мной – никогда!

– Валя… ну, во-первых, я этого не делаю, потому что не хочу получить пизды от Августа. Знаешь ведь, что однажды сделал его отец с партнёром, к которому приревновал свою жену?

– Нет, не знаю. Что?

– А-а… Ну, тебе лучше не знать. А во-вторых, Валя, ты очень милая, ты мне очень нравишься, но ты сейчас очень пьяная. Давай сделаем так: завтра в обед я напишу тебе, и если ты всё еще будешь хотеть со мной целоваться, ты мне об этом скажешь. Идет?

Валя обиженно посмотрела на Алекса, но ничего ему не ответила. Красавчик предстал не таким уж бессердечным ловеласом, как могло показаться на первый взгляд. И пока Валя подбирала ответ на его, как ей думалось, странную реакцию, она увидела, что за его спиной, словно злой призрак, появилась Сэм.

– Алекс, оставь нас, пожалуйста.

Красавчик обменялся с Самантой многозначительным взглядом и как-то незаметно растворился у реки. Сэм повернулась к Вале.

– Ты пришла позже всех и нахерачилась раньше всех. Классика. И теперь тебе пора домой.

– Я не хочу домой. Мне там будет одиноко.

– Нет, тебе пора. Ты ведешь себя сейчас как маленькая пьяная шлюшка, ты это понимаешь?

Сэм потянула Валю ко входу в Les Berges, но у дверей та в голос зарыдала:

– Я не хочу домой, Сэм! Пожалуйста!

– Ладно! Значит, мы поедем ко мне домой. Я вызываю такси.

Сэм не жила вместе со всеми в Les Berges. Ей родители на восемнадцать лет подарили квартиру в центре Женевы, интерьер которой напоминал небольшой музей с самыми неожиданными экспонатами со всего света. Там были и чилийский идолы, и необычные подарки ее друзей, и предметы интерьера, которые выбрала сама Сэм: лаконичная мебель, футуристичные женские фигуры и причудливые пепельницы повсюду.

Такси в Женеве в любое время приезжало за пять минут (так всегда происходит в маленьких городах), поэтому печальная босая Валя с пышными локонами, торчащими во все стороны, сама не поняла как, но уже сидела на заднем сиденье машины рядом с Сэм. И надо отдать должное Саманте – несмотря на свою любовь к разгульному дебошу, она всё же оставила пятничную вечеринку, чтобы благополучно доставить русскую «chosen sister»[10]10
  «Избранная сестра».


[Закрыть] к себе домой.

– Ты же не бросишь меня дома одну? Давай посидим вместе, покурим, поболтаем…

– Я с тобой, не переживай.

Валя смотрела на лицо Сэм, которое было совсем близко. Ее голубые глаза излучали холодный свет, и его очень хотелось уловить, чтобы подольше полюбоваться им. Это было породистое умное лицо с красивыми очертаниями. Губы были почти сиреневыми от красного вина, и Вале даже показалось, что с них стекает виноградное варенье. «Наверное, оно очень вкусное», – подумала Валентино и потянулась к ним.

– Pineapples![11]11
  Ананасы!


[Закрыть] – громко сказала Саманта и тут же дала Вале размашистую пощечину.

– Ты что?!

Сердце Вали почти остановилось от испуга.

– Ты опять начала зависать? Это чтобы ты очнулась! Каждый раз, когда ты будешь так делать, я буду говорить тебе «pineapples», чтобы ты пришла в себя. Что тебе там опять кажется?

Валя держалась рукой за свою горящую от удара щеку, но устроить Сэм дикую истерику, как бы она это сделала в случае с другим человеком, она не могла ни при каких обстоятельствах, поэтому тихо ответила:

– У тебя по губам текло виноградное варенье.

– Варенье? И что ты хотела сделать?

– И я хотела его попробовать.

