Текст книги "Книга Жизни"

– Герберт и Нокс не отколовшиеся члены! – возразил Болдуин, голос которого снова зазвучал громче. – Они входят в большинство, составляющее две трети.

– Плевать мне, куда они входят! По-прежнему твердить ведьмам, вампирам и демонам, чтобы не переходили границ своей породы, – нынче это стало бессмыслицей… если вообще когда-либо имело смысл, – продолжал гнуть свою линию Маркус. Лицо у него было каменным. – Разрушить оковы завета – справедливая и своевременная мера.

– С каких это пор она стала своевременной? – Казалось, Болдуин начал уставать от бесплодного разговора.

– Здесь говорится, что Питеру Ноксу было вынесено порицание, – сказал Мэтью, поднимая голову от свитка.

– Более того, Ноксу пришлось уйти со своего поста в Конгрегации. Герберт и Сату пытались его защищать. Утверждали, что его действия против Эмили были спровоцированы. Однако Конгрегация не могла отрицать, что он сыграл определенную роль в смерти этой ведьмы.

Болдуин вновь уселся за отцовский стол. Внешне он был крупным и рослым вампиром. И все же чувствовалось: ему не место за столом Филиппа.

– Так, значит, мою тетку действительно убил Нокс! – Вместе с гневом во мне нарастала магическая сила.

– Он утверждает, что всего лишь расспрашивал ее о местонахождении Мэтью и манускрипта из Бодлианской библиотеки. Похоже, речь идет о священной книге, которую вампиры называют Книгой Жизни, – сказал Болдуин. – По словам Нокса, перелом в состоянии Эмили наступил, когда он узнал, что у двух демонов родилась дочь-ведьма. Здесь Эмили пришла в необычайное возбуждение, и у нее случился сердечный приступ. Нокс считает причиной ее смерти слабое сердце, подвергшееся стрессу.

– Что за чушь! – возразила я. – Эмили была здоровой как лошадь.

– И какую цену заплатит Нокс за убийство родственницы моей жены? – тихо спросил Мэтью, кладя мне руку на плечо.

– Нокса не только лишили членства в Конгрегации. Конгрегация полностью отказалась от его услуг в будущем, – ответил Болдуин. – В этом Маркус своего добился. Но я сомневаюсь, что в конечном счете мы не пожалеем о таком исходе.

Они с Мэтью долго и пристально смотрели друг на друга. Я чувствовала, что упускаю нечто важное.

– Кто займет его место? – спросил Мэтью.

– Пока слишком рано говорить. У ведьм логика такая: Нокс – шотландец, а раз он не дослужил до конца срока, то и замена ему должна быть шотландского происхождения. Дженет Гоуди слишком стара, чтобы возвращаться на службу. Могу побиться об заклад, что заменой станет кто-нибудь из Макнивенов. Возможно, Кейт. Не исключено, что и Дженни Хорн, – ответил Болдуин.

– Шотландия славится могущественными ведьмами, – без тени улыбки произнес Галлоглас. – Гоуди, Хорны и Макнивены – наиболее уважаемые семьи на севере.

– Ими будет не так легко управлять, как Ноксом. Пока ясно одно: ведьмы полны решимости заполучить Книгу Жизни, – заявил Болдуин.

– Они всегда к этому стремились, – сказал Мэтью.

– Не всегда. Нокс нашел в Праге одно старинное письмо. По его словам, там содержатся доказательства того, что ведьмы владеют либо когда-то владели Книгой Начал. Или, если вам больше нравится его версия, – сборником изначальных колдовских заклинаний ведьм, – пояснил Болдуин. – Я пытался разуверить Конгрегацию, сведя все к фантазиям колдуна, одержимого поисками магической силы, но мне не поверили. Конгрегация потребовала всестороннего расследования.

