Текст книги "Список Ханны"

Глава 3

В среду утром, в шесть, я был в тренажерном зале. Ричи уже занимался на беговой дорожке, с наушниками от айпода в ушах. Я занял тренажер рядом.

Он повернулся, увидел меня, и на его лице появилось вопросительное выражение. Скорее всего, он устроит мне допрос, как только мы окажемся в раздевалке. Я не пришел на занятия в прошлый раз и два дня не отвечал на его звонки, потому что не готов был обсуждать письмо Ханны даже со своим лучшим другом.

Ричи закончил первым. Как я и ожидал, он сидел в раздевалке на лавке, накинув на плечи полотенце, поджидая меня, и поднял голову, когда я вошел.

– Ты не отвечал на мои звонки! – заявил Ричи, как будто это нуждалось в уточнении.

– Я был занят.

– Чем именно?

Я помедлил с ответом. Впрочем, Ричи поймет.

– Напился в понедельник, когда вернулся домой, – признаваться не хотелось, но пришлось, – во вторник чуть не умер от похмелья. Придется навсегда ограничиться пивом. Крепкие напитки – не для меня. Я пошел не в отца. Тот обожал виски…

– Напился из-за письма Ханны?

Я кивнул и сел рядом на скамью.

– Ханна хочет, чтобы я снова женился.

Его глаза расширились.

– Шутишь!

– Мало того, она представила список.

Я ожидал от него именно такой реакции.

Он раскрыл рот.

– Список? Список женщин?

Я снова кивнул.

– Но… Почему?

Этого я пока объяснить не мог. Много раз перечитывал письмо, чтобы понять причину.

– Кажется, она считает, что один я не справлюсь. И мне нужна жена.

И дети. Но я не стал уточнять. Ханна хотела, чтобы я стал отцом.

– Не могу поверить! – Он был просто сражен, как и я вначале.

Я промолчал.

– И кто в списке? Я их знаю?

Я отвернулся.

– Твоя кузина, Уинтер.

– Уинтер? – переспросил он.

– Ты что, не знаешь Уинтер?! – взорвался я, уже сожалея, что рассказал ему.

– Знаю… – Вид у него был довольно глупый. – А… кто еще?

– Линн Ланкастер. Медсестра из онкологии.

– Не помню. Какая она?

Подумав, я ответил:

– Спокойная. Добрая. Хорошая медсестра. Ханна любила ее.

– Шутишь, – опять сказал он.

Я проигнорировал.

– А кто еще?

– Третью я, по-моему, никогда не встречал. Модель, с которой Ханна работала, – Мэйси Роз.

Ричи тихо присвистнул.

– Так, так… Модель, говоришь…

– Ханна считает, что эта Мэйси научит меня снова смеяться. – Я не мог скрыть сарказма в голосе: – И это практически главная причина.

Шурин хихикнул.

– Бьюсь об заклад, в подобной ситуации моя Стеф не пожелает мне жениться на модели.

Я отнесся серьезно к его иронии.

– Молись, чтобы такого не случилось.

Он нахмурился.

– Это была шутка, Майкл. Не будь таким серьезным. Улыбнись хоть раз, прошу тебя.

Он прав. Не надо принимать все трагично.

– Прости.

– Ты собираешься с ними встречаться?

– Сомневаюсь. – Я покачал головой.

– Почему нет?

Ответ был очевиден.

– Я еще не готов.

– А ты когда-нибудь будешь готов?

Хороший вопрос.

– Скорее всего, нет, – честно признался я. – Ханна была для меня не только женой. Я потерял жену и родственную душу. Как я могу забыть и сделать вид, что жизнь продолжается? Хотя об этом не устают повторять окружающие – и друзья, и родственники.

– Я знал, что ты скажешь это. И Ханна знала, что ты будешь бездействовать и находиться в прострации до конца своих дней. Только поэтому она решила помочь тебе найти выход. Моя сестра любила тебя и…

– Слушай, Ричи, не читай мне лекцию.

