Текст книги "Убийство в стиле «Хайли лайки»"

Катя подошла ближе к стеклу, поднялась на носочки и как можно внимательней осмотрела дырочку. Из нее дул прохладный воздух. И Катя окончательно убедилась, что дырка появилась в стекле совсем недавно. Она повернулась к Сипягину и только сейчас обнаружила, что его голова выглядит как-то странно. Форма ее видоизменилась. Из приятно гладкой и округлой она стала какой-то угловатой. Что это с ней такое?

Подойдя ближе, Катя положила руку на затылок своего бывшего возлюбленного. Какие же мягкие у него волосы. Как пружинят они у нее под рукой. Но минуточку! Это совсем не волосы пружинят. Это сама кость стала податливой! Черепная коробка утратила былую твердость и теперь свободно ходила взад и вперед. Да она раскололась на части, которые оставались скрепленными между собой лишь с помощью лоскутков кожи. Местами кожа прорвалась, местами была цела и кое-как удерживала кости черепа вместе.

Катя еще разок надавила пальцем и окончательно убедилась, что черепная коробка бедного Сипягина развалилась на части. И части эти теперь свободно двигаются, совсем независимо одна от другой. Ясно, что выжить вот так с кусками черепа не мог ни один человек. Сипягин был мертв. И не просто мертв, он был убит. Убит пулей, прилетевшей извне и разнесшей ему череп.

– А-а-а-а!

Издав этот вопль, Катя шарахнулась прочь. Она за что-то запнулась, упала и дальше отползала уже задом наперед, опираясь на руки, а ногами отталкиваясь и стремясь оказаться как можно дальше от Сипягина. Потом она перевернулась, но не встала на ноги, а прямо на четвереньках побежала в ванную. Почему она так сделала? Почему она не поднялась? Все дело в том, что Кате было так страшно, как еще никогда в жизни не бывало.

Убившая Сипягина пуля прилетела из окна. Она разбила окно и попала в Сипягина. И Кате совсем не хотелось, чтобы следующая пуля разнесла бы на кусочки ее собственную черепушку. В ванной Кате показалось достаточно безопасно. Четыре стены окружали ее со всех сторон. Никаких окон, через которые могла прилететь к ней смерть, тут не наблюдалось. И все равно Катю трясло и колотило.

– Ой-ой-ёй! – тихонько поскуливала она, намывая под краном руки, которые оставались противно липкими.

Вода с них текла сначала красная, потом сделалась розовой, а потом наконец превратилась в прозрачную. Но Катя продолжала судорожно намыливать руки до тех пор, пока они у нее не покраснели и не распухли от горячей воды. Только после этого она вытерла их полотенцем и стала думать, что же ей делать дальше. Было ясно, что от Сипягина в ее расследовании больше не будет толку. Он умер. Убит. И уже ничего и никогда Сипягин не сможет рассказать про ту Лену, которой доверил свой белый «Ситроен». А между тем эта Лена являлась связующим звеном между Сипягиным и еще кем-то, кто руководил девушкой. Именно с этим человеком и говорил Сипягин за секунду до смерти.

– С кем он там говорил перед тем, как в него выстрелили? Я должна это узнать!

И Катя приняла решение вернуться к трупу и попытаться найти смартфон убитого Сипягина. Именно с него был сделан тот роковой звонок. И значит, в памяти смартфона должен был остаться номер того Женьки, которого Сипягин упрекал в двуличии.

– Да, смартфон мне нужен позарез.

Но одно дело – принять такое решение, и совсем другое – исполнить его. Дважды Катя предпринимала попытку выйти из ванной комнаты, и дважды она возвращалась назад. Страх был таким сильным, что девушка никак не могла его пересилить.

– Соберись! – командирским тоном внушала она самой себе. – Ты же не можешь просидеть тут всю свою жизнь.

И сама же отвечала:

– Всю не могу. А вот чуть-чуть посидеть еще вполне даже могу.

