Текст книги "Клад Царя Гороха"

Глава 2

Ранним утром вся компания отправилась в путь. Проводить Полину к месту ее практики вызвались все. Речь шла о людях, Фантик и Фатима были, разумеется, не в счет. Обе кошки были уже не первой молодости и давно избегали публичных выступлений. А вот Эдик с Лисицей хотя с вечера и не демонстрировали желания поехать с подругами и Полиной, но утром неожиданно вышли вместе с ними. А Лисица так тот даже и заявил:

– Поедем на моей машине! Домчу с ветерком!

Как подозревали подруги, мужчины просто не могли поверить в свое счастье, в то, что наконец-то они избавятся от надоедливой рыжей попрыгушки, изводившей их все последние дни. И теперь они хотели лично убедиться, что Полина пристроена и назад к ним уже больше не вернется.

Сама Полина была оживлена сверх обычной меры, если таковое определение вообще могло быть применимо к этой и без того чересчур резвой девчушке. Всю дорогу Полина, не замолкая, рассказывала о том, какой замечательный человек, талантливый студент и вообще будущий гений этот Ной Израк, с которым ей предстояло трудиться бок о бок. Справедливости ради надо сказать, что Полина лишь повторила слова ректора, разве что с куда большей эмоциональностью.

– Признайся, ты немножко влюблена в этого своего Израка? – спросила у нее Леся, когда ей удалось втиснуться в сплошной словесный водопад, извергаемый Полиной.

– Да что ты, тетя Леся! Он на меня и не смотрит!

– Но вы ведь на одном курсе?

– Да, но в разных группах. И потом… Израк… он знаете какой?

– Ну какой же, какой? – поддразнивали ее подруги. – Небось, с двумя руками и двумя ногами, одной головой и двумя глазами. Почему бы тебе в него и не влюбиться?

– Да что вы! Ной – он только искусством интересуется! У него и девушки нет!

– Ты уверена?

– Никогда рядом с ним ни одной девицы не видела.

– Ага! Значит, присматривалась! Ну, признайся же, ты в него влюблена?

Полина залилась краской и неожиданно замолчала. А подруги, пораженные сверх меры таким поведением своей юной гостьи, не знали, что теперь и подумать. Неужели у Полины в самом деле завелся сердечный дружок? По всей видимости, так оно и есть. Полина влюблена в Израка, поэтому работа в коллективе, который он должен, по идее, возглавлять, вызывает у нее такой восторг. Вот только сам Израк о привалившем ему счастье даже не знает.

Хотя если вспомнить слова ректора про парня, то этот гений казался подругам очень избалованным. Полина, насколько они могли судить о девушке, тоже прогибаться ни под кого не намерена. Трудно даже предположить, что может вылиться из отношений двух таких неподходящих друг другу людей.

Деревня Копки оказалась ничем не примечательной маленькой деревушкой, где жилых было всего четыре дома, да и то в трех из них жили смуглые выходцы из солнечного Узбекистана. Их многочисленные детишки выскочили из дома и прижались к дырявой ограде, провожая пугливыми взглядами проехавшую мимо них машину.

– Такими темпами лет через сто среднестатистический гражданин у нас в России будет черноглазым и низкорослым, – заметил Эдик.

Никто ему не ответил. Картина говорила сама за себя. Ведь еще сто лет назад в этой деревне были заселены все дома. А пятьдесят лет назад в том самом доме, где нынче обитали смуглолицые ребятишки и их родители, жили коренные жители этих мест – высокие, статные и русоволосые. И где-то теперь их потомки?

Но после безрадостной деревеньки Копки местность постепенно делалась все более и более живописной. Вскоре они въехали в чудесный старый парк. Конечно, за годы советской власти он страшно зарос и пришел в полнейшее запустение. Так что теперь он куда больше напоминал настоящий лес. И все же было видно, что за старым парком присматривают. К примеру, через него прямо до ворот усадьбы была проложена отличная дорога, правда, грунтовая, но насыпанная поверх старой дороги, она была ровной и гладкой, словно скатерть.

