Текст книги "Помощница по вызову"

Если вам нравится – ставьте лайк))) И читайте другие три истории одной ошибки от моих коллег –  их можно найти по хештегу «любовь по вызову» или нажав на ссылки в аннотации)

Красная шапочка

Мои друзья  – идиоты. Да.

Ничем иным я не могу объяснить утренний звонок и отвратительно – предвкушающий тон Павла Сергеевича, уважаемого в миру адвоката. Типа они решили, что я засиделся в своей глубинке. Один.  Без отдыха. И девок. И друзья, как настоящие меценаты, отправят свой дар, который разожжет огонь в моем ледяном сердце.

Он сказал не “сердце”, нет. Назвал другой орган. Но и без того его высокопарное дерьмо, которое, вообще-то, должно оставаться моей прерогативой, выглядело фарсом.

У меня и так не было настроения из-за издательства. Там работали не меньшие идиоты,  решившие, что могут заставить меня делать то, что я не хочу. А когда я им подробно и наглядно пояснил, как именно не хочу, намекнули на обязательства и разрыв контракта.

Они забыли, что я еще и юрист. И что мои книги не единственный и далеко на самый большой источник дохода. И дела с ними я веду ровно до того момента, как они меня устраивают. А если нет… При желании я могу и сам напечатать, продвинуть новую историю. И следующую. Мне просто не хочется налаживать механизм, который выглядел уже работоспособным.

Поэтому я взял паузу и перестал отвечать на их звонки.

На Пашин ответил… И он еще поплатится за попытку контролировать мою личную жизнь.

“Искру” они отправят, ага. Такую, как надо, чтобы “выдержала тебя и твои заморочки”.

Идиоты.

Псевдоним тоже идиотский. Но, надо отдать должное,  мои предпочтения они уже изучили. Подробностями я не делился – не хватало еще, чтобы кто-то лез в мою постель – но догадались же как-то, заказали кого-то… идеального. Очень хорошую девочку.  Я почти восхитился, насколько уместно её подобрали. И одели. Пиджачок дешевый, офисная юбочка, папки какие-то, которые она к груди прижимает…

Переигрывает, правда. Но может ей сказали в агентстве, чтобы играла во всю силу? Чтобы я не успел выгнать.

О нет, Красная Шапочка, я не буду тебя выгонять. Мне действительно надо расслабиться.

Семенит ко мне аккуратно. Смешно.

Послушная.

Боится вроде даже. Таращится по сторонам своими глазищами, пальчики стискивает, впивается короткими ноготочками в бумаги… Хороша.

Но будет выглядеть еще лучше, когда встанет передо мной на коленях.

Я немедля выполняю свое желание и любуюсь получившейся картиной. Почти идеально потрясенное выражение лица и хрупкие плечи под моими руками.  И взгялд снизу…

– Ис-скр-ра…

Губы мягкие, пухлые, полуоткрытые и густые блестящие волосы, которые так приятно распустить и дернуть, открывая беззащитную шею  с бьющейся венкой. Вот прям хоть вампиром становись… Ограничиваюсь пока тем, что наклоняюсь и втягиваю её запах. Незатейливый. Но вкусный. Не духи даже, а что-то совсем простое, может гель для душа.

Она лопочет, только этот лепет перекрывается голодным гулом  у меня в ушах.

Сейчас… сейчас все будет, хорошая моя.

Рывком встаю, её поднимаю, спиной к себе поворачиваю, перехватывая запястья сзади. И ремень из шлевок достаю.

Р-раз.

Ремень, описав восьмерку, легко стягивает тонкие женские запястья. Хочется увидеть на них веревку… Что ж, если “Искра”  будет хорошей девочкой для меня, дам ей и это.

Два.

Пиджак дергаю назад, и плевать, что пуговица оторвалась и отлетела. Застрявший на локтях, он дополнительно стягивает её руки и ограничивает движение. Восхитительно.

Три.

Толкаю вперед и в сторону, прижимаю к окну за диваном.  Всего несколько шагов, несколько её судорожных вдохов – и вот мы уже в самом правильном положении.  Она грудью и щекой притиснута  к прозрачной гладкости, я сзади. Между нами только её связанные руки.

