Текст книги "Веник алых роз"

ГЛАВА 2

Руслан ожидания, заочно возложенные на него Маришей, оправдал на сто и даже на все сто десять процентов. Во-первых, он был практически единственным из всех мужчин, кто явился на спектакль в строгом костюме, почти смокинге. Рубашка была такой белоснежной, что буквально светилась в полумраке. Равно как и улыбка Руслана. А во-вторых, он был просто вылитой копией сексуальнейшего Майкла – агента первого отдела из сериала «Ее звали Никита». Обнаружив, что помимо него в ложе находится еще очаровательная девушка, Руслан заметно повеселел. И если честно, ему было от чего прийти в хорошее расположение духа.

Уж Мариша постаралась, чтобы выглядеть сегодня очаровательной. Одной пудры и румян пошло столько, что хватило бы на четырех красоток. Впрочем, освещение в театре было приглушенным, так что Мариша с макияжем угадала. Так же, как и с глубоко декольтированным на спине и плечах платьем, позволяющим разглядеть почти все соблазнительные изгибы тела. Так что какой там спектакль! Руслан видел только Маришу.

– Сейчас появится Офелия, – прошептала Мариша, памятуя просьбу Галины и намекая Руслану, что неплохо бы ради разнообразия оторвать от нее свой задумчиво-сексуальный взгляд и посмотреть на сцену.

Руслан предупреждению послушно внял и кинул один-единственный рассеянный взгляд на сцену. Да так и застыл. И его можно было понять. Мариша и сама с трудом удержала на месте нижнюю челюсть, не дав ей свалиться на мягкие, обтянутые красным бархатом перила их ложи. Офелия выглядела потрясающе. Галина, сетуя на происки примы, совершенно забыла предупредить Маришу о габаритах соперницы. И сейчас сцена вздрагивала от тяжелых шагов появившейся там Офелии. Выглядела она весьма впечатляюще. Огромное тело, укутанное в просторные белые одежды, делало ее похожей на тучное привидение, к тому же страдающее одышкой.

Последнее выяснилось, когда Офелия начала свой монолог. Гамлет по сравнению с ней казался таким худосочным, маленьким и жалким, что просто слеза прошибала от сочувствия бедняге. Видать, и в самом деле у бедного принца в голове было неладно, коли он умудрился влюбиться в тушу, превосходившую его по массе живого веса по меньшей мере раза в три.

– Что это? – пролепетал Руслан. Мариша поняла, что до сих пор он тоже не удосуживался видеть приму в роли Офелии. – Что это?..

Зрители, замершие, когда тучная и престарелая Офелия появилась на сцене, теперь с интересом следили за развитием событий. А события развивались. Впрочем, трагическая любовь Гамлета к Офелии не вызвала особого сочувствия у зрителей. Напротив, Марише показалось, что по залу пронеслось несколько облегченных вздохов, когда стало ясно, что в этом действии она больше не появится на сцене. Также и страдания Гамлета от сумасшествия невесты не вызывали ничего, кроме недоумения, бесповоротно убедив зрителей, что Гамлет явно законченный псих. Другой бы радовался и потирал руки оттого, что его бесценная невеста спятила и под этим предлогом можно ловко увильнуть от свадьбы.

– Боже мой! – прошептал Руслан, вытирая белоснежным платком пот, обильно выступивший у него на лбу. – Это чудовищно! Этому надо помешать! Я даже не представлял, что все настолько запущено. Эта дама способна полностью погубить мою пьесу. А я еще колебался! Какой ужас!

– А что же, вы ее не видели раньше? – удивилась Мариша.

– В полный рост – никогда, – покачал головой Руслан. – Она всегда сидела. И когда сидела, казалась не такой тучной.

– Допустим, фигуру вы не видели, – пожала плечами Мариша. – Но эти пять подбородков. Вы же не могли не заметить их. А ее руки? Они же как окорока. И голос… Если у молодой девушки бывает такой голос, то у нее серьезные проблемы со здоровьем.

– Умоляю! – простонал Руслан. – Не надо! Не продолжайте! Так я и знал, что у меня ничего не получится. Это же катастрофа, если эта дама будет играть в моей пьесе. Да ее ни одна мансарда не выдержит.

– Мансарда? – переспросила Мариша.

