Текст книги "Наследница английских лордов. Любовник от бога"

Глава 11

От Марии Борисовны подруги вышли с противоречивыми чувствами. С одной стороны, им было интересно и даже увлекательно послушать историю семьи Марго. Но с другой… С другой – эта история никак не объясняла произошедшего. Кто же похитил Марго? На этот вопрос по-прежнему не было ответа. И кто прислал Арнольду Борисовичу странное сообщение, явно стремясь разбередить старые раны вдовца? Кто-то из его врагов?

Но в таком случае это очень старый враг, человек, который был посвящен в семейную драму Арнольда Борисовича. Ведь после того, как вернувшийся из больницы Арнольд Борисович уничтожил все фотографии и личные вещи своей покойной жены, ее имя было запрещено даже произносить вслух. Запрет этот действовал у него в доме и по сей день. И окончательный разрыв Арнольда Борисовича со своей сестрой произошел именно из-за того, что Мария Борисовна не выполнила указания брата и распустила язычок.

Хотя у самой Марии Борисовны было по этому поводу другое мнение.

– Мы с братом разошлись по идейным соображениям. Я ни в коем случае не упрекаю его в жадности, но если честно, то меня коробит, когда он покупает один завод за другим, при этом совершенно не интересуется, как живется людям, которые на него работают. А ведь он и сам в прошлом коммунист!

– Что вы говорите?

– Да. Я же рассказывала вам, как они познакомились с Клео? Тогда мой брат разделял идеи Клео о всеобщем равенстве. А что теперь? Зачем ему столько денег? Дома? Машины? Я вот, к примеру, живу себе в этой квартире и никогда не принимаю у брата подачек.

– А он вам предлагал?

– Конечно. Он много раз предлагал мне купить квартиру побольше. Но зачем мне? Я ведь живу одна. Для меня и эта квартира слишком велика. И я считаю: пусть квартира побольше достанется какой-нибудь молодой семье с детьми. А мне и этой вполне достаточно.

Итак, моральным принципам Марии Борисовны можно только позавидовать. Редко кто из нас в состоянии отстаивать свою позицию с такой твердостью. Но вот что касается ее ссоры с братом и его упреков… Он говорил, что сестра слишком уж болтлива.

А поговорить пенсионерка и впрямь любила. И, как многие пожилые люди, особенно любила поговорить о тех днях, когда сама была молодая и все вокруг нее тоже были молодыми. Поскольку же самой яркой звездой в этих воспоминаниях была мать Марго Клеопатра, Мария Борисовна просто не могла не упоминать эту женщину.

– Да, я была не согласна в этом плане с братом. Как так? Почему девочка не может узнать, какой была ее мать? Почему я должна была молчать? – возмущалась Мария Борисовна, до сих пор не успокоившаяся после ссоры с братом. – Конечно, я рассказывала девочке, какой замечательной женщиной была ее мать. И что же? Стоило Маргошке проболтаться об этом, брат устроил мне жуткий скандал!

Результатом этого скандала стало то, что Мария Борисовна окончательно перебралась в свою маленькую квартирку, принципиально отказавшись брать у богатого брата хоть что-либо. Марго же любила свою тетку, заменившую ей мать, и очень часто бывала у нее. И, как казалось Марии Борисовне, у племянницы не было от нее тайн.

– Но это мне только казалось, – вздохнула пенсионерка. – Как и Клеопатра, моя племянница оказалась… сплошной тайной. Впрочем, это и неудивительно. Она ведь родная дочь Клепы!

Время шло, и Мария Борисовна скормила подругам под абрикосовое варенье еще целый воз бесполезных старых басен, однако среди них оказалась и маленькая тележка полезной информации. Например, подруги узнали номер родильного дома, в котором произошло несчастье. Зачем им понадобилось? Они и сами не знали. Но нужно же с чего-то начинать.

– Уверена, что загадка исчезновения Марго каким-то образом связана с ее матерью. Вернее, с тем, чем она занималась и в чем была замешана.

