Текст книги "Тревога и контроль. Стратегии выживания в российском бизнесе"

Глава 1
На пути к цивилизованному рынку

Обычно людям не нравятся перемены. Переживать их всегда в той или иной степени травматично. В некоторых случаях, тем не менее, люди готовы поддерживать изменения, но при условии, что в их частной жизни ничего меняться не будет. Последние три десятилетия в России все происходит наоборот. В начале 1990-х годов в нашей стране начался процесс перехода к рынку в ситуации, когда практически ни у одного жителя страны не было никакого практического опыта в этой сфере. Если бы не наша привычная готовность к неприятностям, не фантастическая выживаемость и умение приспосабливаться к любым экономическим и политическим катаклизмам, кто знает, что могло бы произойти со страной и с нами. В каком-то смысле целая страна эмигрировала, не выходя из собственного дома. За пару десятилетий изменился язык, базовое законодательство, частично трансформировались способы выживания и многое другое. Люди вынуждены были играть новые роли так, как они их понимали, а точнее говоря, так, как им диктовала их культура, – оставаясь полностью советскими, они начали примерять на себя образы президента компании, менеджера, продавца.

Особенно трудно пришлось тем, кто решил стать бизнесменом. Такой человек не просто менял профессию – он выбирал незнакомый образ жизни. Наши любимые клиенты в прошлой жизни были студентами, военными, учителями, врачами, музыкантами… Все они родились и выросли в обычных советских семьях среднего и ниже среднего достатка, ни один из них никаких преференций на старте бизнеса не имел. Общее между ними – трудоспособность, яркое, нешаблонное мышление, целеустремленность, умение принимать на себя риски. В условиях тотального дефицита и отсутствия конкуренции на рынке многие добились успеха, бизнес вырос и окреп.

Очень серьезным испытанием для новоиспеченных предпринимателей стали первые большие деньги, которые они заработали. Интересно, что никто не стал их тратить сразу, скачком менять образ жизни. Постепенно менялись квартиры, машины, дома. Появлялась прислуга, менялись правила этикета и внешний вид, но в главном – в отношении к людям и к себе – никаких принципиальных изменений не произошло. Актуальным здесь было и остается вот что: создаваемые в России организации в большинстве своем напрямую перенимают особенности национальной культуры. И мы вынуждены признать, что это не просто некоторый факт нашей повседневной действительности, а весьма серьезная проблема.

Очень быстро стало ясно, что российская национальная культура сильно отличается от западной рыночной культуры, что сформированные за сотни лет существования нашей страны нормы, представления, ценности и многое другое являются главными препятствиями для рыночных преобразований. И этих препятствий масса, но мы попробуем выделить основные из них, которые мешают нормальному функционированию рынка и управлению организацией.

1. Стратегия выживания в бинарном мире

Если посмотреть на поведение доминирующего числа российских граждан как в ходе их повседневной деятельности, так и в рамках работы в организациях, то не может не возникнуть устойчивого впечатления, что с незапамятных времен и по сегодняшний день народы России реализуют своеобразную, весьма специфичную, стратегию выживания. Для подобной стратегии характерен ряд культурных норм, самые яркие и запоминающиеся из которых можно охарактеризовать следующим образом:

1. Не надо иметь долгосрочных целей, так как среда, в которой мы живем, является угрозой нашему существованию и не позволит нам их реализовать. В общем, «день прошел, и слава Богу».

2. Если и произойдет что-то хорошее, то это не результат моих усилий, знаний и навыков, а просто везение или чудо.

3. Надо постоянно быть готовым к неприятностям. Чем больше везет, тем скорее нагрянут неприятности.

4. Никому не доверяй. Даже родные могут обмануть, а уж чужие люди только об этом и думают.

Самое ужасное в этих нормах то, что за много веков жизни в нашей стране они доказали и продолжают доказывать свою действенность.

Любая культура прежде всего является набором способов выживания в конкретной среде основной массы населения. Понятие среды включает в себя географическое местоположение, экономические возможности, тип государства и так далее. Доминирующее коллективное представление о среде, с одной стороны, есть набор культурных убеждений, даже можно сказать предрассудков, а с другой стороны, они никогда не возникают просто так. В стереотипах интереснее всего не опровергать их, а спрашивать, почему они все-таки постоянно воспроизводятся и работают на практике. В России среда необходимо характеризуется двумя чертами – непредсказуемостью и потенциальной опасностью. И отдельный человек, и отдельно взятая организация, будучи системой, учатся по-своему выстраивать взаимоотношения с таким неопределенным и враждебным по отношению к ним окружающим миром.