О содержании древнего манускрипта, нынче спрятанного в недрах Бодлианской библиотеки под каталожным номером «Ашмол-782», ходило множество легенд. Ведьмы считали, что там записаны самые первые заклинания, вампиры и демоны думали, будто там скрыты тайны их происхождения. Мое общение с манускриптом было слишком кратким, и я не знала, какие истории не лишены правдивости. Зато мы с Мэтью и Галлогласом знали другое: содержание Книги Жизни не шло ни в какое сравнение с генетической информацией, которую она хранила. Книга Жизни была сделана из останков тел ведьм, вампиров и демонов. Материалом для пергамента служила их кожа, в красках содержалась их кровь. Нитями, которыми сшивались листы, служили волосы, а клей для переплета был сварен из их костей.

– Нокс говорил, что Книга Жизни была повреждена неким демоном по имени Эдвард Келли. Он жил в шестнадцатом веке и последние годы провел в Праге. Келли вырвал три первых листа. Нокс утверждает, что тебе, Мэтью, известно, где находятся эти листы… Это действительно так? – спросил Болдуин с нескрываемым любопытством.

– Нет, – ответил Мэтью, глядя Болдуину в глаза.

Как и многие ответы Мэтью, этот был частично правдивым. Он не знал, где сейчас находятся два утраченных листа из Книги Жизни. Но третий был надежно спрятан в запертом ящике его письменного стола.

– Тогда слава Богу! – произнес Болдуин, удовлетворенный ответом. – Я поклялся душой Филиппа, что подобное утверждение не соответствует действительности.

Галлоглас обходительно поглядывал на Фернандо. Мэтью повернулся к окну. Изабо, не хуже ведьм умевшая распознавать ложь, посмотрела на меня и прищурилась.

– И Конгрегация поверила твоим словам? – поинтересовался Мэтью.

– Лишь отчасти, – неохотно признался Болдуин.

– Какие еще заверения ты им дал, змееныш? – лениво спросила Изабо. – Ты умеешь красиво шипеть, Болдуин, но где-то обязательно прячется жало.

– Я пообещал Конгрегации, что Маркус и Рыцари Лазаря по-прежнему будут придерживаться условий завета… – Болдуин сделал паузу. – Конгрегация назначила… беспристрастную проверочную комиссию из ведьмы и вампира. Им поручили обследовать Сет-Тур сверху донизу. Они должны удостовериться, что в замке нет ни ведьм, ни демонов, ни клочка Книги Жизни. Герберт и Сату Ярвинен будут здесь через неделю.

В кабинете стало оглушающе тихо.

– Откуда мне было знать, что Мэтью и Диана окажутся здесь? – риторически спросил Болдуин. – Но это уже не имеет значения. Посланцы Конгрегации не найдут ничего, кроме привычного ритма жизни замка. Это означает, что Диане тоже придется отсюда уехать.

– Что еще? – спросил Мэтью.

– Нашим близким и друзьям велено убираться. Тебе этого мало? – сердито спросил Маркус.

Фиби обняла его за талию, пытаясь успокоить.

– Маркус, твой дядя, по обыкновению, сначала сообщает хорошие новости, – пояснил Фернандо. – Если перспектива увидеть здесь Герберта считается хорошей новостью, плохие окажутся на редкость отвратительными.

– Конгрегации потребовались гарантии. – Мэтью выругался. – Что-то такое, что заставит де Клермонов и Рыцарей Лазаря вести себя как паиньки.

– Не что-то. Кто-то, – откровенно заявил Болдуин.

– Кто? – спросила я.

– Конечно же я, – невозмутимо ответила Изабо.

– Ни в коем случае! – Мэтью с нескрываемым ужасом посмотрел на брата.

– Увы, это так. Вначале я предлагал им Верену, но они отказались.

Верену отказ Конгрегации слегка обидел.

– Конгрегации хоть и свойственна ограниченность, но полными дураками их не назовешь, – пробормотала Изабо. – Никому еще не удавалось держать Верену в заложницах более суток.

– По мнению ведьм, нужен гарант, способный выманить Мэтью из норы. Верена такими способностями не обладает, – пояснил Болдуин.

– Когда в прошлый раз меня удерживали против воли, моим тюремщиком был ты, Болдуин, – приторно-сладким тоном произнесла Изабо. – Ты и сейчас окажешь мне честь?

– Не получится, – ответил Болдуин. – Нокс и Ярвинен хотели, чтобы тебя отправили в Венецию, где Конгрегация смогла бы приглядывать за тобой, но я отказался.