– А она была… замешана?

– При таком активном образе жизни – обязательно!

Мария Борисовна также передала подругам на время одну старую фотографию, на которой была запечатлена Клеопатра в пору расцвета.

– Все остальные фотографии Арнольд сжег. Ну, я вам об этом уже рассказывала. Но эту мне удалось спасти. Она лежала у меня дома. И Арно о ней ничего не знал.

Не одобряя действий брата, Мария Борисовна, конечно же, и не подумала избавиться от фотографии. Наоборот, она часто доставала ее из тайника. И опять же тайком от брата, глядя на эту фотографию, рассказывала своей подруге, как растет ее девочка и какой умницей она обещает стать.

– Ни о чем не беспокойся! – уверяла она покойную подругу. – Я забочусь о нашей девочке! И я постараюсь, чтобы она выросла похожей на тебя. Что бы там ни придумывал Арнольд, я это сделаю! Обещаю тебе!

После таких разговоров с покойницей на душе у Марии Борисовны делалось теплее и легче. Ей казалось, что Клеопатра слышит ее. И что она благодарна ей за то, что она, Мария, делает для ее дочери.

Фотография была очень дорога старушке. Она долго не решалась отдать ее подругам. И чтобы не нервировать пожилого человека, подруги решили сделать с фотографии копию. Цветной ксерокс располагался в том же доме, где жила Мария Борисовна. И даже качество у копии получилось вполне приличное. Во всяком случае, Клеопатра выглядела на ней все такой же сияющей и молодой, трудно было даже предположить, что эта женщина страдает тяжелой и неизлечимой болезнью и что дни ее сочтены.

– Вот ведь странно! У матери и дочери одна и та же болезнь – диабет. Но симптомы у них проявлялись совершенно по-разному. У Клеопатры во внешности даже не было намека на грызущий ее недуг. А у Марго на лице все написано, сразу ясно, что она больная насквозь!

И все же Марго была похожа на свою мать. Конечно, она не цвела, как Клеопатра. Но и она была хороша собой. Густые рыжие волосы. Большие глаза. Вот только разрез глаз… В кого он такой у Марго? Ни у Арнольда Борисовича, ни у Клеопатры не было и намека на миндалевидность во взгляде. Впрочем, это не столь уж и важно. Главное другое: если бы не бледность и темные круги под глазами, Марго была бы столь же ослепительно хороша, как и ее мать в пору своей молодости.

С этой фотографией подруги отправились в родильный дом, где появилась на свет Марго. То было старое здание, где родилось не одно поколение ленинградцев, а теперь уже и петербуржцев. Заведение это имело в народе хорошую репутацию надежного медицинского учреждения, где взяточничество не приветствуется, а у врачей и других медицинских работников еще сохранились представления о том, какой должна быть медицина.

И очень подруги надеялись, что сотрудники тут работают подолгу, желательно – до самой пенсии.

– Ленка тут рожала, – сказала Леся, когда они подъезжали к внушительному зданию, сложенному из серого кирпича.

– Какая Ленка?

– Наша Ленка.

Леся имела в виду школьную приятельницу девушек – Елену Сладкову. Выйдя замуж сразу же после школы, она очень долго тянула с рождением наследника. То у нее был институт и сессия. То они с мужем улетали отдыхать на море. Потом Ленка старательно, хотя и безуспешно, пыталась делать карьеру. А о том, чтобы завести ребенка, Ленка всерьез задумалась только ближе к тридцати.

И вот в прошлом году она родила хорошенького мальчика. Подруги ездили на крестины и могли подтвердить, что мальчишка – чуть ли не копия Леночки. Во всяком случае, сходство между матерью и сыном было удивительное. Причем Леночке повезло: роды у нее принимала старенькая акушерка, работавшая в этом родильном доме уже лет пятьдесят. Старушка была не только опытной акушеркой, но и доброжелательной и отзывчивой женщиной. Именно к ней по протекции Ленки и отправились подруги. Лена дала им телефон акушерки, однако предупредила:

– Только имейте в виду: Светлана Ипатьевна – старушка со странностями. Не скажете, кто вас прислал, может и не принять.

