Текст книги "Брачная ночь в музее"

Глава 3

На следующее утро впервые за все время работы в музее Ксения с огромным трудом заставила себя отправиться на работу:

– Как на каторгу, честное слово.

Расстояние до музея неумолимо сокращалось, а ноги нести Ксению вперед положительно отказывались.

– Что же это такое? Как жить дальше? Увольняться?

Нет, увольняться тоже не хотелось. Ксении так нравилась ее работа! Впервые в жизни ей нравилось то, чем она занималась. И люди нравились. И место. Все было просто идеально до появления Вени. И по дороге Ксения позволила себе немного помечтать. Вот приедет она в музей, поднимется по лестнице, а противного мелкого пакостника в его пижонистом пиджачке нету! Вот нету, и все! И не будет! Как это было бы славно!

Ксюша так размечталась, что чуть было не проехала свою остановку. Спохватившись, она выскочила, на бегу отдавив ногу какому-то пожилому, грузному, восточного типа мужчине, который от боли и неожиданности зычно выругался. А Ксюша со страху и от неожиданности даже извиниться перед ним забыла. Выскочила из маршрутки и пулей понеслась к дверям служебного входа. Все еще находясь под впечатлением от случившегося с ней в транспорте конфуза и внутренне переживая за человека, которому испортила настроение, девушка быстренько разделась и включила свой рабочий компьютер.

Так, что тут у нее в почтовом ящике? Ого! Целых пять писем, и все они от коллег из музея. Ксюша с изумлением обнаружила, что все сообщения пришли на почтовый ящик вчера вечером в промежутке между пятью и половиной шестого вечера. Видимо, в тот момент ее активно искали. Но Ксюша, струсив после ссоры с Георгием, предусмотрительно отключила свой сотовый. Да он и сейчас был у нее выключен. Понятно, что желающим пообщаться с ней не оставалось ничего другого, кроме как слать ей письма, которые она получила лишь сейчас.

– Ты где вчера была?

Ксюша вздрогнула, услышав голос у себя за спиной. Оказывается, это пришла Кристина, вторая сотрудница их группы. Кристина была из себя интересная женщина. Ей уже стукнуло сорок лет, но она изо всех сил старалась выглядеть на тридцать. В ходе этой тяжелой и неравной борьбы Кристина пускалась во все тяжкие. В итоге на службе Кристина появлялась нечасто. Сотрудник из нее был так себе. И Ксюша даже удивлялась, как это Кристину до сих пор не уволили.

Но поговаривали, что когда-то у Кристины был роман с Иваном Петровичем, который теперь опасается уволить Кристину из-за компрометирующих его перед законной женой фотографий, которые любовница у себя сохранила. Правда это была или выдумка, Ксюша сказать не бралась. Вообще-то могло быть правдой, потому что из себя Кристина была женщиной яркой и отличающейся какой-то особой броской красотой. Глаз невольно цеплялся за ее пышные волосы, алые губы и дерзкий горящий взгляд.

И все же с их директором Кристина всегда держалась подчеркнуто на расстоянии, никаких намеков на былую близость не делала. Но, возможно, это было частью их договоренности? Свободный график, премии и прочие льготы в обмен на молчание?

Но и помимо старенького Ивана Петровича, в любовниках недостатка у Кристины не было. Всегда возле нее крутился какой-нибудь богатенький толстосум, а иногда даже и несколько сразу. Но нынче все устремления Кристины были сосредоточены на том, как бы ей выйти замуж официально. Возраст у нее был для этого уже критический. А учитывая, что она вообще никогда не была замужем, просто катастрофический. Даже молодой девушке нелегко привыкать к замужней жизни. А уж взрослой и состоявшейся женщине, имеющей свои особые привычки и пристрастия, и подавно. Да еще такие, как у Кристины. Вряд ли какой-нибудь муж одобрит, что она будет просаживать всю свою зарплату в бутиках и косметических салонах, дома готовить обед не станет, а предпочтет перекусывать в кафе. Сбежит мужик, как пить дать, сбежит. И никакая красота Кристины не поможет его удержать.

Но свое мнение Ксюша держала при себе, чтобы не накалять обстановку в их маленькой комнатке. И так между Кристиной и Георгием разве что молнии не летали. Какое-то время Кристина рассматривала Георгия в качестве потенциального жениха, а он взял да и остановил свой выбор на другой женщине. На взгляд Ксюши, сделал правильный выбор, любая женщина была бы лучшей женой, чем Кристина.

