Текст книги "Текила-любовь"

* * *

Оставшуюся неделю Настя провела в компании Наташи и Димастого, сидя в баре на нижней палубе, одну за другой опустошая кружки пива и постепенно приходя в себя. Иногда в голове проносились слова из старого анекдота – а жизнь-то налаживается! Текилы в баре не было. Ольга смотрела на это сквозь пальцы: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы своих не заводило и не вешалось…» Настя так и не научила Наташу танцевать «цыганочку», но это было второстепенное. На заключительном концерте Димастый и Наташа танцевали твист, как Ума Турман и Джон Траволта в «Криминальном чтиве».

«Всё будет так, как должно быть…» – часто звучал в голове голос Машки. Настя не любила эту фразу. Чувствовалась в ней какая-то безысходность и отчаяние. «А как должно быть всё? Почему бы ему не быть так, как хочу я? И кто определяет то, как должно быть?» – думала Настя, глядя ранними вечерами на высокие зелёные берега и уютные деревеньки. «Через неделю едем с Анхен в Алушту, через две недели наступит осень, универ, клубы и текила… И будет всё хорошо, и некогда будет грустить. Всё будет хорошо…» – мечтала Настя, выходя ранним утром на голубую палубу, залитую южным солнцем.

4

– Ты так и не подошёл бы ко мне?

– Я наблюдал за тобой, было интересно…

– Что тебе интересно? Ты даже не спрашиваешь, как у меня дела…

– Как у тебя дела? – Макс сделал неестественно заинтересованное лицо.

– Отлично! – прохрипела Настя, натянуто улыбаясь. – Лучше не бывает!

– Я рад за тебя, – впервые за этот вечер Макс улыбнулся ей.

Настя дотронулась до его руки, но он отдёрнул её.

– Насть, не надо, давай не будем!

– Ну почему? – спросила она, заглядывая ему в глаза. В глубине души она знала, что из этого разговора ничего хорошего не выйдет, но глупое бесплодное упрямство заставляло её довести дело до конца.

– Потому что ничего не получится. Два раза в одну реку, знаешь ли…

– Откуда ты знаешь?

– Просто знаю. Я вижу, что не могу быть с человеком… Откуда в тебе столько эгоизма? Откуда эта стервозность? И эти твои постоянные приколы, подколы… Это невыносимо! Ты притворяешься жертвой, униженной и оскорблённой…

– Может, хватит? Слушать противно! Ты начал в июне и всё продолжаешь! Тебе не надоело? – Её голос начал дрожать.

– Насть, есть столько хороших молодых людей. Появится человек, которого будет всё устраивать в тебе. А в любовных проблемах виноваты мы оба, так что пойдём, вернёмся ко всем – мы уже долго тут сидим.

– И что теперь будет? – спросила Настя, нерешительно подняв глаза на Макса.

– Я не против общаться с тобой, если ты хочешь, – ответил он, зачем-то пожав плечами, и сунул руки в карманы.

Настя не ответила, а он смотрел на неё ничего не выражающими глазами.

– Пойдём…

– Нет… – прошептала Настя. – Я не хочу…

– Пойдём, – твёрдо сказал он.

– Макс, обними меня…

– Нет, Насть…

– Ну, пожалуйста, только один раз… – Она вцепилась в его рубашку, пытаясь прижаться к нему.

– Настя, не надо! – раздраженно сказал Макс и оттолкнул её.

– Не отталкивай меня.

– Пойдём.

– Не пойду!

– Тогда я пойду один.

Максим ушёл, оставив Настю сидеть на парапете. Первые секунды она смотрела ему вслед. Потом поднялась и, догнав его, схватила за руку, но Макс молча выдернул её. Настя шла за ним, опустив голову и еле слышно всхлипывая, как сопливый ребёнок за рассерженной матерью.

– Знаешь, есть такой психологический приём… – вдруг заговорил Макс. – Если посмотреть человеку в затылок и мысленно сказать: «Остановись», – он остановится и вернётся. Главное, чтоб он не знал об этом.

– Что ты имеешь в виду? – не поняла Настя.