По телефону Светлана Ипатьевна разговаривать отказалась.

– Приезжайте, тут все и обсудим. Когда у вас срок?

– Срок? Ну… Нам нужно попасть к вам как можно быстрее.

– Что же вы так затянули? – озадачилась акушерка. – Какой это у вас по счету? Первый?

– Первый-первый.

– Ну и мамаши! – вознегодовала старушенция. – В мое время за два месяца до срока уже все знали, куда поедут. А тут… Подъезжайте сегодня же. Буду ждать!

Разумеется, подруги не заставили себя упрашивать. И примчались к Светлане Ипатьевне, как только смогли продраться сквозь городские пробки.

Акушерка оказалась маленькой кубышечкой с короткой стрижкой и в форменных зеленоватых брючках, ладно сидевших на ее крепенькой фигуре. Руки у нее были сильные и жилистые. Подруги представили, сколько младенцев приняли эти руки, и преисполнились к ним самым глубоким уважением.

– Ну? – спросила Светлана Ипатьевна. – И где же она?

– Кто?

– Роженица!

– А… Так это… она. – И Кира ткнула пальцем в подругу.

Старушка в недоумении уставилась на Лесю.

– Минуточку, но как же… На каком она сроке? Месяц, два?

– М-м-м… Видите ли, она еще не беременна.

– И даже не замужем! – усмехнулась Леся.

Светлана Ипатьевна покачала головой:

– Ох, что-то не пойму я вас. По телефону одно говорили, теперь другое. Говорите уж толком, а то скоро вечер уже, а потом – и ночь.

– А что ночью? Вы не работаете?

– Наоборот, – ответила акушерка. – Как раз ночью в основном и работаем. Почему-то так чаще всего и получается. Так что же у вас там? Говорите…

Старенькая акушерка широко улыбнулась, и подруги, приободрившись, обратились к ней со своей просьбой.

– Ну и задачку вы ставите! – поразилась Светлана Ипатьевна. – Это сколько же лет прошло? Двадцать пять? Да, верно, я тогда уже работала в нашем роддоме. Но в мою ли это было смену – вот в чем вопрос. У вас есть ее фотография?

Фотографию подруги с готовностью продемонстрировали.

– Г-хм… Тут-то она и с прической, и накрашена, и одета модно. А у нас все больше бледные ходят, в больничных рубахах. Когда роды – тут уж не до красоты. Редко у кого все гладко и без боли проходит.

– Вспомните, пожалуйста.

– Постарайтесь.

Светлана Ипатьевна еще раз взглянула на фотографию.

– Англичанка, говорите? С акцентом разговаривала?

– Наверное. Да, конечно, с акцентом.

– Вроде бы что-то такое вертится… Но точно, что эта барышня не у меня рожала. – Возвращая фотографию подругам, акушерка добавила: – Если бы у меня рожала, я бы ее запомнила. Она ведь умерла, говорите?

– Да.

– Ну вот! А всех своих покойниц я хорошо помню. Эта – точно не из моих!

– Она во время операции умерла.

– Ах, вот как? Тогда это точно не ко мне. Я ведь не операционная сестра, а акушерка. Знаете, вы вот что сделайте… Вам надо съездить к Зинаиде Владимировне. Она уже на пенсии, но мы с ней долго работали. Думаю, что она вам что-нибудь подскажет.

Подруги уже собрались уходить, но Кира вдруг передумала и повернула обратно.

– Скажите, – обратилась она к Светлане Ипатьевне, – а женщины родами часто умирают?

– Куда реже, чем принято думать, – заявила акушерка. – Например, я точно знаю, что от обычного аппендицита загнуться куда легче, чем при родах. И могу вам сказать: если вы вовремя встали на учет в консультации и выполняете все рекомендации врачей, то вам волноваться не о чем. Ничего плохого с вами не случится.

