Текст книги "Статус: бывшая"

Таня даже жалела, что согласилась приехать. Какие-то полчаса назад она была счастливой, уверенной в себе женщиной. Еще чуть раньше – готовилась к свиданию, мечтала о браке. Зачем? Зачем ей позвонила любовница Коли? На что рассчитывала? Она-то изначально знала, что Байгозин встречается с другой, так к чему ей такой мужчина? «Он любит меня». Ха! Любит – и поэтому спит с Таней? Хорошо, ты устранила соперницу. Радуйся. Только вот надолго ли? Думаешь, он изменится и станет верным порядочным человеком, который всегда возвращается домой к ужину, а на выходных возит тещу на дачу?

Нет, даже Таня, несмотря на свою непроходимую наивность, отлично понимала, что горбатого могила исправит. Выходит, эта девица, которую Люська с легкой руки окрестила шмарой, добилась лишь одного: испортила жизнь Тане. Но за что?! Таня-то чем успела все это заслужить?!

– Только не смей из-за него реветь! – нахмурилась Люська.

– Не буду. – Таня отвернулась к окну, потому что в носу защипало от слез.

Парадокс психологии: хочешь заставить человека плакать, скажи, чтобы он этого не делал.

– Нет, ты погляди на него! Бессмертный, что ли? – Люська вытянула шею, вглядываясь в синеватый вечер, и угрожающе схватилась за руль обеими руками.

Если кто-то в небесной канцелярии решил, что пора бы ткнуть тебя мордой в правду, то можешь сколько угодно бегать по лестницам и прятаться в соседском «Патриоте»: приговор уже вынесен, и от него не уйти. Сквозь солоноватый туман Таня увидела, как Байгозин, ее Коленька, ее наставник, любовник и первый мужчина, галантно выводит из подъезда высокую женщину в красном, вырви глаз, платье. Он смотрел на нее так же, как обычно смотрел на Таню, правда, снизу вверх, а не наоборот. Что-то вещал с улыбкой, и хоть Таня не слышала, что именно, но почти не сомневалась: примерно это он говорил и ей тоже. И кто знает, скольким еще глупышкам.

А потом они остановились у скамейки, Байгозин и его новая пассия. Он потрепал ее по щеке теми же, черт возьми, руками, которыми ласкал Таню. И поцеловал до кучи. Так жадно, будто хотел всосать в себя целиком. Не человек – вантуз. Сколько страсти! Матросы после дальнего рейса, год не видевшие живой женщины, пожалуй, с меньшим рвением набрасываются на портовых куртизанок. Но ведь Таня с ним еще только вчера… Откуда этот голод? Неужели она, несмотря на все старания, не удовлетворила его? Или просто успела наскучить? Конечно, где уж с ней разгуляться: грудь, которая заполняет лифчик первого размера, только если последний как следует простирать в горячей воде. Попа, которой при всем желании не выйдет соблазнительно покачивать. Можно, конечно, расстараться, но будет больше похоже на вывих бедра, и привлечет это разве что травматолога. А у этой девицы, как принято говорить, все на месте. Как бы Таня ее ни ненавидела, пришлось признать: в конкурсе красоты та бы ее обскакала в два счета.

– Ты чего сидишь, а? – не унималась Люська. – Пошли, наваляем…

– Не надо, – Таня с трудом узнала собственный голос, до того жалко и безжизненно он прозвучал.

– Нет, он сам, скотина такая, напрашивается! – Люся включила зажигание и слегка пригнулась, явно намереваясь пойти на таран. – Где, говоришь, его тачка?

– Не на-до! – отчеканила Таня и схватила подругу за рукав. – Слышишь? Просто поехали домой.

Люся еще долго бухтела на тему слабохарактерности, но Таня сосредоточилась на том, чтобы не впасть в анабиоз по дороге домой. Если у некоторых людей в моменты стресса организм включает все скрытые резервы, турбины, запасные двигатели и шарашит на износ с давлением под сто восемьдесят и пульсом не меньше ста, то Таня обычно от волнения погружалась в состояние лягушки под коркой льда. Все реакции замедлялись, мозговые шестеренки вращались со скрипом, то и дело застревая. И не исключено, что если бы кто-нибудь решил в тот момент измерить Танину температуру, то с удивлением констатировал бы полное совпадение с комнатной.

