Текст книги "Статус: бывшая"

Дарья Сойфер
Статус: бывшая

© Кулыгина Д., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

Моему другу Лиде Мороз.

Не оглядывайся назад, столько всего чудесного впереди!

И не забывай о простых правилах, они работают.

Правило 1
Ты достойна большего

– Именно это, мои хорошие, вы должны повторять себе каждый день, глядя в зеркало! «Ты достойна большего!» Десять, двадцать, сто раз! Пока не дойдет! Танечка, дайте реквизит!

Невысокий лектор будто скрывал под кожей сотни маленьких пружин. Вот сейчас, еще шаг-другой – и он распрямится на все свои потенциальные два метра, а из компактной конструкции человека явится полноразмерный экземпляр. На первый призыв никто не среагировал, и мужчина, цокнув и раздраженно поправив очки, покосился на публику, мол, даже не представляете, с кем приходится иметь дело.

– Танечка! – со слюной брызнуло нетерпение. – Та-ню-ша!

В зале возмущенно зашептались: что за Таня такая заставляет ждать Его Самого? И за секунду до того, как шипение переросло в гвалт, из-за кулис выскочила-таки суетливая рыженькая пигалица. По крайней мере, именно так, вероятно, подумала каждая вторая ученица великого гуру.

– Пожалуйста! – Рыжая протянула лектору зеркало и спешно скрылась за тяжелой, местами потертой бархатной шторой, помнящей еще комсомольские клятвы и любительские спектакли о светлом будущем пролетариата.

– Что ты должна сказать, моя хорошая? – Лектор ткнул зеркало под нос женщине в первом ряду.

Та заморгала, судорожно втянула воздух, так что кожа опасно натянулась на острых ключицах.

– Ты… Ты достойна большего…

Лектор отскочил от нее, театрально прижав руку к груди. Потом обвел взглядом зал, смакуя трепетную тишину. В распахнутых глазах слушательниц читалась жажда поймать все, что в следующее мгновение вылетит из ораторского рта. Не просто поймать, а вобрать в себя целиком, набить на плече причудливой вязью, лишь бы ни один звук не пролетел мимо, ни одна кроха мудрости не упала на липкий линолеум. А упадет – слизнуть ее скорее, распихивая конкуренток локтями, чтоб не досталось никому другому.

– Девочки, милые мои, что ж вы делаете-то со мной? – возопил наконец гуру. – Я выкладываюсь для вас, готов делиться всей энергией, знаниями, я рву себя изнутри, и что я слышу? Вы зачем пришли сюда, а? Кому одолжение делаете? «Ты достойна большего», – передразнил он гнусаво. – Это что, урок чтения в третьем классе? Вы меня пытаетесь обмануть или себя?! – Последняя нота эхом разнеслась по Дворцу культуры и спорта и виновато застыла перед портретом вождя.

Лектор обреченно вздохнул и возвел глаза к потолку, будто спрашивая: «Куда ты послал меня, Отец?» Такой драмы этот зал не видывал со времен «Отелло», и вовсе не из-за таланта Шекспира, а из-за ревнивого фрезеровщика Томина, подметившего сходство своего младшего сына с исполнителем главной роли.

– Наш тренинг называется «Как управлять мужчиной», – севшим голосом напомнил проводник мудрости. – Как заставить его дарить дорогие подарки, вас, девочки, носить на руках. Кем вы можете управлять с таким настроем, а? Я вас спрашиваю! Кто-нибудь поверил в этот бубнеж?

Головы присутствующих с таким энтузиазмом замотались в разные стороны, словно от амплитуды мотания напрямую зависело личное счастье каждой.

– Вот именно! Ты достойна большего! Ты! Достойна! Большего! – проскандировал лектор, рискуя охрипнуть. – Ну же, все вместе: Ты! Достойна!..

Говорят, удовлетворенную женщину легко опознать в толпе: расфокусированный взгляд, гладкая, будто помолодевшая, кожа и загадочная полуулыбка, ясно дающая понять, что ничего важного сейчас у дамы лучше не спрашивать. Именно с таким видом спустя час выходили из зала слушательницы. Случайный прохожий решил бы, что они только что участвовали в самой изощренной оргии в истории, и был бы не прав. Для удовлетворения женщине не всегда нужен секс: иногда достаточно просто узнать, как управлять мужчиной. Или, во всяком случае, свято в это уверовать.