Вдоль этой дороги росли старые дубы. Многим из них перевалило уже за сотню лет. Не все они уцелели за годы лихолетий, выпавшие в нашей стране на двадцатое столетие. Но те дубы, что уцелели за эти страшные годы, засыпали дорогу ковром поспевших желудей. Твердые плоды хрустели скорлупками под колесами машины. И казалось, что вся компания едет по сухарикам.

– Сколько желудей в этом году!

– Урожай на желуди – жди холодной зимы, – с видом знатока заявил Эдик. – Природа специально подготавливает богатое угощение для лесных животных, чтобы тем было на чем запасти жирок на зиму.

Вскоре показалась и сама старинная усадьба. Впрочем, старинной ее назвать было трудно. Строительство центрального здания было начато в конце девятнадцатого и закончено в самом начале двадцатого века. Отделочные работы в некоторых подсобных пристройках усадьбы еще велись, когда грянула Великая Октябрьская революция. Хозяевам пришлось спешно собирать вещички и эмигрировать в Европу или куда подальше. Пожить в своем новом доме они толком так и не успели.

– После революции тут одно время был детский дом, потом дом инвалидов, потом сделали санаторий для страдающих грудными болезнями. А когда здание окончательно пришло в упадок, то его не стали реставрировать или как-то иначе приводить в порядок, оставили как есть.

И в таком состоянии – с прохудившейся крышей, с выбитыми стеклами, с облупившейся и осыпавшейся штукатуркой здание простояло вплоть до самого двадцать первого века, когда его выкупил один предприниматель, который и привел здание в порядок.

– Тут одни стены и были, когда начались восстановительные работы. Но ничего, теперь никто и не скажет, что еще год назад тут возвышались одни руины.

Этот рассказ друзья услышали от юркого парнишки – рыженького, мелкого и веснушчатого до такой степени, что просто не верилось. Особенно выделялся нос. Казалось, что у парнишки не нос, а рябое кукушкино яйцо. Тем не менее именно он возглавлял в отсутствие Израка работы по реставрации росписи. И он же провел для гостей целую экскурсию по усадьбе.

Впрочем, держаться он старался поближе к Полине. И, как подумали про себя подруги, для них одних парнишка экскурсию бы не стал проводить.

– Тебя как зовут-то?

– Гоша, – ответил их юный экскурсовод и продолжил: – Лишь несколько лет назад здание бывшей усадьбы Копкиных было признано объектом, не представляющим исторической ценности, и выставлено на торги.

Голос у Гоши был низким, басистым. Подруги могли поставить головы в заклад, что таким важным Гоша сделался исключительно ради Полины, ради того, чтобы произвести на девушку наилучшее впечатление. Но все было напрасно. Взгляд у Полины сделался рассеянно-печальным, едва только ей довелось услышать, что Израка в усадьбе нет. Он до сих пор так и не вернулся.

– И вот теперь реставрация усадьбы почти что закончена. Нам осталось доделать сущие пустяки, но без этих пустяков как раз вся работа и не будет принята. Полина, у тебя ведь пятерка по портрету?

– Что? Ах да, твердая пятерка.

– Может быть, ты закончишь за Израка?

– Думаю, лучше подождать Ноя.

– А что, если он не вернется? Его уже два дня нету. Третий пошел. А часики тикают. Через неделю, максимум через две, хозяин хочет принять объект. Если увидит, что лица не прописаны, Евгению Павловичу нажалуется.

Кира знала, что Евгением Павловичем звали ректора, к которому она обращалась. Ректор и не скрывал своих дружеских отношений с нынешним владельцем усадьбы. И внезапно Кире стало интересно:

– Ребята, а ректор пообещал вам заплатить?

– Ага. Немного, конечно. Вызови он профессиональных мастеров, те бы ему раз в тридцать больше цену зарядили. Но мы пока что студенты, например, я вообще на третьем курсе.

И Гоша смущенно покосился в сторону Полины. Вдруг она начнет его презирать за это? Но Полина вновь потеряла нить повествования. Похоже, ей не давала покоя одна мысль.