Дома Татьяна отключила телефон, улеглась под одеяло, вытянувшись по струнке, и так, в позе Ленина, разве что с распахнутыми сухими глазами, провела всю ночь, а наутро с грацией робота собралась на работу.

Люся пыталась выяснить, какой вид казни Таня избрала для Байгозина и как именно собирается донести мысль «чтоб ты сдох, скотина, я от тебя ухожу», но Таня на все вопросы лишь рассеянно пожимала плечами и отвечала:

– Не знаю.

В этом она не лукавила. Она понятия не имела, что делать дальше. Силилась представить лицо Байгозина, приблизительный ход разговора, но всякий раз мозг выдавал синий экран, подобно зависшему компьютеру, и отключался. Да, по идее, она не могла больше быть с Колей. И не быть с ним тоже не могла. Просто не умела иначе. Быть, не быть… Гамлетовская дилемма, в которой каждый вариант отвратнее другого.

– Замок заело? – Спокойный голос Краскова вторгся в сознание Тани, и она обнаружила, что стоит перед офисной дверью, сжимая ключ.

– А? – Таня растерянно моргнула.

– Ясно. Веселая ночка? – И снова этот сарказм с намеком на ее неуставные отношения с Байгозиным.

Таня была уверена, что вот прямо сейчас расплачется, окончательно опустившись в глазах этой русской версии Брюса Уиллиса, но неожиданно для самой себя расхохоталась. Истошно. До слез. Смеялась так, что свело все мышцы разом, сотрясалась всем телом, как смертник на электрическом стуле, – и не могла остановиться. Представляла, как выглядит со стороны, – и хохотала еще сильнее.

– Эй! – спохватился Красков.

Надо отдать ему должное: лишних вопросов он задавать не стал. Подскочил к Тане, взял за плечи и тряхнул так, что ее голова безвольно мотнулась, словно у игрушечной собачки, которых особо креативные товарищи лепят на приборную панель. Смех заклокотал в горле и стих, а Красков обеспокоенно заглянул в Танины глаза. Склонился, что-то высматривая, и на мгновение Тане показалось, что он ее сейчас поцелует. И это чуть не вызвало новый приступ истерики: вот это аттракцион! Всего сутки прошли, а она из девушки тренера номер один превратилась в обманутую любовницу, а потом – в бабу простого охранника. И Таня бы уже не удивилась, если бы через час обнаружила себя в байковом халате на кухне коммунальной квартиры с поварешкой в руке и тремя чумазыми отпрысками у подола. Впрочем, хотя бы здесь высшие силы проявили милосердие, потому что целовать Таню Красков не стал, а вместо этого взял ее за подбородок, повернул лицом к свету и изрек:

– Наркотики?

Какая прелесть! Проститутка, наркоманка… Ни дать ни взять, многогранная личность! Остатки самоуважения всколыхнулись в Татьяне, и она с гордым видом стряхнула мясистые лапы бывшего мента.

– Дайте пройти. – Одним движением отперла дверь офиса и с ходу воткнулась в ростовую картонную копию Байгозина. Ну, как ростовую… Сантиметров на двадцать выше оригинала. – Это что?!

– А Николай не предупредил? – Красков подхватил макет за секунду до его падения. – Это образец рекламы для «Синтезии».

– Почему я ничего не знаю? – Таня с упреком взглянула в отпечатанные на принтере глаза Байгозина.

– Не ко мне вопрос, – пожал плечами Красков. – Но я его понимаю: хочешь сделать хорошо – делай сам.

Таня сглотнула очередную обиду. Еще немного – и у нее внутри не осталось бы места даже для лишнего вдоха, – так много всего пришлось глотать за прошедшие сутки. Она считала себя если и не перворазрядной красоткой, то хотя бы незаменимой помощницей, правой рукой. Оказывается, правой рукой она все же была – но служила она аккурат в тех же целях, в каких пользуются правой рукой прыщавые подростки, познающие собственное тело.

Каждый шаг давался Тане с трудом, но до своего стола она все же дошла, аккуратно положила сумочку с краю и вытащила из лотка чистый лист бумаги. Села, взяла ручку и образцовым почерком вывела по центру страницы: «Заявление».

