Текст книги "Почему мужчины врут. Амазонки под черными парусами"

Но обычно мягкий и покладистый муж Клавдии на этот раз проявил железный характер.

– Ваньку в школу отведут твоя мать и отец. Они отлично справятся. Отпуск возьмем за свой счет. Я хочу к морю. Мне все равно, едешь ты или нет. Если нет, покачу один!

Клавдия испугалась. Ей совсем не улыбалось, чтобы муж на море подцепил себе какую-нибудь кралю. Клавдия была ревнива и знала за собой это качество. Поэтому она сказала:

– Дело твое. Глупость задумал, но я твоя жена, поедем вместе.

Муж убежал очень довольный. И всего через два дня супруги уже летели к морю. Муж расщедрился на авиаперелет, что очень удивило и даже несколько обеспокоило Клавдию. Муж, как и все в роду Воронцовых, был прижимист. И до того семья всегда путешествовала либо железной дорогой, либо на своей собственной машине.

Симпатичный зелененький «Москвич» был подарен семье отцом Саши. И на нем семья совершала множество летних путешествий. В советские времена бензин был дешев, дороги спокойны, а путешествие на собственной машине представлялось ни с чем не сравнимым удовольствием. Если в машине ехало трое или даже больше человек, то получалось вообще почти даром.

Но в тот злополучный раз муж Клавдии решил шикануть.

– Получил на работе премию, – шепотом поделился он с ней. – Отец о ней не знает, поэтому и не станет упрекать меня в расточительстве. А я хочу спустить деньги в твоем обществе.

Это желание напугало Клавдию. Она чувствовала за этим желанием какую-то неясную опасность, подстерегающую ее хорошо налаженный быт. Но муж ничего не желал слушать.

– У нас все хорошо! – лихорадочно твердил он ей. – Просто замечательно. А потом будет еще лучше! Поверь мне! Разве я когда-нибудь тебя обманывал?

И Клавдия поверила, потому что ей очень хотелось поверить. В Адлере, куда прилетели молодые супруги, было жарко. Август в том году выдался очень щедрый. Супруги каждое утро на завтрак объедались виноградом, свежими лепешками и домашним сыром. На обед они ходили в ресторан, где официанты в туго застегнутых белых костюмах старались предугадать каждое их желание. А по вечерам гуляли по набережной, кушали жаренное на углях мясо и пили легкое освежающее вино.

Жизнь казалась Клавдии прекрасной как никогда. Раньше она ездила отдыхать со своими собственными родителями, когда была еще маленькой. Потом, в школьные годы, Клавдия ездила на уборку томатов вместе со своими одноклассниками. И было это под Одессой. Из всей поездки Клавдии больше всего запомнились длинные ряды томатных кустов, густо увешанные темно-розовыми, желтыми или светло-зелеными плодами.

Собирать полагалось по нескольку ящиков в день. Девчонки собирали, мальчишки таскали готовые ящики к стоящему неподалеку грузовику. Жара, духота, в нос лезла удушливая пыль. От томатных листьев, разогретых на солнце, крепко пахло помидорами. Вокруг жужжали насекомые. А пот со школьников лил в три ручья. Да, в Одессе было очень жарко. И такой отдых Клавдии совсем не понравился.

Потом они всегда ездили отдыхать уже с ребенком или с компанией друзей, но всегда с детьми. Шум, гам, суета. Кто-то хочет писать, кто-то пить, а кто-то и то и другое одновременно.

Одним словом, Клавдия впервые за свою супружескую жизнь выбралась с мужем на отдых только вдвоем, и она была совершенно счастлива. У них начался второй медовый месяц, который, увы, закончился так внезапно и трагически.

– В тот день мы пошли на наше излюбленное местечко. Была у нас неподалеку от домика, который мы снимали, облюбована одна маленькая бухточка. Тихо там было, ни души вокруг. Нам там нравилось. И мелко, и вода очень теплая.

Но уже подходя к бухточке, муж внезапно передумал.

– Ну ее! – отмахнулся он. – Скучно! Каждый день сюда ходим. Давай чего-нибудь новенькое себе подыщем?