И моя эрекция.

Стекло прохладное, я знаю. Но не ледяное. Этот дом спроектировал очень дорогой архитектор. Один только эскиз стоил немерено, на материалы я тоже не поскупился. По всему дому панорамные окна, но внутри всегда тепло, даже когда на улице минус двадцать.

Я почти чувствую, как сжимаются её соски под тканью рубашки от разницы температур. И гул в ушах становится громче. Меня ведет, как подростка. Уже хочется просто задрать юбку и трахнуть, но я решаю  потянуть время. Да, мои друзья – идиоты, но на этот раз они правы. Я слишком долго не приглашал никого к себе, и теперь, когда игра началась, мне интересно. И плевать, что это игра за деньги. Мы всегда и за все платим. Временем, эмоциями, поступками.  Деньги в этом ряду самая дешёвая валюта.

Её губы шевелятся, сиплый шёпот едва достигает моего сознания. Какие-то глупости про какие-то подписи. Пора выходить из роли, девочка…  Она высокая, тонкая. Я предпочитаю более женственный формы, но и эта хрупкость мне  нравится. Обхватываю  рукой талию, скольжу по животу и просовываю пальцы под довольно тесный пояс юбки.  "Искра" шепотом своим захлебывается,  замолкает. Вот так, девочка… вот так.

Навалился на нее, бедрами сильнее прижался. Свободной рукой волосы снова прихватил и прикусил полыхающее ушко. Мочку лизнул.  И не удержался, потому что она не удержалась – застонала-заскулила тихонько и коротко.  К себе резко развернул и сжал пальцам острый подбородок.

В глаза заглядываю, а там – тьма. Зрачки расширены, дыхание тяжёлое, выражение лица… Страх, мольба и вожделение. Такое вкусное сочетание. Взгляд на рот перевожу. Губа нижняя прикушена. Под моим взглядом белые зубки перестают её терзать,  ротик открывается. Приглашающе. Наклоняюсь чуть. Он выглядит таким мягким, таким аппетитным, что меня тянет накрыть его своим свои ртом, язык засунуть и  высосать обещанную сладость….  Возбуждающим выглядит. Желанным.

Может быть позже.

Пока же я снова подался вперед бедрами, давая ощутить эрекцию. А она будто ослабла от этого движения, чуть не стекла по окну к моим ногам.  Почти идеально.  Мой контроль, её реакция. Какая же искренняя "искра" попалась…  Мне импонирует, как она реагирует на меня, но это еще не настоящий голод. Он придёт чуть позже.

Не отрывая от неё взгляда, нащупываю пуговицы на рубашке и расстегиваю верхние. Веду кончиками пальцев по прохладной, гладкой коже, натыкаюсь на кружевной край белья… И совсем не ожидаю того, что девочка вскинется и застынет. Как будто транс, в котором она находилась все это время,  внезапно закончится.

Вожделение на ее лице сменяется ужасом. Ужем выскальзывает прочь, и с дурацким всхлипом отскакивает на несколько шагов.

Какого хрена?!  Злостью кроет.  Проститутка опять вошла в роль хорошей девочки, на которую напал серый волк? Надоело. Хорошие девочки дома сидят, а не бродят по темному лесу.

Понимаю, что уже готов наказывать. За промедление. И за то, что промедление это не по моему плану. Приказываю холодно:

– Иди сюда.

– Я не… –  голос у неё прорезался. Не вовремя.

– Ты – да, – говорю громче чем планировал, – Идёшь сюда, становишься на колени и просишь у меня прощение.

– Что – что я должна сделать?

– Все, чтобы я остался довольным! – рычу уже по настоящему. Потеря контроля – плохо. Но раз у неё такое неоднозначно отношение к происходящему, пора отрезвить. – Или мне надо учить проституток? Это ты пришла продавать себя.

На лице Искры появляется странное выражение. Губы складываются в удивленное "о", а невнятное мычание вспыхивает яростным и четким:

– Вы все не так поняли! Я не проститутка!