Писала не торопясь, будто на уроке каллиграфии. Буква к буковке, как говаривала учительница в начальных классах. «Прошу уволить меня по собственному желанию…» Это была ее лебединая песнь. Каждый человек, которому приходится жечь мосты, хочет уйти красиво, только вот представления о красоте у всех разные. Кто-то предпочитает устроить сцену, разбить о стену сервиз-другой или припечатать оппонента язвительной шуткой о размере мужского достоинства. Таня хотела оставить после себя образцовое заявление. Быть может, Байгозин, увидев его, осознал бы, что никогда у него больше не будет такой старательной девушки.

Что еще? Запасные колготки из нижнего ящика стола. Рабочая косметичка. Почти пустая упаковка из-под таблеток от головной боли. А, и сувенирный рыжий мышонок, который уже третий год сидел под монитором. Все. Как будто здесь никогда и не было человека по имени Татьяна Полтавцева.

– Уже уходите? – удивленно окликнул ее Красков, когда она уже перекинула сумочку через плечо.

– Слушайте, а вы хоть немного разбираетесь в телефонной безопасности? – вдруг спросила Таня.

– Так себе. А зачем вам?

– Если мне звонили со скрытого номера, я могу как-то узнать, кто это был?

– Теоретически, да. Самое простое – заказать детализацию вызовов. Если что-то серьезное, я могу проверить. Вам угрожали? – Красков будто почуял что-то неладное: напрягся, как ищейка, учуявшая след, подошел к Тане.

– Нет-нет, все в порядке, – она выдавила жалкое подобие улыбки, чем явно напугала Краскова еще сильнее. – Ах да, и передайте Николаю ключи от офиса, пожалуйста.

– Зачем?

Красков окинул ее взглядом Шерлока Холмса. Наверное, перед его глазами в это самое мгновение всплывали подсказки. Складки на блузке – собиралась второпях. Сжатые в ниточку губы – нервничает и что-то скрывает. Сувенирный мышонок, колготки, косметичка… Собирается уйти с концами?! От внезапной догадки Красков изменился в лице, резко обернулся и увидел на Танином столе заявление. Метнулся туда, схватил бумагу и, пробежав по ней глазами, ошарашенно уставился на беглянку:

– Это как?.. Подождите, а Байгозин знает? Вы предупредили?..

В любой другой день Таня бы вежливо и обстоятельно ответила на любые допросы, но сегодня от одного упоминания Байгозина к горлу подкатил тугой ком.

– Простите, – выдохнула она, бросилась вон из офиса. Так торопилась, что снова задела рекламный макет, споткнулась и выронила мышонка. Тот, звякнув, разлетелся на рыжие осколки. Что ж, покойся с миром, маленький друг.

Правило 4
Проговаривай страхи вслух

– Таня! Что за фокусы? Как это вообще понимать?! – Байгозин стоял под дверью и уже минут пять садировал кнопку звонка.

Таня поставила телефон на режим «в самолете», спрятала ноутбук, чтобы не было соблазна заходить в соцсети, и думала, что на этом окончательно огородилась от прошлого. По крайней мере, раньше Николай никогда не утруждал себя лишними телодвижениями, чтобы связаться с ней. Но что-то в этом мире явно пошло не так: мало того что Байгозин явился прямиком к Тане, так еще и ломился в дверь, как большевики в Зимний дворец. Господи, неужели нельзя просто оставить ее в покое? Таня и так избавила его от неприятных объяснений. Все же яснее некуда: она знает о любовнице, смириться с положением двадцатой наложницы в гареме не может. Зачем?! Зачем еще мусолить это? Или ему кажется, что он сделал ей недостаточно больно?

Таня терпела, старательно затыкала уши, но когда даже соседи застучали по батареям, собралась с духом и отправилась на заклание.

– Что тебе нужно? – Она приоткрыла дверь на цепочку.

– Пусти сейчас же! – Байгозин попытался просунуть руку, но чуть не застрял и, отдернув ладонь, подул на пальцы. – Что за детские выходки?

– Я оставила заявление.