Кристина при всей ее броской красоте умела заботиться лишь об одной персоне – своей собственной. И, привыкнув быть на содержании у богатых мужчин, вряд ли смогла бы в угоду мужу отказаться от своих привычек. Зарплаты Георгия на это никогда бы не хватило. Удивительно, как ее вообще хватало на траты самого Георгия. И тут одно из двух: либо Георгию пришлось бы научиться зарабатывать большие и даже очень большие деньги и тратить их не на себя, а на жену, что было маловероятно, либо Кристине вновь пришлось бы завести любовника хотя бы для оплаты своих растущих с возрастом расходов на косметолога и прочее.

– Ты куда вчера вечером запропастилась? Мы все тебя обыскались.

– Плохо себя почувствовала. Ушла домой.

Ксюше и впрямь стало плохо после того, что ей довелось узнать.

– Было общее собрание, – сказала Кристина, подкрашивая перед зеркалом свои и без того пунцовые губы. – Иван Петрович от нас уходит.

И она поправила волосы. Вид у нее был боевой. И когда она повернулась к Ксюше, глаза у нее горели так сильно, что девушка даже испугалась: здорова ли Кристина?

– И знаешь, кого назначают на его место?

– Веню?

– Тебе уже кто-то сказал? – разочаровалась Кристина, но тут же продолжила: – Да, представь себе, именно Веню!

– Это… это уже окончательно?

– Ну, раз Иван Петрович сам вчера заявил о своей отставке и представил нам своего преемника. Конечно, окончательно. Приказ внизу вывесили. Все наши читают. Разве ты не видела?

Вот куда все подевались! А Ксюша еще недоумевала, почему ни на лестнице, ни в коридорах она никого не встретила. Все изучают приказ о назначении им нового директора. И директор этот Веня. А она вчера отвергла его предложение встать на его сторону. И не просто отвергла, а пыталась донести Инне Карловне. Ну все! Ксюше этого не простят. Ей пора писать заявление по собственному желанию.

– Также ходят слухи, что Веня задумал крупное увольнение. Тебе-то волноваться нечего, молодых вроде нас с тобой это не коснется. А вот всем нашим маститым и заслуженным придется паковать вещи. Да и то сказать, давно пора. Все они уже давно пенсионеры.

– И что? Если они хотят и могут работать? Это же не их личный выбор – уйти или не уйти. Их же вынудят уйти, я правильно понимаю?

Кристина взглянула на нее с недоумением:

– Ты-то чего так раскипятилась? Тебя-то это не коснется.

– А мне обидно! За Инну Карловну! За Глеба Михайловича!

– Ой, уморила!

Кристина закатила глаза и издала несколько презрительных «ха-ха!».

– Инна Карловна сама за себя постоять сможет. У нее столько наград и такая выслуга лет, что ей на пенсии только лучше будет. Она же еще блокадница. Знаешь, какие у них пенсии? О-го-го!

– А если она не хочет на пенсию? Если ей нравится работать?

Кристина пожала плечами.

– Мало ли что! Веня вчера четко сказал: всем пенсионного возраста сотрудникам не место в его обновленном музее. А знаешь, сколько у нас таких? Две трети! Они же сидят на своих местах, словно приклеенные. Я вижу, ты не одобряешь намерение нашего нового директора, а мы все одобрили!

– Ловко, – пробормотала Ксюша. – Пенсионеров вы и не спросите, их вроде как уже и нету. А те, кто помоложе, все единогласно за предложение нового директора. Разве это порядочно?

Но Кристина ее уже не слушала. Она звонила какой-то подружке, хвасталась продвижением по службе. Как поняла девушка, Кристине уже твердо было обещано повышение в должности. Итак, Кристина и Георгий определились со своей ценой предательства старших коллег. А что же Ксюша? У нее было два выхода: идти к Вене и падать перед ним ниц или пойти к Инне Карловне, выразить ей свое сочувствие и… видимо, вместе с ней написать заявление об уходе.

Кристина пошла к Инне Карловне. К ее удивлению, она застала женщину совершенно спокойной. Инна Карловна то ли тоже не была вчера на собрании, то ли за ночь успела свыкнуться с мыслью, что ей придется уйти. Она приветствовала Ксюшу с таким видом, словно бы ничего не случилось. Дала ей несколько распоряжений по службе, некоторые из которых касались долгосрочных перспектив.

И Ксюша рискнула заметить:

– Вряд ли новый директор разрешит продолжить нашу работу. У него столько новых идей, что все прежние он просто отметет.