Для России на данный момент специфично то, что выживание для нас является актуальной и серьезной проблемой, которая накладывает серьезный отпечаток на любую нашу деятельность. Как уже было сказано, любая культура является совокупностью успешных способов выживания в определенной конкретной среде, и назначение культуры заключается в том, чтобы сделать проблему выживания незаметной, убрать ее на второй план. Наша же среда, поскольку обуславливает принципиальную неуверенность человека в завтрашнем дне, порождает национальную культуру, в которой выжить – является главной и основной целью.

Здесь возникает необходимость затронуть тему, которая в свое время серьезнейшим образом поразила нас самих. Общаясь с западными коллегами-консультантами, мы не раз обнаруживали, что наши национальные культурные особенности, с одной стороны, им совершенно чужды, но с другой – понятны. Однако есть один факт, который неизменно приводил их в истинное замешательство и не поддавался попыткам разумного истолкования. Во всем мире организационные кризисы происходят в то же время, когда происходят кризисы экономические. То есть, грубо говоря, на уровне организаций возникают проблемы тогда, когда становится «плохо» в масштабе экономики целой страны. И только у нас кризис происходит тогда, когда жить становится «хорошо». Например, у владельца предприятия начинает расти тревога, когда очень долгое время предприятие успешно развивалось, а прибыль увеличивалась. Этот успех воспринимается как таящаяся где-то в глубине угроза – не может быть все «хорошо». Если все «хорошо», то значит, где-то здесь таится подвох.

Обычный русский человек учится, работает, сталкивается с первыми жизненными и/ или карьерными достижениями, и здесь тоже начинается кризис, только индивидуальный. Что дальше-то делать? В этом специфичном «головокружении от успехов» проявляется полное неумение признавать и осмыслять те моменты, когда человек добивается желаемого, когда больше не нужно бороться с конкурентами, кому-то что-то доказывать и так далее. Мы не умеем жить в условиях, когда у нас исчезают проблемы, и это неумение – прямое следствие нашей культуры. Нам хорошо, когда у нас в стране экономический кризис – для нас он носит мобилизующий характер, характер всеобщего коллективного объединения.

На протяжении всей истории нашей страны люди в совершенстве овладели одним важным, но ныне тормозящим нас искусством – искусством выживания. Истоки и причины этого явления можно искать во многих факторах, но все они будут связаны с исторически сложившимися отношениями наших граждан с неопределенной средой. Любой русский человек привык к тому, что среда лишь кажется дружелюбной – периоды относительно спокойной жизни у нас легко оборачивались голодомором, войнами и так далее.

Мы любим бороться с проблемами, потому что этот процесс требует мобилизации всех сил, колоссального внимания «здесь и сейчас», но также и потому, что совершенно не умеем строить долгосрочные планы, боимся ставить перед собой цели, когда все работает исправно. Цели просто не ясны в ситуации, когда и так все хорошо. А вот когда наступает кризис, актуализируется одна единственная цель – выжить. Если существует тип людей под названием «выживальщик», то наша страна как раз из тех, в которых он является доминирующим.

Какие же следствия можно выявить из вышесказанного для понимания нашей национальной культуры в целом? Прежде всего ясно, что человек, реализующий такую стратегию выживания, постоянно испытывает тревогу и нуждается в мощном покровителе. Таким покровителем во все российские времена считало себя государство, персонализированное в личности царей, руководителей ЦК КПСС, а в наше время – президентов и премьеров. Ту же самую ситуацию можно обнаружить в любых российских организациях. Феодальный тип управления российским бизнесом задается и тотальным недоверием собственника к персоналу, и нежеланием персонала нести ответственность. При этом понятие «ответственность» тождественно понятию «обязательства», а не чувствам. Абсолютное большинство персонала российских компаний ищут неизменности, постоянства, но вовсе не стремятся к риску. Мы попадаем в какой-то заколдованный круг. По мере роста компаний необходимо перераспределять ответственность, хотя бы потому, что в сутках всего 24 часа, а количество решений и объем информации, на основе которых эти решения принимаются, постоянно растет. Ни один человек, каким бы опытным и талантливым он ни был, успешно с этим напряжением просто не справится. Однако ответственность нельзя просто передать приказом, ее кто-то должен осознанно принять. Так вот, принимать эту ответственность мало кто желает. Людей много лет учили не высовываться, подчиняться, советоваться, выполнять любые приказы и указания. Для самостоятельной работы у персонала нет ни навыков, ни желания. Отсюда такое двойственное отношение к собственному государству. Отказываясь от личной ответственности и целей, население постоянно ожидает улучшения условий существования от власти, а та сама по себе, без участия общества, не способна достичь хоть каких-нибудь результатов. Зато она способна постоянно представлять угрозу для населения.