– Почему в Венецию? – спросила я.

Я знала, что Болдуин приехал из Венеции, но не понимала, почему Конгрегация предпочитает это место, а не какое-то иное.

– Там с пятнадцатого века находится штаб-квартира Конгрегации. С тех самых пор, как нас выдавили из Константинополя, – торопливо пояснил Мэтью. – Конгрегация в курсе всех событий, происходящих в городе. И потом, Венеция – родной город сотен вампиров, ведьм и демонов, у которых сложились давние отношения с советом. Сюда же относится и ветвь Доменико.

– Отвратительное сборище неблагодарных льстецов, – добавила Изабо, слегка поежившись. – Очень рада, что мне не придется туда ехать. И без клана Доменико Венеция в это время просто невыносима. Стада туристов. Добавь еще жутких комаров.

Мне стало худо от одной мысли о венецианских комарах, насосавшихся вампирской крови.

– Твой комфорт, Изабо, не был первоочередной заботой Конгрегации, – угрюмо произнес Болдуин.

– И куда же я отправлюсь? – спросила Изабо.

– Учитывая давнишнюю дружбу с нашей семьей, Герберт поначалу отнекивался, но затем великодушно предложил разместить тебя в своем доме. Конгрегация никак не могла ему отказать, – ответил Болдуин. – Надеюсь, пребывание там не создаст тебе проблем?

Изабо выразительно пожала плечами. Типично галльский жест.

– Кому-кому, только не мне.

– Герберту нельзя доверять! – Гнев Мэтью почти не уступал недавнему гневу Маркуса. – Болдуин, о чем ты думал?! Он стоял и равнодушно смотрел, как Нокс терзает Эмили своей магией!

– Я очень надеюсь, что у Герберта все тот же мясник, – сказала Изабо, будто не слышала слов Мэтью. – Марта, разумеется, отправится со мной. Ты об этом позаботишься, Болдуин.

– Ты никуда не поедешь, – возразил Мэтью. – Я готов предстать перед ними.

Изабо опередила меня, не дав возразить:

– Нет, сын мой. Ты ведь знаешь, что я уже бывала в заложницах у Герберта. И всегда возвращалась. Ты и глазом не успеешь моргнуть, как я вернусь. Самое большее – несколько месяцев.

– А зачем это вообще понадобилось? – спросил Маркус. – Припрутся эти двое сюда, облазают замок, убедятся, что никаких нарушений нет. Никак им этого мало?

– Конгрегация нуждается в заложнице. Им важно показать, что они могущественнее де Клермонов, – объяснила Фиби, проявив удивительное понимание ситуации.

– Но, Grand-mère, – растерянно пробормотал Маркус, – в таком случае заложником должен быть я, а не ты. Это моя вина.

– Если я прихожусь тебе бабушкой, это не значит, что я старая и дряхлая особа, – сказала внуку Изабо, припорошив слова инеем. – Моя кровь, на какой бы низшей ступени она ни находилась, знает свой долг и не уклонится от него.

– Но ведь должен же существовать какой-то иной способ, – возразила я.

– Нет, Диана, – покачала головой Изабо. – В этой семье у всех нас есть свои роли. Болдуин будет и дальше нас стращать. Маркус – заботиться о братстве, Мэтью – о тебе, а ты – о моих внуках. Что касается меня… знаешь, иногда полезно сменить обстановку. Меня будоражит перспектива снова оказаться в плену. Интересно, какой выкуп назначат за мою персону?

Хищная улыбка свекрови заставила меня поверить ее словам.

Поучаствовав в разрядке напряженности между Болдуином и Маркусом и убедившись, что достигнуто пусть и хрупкое, но перемирие, мы с Мэтью вернулись в башню. Едва войдя, он сразу же включил стереосистему, и комната наполнилась многоголосием фуги Баха. Музыка мешала другим вампирам подслушивать наши разговоры, поэтому Мэтью всегда отгораживался звуковым фоном.

– А хорошо, что нам известно об «Ашмоле-782» больше, чем Ноксу, – тихо сказала я. – Едва только я разыщу манускрипт в Бодлианской библиотеке, Конгрегация перестанет рассылать ультиматумы из своего венецианского гнезда. Им придется войти в непосредственный контакт с нами. И тогда мы заставим Нокса ответить за смерть Эмили.