– Это я понял. Я спрашиваю: какого черта?! Контекстная реклама приостановлена, как ее оплачивать, я понятия не имею. И это все за неделю до «Синтезии»! Ты издеваешься?! Тебе внимания не хватает? Решила набить себе цену? Это же форменное предательство! Имей в виду, я такое не прощаю!

Предательство. Так высокопарно – и так забавно слышать это именно от него. Таня даже сняла цепочку, чтобы все-таки заглянуть в глаза человеку, который имеет совесть обвинять ее в своих же проступках. Байгозин же воспринял открытую дверь как извинение и приглашение к действию: заулыбался и с хозяйским видом ввалился в квартиру, протягивая к Тане пухлые руки.

– Сразу бы так, Танюша! – промурлыкал он. – Иди ко мне…

Но Таня отшатнулась, как если бы он протянул к ней бензопилу.

– Я все знаю, – холодно ответила она. – Про ту женщину.

Байгозин застыл, словно Таня вдруг заговорила на суахили.

– Что?.. Ах это, – отмахнулся небрежно. – Все понятно. А я ведь говорил тебе: женская дружба – иллюзия. Эта хабалка… Как ее… Люба? Она тебе просто завидует. Ты ведь не веришь в то, что она тебе наплела?

– Люся, – машинально поправила Таня. – И да, верю.

– Боже, с тобой еще работать и работать, – обреченно вздохнул Коля. – Хорошая моя, ну она же примитивная баба и вертит тобой. Такие, как она, ничего не могут добиться своими силами, вот она и идет по головам. По твоей очаровательной головке. – Байгозин хотел было потрепать Таню по щеке, но она вовремя увернулась. Мысль о любом физическом контакте сейчас вызывала у нее отвращение. – Танечка, девочка моя, да что с тобой! Ты пускаешь в себя чужой негатив, и…

– Я видела, как ты целовался с этой… женщиной.

Байгозин растерялся, но ненадолго. Не просто же так он называл себя тренером номер один и вел тренинги, доводя женские стада до духовного экстаза: что-что, а языком он умел работать как бог.

– Ты про эту бедняжку? – Он жалостливо вздохнул. – Она просто влюблена в меня… Угрожала сотворить с собой что-то страшное… Я просто утешил ее – и, разумеется, позвонил своему другу, клиническому психологу, чтобы он…

– Хватит. Пожалуйста, – взмолилась Татьяна. – Я больше не могу!

– Ты о чем? – Байгозин всегда стремился производить впечатление человека умного и знающего, но сейчас, казалось, искренне не понимал, как вообще кто-то может не падать перед ним ниц от восторга.

– Просто уйди. – Таня обхватила себя руками. – Я не буду с тобой работать, не хочу тебя видеть. Пожалуйста, не мучай меня!

– Ты что… Выгоняешь меня?! – Прямоугольные очки сползли на кончик носа, и Байгозин подслеповато заморгал. – Я ведь все для тебя… Я вытащил тебя из этой дыры, сделал из тебя настоящую женщину… Ты… Да кем бы ты вообще была?..

– А что у нас дверь нараспашку? Заходи, бери что хочешь! – Люська вкатилась в прихожую ровно в ту секунду, когда Таня уже висела на волоске от отчаяния. – Ты, значит. – Люся повесила сумку на крючок и, засучив рукава, двинулась на Байгозина. – Страх совсем потерял, да? Приперся он сюда!

– Таня! Танюша!.. – Женский гуру, переводя взгляд с побледневшей Тани на пунцовую от ярости Люсю, попятился к двери. – Скажи ей!..

– Ах ты!.. – Люська обшарила взглядом коридор и схватила первое, что попалось на глаза: железную ложку для обуви.

Байгозин мигом растерял шарм и кошачью вальяжность, съежился.

– Я женщин не бью!..

– Тебе же хуже!

Раз! – и ложка обрушилась на его плечо.

– Танечка!..

Два! – удар пришелся по ребрам.

– Имей в виду: ты меня не вернешь!..

Три! – Люська подняла ногу на святое, и Байгозин, завыв, скрючился, сделал шаг назад и, зацепившись за порог, рухнул навзничь.