– Но ведь с этой женщиной случилось.

– Поговорите с Зинаидой Владимировной, – развела руками акушерка. – Вот все, что я могу вам посоветовать.

Домашний телефон Зинаиды Владимировны не отвечал. То ли пенсионерка куда-то уехала, то ли просто не слышала, но подругам пришлось отложить визит к ней до лучших времен. А самим вернуться в свой Чудный Уголок.

Надо сказать, что «Чудный уголок» был уникальным поселком. Жизнь всех обитателей в нем подчинялась целому своду правил, инструкций и указаний, которые придумывались их старостой, а потом обсуждались и утверждались на общем совете. Например, в поселке и поблизости от него нельзя было танцевать, петь и веселиться, а также шуметь после одиннадцати часов вечера. Нельзя было отпускать своих собак бегать по поселку без присмотра и без поводка.

Это – что касалось общественной жизни. Но запреты касались и личной жизни обитателей поселка. Например, нельзя было смотреть развлекательные программы по телевизору или видео больше чем три часа в день. Запрещалось также еще очень и очень многое.

Труднее всех приходилось новичкам – для них запреты действовали по всей строгости. Причем все жители поселка делились на уровни. На первом уровне не было никаких поблажек. На втором уже кое-то разрешалось. А вот третий, четвертый и пятый уровни открывали практически безграничные возможности.

Подруги сейчас находились в самом начале третьего уровня, и они уже получили разрешение возвращаться домой в любое время дня и ночи. Хотя это вовсе не означало, что их машину также пропустили бы в любое время. Ничего подобного! Вздумай они вернуться позже одиннадцати часов вечера, пришлось бы им до дома топать пешком. И машины гостей пропускали только в светлое время суток. Вечером же им предлагалось пройти пешком до нужного дома, поэтому хозяева чаще всего встречали своих гостей.

Все эти драконовские меры привели к тому, что в поселке установился идеальный порядок – ни шума, ни скандалов, ни драк, ни пьяных дебошей, никаких неожиданностей. Так что поначалу подругам такая жизнь казалась скучноватой – ведь все было расписано и распланировано на много лет вперед. А потом они привыкли, втянулись и даже стали находить прелесть в подобном образе жизни.

– А Таракан ведь был прав.

Тараканом подруги прозвали главу их поселка. Маленький, шустрый и усатый, с сухими ручками и ножками, он действительно напоминал таракана.

– Прав? В смысле?

– Помнишь, он говорил, что когда мы получим разрешение смотреть кабельное телевидение хоть по десять часов в день, то нам этого уже не захочется?

– Ну да. Говорил.

– Сейчас мы можем его смотреть по четыре часа в сутки. Но разве мы пользуемся своей привилегией? Вот скажи, ты хоть раз за это время просидела четыре часа подряд у телика? Нет? И я тоже!

Дома подруг ждали соскучившиеся по ним Фантик и Фатима. Все-таки кошки были привязаны к своим хозяйкам больше, чем к дому, в котором жили. Дом они сменили с легкостью. А вот когда подруги укатили в Альпы, кошки скучали по ним. Отказывались есть, гулять и целыми днями спали, словно надеялись таким образом сократить время разлуки.

Увы, девушки не привезли своим кошкам из Австрии никаких гостинцев. А ведь всегда привозили. Но сейчас было не до того. Австрийский же шоколад, который девушки купили уже в аэропорту, опаздывая на свой рейс, кошки с отвращением отвергли. Вкусы у них были весьма необычные, однако вкуснейший шоколад пришелся им не по нутру.