Наконец, Катя решилась высунуть нос наружу. Первое, что ей бросилось в глаза, было окно. Это было не то дырявое окно, а другое, находящееся в соседней комнате. Но теперь все окна пугали бедную Катю, ведь из них, как она сама убедилась, в любой момент могла прилететь смерть. Крадучись вдоль стены, чтобы не попасться на глаза снайперу, Катя добралась до окна и дрожащими руками задернула занавеску. Теперь в этой комнате она могла передвигаться, не опасаясь, что ее подстрелят. Но оставалась еще одна комната. И занавески в той комнате на окне были тюлевыми!

Катя с ненавистью смотрела на ажурную ткань, которую задергивай или не задергивай, она все равно ровным счетом ничего не скрывала.

– Мне надо закрыть окно чем-то посолиднее этой тряпочки.

Катя оглядела комнату. Ага! Шкаф. Он подойдет. Если придвинуть его к окну, то он отлично закроет весь обзор.

– Тяжелый какой.

Невзирая на это, кряхтя, пыхтя и фыркая, Катя принялась двигать шкаф впереди себя. Ей было ужасно тяжело, но она не сдавалась. Стоит остановиться хоть на минуту – и пропало дело, потом она уже не сможет толчком сдвинуть снова этот тяжеленный шкаф с места. Сил попросту не хватит.

И лишь когда шкаф закрыл собой оконный проем, Катя вытерла пот со лба и пробормотала:

– Жить захочешь, еще не такое сдвинешь.

Немного отдышавшись, она приступила к поискам смартфона. Пришлось включить свет, потому что шкаф почти целиком закрыл окно. Осталась лишь тонкая полоска с самого верха. Но Катя надеялась, что каким бы метким ни оказался снайпер, он не сможет подстрелить ее с такого ракурса. Катя осмотрела весь пол, но смарфона не увидела. А ведь он должен быть тут, потому что Сипягин перед смертью точно разговаривал по нему.

– Нету, – бормотала Катя и сама же себе отвечала: – Не может быть! Должен быть!

Единственное место, которое еще не осмотрела Катя, было пространство под трупом. Превозмогая брезгливость, Катя попыталась приподнять тело. Какой же он тяжелый! Ей показалось, что Сипягин еще тяжелее, чем шкаф. Тот хотя бы просто скользил по паркету, а Сипягина приходилось еще и приподнимать, и ворочать. Пока Катя возилась с трупом, халат совершенно распахнулся, и Катя обнаружила, что под ним Сипягин совершенно голый. Ну, просто совершенно.

– Ни стыда ни совести у человека!

Выходит, он и впрямь на что-то надеялся, когда лез к ней обниматься.

На мгновение Кате сделалось печально. Все-таки Сипягин был ей совсем не чужим. И он не был плохим. Отнюдь нет. Когда-то она его даже любила. Он умел ее рассмешить, заботился о том, чтобы ей было комфортно, и он очень старался сделать их жизнь красивой. Может, в его словах о том, что Катя сама виновата в их разрыве, была крупица истины? Может, Кате и впрямь надо было быть более внимательной и заботливой?

Вот скажите, что ей, трудно было запечь курицу человеку? Ничего там особенного делать не нужно. Помыть, натереть птичку солью и перцем, а в животик положить два-три зубчика чеснока, последний можно даже не чистить, все равно при запекании запах выйдет наружу и пропитает собой всю тушку. Вот и все, дел на три минуты.

И ведь мама Сипягина даже объясняла Кате, как у нее получается подавать на стол такую румяную снаружи и одновременно нежную и сочную внутри курочку. Всего-то и нужно, что поставить в духовой шкаф под курицу емкость с водой, кастрюлю или даже просто банку или глубокую жаропрочную миску. Можно сказать, женщина поделилась с потенциальной невесткой самым сокровенным, передала ей рецепт семейного счастья. А Катя ни разу не удосужилась им воспользоваться. Покупала в фастфуде готовые куриные крылышки, острые и перченые настолько, что после них долго во рту бушевал пожар, а бедняга Сипягин жаловался на жуткую изжогу и пил горстями таблетки.