– И не собираюсь. Ответь мне на простой вопрос, и я заткнусь.

– Ладно, давай спрашивай. – Я сдался, зная, что он не отстанет от меня до тех пор, пока не выскажется.

Он некоторое время смотрел мне прямо в глаза.

– Ты думаешь, ей было так просто написать это письмо?

Я выпрямился.

Он продолжал:

– Какой женщине может понравиться представить своего мужа рядом с другой?

– Это уже два вопроса.

– Это один и тот же вопрос, – возразил Ричи.

Я закрыл глаза. Только такой бесчувственный идиот, как я, мог вообще не подумать о том, что чувствовала Ханна, когда писала письмо.

– Если перевернуть ситуацию, ты мог бы оставить своей жене список мужчин, которых подобрал для нее в качестве возможного мужа?

Я ни секунды не колебался с ответом:

– Нет.

– Я тоже, – признался Ричи. – Значит, начинай действовать, следуя ее совету. – Он внезапно усмехнулся. – Я бы начал с модели.

Очень смешно. Уже много лет, как я не просил свидания у женщины. Даже не представляю, как к этому подступиться.

– Назначить ей свидание… мне?

– Свидание с тобой. Ты молод, у тебя еще много лет впереди. – Он повторил слова Ханны. – Ты уже знаком с Уинтер. Если тебе так легче, начни с нее. Позвони ей.

– И что я скажу? Боюсь, что наши разговоры будут иметь одну тему.

Мы вспомним о Ханне, оба разрыдаемся, роняя слезы в суп, и разойдемся, не дождавшись второго.

– Откуда я знаю, что-нибудь придумаешь.

– Но мне захочется говорить о Ханне.

Ричи не находил это ужасным.

– И ей тоже. Они всегда дружили, с детства. Ночевали друг у друга, менялись нарядами. – Он вдруг заулыбался. – Однажды, когда мы были подростками, наши семьи отправились путешествовать на машинах. Остановились на краю кемпинга, туалеты находились далеко, на противоположной стороне. И вот среди ночи я услышал, как Ханна и Уинтер шепчутся. Им приспичило, – глаза Ричи хитро блеснули, – но не хотелось идти в туалет через весь кемпинг, и они решили сбегать в лесок рядом.

Я уже знал конец истории.

– Я подождал, когда они присядут, а потом осветил их фонариком.

Я усмехнулся. Ричи всегда был шутником.

– Не представляешь, как они завопили! Они перебудили пол-лагеря. Люди решили, что в кемпинг пробрался медведь. Такой переполох они подняли.

Ханна рассказала мне эту историю, когда мы с ней только начали встречаться. Прежде я находил это очень смешным. Но сейчас с трудом выжал улыбку. Может быть, Ханна права, пора мне снова научиться смеяться.

– Позвони Уинтер. – Ричи был настойчив.

Как будто это так легко. Я понятия не имел, что скажу, с чего начать.

– Ты часто ее видишь? – спросил я.

– Очень редко. Жизнь – странная штука, знаешь ли.

– Это ты мне говоришь?

– Наши семьи были очень дружны, когда мы были детьми. А сейчас, хотя работаем и живем в Сиэтле, и мы и она, встречаемся только на свадьбах и похоронах. – Он поморщился, сожалея о сказанном.

– У меня похожая история со своими кузенами. Каждый занят своими делами и заботами. Как-то разобщились, и теперь трудно восстановить связи.

– Позвони ей, – снова настойчиво сказал Ричи.

– Что ж, если мы с ней будем говорить о Ханне, может, все не так плохо.

– Но лучше будет… – И Ричи замолчал.

– Что?

– Зайди к ней.

– Домой?

– Нет… в этот ее ресторан. Не помню, как он называется.

– «Французское кафе».

– Да, вспомнил. Не знаю, почему она так его назвала. Наши корни в Англии, а не во Франции.