Поэтому сегодня провинившиеся хозяйки приволокли своим любимцам сразу несколько гостинцев. Для Фантика – голову сырой семги, так как семгу он любил больше любой другой рыбы. А для Фатимы, еще не забывшей свое помоечное прошлое, – старую и уже с душком тушку трески. Найти подобный деликатес оказалось потруднее, чем раздобыть целую семгу. Пришлось ехать за протухшей рыбой на рынок. И долго уговаривать продавщицу выдать им желанный товар. Да-да, пришлось клясться и божиться, что они не из контроля за правами потребителей и тем более не из налоговой или санитарной инспекции. Подруги отпугивали других покупателей, и в конце концов продавщица согласилась выдать им желаемое. Но все равно тетка отказалась взять с них деньги за товар.

– Считайте, что это мой вам подарок, – опасливо косясь на них, прошептала она. – Уходите, пожалуйста! А то у меня и вся остальная рыба пропадет!

Кошки учуяли лакомства еще с порога. И начали виться возле своих хозяек. Причем Фантик, хотя и числился любимцем Киры, крутился возле Леси. А Фатима, которая была больше расположена в пользу Леси, сегодня не отходила от Киры. А все почему? Да потому что семга лежала у Леси. А вот треску пришлось сунуть в пакет Киры.

Однако Леся все равно всю дорогу стонала:

– У меня голова кружится. Открой окно в машине. Боже, мне дурно! Какой жуткий запах! Ты уверена, что бедная Фатима не отравится?

– Ты еще не нюхала ее самых любимых деликатесов!

– Кошмар! Теперь я понимаю, почему ты не в восторге от такой невестки.

– Ох, да! Не понимаю, что Фантик в ней нашел.

Леся взглянула на подругу. Честно говоря, Кира слишком уж носится со своим Фантиком. Да и Фатиму тоже балует изрядно. Вот и за тухлой треской потащилась для нее на рынок.

– Хорошо, если бы кто-нибудь точно так же поехал за особым гостинцем для тебя, Кира.

– Что? За тухлой треской? Нет, спасибо!

– Почему обязательно за треской? Разве у тебя нет собственных гастрономических привычек? Разве ты не любишь свежий творожок, сливки или свиные ребрышки?

– Люблю.

– И кто за этим для тебя поедет?

– Не знаю. Ты, наверное.

– Да уж точно, это будет не Фатима и даже не Фантик.

Кира вопросительно посмотрела на подругу:

– К чему ты все это говоришь?

– Да все к тому же! – с досадой отозвалась Леся. – Замуж тебе надо! Да и мне – тоже!

Кира хмыкнула. Снова подруга за свое! Найти миллионера в Австрийских Альпах не удалось, но она все никак не угомонится?

– Тебе, Леся, не стоит волноваться. Скоро выйдешь за своего австрийского полицейского!

Заметив, что подруга густо покраснела, Кира добавила:

– Сколько раз тебе вчера звонил Роберт? Два? Три?

– Он звонил по делу!

– Ну конечно! И вы обсуждали поиски пропавшей Марго.

– Да, обсуждали, – с вызовом ответила Леся.

– Почти два часа обсуждали? Не слишком ли долго? А ведь никаких новых данных не появилось, верно?

Леся еще больше смутилась. Она даже не предполагала, что они разговаривали с Робертом так долго. Но если Кира говорит, значит, знает. Значит, подруга засекла время, а теперь будет издеваться.

На следующий день подруги дозвонились наконец до акушерки Зинаиды Владимировны. Собственно, разговаривали они даже не с ней, а с ее сыном. И он сказал девушкам, что мама теперь перебралась жить к своей подруге.

– Как же так? – удивилась Кира, которой и выпало счастье разговаривать с мужчиной. – Она же совсем старенькая.

– Да, мама на пенсии.

– А как же ее семья? Как же вы – ее сын?

– А что я? Чуть что – сразу я! Почему все вокруг уверены, что я выжил мать из дома? Она сама ушла! Нас тут в двух комнатах восемь человек ютилось. Вы бы не ушли в такой ситуации?