В России отсутствует культура управления, зато очень развита «культура власти». Эта культура базируется на своеобразном отношении россиян к реальности. В такой картине реальности все хорошее совершается чудо-богатырями – от Ильи Муромца до Владимира Путина, а все плохое – басурманами, от Соловья-разбойника до ЦРУ. В этом простом бинарном мире нет места собственным ошибкам, некомпетентности, неумению руководить, отсутствию системного мышления и т. п. Если что не так – это басурмане виноваты, и совершенно все равно, как они называются: олигархи, коррупционеры, чиновники, подчиненные и т. п.

В XX веке философ и политический теоретик Карл Шмитт связал понятие политического с разделением на своего и чужого, друга и врага, в которое проводит группа людей, например, нация. В более конкретизированном виде идея заключается в том, что любое государство реализует свою внешнюю политику, руководствуясь этим разделением. Эта достаточно простая мысль имеет, однако, весьма неоднозначные следствия. Выходит, что в России политично абсолютно все – каждая из сфер общественной жизни. Для нас внешний враг – это не просто некоторое государство, например, по ту сторону океана, с которым нужно выстраивать определенные взаимовыгодные отношения, а реальная сила, действующая здесь и сейчас, разрушает наши «скрепы», разваливает нашу экономику, культуру и духовность. Советского Союза нет, а идеи о биполярном мире воспроизводятся и по сей день на федеральных телевизионных каналах.

Кроме того, мы отлично справляемся с задачей создания внутреннего врага – некоего вредителя или группы таковых из прошлого, поступки которого/которых и по сей день не позволяют нам жить достойно, тормозя наше развитие. Также, конечно же, врагов ищут и находят в настоящем. Всем известна российская традиция, когда каждая новая власть начинает свою работу с дискредитации прошлой власти и назначения новых врагов. Для Ельцина врагами были коммунисты, для Путина – «лихие девяностые», олигархи и демократы, для Медведева – коррупционеры и бюрократия. Всегда есть Добро (власть) и Зло («басурмане»). Главная обязанность Добра – побеждать Зло, которое мешает «простому народу российскому» жить хорошо и счастливо. К великому сожалению, все эти сказки про простые решения великих и мудрых вождей нации кончаются одинаково, как в сказке про «Золотую рыбку».

Найти врага нужно, ведь иначе придется признавать собственные ошибки и необходимость реальных планомерных действий для проведения изменений. Важно снять с себя ответственность за ошибки и переложить ее на чужие плечи – такое видение мира и своей роли в нем разделяли и разделяют любые российские власти. Про руководителей страны писать проще, потому что они на виду, они задают образец поведения любого руководителя. Абсолютно то же самое происходит в любом российском бизнесе: поиск простых и быстрых решений, при неудачах – назначение виноватых и т. п.

«Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью» – эта великая формула жизни в СССР уже не реализуется, а вот «Большой брат» Джорджа Оруэлла действует – телевизионные камеры со строительства жилья для погорельцев передают картинку в кабинет премьер-министра или его дом, и это уже не метафора, а рабочий проект. Подобной техникой давно уже пользуются многие руководители бизнеса. Еще лет десять назад в кабинете финансового директора крупного холдинга можно было обнаружить огромный монитор, куда выводились картинки почти всех рабочих кабинетов. В Новосибирске, в крупной строительной компании, хозяин «приглядывал» аналогичным образом за ходом работ на строительных площадках. Этот гиперконтроль, к которому мы еще обратимся, по сути является «охотой на ведьм» – собственник ищет виноватого, вредителя, который мешает успешному функционированию организации. И считает это чуть ли не основной своей функцией.