– Николай, а можно с вами сфотографироваться? – Раскрасневшаяся девица на полукаблуках-полуходулях поймала гуру у самого выхода, там, где красовался здоровенный ростовой плакат «Николай Байгозин. Женский тренер № 1».

– Мы же договаривались, на «ты» – и просто Ник, – мягко пожурил поклонницу Номер Один. Окинул оценочным взглядом, мысленно соотнося размер груди с готовностью ее обнажить, и прижал к себе, приобняв за талию, поскольку до плеча тянуться было несподручно.

– Ксюша, давай. – Чуть дыша от благоговения, девица пихнула цифровую мыльницу более скромной во всех отношениях подружке. Повернулась выгодным боком, проморгалась наперед, чтобы не испортить кадр.

Вспышка бликанула в очках, чудом не запотевших от соседства с щедротами женского тела, и Байгозин отстранился.

– Я сразу заметил в тебе потенциал, – медово пробаритонил он.

– Так жаль, что сегодня последний тренинг… – Она одернула майку с надписью «Я – самая красивая», такие полагались каждой участнице тренинга. – Вы ведь еще к нам приедете?

– Что ты, моя хорошая. Конечно, приеду! – Байгозин перехватил ладонь поклонницы и принялся утешительно наглаживать ее большим пальцем. – Как, говоришь, тебя зовут?

– Наташа, – заулыбалась высокая. – А когда?

– Ты же понимаешь, Наташенька: международный форум «Синтезия» не так часто бывает… Я им нужен. А потом – сразу… Ты только напомни, я дам тебе скидочку на индивидуальную программу.

– Правда?! Мне? – зарделась девица.

– Ты достойна большего. Размер скидки можем обсудить прямо сейчас…

– Коля! – Робкий девичий голосок махом разорвал байгозинскую паутину, и тренер раздраженно обернулся.

– Просил же не отвлекать меня, когда я работаю, – процедил он.

– Но лекция… – рыжая ассистентка сжалась. – Просто из службы безопасности запросили данные ваших гостей, списки надо подать до пяти часов…

– Танечка, я занят. У тебя нет других дел?

– Но…

– Вот и займись. – Байгозин снова взял поклонницу за руку. – Пойдем, моя хорошая, я впишу тебя в индивидуальную программу.

– А сопровождение в скайпе?.. – затрепетала девица с потенциалом.

– Само собой…

И Байгозин, предвкушая полноценную вписку в программу, уже было увлек любительницу скидок в гримерку, но Таня преградила ему дорогу. Словно сама не веря в свою дерзость, она прижала к груди папку, как щит, и оловянным солдатиком вытянулась перед начальником.

– Это важно! – и партизански стиснула зубы.

Несколько секунд Байгозин свирепо высверливал взглядом дырки в неугодной помощнице, потом подала голос подружка с фотоаппаратом:

– Натах, ну тебя долго ждать-то?

– Чё ты начинаешь опять? – капризно затянула высокая.

Шансы Байгозина на приватную беседу в гримерке печально повисли, как флаг в безветренный день. Магия женской привлекательности исчезла от короткого «чё», а Танечка, обычно такая покорная и услужливая, упрямо вросла в пол. Даже у тренеров номер один случаются неудачные дни. Байгозин вздохнул, нахмурился и капитулировал:

– Наташенька, ты уж извини, дела…

Оставив поклонницу оплакивать индивидуальную скидку, он подхватил Таню за тонкий локоть и потащил за собой. Мужчинам подобной комплекции нечасто удается найти девушку меньше себя, и с этой точки зрения Танечка была несказанной удачей. С ней даже Байгозин мог почувствовать себя Тарзаном, перекинув тщедушное тельце через плечо. Впрочем, прежде ему этого делать не требовалась: Тане хватало весомого слова или снисходительного взгляда, коих у Байгозина было в избытке. Сегодня же девочка вздумала бунтовать и будто сама напрашивалась, чтобы ей указали на ее место.