Так почему же Катя ни разу не приготовила домашнюю курочку, о которой Сипягин все время мечтал? Что ей мешало? А мешали ей лень-матушка и врожденное разгильдяйство. К чему напрягаться? К чему стараться? Все и так хорошо идет. И Катя наивно полагала, что всегда будет только получать, ничего не давая взамен кроме своего присутствия, которое само по себе должно было делать мужчину счастливым. Так оно поначалу и было. Кате даже казалось, что они оба и впрямь счастливы. Но, видимо, это ей только казалось.

– Ладно, чего уже теперь былое вспоминать, – вздохнула она. – Сипягина не вернешь. И никогда мне уже не узнать, как он на самом деле ко мне относился.

Сегодняшнему ее звонку он явно обрадовался. Но учитывая тот градус алкоголя, который в нем присутствовал, он мог точно так же обрадоваться и любой другой бабехе, которая бы разнообразила своим присутствием его пьянку.

Завладев смартфоном, Катя заторопилась прочь. Больше ей тут делать нечего. И так она уже задержалась сверх меры. И наследила, надо полагать, тоже. Так что если полиция сумеет идентифицировать ее по отпечаткам, то вопросов будет не избежать. Правда, Катя не помнила, чтобы оставляла в полиции свои отпечатки, но кто их знает. Смартфон нынче реагирует на отпечаток пальца, брелок от сигнализации на машине тоже, может быть, полиция давно уже располагает полной базой данных всех жителей, включая новорожденных? И просто из деликатности не ставит население в известность? Тогда Катины дела плохи.

– Остаться, что ли, и вызвать полицию?

Но при мысли, что ей придется задержаться в этой квартире еще невесть на какой срок, а потом давать показания, заново переживая все случившееся, Катя похолодела. Нет, она просто не может этого сделать. Когда-нибудь потом, возможно. Но только не сейчас!

– Нет, не хочу. И потом, я же ничего не видела!

Уже на пороге комнаты ее внимание привлек к себе участок пола, который располагался под тем шкафом, который она передвинула к окну. Сам участок был несколько темнее паркета в комнате. И в этом не было ничего удивительного, потому что под шкафом паркет был прикрыт от воздействия солнечных лучей и не успел выгореть. Но почти точно посредине него имелся еще один светлый прямоугольник. И он почему-то привлек к себе внимание Кати. Она сама не понимала, почему этот кусочек пола так сильно ее заинтересовал. Но она пришла, наклонилась и с удивлением обнаружила в паркете ровную едва заметную щель, которая шла по периметру всего светлого участка пола. Катя постучала и услышала именно тот звук, который и ожидала. Звук, словно бы там под полом была пустота.

– Это крышка! А там под ней тайник! Вот интересно!

Конечно, Кате захотелось заглянуть в тайничок. Во-первых, потому что просто интересно. А во-вторых, Сипягин был отнюдь не бедненьким, и вполне могло оказаться так, что в тайничке он держал какой-нибудь прощальный подарок для Кати. Неспроста ведь он рассказывал, как любит ее и как горевал, когда они расстались. Да, Катя была просто обязана заглянуть в тайник.

– Но как же мне его открыть?

Катя надавливала, нажимала, терла и стучала. Нет, напрасно. Крышка приподниматься упрямо не желала. Пришлось сходить на кухню за ножом и, просунув тонкое лезвие в щель, попытаться приподнять крышку. Сначала казалось, что крышка успешно приподнимается, но, поднявшись на несколько миллиметров, она уперлась во что-то и никак не желала подниматься дальше. Может, другая на месте Кати и отступилась, но только не Катя. Препятствия ее лишь еще пуще раззадорили. Она уже и забыла, как совсем недавно тряслась от страха, и теперь думала лишь о том, как бы ей добраться до содержимого тайника под полом.

Очень кстати она вспомнила, где у Сипягина хранился ящик с инструментами. Не то чтобы Сипягин был такой уж любитель хозяйничать и мастерить. Просто набор подарил ему кто-то из многочисленных приятелей на очередную днюху. Набор был хороший. Катя прямо облизнулась, когда увидела, какие отличные инструменты достались тому, кто ими никогда не станет пользоваться. Только молотков там было три штуки, все разных размеров. И долото. И киянка. И отвертки простые и крестовые. И моток шпагата. И уровень, да не простой, а электронный. И даже электролобзик имелся, которым можно было и досочку отпилить, и узорчик вырезать.