– Причина, наверное, в меню. Там подают вкусные круассаны.

– Ты хочешь сказать, что был там?

– С Ханной. Мы ходили несколько раз. Кафе находится на Блоссом-стрит.

– Слушай, старик, да это же недалеко отсюда! Ты можешь зайти вроде как между прочим, по пути на работу. Если позвонишь, это будет как-то нарочито. А зайти в кафе – это вполне естественно.

– Ты прав.

– Хочешь, пойду с тобой?

Нет. Не хватало еще, чтобы шурин держал меня за руку на первом свидании. Если получится, хорошо. А нет – так и не надо.

Мы приняли душ, переоделись и отправились на работу. Ричи – мануальный терапевт. Его офис находится к северу от центра, а мой здесь, на улице, которая выходит на Пятую. Блоссом-стрит в нескольких кварталах отсюда. Недалеко от Пилл-Хилл, где стоит шведский госпиталь и несколько других медицинских учреждений.

Мы расстались, и я быстрым шагом направился к кафе. Мой офис открывается в восемь, времени оставалось немного, а мне хотелось поскорее развязаться с этим делом. «Французское кафе» я увидел, едва завернув за угол Блоссом-стрит. Народ входил и выходил, по утрам кафе делало неплохую выручку. Ханна порадовалась бы за кузину. Мне нравилось это место, с полосатым навесом и столиками на улице. Уверен, что их не было, когда заходили мы с Ханной. К прилавку выстроилась очередь примерно в десять человек, я присоединился. Заметил, что обслуживают один кассир и одна официантка за прилавком. Нетерпеливо взглянул на часы – времени оставалось мало, но и уходить ни с чем не хотелось. За стеклянным прилавком был представлен большой выбор выпечки – от круассанов до пончиков и сладких булочек с изюмом и фруктами. Остановил выбор на латте с круассаном. Впрочем, мои мысли были не о завтраке. Когда наконец подошла моя очередь, у меня слегка кружилась голова и подташнивало от волнения.

– Кофе и круассан, – заказал я. Так будет быстрее.

– Кофе большой?

– Средний.

– Оставить место для сливок?

– Я пью черный.

Доставая бумажник и чувствуя, как участился пульс, спросил:

– Кажется, Уинтер сейчас нет? – В горле у меня так пересохло, что я с трудом выговаривал слова.

Официантка взглянула на меня.

– Минутку, я сейчас узнаю.

Я видел, что очередь за мной недовольна задержкой, и отошел от прилавка к кассе, пока девушка отсутствовала. Она быстро вернулась и покачала головой:

– Еще не пришла.

– О! – Прозвучало глупо. Даже я понял это.

– Хотите оставить для нее записку?

– О… да. Пожалуй.

Она протянула мне блокнот и ручку. Я взял и вместе с кофе и круассаном пошел к свободному столику. Пока я решал, что написать, кофе остыл. Я уже опоздал на работу. От усилия придумать хоть что-нибудь я взмок. Как бессмысленно! Мне нечего написать этой женщине. Дурак я, послушал Ричи. Рассердившись на себя, я вернулся к прилавку и протянул обратно пустой блокнот.

– Просто скажите Уинтер, что утром заходил доктор Майкл Эверетт.

– Обязательно, – дружелюбно улыбнулась девушка.

– Спасибо, – промямлил я, выбросил смятые салфетки в мусорную корзину и вышел из кафе, от души надеясь, что не столкнусь с Уинтер на Блоссом-стрит.

Жалея о потерянном времени, я пошел в офис. Мы держали клинику втроем; два моих партнера, Патрик О’Мэлли и Иветт Шор, как и я, имели каждый свой офис и медсестру. Моя – Линда Барклей – работала со мной с самого начала. Остальной штат был общим – секретарь в приемной, еще два служащих, они занимались заполнениями различных форм, страховками и прочим.