– Как это понимать? – Байгозин втолкнул недодекабристку в тесную, пропахшую табаком комнатушку. Никто здесь не курил уже, наверное, неделю, но банка из-под шпрот, служившая пепельницей, стойко источала смертельные для лошадей ароматы.

– Списки надо подать до… – начала было Таня, но Байгозин не привык, чтобы ему морочили голову.

– Ты прекрасно знаешь, что это формальность. Подождали бы эти чертовы списки!

– Хорошо. – Таня предусмотрительно шагнула в сторону. – Она на тебя вешалась! И ты с этой скидкой… Сам же говорил: больше мы в эту глухомань не поедем!

– Ревнуешь, значит, – удовлетворенно отметил Байгозин.

– А что, у меня нет повода?

– Танюша, милая моя девочка. – Он шагнул к ней, провел короткопалой ладошкой по веснушчатой щеке, а после похлопал небрежно. – Это все так, по работе. Им ведь надо в кого-то верить, людям нужен харизматичный лидер. Я не могу лишать их внимания только потому, что тебе это не нравится.

– А спать с ними – тоже по работе?

– Что за глупости! Я люблю только тебя. – Опытные тренерские пальцы прошлись по рыжим волосам, пробежались по тонкой девичьей шее и подцепили верхнюю пуговицу.

– Коля… – прерывисто вздохнула Таня.

– Я только твой, моя хорошая, – голос Байгозина растекся горячей карамелью. – И просил же: не называй меня Колей. – То ли наказывая, то ли лаская, мужчина сжал аккуратную грудь.

– Ник, – тут же исправилась Таня. – А если кто-то войдет?..

– Ты стыдишься нашей любви? – Он прижал ее к столу. – Я виноват. Этот тур… Тебе меня не хватало, да? Прости, моя хорошая…

Звякнула пряжка ремня, со стуком попадали на пол сувенирные ручки «Женское счастье». Даже если бы кто-нибудь и надумал заглянуть в гримерку в этот момент, он быстро нашел бы занятие получше, едва заслышав характерное сопение и ритмичные жалобные стоны столика, не рассчитанного на подобное надругательство.

Таня поправила юбку и, пока Байгозин с сытым видом возлежал на дерматиновом диванчике, склонилась перед зеркалом. Было ли ей стыдно? Вне всяких сомнений. Могла ли она поступить иначе? Вряд ли.

Она встретила Николая Байгозина четыре года назад, еще в институте. Училась на маркетолога в Уфе, когда он приехал читать лекции. И нет, в образовательную программу они не входили, просто по выходным декан приторговывал поточными аудиториями. За первые два курса Таня повидала разных преподавателей. Молодых и красивых, старых и дряхлых, умных и харизматичных или занудных бормотал с конспектами. Байгозин отличался от всех. Если бы его фотография попалась Тане где-нибудь на сайте знакомств, она бы даже не зацепилась взглядом. Но его голос, его бешеная энергия… Он творил с аудиторией странные вещи: заводил, заставлял смеяться, плакать. Лепил, будто из пластилина, все, что вздумается.

Таня и слушать-то сначала не собиралась, подружка затащила. Мол, очередной лошпед со своим очковтирательством на тему «как стать счастливой и уверенной в себе женщиной». Звучало как идиотизм высшего разряда, чего бы не сходить поржать? Таня смотрела на восторженных полубезумных девиц, наводнивших аудиторию под завязку. Они перешептывались с таким пиететом, что Таня ожидала по меньшей мере плода генетических экспериментов по скрещиванию Брэда Питта с Вассерманом. «Он такой… Невероятный!», «Он просто раскрыл мне глаза…», «Я третий раз на эту лекцию… До слез…» И когда на кафедру поднялся невзрачный мужичонка в очках и с покатым, почти отсутствующим подбородком, эдакий пробник человека из хлебного мякиша, Таня готова была расхохотаться. Внимания в нем заслуживал только модный синий пиджак, но с тем же успехом можно было приволочь в аудиторию вешалку: на ней хотя бы нет оспин от ветрянки.