Правда, из трех молотков сейчас в наборе оставалось всего два. Самый большой куда-то делся. Но он Кате был и не нужен.

Кроме всего прочего в наборе имелся рашпиль, которым и завладела сейчас Катя. С помощью ножа она слегка приподняла крышку, потом просунула в образовавшуюся щель рашпиль, надавила и убедилась, что щель увеличилась настолько, что туда можно уже сунуть напильник. И вот этим напильником как рычагом Катя и поддела крышку.

– Крак!

Внутренний механизм, удерживающий крышку на месте, не выдержал Катиной настойчивости и сломался. И Катя получила доступ к содержимому тайника.

Ах, если бы она знала, как опасно совать свой нос в чужие тайники! Как опасно совать свои загребущие ручонки туда, куда не просят. Знай это Катя, наверное, бежала бы она из этой квартиры бодрой рысью. Но ничего этого она не знала. И поэтому была очень довольна и собой, и собственной смекалкой, позволившей ей заглянуть внутрь тайника и ознакомиться с его содержимым.

Глава 5

Первым, что бросилось Кате в глаза, были деньги. Тугие пачечки денег, перехваченные резинками. Тут было много денег, и все разные. И наши российские рубли. И доллары. И евро. И японские йены. И швейцарские франки. И еще какие-то деньги, названия которым Катя не знала, но нашла их вид очень приятным для глаза.

– Оч-чень симпатичная коллекция, – пробормотала она. – Ну, просто очень.

Бумажных денег было много. Но сколько бы их ни было, а все равно это просто бумага. Истинную цену во все времена имело и имеет лишь золото. И оно имелось тут, и в приличном количестве. Несколько золотых слитков, общей массой с килограмм, и россыпь золотых монет, запаянных в прозрачные чехольчики. Рука так и тянулась вскрыть их, пощупать, полюбоваться жирным блеском этого металла без всяких помех и преград.

На самом дне тайника лежали какие-то бумаги. Из любопытства Катя заглянула и в них. И они ее удивили. Это была медицинская карта, совсем тонюсенькая, явно, что пациент еще не успел обзавестись букетом болезней. Ну да, так и есть, карта принадлежала маленькому мальчику, если судить по дате рождения. Тут же были какие-то справки и результаты анализов с непонятными Кате названиями. Но фамилия всюду стояла одна и та же – Ким. Арсений Ким, так звали пациента.

– И кто этот ребенок? Кем он приходился Сипягину?

Что-то Катя не слышала о том, чтобы у Сипягина имелись дети. Хотя за то время, что они не встречались с Сипягиным, возможно, он обзавелся отпрыском? Но тогда почему по документам мальчик носит фамилию Ким? Его записали на фамилию матери? А почему? Сипягин не хотел признавать ребенка? Но какие бы вопросы ни возникали в голове у Кати в связи с этими медицинскими документами, было ясно одно: для Сипягина эти бумаги имели большое значение, иначе он бы не стал прятать их в свой тайник.

– Это не мое дело! – сказала Катя самой себе. – Мне тут нужно другое.

Но вот что касалось ювелирных украшений, которые надеялась обнаружить девушка, то тут Катю поджидал полный облом. Нет, драгоценности были, но это были чисто мужские вещи – громоздкие и слишком тяжелые для того, чтобы их носила женщина. Часы, запонки, кольца, браслеты и цепи. Нет, ничего из этого Катя не хотела бы носить. Все это было приобретено Сипягиным не для какой-то женщины, в образ которой Катя легко могла бы вжиться, а исключительно для себя любимого.

Единственное, что хоть как-то приглянулось Кате, была подвеска-медальон. Открыть его Кате не удалось, но вещица была старинной и по-настоящему красивой. Медальон тоже был великоват, но, по крайней мере, это была женская вещь. Очень тонкая работа. На крышке была выгравирована кобра, чьи чешуйки на шкуре были выложены рубинами, сапфирами и оливинами, а в зубах кобра держала прозрачный камешек.