– Просто так сказал. Можешь попробовать, если хочешь…

Она выпрямилась, посмотрела Максу в затылок.

– Остановись, – тихо произнесла она.

– Я знаю, что ты на меня смотришь. Так не получится.

– Ты издеваешься надо мной?

– Нет. Зачем мне над тобой издеваться?

Дальше они шли молча. У дверей дискобара «Матрица» Максим остановился и закурил. Настя вернулась к Аньке, которая ждала её на том же месте и нервно жала на кнопки мобильника.

* * *

Ещё с вечера Настенька настраивала себя: что бы ни случилось, что бы Максим ни говорил – я буду спокойной, холодной и рассудительной. Никаких слёз и истерик. Тем не менее с каждой его фразой, с каждым грубым словом Насте всё больше хотелось ответить ему так же: нагрубить, нахамить, задеть его, дать ему сдачи.

Как она ни пыталась справиться с собой, все попытки шли коту под хвост. Чем сильнее хотелось быть «хорошей девочкой» – тем хуже ей это давалось. Насте нравилось язвить Максу, говорить гадости, но в то же время, глядя на него, такого загорелого, в лёгкой рубашке, ей жутко хотелось обнять его, прижаться к нему, как раньше, как год назад, когда все ещё было хорошо.

«Дура. Нереальная идиотка». – Настя прокручивала в памяти, что было полчаса назад. Она знала, что это «обними» ничего не изменит, но ей, как наркоманке, хотелось снова ощутить его тепло, пусть даже и в последний раз, пусть даже после будет ещё больнее.

«Конечно, Макс, ты издеваешься надо мной, – мысли в голове Насти опережали одна другую. – Ни одна нормальная девушка не падёт так низко, как я. Ненавижу себя, а тебя – ещё больше. Себя – за то, что, оказывается, всё ещё люблю, а тебя за то, что позволяешь мне унижаться перед тобой. Моя планка опустилась ниже канализационных труб, по которым скачут бурые крысы, – ниже просто невозможно. Я уничтожена и растоптана».

Настя готова была расплакаться, как в первый день в яслях, когда думала, что мама бросила её.

– Будешь курить? – осторожно спросила Анька.

– Нет, лучше текилы… – вздохнула Настя. – А ещё мыло, верёвку и табуретку… Так плохо, что хочется повеситься. Окажешь услугу? Поможешь подруге?

– Дура ты, Настя. – Анька затянулась сигаретой. – Что он тебе сказал?

– Мы друзья. Круто, да?

– Ещё бы! Друг – это звучит гордо. А друг-женщина, то есть подруга…

– Звучит, как пустое место… – продолжила Настя. – Потанцуем?

– Потанцуем.

Настя выпивала по пять порций текилы за ночь, а наутро пыталась составить целостную картину из туманных обрывков мыслей и воспоминаний.

Всё будет хорошо. Всё будет, как раньше, как два года назад: никаких серьёзных отношений и привязанностей. Только тусовки, клубы и свободная любовь.

Так решила для себя Настя Иванова, опрокидывая шестую стопку текилы.

* * *

Спустя сутки Настя, не спавшая всю ночь, и Машка, вернувшаяся утром из Сочи, ужинали в одной из летних забегаловок на юго-западе Москвы. Небо, словно паутиной, затянулось серыми облаками. Недалеко готовили шаурму – так пахло по утрам в их любимом арабском кафе «Симбад». Из окон ближних блоков доносились зажигательные этнические ритмы, разливаясь в осенней тишине по всему студенческому городку и растворяясь в воздухе над еловым лесом. Отовсюду слышалась непонятная иностранная речь и бегали арабы.

А Машка, как всегда эмоционально и красочно, расписывала Насте подробности двух недель жаркого отдыха.

– Захожу я, короче, в вагон, ищу своё место. Думала – расслаблюсь, не буду видеть все эти рожи целых две недели! Отдохну как нормальный человек. И что ты думаешь?

– Что?