– Да, действие происходит во Франции, в мансардах Монмартра в среде поэтов и писателей середины девятнадцатого века, – ответил Руслан.

– Что-то такое уже было, – с сомнением произнесла Мариша.

– Когда я написал пьесу, мне тоже так показалось! – с жаром воскликнул Руслан. – Но в конце концов, разве новое – это не хорошо забытое старое?

– Не уверена, что оно так уж хорошо забыто, – пробормотала Мариша, но в этот момент вспыхнул свет. Первое действие закончилось.

В антракте Мариша приложила старания, чтобы Руслан находился исключительно в тех местах, где обсуждали выход Офелии. К счастью, она потрясла всех зрителей. Так что Марише даже не пришлось что-то добавлять от себя. К концу антракта Руслан и сам проникся мыслью, что в его пьесе места для любимой примы режиссера нет и не будет. Во всяком случае, не в ее излюбленном амплуа – юной девственницы. Во втором действии Офелии полагалось утонуть. Весь зал ждал этого момента с плохо скрытым нетерпением. И дождался. Правда, вопреки классическому сюжету Офелия не утонула. Режиссер проявил некоторую изобретательность. Слегка пошатываясь и постанывая, Офелия появилась на сцене, но, не успев сделать нескольких шагов, она вдруг схватилась за горло, издала какой-то булькающий звук, а потом тяжело рухнула, подняв над сценой небольшие фонтанчики пыли.

Мгновение было тихо, а затем зал разразился аплодисментами. Однако находящийся в это время на сцене Гамлет выглядел каким-то растерянным. Сначала он, как и полагается, кинулся к телу возлюбленной, а затем смешно заметался по сцене из одного конца в другой. Зрители закончили хлопать и теперь покладисто ждали, когда наконец герою надоест заниматься фитнессом и он заговорит. Но вместо этого на сцене появились два дюжих гвардейца с алебардами, которые с огромным трудом волоком потащили тучное тело Офелии за кулисы. Только после этого Гамлет выразил сожаление по поводу смерти подруги. Дальше спектакль пошел своим чередом.

На поклон прима вместе с другими актерами не вышла, что заставило Маришу слегка призадуматься. Похоже, она не собиралась сдавать свои позиции без боя. Мариша покосилась на Руслана и тяжело вздохнула. Увы, парень при всем своем лоске и папочке с тугим денежным мешком не производил впечатления волевой личности, способной отстаивать свое мнение с пеной у рта. Кажется, он не был вполне уверен в своих силах.

«Если отпустить этого птенчика одного, они его еще убедят, что полнота только красит женщину, – решила про себя Мариша. – Будет нелишним проконтролировать ситуацию».

И когда Руслан робко спросил ее, не согласится ли она пройти с ним за кулисы, она тут же охотно согласилась. За кулисами царила жуткая суматоха. Мариша, которая никогда прежде не бывала в подобной ситуации, думала, что так и должно быть. Но Руслан то и дело вертел головой по сторонам.

– Что случилось? – наконец не выдержал он и остановил одного из актеров, пробегавших мимо.

Но тот в ответ лишь махнул рукой и умчался дальше.

– Надо найти Столпова! – сказал Руслан.

Мариша уже знала, что господин Столпов – режиссер постановки «Гамлета», которую они только что имели несчастье просмотреть. Она послушно двинулась следом за Русланом, который неплохо ориентировался за кулисами. В конце концов они нашли кабинет режиссера, но там никого не было.

– Странно, – заметил Руслан. – Наверное, он у Примаковой.

– У кого?

– У актрисы, которая сегодня играла Офелию, – ответил Руслан. – Надо же, как неудачно. Я надеялся перехватить его до того, как он поговорит с ней. Теперь будет в десять раз трудней переубедить его, что нельзя давать этой тучной даме роли молоденьких девушек. Это просто ни в какие ворота не лезет!

Мариша была согласна и твердо заверила Руслана, что она будет полностью на его стороне и окажет ему моральную, а если понадобится, то и физическую поддержку. При мысли о том, что ему может понадобиться защита от разгневанной его отказом Примаковой, Руслан явно струсил. Но Мариша не дала ему сбежать. У уборной примы, к которой они подошли минуту спустя, похоже, столпился почти весь театр.