– Если это бриллиант, то я вас поздравляю.

Даже на неопытный взгляд Кати, в этом камне было не меньше четверти карата. И стоить он должен был ого-го! Конечно, все зависело от чистоты камня. Но этот камень казался достаточно чистым. И значит, все изделие должно было потянуть на возмещение морального ущерба, который Катя не переставала подсчитывать вот уже пять лет, прошедшие с момента их разрыва с Сипягиным.

Изначально этот долг был не так уж велик. Ну, подумаешь, бросил жених и бросил. Со всякой может случиться. Этот бросил, другой найдется, возможно, лучше, красивей и богаче. Но проблема заключалась в том, что время шло, а никто лучше Сипягина упорно не находился. И за это длительное время ожидания в душе у Кати на проступок жениха набежали нехилые проценты. Так что сейчас девушка посчитала себя вправе рассчитывать хоть на малую толику из оставшегося после Сипягина наследства.

– Медальон я беру себе, и точка!

Кто-то скажет, что это была кража. Но Катя знала, она берет свое. Сипягин ей много раз обещал подарить какую-нибудь ювелирку. Все собирался, собирался, да так и не собрался. Теперь он мертв и обещание свое сдержать каким-то иным способом уже не сможет.

– Наследникам тут остается еще достаточно. А я должна иметь что-то на память о мужчине, за которого почти что вышла замуж.

И, уговорив себя таким образом, Катя повесила медальон себе на шею. Она с радостью отметила, что длина цепочки подошла ей просто идеально. Медальон сразу же очутился между двумя розово-белыми полушариями Катиной груди, уютно устроившись в выемке между ними. Змейка тоже выглядела довольной. И Катя поняла, посмертный подарок Сипягина попал туда, куда нужно.

Теперь ее ничто не удерживало в этой квартире. Катя опустила сломанную крышку, прикрыв содержимое тайника. После чего девушка поспешила к дверям. Но там она снова замерла в нерешительности. А вдруг убийца уже сменил позицию и теперь поджидает у дверей? Катя выглянула в глазок. Нет, никого не видно. Но это еще ничего не значит. И Кате снова стало жутко страшно. Таинственная смерть Сипягина, которая настигла его столь внезапно, произвела на девушку сильное впечатление. Вот и думай после этого, что дом твой – это твоя крепость. Сипягина застрелили как раз в его крепости. А если уж Катя высунется из нее, то станет вдвойне уязвимой.

– Конечно, никто не знает, почему убили Сипягина. Я точно не знаю. Возможно, ко мне его смерть и не имеет никакого отношения. Но лучше не рисковать и замаскироваться.

В шкафу нашелся длинный белый шарф, которым Катя замотала себе горло и грудь и в который можно было спрятать подбородок. Надев сверху шляпу и полупальто Сипягина, девушка тут же все с себя скинула и уставилась на свое отражение в зеркале с укором.

– Боже! Какая я идиотка! Нацепила вещи Сипягина! А если убийца сейчас сидит поблизости и караулит выход из дома? Вдруг преступник знает, в чем ходит Сипягин? Тогда он увидит меня в этих вещах, примет меня за Сипягина и точно подстрелит! Нет, нет, эти вещи мне не годятся.

В квартире была еще одна комната, в которой Кате еще не довелось побывать. И, сунувшись сейчас туда, она сразу же поняла, в этой комнате жила женщина, и жила еще совсем недавно. В воздухе еще стоял аромат ее духов. И вся обстановка тут была исключительно женской. И нежно-розовые шторки, и кружевные оборки, и кипенно-белое покрывало на кровати. Невольно Катя почувствовала ревность. Похоже, именно тут и обитала та самая Лена, которая ушла и забрала с собой «Ситроен» любовника. А вот когда Катя была подругой Сипягина, то ей не позволялось в их общей спальне даже цветочка прицепить. Похоже, неизвестная Леночка оказалась куда более шустрой и цепкой, нежели в свое время была Катя.

У Кати даже слезы на глаза навернулись, и, чтобы не позволить себе заплакать, она напомнила:

– Ты должна найти, во что переодеться.