Восемь и в двух комнатах? Пожалуй, действительно многовато. И Кира начала теперь даже жалеть сына Зинаиды Владимировны. А тот, словно почувствовав изменившееся настроение собеседницы, принялся жаловаться на жизнь. Женился Костя рано и неудачно. Жена ему попалась стервозная и вредная. Тем не менее они умудрились завести с ней двоих детей – девочек, которые выросли и, в свою очередь, вышли замуж, подарив родителям двух внуков – мальчиков. И так уж случилось, что мужья дочерям попались никудышные. Поэтому дочери вернулись жить в квартиру к своим родителям.

А потом самому Косте на старости лет вдруг пришло в голову, что всю жизнь он жил как-то не так – неправильно, без любви, без сильного чувства. В конце концов он развелся со старой женой и женился на молоденькой практикантке, которая приходила в их институт на практику. Неизвестно, что нашла молодая девушка в человеке, уже имеющем внуков. Но это был явно не брак по расчету. Потому что жить «молодые» пришли все в ту же двухкомнатную квартирку, где уже жила мать Кости, его первая жена и две их дочери со своими сыновьями.

– Представляете, как нам всем тут весело? Да мать рыдала от счастья, когда тетя Галя позвала ее к себе. А чего им? Обе они уже старухи. Интересы у них схожие. Они и в музеи вместе ходят, и в Прагу вместе летали. И по магазинам шатаются под ручку. А что тут у нас? Сумасшедший дом! В маленькой комнате я с Мариночкой. А в большой – моя первая жена и две наши дочки с их мальчишками. Если бы еще и мама тут с нами жила, то вообще кранты!

На взгляд Киры, даже семь человек в двух комнатах – все равно кранты. Да еще если учесть, что любвеобильный Костя намеревался завести себе еще одного ребенка. И искренне надеялся, что на этот раз родится мальчик.

Зинаида Владимировна оказалась высокой жилистой старухой с цепким взглядом.

– Чем обязана? – холодно осведомилась она, стоя у двери.

Кира уже подумала, что бабка их сейчас отошьет, но нет. Услышав, что речь пойдет о ее работе и об одной пациентке, скончавшейся на операционном столе во время родов, старуха заявила:

– Что ж, говорить согласна, но только в присутствии адвоката!

Весьма озадаченные этим заявлением, подруги довольно долго молчали.

– Но у нас нет с собой адвоката, – сказала наконец Кира. – И вообще, мы хотим с вами всего лишь поговорить.

– Хотите говорить, платите! – выпалила бабка. – И приведите адвоката. Я хочу, чтобы все было по закону!

Еще больше удивившись, подруги попытались выяснить, что же происходит. И услышали в ответ весьма занимательную историю. Оказалось, что примерно две недели назад к Зинаиде Владимировне приходила молодая женщина. Она тоже хотела узнать правду о смерти Клеопатры Корольковой – урожденной леди Глочестер.

Женщина представилась помощницей адвоката. И предложила старой акушерке неплохие деньги. Услышав, что ей предлагают целых десять тысяч евро за то, что она могла бы рассказать совершенно бесплатно, Зинаида Владимировна почему-то испугалась и наотрез отказалась говорить на эту тему. Но потом подумала, посовещалась с подругой и поняла, что сваляла дурака.

Подруга Галя, которая временно приютила у себя Зинаиду Владимировну, так и сказала:

– Ты, Зина, совсем рехнулась на старости лет. Это же какие деньжищи! И за что? За ерундовый рассказ. Звони адвокатше и говори, что на все согласна. Только смотри, чтобы она тебя не обманула. Больно уж все странно выглядит, если честно. Но ты не бойся. Звони. В случае чего я буду рядом!

Зинаида Владимировна бросилась звонить той женщине, что к ней приходила. Но вот странное дело – телефон у нее был либо выключен, либо все время находился вне зоны обслуживания. Где искать эту женщину, Зинаида Владимировна, разумеется, не знала. И, конечно же, не знала, что обо всем этом думать.