– Вот подхалимы, – сердито буркнул вполголоса Руслан. – Ведь понимают же, что она как актриса себя исчерпала, а все равно лезут со своим восхищением. Не дай бог актриса заметит, что кто-то не явился на поклон.

Но люди, собравшиеся у уборной, не выглядели восторженными поклонниками таланта Примаковой. Напротив, на многих лицах читалась откровенная растерянность, а то и страх.

– Разрешите! – протиснулся вперед Руслан, которого сзади подталкивала Мариша. – Дайте нам пройти! У нас дело к госпоже Примаковой.

Люди пошептались, удивленно косясь на Руслана, но расступились. И Руслан с Маришей вошли в уборную актрисы. У входа спиной к ним стоял маленький полный мужчинка, таким оказался режиссер Столпов. Несмотря на звучную фамилию, он выглядел совершенно задавленным жизнью и обстоятельствами пожилым гномом.

– А, Руслан! – вяло отреагировал он на появление молодого человека. – Прости, что так вышло. Но сегодня тебе лучше уйти.

– Почему? Наша Офелия не в духе? – воинственно отозвался Руслан. – Так я вам скажу, что она не будет играть в моей пьесе.

– Она не будет играть, – подтвердил режиссер со странным выражением лица.

Не ожидавший такой легкой победы, Руслан изумленно вытаращился на режиссера, шевеля губами.

– Она теперь больше вообще нигде не будет играть, – неожиданно разрыдался режиссер. – Потому что она мертва!

– Как? – не понял Руслан. – Это что, шутка?

– Какая шутка! Не та ситуация, чтобы так глупо шутить! – воскликнул Столпов.

Он сделал шаг в сторону и упал в кресло. А Мариша с Русланом наконец увидели тело Примаковой, которое покоилось на просторной кушетке в углу уборной актрисы, которую до сей минуты загораживал собой режиссер. Грим и костюм Офелии с Примаковой до сих пор не сняли. И казалось, что актриса специально оделась и загримировалась по случаю своей смерти.

– Как же так? – растерянно произнес Руслан, глядя на актрису. – Что с ней случилось?

– Сами не понимаем, – развел руками режиссер. – Вы же видели, она упала прямо на сцене. Наверное, сердечный приступ.

– Приступ? А где же врачи?

– Разумеется, мы сразу же вызвали врачей, – кивнул режиссер. – Но это было уже бесполезно. Бедная Нинель… Она умерла на сцене. Ни врачи, ни милиция ей уже не помогут.

И, на мгновение перестав рыдать, режиссер поднял глаза на Руслана и сказал:

– Кстати, милиция вот-вот должна приехать. Так что тебе и твоей подруге лучше уйти, чтобы не оказаться замешанными в эту историю. Твой папа мне бы не простил этого.

– Милиция? – изумился Руслан. – Но при чем тут милиция?

– Не знаю, – устало ответил режиссер. – У врача возникли какие-то сомнения. Он и вызвал милицию. Прости, Руслан, но сегодня я не смогу поговорить с тобой о твоей пьесе. И послушай моего совета, постарайся избежать встречи с милицией.

Но режиссер опоздал со своим предупреждением, потому что в эту минуту в коридоре раздались громкие голоса:

– Разрешите пройти. Милиция.

А затем в уборную вошли два молодых энергичных человека в штатском.

– Что у вас тут? – произнес один из них, быстро осмотревшись по сторонам. – Где тело?

Следом за ними протиснулся человек в белом халате и начал что-то взволнованно шептать ментам, отворачивая одежду на груди и руках Примаковой. Мариша постаралась незаметно приблизиться к ним. Ей это удалось. И она услышала несколько фраз, сказанных врачом.

– Видите вот эти пятна, они у нее на всем теле. Это никак не похоже на обычный сердечный приступ. Можете мне поверить, эту женщину отравили.

Мариша стояла достаточно близко, чтобы увидеть темные пятна, отчетливо проступившие на светлой коже погибшей актрисы.

– Та-а-ак! – многозначительно протянул один из ментов.

И развернувшись, он сразу же наткнулся на невозмутимо стоящую у него за спиной Маришу.

– А вам что тут нужно? – возмутился опер. – Кто тут главный?

Режиссер утер слезы и поспешно вскочил из своего кресла.