Линда сделала вид, что не заметила моего опоздания, за что я был ей благодарен. Хотя по ее озабоченному виду можно было догадаться, что она беспокоилась. Я так давно не опаздывал, что причина могла быть только исключительной важности. Надев белый халат, я направился по коридору в один из кабинетов для обследований, где меня уже ждал первый пациент. Усилием воли отогнал все мысли о кузине Ханны и сосредоточился на работе. В этот день не было никаких экстраординарных случаев: несколько вакцинаций, плановых осмотров и один пациент с ангиной.

После приема я прошел в свой кабинет и сделал несколько важных звонков, как обычно делал во второй половине дня. Потом занялся предписаниями, которые требовали обновления, просмотрел результаты анализов и еще проделал много дел, требующих моего внимания. Я часто оставался на работе еще два-три часа после того, как остальные покинут офис. Но поскольку у меня не было причин спешить домой, это меня не волновало. Спокойная рутина обычного рабочего расписания успокаивала и отвлекала от тяжелых мыслей о пустом доме.

Несколько розовых листочков были аккуратно прикреплены к моему столу. Я отложил их в сторону, решив просмотреть по окончании работы.

Был уже седьмой час, когда я занялся ими. На последнем аккуратным почерком Линды было написано: «Звонила Уинтер Адамс. По личному делу». И внизу был указан телефонный номер.

Глава 4

Мэйси Роз лихорадочно рылась в вещах, раскиданных по всей спальне. Должна же быть где-то мексиканская юбка с оборками! Надо наконец прибраться. Двигаясь по комнате в поисках белой юбки, Мэйси в который раз давала себе слово, что обязательно займется этим. На голом матрасе широкой кровати было стопкой сложено чистое постельное белье, еще теплое после сушилки. Придется заправить постель уже вечером, вот только Мэйси не была уверена, когда вернется домой. Убирать постель она терпеть не могла – зачем делать это по утрам, если вечером все равно туда ложиться! То же и с посудой. Но выхода нет, домашние дела накапливаются, и она не успевает с ними справляться.

– Снежок! – прикрикнула она, когда длинношерстный белый кот прыгнул на кровать и устроился на стопке чистого белья. Растянулся, щурясь от удовольствия, показывая всем видом, как приятно лежать на теплом и чистом. – Немедленно слезай!

Кот, как обычно, проигнорировал хозяйку. Он слушался ее только в тех случаях, когда его звали есть. В это время появились Мирна и Душка. Они присоединились к Снежку и стали кататься по кровати, сминая при этом сложенные чистые наволочки.

– Брысь отсюда!

И опять ее проигнорировали.

Если бы она не спешила, обязательно поиграла бы со своими любимцами.

– Неблагодарные животные…

В это время прозвенел таймер. В духовке запеканка!

Мэйси совсем о ней забыла. Она бросилась на кухню, надела перчатки для духовки и вытащила запеканку. Приготовленная по новому рецепту, та дивно пахла. Выключив духовку, Мэйси устремилась на веранду в задней части дома, где на полу в кучу была свалена грязная одежда, ожидающая стирку. Надо, надо найти время и как-нибудь привести дом в порядок. Как только появится свободное время. Такие обещания она давала себе не в первый раз. Вот только до наведения порядка руки не доходили. Главное сейчас – отыскать юбку. Потом отнести запеканку Харви. И срочно мчаться на студию звукозаписи.

И нельзя опаздывать. Она рискует потерять работу. Наконец юбка нашлась. Мэйси расправила ее в руках, оглядела и решила, что сойдет. Вполне можно надеть разок. Натянула юбку и дополнила наряд пестрой блузкой. По пути в спальню заглянула в зеркало, висевшее в ванной. Озабоченно хмурясь на свое отражение, торопливо пригладила щеткой кудрявые рыжие волосы, заколола прядь с левой стороны над ухом заколкой. Пора сделать стрижку. Но пока не заплатят за рекламу на радио, придется подождать. Ей просто нельзя, ну совсем нельзя опаздывать!