С тех пор прошло много лет. Но Клавдия не переставала думать о том, как бы повернулась ее жизнь, если бы она тогда переспорила мужа.

– И ведь не хотелось мне никуда идти, – призналась она. – Видать, сердцем чуяла что-то неладное.

Но муж настаивал. И Клавдия покорно потопала за ним к обрывистому берегу.

– Очень живописно! – восхищался муж, но Клавдии так не казалось.

Бухта с мелким галечным пляжем привлекала ее гораздо больше. Сидеть на острых камнях было неудобно. Лечь и позагорать просто невозможно. Да еще и муж надумал повеселить Клавдию и нырять с большого камня.

– А вот я ласточкой! А вот солдатиком! А вот я так! А вот этак!

– Саша, – просила и почти умоляла мужа Клавдия, – угомонись. Не мальчик ведь уже. Что ты, право слово, дурачишься?

Но мужа ее упреки раззадорили еще больше.

– Ах, вон ты как! – воскликнул он, лукаво улыбаясь. – Не веришь, что твой муж – настоящий Тарзан?! Тогда смертельный номер! Прыжок с семиметровой высоты!

И муж начал карабкаться на высокий камень.

– Смотри! Я прыгаю!

Но Клавдия демонстративно отвернулась, не желая смотреть на дурака. Повернулась она лишь после того, как услышала шлепок о воду. Тогда она стала ждать, когда муж вынырнет. Время шло, а он не показывался. Сначала Клавдия решила, что муж таким образом мстит ей за невнимание к его прыжку. Он частенько пугал Клавдию, оставаясь под водой дольше обычного времени. А потом выныривал и от души хохотал над вытянувшимся лицом Клавдии, уже готовой заплакать.

Обычно Клавдия принималась считать. И на тридцати муж выглядывал. Увы, в этот раз муж не вынырнул ни на тридцати, ни на шестидесяти, ни даже на ста. Поняв, что случилось нечто ужасное, Клавдия заметалась по берегу, зовя на помощь. Прыгать в воду сама она не рискнула. Клавдия плавала очень плохо. И, вместо того чтобы спасти мужа, могла утонуть сама.

Но пока призывы Клавдии услышали, пока прибежали на помощь, пока деревенские ребята стали нырять, стараясь найти Сашу, все было уже кончено. Муж утонул окончательно. И никто не скрывал от Клавдии этой горькой правды.

– Одним словом, как я вернулась домой, не помню. Наверное, на самолете, но перелета не помню. Свекр встретил меня в аэропорту. Он был в ярости. Что он мне наговорил, даже сейчас не хочу этого вспоминать. Как будто это я заставляла его сына прыгать со скалы!

– Ему было больно. Он ведь потерял сына.

– Ему – да! Ему было больно. А мне? Мне было еще хуже! Сашка содержал нас с ребенком. Не стало его, мне пришлось вдвое больше работать самой. Ванька в результате частенько оставался без присмотра. Вот и стал наркоманом. И кто в этом виноват? Конечно они – Воронцовы! Это их дурная кровь! В нашей семье таких ужасов отродясь не случалось!

– Что вы имеете в виду? – удивилась Мариша.

– А то! Проклятие у них в роду есть. Подробностей я не знаю, но всегда в роду разом две смерти по мужской линии случаются. Если отец умирает, то следом обязательно на тот свет уходит его старший сын.

– Обязательно старший?

– Да. А младший остается на земле. Он и продолжает род.

– А-а-а! Вот почему вы сказали, что не удивлены тем, что ваш свекр и Николай погибли почти одновременно. И вы вините в их смертях это проклятие?

– Да! Оно виновато! А мой Ванька никого не убивал. Деда он любил. А Кольку обожал. Если бы он кого и решил укокошить, то уж точно не их!

– Но ваш сын употребляет наркотики.

– Ну и что? Он все равно хороший мальчик. Во всяком случае, он не убийца. Нету в нем этой жестокости. Никого он убить не мог. Да и зачем? Это все проклятие рода Воронцовых работает. Это его работа.

Интересно у нее получается! Но ведь само проклятие убить никого не может. Ему должны помочь конкретные руки. Если бы смерть Воронцовых наступила от несчастного случая или от болезни, тут еще можно говорить о проклятии. Особенно если болезнь наследственная и передается из поколения в поколение от отца к сыну.