А потом Байгозин раскрыл рот, и что-то вдруг изменилось. Вот он – несет какую-то приветственную ахинею, и вот – Таня ломится к нему за автографом с остальной толпой. Она не помнила, что именно он говорил, но все ее тело ломило от чувства какого-то обновления, перерождения. Хотелось рыдать и хохотать одновременно, щеки были мокрыми от слез, колени гудели. Он любит ее, любит всех! Так сильно, как ее никто никогда не любил! Он дает им свою энергию, наполняет теплом и верой в себя, и сразу мир вокруг кажется таким ярким, свежим и чистым, будто Таня сняла наконец старые пыльные очки.

В тот день Байгозин выделил из толпы ее, Таню. Может, всему виной апельсиновая макушка, может, он и правда почувствовал в Татьяне внутренний стержень и безграничные возможности. По крайней мере, так он сказал ей. Пригласил в ресторан. Не в какую-то придорожную тошниловку – в ресторан. Был так мягок, так обаятелен… Таня ничего не ела, просто сидела и слушала затаив дыхание, а он читал ее как раскрытую книгу, и ей казалось, что он знает о ней все, понимает лучше, чем кто-либо другой, лучше даже, чем она сама. Слова не имели значения, куда важнее был его голос. Он проникал в самое нутро, выковыривал страхи, нащупывал самые интимные, самые эрогенные зоны. Байгозин стал ее первым мужчиной, и Тане казалось, что в этом была не ее щедрость, а его, Николая. Не какой-то там сопляк-второкурсник, а Он Сам. Байгозин. Нашел ее, заблудшую, глупенькую, ничего не понимающую в жизни, обогрел, просветил и сделал своей. И в ту секунду Таня отчетливо осознала: она его не заслуживает. И уж точно не встретит никого лучше. Где она – нескладеха-пигалица и где он – величайший женский психолог. Он ведь мог бы выбрать любую из сотен, а выбрал ее. И Таня плакала навзрыд, обнимая коленки, потому что не верила до конца своему счастью.

– Может, поедешь со мной в Москву? – спросил он тогда, небрежно чертя пальцем вдоль ее позвоночника.

– А институт? – выдохнула она – и тут же поняла, какую сморозила глупость. Какой институт, когда сам Байгозин зовет ее к себе?

– Милая моя девочка. – Он закинул руки за голову и посмотрел на нее, прищурившись. – Ты хочешь еще три года потратить на никому не нужный диплом, а потом похоронить себя в офисе? Или реально построить свою жизнь, начать зарабатывать и увидеть всю страну с высоты птичьего полета? Танечка-Танечка… Не разочаровывай меня…

Разочаровать его?! Упустить шанс, посланный свыше? Шанс стать первой леди первого тренера? Боже упаси! Не такая уж она и дура! Они вместе помогут женщинам узнать свое предназначение, чтобы они больше никому не позволяли вытирать о себя ноги. Каждая достойна принца, надо лишь научиться мыслить позитивно.

– Какой Байгозин? – спросила тогда Танина мама. – Ему – тридцать шесть, тебе – девятнадцать. Ты совсем рехнулась?!

Бедная, бедная мамочка! Всю жизнь прожила с алкашом, который ее же потом и бросил. Руку поднимал, унижал, а она терпела, вместо того чтобы поверить в себя и расправить плечи. Она ведь это не со зла – запрещает идти к мечте. Она просто не умеет иначе.

И Таня уехала, даже не оглянувшись. Вещи толком не собрала: кому нужен багаж из прошлого? Там, впереди, все будет иначе. Правда, выяснилось, что Байгозин предлагает ей только работу, не жилье.

– Мы не будем друг друга ценить, если ты сразу переедешь ко мне, – сказал он. – Поверь: мне не жалко. Но ты только-только обрела себя, тебе надо повзрослеть, научиться ценить себя. Стать самостоятельной. Иначе как ты будешь уважать себя? А я буду рядом, моя хорошая. Я тебе помогу.