– Полвагона – инженерный факультет! Мишаня доставал всю дорогу. Лежит он у меня на коленях, довольный такой и говорит: «А мне можно. У меня есть права быть первым мужиком». Ха-ха! Мужик, на год меня моложе. Я ему и отвечаю: «Мишенька, не хочу тебя, конечно, расстраивать. Ты можешь быть новым мужиком, но первым, боюсь, уже поздно.

– А он что? – спросила Настя, лениво шагая рядом.

– Он говорит, что и новым мужиком не против. А я говорю, что ему трудно со мной будет. Я ведь любого парня так могу довести, что он меня ногами пинать начнёт. Я же буду ходить не только налево, но и направо, и назад, и вперёд, и по диагонали, и кругами…

Машка Давыдова родилась двадцать лет назад в Курске. С самого рождения её жизнь проходила в тяжёлой и мучительной борьбе за независимость, которую она клочок за клочком вырывала из рук своих родителей. «Маша, не раскачивайся на стульчике – упадёшь!» – «Нет, буду!» – отвечала двухлетняя Маша, а через минуту собирала осколки молочных зубов. «Не ходи на речку, там грязно!» – «Нет, пойду». И она шла, а потом возвращалась лохматая, в липкой чёрной грязи. За что и получала подзатыльники.

Маленькая девочка, похожая на ангела, с белокурыми локонами и прозрачными аквамариновыми глазами моментально очаровывала взрослых, а потом легко вила из них верёвки.

Читать она, казалось, научилась раньше, чем ходить. Машку интересовало всё, что в принципе могло интересовать по определению. Начиная музыкой и заканчивая восточной медициной и гаданиями на кофейной гуще.

В универ она поступила без особых проблем и перебралась в Москву. Первый курс провела в состоянии жесточайшей депрессии. После долгих поисков самой себя наступило разочарование. Всё было не то. Не тот большой город, не тот институт, не тот факультет и специальность, не те люди, что постоянно рядом. Всё не так, как хотелось и представлялось. Жизнь казалась чёрной, а её восприятие было близко к идее «Догмы» – «Жизнь дерьмо, и каждый день откусываешь небольшой кусок». Тогда Машка решила, что тоже станет сукой и ей будет на всех насрать. Потом она, правда, призналась, что депрессия была лишь следствием расставания с парнем, которого она любила два года и который остался в родном городе. Невысокий, худой и кудрявый – почти копия Пушкина, только рыжий.

За два с лишним года всё в жизни Машки потихоньку пришло в норму. Пришлось, правда, пройти через некоторые испытания. Смешать, например, водку с пивом и отрастить немного цинизма для защиты от внешнего мира. Но как результат – всё наладилось. Более-менее. Хотя скорее менее, чем более.

– Бедный. Он не знал, с кем связался, – рассмеялась Настя.

– Ага, бедолага, – ухмылялась Маша. – Зажигали с ним две недели. Учись у меня, как надо бывших забывать. Депрессия такого рода отлично поддаётся лечению. Регулярным и качественным сексом. Как рукой снимает, что бы там ни говорили про внутренний мир и духовную близость. О, забыла рассказать! – Машка весело подскочила на стуле. – Утром, рядом с девятым блоком столкнулась с та-а-а-ким мальчиком… глаза карие, на щеке родинка, сам тёмно-русый, загорелый, рост метр девяносто, плечи во! – Машка показала руками, какие широкие у парня были плечи. – Голубая футболочка в обтяжку, джинсики «Diesel» из последней коллекции. Не парень, а мечта! Немного похож на чернёнького из «О-Zone». Интересно, с какого факультета? Не видела его раньше.

– Ещё не подцепила его?

– Не успела ещё! Глянь! – Машка толкнула Настю локтём. – Вон он, тот парень! – сбивчиво зашептала Машка, вцепившись ей в руку нарощенными акриловыми ногтями. – Не поворачивайся! – снова дёрнулась Машка. – Через две минуты. Сзади тебя через два столика, – прошептала она, а потом грустно добавила: – С Кристиной. Кажется, меня уже опередили.

Настя неохотно повернула голову.