До этого Таня молчала, даже не пытаясь остановить возмездие, потому что где-то в глубине ее души проснулось темное альтер эго, со смаком наблюдающее, как карма в Люськином лице восстанавливает справедливость. Теперь же злорадство уступило место страху: ведь так и начинаются дела об убийстве по неосторожности! А если Байгозин расшибет затылок? Как бы Таня ни обижалась на него, видеть содержимое его черепа на лестничной клетке точно не хотела.

– Перестань! – Оттащив грозную соседку, Татьяна склонилась над бывшим: – Ты цел?

Байгозин нащупал слетевшие очки, водрузил их на законное место и, злобно блеснув линзами, встал.

– Вот так, значит, да? – с тихой угрозой осведомился он. – Что ж. Будь по-твоему. Больше ты меня не увидишь.

– А-а-аллилуйя! – пропела Люська у Тани за спиной.

– Еще приползешь, будешь прощения просить… – Байгозин на всякий случай отошел подальше, к лифту. – Но я тебя не приму!

– Переживет и без такого недотырка! – Люська отодвинула подругу, снова замахнулась ложкой, но лифт появился как нельзя вовремя, и Байгозин молнией нырнул в спасительную кабину. – Вот паскуда… Значит, бросила его все-таки! Молодец! Так ему!

– И уволилась, – сообщила Таня задумчиво.

Впервые в жизни она гордилась собой. Не потому, что ее похвалили, просто вдруг по-настоящему была уверена, что поступила правильно. На этом, правда, вся радость от момента закончилась. Розовые очки спали, крылатые единорожки, порхавшие в животе от байгозинского словоблудия, растворились в желчи, и на языке появился горьковатый привкус реальности. Четыре года, два месяца и… Сколько там? И пятнадцать дней. Все это время со смачным хлюпом всосалось в канализацию. И кто она теперь? Безработная девица в чужом городе. Ни высшего образования, ни финансовой подушки безопасности, ни перспективы брака – хотя, как выяснилось, ее и не было изначально. Как все это назвать одним словом? Очень просто: никто. Никто со здоровенной такой буквы «Н».

– Ты же не собираешься плакать из-за этого лоха чилийского? – Люська вернула ложку на место и с подозрением покосилась на оцепеневшую Таню.

– Нет, – искренне отозвалась та. – Но кому я теперь нужна?

– Шутишь? Мужиков-то в Москве – задницей ешь.

– Да я не про это. Аренду платить надо, а у меня работы нет. И квалификации…

– С арендой разберемся, если что. Я заплачу. На отдых откладывала, но… Раз уж такое тут. Развейся слегонца. Бабу его найди, надо ей хотя бы шины проколоть, я не знаю. Или это… – Люська усмехнулась. – Мне тут одна в салоне рассказала. Короче, у своего в телефоне какую-то лахудру нашла. Он ее еще Федором Палычем записал, затейник. До этого додумался, а переписку потереть – нет. И вот открыла, значит, клиентка моя сообщения посмотреть, что за Федор Палыч названивает кобелю ее в два часа ночи… А там фотки-то, фотки! Ну, говорит, и сиськи у этого Палыча!

– И что она сделала?

– Ну, по мне, лучше б сразу ему этим телефоном по щам, но она говорит: муж, как-никак. Дети, все такое. Зарплата, опять же, косарей двести, черная. Вот так выставишь – а он будет алименты по сто рублей переводить. – Люська скривилась, всем своим видом демонстрируя презрение к сильной половине человечества. – Короче, она телефончик этого Палыча скопировала – и не поленилась рекламу запустить. Досуг, мол, сауна, полный пакет услуг. А главное – как-то там намудрила, чтобы эти объявления муж увидел. Представляешь? Сразу романтику начисто смыло!

– Очень остроумно, – съязвила Таня. – Проще было в подъезде на стене написать. Такая-то, такая-то, пенсионерам скидки.

– Вот! – Люська всем была хороша, но сарказма не понимала с детства. – Видишь? Попер креатив, родимый! Давай мы с тобой по пятьдесят, как говорится, за свободу, курицу эту выследим – и по сусалам ей, по сусалам!

– Да не собираюсь я мстить! – подала голос Таня.

Однако Люська уже завелась не на шутку.

– В принципе можно не бить, – размышляла она вслух, витая где-то в облаках сладостной мести. – Ты ведь рекламу такую умеешь настраивать? Представь: рожа твоего кобеля – и подпись: «Самый маленький пипидастр в мире!»