Увы, очень скоро выяснилось, что Катя при всем своем желании влезть в вещи другой женщины не в состоянии. У Лены был сорок второй размер, настоящая крошка. А у Кати… Хм… У нее размер был побольше. Но все же Кате удалось разыскать шаль и широкополую шляпу, которые полностью преображали ее облик и к тому же скрывали лицо.

Правда, они обе очень плохо гармонировали с дутой курткой-пуховиком, в котором всю зиму прогуляла Катя. Но девушка рассудила, что выбирать из двух зол надо меньшее. Пусть лучше ее ославят особой с дурным вкусом, чем подстрелят из снайперской винтовки.

– Прекрасно. Мать родная и та не узнает.

Честно говоря, розовая шаль с мелкими цветочками и соломенная шляпка очень мало подходили для того мокрого месива, которое поджидало Катю на улице. Но с другой стороны, это вещи достаточно яркие и приметные. И если сейчас Катю увидят соседи или другие свидетели, то пусть потом в полиции они сообщат, что видели женщину в шляпке и в цветочной шали. Все лучше, чем описать настоящие приметы Кати.

– Потому что отвечать за чьи-то злодейства я не собираюсь. Сипягина убили, очень печальный факт. Но исправить я все равно ничего уже не могу. Так что мне лучше убраться восвояси. За один день я и так получила больше впечатлений, чем за все предыдущие месяцы. Вот Сипягин человек! Даже мертвый он умудряется подкидывать мне развлечений.

Катя не рассчитывала, что попадет в пансионате на ужин, но она на него попала. Спасибо быстрому таксисту и щедрости Ольги Семеновны. Правда, официанты уже убирали со столов, но до их столика они еще не добрались. Там все стояло в неприкосновенности. Катя с жадностью накинулась на еду, даже толком не поняв, что она съела. Кажется, что-то мясное и тушеное. Но было вкусно. И Катя не забыла сложить остатки в пластиковый контейнер для Лады.

– Пусть поест голубушка. На улице такая сырость и такой холод, что нужно хорошенько подзаправиться, чтобы пережить эту ночь.

К немалому огорчению и даже тревоге Кати, утренняя каша так и стояла на своем месте. Никто к ней не притронулся. Разве что кошки немного подъели с самого краешку. Но если бы кашу нашла Лада, то от нее и следа бы не осталось.

– Лада! Ладушка! Ау!

Кате показалось, что она слышит поскуливание и лай. Но откуда он доносился, было не разобрать. Неподалеку на соседней улице кто-то из соседей что-то очень старательно строил. Невзирая на поздний час, пила визжала, молотки стучали.

– Ты чего тут делаешь?

Вздрогнув, Катя взглянула в сторону. Там стояла давешняя ее знакомая – мама Нюши.

– О! Добрый вечер.

Но взгляд женщины продолжал оставаться озабоченным.

– Не ходила бы ты в потемках, – произнесла она.

– Я Ладу ищу. Не видели ее?

Женщина молча покачала головой:

– Весь день собаки не видать. И соседи куда-то делись. Сегодня утром второпях вещи, мебель кое-какую да ковры в машину свою загрузили и укатили.

Строительство на соседней улице вошло в активную фазу, так что расслышать даже слова близко стоящей женщины было трудновато. Катя просто махнула женщине рукой в знак того, что они поговорят позже, оставила новую порцию еды для Лады рядом с утренней и ушла, решив, что если на следующее утро Лада не объявится и еда останется нетронутой, то Катя поднимет народ на поиски собаки.

В номере было тихо и спокойно. Непривычно тихо и непривычно спокойно. Но Катю это устраивало как нельзя лучше. Пришла ей пора рассмотреть хорошенько свои дневные трофеи. Окно Катя задернула по вновь появившейся у нее привычке еще до того, как зажгла в номере свет. И, устроившись подальше от окна, она выложила на стол смартфон Сипягина и сняла с себя медальон.

– С чего же начать?