Сэм пристально посмотрела на Валю пару секунд, молча, явно о чем-то размышляя, а потом, закрыв глаза, совсем близко подвинулась к ней и с чувством нежно стала ее целовать. Валя ощутила язык Саманты у себя во рту и сладкие от b-52 губы. Не в силах скрыть любопытство, за всем происходящим наблюдал в зеркало заднего вида водитель такси. Сэм сначала дотронулась до груди Вали, затем провела рукой по ее голому бедру и через зеркало встретилась взглядом с таксистом. Она одновременно хвасталась и защищала свою добычу. На заднем сиденье разгорался красивейший лесбийский петтинг.

Такси остановилось у дома Саманты. Продолжая целоваться и трогать друг друга, не выпуская из рук бутылку вина, девочки исчезли в подъезде высокого дома, откуда они не вышли до обеда следующего дня.

Глава третья. Вода разного цвета

«Сегодня утром стало известно, что Мария-Стефания покончила с собой. Хоть большинство из вас не были с ней особо дружны, объявляется памятный ужин в ее честь. В 7 p.m. собираемся на общей кухне третьего этажа в Les Berges. Ваша Сэм», – такое сообщение получили все резиденты стола № 4 около двенадцати дня.

Это означало, что каждый приготовит определенное блюдо. Ну, или купит что-нибудь к столу. Валя подошла к заданию ответственно и решила на всех сварить борщ, но ей захотелось смастерить не обычный борщ, а «борщ с сюрпризом», и для этого она отправилась в русский магазин.

С самого утра душа у нее пела и искрилась, как солнце на волнах Лемана. Люди и предметы вокруг то чрезмерно ее смешили, то заставляли замереть, закрыв глаза, будто напоминая о чем-то. Вот уже второй день она словно не могла отрезветь с пятницы. По всему телу снова и снова вспыхивали невидимые поцелуи Сэм.

Солнечный свет золотил темно-каштановые волосы Вали, она шла по площади старого города, где сказочные шатры приглашали детей и взрослых на новое шоу Cirque du Soleil[12]12
  Цирк Солнца. Известен принципиальным отказом от участия животных в спектаклях и своими синтетическими представлениями, в которых цирковое мастерство соединяется с музыкой, причудливым дизайном и хореографией. Считается, что он вдохнул новую жизнь в цирковое искусство.


[Закрыть]. Ей хотелось их фотографировать. Она представила… А что, если превратить шатры в гигантскую камеру-обскуру? Тогда облака укроют ковры, а старинные здания нависнут над зрителями крышами вниз, и, появившись высоко под самым куполом, гимнасты в блестящих одеждах осыпят всех разноцветными конфетти. Но тут же в голове Вали зашептал голос: «Pineapples… иди ко мне, я хочу сделать тебе приятно». Словно ледяные капельки воды покрыли кожу всего тела.

Валя застыла посреди улицы и чуть слышно, почти жалобно произнесла: «Сэм…» Куда бы ни шла, она была погружена в облако недавних прикосновений, влажных губ, стонов и запахов, и все это было с ней впервые. На дне ее эйфории ждал ответа вопрос: к чему всё это может привести? Валя запрокинула голову: там даже при дневном свете ярко мигала вывеска «La Berezka magasin».

Украшенная матрёшками и сушками «Берёзка» почти ничем не отличалась от других русских лавок в европейских или американских городах. Разве что цены указывались во франках. Названия магазинов варьировались из списка: матрешка, калинка, березка и славянка. Обычно это были места встречи русской диаспоры, так же, как и православная церковь, «Русский Дом» и пара кварталов, где жили только «наши». Еще русских объединяла газета и один-два ресторана, предлагающих исключительно борщи, селёдку под шубой и оливье – там у них был вечный Новый год, как ни зайдёшь.