– Пипидастр – это щетка для пыли. И потом…

– Ну да, ну да… И как-то слишком просто. Лучше так: «Размер не имеет значения!» И этот твой Коленька. – Люська изобразила рекламную улыбку и подняла вверх большой палец. – А?! Скажи же, шикарно! Пошли, замутим, а потом уж можно и по пятьдесят.

– Не, Люсь…

– Ну, как скажешь. Можно и сначала по пятьдесят, если прям трубы горят.

– Людмила! Ватутина! – окрикнула Таня замечтавшуюся соседку. – Послушай, я не буду мстить! Ни ему, ни ей! Никому!

– Как?.. – Люськино лицо разочарованно вытянулось.

– Я думала ей позвонить, а потом… Это унизительно, понимаешь? Не хочу! Мерзко все это! – Таню передернуло. – И вообще: работу надо искать.

– Уверена? Нет, сама смотри. Но ты ж у него не одна такая! Он девиц толпами дурит. И все слушают, разинув рот, верят в эту пофигень. А он им жизни ломает. Кто-то влюбится, кто-то, не дай бог, залетит. И что, так это и оставишь? Пусть кобелирует на здоровье? Раз сошло с рук, значит, можно?

У Тани в памяти всплыла вчерашняя посетительница, чья дочь якобы ушла от мужа из-за Байгозина и, возможно, даже умудрилась от последнего забеременеть. Теперь эта история уже не казалась столь абсурдной: тот, кто сходил налево однажды, вполне мог проворачивать этот трюк и десять, и двадцать раз. А та девушка на последнем тренинге? Саратов или Самара… Не суть. Значит, Байгозин планировал затащить ее в гримерку отнюдь не за деловой беседой? И в Волгограде, и в Воронеже, и в этом, как его… Усть-пере-что-то-тамске… Вот подлец! И ведь мастерски выворачивал все так, что Таня сама чувствовала себя параноиком. Наивно верила, будто просто напридумывала себе всяких глупостей… Люська права: Байгозин способен искалечить не одну судьбу. Другое дело, что Таня не находила в себе моральных сил, чтобы спасти таких же униженных и оскорбленных дурочек, как она. Это было бы благородно, да. Но копаться снова и снова в похождениях бывшего, подспудно представляя, в каких позах он сношал случайных женщин, пока она, Таня, пускала слюни и грезила о белой фате? Нет, слишком тяжко и омерзительно. Она не Человек-паук и даже не летучая мышь, чтобы встать на страже справедливости ценой собственной жизни. Если бы Таня и превратилась в какого-нибудь супергероя однажды, то уж скорее в девочку-мышь. А таким положено сидеть в норе и не высовываться.

Конечно, вслух признаться в подобном малодушии Таня не могла. Уж не Люське, это точно. А потому из-за того же пресловутого малодушия Таня попыталась изобразить благородство.

– Пусть это останется на его совести, – сказала она, стиснув челюсти для пущего эффекта. – Для меня это закрытый этап – и точка. Я устроюсь на новую работу и просто пойду дальше.

Жаль, только в старинных сказках работает формула «сказано – сделано». Может, оттого, что в древние времена не слыхали о кризисе, может, оттого, что не сочинили еще волшебную историю о специалисте по контекстной рекламе. Если бы Таня умела, к примеру, пахать, кашеварить или полоскать в реке белье кверху задом, то сейчас ей бы не пришлось заполнять анкету на сайте. Пошла бы к какому-нибудь царю или купцу, и уже через пять минут была бы трудоустроена. К сожалению или к счастью, эпоха сказок канула в небытие вместе с царями и Кощеями, а вместо Бабы-Яги появилась проблема пострашнее. И имя ей – безработица.

В этом Таня убедилась на следующий же день, когда выложила свое нехитрое резюме во Всемирную паутину и принялась ждать улова. Раз закинула невод запроса – пришел невод с одним просмотром, да и тот от самой Татьяны. По вакансиям кликнула корпоративным – и остались клики без ответа. Словом, золотой работодательской рыбкой так до самого вечера и не запахло.

– Этот твой Интернет – фигня, – глубокомысленно изрекла Люська, когда за ужином Таня рассказала о своем бедственном положении. – Надо искать по знакомствам.