– Гоша, а как получилось, что Ной пропал? – наконец не выдержала девушка. – Он что-нибудь говорил, куда собирается?

– Говорить-то говорил, только мы не очень ему поверили.

– Почему?

– Так ведь он дурь себе в голову вбил. Решил, что знает, где спрятан клад копкинский.

– Какой клад?

– Ну, Копкины эти, когда из своего имения в семнадцатом году драпали, они свои драгоценности в надежном месте схоронили. И не так, как прочие, только серебро и золото, а вообще все ценное, что в доме было, в специальные ящики заколотили и спрятали где-то неподалеку.

Полина к известию о существовании сокровища отнеслась прохладно. А вот Лисица с Эдиком неожиданно заинтересовались:

– Расскажи-ка поподробнее об этом, дружок.

– Да я не знаю ничего, – развел руками Гоша. – Это все Израк… Он искать начал.

– И что же, Ной решил, что он знает, где этот клад находится?

– Ну, не то чтобы он точно знал. Но говорил, что клад где-то неподалеку зарыт.

– А где именно?

– Они с Ваником в лес ходили, – нехотя признался Гоша.

– А Ваник тоже пропал?

– Нет, тут он. Работает.

– Ты с ним разговаривал?

– Бесполезно. Он только сказал, что Израк его в лес водил, в какую-то нору спускался.

– В нору?

– Ну, нору или берлогу. Я не знаю, как это правильно будет. Израк какую-то дыру в земле нашел, вбил себе в голову, что клад там. Подговорил Ваника, тот у нас самый сильный физически, чтобы он с ним пошел. Ну, Ваник вообще людям не умеет отказывать. Потом он нам рассказал, что они с Ноем с собой веревку брали, Израк внутрь один спустился, Ваник его страховал. А потом Ваник нашего Израка назад поднял, и тот ему сказал, что ничего там внизу нету. А следующей ночью исчез.

– И где? Где эта нора или берлога? – заволновался Лисица еще больше. – Этот Ваник помнит?

– Помнит-то он помнит, только показать не может.

– Почему?

– Дорогу забыл. Когда Израк пропал, мы первым делом подумали, что он один ночью за кладом решил сходить. Ну а впотьмах то ли заблудился, то ли из той норы выбраться не смог. Он ведь хилый, Ваника потому с собой и позвал, чтобы было кому помочь назад выбраться.

– И что дальше?

– Мы Ваника попросили, чтобы он нам дорогу показал. Мало ли что…

– А он?

– А он в лес пошел, да только не нашел дороги. То ли забыл, то ли еще что.

– Слушай, а мы можем поговорить с этим Ваником?

– Пожалуйста, – вежливо произнес Гоша. – Если вы сумеете его заставить сказать и показать, куда они с Израком ходили, то нам всем хорошо будет. А то на сердце у меня неспокойно. Израк один ушел, ни вещей теплых с собой не взял, ни еды, ни даже денег или документов! Все вместе с его вещами осталось.

– И даже документы?

– Ага. И студенческий, и проездной, и даже паспорт.

– Ну, если паспорт оставил, тогда дело серьезно, – сурово произнес Лисица.

– Вот и я о том же, – вздохнул Гоша.

– В полицию сообщили?

Почему-то Гоша покраснел.

– Ну, мы хотели пойти… Но потом я вспомнил, как у меня брат пропал. Тетя с дядей тоже в полицию ходили, так им сказали, что надо три дня ждать. Кстати, брат мой и правда через день нашелся. Оказывается, он с друзьями на даче затусил, а родителей предупредить забыл.

Ох уж эти детки! Вот уж верно говорят: маленькие детки – маленькие бедки, подросли детки, подросли и бедки.

– Все равно нужно было сходить. Попытаться!

– И чего? Ну, велели бы и нам ждать. Я тут проходил мимо их отделения, видел здешнего начальника. Харя у него… Во!

И Ваник широко расставил руки, показывая размер физиономии местного полицейского начальства. Размер, прямо сказать, впечатлял. Чтобы отъесть такую ряху, нужны долгие годы безупречной службы.