Но ведь Николая и старика Воронцова убили! Обоим размозжили головы. И тут уж одним проклятием было убийств не объяснить. Оружие держали вполне конкретные руки. И Маришина задача заключалась в том, чтобы эти руки найти.

Поняв, что от Клавдии она ничего больше не узнает, Мариша выяснила точный адрес убитого старика и отправилась к нему.

Возможно, соседи погибшего коллекционера смогут рассказать Марише больше, нежели узнали от них оперативники.

Бредя к нужному ей дому и просматривая таблички с номерами, Мариша не переставала думать о Клавдии. Странная женщина, она явно недолюбливает членов семьи своего мужа. Видимо, в свое время они попортили ей много крови. Но ведь ее сын общался и с дедом, и с дядей. Они были одной семьей, долгое время их связывали родственные узы. Дед и дядька заботились о сыне Клавдии, помогали ей самой.

Однако, узнав об их гибели, Клавдия не выразила никакого сожаления.

– Ей их совсем не жаль. И к тому же теперь ее сын и она становятся наследниками Николая и Ивана Алексеевича. Уж не в этом ли причина их убийства? Правда, в убийстве подозревают сына Клавдии. А убийцы не могут наследовать за своими жертвами. Но знает ли об этом сама Клавдия?

Мариша затруднялась с ответом на этот вопрос. Подозревать Клавдию в организации двойного убийства она не спешила. Но все же что-то странное в манере поведения Клавдии и в том, как она восприняла новость об убийстве своих родственников, определенно было.

Найдя нужный ей дом, Мариша была приятно поражена его видом. Дома на Лиговском проспекте в своем большинстве представляли жалкое зрелище. Что поделаешь, район этот никогда не считался элитным. Тут селились рабочие и мелкие служащие предприятий. Богачи и знать предпочитали местечки почище и поприятнее – Невский, набережную Невы, а в крайнем случае застраивали речки поменьше – Фонтанку, Мойку и другие.

Например, Клавдия жила в настоящей развалюхе, с узкими стертыми лесенками и убого низкими потолками. Дом стоял внутри двора, всеми своими, надо сказать, весьма немногочисленными окнами глядя во двор-колодец.

Но дом, в котором проживал Иван Алексеевич, был шестиэтажным, с красивыми карнизами и балкончиками. Отличный дом. Старик жил на четвертом этаже. И как вскоре узнала Мариша, до революции этот этаж целиком принадлежал семье Воронцовых.

– Говорят, это был подарок самого императора Воронцовым. А уж за что он так отличил их фамилию, этого я вам сказать не могу, не знаю. Вот покойный Иван Алексеевич знал, да только сам не любил говорить на эту тему. А я его и не расспрашивала. Кто я ему такая, чтобы в душу лезть?

Говорила это маленькая проворная старушка, жившая на первом этаже в том же доме, что и Иван Алексеевич, и бывшая его другом, слушательницей, поварихой и домработницей. Сама старушка объясняла эти отношения просто:

– Дружили мы с Иваном Алексеевичем. Я – одна. Он – один. Не работаем. Оба на пенсии. Времени свободного у каждого из нас много. Я к нему почти каждый день приходила, еду готовила, убиралась, белье в стиралку закидывала. Работы немного, Иван Алексеевич очень аккуратно и ел, и пил, и жил. Иной раз посмотришь, а кушал ли он вообще? В мойке одна-единственная тарелка стоит, нож, вилка. Их сполоснуть – минуты не надо. Ну, еще одежду в порядок приводила. И его, и Коленькину. Он ведь холостой. Некому о мальчике позаботиться. Вот я ему вместо матери и была. А потом мы с Иваном Алексеевичем садились и вкусно так за жизнь беседовали. Оба люди с образованием, начитанные. Нам было о чем поговорить. Он много чего знал, бедный Иван Алексеевич. Всю жизнь историю искусств изучал. Такой человек… Такой! Таких больше уж нету!

И старушка, не скрывая своих слез, горько заплакала. Похоже, соседка любила погибшего коллекционера искренне и от всей души. И сейчас тяжело переживала его смерть.