– Но у меня нет таких знакомых! Все остались в Уфе, а здесь я работала только с Колей…

– Говорила же, он тебе всю жизнь испохабил, – Люська фыркнула и вооружилась телефоном. – Так, чем ты там занимаешься? Реклама? Бумаги?

Таня хотела уже ответить, но вдруг поняла, что не знает, как одним словом описать свою работу. Она делала… Да все понемногу, наверное. Договаривалась с организаторами, заказывала брошюры, освоила даже графические редакторы и полиграфическую программу. Вела соцсети, строчила мотивирующие посты, бронировала гостиницы – и да, настраивала контекстную рекламу. Но какое все это имеет значение, если у нее в трудовой было написано просто: «помощник руководителя». Таня попыталась сбивчиво перечислить все свои обязанности, но с каждым словом лицо Люси принимало все более отсутствующее выражение.

– Ясно. – Вздохнув, она протянула гаджет подруге. – Набивай сама. Прям пиши конкретно: умею то, се, SMS…

– SMM, – поправила Таня.

– Вот-вот, именно это я и имела в виду.

– А кому писать-то?

– Это неважно. Главное, чтобы было понятно, что без тебя бизнес ну вообще не выдюжить.

Таня послушно расписала все, в чем когда-либо помогала Байгозину, присовокупила программы, в которых умела работать, и простыня вышла внушительная.

– Другое дело! – Люська даже не стала читать. – Вот, теперь добавим: «Одна моя знакомая…» – ее пальцы запрыгали по дисплею. – «Я сразу вспомнила о вас… Такой…» СпИце – или СпЕци-?

– Чего? – Таня не успевала за Люськиным полетом фантазии.

– По фигу, напишем «профессионал». Подожди, два «ф» или два «с»? – Люська раздраженно поморщилась: русский язык не входил в число ее любимых предметов. – Короче, «профи». Теперь рассылаем…

– Кому? – снова спросила Таня, снедаемая чувством «без меня меня трудоустроили».

– Да всем подряд, – беспечно отозвалась Люська. – Кроме мамы и бабушки: эти точно не шарят.

– Слушай, если на сайте вакансий никто не ответил, то тут…

– А это ты зря! У меня знаешь какие клиентки есть? Думаешь, дорогущий маникюр делает кто попало? Такие бизнес-леди… Яйца побольше, чем у твоего Байгозина. Кстати, о яйцах. Хочешь мексиканский омлет?

Таня, конечно, любила омлеты, но слово «мексиканский» вкупе с Люськиной патологической страстью к душераздирающим специям отталкивало. Не каждый может похвастаться язвоустойчивым желудком, а потому Таня просто вежливо покачала головой. Ее вполне устраивала овсянка, залитая кипятком.

– Дело хозяйское. – Люська вытащила из холодильника все необходимое, но не успела она разбить и одного яйца, как телефон разразился трелью. – О! Не иначе, по твою душу!

– Вряд ли…

– Да? – Люська прижала смартфон плечом к уху. – А, насчет работы? – И бросила на Таню победоносный взгляд. – Нет, еще актуально. Да она вот тут сидит, сейчас дам трубочку…

Таня не сразу справилась с удивлением, но как только до нее дошло, что Люська и вправду уделала всю индустрию онлайн-кадровиков одним изящным движением, то спешно проглотила остывшую овсянку, вытерла рот и ледяной от волнения рукой перехватила гаджет.

И снова Люська оказалась права: такими полезными связями, как маникюрша, похвастается не каждый опытный пиарщик. Таню пригласила на собеседования одна из любительниц идеальных ногтей, а по совместительству – начальница отдела маркетинга в крупной клинике пластической хирургии.

Все складывалось так, что Тане верилось с трудом: ей предлагали работу, на которой она собаку съела. С поводком и ошейником. Аудитория – женская. Все те же соцсети, все та же настройка. Но в отличие от Байгозина Лариса, ее потенциальный босс, предлагала официально оформить красивую должность, полный соцпакет, да еще и персональную скидку на услуги клиники. Не то чтобы Таня собиралась в ближайшее время что-нибудь себе откромсать или пришить, но ведь приятно же!