– Это ты про Вениамина?

– Меня не было вчера на собрании, но говорят…

– Ксюша, послушай меня, еще ничего не решено.

– Но приказ…

– Приказ – это просто бумажка. Работу всегда исполняют живые люди. Иди к себе и работай.

Ксюша ушла. Но поработать ей не удалось. Возбужденные переменами коллеги сновали туда-сюда по кабинетам. Все ждали, что новый директор явит всем свой лик. Но он что-то задерживался. Иван Петрович тоже на работу сегодня не вышел. Потом узнали, что еще вчера вечером он попал в больницу с сердечным приступом.

– Состояние стабильное, но в музее он пока не появится.

– Надо бы его навестить!

Но на Ксюшу, предложившую это, все прочие уставились с таким недоумением, словно бы она сказала какую-то глупость. Впрочем, Ксюша находилась сейчас в окружении исключительно тех, кто примкнул к группировке Дюши и Вени. И Ксюша из них всех была единственной, кто выразил свое мнение по поводу ухода старого директора. Остальным словно бы и дела не было до Ивана Петровича. А ведь все они проработали с ним бок о бок многие годы, а некоторые и десятки лет. Но теперь никто о нем не жалел. И даже мысли о том, чтобы навестить его в больнице, ни у кого не возникло.

А старая гвардия, которой предстояло уйти вместе с бывшим директором и которая могла бы проявить сочувствие к нему, пока что из своих кабинетов не выглядывала.

Между тем нетерпение в рядах новых хозяев музея нарастало. Всем им не терпелось услышать очередное подтверждение своих чаяний, убедиться, что вчерашнее не было сном. И что всем им и впрямь светит хорошее повышение. И сделать это должен был Веня. Сегодня ему предстояло вступить в свои права, занять кабинет директора и отдать свои первые распоряжения.

Но Веня отчего-то мешкал. Кабинет директора стоял закрытый. И хотя охранник утверждал, что Веня появился в музее еще рано утром, и были те, кто клялся, что видел его и даже разговаривал с ним, на людях в официальном порядке молодой директор до сих пор не появлялся.

– Работает. Готовится. Новые приказы пишет.

И все с волнением ждали этих новых приказов до полудня. Но потом нетерпение сделалось слишком сильным, и люди стали роптать. К Вене уже несколько раз засылали гонцов, но те всякий раз возвращались с пустыми руками. Впрочем, хотя бы выяснилось, что Веня прочно оккупировал бывший кабинет Ивана Петровича. Засел там и не выходит.

В ответ на стук из кабинета всякий раз доносился раздраженный голос Вениамина:

– Я занят! Работаю!

И люди недоумевали:

– Ну что это такое?

– Сколько уже можно ждать!

– Понимаем, занят. Но выйди к людям. Ведь ждут!

Но Веня не выходил. И на звонки не отвечал. И что уж совсем странно, не пожелал он поговорить даже с Дюшей. И не один раз, а много раз подряд. Дюша и сам был озадачен не меньше остальных и в присутствии коллег звонил своему приятелю. Но по телефону Веня вообще не желал общаться. И постепенно триумф среди банды предателей уступил место тревоге.

Если весь день новый директор не желает общаться со своими сотрудниками, то что это может значить? Уж не поторопились ли они отдать свои голоса Вене?

В этот день все задержались в музее дольше обычного. Даже Кристина, которую обычно уже часа в четыре уносило куда-то, сегодня сидела на своем рабочем месте. Но Веня так и не соизволил отворить дверь.

– Что он кушает? Что пьет?

– Подумаешь! Небось бутербродов с собой притащил. Охрана говорит, у него с утра была с собой большая сумка. Там и еда, и термос с кофе может поместиться.

– А куда же он, пардон, в туалет ходит?

– Может, памперсы надел?

И это замечание показывало, что восхищение новым директором у народа заметно сократилось.

В семь часов все ставленники нового директора во главе с Дюшей собрались и в последний раз подошли к дверям Вени.

– Мы уходим, – сдержанно сообщили они. – Всего доброго.

– Я занят! Работаю!

Ксюша сегодня была дежурной. Ей предстояло уйти только в десять. В половине десятого она пошла вымыть посуду, оставшуюся после ее последнего перекуса.

И, проходя мимо кабинета директора, внезапно услышала:

– Я занят! Работаю!

Ксюша чуть не подпрыгнула на месте от неожиданности. А потом выругалась шепотом. Вот зараза!