– Ты его не знаешь? – допытывалась Машка, подозрительно смотря на уставшую Настю, и, видя её безучастный взгляд, понимала, что та на самом деле точно не знает и знать не желает.

* * *

Испанский – язык любви и страсти – Настя учила уже три года. На первом курсе было три группы по двенадцать человек в каждой, к началу четвёртого – осталось только пятнадцать, из которых сделали одну-единственную – самую стойкую и, видимо, способную. Настя оказалась в ней. У Машки с немецким была схожая ситуация.

На перерыве между парами Настя с Мишей обсуждали предстоящую пересдачу по высшей математике. После летней сессии более чем у половины потока оставались задолженности, у большинства – именно по «вышке».

– Ты сколько раз уже сдавала? – интересовался Миша. Он был такой весь уютно-домашний и напоминал диснеевского Винни-Пуха. Миша носил стильные очки, жёлтую куртку и частенько попадал в забавные истории.

– Три раза… – зевая, отвечала Настя, облокотившись о парту. – Ещё летом.

– Наши собираются писать жалобу на него, чтоб разрешили сдавать другому преподу…

В аудиторию вбежала Машка – она выглядела так, будто спрыгнула с обложки «Cosmopolitan». С первого взгляда можно было решить, что она всего лишь пустышка, интересующаяся только модными брендами, дорогой косметикой, глянцевыми журналами, сумками и смазливыми парнями. Но оказалось, что у Машки философский склад ума и очень хорошо развито образное мышление. Она постоянно что-то читала, и совсем не любовные романы или журналы для пафосных красоток – хотя последними она тоже не брезговала. В её руках можно было увидеть то романы Ремарка, то Цвейга, а иногда – немецко-русский словарь для технических вузов.

– Настюха, я ключи вчера забыла! Домой попасть не могу! У тебя с собой?

– А ты откуда? – спросила Настя. Прошлым вечером Машка написала, что не придёт ночевать, а где она – не уточняла.

– Вечером расскажу! Давай скорее ключи! – Маша нетерпеливо прыгала на месте. – Привет, Мишенька, давно не виделись! Чего не здороваешься?

– Вот тебе ключи, – сказала Настя, вытащив из сумки связку ключей с брелоком в виде пятнистой морской ракушки. – Ты дома будешь?

– Да, но я буду спать. Если не буду открывать дверь – позвони на мобилу.

– Хорошо, – улыбнулась Настя.

С задней парты какой-то парень неожиданно запел вполголоса:

А я всё чаще замечаю, Что меня как будто кто-то подменил. О морях и не мечтаю, Телевизор мне природу заменил…

Машка резко обернулась у дверей в аудиторию и замерла, потом рывком подбежала обратно к Насте и, схватив её за руки, начала шептать на ухо:

– Настя, ты зараза просто. Ты же вчера сказала, что не знаешь этого парня! А он в твоей группе учится.

– Ты о ком? – растерялась Настя.

– О том, который сидит сзади тебя и поёт песни из мультиков. Только не оборачивайся сразу! Тот самый.

– За мной сидит Димка Васильев. Ты что, ни разу его не видела? Мы четыре года учились в параллельных группах! А теперь в одной с этого года.

– Так ты с ним знакома?

– Ну да… – неохотно ответила Настя. – Не понимаю, что в нём такого особенного? По-моему, обычный парень…

– Ты слепая просто, – ещё тише прошептала Машка. – Только посмотри в эти чёрные глаза. У него ведь такие глаза, что умереть можно! А посмотри на эту смуглую кожу и эти плечи, руки. А ещё очень хорошие ладони – большие и сильные. Знаешь, что это значит?

– И что же это значит? – недоверчиво спросила Настя.

– Это значит, что он настоящий мужик и хорош в постели, – выдала Машка. – Так его Димой зовут?

– Угу.

– Ах, какой сладкий мальчик… – вздохнула Маша. – Ты ни разу о нём не рассказывала. Ты хорошо с ним знакома?

– Привет-пока, однажды учебник испанского вместе ксерили, помогала ему с переводом статьи в прошлом году.

– Ближе к телу, – серьёзно сказала Машка. – Телефон есть?