– Ага, и зовут тебя не Искра…

– Искра! – взвизгивает, да так тонко, что я морщусь, – Но я не продавать себя пришла! Я от издательства!

– Какого блять издательства?

– Вашего! Моего…

Что то не так.  Или девочку поднатаскали и разъяснили, чем я занимаюсь по жизни, чтобы легенда выглядела правдоподобно?  Ну не может же она и правда быть от издательства, никто бы не рискнул ко мне сунуться без предварительной договорённости. Я не пускаю в дом кого попало. К тому же это её имя… И то, как она реагирует – реагирует ведь, я не могу в этом ошибаться…

Здесь кое-кто тупо напрашивается на наказание. Выпрашивает буквально. Не буду отказывать.

Девочка в мое лицо вглядывается.  Понимает что-то. Ойкает, на шаг отступает и кричит с особенным пылом:

– Бумаги! Бумаги посмотрите!

– Ну конечно посмотрю,  – улыбаюсь даже по ощущениям язвительно. – И не смей повышать голос в моем доме. Орать будешь по другому поводу.

Снова к ней шагаю.

И замираю резко от звонка домофона.

Для человека, у которого дома никого не бывает неделями, кроме домработницы, я слишком популярен сегодня.  Может мне не одну девку прислали, а две? Тогда почему они не приехали вместе? И я бы не сказал, что любитель тройничка.

Беру телефон с журнального столика, к которому привязаны все системы в доме, и смотрю на монитор.

Мужик?!

Бросаю взгляд на все еще застывшую Искру и чувствую как меня злостью снова кроет – у той на лице облегчение. Вот облегчение – это прям оскорбительно. Что вообще происходит?  Такого, что не происходило с ней прежде?

– Это  твой сутенер?  – спросил почти риторически.

– К-какой сутенер?

Но я уже отвернулся и раздраженно в микрофон процедил:

– Кто?

– Такси. Мне сказали, что это ненадолго, – отзывается мужик недовольно, – сколько мне ещё ждать?

Блять. Ненадолго?!!! Серьёзно? Она не отпустила таксиста, потому что решила… бросаю взгляд на часы.  Что за десять минут справится?  И что я… скорострел? Ничего ответить не успеваю – девчонка чуть ли не врезается в меня и вопит в телефон:

– Я уже выхожу! Пожалуйста, подождите минутку!

Минутку, блять.

Отключаю телефон. Смотрю на нее…

– Отпустите меня. Это ужасно… Ужасное недоразумение. Я не хотела.  Не думала, что я… Что она… Что они… Они должны были позвонить!

Я не считаю себя тупым, но, в чем подстава, распознать никак не могу. Единственное, что понимаю – трахаться с напуганной и едва ли не плачущей девицей я не собираюсь. Разворачиваю опять спиной, ремень распускаю и подталкиваю в спину с тихим:

– Вон

И почти ненавижу её за торопливый бег в сторону двери

Продолжает что-то бормотать, пальтишко запахивает, ботинки свои даже не завязывает – просто ноги сует – и вываливается наружу. А у меня горчит на языке от понимания, что она от меня сбежала. Меня не захотела…  Чертова девчонка.

Я снимаю пиджак, сажусь возле камина и закуриваю.  Номер Пашин набираю.

– Какого хрена происходит? – спрашиваю вместо приветствия.

– Влад, я все объясню, – вот что в нем ценно, так это то что знает цену словам. Говорит чётко и по делу. Может потому, что знает, как можно извратить каждое слово, – Эта дура из агентства, перепутала адреса.

Я,  вообще-то не о том спрашивал, но эти ответы меня более чем устраивают. Наконец картина проясняется.

– “Искра” ты имеешь в виду?

– Ну да. У  тебя ж там черт ногу сломит. Она заехала в чей-то дом, её туда пустили… Веселая какая-то компания.   Пока поняла, что не то происходит, пока до агентства дозвонилась, те –  до меня, пока разобрались… Не успел ещё отписаться. Я  знаю, ты пунктуален, но может дождёшься девочку? Я сейчас на тебя её переориентирую.