– Такой кабан, что ваще! В приемной полно народу к нему сидит, а он и в ус не дует. Сидит, важный такой, бутерброд с салом наворачивает. Мне бы того бутерброда на пять завтраков хватило! Нет, к такому нечего и соваться.

– Родителям надо было сообщить!

– Так мы не знаем, где их искать-то! Евгению Павловичу сообщили, а больше у нас никаких координат для связи с родными Израка нету. Все, что могли, мы уже сделали. Даже Ваника несколько раз в лес таскали, все надеялись, что вспомнит. Нет, память ему как отшибло.

– Ну, молодцы, молодцы, – рассеянно похвалил юношу Лисица. – Веди нас к этому Ванику, будем ему память освежать!

Ваник оказался пухлым розовощеким мальчиком с ярко выраженной грузинской внешностью. Он стоял на деревянных козлах и водил кистью по стене – расписывал плащ на средневековом витязе, гарцевавшем посредине поля в компании своих коллег-воинов.

– В этой комнате хозяин планировал хранить свою коллекцию оружия и вообще хотел сделать себе кабинет. Поэтому мы решили, что тематику лучше выбрать древнеславянскую. Композицию сам Евгений Павлович привез. Сказал, что жена заказчика нашла где-то фотографии росписи, бывшей прежде в усадьбе, и желает, чтобы ее повторили в точности как было.

Что-то подобное господин Ратковский говорил и Кире.

– Ну, заказчик пожелал, а мы осуществили.

На картине был изображен отряд русских воинов, собирающихся на битву.

– Кони до чего хороши! – прошептала Леся. – Просто как живые.

– Животных у нас Гриша Зверев рисует. По части лошадей у него большие успехи. Мы его даже Клодтом дразним. Тот тоже как руку на лошадях набил, так и штамповал их до самой смерти.

Но что ни говори, а кони впечатляли. Они были горячими, из ноздрей у них валил пар. Казалось, так и полетят сейчас птицами по полю, назло темной басурманской силе, которая уже появлялась из-за леса в виде сплошной черной массы.

За спинами витязей в алых плащах шли ополченцы с хоругвями в руках, а на самом переднем плане на белом коне был князь Александр Невский, что следовало из надписи над его головой. Во избежание ошибки надпись была сделана хоть и стилизованными под старину, но вполне читаемыми буквами по белой ткани. И ее держали в клювиках два упитанных белых голубя, размерами больше напоминающие грифов.

– А что? Мне нравится.

– Впечатляет.

Вот только картина была еще не закончена. И лица у всех людей были либо намечены, либо вообще зияли пустыми местами. Только у одного крайнего витязя имелись глаза и рот. И суть проблемы встала перед друзьями со всей своей очевидностью. Именно Израку предстояло закончить ту работу, которую начали его друзья.

Ваник был явно рад возможности оторваться от наскучившей ему работы. Он быстро спрыгнул с козел и принялся болтать о том о сем.

– Надоело тут, домой уже хочу. Мама хачапури испечет, папа пива купит. Родные придут, посидим, попьем, хорошо время проведем.

– Много у тебя родни?

– Мама у меня грузинка, а отец русский, из Рязани, – пояснил Ваник. – С обеих сторон родни полно. Кого в гости пригласить, всегда найдется.

– И братья-сестры у тебя тоже есть?

– Нет. Я у родителей один. Только папа всегда смеялся, что мамина кровь во мне над его кровью верх взяла. Все папу за эти слова укоряют, а мне кажется, что только настоящий мужчина может признать, что женщина, пусть даже такая замечательная, как моя мама, могла его хоть в чем-то превзойти.

– Ладно, давай ближе к сути дела, – прервал разболтавшегося полугрузина Лисица. – Ты ходил с Израком в лес?

– Ходил, да. Он сказал, чтобы я ему помогал.

– И что тебе пришлось делать?

– Так я уже говорил. Израк веревку с собой взял, привязал ее к одному дереву, а потом велел мне его страховать. И когда он за веревку подергает, чтобы я его вытащил назад.