– У него? – не поняла Настя. – Конечно, есть.

– У тебя есть номер?

– Да есть, угомонись… – махнула рукой Настя и повернула голову назад. «Сладкий мальчик» возился с мобильным телефоном. Длинный нос, тёмные глаза, модная стрижка. Тут он отвлёкся и спросил:

– Que pasa? – и продолжал смотреть.

Машка покраснела и капризно отвернулась.

– Что с ней? Я просто спросил, как дела…

– Она учит немецкий… – улыбнулась Настя.

Васильев понимающе кивнул и снова уставился в мобильник.

– Прикинь, он послал меня на х…! – возмущалась Машка, вытащив Настю в коридор из аудитории. – На испанском. Ах, он хитрый гадёныш…

– Машка, успокойся… – смеялась Настя. – Он всего лишь спросил, как дела.

– Правда? – недоверчиво переспросила она.

– Честное слово.

– Ладно, вечером обсудим.

Когда началась лекция по резанию материалов и Машка ушла, Настя пересела на последнюю парту и, спрятавшись за спиной Миши, задремала. В плеере тихо пела Нелли Фуртадо.

* * *

В пять Настя ехала в сторону университетского спорткомплекса. Она ждала автобус, который ходил раз в полчаса. Пахло сумерками после дождя.

– Привет! – сказал кто-то за спиной. Настя обернулась – перед ней стояли Андрей и Дима. – Куда едешь?

– На спорт, а потом домой, – ответила Настя.

– Мы тоже на спорт. В футбол играть. Да, Андрюшка? – хитро спросил Димка.

Андрей кивнул.

– Мы два раза в неделю на футбол ходим, а тебя что-то ни разу там не видели… Забиваешь?

– А я не занимаюсь в нашем спорткомплексе. Я уже третий год работаю там хореографом. Латиноамериканские и современные танцы, официально числюсь на кафедре. Нужно просто заехать туда и взять списки студентов.

– Реально? Я смотрю, ты шустрая. Как это у тебя получилось?

– Я с пяти лет занималась танцами у себя в Волгограде. Два года назад предложили здесь поработать. Я согласилась.

– И много народу ходит?

– Человек тридцать где-то. В основном девушки.

– Девчонки? – улыбнулся Андрей. – Тогда мы придём как-нибудь посмотреть. Да, Диман?

– Конечно, Андрюха, хрен тебе в ухо! Тебе лишь бы посмотреть! Он у нас такой плейбой. Да, Андрюха?

– Сейчас получишь!

– Не потей, сам получишь!

– Не обращай внимания, мы всегда так. А зачёты можешь ставить?

– Своим ставлю, – улыбнулась Настя, прижав крепче папку с бумагами. – Приходите, у нас весело!

– Мы с Андрюхой как раз пара. Будем иметь в виду!.. – шутил Димка, поправляя рюкзак. – Ты в каком блоке живёшь?

– В одиннадцатом.

– А комната?

– А зачем тебе? – усмехнулась Настя.

– Вдруг пригодится, лекцию взять, например…

– 617. А вы?

– А мы с Андрюхой в девятом, комната 410. Заходи.

– И подругу с собой приводи, – добавил Андрей. – И побольше, побольше!

– Обязательно! – рассмеялась Настя.

Пришёл автобус, и они поехали. Димка всё время что-то говорил, напевал забавно самые, казалось бы, странные песни. Такой классический болтун. Когда они подходили ко входу в спорткомплекс, у Насти от смеха уже болел живот. Казалось, эти два страшных болтуна способны говорить круглосуточно. Бывали моменты, когда Андрей замолкал на полминуты, у Димки же рот не закрывался ни на секунду. Он восхищался русским языком, тем, что может говорить и выражать свои мысли. И вообще, по его словам, может поддержать абсолютно любой разговор.

С неба начали падать редкие холодные капли, но им не под силу было испортить Насте настроение. Первое занятие в этом году. Настя боготворила те моменты, когда входишь в зал, неся музыкальный центр и стопку дисков, когда включаешь его, ставишь Джей Ло или Шакиру, когда снимаешь лишнюю одежду, оставаясь в лёгком спортивном костюме, и говоришь: «Ну, что ж, начнём?»