– Нет. Не дождусь,  – говорю четко. И с удовольствием добавляю, – На хер иди. Вместе с девкой этой. И с…

Не договариваю.

Отключаюсь.

Затягиваюсь глубоко, надеясь этой горечью другую перебить.

Была значит проститутка. Должна была быть. А вот та, что бежала сейчас сломя голову    – не она. Не моими друзьями заказана.

На огонь смотрю, а потом сигарету туда выкидываю и встаю. Под ногами что-то мешается – папки. Те самые бумаги, которые Искра, или как там ее на самом деле,  к себе прижимала.

Беру их, разворачиваю… И понимаю, что меня в очередной раз накроет сейчас. Бешенством. Это настоящие бумаги из издательства. Те самые, которые я отказался подписывать. Да еще и предложения по новому роману. Который я отказался писать. И правки – по старому. Эти идиоты реально прислали ко мне свою сотрудницу без предупреждения? Они может звонили, я трубку не брал – но это их не оправдывает. На свой страх и риск отправили молоденькую девчонку, которая, похоже, даже не поняла, что едет ко мне? И что ко мне нельзя… Вот вообще.

Кидаю эту макулатуру в огонь  и задумываюсь.

Идиотская ситуация. И совпадение идиотское. И будущие проблемы, которое я до конца не осознаю пока. Перепутавшая дома проститутка, одно и то же имя, девчонка пришедшая… нарочно хорошенькая и соблазнительная, как-будто не просто так именно ее послали.  Она же довольно сопела, не орала поначалу, не брыкалась. Потом только. И это тоже странно.  Хотела посильнее меня завести?  Может подставить? Но откуда она  – или они  – узнали про проститутку? Друзья сдали?У них мотива просто нет. Чтобы меня таким образом увековечить в глазах общественности.  Да и общественности только и подавай  жареные факты.

Может это подстава от издательства? Типа записали все на телефон или еще что… Тоже глупо, ничего такого они не могут предъявить. Зато я до фига могу. И предъявлю.

Еще пожалеют о том, что попытались таким образом меня как-то продавить.

В груди клокочет жажда рекдакторской крови, но я решаю отложить пиршество на завтра. К двери входной подхожу. Открываю, на дорожку подсвеченную фонарями смотрю. Убежала ведь, судя по следам – зигзагами. Как испуганный заяц. И, уверен, если гляну на запись с наружных камер, такси уже уехало.

Шагаю назад в тепло дома, дверь запираю. Взгляд цепляется за что-то… Поднимаю. Шапка красная. Вязаная.

Усмехаюсь:

– Не тому ты пирожки принесла, Красная Шапочка.

Чертов извращенец

– Он – чертов извращенец! – вопит мой внутренний голос, пока я бегу к выходу. Бегу, петляю. Ботинки не застегнуты, ноги вываливаются и вообще заплетаются, будто я пьяная.  А я и опьянела! Сначала от близости его, а теперь – от ужаса перед произошедшим. И от того, что слухи о нем оказались верны. Злой серый волк. Мизантроп. Контроллер. И…вот если бы я не сбежала, он меня там же, в гостинной и нагнул? Со связанными руками?

Я буквально выпадаю из калитки. С первого раза открыла, да. И сразу  прыгнула в такси. Дождался. Порядочный такой, позвонил ведь, иначе…

Что?

Уже не знаю. Влад Поздняков оказался  жестче, чем я могла себе представить.

Вот только я ни при чем. Похоже, он ждал совсем другого человека – а я даже не смогла сразу объяснить, что происходит. Растерялась. Была так ошеломлена этим напором, что на мгновение поддалась…

Странно, но я не чувствую разочарования от этого “знакомства” близкого. Скорее – боль. Ту самую, что приходит вместе с теплом в обмороженные конечности. Или это розовые очки разбились, и их осколки мне в кожу впиваются? И в горло, в котором перехватывает дыхание, стоит мне снова вспомнить то, что было. В голове туман. Не вспоминать бы…  Но в то же время хочется достать из памяти каждую минуту,  что я провела в доме.  Осознать и расставить все по своим местам. Найти что-то, что заставит меня возненавидеть. Что-то, что вернет в тихую гавань собственной жизни.  Ведь глупая моя и странная влюбленность после всех этих сцен, она же должна исчезнуть, да?