– Как Николашенька все это переживет, даже и не знаю! – вздохнула она наконец, а Мариша открыла от изумления рот.

Она ничего не знает об убийстве Николая! Впрочем, чему тут удивляться? Конечно, не знает. Кто ей сказал? Даже в отделении, где работал Николай Воронцов, еще вряд ли осознали, что их товарища больше нет в живых.

– А у Николая с отцом были хорошие взаимоотношения?

– Конечно. Они обожали друг друга.

– Николай часто бывал у него?

– Каждую неделю! А то и чаще. А созванивались они ежедневно.

– Значит, они были близки? У отца не было от сына секретов?

– Полагаю, что нет. А к чему вы это спрашиваете?

Эх, если бы Мариша сама это знала! Но пока она знала только, что убиты два человека – отец и сын. И проклятие рода Воронцовых к этим убийствам имеет лишь самое отдаленное отношение. Но про проклятие они поговорят потом, Мариша это точно решила. А сейчас надо прояснить более насущные вопросы.

– Скажите, в день убийства к Ивану Алексеевичу кто-нибудь приходил?

– Так Ваня и приходил!

– А кроме внука?

– Был еще один посетитель, только он попозже приходил.

– После Вани?

– Да. И Иван Алексеевич после его ухода был жив и здоров.

– Вы его видели? Этого последнего посетителя?

– Можно сказать, что и да.

– Как это?

– Я слышала его голос. И видела его торс. Я крикнула Ивану Алексеевичу, что поднимусь к нему, не против ли он? Но он мне не ответил. Сразу же захлопнул дверь, из чего я заключила, что он занят и соваться к нему не надо.

– Не очень-то вежливо, – заметила Мариша.

– Я сама виновата! – поспешила оправдать покойника старушка. – Сунулась к нему не вовремя. Тот человек Ивана Алексеевича чем-то сильно рассердил. И он еще не ушел, а тут я под горячую руку. Хорошо еще, что Иван Алексеевич просто дверь захлопнул и ничем меня не шугнул.

– Вы к нему очень снисходительны, – заметила Мариша. – Выходит, Иван Алексеевич был горячего нрава человек?

– На моей памяти он из себя ни разу не вышел. Разве что, когда его старший сын погиб. Тогда он кричал. Не на меня, разумеется, на свою невестку. Это она мужа не уберегла, а потом еще денег приходила клянчить. Дескать, пенсия по утере кормильца очень маленькая. На растущего мальчика не хватает. Такая наглость!

– Наглость?

– Сама мужа не уберегла, а у деда взяла моду деньги клянчить! Вот Иван Алексеевич и осерчал на нее.

– Но вы же сказали, что в день своей смерти Иван Алексеевич снова был в гневе, – поспешно перевела разговор Мариша в другое русло.

– Да. Это во второй раз с ним случилось. В первый раз, когда сын у него погиб. И вот недавно во второй. Кричал, спорить не буду, громко кричал.

– А что кричал-то?

– Чтобы посетитель его вон убирался. Я даже испугалась, что случилось-то. Собственно говоря, потому и высунулась, что очень любопытно мне было, чем же таким Иван Алексеевич разгневался? Кто у него там?

– И кто был? – полюбопытствовала Мариша. – Какой-то знакомый?

– Не могу сказать. Лично я видела этого человека в первый раз.

– А описать его можете?

– Могу! – неожиданно быстро откликнулась старушка. – Лицо у этого мужчины такое неприятное было, что прямо удивительно! Столько времени уже прошло, а он все перед глазами у меня стоит.

– А что не так было с его лицом?

– Ой, все не так! – замахала руками старушка. – Во-первых, сам из себя очень бледный. Во-вторых, нос крючком, а губы ярко-красные. Под глазами черные круги. И одет был не по-людски! В какой-то плащ с капюшоном! Черный! А подкладка белая! Кто такое сейчас носит? Да никто! Такая мода лет двести назад прошла. Да еще у нас на лестнице не очень светло. Я когда его увидела, прямо так и обмерла. Господи, думаю, что за страшилище по ступенькам топает? Не иначе как сам князь Влад Дракула к нам в гости пожаловал!