Валя стала изучать ассортимент магазина. Дикое количество солений, водки, кваса, немыслимо дорогой икры и всюду распиханных матрёшек заполняли полки. Центральное место занимали совершенно литовские пряники. Они косились на покупателей, стараясь не спалиться. Это были не единственные продукты, существующие только в русском магазине Женевы и никому не известные в России. Видимо, привлекала стоимость транспортировки: а ля из Польши везти дешевле – а не найдется ли там хрустящих малосольных огурчиков как у наших бабушек под Рязанью?

Список продуктов Вали был прост: докторская колбаса, кусок говядины, бородинский хлеб и водка, в общем, классический набор небедного алкаша.

Валя подошла к хранительнице святой русской идеи на бездушной швейцарской земле (она же хозяйка и продавщица «Березки»), которая манерно запаковала Валины покупки в пакет. Цена вышла одиозная. Ну что же, добро пожаловать в Швейцарию, где всё, к чему привык в Москве, смело умножай на десять. Продуктовый шопинг хорошо отвлекал Валю от нагоняющих мурашки мыслей. По дороге в Les Berges она еще решила заглянуть в Migros,, где докупила свёклы, картошки и других обыкновенных продуктов, необходимых для борща.

Пакеты сильно потяжелели. В трамвай затащить их удалось, но при выходе на нужной остановке, как назло, самый толстый пакет отстегнул свои целлофановые ручки, оставив их в Валиных руках. Докторская дорвалась: весело покатилась изучать женевские окрестности.

– Мустафа! Help me![13]13
  Помоги мне!


[Закрыть] – закричала на всю улицу Валя.

Слава всему святому, именно в этот момент она заметила Мусти, который, докуривая сигарету, прогуливался вдоль реки. Возможно, отправляя Валю в Швейцарию, бог решил позаботиться о ней, отослав туда же и Мустафу. Во время всех ее бытовых неудач, морально-этических дилемм и нервных срывов он оказывался рядом, как по волшебству. Поняв, что произошло, прежде чем подойти к Вале, Мусти поймал сбежавшую колбасу.

– Мы это всё с тобой не донесём. Нужно найти пакеты. И вообще… ты зачем столько накупила?

– Ну ты же получил сообщение от Сэм? Знаешь жуткую новость про Марию-Стефанию?

– Знаю… poor girl…[14]14
  Бедная девочка…


[Закрыть]

– Поэтому сегодня я буду готовить красный русский суп с сюрпризом. Мустафа, смотри, тут продуктовая тележка на улице! Ничья, вроде. Как нам повезло!

Особенно заинтригованный «сюрпризом», Мусти воровато посмотрел на берег реки, где действительно поблёскивала под солнцем большая металлическая тележка. Он знал, что она принадлежит местным цыганам, обитающим на холме. Но сейчас никого рядом с ней не бы-ло, и огромное количество продуктов Вали, разбросанных на остановке, заставило его принять решение: «надо брать». Озираясь по сторонам, он покатил тележку поближе к овощному хаосу. Валя радостно стала кидать картошку в тележку и, держа в руках бутылку водки и шматок сырой говядины, сама уселась туда же.

– Скорее поехали, Мусти! Мне ведь ещё всё это нужно долго готовить!

Это означало: «Покатай меня, Мустафа!» Мусти принялся управлять тележкой, из которой пятками к солнцу торчали ноги Вали. Всё это смотрелось весьма комично, поэтому на Мусти снизошло вдохновение.

– Это будет история про девочку Валю, которая решила накормить супом своих друзей, но перед этим она всех заставила пройти квест: сначала нужно было поймать морковь, потом отобрать у албанцев колбасу и не огрести люлей от цыган, у которых пришлось украсть украденную ими тележку, но Мустафу цыгане всё же нашли, и он благородно погиб, отбиваясь от них картошкой. Валя загрустила, но ненадолго – нужно было срочно готовить, времени оказалось в обрез, поэтому нарезать продукты она запрягла своих друзей, сама при этом с важным видом жарила колбасу и хрустела этими странными яблоками… или что это вообще? – Мусти ткнул пальцем в свёклу. – Их она запивала водкой, а потом еще немного водки для вкуса решила плеснуть в горящее на сковороде масло. Это был ее сюрприз, которого все так долго ждали. И вот когда расплавленный пластик кухонных шкафчиков, стекая в кастрюлю, становился новым ингредиентом супа, а сама кухня полыхала в огне, с нижнего этажа ада я все же услышал: «Мустаф-а-а-а!!! Помоги-и-и!» Ха-ха-ха-ха-ха!