– Пусть все посторонние покинут это помещение. И распорядитесь, чтобы никто до моего разрешения не покидал сегодня театр, – велел ему мент.

– И зрители? – растерялся Столпов. – Как же я их задержу? К тому же спектакль кончился и половина из них уже давно…

– Не валяйте дурака! – сердито рявкнул на него второй мент. – Разумеется, это распоряжение касается только работников театра и труппы. Их мы должны допросить.

– Но почему… – пробормотал режиссер.

– Позвольте представиться, капитан Моржов, – сказал мент. – В вашем театре произошло убийство, ясно? Вероятно, это сделал кто-то из работников театра. Вот и проследите, чтобы никто из них не покинул театр. Мы должны побеседовать с каждым.

Затем Руслана и Маришу выпихнули из уборной актрисы вместе с режиссером. Тот передал слова милиции столпившимся актерам, что вызвало новый всплеск паники. Хотя Примакову в театре не любили, но ее неожиданная смерть потрясла людей. А когда выяснилось, что ее убили, актеры начали с опаской поглядывать друг на друга, словно не веря, что это сделал кто-то из них, но в то же время начиная осознавать, что, скорей всего, где-то в их рядах затесался убийца.

– Мариша!

Девушка оглянулась и увидела, как сквозь толпу к ней протискивается Галина. Она была еще в гриме и длинном платье. В спектакле она стояла в толпе придворных датского короля и еще не успела переодеться и разгримироваться.

– Пойдем к нам, – позвала Галина Маришу. – Заодно и поговорим.

Галина делила гримерную еще с пятью девушками. Комнатка была совсем крохотная, и в ней стояла тяжелая смесь запахов грима, пота, дезодорантов и пыли. Пока девушки, ничуть не смущаясь присутствием Руслана, переодевались за импровизированной ширмой, состоящей из старого парчового плаща, наброшенного на бельевую веревку, и обсуждали смерть Примаковой, Галина дрожащими руками снимала с себя грим и извинялась перед Маришей.

– Прости, что я втянула тебя в очередную историю с убийством!

Все в театре уже знали, что Примакова скончалась не сама по себе, а кто-то ей в этом помог.

– Ну что ты! Ты же не могла знать, что вашу Примакову убьют именно сегодня, – заметила Мариша. – И вообще, ты не могла знать, что ее убьют, – поправилась она. – И еще хочу тебе сказать, что я теперь новый человек. Убийства меня совершенно не интересуют. Я не была знакома с вашей Примаковой, не была с ней рядом, когда это случилось, так что я ввязываться в расследование не собираюсь.

– Ну да, конечно, – как-то не слишком поверила ей Галина.

– Точно тебе говорю! – с большим жаром произнесла Мариша. – С расследованием убийств я завязала!

– Тебе легко говорить, тебя-то никто в случившемся не заподозрит.

– Разве ты можешь подозревать кого-то из своих коллег? – спросила у нее Мариша.

– Я просто не могу себе представить, что у кого-то в принципе поднялась рука на такое, – произнесла Галина, откладывая в сторону ватный тампон. – Убийство! Бр-р-р! Это так ужасно, что мне просто не верится. Хотя не спорю, многим бы в театре хотелось, чтобы ее не стало. Но вот так… Просто не знаю, кто из наших способен на такую жестокость. Дико становится от мысли, что я могла изо дня в день общаться с убийцей и не заметить готовящегося преступления.

– А может быть, он ничего и не готовил, – заметила одна из девушек из-за ширмы. – Просто кровь в голову ударила. И он ее – раз! И все.

Мариша готова была поклясться, что девушка произнесла эту реплику исключительно с целью привлечь к своей полуобнаженной персоне взгляд Руслана. Но тот был словно в трансе и вообще никого вокруг себя не замечал.

– Примакову отравили! – устало произнесла Галина. – Пока мы ждали приезда милиции, я вышла на лестницу, чтобы покурить. Врачи со «Скорой» стояли там же. И я слышала, как эти врачи между собой говорили, что, скорей всего, яд добавили в одну из ее баночек с гримом.

– Почему именно туда? – спросила Мариша.