Все-таки Катя была женщиной, поэтому руки у нее сами собой потянулись к медальону. В том, что он был полым внутри и сложен из двух половинок, сомневаться не приходилось. Но как эти половинки открыть? Замочек был крохотный, и его то ли заело, то ли он сломался, но пальцы у Кати соскальзывали раз за разом. На помощь пришел маникюрный набор, из которого Катя извлекла крохотные ножнички. Лезвия у них были тонкие, но чрезвычайно прочные, а острыми кончиками из закаленной стали девушке удалось поддеть замочек, и неподатливые створки открылись.

– Ой!

На стол перед Катей вылетела какая-то труха, затем поверх нее медленно спланировал серый комок. В первый момент Катя не поняла, что это такое. Но, присмотревшись, поняла, что это клок чьих-то волос. Казалось бы, ну волосы и волосы, подумаешь, что тут такого? Но у девушки мурашки побежали по спине. И сколько она себя ни уговаривала, так и не смогла прикоснуться к этим волосам. Она и смотрела-то на них с каким-то омерзением. А уж чтобы дотронуться, тут и речи не шло.

Это были волосы какого-то старого человека. Они были седыми и тонкими, с обломанными кончиками. Такие волосы бывают у людей больных. И Катя даже подумала, а не подхватит ли она какую-нибудь болячку? Кто его знает, как давно лежит внутри медальона эта прядь волос. Может быть, лет сто? А тогда еще бушевали холера и сыпной тиф, к которым у нынешнего поколения нету никакого иммунитета.

Катя даже успела подумать, как же она теперь будет сидеть за этим столом. Ведь, случалось, она за ним и трапезничала, если хотелось что-то перехватить в промежутке… Ну, сами знаете, когда завтрак уже давно закончился, а обед еще и не думал начинаться. Теперь же Катя даже и помыслить не могла, как будет за этим столом кушать.

– Б-р-р! Пакость!

Ей самой была непонятна и неприятна собственная реакция на эти волосы. Ведь ходила же в парикмахерскую, и не один раз. И ее там стригли. И других дам рядом с ней тоже стригли. И мужчин, и стариков, и детей. Всех стригли! Иногда весь пол под ногами бывал засыпан чьими-то остриженными локонами и прядями. И ничего. Нормально всегда реагировала. Не было такого чувства, словно это что-то гадкое.

Кате даже расхотелось носить медальон. Хотя он был очень красивый, кто спорит. Но вот его содержимое… Катя завернула волосы в салфетку и осторожно отнесла в мусорную корзину. Помимо волос из медальона высыпались еще какие-то крошки и пара коричневых кусочков дерева. Их Катя тоже выкинула.

– Пусть меня простит тот, кто оставил в медальоне эти волосы, но мне они явно лишние.

После этого Катя долго мыла медальон под краном, пока он не заблестел у нее как новенький. Потом старательно протерла, шепча над ним слова молитвы. И только после этого почувствовала себя спокойно, вся грязь от прежних хозяев ушла из него. Теперь медальон был ее собственной симпатичной вещицей, которую Катя собиралась носить как память о дорогом ей человеке и счастливом времени, проведенном с ним вместе.

Мысли о Сипягине плавно подвели ее к смартфону, который лежал на столе и дожидался, когда его включат. В этом тоже была загвоздка, потому что смартфон оказался выключенным. Видимо, падая, Сипягин случайно его придавил своим телом, куда-то не туда ткнул, и смартфон обиделся на такое обращение и вырубился.

Катя задумалась. У нее самой пин-код был предельно простой – четыре нуля и никаких заморочек. Забыть такой пин-код было невозможно. А скрывать Кате было нечего. Да и не от кого. Другое дело – это Сипягин. Сколько помнила Катя, у Сипягина всегда были от нее какие-то свои тайны. И заглянуть в его смартфон Кате не удавалось почти никогда.

– Попробовать разве подобрать? Что он там мог за цифры использовать?