– Значит, вы этого гостя хорошо рассмотрели?

– Рассмотрела, но вот кто он такой, сказать не берусь. Отродясь к нам в дом такие гости не заглядывали.

– Но ваш сосед все же этого человека знал?

– Знал, – кивнула старушка. – Ведь Дракула этот из квартиры Ивана Алексеевича выходил. Значит, Иван Алексеевич его к себе впустил. А я вам так скажу: Иван Алексеевич очень осторожно жил. И никого посторонних никогда к себе не впускал.

С одной стороны, Маришу заинтересовал этот бледный Дракула. Судя по рассказу старушки, весьма колоритный тип. А с другой стороны, граф ушел, когда старик был еще жив. И, следовательно, тюкнуть его по затылку никак не мог. Разве что потом передумал, вернулся да и убил старика.

– Скажите, а больше никто в тот день не приходил?

– Нет. Ваня должен был прийти. Иван Алексеевич еще накануне вечером мне сказал, что утром ждет внука к себе. Но я Ваню, если честно, не видела.

– А потом что-нибудь из квартиры Ивана Алексеевича слышали?

– Нет. Ни звука. А потом у меня свои дела были. Я в поликлинику пошла. Там несколько часов провела. Домой пришла без сил. К Ивану Алексеевичу и не заглядывала больше.

Мариша поняла, что старушка была все же немного обижена на своего приятеля за невнимание и решила таким образом показать ему, что он был не прав. Но обиды обидами, а кто убил Ивана Алексеевича, было до сих пор не понятно.

Оставалось два варианта. Либо найти пропавшего внука коллекционера, либо того графа Дракулу в темном плаще, о котором рассказывала соседка Ивана Алексеевича. Но где искать обоих?

И Мариша попыталась еще кое-что разузнать у старушки.

– А граф Дракула выходил от Ивана Алексеевича с пустыми руками?

– Ну, возможно, что-то он под плащом и спрятал, но вся украденная коллекция, конечно, там бы не поместилась. У Ивана Алексеевича, знаете ли, в коллекции были весьма крупные вещи, картины.

– А вы в курсе того, что именно вынесли воры?

Сама Мариша по телевизионному репортажу имела представление лишь о нескольких украденных вещах. Оказалось, что воры забрали куда больше. И к тому же брали не все подряд, а выбрали наиболее ценные экспонаты коллекции.

– Я почему знаю, потому что эти вещи мне Иван Алексеевич неоднократно показывал и рассказывал о них.

– А можете поименно их перечислить?

– Ну, во-первых, бронзовая статуэтка богини. Она была не совсем в духе коллекции Ивана Алексеевича, он больше увлекался серебряными изделиями, да к тому же и более позднего времени. Девятнадцатый век считался им эпохой расцвета предметов повседневного обихода, сделанных из серебра. А бронзовая статуэтка относилась к куда более ранним, еще языческим временам. Тем не менее ее художественная и историческая ценность была крайне велика.

– И как же эта статуэтка попала в коллекцию к Ивану Алексеевичу?

– Ах, не спрашивайте меня об этом. Иван Алексеевич своих источников не раскрывал.

Марише это сильно не понравилось. Всем известно, что таким вещам место в государственных музеях. Но Иван Алексеевич предпочитал владеть ценностями самолично. Что же, это его дело. Но все же следует предположить, что далеко не все экспонаты попадали к нему законным путем. Часть их явно имела криминальное происхождение.

– А что еще пропало?

– Пара картин кисти известных живописцев. Но я в живописи совсем не разбираюсь. Знаю только, что это были пейзажи. Висели в кабинете у Ивана Алексеевича. Я их видела неоднократно. Но лично мне больше нравились изделия из фарфора.

– Они тоже пропали?

– Нет. Все на месте. Пропал серебряный набор для умывания, принадлежавший фамилии Романовых. Какая именно княжна им пользовалась, не скажу. Возможно даже, что и сама императрица.

– И много в наборе было предметов?

– Он занимал у Ивана Алексеевича всю поверхность стола. Перечислить их вам?

Заметив, как оживилась старушка, Мариша кивнула:

– Сделайте, пожалуйста, такое одолжение.