За упорное нежелание спокойно и системно работать, за попытки перепрыгнуть пропасть в два шага и Россия в целом, и бизнес платят. Платят не фигурально, а реально. Отставание в производительности труда, отсутствие современных производств и подготовленного менеджмента приводят к чудовищному удорожанию всех наших «ударных строек», самого управления и делают нас неконкурентоспособными на мировых рынках. Надо сказать спасибо нашим бюрократам, создающим столь непривлекательный образ России, за то, что западный бизнес не особо к нам рвется.

Тенденцию властей любого уровня опираться на нарративы российского самодержавия устрашающе описали современные русские писатели, такие как Сорокин, Пелевин, Алексей Иванов. Однако литература в России больше не занимается формированием общественного мнения, уступив ТВ. А на телеканалах наши руководители на самолетах, вертолетах, автомобилях, перемещаясь по огромной стране, демонстрируют всем желающим, что не требуется образование, опыт и компетенции – достаточно обладать властью и тогда быстро решаются (в ручном режиме) любые вопросы бытия от тушения пожаров и цен на хлеб до реформ армии, полиции и структуры безопасности в Европе. И все довольны. «Большой брат» думает о нас. Чем больше мы будем находиться в плену простых бинарных оппозиций, чем меньше будем принимать ответственность на себя, тем дольше и глубже будет наше отставание от цивилизованных стран.

2. Власть и феодализм в российской действительности

Мы помним, как за время реформ наш бизнес прошел ряд этапов: первоначальное накопление капитала и осознание особой роли бизнесмена, этап «халявы», когда под валом нефтедолларов бизнес принимал всерьез иллюзию бесконечного развития, этап последнего отрезвляющего кризиса, когда стало ясно, что бизнес – это не творческий процесс, а бесконечная рутина. Тем не менее до сих пор феодальную структуру управления российским бизнесом ничто поколебать не смогло. Более того, последний кризис ее только укрепил – опираясь на российскую культурную традицию, собственники строили и продолжают строить феодальные бизнес-организации, для которых характерно следующее: строгая вертикаль власти, тотальный контроль, полностью зависимый персонал и другие особенности «бизнеса по-русски». В подавляющем большинстве случаев в отечественных организациях практически вся власть и ресурсы сосредоточены в руках одного человека. Все остальные от этого человека на 100 % зависят, они наделены обязательствами, но не правами и ресурсами. В такой структуре вместо менеджеров трудятся эксперты.

Этот факт стал для нас прозрачным после многолетнего опыта работы с самыми различными российскими компаниями. В определенный момент консультационного процесса ставится вопрос о целях собственника. Цели бывают разные, но среди них всегда есть цель достигать и удерживать себя в некотором психологическом состоянии, которое можно условно назвать «Я – власть». Как мы все помним, в русских сказках Иван-дурак только с помощью чудес мог получить царевну в жены, полцарства и власть. Проблема заключается в том, что в России нет рационального способа обрести власть. Более того, власть в России представляет собой нечто большее, чем право управлять некоторым количеством людей. Власть ценна и важна сама по себе как мерило личного успеха. Чем более неопределенной является внешняя по отношению к организации среда (а в России среда всегда неопределенная), тем большее значение приобретает власть как возможность создать личную зону определенности в океане хаоса.

У нас сейчас практически и собственников нет, поскольку многие компании возглавляются предпринимателями. Ведь собственник – это тот, кто выступает в качестве инвестора со стороны: он вкладывает деньги и получает дивиденды. А предприниматель – это тот, кто вкладывает деньги, руководит организацией и со временем начинает напоминать французского короля Людовика XIV, которого можно перефразировать следующим образом: «Организация – это я!» Во главе компании стоит фараон, а вокруг него находится свита, у которой нет менеджерских полномочий. И для того, чтобы в такой организации внедрить менеджмент, если вдруг фараон устал, заболел или постарел, все действия должны быть постепенными и продуманными. А иначе в приказном порядке можно посадить только нового фараона, который выберет себе новую свиту и будет править по-старому. На внедрение менеджмента уйдет не один год. Но пока что вместо создания нормальной системы управления, предполагающей определение границ ответственности, описание результатов, наделение правами менеджеров, пишутся бесконечные должностные инструкции.