– У нее на тех участках лица и рук, на которых нанесен грим, появилось какое-то воспаление, – произнесла Галина. – Поэтому они и считают, что яд проник в организм через поры на лице и руках. А что там такое у нее могло быть на лице и руках? Ясное дело, грим! Так что убийство в состоянии аффекта тут никак не подходит. Разве что он таскал с собой яд для других целей. А тут не удержался и подмешал его в грим нашей примы.

– А какой яд? – спросила Мариша и прокляла себя последними словами.

Ну, скажите на милость, с какой стати она вдруг интересуется этим ядом? Ей-то что за дело до него? Ведь пообещала же себе, что не станет больше ввязываться в расследование преступлений. Хватит уже с нее потерь. Сначала муж испарился. А стоит вмешаться в расследование, испарится и ее собственная безопасность. Вряд ли убийца будет доволен, что его пытаются вычислить. Во всяком случае, те преступники, с которыми Марише приходилось иметь дело раньше, активно возражали.

– Какой яд? – переспросила у нее Галина. – Слушай, но откуда же мне знать?

– А врачи между собой ничего не говорили об этом? – спросил Руслан.

Мариша вздрогнула и посмотрела на парня. Еще один любитель частного сыска. Беда с ними!

– Нет, насчет состава яда это уже эксперты-криминалисты из отдела убийств будут выяснять, – отозвалась Галина и, тяжело вздохнув, снова принялась убирать с лица остатки грима.

– И ведь что странно, – добавила она. – Яд в гриме у нашей Примаковой появился только недавно. Вчера она им пользовалась, и все сошло гладко. Перед уходом она всегда запирает свою уборную. Даже у уборщицы нет ключа от ее гримерки.

– Почему? – удивилась Мариша.

– Понимаешь, у нас некоторое время назад в театре случилась серия краж, – ответила Галина. – Крали деньги, вещи и даже театральный реквизит. Подозрение пало на уборщицу. Ее уволили, взяли на ее место вроде бы порядочную женщину. Кражи прекратились. Но все равно теперь все мы следим, чтобы не оставлять там ничего ценного. А у Примаковой в гримерке были разные хорошие вещи. И всякие там бутылки с дорогим вином, которое ей приносили поклонники, и подарки.

– Понятно, – кивнула Мариша. – Значит, вчера она после ухода закрыла свою уборную, а сегодня перед спектаклем открыла. И тогда выходит, что отравленный грим мог попасть к ней только в этот короткий промежуток времени. Когда, кстати говоря, она пришла?

– За два часа до спектакля, – пожала плечами Галина. – Она всегда так приходит.

– Постой, а дневная репетиция? – спохватилась Мариша.

– Сегодня Примакова не репетировала, – ответила Галина. – Сказалась нездоровой.

– А на самом деле ее любовник отпускать не хотел, – хихикнула очередная девушка из-за ширмы.

– И ваш режиссер терпел все это? – удивилась Мариша.

– А попробовал бы пикнуть! Живо дотаций на свои постановки лишился бы! – фыркнула еще одна из подружек Галины.

– Хорошо, днем Примаковой в театре не было, и ее уборная стояла закрытой на ключ и, следовательно, недоступной для всех, в том числе и для преступника, – сказала Мариша. – Значит, яд ей подсунули либо вчера вечером сразу после спектакля…

– Это невозможно! – заявила третья из статисток. – Вчера Примакову сразу же после спектакля у нее в гримерной ждал Климентий.

– Кто это? – переспросила Мариша у Галины.

– Ну я тебе говорила! Ее богатый спонсор.

– А! – поняла Мариша. – И что, никто к ним не сунулся?

– Да ты что! – расхохоталась Галина. – Даже режиссер обходил гримерную нашей примы стороной, чтобы не дай бог не потревожить покой голубков. А когда Примакова уходит на сцену и ее уборная остается пустой, она ее обязательно запирает.

– А не мог ли этот Климентий и подсунуть ей яд? – предположила Мариша.

– Что ты! Он ее боготворит! Каждый месяц предлагает ей руку и сердце.

– Странно, – пробормотала Мариша. – Мне она не показалась таким уж лакомым кусочком. Полна, да и возраст виден даже со сцены.

– Сердцу не прикажешь, – пожала плечами Галина. – Да и он сам тоже не первой молодости.