Не выходит пока…

И меня действительно подставили в издательстве. Может и не думали, что именно так подставят – но они не предупредили Позднякова. Сами не смогли договориться, а пушечное мясо отправили…

А он подумал, что я из продажных этих?

Самое кошмарное, что я не могу определиться – хочется ли мне, чтобы Поздняков на самом деле ждал проститутку и потому вел себя так. Или чтобы он… Чтобы я настолько привлекла его, что он не сдержался.

– Дура, – шепчу.

Таксист коротко смотрит на меня в зеркало заднего вида. Мне стыдно, я к окну отворачиваюсь. Кулаки стискиваю.

Ситуация просто ужасна, но ужасней всего то, что, когда этот чёртов извращенец прижимал меня к окну, я чувствовала не только страх. Много чего еще, что хорошие девочки не чувствуют. Особенно те хорошие девочки, у которых парень есть. Не должны чувствовать!

А когда развернул и на губы мои смотрел, будто поцеловать хотел… Это вообще запредельно оказалось. Стальные глаза  с темным ободком вокруг радужки, его дыхание, пахнущее кофе и сигаретой… Что было бы, если бы мы поцеловались? И почему он не захотел?

Поразительно, сколько всего произошло в том доме за короткое время, а меня больше всего расстроило не то, что он сделал. А то, что не сделал. Не поцеловал. И это было очень обидно. Я обиделась, понятно?

– Точно дура, – прошептала опять. Но почти беззвучно.

“И сумасшедшая”, – услужливо добавил голос внутри.

Только ненормальная будет сидеть и переживать о каких-то несостоявшихся поцелуях, а не о том, что состоялось.

Задание я провалила, Позднякова еще больше, наверное, настроила против издательства. Да и редакторы поступили со мной так, что тошно. А я сама? То стонала рядом с ним, то мямлила, то плакать пыталась. Вот почему не объяснила кто я и зачем пришла? Четко и уверенно. И на эти все его замашки не отреагировала пощечиной? Хотя ударить Влада это вряд ли кто может себе позволить… Но можно было ведь его жестко остановить. А если бы он меня насиловать начал?

"Завтра снова пойду", – напомнило внутренний голос известный анекдот.

"Заткнись", – посоветовала ему устало.

– Куда едем-то? – не менее устало спросил таксист.

Я очнулась.

Мы в город въехали уже? Даже не заметила. Открыла рот… И выдала другой адрес. Виталика. Не хочу одна сегодня оставаться. Хочу перебить странное послевкусие после этой встречи. Снова вернуться к той Искре, которая мне хорошо знакома – с моим Виталиком это можно будет сделать.

И когда протрезвею – в переносном смысле – спокойно уже все обдумать.

Многоэтажка с серыми проплешины старого снега вокруг – и ни одной елки –  выглядит настолько привычно, что я начинаю успокаиваться уже на подъезде. Из машины выхожу, догадавшись, наконец, застегнуться и ботинки застегнуть. Воротник пальто поднимаю повыше –  шапки у меня не оказалось. Уж не знаю, когда обронила – может бежала когда… Будет лежать теперь там, на снегу, пока не истлеет.  Или по весне её не найдёт Поздняковский садовник. Дворецкого у него может и нет, а вот садовник такому саду точно нужен. Или он сам копается в земле?

Так, хватит думать о нем.

Задираю голову и натужно улыбаюсь, безошибочно находя светящиеся окна Виталика

Код на двери набираю, поднимаюсь на кряхтящем лифте. Жму на кнопку звонка. Думаю, что пора мне ключами обзавестись. Но мой парень не предлагал особо,  не самой же выпрашивать? Инициатива от мужчины должна исходить. Хотя, после всех этих событий, на счет инициативных мужчин я уже не уверена…

Снова звоню. Настойчиво. Он если фильмом или игрушкой какой увлекся, может и не услышать сразу.