В девятом блоке, где Настя проводила занятия по танцам, жила большая часть сильной половины инженерного факультета. Она бежала по первому этажу, на ходу застёгивая кофту. На плече – сумка, в левой руке – большой целлофановый пакет, в правой она держала музыкальный центр, одновременно прижимая к груди ещё и стопку из пяти компакт-дисков. Она пронеслась мимо высокого парня в шлёпанцах и остановилась рядом с магазином поправить сумку.

– Эй, Анастасия, не узнаёшь, что ли? – окрикнул парень, оказавшийся Димкой. Длинная футболка, чёрные штаны с растянутыми коленками и резиновые шлёпанцы, из которых торчали голые пальцы и пятки. В руках он держал упаковку сосисок и, как обычно, хитро улыбался.

В первую секунду Настя хрюкнула, пытаясь сдержать смех, а во вторую – уронила на пол все пять дисков.

– Что ж ты, Настюха, сосисок ни разу не видела? – ухмылялся Димка, помогая ей собирать диски.

– Да нет, просто странно это как-то… Ты не поможешь мне ещё?

– Si, seсorita. А что надо сделать?

– Подержи вот это всё, пока я куплю поесть. – И протянула ему пакет, музыкальный центр и диски.

– Без проблем. Могу ещё и продукты донести в одиннадцатый блок, мне как раз туда нужно зайти.

– Это хорошо, – улыбнулась Настя, задумавшись. Увидь его Машка сейчас, в этих шлёпанцах и растянутых штанах, она б вряд ли обратила на Васильева внимание, хотя, даже несмотря на это, он казался простым и милым, а главное – на редкость позитивным.

 
Что было вчера, забыть мне пора, С завтрашнего дня, с завтрашнего дня, —
 

напевал Димка за спиной у Насти.

Она купила три салата и молоко, а потом они вышли на улицу через главный вход в магазин. Такие небольшие магазинчики находятся в каждом блоке. У дверей – вывеска пятнадцатилетней давности со старым логотипом «Coca-Cola» в виде красного круга.

Настя и Дима зашли в одиннадцатый блок. Пахло шашлыками из леса. Из открытых окон на первом этаже было слышно, как, раскачиваясь, скрипела вывеска «Coca-Cola».

– Ладно, мне в другую сторону, – сказал Димка, передавая Насте сумки, когда они вышли из лифта на шестом этаже.

– Спасибо, – ответила Настя.

Димка неуверенно переминался с ноги на ногу, будто набираясь мужества сказать или спросить что-нибудь жизненно важное. Наконец, поломавшись ещё полминуты, он спросил:

– Кстати, как твою подругу зовут?

– «Ночной Дозор» почитай – узнаешь, – ответила Настя, чему-то смеясь.

– Опять твои штучки? – усмехнулся Димка. – Я помню лицо Аньки, когда она наткнулась на распечатку «Морозко» в нашей с Андрюхой комнате. Что ж мы, инженеры, должны всех сказочных героев помнить? Пришлось из Сети скачать.

Настя смеялась.

– Ладно, – улыбнулась Настя. – Её зовут так же, как ту, что дебоширила в доме у трёх медведей.

– Ну, это уже лучше.

* * *

На часовых перерывах между второй и третьей парой студенты вылезали во внутренний дворик, где тоскливо возвышался маленький старый фонтан, который никогда не работал. В центре сидел бетонный мальчик – по словам преподов, его лепили с внука одного из бывших деканов. Студенты прозвали его «писающим мальчиком». Внизу собиралась дождевая вода, а на низких бортиках и поломанных скамейках вокруг сидели студенты и курили. Посмотришь вниз – асфальт усеян тысячами окурков; посмотришь наверх и видишь грязно-жёлтые кирпичные стены, уходящие ввысь. Слева пахло кофе и выпечкой из буфета; справа доносился шум токарных станков.