– Одно слово, хлыщ! – не стала церемониться с характеристикой чужого любовника еще одна девушка. – Вечно пыжится, и рожа такая высокомерная. Никогда слова в простоте не скажет. Но, кроме него, вчера у Примаковой после спектакля точно никого в гримерной не было.

– Выходит, яд ей в грим подсунули сегодня, – вздохнула Мариша. – В течение короткого промежутка времени – от ее появления вечером в театре и до наложения грима. Следовательно, если мы узнаем, кто был у нее сегодня в гримерной, мы узнаем и имя убийцы.

Галина хотела что-то возразить, но не успела. В дверях появился дрожащий режиссер и указал рукой на девушку. За его спиной стоял капитан Моржов и внимательно смотрел на Галину. Нельзя сказать, чтобы его взгляд отличала особая теплота.

– Вот наше молодое дарование, – пролепетал режиссер. – Можете с ней поговорить!

– В чем дело? – выпрямилась во весь рост Галина.

– У следствия к вам есть несколько вопросов, – произнес капитан. – Не возражаете?

– Прошу вас, – отозвалась Галина.

Капитан вошел в комнату, в которой и без того мухе некуда было сесть, и почти уперся в Галину.

– Вы заходили сегодня перед спектаклем в уборную гражданки Примаковой? – спросил он у Галины.

Услышав этот вопрос, девушка заметно побледнела. Это не укрылось от глаз капитана и Мариши. Первый удовлетворенно хмыкнул, а вторая подумала, как жаль, что Галка уже избавилась от толстого слоя грима на лице. Под ним фиг бы капитан заметил бледность девушки.

– Так что? – повторил свой вопрос капитан. – Заходили?

– Да, – едва слышно пролепетала Галина.

– И зачем?

– Примакова сама меня позвала к себе, – ответила Галина.

– Да что вы говорите? – восхитился Моржов. – Вы меня совсем за дурака держите?

– Почему за дурака? – слегка смутилась Галина.

– Перед тем как явиться к вам, я поговорил с вашими коллегами, – объяснил ей Моржов. – И все они в один голос утверждают, что у вас с гражданкой Примаковой были существенные трения производственного характера.

– Не знаю, что вам там наговорили, но я ее не убивала! – воскликнула Галина. – Признаю, меня бесило ее упорное желание играть на сцене молоденьких девушек, что ей никак не подходило ни по возрасту, ни по комплекции. Но это возмущало многих. Да одно появление на сцене Джульетты, под которой пол прогибался, превращало самую трагичную пьесу в обычный фарс! А у нас драматический театр. В комедии Примакова была бы сущей находкой. Но не тут. Все это понимали…

– И вам это в конце концов надоело, и вы решили прекратить ее выступления! – заявил Моржов.

– Еще скажите, что я так люблю наш театр, так переживаю за его репутацию, что убила Примакову, лишь бы она не позорила его и всех нас! – воскликнула Галина.

– Нет, – покачал головой Моржов. – Думаю, что у вас был иной повод, чтобы избавиться от Примаковой.

– И какой же?

– Вам была обещана главная роль в новой постановке, – сказал Моржов. – И роль как раз молоденькой девушки. Но Примакова, узнав об этом, начала плести интриги, чтобы и эта роль снова досталась ей. А вы, чтобы не потерять роль, просто убили несчастную женщину. Нет Примаковой, некому и отнять у вас роль.

– Глупости! – неожиданно вспыхнул Руслан, выйдя из ступора. – Позвольте представиться, я – автор той самой новой пьесы, в которой Примакова, по вашим словам, нацелилась играть главную роль. Так вот я вам скажу, что после того, как я сегодня увидел ее на сцене, у меня отпали последние сомнения. Я бы костьми лег, но Примаковой роль Камиллы не доверил бы. Ее могла сыграть только более молодая и стройная актриса.

– Но вы свое мнение озвучили только сейчас! – немного подумав над словами Руслана, резонно возразил ему Моржов. – Никто, в том числе и убийца, не мог знать вашего мнения заранее. Так что я вынужден повторить свой вопрос к гражданке Розовой. Зачем вы явились в гримерную убитой? Что вам там понадобилось?

– Ничего, – отозвалась Галя. – Она меня сама к себе позвала.

– Сама? – казалось, голубые глаза капитана даже распахнулись от удивления.