Старушка оживилась еще больше и начала:

– Во-первых, большое зеркало в массивной серебряной оправе. Оно стояло на красивых литых подставках в виде лап грифона. Перед зеркалом на поверхности стола в строгом порядке стояли разнообразные кувшинчики, тазики, плошечки. Между ними аккуратно лежали какие-то щетки, маленькие ручные зеркальца, пудреницы и прочие мелкие предметы. Все сделано из литого серебра с эмалью. Очень тонкая ручная работа.

– И воры весь этот набор унесли?

– Да.

Хм, Мариша мысленно уже подсчитывала стоимость пропажи. Ну, картины можно свернуть в трубочку. Статуэтка языческой богини была не очень велика. Но тяжелое серебряное зеркало незаметно под одеждой никак не спрячешь! Не говоря уж про кувшины для воды и прочие объемные принадлежности царского туалета. Даже если ты одет в широкий плащ, все равно кувшины и ковшики с ручками будут выступать из-под него.

И потом, живой и бодрый Иван Алексеевич вряд ли стал бы молча наблюдать за тем, как его гость обвешивается экспонатами его коллекции, а затем безропотно отпустил грабителя с миром. Нет, он бы поднял шум, сделал все возможное, чтобы помешать грабителю. Значит, граф Дракула не вор!

Но все же Мариша не видела другого выхода, кроме как попытаться разыскать этого типа. Вот только как это сделать? Где в современном мегаполисе искать гнездо вампиров?

Глава 5

Мариша вышла на улицу и жадно вдохнула свежий прохладный воздух. Уже отчетливо ощущалось наступление зимы. Повсюду на деревьях, кустах и тротуарах лежал снег. И воздух неприятно покалывал лицо тысячами ледяных иголочек. Поэтому одного вдоха Марише оказалось более чем достаточно. Она быстро пробежала к своей машине, включила печку и принялась думать.

Время еще не очень позднее. Разговор с соседями убитого коллекционера не занял у нее много времени. Да, собственно говоря, и беседовать было не с кем. Никто, кроме любезной старушки с первого этажа, Марише своей двери не открыл.

Мариша еще успела осмотреть чердак и подвал. Вернее, она попыталась это сделать, просто так, на всякий случай. Но на дверях висели массивные замки, покрытые толстым слоем пыли. И становилось ясно, что к ним долгое время никто не прикасался. И следовательно, на чердаке и в подвале искать нечего. Грабитель не приносил и не прятал там украденные у коллекционера ценности.

Взглянув еще раз на часы, Мариша снова подумала, что она сегодня запросто может поехать еще куда-нибудь. Но вот только куда?

Рассеянный взгляд Мариши блуждал по улице. Как много людей! И куда они все так торопятся? Лица у всех озабоченные и серьезные. А у некоторых даже угрюмые. Впрочем, оно и понятно, когда метет противная колкая поземка, редко кого потянет улыбаться во весь рот.

Но внезапно Мариша вздрогнула и выпрямилась на сиденье. Все посторонние мысли вылетели у нее из головы. Да и какие тут мысли, если прямо на нее из темноты смотрело бледное лицо с ярко-красными губами, торчащими изо рта клыками и злобным воспаленным взглядом.

– Ой! – Мариша наконец пришла в себя.

Напугавшая ее рожа была не настоящей. Она была нарисована на афише. А афиша в свою очередь была наклеена на стене, возле которой Мариша припарковала свой «фордик».

– Страшное шоу, – прочитала Мариша надпись на афише. – Только у нас в дни зимних каникул! Незабываемый аттракцион. Лабиринт ужасов. Вас приветствует сам граф Дракула. Дракула!

Мариша едва могла дышать от охватившего ее волнения. Она все поняла! Догадка словно током пронзила ее от макушки до кончиков пяток. В гостях у Ивана Алексеевича действительно был граф Дракула собственной персоной. Это его видела старушка на лестничной площадке! Она не сумасшедшая, и ей ничего не померещилось! Вампир действительно был.

Вот только это был не настоящий кровопийца, а переодетый в вампира актер.