– Да и работай себе, пожалуйста! Кто же тебя трогает!

Ксюша и не думала стучаться к директору или как-то иначе его тревожить. Напротив, девушка приложила все свои усилия, чтобы прошмыгнуть мимо его дверей, как мышка. И все же Веня ее услышал.

Она вымыла посуду и, уже возвращаясь, случайно звякнула ложкой и тут же вновь услышала:

– Я занят! Работаю!

Вот заладил как попугай! Ксюша ускорила шаги, опасаясь, как бы этот ненормальный не выскочил и не завопил ей вслед, что он работает, а она ему мешает, ходит тут взад-вперед, чашками-ложками звякает. Но никто из кабинета не выскочил и на Ксюшу не закричал. Она ушла домой с ощущением, что первый рабочий день с Веней в статусе директора прошел более чем сносно.

Однако уже рано утром Ксюшу поджидал сюрприз. Еще до звонка будильника ее разбудил чей-то телефонный звонок. Номер был незнакомый. И Ксюша, решив, что ошиблись номером, отвечать не стала. Но номер звонил и звонил. Оказалось, что это названивает ей Дюша. Вот уж неожиданность! И что же ему нужно?

– Ты вчера последней уходила из музея?

– Я была на дежурстве.

– Веню видела?

– Слышала. Он сказал, что занят.

– И все?

– Да.

Голос у Дюши звучал крайне озабоченно. И Ксюша решилась спросить, что случилось.

– Понимаешь, ночная смена охраны говорит, что Веня вчера вечером из здания музея не выходил.

– Всю ночь работал?

Владимир Ильич Ленин в своем шалаше и тот отдыхал!

– Нет, утром Веня тоже не выходил.

– Он что, по-прежнему работает?

– Ночью к нему дважды подходили охранники, и всякий раз он им отвечал одно и то же.

– Что занят и работает?

– Да! И мне это уж как-то совсем подозрительно! Веня и вчера повел себя странно, когда не захотел выйти к нам. Но провести сутки взаперти, работая? Это уж слишком!

– И что ты предлагаешь?

Дюша ей не ответил. Но Ксюша и сама понимала, что если Веня не откроет дверь кабинета сам, ее придется ломать. Не желая пропустить такое зрелище, девушка быстро оделась, впопыхах выпила чашку кофе и, даже не став дожидаться, пока мама доварит для нее полезную и вкусную пшеничную кашу, умчалась на работу. Ксюша думала, что приедет первой, максимум там будет Дюша, но в музее оказалось уже полным-полно народу. Наверху слышались удары. Это вскрывали дверь в кабинет директора.

– Хотят успеть до открытия музея.

Дверь была старой, добротно сделанной, она изо всех сил сопротивлялась усилиям людей. Щепки летели во все стороны. Стены сотрясались от ударов.

А из кабинета Вени все так же доносился его раздраженный голос:

– Я занят! Работаю!

И в этом было что-то жуткое и неестественное. Дюша несколько раз просил всех сотрудников разойтись, но так как главного среди них теперь не было, то никто не спешил выполнять его указания. Старая гвардия не появлялась, хотя всем было ясно, что в кабинете директора произошла какая-то драма. Наконец дверь сдалась.

– Готово!

В открывшийся проем кинулись сразу несколько человек. Георгий и Дюша оказались самыми проворными или самыми заинтересованными.

За ними сунулась Кристина, которая и издала тот самый громкий вопль, разнесшийся на весь музей:

– А-а-а-а!.. Помогите!

Теперь уже всем не терпелось взглянуть, что там. Даже представители старой гвардии выглянули из своих кабинетов, желая узнать, что за крики. Ксюшу совсем затерли назад, но она сгруппировалась, изловчилась и вдоль стеночки протиснулась поближе к кабинету. Она чувствовала, как шероховатости, оставшиеся от малярной кисти, оставляют зацепки на ее блузке. Но что такое вискоза по сравнению с любопытством, которое обуревало Ксюшу! Ей до смерти хотелось узнать, что это за «А-а-а-а!» такое и кому тут надо помогать.

Она пролезла у кого-то под локтем, сунула голову в кабинет, огляделась и увидела то, что сразу же заставило ее пожалеть о том, что она вообще сюда прорвалась. В кресле сидел Веня. И он был мертв. Мгновенная смерть застала его в тот момент, когда он что-то печатал на компьютере. Руки еще лежали на клавиатуре. Возможно, несчастный даже не успел осознать, что умирает, на его лице застыло выражение легкого удивления и брезгливости. Казалось, он вопрошает у всех: как такое могло случиться со мной?