Хоть в ироничной импровизации Мусти прослеживалось, что Валя его уже изрядно замучала, история ее очень рассмешила. Гремя тележкой и заливаясь смехом, они подкатили ко входу в Les Berges, где леденящим сердце взглядом их остановил Август.

– Вас за эту тележку цыгане медведям скормят.

Ави «приятно» начал беседу, но Валя всё еще не хотела с ним разговаривать.

– Вы все сказали, господин Август? – съязвила она.

– Почти. Еще я надеюсь, что тебе должно быть стыдно – разъезжать вот так по городу, словно ты чокнутая, зная, что сегодня утром умерла девочка! Мы вообще-то, если забыла, собираемся именно по этой причине. А ты, Мусти, прекращай ей подыгрывать, вечно идешь на поводу!

Видеть Августа таким серьёзным было неожиданно. Видимо, утренняя новость действительно сильно его расстроила. Вале и правда стало немножко стыдно, но и извиняться перед Ави она не хотела, хотя всё же водку она теперь держала в руках, словно ей ее подсунули – неуверенно и без восторга, и, опустив глаза, молча вошла в Les Berges.

На общей кухне смешивались запахи, которые нигде более в мире не могли встретиться вместе. Сельма заливала кокосовое молоко в кастрюлю с креветками, ей помогал Чёрный принц, выдавливая сок из лайма, заодно пытаясь выучить название нового блюда, тихонько бормоча: «Мокека, мокека…»

Вооружённая большим ножом Мария готовила сашими. Выглядело очень сексуально. Мустафа принялся заниматься салатом и начал расковыривать гранат. Испанские торчки готовили дорожку кокаина. Алекс оказывал всем моральную поддержку, уверяя, что ему нечего предложить столу. Август куда-то пропал. Валя стала раскладывать продукты для борща, и только она решила спросить: «А где же Сэм?», тут же увидела, как Саманта вошла на кухню. Вместе с ней словно влетели миллионы разноцветных бабочек, и счастье видеть их было столь велико, что сердце замерло. Сэм по очереди поцеловала своих друзей троекратно в щеки, следуя швейцарской традиции, а Валю еще нежно погладила по голове.

– Я взяла на всех профитролей и немного вина из французского ресторана. Ужасно узнавать такие новости… Бедную девочку нашли далеко не сразу… – начала беседу Саманта.

– Какие-нибудь подробности знаешь? – спросила ее Валя.

– Она снимала квартиру в городе. Ее родители прилетели из Венесуэллы после того, как долго не получали ответа на сообщения и звонки. Тогда и увидели ее. Я знала ее со школы. И вот неделю назад она перерезала себе горло ножом… Как страшно! Никто не знает причины, записку не нашли.

– А у нее был бойфренд? Может, он виноват? – поинтересовалась Сельма.

– А где она жила? – уточнил Мустафа.

– Последний раз я ее видел в кафетерии, она выглядела о’кей… – сказал Алекс.

– Сейчас я прочитаю вам стихотворение, которое я посвятил Марии-Стефании, – обратился ко всем только что вошедший на кухню Август.