Распахивает с недовольным:

– Да что вы тут…

Взъерошенный. Милый. В штанах домашних. Родной почти… Выдыхаю с облегчением и в тепло маленькой прихожей шагаю. Здесь, кстати, и вешалка есть, и полочка для обуви.

К Виталику  обращаюсь с улыбкой:

– Я раньше освободилась.

И только в этот момент понимаю – что то не то.

На крючке – розовая дутая женская куртка. С искусственным мехом вокруг капюшона. Мне всегда такие куртки жуткой пошлостью казались, а уж если в сочетании со сползающими обтягивающими джинсами… Но так половина города ходит.

Ботиночки на полу стоят. На каблуках.

И был бы шанс, что это просто вечеринка какая, или друзья Виталика, которые как бы и мои друзья, кино собрались посмотреть, винишка выпить посреди недели. Только вот одна эта курточка болтается –  не считая Виталиковой. И выражение страха и вины на лице у моего парня тоже присутствует. Одно и всеобъемлющее.

В горле пересыхает, а руки-ноги холодеют.

Вот это и есть измена, да? Мне рассказывали. Мы даже обсуждали как-то с девчонками, хохотали, что все мужики кобели. Всегда ходят налево. И случись с нами такое – достанем дробовики и расстреляем изменников. А потом, задув дымок на дуле, пойдем напьемся в ближайший бар и подцепим там красавчика для сладкой мести…

Во рту сделалось горько.

Дробовик я вряд ли бы удержала в ослабевших руках.

А мести, бара и красавчика сейчас хотелось меньше всего. Хотелось сжаться, стать невидимой. Спрятаться от всего происходящего, и чтобы никто меня не нашел. Чтобы можно было сделать вид, что меня здесь не было. И я ничего не видела и не знаю…

Не разуваясь прохожу в комнату – эта разулась и хватит…

Квартира у Виталика однокомнатная и с мебелью старой. Но уютная довольно… я помогала. Вот эти шторы ему подарила, очень мне орнамент понравился. Ковер круглый мы вместе покупали. Подушки на раскладывающийся диван… Сейчас на этих подушках незнакомая девица сидит. Глаза круглые, а лицо пытается сделаться наглым и уверенным. Сидит на моих подушках, в одной только блузочке – юбка с колготками шерстяными рядом валяются.  И вино рядом стоит. В моих бокалах…

Разворачиваюсь и пощечину Виталику влепляю. Так, что рука загорается, а голова у него откидывается. Ни звука не произношу – нет у меня внутри звуков. Да и что тут скажешь? В горле ком, в ушах – вата. Мой… бывший парень говорит что-то, а мне не слышно. Гудит. В голове, в груди, в руке отбитой…

Как зашла, так и ухожу – дверь ведь даже закрыть не успели. На автомате в лифт сажусь, который не успел уехать на другой этаж. Телефон достаю и вношу Виталика в черный список. И восхищаюсь как-то отстраненно, какая я быстрая. Метеор просто. Всего две минуты позора – и парня у меня нет.

И у Позднякова тоже быстро получилось.

Может и на работу так сходить? А что, зашла, все высказала начальству – или все узнала о себе – и вышла. Девочка-супер-скорость. Научит, как похерить свою жизнь быстро и результативно.

На автомате, не особо различая, что там у меня под ногами и почему периодически мокро, добредаю до метро. Всего девять часов вечера – а я как девять жизней своих уже потратила. Вот, девятая вообще бесполезная оказалась. В вагон сажусь и усмехаюсь недобро. Мы же с Виталиком так радовались, как удобно у нас станции расположены – на одной ветке. И до работы всем удобно было.

Удобная ветка. Удобная детка.

Хорошая дочка. Холодная ночка…

Дома тоже холодно. Что-то с батареями, наверное… или может это у меня изнутри лед? Воду погорячее включаю и затыкаю пробку в старенькой ванне.

Квартирка мне от бабушки досталась. Точнее, от бабушки нам досталась большая хорошая квартира – мне и моей сестре – и родители здраво рассудили, что два жилья лучше чем одно. И вообще это хороший старт для девчонок. Помогли разменять и разъехаться. Так что я неплохо устроилась  – и жилье свое, и работа в престижном месте. И парень…

И нет его.