– На ловца и зверь бежит! – обрадовалась Мариша. – Надо же, как удачно! Поеду-ка я на это представление. Поспрашиваю. Авось что и разузнаю. Тем более что развлекательный центр тут совсем неподалеку.

И Мариша радостно нажала на педаль газа. Она даже не сомневалась, что движется по верному следу. Предчувствие подсказывало ей, что она не ошибается.

Когда Мариша приехала, последнее на сегодняшний день представление уже шло полным ходом. На отсутствие зрителей нельзя было пожаловаться. Вместо посещения музеев юные граждане Санкт-Петербурга предпочитали трястись от страха в объятиях вампиров, утопленников и в окружении отрубленных голов. Впрочем, их родители не только не протестовали, но даже и оплачивали дополнительные аттракционы. Например, такой, как поход в лабиринт ужаса.

– Вампир? – переспросил у Мариши симпатичный молодой юноша, торгующий билетами на входе. – Кто именно вас интересует?

– У вас в представлении участвует не один вампир? Их много?

– У нас их трое! – с гордостью сообщил ей молодой человек. – И все они заняты работой по горло. Хотите взглянуть?

– Ну, если это не слишком опасно. Понимаете, в моем положении нельзя сильно пугаться.

Паренек скользнул по ней взглядом и вместо ответа сказал:

– Вход – пятьсот рублей.

– Так дорого?

– Детям – триста. Пойдете? Учтите, представление уже идет.

– Все равно пойду.

– Тогда платите. И поторопитесь, пока что я возьму с вас деньги за одного взрослого.

– Что?

– А ведь через несколько месяцев вам придется заплатить и за малыша? Получается, вы экономите, верно?

Мариша заплатила, недоумевая в душе, что же могут показать за эти деньги такого необычного? Но оказалось, что деньги берут не зря. Несколько раз, пробираясь к входу в зрительный зал, Мариша действительно завизжала. Не от страха, от неожиданности.

Согласитесь, когда вы просто идете по коридору, пусть даже и темному и плохо освещенному, то меньше всего ожидаете, что настенный светильник внезапно выпадет из стены, а из образовавшегося отверстия высунется зверская рожа зомби с оскаленными зубами. И что окровавленные руки с лохмотьями протянутся прямо к вашему горлу!

Маришу так и откинуло к противоположной стене. Но лишь для того, чтобы сразу же угодить в объятия какой-то мерзко воняющей склизкой твари. Вырвавшись от нее, Мариша долго отплевывалась.

– Зря я сюда сунулась! – едва отдышавшись, прошептала Мариша самой себе. – Как бы ребенку эта экскурсия не нанесла вреда.

И приложив руку к животу, она прислушалась. Как он там, маленький? Все в порядке? Или пережитый матерью страх передался и ему тоже? Но ребенок вроде бы не протестовал. У него все было в полном порядке. И Мариша пошла дальше.

Да где же они, эти вампиры? Обещали сразу троих, а пока не видно ни одного!

Впрочем, оказалось, что Мариша ворчит напрасно. Достигнув конца коридора и отдернув тяжелую черную бархатную портьеру, она оказалась в небольшом зале, где сидели зрители. А на сцене в это время вопили, топали ногами и рычали какие-то чудовища. Вампир в черном плаще там тоже был. Правда, пока что всего один.

Мариша осторожно присела на краешек стула, ожидая, что он либо развалится сейчас под ней, либо из сиденья выскочит зубастая челюсть и ухватит ее за мягкое место. Но все обошлось. Стул оказался самым обычным – прочным и удобным. Мариша устроилась на нем и погрузилась в представление.

До его окончания было не так уж много времени. И ей удалось насчитать всех трех вампиров. А в конце выступления они все втроем вышли на сцену и поклонились своим зрителям. Зрители хлопали. А Мариша и вовсе была в восторге! Сразу три подозреваемых! С кого же ей начать?

Впрочем, оказалось, что все трое вампиров занимают одну гримерную. Оно и правильно, всегда можно обменяться деталями реквизита, клыками, париками или плащами. Да и гримироваться очень удобно. Но оказалось, что сами вампиры придерживаются на этот счет совсем другого мнения.

– Мишка, мерзавец, куда дел мои кожаные штанишки? – подходя к гримерке, услышала Мариша писклявый женский голос.