Необходимо отметить, что понятия «власть» и «менеджмент» только в России тождественны. Власть понимается здесь как нечто тотальное, безграничное и безответственное. Понятие менеджмента пришло к нам из другого мира и предполагает жестко оговоренные границы властных полномочий, согласование этих границ с подчиненными, взаимные гарантии и плату за нарушение принятых взаимных обязательств. Российский же бизнесмен, обладающий властью, искренне не предполагает наличие личных интересов подчиненных. Кроме того, нет никаких установленных правил для «властителя» – хозяин на совещании может нарисовать цветочек и потребовать от менеджеров, чтобы у него в организации «так было». Может не принимать на работу женщин, «потому что они должны сидеть дома на кухне», или мужчин, «потому что в курятнике должен быть один петух».

Живя в обществе, занимаясь бизнесом, человек не может вести себя не адекватно требованиям национальной культуры, иначе он не сможет эффективно взаимодействовать с другими людьми. В каком-то смысле каждый из нас «заложник» национальной культуры, а она меняется очень медленно. Хуже того, наше государство не делает ничего, чтобы ускорить этот процесс. Ничего нового придумывать не надо. Общество, как и человек, может начать меняться только в случае, если оно готово честно и объективно анализировать отжившие нормы и правила, переоценивать собственную историю. Вместо этого мы пытаемся начать жить с «чистого листа», не анализируя сделанных ошибок, а значит, не пытаясь меняться: не происходит серьезного, публичного обсуждения феномена «большевизма», еще менее мы готовы к обсуждению имперской природы российского государства, а также ее колониального прошлого. Это означает, что сохраняется имперская культура, основанная на силе, а не на праве, на принуждении, а не на компромиссах и договоренностях.

«Прав не тот, кто прав, а у кого больше прав», «добро должно быть с кулаками» и т. п. – подобного рода поговорки констатируют тот факт, что сила в России является главным аргументом для решения любых противоречий. К примеру, российские полицейские ведут себя абсолютно в соответствии с нормами национальной культуры. Им дали власть, а следовательно, силу, и они ее применяют. Их поддерживают и прокуратура, и суды, потому что сила всегда права. И если полицию этой силы принудительно лишить, то полицейских начнут «бить» граждане, используя эту же культурную норму.

Российский бизнес сегодня существует на тех же самых культурных основаниях. На одной из лекций о целях персонала, об интересах и чувствах людей, о долгосрочной стратегии взаимодействия с ними, один из студентов не выдержал и заявил: «Слушаю и ничего не понимаю. Ну зачем все эти штучки. Да надо просто рявкнуть на этих козлов, и все забегают».

Собственно, так оно и есть. Хозяин «прессует» своих менеджеров, а те – персонал. И это главный инструмент российского способа управления. На силу можно ответить только самой же силой, но и бизнес, и государство не хотят создания независимых профсоюзов. Поэтому наемные работники абсолютно бесправны. Судьи иногда восстанавливают на работе сокращенных сотрудников, но работать они все равно не смогут. «Был бы человек, а статейку подберем» – работоспособный закон, вполне адекватный культуре силы, его использует государство против бизнесменов, бизнесмены против своих сотрудников и «далее везде». С точки зрения управления – это означает постоянную нестабильность системы управления, лишенной обратной связи. «Сила» никогда не будет договариваться с «бессилием» и, следовательно, не получит обратную связь. Ведь «бессильные» – это и наше общество, и бизнес по отношению к государству, и наемные работники по отношению к бизнесу, и т. д.

Нужно признать, что и до сих пор такой способ управления вполне адекватен российским реалиям, хотя, очевидно, зачастую не конкурентоспособен на мировом рынке. Каждая система необходимо выполняет функцию самовоспроизводства или самоподдержания. Те способы, которые позволяют системе продолжать существовать, закрепляются в культуре как стереотипно-рациональные. Поэтому в некоторых случаях наши организации и выигрывают как раз за счет своей культурной специфики. Только не стоит забывать, что все эти счастливые случаи не отменяют то противоречие, которое систематически отделяет нас от цивилизованного рынка. Российские бизнес-организации – заложники архаичных, традиционных форм управления. Культура задает эти нормы, и такое соотношение власти и подчинения признается и разделяется абсолютным большинством – и на уровне государства, и на уровне организаций. Кроме того, дело не только в том, что собственник хочет подобия монархической власти, – сам персонал не против такой расстановки сил. Казалось бы, как это возможно?