– И ты все сделал?

– Ага. Легко! Ной у нас дико талантливый, это все говорят, да и я сам согласен. Но вот по части телосложения он того… подкачал.

– Худой?

– Ага. И мелкий. Весит от силы килограммов шестьдесят. Да я столько весил, когда еще в пятый класс ходил.

Ваник был крепким парнишей. Под наслоениями жира, нагулянного на маминых хачапури, просматривались сильные мускулы. Ной знал, к кому обращался за помощью.

– Но ночью он ушел без тебя?

– Ага. Я уже говорил это. Без меня ушел.

Круглое простодушное лицо Ваника светилось искренним недоумением. Никак невозможно было заподозрить такого славного юношу в том, что он сделал что-то нехорошее.

– Ну а место, куда вы с Ноем ходили, показать можешь?

– Нет. Не могу.

– Почему?

Ваник замялся.

– Забыл?

– Вроде того. Не то чтобы совсем забыл, но до конца все же не помню, – признался он. – Помню, там дерево было большое.

– Ну еще бы, это ведь лес. А в лесу полно деревьев. В том числе и больших.

– Нет, это особое было дерево, – покачал головой Ваник. – Ной сказал, что оно тут чуть ли не с языческих времен растет. На нем еще ленточки были.

– Ленточки?

Это заинтересованное восклицание исходило от Полины. Если рассказ Гоши она слушала с полнейшим равнодушием, то когда речь повел Ваник, заметно оживилась. То ли на нее произвела впечатление его приятная внешность, то ли она обрадовалась возможности поговорить о том, что ее сильно волновало, – о подробностях исчезновения Израка.

– Что за ленточки там были?

Ваник тоже с интересом взглянул на Полину.

– Ну, всякие там штучки, бусики, ленточки, – пояснил он.

Подруги переглянулись. Разноцветные ленты повязывали на священных деревьях наши предки – славяне. Но поклонение языческим богам давно ушло в прошлое.

– А дерево какое было?

– С него желудей много насыпалось.

– Значит, дуб.

Но дуб был символом Перуна – главного в пантеоне славянских богов. Предположить, что ленточки сохранились на дереве с языческих времен, было невозможно. Никакая ленточка не выдержит тысячу лет на свежем воздухе, под проливными дождями и суровыми российскими морозами.

– И вы с Израком были возле того дуба?

– Ага. Не совсем рядом с ним, но от него я бы дорогу запросто нашел. Там уже недалеко было. Направо, до большого камня, а потом все время вниз.

Лисица почесал макушку.

– В принципе, если дуб облюбовали какие-нибудь новые волхвы, поклоняющиеся Солнцу, огню или еще каким-то стихиям, то о них должны знать местные.

– Ты этих местных-то видел? – фыркнула Кира. – Они про волхвов и поклонение славянским духам и богам и слыхом не слыхивали.

– Во-первых, тебе уже пора перестать оценивать людей по их внешнему виду. Вполне возможно, что содержание окажется куда глубже.

– Как же!

– А во-вторых, это в Копках живут приезжие, которым, согласен, нет никакого дела до соблюдения языческих обрядов в области. А что, если поехать в другую сторону?

– И что там?

– А там есть еще один населенный пункт – Торфяное.

– Постой! Дай-ка я догадаюсь! Это бывший поселок торфяников?

– С середины и до конца прошлого века тут велись энергичные разработки торфяных болот. Впоследствии деятельность эта приостановилась, хотя полностью и не закончилась. Но она дает жизнь поселку, и поселок сохранился, в нем живут люди, и их немало. И насколько я смог понять из материалов Сети, там есть даже клуб любителей славянской культуры.

– Так что же ты молчал! Ясно, что ленточки на дубе повязали именно они.

– Ну все! Нам туда!

Ваник, который до сих пор молча слушал беседу подруг, неожиданно улыбнулся:

– Как хорошо, что вы приехали! Прямо камень с души. Откровенно говоря, с момента исчезновения Ноя нам тут всем как-то не очень уютно.