Мэтью молча посмотрел на меня, затем налил вина и залпом выпил. Мне он предложил воды, но я покачала головой. Сейчас я просто жаждала крепкого чая. Но Маркус настоятельно советовал на время беременности воздержаться от чая и кофе. Травяные настои были скверными заменителями.

– Что тебе известно о вампирских родословных Конгрегации? – спросила я, усаживаясь на диван.

– Немного, – ответил Мэтью, наливая второй бокал.

Я нахмурилась. Вино не действовало на вампиров так, как на теплокровных. Даже выпив всю бутылку, Мэтью не опьянел бы. Опьянить его могла лишь чужая кровь, содержащая алкоголь. И тем не менее Мэтью редко пил бокал за бокалом.

– Скажи, а у Конгрегации есть родословные ведьм и демонов? – поинтересовалась я, надеясь отвлечь мужа.

– Не знаю. Ведьмы и демоны меня никогда особо не занимали. – Мэтью пересек гостиную и остановился возле камина.

– Сейчас это не суть важно, – сказала я. – Сейчас нам важнее всего найти «Ашмол-782». Я должна как можно скорее поехать к Оксфорд.

– И что ты будешь делать, когда туда приедешь, ma lionne?

– Искать способ вытащить манускрипт из место его нынешнего хранения.

Мой отец особым заклинанием связал манускрипт с Бодлианской библиотекой. В заклинание были вплетены определенные условия.

– Отец говорил, что Книга Жизни окажется у меня в руках, если она действительно мне нужна. Я ему поверила. Думаю, наши нынешние обстоятельства вполне отвечают этой потребности.

– Таким образом, твоей главной заботой является безопасность «Ашмола-782», – тихо произнес Мэтью.

Я насторожилась, уловив в его голосе опасность, но продолжила:

– Конечно. А еще – отыскание двух вырванных листов. Без них Книга Жизни никогда не раскроет свои тайны.

Листы были вырваны из манускрипта весной 1591 года, накануне нашего бегства из Праги. Сделав это, демон-алхимик Эдвард Келли разрушил магию, которой сопровождалось создание книги. Для защиты написанного строчки прятались вглубь пергамента, создавая магический палимпсест. Слова гонялись друг за другом по страницам, будто выискивая пропавшие буквы. Прочитать манускрипт было невозможно.

– Когда манускрипт окажется у меня, ты займешься его генетической экспертизой. Установишь, из каких вампиров, демонов и ведьм делались листы. Возможно, даже узнаешь дату. В твоей лаборатории есть все необходимое для этого. – (Исследовательская работа Мэтью касалась проблем происхождения и исчезновения видов.) – Потом, когда я узнаю, где находятся два отсутствующих листа…

Мэтью повернулся ко мне. Его лицо было маской спокойствия.

– Ты хотела сказать, когда мы добудем «Ашмол-782» и когда мы узнаем, где находятся недостающие листы.

– Мэтью, прояви благоразумие. Ничто так не разозлит Конгрегацию, как известие, что нас видели в Бодлианской библиотеке.

Его голос зазвучал еще мягче, лицо стало еще спокойнее.

– Диана, ты находишься на четвертом месяце беременности. Члены Конгрегации уже вторглись в мой дом и убили твою тетку. Питеру Ноксу не терпится прикоснуться к «Ашмолу-782». Он знает, что тебе по силам разыскать манускрипт. Каким-то образом он узнал и о недостающих листах Книги Жизни. Поэтому одна ты не пойдешь ни в Бодлианскую библиотеку, ни куда-либо еще. Только со мной.

– Я должна вернуть Книге Жизни прежнюю цельность! – Кажется, я почти кричала.

– Мы, Диана, – снова поправил меня Мэтью. – И, как ты предлагаешь, мы проявим благоразумие. В настоящее время «Ашмол-782» лежит себе преспокойно в каком-то тихом углу библиотеки. Вот и пусть себе лежит, пока не уляжется вся эта шумиха с Конгрегацией.