– Понимаю, сама была изумлена, когда услышала, – кивнула Галина. – Но тем не менее это так. Мы с Нинель столкнулись на лестнице. И она сказала, что нам нужно поговорить. И пригласила меня к себе. Разумеется, я пошла.

– И что? О чем она хотела с вами поговорить?

– Она извинялась, – отведя глаза, глухо произнесла Галина.

– Перед вами? За что?

– За то, что будет вынуждена отнять у меня роль в новой пьесе, – сказала Галина. – Но, честное слово, я ее не убивала. Мне даже стало ее жаль.

– Жаль? Почему же? Она собиралась отнять у вас роль, а вы ее за это еще и жалели?

И даже Мариша в душе вынуждена была признать, что Галина перехватила.

– Да! Жаль! – выкрикнула Галина, явно не собираясь сдаваться. – Потому что она была такой усталой и несчастной. И она говорила со мной без этой своей обычной надменности и хамоватости. И я даже подумала, что, она в сущности, славная женщина. Она мне сказала, что сама отлично понимает, как нелепо выглядит в роли молоденьких девушек. И понимает, что для нее в театре есть гораздо более подходящие и значительные роли. И она бы с удовольствием играла их. Но не может.

– Что это значит? Не может? Почему не может?

– Этого она мне не сказала, – ответила Галина. – Она только намекнула, что есть обстоятельства, которые сильней меня и сильней ее, а поэтому в ближайшие годы мне ролей юных прелестниц не видать. Во всяком случае, не в этом театре.

– И тут вы страшно разозлились и подсунули ей коробочку с заботливо припасенным для нее отравленным гримом! – закончил за Галину Моржов. – Так дело было?

– Да нет же! – воскликнула Галина. – Не скрою, для меня было большим ударом услышать, что и роль в новой пьесе от меня уплывает. Но я возлагала надежды на автора пьесы.

– Я был бы против Примаковой! – тут же снова подтвердил ее слова Руслан. – Категорически! И мне безразличны причины, по которым Примакова играла роли молоденьких девушек. Сама она того хотела, или кто-то ее вынуждал, мне плевать. В моей пьесе ее бы не было!

Моржов в большом сомнении посмотрел на Руслана. Похоже, он не слишком высоко оценивал шансы Руслана против разгневанной Примаковой, дойди дело до открытого столкновения. Затем капитан вновь перевел взгляд на Галину.

– К сожалению, ваши объяснения не кажутся мне в достаточной степени правдоподобными, – заявил он.

– И что? – со страхом спросила у него девушка. – Вы меня арестуете?

– Нет, но я буду вынужден обыскать весь театр, – сказал Моржов. – Мы изъяли весь грим из уборной Примаковой. И теперь, если вы не возражаете, я бы хотел начать обыск с вашей комнатки.

– Пожалуйста! – великодушно разрешила Галина, первой направляясь к выходу.

Следом за ней вышла Мариша, а Руслана вынесла на себе волна хорошеньких статисток, немолчно щебечущих и изо всех сил жмущихся к симпатичному, а главное, богатому парню. Обыск длился недолго. Уже через пять минут в дверях появился торжествующий Моржов.

– Вот и все! Обыск закончен! – возвестил он.

– Так быстро? – удивилась Мариша.

– Если знать, где искать и что искать, то все можно раскрыть за пять минут, – гордо сообщил Моржов. – Гражданка Розова, как вы объясните, что в кармане вашего пальто мы обнаружили эту баночку?

И он показал ей баночку с каким-то кремом. Она лежала в прозрачном пакетике, и в руки капитан ее не дал. Галя внимательно изучила этикетку сквозь пленку и пожала плечами.

– Это специальный защитный крем, который наносят на лицо, прежде чем наложить грим, – сказала она. – Иначе к тридцати годам кожа полностью будет испорчена. Но это очень дорогая профессиональная фирма. Я не могу пользоваться такой дорогой вещью. Моих средств хватает только на косметику отечественных производителей.

– Вот как? Но откуда же он в таком случае оказался у вас в кармане?

– Понятия не имею, – развела руками Галя. – Может быть, мне его случайно положили?

– Мне очень-очень жаль, но я вынужден попросить вас проехать со мной в отделение, – сказал Моржов, холодно глядя на Галину. – По подозрению в убийстве гражданки Примаковой.