В углу исходящей паром ванны приткнулась и коленки свои с выступающими косточками обняла. Глаза закрыла. И позволила, наконец, слезам стечь в воду. Ну не на людях же плакать и переживать?

Вода долго остывала. Как совсем остыла, халат надела огромный, махровый, выползла на кухню. Несмотря на то, что я почти не ела сегодня, есть не хотелось. А хотелось…

Открыла морозилку и достала ведерко с мороженым. На кресло возле кровати уселась и мрачно начала выковыривать перемерзшую массу, глядя в одну точку.

Телефонный рингтон – какой-то встроенный, я ведь его даже не меняла – заставил очнуться. Даже не сомневалась, кто это. Марьяна. Почему-то сестра считала нормальным звонить так поздно. Она вела полуночный образ жизни и как бы я ни пыталась ее приучить к тому, что люди после девяти могут спать, не приучалась. Не хотела ни с кем разговаривать… но трубку взяла.

– Как дела? – жизнерадостно пропела Марьяна.

Покосилась на ведерко.

Никогда. Никогда не спрашивайте у женщины, которая ест мороженное из ведерка, как у нее дела.

– Нормально.

“Мой бывший уже парень мне изменял, а кумир едва не трахнул. И я сижу и не могу понять – может зря не позволила ему сделать это?”

– Ну и отлично. Слушай, меня в пятницу позвали на мероприятие, а надеть нечего. Дай мне то свое длинное платье, синее которое…

– Конечно, заезжай.

“У тебя полный шкаф шмоток. А тебе зачем-то единственное мое приличное платье понадобилось”.

– До тебя та-ак неудобно ехать, – проныла сестра, как будто я жила в соседней области,  – Возьми его с собой на работу, а? А я завтра или послезавтра заскочу.

– Хорошо.

“Хотя меньше всего мне хочется с утра толкаться в метро с неудобным чехлом”.

– Спасибо милая, пока-пока.

– Пока.

А жить-то больно…

***

Виталик с букетом в восемь тридцать утра выглядел экзотично. И достаточно несчастно, чтобы спешащие на работу простые клерки, заходящие в наше здание, оборачивались на него.

А я не спала почти. Всю ночь провела, сжавшись в комок под одеялом. Вяло гоняла мысли по поводу собственной жизни, и насколько все в ней тухло, аж попахивает.

Останавливаюсь молча. Букетом в меня тычет. Смешно – потому что букет роскошный. Мне дарили цветы на три святых женских праздника, но самый лучший я получаю в качестве извинений за чужие шерстяные колготки на моем – уже не моем – ковре. И правда смешно. А еще очень грустно. В этой роскоши напоследок я подтверждение вижу, что всё плохо уже давно было, а я и не замечала. И снова в комок сворачиваюсь мысленно. Вот такая вот Искра… не боец. Мне привычно прятаться от опасностей этого мира в коконе из вялого “Все проходит – и это пройдет”. Как в детстве, когда играешь в прятки, глаза закрыл и все, типа спрятался. И никто не видит.  Детство ушло, а привычка осталась.

Руки оттягивает сумка и чехол с платьем. Память услужливо подсовывает мысли из прошлого о нашей возможной свадьбе и двух детях. А внутренний голос, защищая меня от боли, сообщает, что нам, вообще-то, плевать. Виталик – проходной вариант был. Временный, пока нормального принца не встречу.  Так что пусть катится, он нам никто и ничего не должен.

Внутри же крошево изо льда и острых осколков. И странно, и холодно, и все равно больно. Но состояние это длится уже так долго, что все чувства притупились. Весь этот показательный букет и слова Виталиковы – как через вату. Особенно те слова, что ничего такого он не хотел. Тиндер злой попутал. И что он никогда и ни с кем, а меня – любит. Просто так получилось…

Просто так получилось, что после твоего звонка я лайкнул кого-то в Тиндере. И она тут же согласилась на свидание, а потом и ко мне домой пойти. Просто так получилось, что нам было настолько то ли грустно, то ли весело, что мы решили погрустить голыми…

Тьфу.