Мэтью уповал на то, что я единственная ведьма, способная снять заклинание, наложенное моим отцом на манускрипт. Мне его упования казались завышенными.

– И сколько нам придется ждать?

– Возможно, пока не родятся наши малыши.

– Получается, еще целых полгода, – сказала я, сдерживая гнев. – И все это время я только и буду делать, что ждать и готовиться к родам. А что намереваешься делать ты? Сидеть сложа руки, вместе со мной поглядывая на календарь?

– Я буду выполнять распоряжения Болдуина, – ответил Мэтью, допивая вино.

– Мэтью, это неудачная шутка! – воскликнула я. – Почему ты обязан подчиняться его диктаторским замашкам?

– Потому что сильный глава семьи предотвращает хаос, бессмысленное кровопролитие и более страшные вещи, – на полном серьезе ответил Мэтью. – Диана, ты забываешь, что я возродился к жизни вампира совсем в другое время. Оно даже отдаленно не было похоже на нынешнее. Подавляющее большинство тех, кто жил тогда, безоговорочно кому-то подчинялись: феодалу, священнику, отцу, мужу. Мне выполнять приказы Болдуина будет не столь трудно, как тебе.

– А я тут при чем? Я не вампирша. Я не обязана слушаться Болдуина.

– Если ты одна из де Клермонов, тебе придется его слушаться. – Мэтью взял меня за локти. – Конгрегация и вампирская традиция почти не оставили нам выбора. К середине декабря ты станешь полноценным членом семьи Болдуина. Я знаю Верену: она не посмеет нарушить обещание, данное Филиппу.

– Я не нуждаюсь в помощи Болдуина. Я прядильщица, и у меня достаточно магической силы.

– А вот об этом Болдуин не должен знать. – Мэтью еще крепче сжал мои локти. – Во всяком случае, пока. И никто не сможет обеспечить бо́льшую безопасность тебе и нашим детям, чем Болдуин и семья де Клермон.

– Ты один из де Клермонов, – сказала я, тыча пальцем Мэтью в грудь. – Филипп высказался об этом с предельной ясностью.

– Это в твоих глазах, но не в глазах других вампиров. – Мэтью взял меня за руку. – Я считаюсь родственником Филиппа де Клермона, но не его сыном по крови. А ты – его дочь по крови. По одной этой причине я выполню любой приказ Болдуина.

– И даже убьешь Нокса? – (Такого вопроса Мэтью от меня не ожидал.) – Ты же ассасин Болдуина. Нокс вторгся на землю де Клермонов, а это уже прямой вызов чести семьи. Мне думается, рано или поздно Болдуин может отдать такой приказ.

Я старалась говорить спокойным, будничным тоном, а это требовало напряжения сил. Я знала, что Мэтью приходилось убивать людей и существ нечеловеческой природы. Но почему-то слово «ассасин» придавало этим смертям иной, более мрачный оттенок.

– Я уже сказал тебе, что буду выполнять приказы Болдуина.

Серые глаза Мэтью с их зеленоватым отблеском показались мне холодными и безжизненными.

– Меня по-прежнему не волнуют приказы Болдуина. Я всегда ненавидела Нокса, но тебе нельзя убивать этого колдуна, Мэтью. Вплоть до недавнего времени он был членом Конгрегации. Лучше никому не станет, а вот хуже станет всем.

– Расправой над Эмили Нокс уже подписал себе смертный приговор. – Мэтью отпустил мои руки и прошел к окну.

Нити вокруг мужа вспыхивали черным и красным. Не каждая ведьма могла видеть ткань мира, но, будучи, как и мой отец, прядильщицей и создательницей заклинаний, я ясно видела эту ткань.

Я тоже подошла к окну и встала рядом с Мэтью. Солнце уже взошло, позолотив зеленые холмы. Пейзаж казался таким благостным и безмятежным, но я знала: под шелковистой травой скрыты камни, такие же твердые и неприступные, как вампир, которого я любила. Я обвила талию Мэтью и прижалась к нему головой. Так он всегда держал меня, когда мне требовалось ощущение безопасности.

– Тебе незачем расправляться с Ноксом ради меня или по приказу Болдуина, – сказала я.