– Отдай! – ответил ей другой капризный голосок. – Это мои!

– А ну, не лапать руками, паршивцы этакие! Штанцы мои! К тому же у меня сегодня уважительная причина, чтобы их надеть.

– Да? И какая же? Свидание с твоим очередным молокососом? Да что ты для них стараешься! Ни один из них даже близко не представляет себе, что такое модно одеваться!

– Замолчите вы оба! Штаны надеваю я. Я в них сегодня пришел, я в них и уйду!

Голос был капризный и очень высокий.

Что это? В гримерке, помимо вампиров, есть еще и женщины? Мариша ненадолго притормозила, но затем все же открыла дверь. Ее глазам предстало необычное зрелище. Трое мужчин стояли в центре комнаты и тянули каждый на себя кожаные штаны ярко-алого цвета.

Все трое снизу были одинаково голыми. А вот сверху один из молодых людей был одет в розовую маечку. Волосатый торс второго едва прикрывала сетчатая футболка с живописными дырками. А третий был вовсе в одних лишь плавках. Причем на самом почетном месте спереди у него на них красовалась золотая звезда.

– А… а где же девушки? – невольно удивилась Мариша.

Комнатка была невелика, от силы два на три метра, и трое мужчин почти целиком занимали ее. Остальное пространство было забито театральным реквизитом. Места для девушек тут просто не было. Даже самой Марише было бы затруднительно втиснуться в комнатку. Что уж там говорить про трех девчонок.

– Какие девушки? – внезапно повернулся к ней тип в розовой маечке, и челюсть у Мариши окончательно упала вниз.

Глаза у молодого человека были тщательно подведены и подкрашены. На губах сверкал розовый блеск, а волосы были зачесаны аккуратно набок. Да еще и говорил он тем самым высоким и писклявым голосом, который слышала Мариша из коридора. И на нем были трусыстринги… Стринги, украшенные стразами!

– О господи! – воскликнула Мариша, осознавая, куда попала. – Так вы…

Она едва не сказала «педики», но вовремя остановилась. Кто знает этих ребят, а вдруг они обидятся? А ей обязательно надо подружиться с ними.

– Так вы геи!

Теперь все трое с интересом смотрели на нее. Двое были молодыми, а вот третьему актеру уже перевалило за сорок. И хотя он сохранил хорошую фигуру, прямую осанку и зубы, но его лицо уже покрывали глубокие морщины.

Однако именно за ним осталась победа в борьбе за деталь туалета. Воспользовавшись замешательством своих двоих более молодых приятелей, он выхватил кожаные штаны, быстро напялил их на себя, застегнулся и, схватив сумку и куртку, выскочил вон.

– Вот клоун! – разозлился тип в розовой маечке. – Фокусник!

– И не говори, – согласился с ним второй. – Ненавижу его!

– Как думаешь, он снова будет со своим малышом встречаться?

– Конечно, будет!

– Гад!

– Но добром это для Филимона не кончится. Чем старше он становится, тем моложе у него дружки. Вспомни сам! После тебя был Колька. А после меня был Владик. Обоим еще и двадцати не исполнилось.

– Скоро Фил вообще на несовершеннолетних переключится.

Парни обсуждали между собой личную жизнь своего третьего коллеги, ничуть не смущаясь присутствия Мариши. Они просто повернулись к ней спинами и натягивали на себя одежду. Наконец один из них обратил внимание на Маришу и спросил у нее:

– Чего вам? Автограф?

– Автограф? Нет, боюсь, что я не ваша поклонница.

– А чего тогда надо?

– Поговорить. Кто-нибудь из вас знаком с Иваном Алексеевичем Воронцовым?

– Иван Алексеевич? – переспросил первый, озабоченно качая головой. – Нет, не помню.

– А кто он такой? – полюбопытствовал второй.

– Коллекционер. Искусствовед. Пару дней назад его убили.

– Ох, ни фига себе! – присвистнул тип в маечке, пока сетчатый, вжавшись в стену, восхищенно изучал Маришу.

Теперь от былой пренебрежительности парней не осталось и следа. Они окружили Маришу и принялись жадно ее расспрашивать.