– Пустяки, – успокоил его Лисица. – Не о чем и говорить. Сейчас смотаемся в Торфяное, поговорим с этими любителями этноса. Уверен, что ленточки на дубе – это их рук дело.

– Найдем дуб, найдем и Ноя!

И Полина едва сдержалась, чтобы не захлопать в ладоши. Даже укоризненный взгляд Киры был оставлен ею без внимания. Полина не могла удержать чувств, буквально рвущихся из нее.

Найти клуб любителей славянской культуры и побеседовать с этими самыми любителями оказалось куда проще, чем ожидали друзья. Местные жители мигом поняли, о ком идет речь.

– Ряженые вам нужны? Те, что венки по воде каждое лето пускают?

– Видимо. Знаете, где их найти?

– Идите прямо, там дом прибабахнутой Матроны будет! С ней и поговорите.

Прибабахнутой Матроной в Торфяном называли руководительницу исторического клуба, обожающую устраивать всевозможные реконструкции. Прыжки через костер в ночь на Ивана Купалу, поиски цветка папоротника в лесу, хороводы, Масленица – все это было из ее репертуара. За свое пристрастие к старинным национальным костюмам, венкам, лентам и рубахам до пят члены клуба и получили свое прозвище – ряженые.

– Как пойдут по улице, прямо смех и грех. Что мужики, что бабы, что девки, что ребятня – все ряженые.

– К ним еще и телевизионщики приезжают постоянно.

– И чего они в этих убогих нашли?

– Матрона хитрая. Она сама не работает, других на себя пахать заставляет.

– Вроде как раньше, когда общинную землю всем родом возделывали.

– Только что-то урожай в город одна Матрона возит. И выручкой, небось, со своими тоже не делится.

Однако, несмотря на недоброжелательные отзывы, друзьям дом Матроны понравился. Они увидели его еще издали. Массивное двухэтажное здание, оно напоминало старинный терем с башенками, светлицами, клетями, подсобными помещениями и многочисленными переходами, объединяющими пространство в один большой муравейник.

– Именно так наши предки и строили. Чтобы все под рукой, все под боком.

На доме было вывешено объявление. О том, что это именно объявление, пришлось лишь догадываться. Оно было написано каким-то неизвестным друзьям шрифтом – сплошные загогульки, кружочки и полусферы.

– Это даже не кириллица, это еще глаголица, – сказал Эдик, самый эрудированный из них всех. – Был такой шрифт у славян. Некоторые считают, что он был до кириллицы, другие – что он ходил наравне с ней.

– Но что тут написано?

– Понятия не имею, – искренне признался Эдик. – Думаю, что людей, которые умеют читать и писать на глаголице, во всем мире по пальцам можно пересчитать. Да и тем не особенно есть где разгуляться.

– Почему?

– Текстов на глаголице сохранилось крайне мало, потому что писали тогда уже на пергаменте, а он был дорог. И поэтому старые надписи, в частности на глаголице, скоблились, а на их месте писались новые тексты уже на кириллице.

Все друзья уставились на странное объявление. Но так и не поняв, что в нем, просто постучали в ворота. Потом еще и позвонили в специальный дверной колокольчик, затем покричали полностью в духе старых традиций.

– Гой еси, добры молодцы да красны девицы! Выходите из терема, покажитеся людям добрым!

Но ничего не произошло. Терем был пуст и безлюден.

Ситуацию спас соседский мальчонка. Он давно уже крутился возле друзей, с любопытством глазея на приезжих.

– Вам Матрона нужна? – спросил он у них.

– Нужна.

– В ее секту вступить хотите?

– Пока что хотим просто поговорить с ней. Ты знаешь, где нам найти Матрону?

– В лесу она.

– Далеко?

– Не-а, тут они неподалеку, на полянке сходку сегодня устроили.

– Можешь показать?

– Отчего же и не показать. Я могу!

Но тут же глаза мальчонки лукаво блеснули.

– Вот только в школе мне домашку задали, а я не знаю, как делать. Не поможете? А иначе мне никак вам Матрону не показать. Задание надо делать.