На прошлой неделе, когда она в очередной раз на несколько минут опоздала, режиссер был очень строг. У нее была уважительная причина, но мистера Шермана это не интересовало. Он заявил, что, если она еще раз опоздает, они найдут ей замену. Не захотел слушать ее объяснения, а она возила к ветеринару Снежка. Ни в коем случае она не должна потерять эту работу, она просто идеально ей подходит. Мэйси всегда говорили, что ее голос мелодичен, и уже давали читать несколько реклам на этой радиостанции. Да и платили неплохо. Ей всегда доставляло удовольствие слышать потом свой голос; последний раз она расхваливала достоинства препарата от геморроя, цены на него были снижены местной фармацевтической компанией…

Ни в коем случае нельзя опаздывать, где еще она найдет такую работу?

Бабушка всегда говорила ей, что неприлично выходить из дому не накрасив губы, поэтому перед зеркалом Мэйси быстренько мазнула по губам помадой и добавила золотистые тени, подчеркнувшие зеленый цвет глаз. Бабушка была бы довольна. С этой мыслью она всунула ноги в туфли без каблуков.

– Я отнесу запеканку Харви, – доложила она своим питомцам, которые, спрыгнув с постели, сгрудились у ног хозяйки. – Постерегите дом, пока меня не будет.

Подхватив перчатками горячую сковородку с запеканкой, девушка сбежала с крыльца, удачно обогнув стоявший внизу велосипед, пересекла лужайку и оказалась у дверей соседнего дома.

Ветеран Второй мировой, он был соседом бабушки Мэйси более сорока лет. И хотя старик не хотел этого признавать, они были очень привязаны друг к другу, «были милы друг с другом», как любила выражаться бабушка.

Входная дверь оказалась открытой, и Мэйси с порога окликнула старика. Вообще-то она не утруждала себя формальностями, такими как звонок в дверь или предупреждение о приходе, но сейчас руки были заняты, она не могла отодвинуть стеклянную дверь.

– Убирайся отсюда! – раздался из кухни голос Харви.

– Я не могу.

– Почему это?

Мэйси давно поняла, что за суровой внешностью и манерами грубияна скрывается любящее и благодарное сердце. Впрочем, кажется, целью его жизни было не показать этой любви.

– Я принесла тебе обед.

– Еще нет и двенадцати, – ворчливо отозвался он.

– Знаю, но меня не будет дома к обеду! – крикнула она в ответ, пытаясь боком отодвинуть дверь, однако обнаружила, что та заперта. – Ну же, Харви, открой мне дверь.

– Была причина ее запереть.

Харви появился из кухни, не торопясь подошел к двери и отпер ее. Вид у него был крайне недовольный, казалось, он совсем не рад Мэйси.

– У меня есть более важные дела, чем открывать двери.

– Разумеется.

Проскользнув мимо него на кухню, она увидела на кухонном столе газету с наполовину разгаданным кроссвордом. Каждый день он прочитывал газету от начала до конца.

Мэйси поставила на плиту сковородку и сняла перчатки.

– Что это? – Лицо его изобразило отвращение.

– Еда.

– Не умничай, девчонка.

Мэйси довольно ухмыльнулась.

– Новый рецепт.

– Значит, я – подопытная морская свинка?

– В какой-то степени.

Харви заметно похудел за последнее время. Одежда висела на нем как на вешалке, и у Мэйси это вызывало беспокойство. В восемьдесят шесть он, кажется, начал сдавать. Раньше он работал в саду круглый год и гордился своими цветочными клумбами.

Дважды она стригла траву около его дома. Если он и заметил, то промолчал. Газонокосилка была старой, принадлежала еще бабушке Мэйси, работа требовала усилий. Утешало, что это хорошая замена тренажерного зала, да и экономия налицо.