Все замолчали в недоумении. У каждого возник вопрос: «Август и… стихи?» Он добавил, что сочинительство заняло у него несколько часов, поэтому не нашлось времени приготовить что-либо для ужина, а затем попросил не смеяться над ним. Никто даже не успел ничего сказать – поразивший всех до глубины души наследник сибирской мафии принялся зачитывать свой стих:

 
Мы почти не знали тебя,
Но ты была одной из нас.
Мы пьем сегодня за тебя,
Сегодня без веселых фраз.
Пусть будет пухом земля,
Мы грустим из-за тебя.
Зачем так рано ушла из мира,
Мария-Стефания…
 

Глаза Августа увлажнились, это заметили все. Сельма тоже прослезилась, но не от содержания стихотворения, а от того, что его написал сам Ави. Валя поняла, что больше на него не обижается. За спиной она уловила шепот Мустафы: «Что-то мне подсказывает, что его отец относится к смерти куда менее сентиментально…» Валя не смогла сдержать смешок, но, кажется, никто этого не заметил. Она тут же стала серьёзной, как того требовал момент, и сказала Августу:

– Ты такой молодчинка! Слушай, ты не так прост, как кажешься! Давно пишешь стихи?

– Спасибо. Это в первый раз. Ладно, не будем это долго обсуждать… Давайте ужинать.

Валя предложила Августу помочь ей в приготовлении борща, он охотно согласился. Кухня зазвучала сковородками, кастрюлями и бурлящей водой. Уже через час на столе выстроилась череда блюд: бразильская мокека, японское сашими, французские профитроли и арабский салат с гранатом. Возможно, еще стоило попросить подежурить врача за дверью, потому что никто ранее не смешивал всё это в одном желудке. В финале всех кулинарных экспериментов Валя объявила:

– А вот и мой сюрприз готов! Я предлагаю сегодня всем познакомиться с коронным русским блюдом, и борщ мы будем есть, запивая водкой. У каждого будет своя рюмочка. Только не переворачивайте ее разом, как б-52, а потя-я-ягивайте понемногу! Водка здесь нужна как специя – чисто для вкуса. На закуску у нас бутики со знаменитой русской «Докторской» колбасой на чёрном бородинском хлебе, натёртом чесноком!

– Звучит – класс! Зачёт тебе, Валя, – похвалил ее Август.

– Экстравагантно. Хотя я всё еще не могу понять, как суп может быть красного цвета, это очень странно… – с недоверием поглядывал на борщ Мустафа.

– А у меня идея! Давайте всё хорошенько упакуем, возьмём пледы и пойдём ужинать на помост! Суп можно пить из кружек, – предложила Сельма.

– Не суп, а борщ, – поправила Валя. – Есть разница. Это два разных блюда.

– А я намутил травки. Там мы и расслабимся, – оживился Алекс.

– У какого дилера брал? – тут же поинтересовалась Сэм.

– У чёрного Альфреда, – ответил красавчик.

Сэм одобрительно кивнула.

Помост был любимым местом всех обитателей Les Berges. Там они проводили летние вечера, а зимой кутались в самые теплые пуховики и все равно выходили завороженно наблюдать за рекой. Здесь взрослеющие дети делились своими мечтами и планировали открыть сообща бар, чтобы никогда не расставаться.

В тёплые дни мальчишки прыгали с моста в реку, хотя это и была рискованная затея. Мост был достаточно высок, а течение Роны по-горному быстрым, можно было случайно разбиться. Чаще всего все просто валялись на деревянных досках как морские котики на галечном берегу.

Сегодня вечер выдался прохладным. Укрывшись пледами, все жались друг к другу, словно бездомные кутята. Валя лежала на коленях Сэм. Ей хотелось поговорить с ней, но подходящий момент всё как-то не складывался. Саманта бережно перебирала Валины волосы, и для Вали эти минуты были молчаливым счастьем. Рядом с Валей лежал Август, касаясь своим телом ее ноги. Он старался не двигаться. Сельма кормила своей мокекой Алекса с ложки. Принц и Мария присматривались к водке как к специи. Мустафа походил на восточного мудреца, задумчиво втягивающего дым большущего косяка.

На другом берегу поблёскивали глаза цыган, шарящих в сумерках в поисках своей исчезнувшей тележки. Запах травки смешивался с ароматами разной еды, паром от горячего борща, разлитого в чайные кружки, и теплом тел.