– Я занят! Работаю!

Ксюша подпрыгнула на месте. Взгляд ее заметался по комнате. Веня мертв. Вокруг все залито его кровью. А голос его звучит. Где же источник этого звука?

– Это диктофон, – услышала Ксюша. – Кто-то записал эту фразу и поставил запись на таймер. Каждые пять минут она будет звучать, пока не сядет аккумулятор.

– Выключи это.

– Нельзя. Нельзя ничего тут трогать. И вообще… Всем надо выйти отсюда! Тут повсюду могут быть следы преступника.

Охрана вспомнила о своих прямых обязанностях и начала теснить толпу сотрудников к выходу из кабинета. Но люди не торопились уходить. И двоим охранникам было с такой массой народа никак не справиться.

– Что… что с ним случилось?

– Башку рассекли.

– Как?

– Саблей.

Ксюша вздрогнула. Чего-чего, а сабель у них в музее хватало. Излюбленное оружие казаков, каждый из которых был счастлив преподнести именно свой клинок в дар фельдмаршалу. Теперь все они хранились в музее. Частично были выставлены в экспозиционных залах, частично находились в фондах, а частично имелись в распоряжении сотрудников, которым были нужны для того или иного научного исследования. Но основной Вениной специальностью была фалеристика – наука об отличительных воинских знаках, наградах и орденах. Холодное оружие – колющее и рубящее – было не в его компетенции.

– Откуда тут взялась эта сабля? Кто ее принес?

Но охранникам все же удалось воззвать к сознательности сотрудников и выдворить большую их часть за пределы директорского кабинета. В числе оных была и Ксюша, которая даже не сопротивлялась этому выдворению. Ей совсем там не понравилось. Пахло очень нехорошо, да и в целом обстановочка была не из приятных. Ноги у Ксюши подгибались, и она с благодарностью уцепилась за предложенный ей кем-то локоть. Так они и дошли до кабинета Инны Карловны.

– Воды! Пить!

От пережитого волнения и страха у Ксюши совсем пересохло в горле. Язык сделался шершавым, словно мочалка. У Инны Карловны уже собралось порядочно народу, всем не терпелось обсудить случившееся. Ксюшу заботливо усадили на диван, и постепенно она стала приходить в себя, отпивая по глоточку из какого-то диковинного сосуда с длинным горлышком, оказавшегося у нее каким-то образом в руках. А очнувшись окончательно, девушка, к своему стыду, обнаружила, что выпила почти литр воды из стоящей на подоконнике лейки.

Из этой лейки Инна Карловна поливала свой любимый фикус, который вымахал у нее почти до трех метров. Девушка поспешно поставила лейку на место и обвела взглядом вокруг себя. Но похоже, никто не заметил ее промаха. Все были в таких же растрепанных чувствах, как и Ксюша, или даже еще хуже. Кто-то держался за сердце, кто-то глотал таблетки, кто-то звонил то ли в полицию, то ли знакомым, то ли знакомым в полицию.

В голове у Ксюши царил форменный бардак. Но одно она понимала точно. Кто принес в кабинет директора саблю, тот и убил Веню.

– Холодное оружие не имело никакого отношения к предмету исследования Вени, – услышала она чей-то голос. – Значит, убийца принес оружие с собой. Принес, убил Веню и ушел. А саблю оставил.

– Ты видел эту саблю? Турецкая.

– Кто у нас ответственный за фонды, посвященные русско-турецкому периоду фельдмаршала?

– Гена.

– Пусть проверит, что у него там с саблями.

– С саблей разберемся, мне кажется, она из наших кладовых.

– И тут возникает другой вопрос: как убийце удалось покинуть кабинет директора? Веня-то к этому времени, если рассуждать логически, был уже мертв.

– Мертвый встать и закрыть за гостем дверь он точно не мог.

– А каким-то образом дверь была закрыта изнутри. Сегодня мы пытались подобрать ключ и открыть ее из коридора, но ничего не получилось. Кто-то запер ее изнутри.

И Ксюша задумалась над новой загадкой. Как же испарился злодей? Через окно убийца выбраться точно не мог, поскольку окно в кабинете было большим, красивым, оно было выполнено в витражном стиле, и, когда на разноцветные витражи попадали лучи солнца, в кабинете все сияло и искрилось. Но при этих замечательных качествах окно обладало одним дефектом – оно не открывалось. И оттого в кабинете Ивана Петровича в теплые дни было душновато. Но реконструировать окно в историческом памятнике никто не решился. Выход нашелся в установке кондиционера, который охлаждал воздух в помещении. Итак, окно исключалось. Пол и потолок также исключались.