В современной России и демократия есть, и рынок, и ценности свободы воспеваются уже не слабее, чем на Западе, где чуть ли ни каждый политический лозунг или рекламная компания будут содержать восхваление человека как независимой личности, обладающей свободой выбора. Все это у нас есть, но, к сожалению, только формально. Можно предположить, что нам в принципе все это чуждо, – на протяжении всей истории нашей страны доминирующее число населения было сначала зависимыми крестьянами, затем гражданами Советского Союза. Точка зрения, что у нас чуть ли не в генетическом коде отложилось свойство подчинения и повиновения, достаточно популярна, и с помощью нее часто пытаются обосновать «особый путь» России. Мы же считаем, что все эти разговоры про особый психологический склад нашего населения, который наследуется от поколения к поколению, то есть идея о некоторой «сущности» русского человека, есть просто-напросто вредный пропагандистский миф, который тормозит возможные изменения. Феодализм – это путь, через который прошли все страны Европы, и им потребовалось немало лет с момента промышленных и политических революций, чтобы оказаться в нынешней точке развития. Сформированные веками культурные паттерны в определенный исторический момент могут определять мировоззрение людей, но это не значит, что они не могут претерпевать изменения – как раз наоборот, они необходимо их претерпевают.

Мы наслаиваем на нашу национальную культуру все западные «новшества», совершенно забывая о структурных проблемах. И «работающая» демократия, и цивилизованный рынок, и гражданское общество – пустые слова, пока не будут проведены действительные реформы, нацеленные на то, чтобы эти явления реально появились. И здесь, безусловно, не обойтись без инициативы населения, которая сейчас находится в крайне зачаточном состоянии. Дело в том, что власть связана в первую очередь с ответственностью. И речь здесь идет не о некоторой абстрактной ответственности, а как раз о конкретной, юридической. Участники наших организаций, как правило, не знают, что делать с властью и зачем она им нужна. И примерно такая же ситуация складывается и со свободой. К сожалению, в данный исторический момент, не брать на себя эту «ношу» является предпочтительной моделью поведения.

Всем знакомо старое определение свободы, которое сформулировал еще философ Гегель в начале XIX века: «Свобода – это осознанная необходимость». Если приложить его к российской действительности и попробовать трактовать в достаточно грубой форме, то получится, что у нас сегодня в принципе не ясно, что нужно осознавать. У нас отсутствует более-менее общее для всех, сформированное и закрепленное представление о том, что можно и нельзя делать, как нужно и как не нужно поступать. Свобода всегда связана с некоторым коридором возможностей – с одной стороны, есть область, в которой человек может и даже должен принимать решения, и с другой – есть область недозволенного. Эти рамки и определяют область ответственности каждого человека. Понимания важности этих границ у нас нет ни на уровне общественного сознания, ни на уровне законодательной базы. Конечно, прошли девяностые, когда почти любой закон не работал вовсе, однако на уровне высшего чиновничества ничего особенно и не изменилось. Так же, как и рисковать в бизнесе, например, строя схемы обхождения налогов, для нас скорее является правилом, чем исключением.

Мы еще не раз обратимся к проблеме, что в России отсутствует уважение к закону и формальным инструкциям. В наших организациях не любят формулировать строгие правила, прописывать полномочия и область ответственности каждого из сотрудников, а следствием этого является абсолютное непонимание того, что нужно делать, – свобода вроде есть, а что с ней делать – не понятно. Если, казалось бы, всеобщие правила работают лишь для ограниченной части населения, а закон может интерпретироваться по-разному и играть в пользу тех или иных личностей, то быть свободным просто-напросто опасно.

Выводы из всего этого достаточно просты: дело не в том, что граждане нашей страны являются обладателями некоего рабского сознания и по природе своей не могут быть свободными, – мы скорее еще не научились этому искусству. А научиться ему невозможно, пока не появятся необходимые условия – грамотно составленные и работающие законы, справедливые независимые суды, правовое равенство граждан и т. д. Мы часто используем выражение «цивилизованный рынок», и в контексте сказанного это весьма показательно, ведь цивилизованное общество отличается от дикого или варварского прежде всего наличием писанного, всеобщего законодательства. Изменения произойдут тогда, когда вместо силы власти доминировать начнет сила права. Помните цитату из Макбета: «Я смею все, что можно человеку, кто смеет больше, тот не человек!». Определить границы дозволенного и недозволенного является сегодня крайне важным культурным преобразованием для нашей страны. Тогда, возможно, быть свободным и брать на себя ответственность станет новой всеобщей культурной нормой.