И мальчонка притворно вздохнул. Расчет его был ясен как белый день. Чем ломать голову над сложной задачкой самому, куда проще и приятнее, если приезжие дяди и тети сделают ему домашнее задание. Да еще можно будет и в лес прогуляться. А денек-то какой выдался, солнечный, ясный!

– Покажешь нам, где Матрона со своими тусуется.

– А задача?

– А задачку мы тебе по дороге решим.

Далеко идти не пришлось. Матрона со своими единомышленниками находилась всего в полукилометре от поселка. Их высокие голоса разливались над поляной красивыми волнами. Пели они протяжно, но как-то очень легко и даже весело.

– Поют красиво, – одобрил мальчонка, который к этому времени уже получил решенную задачку про два автомобиля, выехавшие из пункта А в пункт Б. – Ну все? Я пошел.

– Погоди, куда ты один?

– Нет, спасибки, я с теткой Матроной дела иметь не хочу. Контры у нас с ней.

– Небось, из-за ворованных яблок? – усмехнулась Кира.

– И еще клубники, – признался мальчишка. – У нее клубника очень вкусная растет. Она за кустиками специально в Финляндию моталась. Ни у кого у нас такой клубники нету, а у Матроны растет. Она ее по триста рублей за килограмм в сезон продает, и люди все равно покупают!

– Значит, ты тетушку Матрону в великий убыток ввел, да еще и недоволен теперь?

– А чего она меня крапивой отстегала? Да еще обещала, что Змию Крылатому меня живьем скормит.

– И ты ей поверил?

– Кто ее знает, – опасливо передернул плечами малец. – В прошлом году к ней Витька Тощий лазил за сливой.

– Сливы у Матроны тоже особенные?

– Сладкие очень и сочные. В рот возьмешь, просто мед. Ну как тут удержишься? Все ребята лазают, и Витька полез. Только не повезло ему. Он ветку на самой большой сливе сломал. Тетка Матрона его поймала и не просто отстегала, она ему еще и пообещала, что сломает он себе голову. И что бы вы думали? Тем же летом Витька со старшим братом на мотоцикле поехал кататься, мотоцикл перевернулся, Витька себе не только голову, но и руки, и ноги переломал.

– И ты считаешь, что это его месть Матроны настигла?

– Люди ее побаиваются. Она ведь не простая сумасшедшая, а ученая. У нее дома книжек просто видимо-невидимо. И все умные! И во всех книжках не по-нашему написано. И она эти все книжки читает, ну, как я букварь могу!

И парнишка начал поспешно отступать подальше от края полянки.

– Чур меня, чур, – приговаривал он вполголоса. – Пойду я от греха подальше. И вам советую обождать. Матрона не любит, когда ее на середине молитвы перебивают.

Послушавшись совета, друзья расположились на травке и с интересом пронаблюдали все действие до самого конца. Было крайне занимательно и любопытно видеть, как эти люди, одетые на старинный лад, вспоминают истоки нашей культуры. Наконец песнопения закончились, хоровод распался на группы и парочки. И стало ясно, что конец церемонии близок.

– Пошли, что ли? – предложила Леся. – На солнышке хоть погреемся.

И действительно, если на полянке, где светило солнце, было еще достаточно тепло, то в лесу и под тенью деревьев осень чувствовалась уже вполне явственно. И, поежившись, Леся произнесла:

– Я все думаю, если парень угодил в ту нору и не может из нее выбраться, не замерз ли он там насмерть?

– Насмерть не замерзнет, но воспаление легких схватить запросто может.

Полина охнула.

– Тем более что, я так понимаю, здоровья он у вас отнюдь не богатырского?

Задавая этот вопрос, Лисица смотрел на Полину. А та помотала головой, причем в глазах у нее стояли настоящие слезы. Судьба безвестно сгинувшего Израка, которую очень реалистично обрисовала всем только что Леся, тревожила Полину не на шутку. И даже присутствие рядом с ней большого и уютного Ваника не могло пока что изменить сути дела.