– А выйти когда нужно? – Таня изо всех сил старалась не звучать слишком радостно, да и Люська жестами призывала ее быть солиднее и снисходительнее. Мол, только и успевает отбиваться от предложений.

– Как вам удобно, – ответила Лариса. – Но у нас девочка уволилась, работы по горло, так что чем скорее, тем лучше.

– То есть прямо завтра?

– Просто идеально. Только не забудьте паспорт, СНИЛС, трудовую…

– Эм-м-м… – Таня замялась, вспомнив одну незначительную, но на редкость неприятную деталь. – А можно трудовую попозже? Я еще не забрала ее с прошлого места работы.

– Нет, давайте вы сначала заберете, а потом уже к нам, – в интонации Ларисы промелькнула настороженность. – Где, говорите, вы раньше работали.

– Байгозин. Женские тренинги, саморазвитие, коучинг…

– Да-да, я где-то слышала. А уволились почему?

– Почему уволилась? – Таня беспомощно уставилась на Люську. – Ну…

– Скажи, захотелось чего-то нового, – яростно зашептала та. – Только не говори про эти ваши…

Продолжать ей было необязательно. Таня хоть и не так часто искала работу, но догадывалась: секс с боссом – не лучшее украшение для резюме.

– Видите ли, я немного разочаровалась в его программе, – продолжила она под одобрительные кивки Люськи. – Решила вот сменить сферу деятельности, заняться тем, что действительно интересно и нужно. Или хотя бы не вредно.

– Ясно, – по этому короткому слову трудно было понять, что на самом деле думает Лариса, но энтузиазма в ее голосе явно поубавилось. – Тогда ждем вас завтра с документами.

Таня, конечно, поделилась сомнениями с Люсей, но та пребывала в эйфории от своих безграничных возможностей. Вдохновенно колдовала над огненным омлетом по-мексикански, нараспев рассуждала о том, не открыть ли ей свое рекрутинговое агентство, а от Таниных паникерских «а если…» отмахивалась, как от продавцов, которые разгуливают между машинами в пробках и предлагают амулеты от сглаза.

В конце концов, Таня и сама уверовала в светлое будущее и беспокоилась уже не о том, получит ли она вожделенную должность, а о том, в какой блузке она будет лучше смотреться в свой первый рабочий день на новом месте.

Этим вечером Таня уснула с улыбкой: на дверце шкафа висел идеально выглаженный костюм, на столе аккуратной стопкой лежали ксерокопии паспорта, а удобные туфли-лодочки, отполированные донельзя, блестели так, что перед ними можно было краситься безо всякого зеркала.

Впрочем, идиллия продолжалась недолго. А именно – до восьми часов пятнадцати минут, когда Таню с зубной щеткой во рту выдернул из ванной настойчивый звонок телефона.

– Алло, – отплевавшись, произнесла она в трубку.

– Это Лариса, – продублировала женщина надпись на экране. – Я говорила с вашим бывшим начальством… Вы вчера неточно указали причину увольнения, так что на данный момент мы вашу кандидатуру рассмотреть не готовы.

– Но как? – Таня переложила телефон в другую руку. – Подождите, я же действительно четыре года выполняла всю ту работу…

Но Лариса уже бросила трубку, оставив Таню в полнейшем недоумении.

На негнущихся ногах она прошла в комнату к Люсе, которая как раз наводила марафет перед работой.

– Что там такое?! Кто помер? – выдохнула та, уставившись на Танино бледное лицо.

– По ходу, Байгозин что-то наговорил про меня Ларисе… Мне отказали.

– Вот козел! – с чувством выругалась Люська. – Да ты не переживай, сейчас мы еще кому-нибудь позвоним. Вот Марина была, погоди…

И она набрала сразу двум постоянным клиенткам. И те вроде были не против пообщаться с Таней, однако обе спросили про прошлую работу. Ведь не могла же Таня им соврать? Конечно, она назвала фамилию Байгозина. А потом, с разницей в пятнадцать минут, перезвонили. Первая – Тане:

– Вы извините, конечно, но хорошо еще, что вам дали заявление по собственному написать! – возмущенно выдохнула в трубку Марина. – Я бы вас по статье уволила! – И не успела Таня выяснить, по какой конкретно, отключилась.