Мэйси избегала платить по счетам, приходившим регулярно, кроме счетов, грозивших оставить ее без электроэнергии и воды. Поскольку у нее не было постоянной работы, то не было и постоянного дохода. Часто наставали времена, когда приходилось рыться на дне сумок и вытряхивать кошельки в поисках завалившейся мелочи.

– Ой, как вкусно пахнет! – Мэйси открыла крышку и демонстративно вдохнула запах, и по лицу ее разлилось блаженство.

– Что там у тебя? – спросил старик подозрительно.

– Мясо с рисом.

– Какого рода мясо?

– Курица. С каких пор ты стал так разборчив?

– У меня свои стандарты, – настаивал он.

Она улыбнулась – это было правдой. Но его стандарты последнее время стали меняться. Она заметила горку грязной посуды в раковине. Это так не похоже на старика. Обычное явление на ее кухне, но только не у Харви. Он во всем любил порядок, строго следовал своим правилам, а она предпочитала хаос в доме, он ее не смущал, она чувствовала себя уютно и среди беспорядка. Впрочем, «уютно» – слишком сильно сказано, скорее, она привыкла к беспорядку. Когда наконец она соберется привести дом в порядок, она спросит совета у Харви.

– Я не нуждаюсь в твоей заботе, – проворчал он, – у тебя что, нет дел поинтереснее, чем кормить старика?

– Есть, конечно. – Ей надо было срочно ехать на студию, но главное сейчас – Харви.

Даже если бы бабушка не просила ее приглядеть за Харви, она сделала бы это по собственной воле.

– Чего ты ждешь? – Он смотрел на нее с недовольным видом.

– Я останусь здесь, пока ты не дашь слово, что попробуешь запеканку, которую я приготовила по новому рецепту.

– Тебе придется долго ждать. Я потерял аппетит еще пять лет назад.

– У меня полно времени, – солгала Мэйси.

– Разве тебе не надо сегодня на работу?

– Надо.

– Опоздаешь.

– И тогда они больше не предложат мне работу.

Сказанное ею было истинной правдой. В мире режиссера Шермана, как он сам не уставал повторять, время – деньги.

Харви снова недовольно фыркнул.

– Кажется, ты собираешься поставить мне это в вину.

– Скорее всего, я потеряю работу навсегда. – Она мелодраматически вздохнула.

– Ты всегда можешь продавать свои рисунки. Если наберешься терпения закончить хоть один проект.

Мэйси пожала плечами.

– Сейчас мое искусство мало востребовано на рынке.

Он снова принялся за кроссворд.

Мэйси тяжело вздохнула и решительно уселась напротив старика, приняв скучающую позу.

Он что-то пробормотал себе под нос.

– Кстати, как имя того певца, что так нравился твоей бабушке? Семь букв.

– Барри Манилоу?

– Верно, он. – Старик заполнил клетки кроссворда и немедленно приступил к разгадке следующих слов.

Мэйси снова громко вздохнула, чтобы напомнить о своем присутствии.

– И конечно, будешь потом говорить, что потеряла работу из-за меня.

– Конечно, – печально подтвердила она.

– Это надо съесть все сразу?

– Не будь глупым.

– Это ты глупая. Не понимаю, почему ты не оставишь старика в покое.

– Но, Харви, ты – мой лучший друг.

– Я и еще эти кошки, которых ты подбираешь. Тебе надо завести собаку.

– Я предпочитаю кошек.

И кошки предпочитали ее. Дома у нее жили три. Снежок, Мирна и Душка. Но еще несколько регулярно являлись время от времени за едой. Она не искала их, кошки находили ее.

– Ну же, – Харви помахал рукой, – убирайся отсюда.

– Прости, но не могу, пока не дашь слово.

– Ты такая же, как твоя бабушка.

– Я хуже. Разве не ты мне это говорил много раз?