Катя ввела цифры – дату рождения Сипягина, неверно. Ввела год его рождения, снова облом. В третий раз рисковать не стала, чтобы полностью не заблокировать смартфон. Вместо этого она извлекла симку и вставила свою собственную. Может быть, так получится добраться до памяти самого смартфона? Четыре нуля, и Катя получила бы доступ к памяти чужого смартфона, кабы не одно «но». Смартфон готов был принять в себя чужую симку, но только в случае, если бы его об этом попросил хозяин. А признать хозяина он был готов по отпечатку его пальца.

– Новое кино! – расстроилась Катя. – И что мне с тобой делать, проклятая ты пластмасска?

Смартфон в ответ мигнул и погас. Мол, если нет хозяйского отпечатка, ничем не могу вам помочь.

– Завтра с тобой разберусь, – пообещала ему девушка.

Катя понимала, что ей нужно позвонить Ольге Семеновне, отчитаться о результатах своей поездки к Петюнину, но все откладывала и откладывала этот звонок. Девушка никак не могла решить, что именно можно рассказывать матери Борюсика. Про убийство Сипягина говорить ей точно не стоит. Это несчастную мать только напугает. Да и непонятно пока что, каким именно образом Сипягин был связан с той машиной, которая увезла Борюсика в неизвестность.

Может, это вообще ошибка. Может, номер на такси был только похож на номер Сипягина, а Катина память сыграла с ней шутку. Взяла и выдала глубоко впечатавшийся в подкорку номер когда-то любимого мужчины за номер такси, на котором уехал Борис. Может, там всего две буквы или пара цифр совпадала. Или последовательность была схожая, а Катя вообразила, что это номер Сипягина. Так ведь тоже могло быть, потому что как ни крути, а чувства к Сипягину у Кати все еще оставались.

И сейчас, сидя в одиночестве, ей даже взгрустнулось. Пока она убегала из квартиры Сипягина, то думала лишь о том, как бы самой уцелеть. Но, оказавшись в безопасности, старые чувства вновь взыграли в ней.

– Бедный мой Сипягин. Неужели он и впрямь испытывал ко мне какие-то чувства? Если так, то я должна отомстить за его смерть. Но как вычислить его убийцу?

И пока она об этом думала, ей позвонил детектив Петюнин. Голос у него звучал немного странно, хотя вопросы были самыми невинными. Но, возможно, это нечистая совесть заставляла Катю думать, что детектив ведет разговор в странной манере.

– Как прошла встреча с твоим бывшим мужем?

Катя тут же с ходу соврала:

– Нам не удалось повидаться.

– Что так? Вы же при мне договаривались о встрече.

– Договаривались, да. Но когда я приехала, мне никто не открыл. Я ему пыталась позвонить, но он не отвечал.

– И ты не находишь это подозрительным?

– Странно, согласна.

– И что могло случиться с этим человеком?

– Понятия не имею. Наверное, передумал или уехал по каким-то другим своим делам.

– Такая необязательность на него похожа?

– Нет, вообще-то нет. Но люди со временем меняются. И потом, мало ли какие могли быть у него планы.

В разговоре повисла тяжелая пауза.

А потом Петюнин спросил:

– Ты мне ничего не хочешь рассказать?

– О чем?

– Ладно. Как знаешь. Тогда спокойной ночи.

Катя попрощалась, но на душе у нее стало совсем тоскливо и скверно. Ну вот, что она за дрянь такая? Взяла и обманула хорошего человека.

– А этот Петюнин явно что-то пронюхал.

Неспроста он ее так дотошно расспрашивал об их якобы несостоявшемся свидании с Сипягиным. Неужели детектив следил за ней и знает, что встреча состоялась? Неужели он понял, что Катя не честна с ним?

– Ох, стыд-то какой!

Что поделать, ну не любила Катя врать. Она просто органически не переносила чужого вранья, ее прямо всю крючило, когда она понимала, что человек ей врет. И потому, когда ей самой приходилось это делать, всегда испытывала такой жуткий стыд и так себя ненавидела, что лучше бы уж и не бралась лукавить.

Но сейчас она была в полнейшей растерянности. С одной стороны, она хотела получить помощь, потому что помощь вообще никогда не помешает, а в деле с убийством и подавно. А с другой… С другой, Катя еще не понимала, кому она может доверять совершенно, а кому лучше не стоит.