И Таня с радостью принялась взрослеть. В мыслях не было обижаться на Колю: он ведь хочет ей только добра. В Москве нашлась бывшая одноклассница Люська, которая согласилась делить аренду пополам, на улице Тане ночевать не пришлось. Работы, конечно, свалилось прорва – от организации выездов до ведения мотивирующих страниц в соцсетях. Да, понадобилось освоить тонкости продвижения. Да, делать это надо было в свободное от работы время. Но Байгозин по-прежнему любил ее! И показал ей страну – пусть не с высоты птичьего полета, а из окон плацкартного вагона, – но обещание-то свое выполнил. И Таня честно ждала, когда же наконец он решит, что она повзрослела окончательно, предложит съехаться или расписаться. Четыре года ждала, но при любой попытке затеять пресловутый разговор «о нас» Байгозин неизменно трепал ее по щеке, улыбался и говорил:

– Танечка, хорошая моя. Не забивай голову. Не порть момент. Я с тобой – и это главное.

Временами закрадывались сомнения, гнусненько скреблись изнутри. Иногда – орали на ухо Люськиным голосом:

– Он кобелюга, не видишь, что ли? Ох, Тандыр, балда ты…

Тане не нравилась ни кличка Тандыр, ни мысль о том, что Коля может ей изменять, но Люська была не из тех, кого можно так просто заткнуть. Каждый, кто ненароком оказывался поблизости, выслушивал ее экспертное мнение по любому вопросу. Мнение, не слишком отполированное вежливостью. «Зато честно», – утешала себя Таня.

Что Люська может понимать? Простая маникюрша, не отягощенная философией Байгозина. Она не знает, что такое любовь, саморазвитие, духовные ценности. Или завидует. Коля – он ведь… Он заботливый, нежный. Ну и что, что иногда не отвечает на звонки или исчезает вечерами? Ему надо работать. Писать лекции, читать книги, прорабатывать материал. А то, что от него иногда пахнет чужими духами или в «молнии» застрял длинный светлый волос…

– Глупышка моя ревнивая, ты же видишь: ученицы подходят ко мне постоянно, просят сфотографироваться. Или ты хочешь, чтобы я им запретил? Зазвездился, как какой-нибудь голливудский актеришка? – Байгозин целовал ее, заглядывал даже не в глаза – в саму душу, и Тане становилось стыдно за жлобство, мещанство и собственнические истерики. – Я нужен людям, и если ты этого не понимаешь, то ты все еще маленькая жадная девочка, которая не хочет делиться игрушками. Ты ведь не такая, нет?

Конечно, нет! А если и такая – то совсем немножко, глубоко внутри, а Коле об этом знать необязательно. То есть не Коле, конечно. Нику. А Таня – исправится. Потому что иначе Ко… Ник найдет себе другую, а она останется ни с чем, ничтожная, никому не нужная, такая же, как до встречи с ним. Ревность – это балласт. Яд. Зло. Байгозин знает о чем говорит.

Вот и теперь Таня корила себя за поспешные выводы. На мгновение ей показалось, что Ник хочет заманить грудастую девицу в гримерку ровно за тем же самым, чем только что занималась Таня. И этот его затуманенный взгляд, и гортанный голос, издалека напоминающий брачное голубиное «уруру»… Вот она и пошла на поводу у собственной подозрительности, а в результате стоит со спущенными трусами в общественном месте. Стыдно. И перед Байгозиным, и перед собой. И хорошо еще, никто не застукал.

– Николай Артемович, машина готова… – Дверь хлобыстнула о противоположную стену, и у Тани крапивкой обожгло щеки, словно удар пришелся по ней.

Красков. Смотрит на нее так… Фу. Тане захотелось натянуть на голову непрозрачный пакет. Думает, наверное: «Шефская подстилка». Трусы ведь не видно из-под юбки? И в гримерке не пахнет сексом? Черт, какое ей вообще дело до этого человека, когда сам Байгозин любит ее? Краскова наняли отвечать за безопасность, вот пусть ей и занимается, а у Тани есть самоуважение, между прочим.

– Сейчас будем, сумки захвати, – небрежно бросил Краскову Номер Первый.

Тот мазнул по Тане ехидным взглядом, так, вскользь. Подхватил сумки и, пригнувшись, чтобы не расшибить бритую голову о косяк, вышел.

И зачем только Ник нанял его?