Пока Ксюша думала, она невольно отметила, что сейчас в кабинете у Инны Карловны собралась не только старая гвардия. Тут были очень многие из тех, кто еще вчера затевал переворот в музее. Похоже, смерть Вени внесла разброд в ряды бунтовщиков. И самые ушлые решили снова переметнуться назад. Например, Дюша был уже тут как тут, крутился возле Инны Карловны.

– Но ведь если судить по плану помещений, то в кабинете директора есть еще одна дверь? – спросил он.

– Есть. Она ведет прямо на лестницу.

Ксюша удивилась. Она бывала у Ивана Петровича в кабинете несколько раз, но никогда не видела там еще одной двери.

– Дверь закрыта монументальным полотном сражения на реке Рымник.

– Снова османы! – воскликнул Михаил, ответственный за передвижные выставки музея. – Сабля-то османская. И битва при Рымнике произошла во время Русско-турецкой войны тысяча семьсот восемьдесят седьмого – девяносто первого годов. А именно – одиннадцатого сентября тысяча семьсот восемьдесят девятого года по старому и двадцать второго сентября по новому стилю.

– Благодарим вас, Михаил, за то, что вы освежили эти даты в нашей памяти, – произнесла Инна Карловна язвительно. – От себя скажу, что художник этой картины неизвестен. Полотно, на котором изображена битва между соединенными русско-австрийскими силами и силами Османской империи, сильно повреждено водой и временем. Оно нуждается в реставрации. Но при этом художественная его ценность незначительна, поэтому художественный фонд выделять деньги на реставрацию не торопился. Тем не менее картина имеет прямое отношение к событиям жизни фельдмаршала. И поэтому Иван Петрович распорядился пока что поместить полотно в своем в кабинете в надежде на то, что кто-нибудь из меценатов увидит его и выделит деньги на реставрацию. Было это то ли десять, то ли пятнадцать лет тому назад. Щедрый меценат так и не нашелся, а полотно до сих пор стоит там, где его и поставили, вследствие его монументальности найти для него помещение и транспортировать его туда было затруднительно.

– И оно закрывает собой дверь!

Михаил сбегал и вернулся с новостями:

– Сама дверь открыта! Через нее из кабинета директора можно сразу попасть на лестницу.

– Через ту дверь и скрылся убийца.

Инна Карловна кивнула:

– Полагаю, что именно так он и поступил. Другого выхода из кабинета Ивана Петровича, насколько мне известно, нету.

– Значит, его там и впрямь нету, – торопливо воскликнул Дюша, подобострастно заглядывающий начальнице в глаза. – Чтобы вы, Инна Карловна, да что-нибудь не знали у нас в музее, быть того не может! Глеб Михайлович, а что вы думаете по поводу убийства? Вы же у нас замечательный логик, если кому и под силу раскрыть преступление, то это лишь вам!

На губах у Инны Карловны появилась снисходительная улыбка. Она все знала, все понимала, и сейчас было ее время. Смерть Вени начисто спутала все карты вчерашних заговорщиков. Не будет у них нового директора. А если и будет, то совсем не тот, на которого они сделали ставку. И совсем необязательно, что новый директор захочет проводить замену старой гвардии. Очень может статься, что уйти придется как раз тем, кто помоложе, кто не сделал серьезной научной карьеры и кто не имеет таких заслуг перед музеем.

Неожиданно Ксюшу кинуло в жар. Она прямо вспотела, потому что внезапно подумала о тех людях, кому могла быть выгодна смерть Вени. А кому она была выгодна? А выгодна она была в первую очередь Инне Карловне и ее сторонникам. То есть тем старичкам, от кого новый директор так откровенно хотел избавиться. И значит, кто-то из них мог завладеть турецкой саблей, пройти незаметно в кабинет директора и стукнуть сабелькой прямо по крашеной Вениной головенке. Много ли ему надо было? Маленький он был, да и хилый. Не было силы ни в его руках, ни в теле. С таким заморышем любой справится, даже старик или… даже старушка.

И от этой мысли во рту у Ксюши снова пересохло, и руки у нее сами собой потянулись к заветной лейке. И чем это таким вкусным поливает свой фикус Инна Карловна? Прямо не оторваться.