В голове – вспышка совсем другого “так получилось”.

Мои руки, связанные за спиной, прерывистое дыхание, оставляющее на идеально чистом стекле  след, мужское тело, прижимающееся ко мне сзади…

Вздрогнула. Глаза на Виталика подняла. И он на меня смотрит. Так скорбно, словно уже понимает – его присутствие рядом закончилось. Вышло выданное в кредит время. Вот странно, я даже не думала, что могу рвать с другим человеком одним махом… Это хорошо или плохо, что могу?

Вздохнула, букет, который едва ли не приморозился ко мне, забрала и сказала:

– Просто так получилось, что нам больше не по пути.

И в теплое нутро здания шагнула. Даже если он за мной пойдет – не пустят. Через турникеты и охрану без пропуска не пройти.

– День рождения? – кивнул на мою ношу один из представителей службы безопасности. День рождения? Ах да, цветы, платье, макияж сегодня поярче, чтобы замазать зеленоватый цвет лица и круги под глазами…

Фактически, начало новой жизни… было бы в каком-нибудь голливудском фильме. Где героиня таким букетом сначала метелит изменника, выкидывает в мусорку платье, которое она должна отдать сестре, и пишет заявление об увольнении. А потом,  показывая «фак» всем и каждому – в том числе неожиданно появившемуся в офисе главному обидчику в сером костюме – уходит в счастливое будущее. С гордо поднятой головой.

В реальности… в реальности я поднимаюсь в офис. Криво улыбаюсь сотрудникам, аккуратно ставлю букет в найденную вазу и почти под стол, и вешаю в шкаф не только пальто, но и любимое платье. Кофе растворимый заливаю кипятком. И вместо заявления об увольнении пишу комментарий к отчету, который вчера написать не успела. Потому что меня отправили прогуляться по лесу…

– Как все прошло? – шипит восторженно моя “подружка”, нависая над низкой перегородкой.

– Что? – хмурюсь и поворачиваюсь к ней.

– Ходят слухи, – она почти растекается по пластиковой преграде в намерении выпытать у меня все подробности, – Что тебя вчера отправили кое-куда к кое-кому… О-о, какие цветы! А это откуда?

Открываю рот и закрываю.

Потому что первый порыв начать оправдываться – то ли за то, что не имею право рассказывать, то ли за то, что все прошло так кошмарно, что я в жизни не расскажу – выглядит жалко даже для меня.

Собираю все силы, чтобы посмотреть на Катерину спокойно:

– Не понимаю, о чем ты. Я вчера отвезла документы в одну контору, по пробкам долго получилось.

И над отчетом склоняюсь, давая понять, что разговор окончен. Мне кажется пол здания слышит, как она воздух в легкие набирает, чтобы сказать что-то эдакое, но в этот момент к нам подходит еще одна моя коллега.

– Искра, тебя там главный вызывает.

Встаю.

Даже не поспешно.

Делаю лицо еще спокойней. Не знаю, как смотрится со стороны, по моим ощущениям у меня там  железная маска прикипела. Отчет беру и свои записи – ну а мало ли зачем меня вызвали? И придумать пытаюсь, что скажу. Так и не решила за эту мучительную ночь и не менее мучительное утро.

Правду сказать? Сгустить краски и предъявить им все, в чем они и в самом деле виноваты? Ведь меня подставили. И разгребают пусть сами. Тем более, что Поздняков, если соизволил прочитать бумаги, уже в курсе, что я действительно от издательства. Пригрозить начальству каким-нибудь иском? Правда я не знаю, каким,  хоть и дочь юриста… Но их действия явно противоправны.  Расплакаться и надавить на жалость? Послать и уйти, громко хлопнув дверью? Неужели я не найду такую же работу:  бесперспективную, где меня все считают “никакой” и спокойно посылают в пасть ко льву, не рискуя другими сотрудниками?

Передернулась внутренне. Тоже мне христианская великомученица. И в дверь  постучала.