– У человека моего уровня должна быть служба безопасности, – вот единственное объяснение, которое Байгозин дал по этому поводу.

Таня не поняла толком, какая безопасность нужна шефу. Телохранитель? Вооруженный охранник, который вытаскивал бы особо буйных адепток из зала? Или тот, кто будет подчищать отзывы хейтеров в Сети? С этим Таня прекрасно справлялась и сама, а потому разместила объявление «требуется телохранитель». Не ожидала, что откликов будет столько, но кризис породил армию голодных. Столько мужчин за день Таня видела лишь однажды, когда смотрела парад на Красной площади в День Победы. И тогда ей не понадобилось беседовать с каждым.

Претенденты на хлеб телохранителя разделились на две категории: чопники и гопники. Первые напоминали Тане отца, из каждого будто торчал бикфордов шнур запоя. У кого-то он слабенько тлел, у кого-то уже опасно подгорал, ясно было одно: рано или поздно рванет, и тогда Байгозин на неделю-другую останется без службы безопасности.

Вторые были куда моложе, без богатой спиртовой истории за плечами, но уж если бы Байгозина и надо было от кого-то защищать, то скорее от этих людей. Кто знает, в какой момент им пришло бы в голову поискать прикурить.

Красков не попадал ни в один лагерь, ни в другой. Бывший полицейский и – внимание! – некогда даже ведущий «Милицейской волны», на вопросы отвечал односложно, по делу, и придраться Тане было не к чему. Разве что она никак не могла представить себе, как именно звучали радиопередачи этого молчуна. Судя по всему, как-то так:

– В эфире Иван Красков, если что – звоните «ноль два».

А потом час песен про валку леса в Сибири.

Так или иначе, ведущий Байгозину был без надобности, говорить он умел сам, а вот охранник зачем-то требовался. В том, что Красков может защитить, Таня не сомневалась. Эта двухметровая гора в черном костюме могла бы разогнать толпу уже одним своим видом. А если бы он еще и поздоровался… Словом, его боевые навыки Таня проверять не стала.

По непроницаемому лицу Краскова и его холодным и серым, как брюшко замороженной трески, глазам трудно было понять, рад он получить работу или в следующую секунду выйдет в окно. Он не просто не нравился Тане – он заставлял ее нервничать и ерзать, словно ей за шиворот накидали песка. Есть такие люди, от которых напрягаешься, не знаешь, что сказать, куда деть руки или смотреть, все позы кажутся неестественными, и в голове пульсирует только одна мысль: «Только бы он ушел». Так вот, рядом с Красковым Тане казалось, что она в лифте, набитом такими людьми. Но, кроме него, нанимать было некого.

– Ты так устала. – Байгозин подошел к ней сзади, размял окаменевшие плечи. – Тебе нужны горячая ванна, массажик… Потерпи, моя хорошая, прилетим в Москву, я только сгоняю переодеться – и свожу тебя куда-нибудь.

– Говорят, вышла неплохая комедия. – Таня стряхнула дурацкие мысли, как налипшие колючие крошки. – Про женщину, у которой подпольное казино.

– Танюша, ну какое казино? – Он развернул ее к себе. – Мы же проговаривали, что масс-культура разжижает мозги. Дешевая жвачка. Ты ведь не станешь есть промасленные гамбургеры? Насколько надо себя не уважать, чтобы довольствоваться ширпотребом! Он разрушает тебя изнутри. Не уподобляйся быдлу. Ты у нас что?.. – Он слегка наклонил голову, будто проверяя стишок у дошколенка.

– Достойна большего, – улыбнулась Таня.

– И никак иначе, – Байгозин удовлетворенно кивнул, а затем клюнул ее в висок. – Собирай документы, заполним в машине. И давай чуть поактивнее. Ты сегодня какая-то вареная.

Складывая бумаги, Таня все думала, как же ей повезло с Ником. Где встретишь мужчину, который хоть на секунду задумывается о том, что нужно женщине? Он не заботится о ней так, покровительственно, открывая двери, помогая с тяжелыми сумками или деньгами. Нет, он дает ей шанс вырасти, стать кем-то больше, чем безмозглой пустышкой. Воистину мудрейший человек.