– Говорил. Вообще, здесь было тихо и мирно, пока по соседству не поселилась твоя бабушка. И мне, как всегда, повезло – она завещала дом тебе. У меня нет покоя вот уже сорок лет!

– Ты любишь меня.

Он станет это отрицать до своего последнего дня, но Мэйси знала, что это так. И бабушку он любил, хотя тоже пытался отрицать.

– Нет, – упрямился старик, – я тебя терплю. Твоя бабушка нуждалась в друге, а за тобой нужен присмотр, тебе тоже нужен друг. Но не такой, как я.

– Мы нужны друг другу.

Она действительно так считала. Харви был последней ниточкой, связывающей ее с обожаемой бабушкой. И Лотти Роз обожала внучку, ее рыжие кудри, сумбурный характер. Бабушка была ее единственным союзником, когда Мэйси уже начинало казаться, что она одна на всем белом свете. Дом бабушки Лотти был ее убежищем. У Лотти Роз была артистическая натура, и это роднило их. Обе смотрели на мир одинаково, их сближала любовь к животным, к открытиям новых мест, необычных людей. Когда бабушка Лотти умерла два года назад, к всеобщему удивлению, она завещала свой дом Мэйси.

Мэйси немедленно покрасила стены ярко-желтой краской, а ставни – красным. Забор оставался белым, пока и только потому, что закончилась краска.

Мэйси всегда выделялась среди сверстников. По бабушкиному мнению, она обладала свободой духа. Пока другие дети прилежно занимались музыкой, спортом или танцами, артистизм ее натуры проявлялся свободно и независимо. Она предпочитала часами стоять в музее перед картиной, поглощенная ее красотой и мастерством художника, но не любила изучать технику живописи в классе.

Однажды, в классе шестом, ее вызвали на уроке истории. Вопрос был о Второй мировой, и Мэйси знала ответ. Но, вместо этого, отвлеклась и вдруг начала рассказывать о своей кошке Принцессе, о ее шалостях, о том, как она любит ее рисовать… Скоро весь класс хохотал, а учительница, миссис Мозер, отправила ее объясняться к директору, сказав, что Мэйси сорвала урок. Как говорил с сожалением отец Мэйси, ей для полного счастья всегда будет не хватать какой-нибудь чепухи, вроде пакетика чипсов.

– Ты опоздаешь, – снова напомнил Харви.

– Наверное. – Она притворно зевнула.

– Разве ты не говорила минуту назад, что тебя выгонят за опоздание?

– Ну да. Мистер Шерман обещал.

Харви закрыл глаза и откинул голову назад.

– И когда ты потеряешь свой дом, ты придешь ко мне и попросишься жить в свободной второй спальне?

– А можно? – оживилась Мэйси.

– Нет! – отрезал он.

– Значит, чтобы избежать катастрофы, связанной с моим вселением, ты должен просто пообещать мне съесть эту запеканку.

– Это шантаж.

– Но для твоей же пользы. – Она взглянула на часы. – Ужасно будет терять такую работу. И плюс мои надежды на дальнейшую рекламу на радио.

– Да что же это такое! – Харви бросил на стол ручку. – Ладно. Я съем немного твоей запеканки.

Мэйси с довольной улыбкой встала, обошла стол и поцеловала морщинистую щеку старика.

– Спасибо, Харви.

Он с остервенением потер щеку, как будто стирая ее поцелуй, хмуро глядя в сторону.

А Мэйси, наоборот, излучала полное удовольствие.

– Надо бежать. – Она направилась к двери. – Увидимся позже.

– Не спеши обратно! – крикнул он вслед.

Она усмехнулась. Харви любил ее так же, как любил бабушку Лотти. Она давно поняла, что чем громче он ворчит, тем сильнее его привязанность.

Очутившись снова дома, она схватила сумочку, ключи и бегом направилась к машине. Если удастся попасть в зеленую волну, она опоздает не больше чем на пять минут.

Может быть, мистер Шерман не заметит.