Машка сама не знала, что она здесь забыла. Училась на инженера, мечтая быть стилистом и затмить звезду, которая всегда в шоке. Она охотно ровняла подругам кончики волос, стригла чёлки, щипала брови, давила прыщи и подбирала одежду. Ни один шопинг не проходил без неё.

Машка затянулась и посмотрела в сторону столовой. Вот, например, идёт девушка – два года назад она выглядела, как натуральная оторва! А теперь – одета именно так, как надо, как будто над ней поработал стилист с отменным вкусом. И волосы отлично лежат, и чёрные бриджи идеально сидят, майка, босоножки – всё в тему. И это потому, что девушкой была Настя, а одежду подобрала Машка, когда ей нечем было заняться.

– Ну что, готова к пересдаче? – спросила Машка.

– Я уже летом была готова, – вздохнула Настя, прикуривая.

– Знаешь, мне кажется, нам будет намного проще позвонить Начо и договориться о трёх дополнительных занятиях. За деньги, естественно. Сто евро, Козлов уже в баксах не берёт. Два дня отзанимаемся – поставит экзамен, даже если ты ни хрена не знаешь!

– У меня нет сейчас, к сожалению, лишних ста евро. Я бедная студентка, но он всё равно поставит нормальную оценку за экзамен. Мы его достанем. Его от нас тошнить будет. И совершенно бесплатно!

– Ну-ну, Настенька, посмотрим. Официально разрешено только три пересдачи, а у нас всех уже по четыре.

Настя равнодушно пожала плечами. Тут Машка дёрнулась, как будто её щипнули за бок, и кивнула в сторону мастерских.

– Ух ты, блядь! Да какой из неё инженер! – возмутилась она вслух, не отводя глаз.

У входа в литейную мастерскую стояла часть их группы, и слышался развязный женский смех, обладательницей которого была Кристина. Массивные блестящие серьги-подвески спускались ниже голых плеч. Платиновая блондинка с зелёными глазами, которые всегда смотрят так, как будто хотят соблазнить. Просто, наверное, они не умеют по-другому.

Кристина обнимала Диму за талию, говорила ему что-то на ухо нежным голосом, потом опять смеялась и называла его своим мужем. Дима не особо противился подобным знакам внимания, но и не поощрял.

– Да, он мой муж! – громко смеялась она. – После обеда мы пойдём в ЗАГС и распишемся. Да, муж?

В ответ Дима лишь ухмылялся и ничего не говорил.

– Через полчаса «вышку» сдавать. Димулька вчера весь вечер готовился, даже погулять со мной не пошёл. Да, муж?

– Ты слышишь, kleine?[2]2
  Маленькая (нем.).


[Закрыть] – изумлялась Машка. – Это ж какой дурой нужно быть, чтоб парня так называть! Смотри, как он кривится уже, бедолага. Того и гляди пошлёт в жопу! А Димыч всё-таки классный… Какая рубашечка, какие джинсики…

Маша замерла, прислушиваясь к их разговорам.

– Ты откуда? – спросил Кристину какой-то незнакомый парень. Она сделала брови домиком и хитро пропела:

– Я из Марий-Эл. Город Йошкар-Ола. А ты?

– А я из Тольятти.

– Тольятти? – переспросила Кристина. – А это что, в Италии?

Смеялись все, кроме самой Кристины.

– Ох, и повезло же Димычу… – довольно ехидничала Машка. – Его потенциальная девушка полная дура. Бедолага. Как думаешь, она знает, где находится Италия?

– Наверное, где-то на Дальнем Востоке, – предположила Настя.

– Точно.

Настя закурила вторую сигарету и задумалась, окружив себя дымовой завесой. Когда мятный смог рассеялся, перед ней и Машкой уже стояли двое. К такому моменту, казалось ей, было бы очень уместно слово – «нарисовались». Именно так это и было: они, будто уже давно там стояли и улыбались, щурясь на солнце, как два довольных сытых кота.

– Кажется, мы с вами попали в одну группу, – начал Андрей, а Дима продолжил:

– Так, может, сходим куда-нибудь сегодня вчетвером?