«Как же я вас всех люблю…» – подумала Валя и закрыла глаза.

Ей представился выпускной, на котором все ее друзья будут потрясающе красивыми, а обворожительная Сэм в длинном платье даже похожа на невесту. Этот праздник будет самым шумным из всех! Тогда случится долгожданный приезд семей и… что же будет дальше? Ведь, следуя законам, почти каждый из студентов после завершения учебы будет вынужден вернуться в свое далекое от Швейцарии государство. Неизбежно ли это? Валентино стало не по себе. Ей показалось, что момент сегодняшнего счастья мог стать для всех последним, как неделю назад прошел последний день жизни загадочно ушедшей Марии-Стефании.

Внезапно Валя почувствовала руки Сэм на своем лице. Она трогала ее губы, а затем открыто, при всех, начала ее целовать. Первым это заметил Август. Что бы он ни подумал, но, видимо, его это возбудило. Он жадно заполнил свой рот пальцем Саманты и стал его облизывать. Не понимая, что происходит, Валя захотела позвать на помощь Сельму, но увидела, как ее уже раздевает Алекс. Они вот-вот начнут заниматься сексом! Испанские торчки сосались, втирая порошок языком друг другу в дёсны, рядом с ними принц пил водку из пупка Марии и звал присоединиться к ним Мустафу.

– Pineapples, pineapples, pineapples!!! – завизжала Валя.

– Господи, что с тобой? – забеспокоилась ошарашенная Сэм.

Валя ошалело осмотрелась вокруг. Финальная сцена оргии из «Парфюмера» ей просто привиделась. Слава, слава богу!

– Ничего… знаешь, мне нужно пройтись. Я побуду одна, не беспокойтесь.

– Опять тебе что-то мерещится… Держи телефон в руках, чтобы мы тебя не потеряли, – отпуская Валю, напутствовала Сэм.

Дорога у реки начиналась от помоста и уходила далеко вглубь берега, который в светлое время выглядел вполне себе мило – можно было даже устроить здесь пробежку. Но сейчас, в сумерках, наполненных шумом бурлящей реки, тенями и силуэтами гигантских холмов, царствовала могущественная природа Швейцарии, совсем не внушающая уюта. Валя шла вдоль берега уже час, пока не поняла, что оказалась очень далеко – там, где ранее еще не бывала.

Шум воды нарастал, в воздух пробивались брызги из ледяной пены – на горизонте выросла огромная дамба, а значит, Валя дошла до конца пути, оказавшись на краю бетонного обрыва. Ледяные выстрелы воды тонули в волосах, стекая по лицу и шее, Валя смотрела вниз на реку, освещённую фонарями, и не могла поверить своим глазам – падающая с дамбы вода Роны как по линейке разделялась на два цвета: прозрачно-голубой и мутно-рыжий, словно бедный портной не нашёл одной длинной ленты и сшил вместе два разноцветных лоскута. Явление предстало чётким и однозначно не являлось видением. «Как же мы сразу этого не заметили?» – прозвучало в голове Вали.

Она долго не могла оторваться от этого зрелища, совершенно околдованная им, пока не услышала звонок своего телефона.

Это была Сэм.

– Тебя нет уже два часа. Возвращайся.

– Иду, – ответила Валя.

Она отвернулась от воды и вошла в темноту сумеречного берега. «Все же любовь и смерть – это две женщины, которые держатся за руки. Отчего же ребёнок может захотеть перерезать себе горло?» – подумала она неожиданно.

В горах Швейцарии вечно лежит нетронутый снег и бродит ветер. Альпийский холод спускается с высоких вершин, наполняя тихие улицы города, как дно каменной чаши, проникая под свитер, касаясь сердца. Холод всегда был здесь, даже в самое жаркое лето, и особенно чувствовался в темноте.

В многоликой Женеве загорелись огнями окна домов. Наступила ночь.