– Я должен это сделать ради Эмили, – тихо ответил он.

Эмили похоронили среди развалин древнего храма, посвященного богине. Я уже была там с Филиппом. Вскоре после нашего возвращения Мэтью чуть ли не силой повел меня туда. Эмили навсегда покинула наш мир, и Мэтью хотел, чтобы я в этом убедилась. Потом я еще несколько раз приходила сюда – успокоиться и поразмышлять. Правда, не одна. Мэтью настаивал, чтобы меня обязательно кто-нибудь сопровождал. Сегодня моей провожатой была Изабо. Мне требовалось побыть вдали от мужа, а также вдали от Болдуина и всего, что сделало удушливой атмосферу Сет-Тура.

Место это всегда поражало своей красотой. Кипарисы, словно часовые, стояли вокруг обломков колонн, едва видимых за зеленым покровом. В декабре 1590 года здесь все было белым от снега. Среди сочной зелени выделялся коричневый прямоугольник голой земли – место упокоения Эмили. Мягкая земля пестрела следами копыт. В верхней части могилы образовалась ложбинка.

– Кто-то из белых оленей повадился спать на могиле, – перехватив мой взгляд, объяснила Изабо. – Их сейчас совсем мало осталось.

– Я уже видела белого оленя в этих местах. Это было накануне моей свадьбы. Филипп привел меня сюда, чтобы сделать приношения богине.

Тогда я чувствовала ее силу, пробивающуюся из-под земли. Такой же поток силы я ощущала и сейчас, но ничего не сказала. Мэтью был непреклонен: о моей магии не должен знать никто.

– Филипп сообщил мне о встрече с тобой, – сказала Изабо. – Он оставил записочку внутри переплета одного из алхимических трактатов Годфри.

Записочки, оставляемые Филиппом и Изабо между страницами и внутри книжных переплетов, сообщали о мелких подробностях повседневной жизни, которые, если не записать их сразу, легко забывались.

– Представляю, как ты тоскуешь по нему, – сказала я и проглотила тяжелый ком, вставший поперек горла.

– Да, – тихо призналась она. – Другого такого, как он, уже никогда не будет.

Мы остановились возле могилы и замолчали. Каждая думала о своем.

– События этого утра все изменили, – нарушила молчание Изабо. – Расследование, затеянное Конгрегацией, существенно осложнит нам жизнь. Нам станет труднее хранить семейные тайны. А у Мэтью их больше, чем у кого-либо из нас.

– Ты про его роль ассасина в семье?

– Да. Многие вампирские семьи дорого заплатили бы, чтобы узнать, кто из клана де Клермонов повинен в смерти их близких.

– Когда мы были здесь с Филиппом, я думала, что узнала почти все тайны Мэтью. Я знаю, как он пытался покончить с собой. И то, какую «последнюю услугу» он оказал отцу.

Это было самой жуткой из тайн Мэтью – рассказ о том, как он помог Филиппу умереть.

– У вампиров тайнам нет конца, – сказала Изабо. – Но тайны – ненадежные союзники. Они убаюкивают нас, внушая мысли о защищенности, а сами постоянно нас разрушают.

Может, и я была одной из разрушительных тайн, лежащих в сердце семьи де Клермон? Я вытащила из кармана серый конверт и протянула Изабо. Увидев каракули Филиппа, она изменилась в лице.

– Это письмо вручил мне Ален. Филипп написал его в день своей смерти, – пояснила я. – Прочти, что он пишет. Думаю, его послание было адресовано всем нам.

Дрожащей рукой Изабо осторожно развернула хрупкий листок и прочла несколько слов вслух. Первая фраза ударила по мне с новой силой: «Не позволяй призракам прошлого лишать тебя радости будущего».

– Ох, Филипп, – вздохнула Изабо.

Она вернула мне письмо и потянулась к моему лбу. На мгновение я увидела Изабо такой, какой она была при жизни Филиппа. Тогда она умела радоваться.

Рука Изабо не достигла моего лба. Словно очнувшись, она поспешила убрать руку. Тогда я сама приложила ее пальцы к впадинке между бровями, позволив Изабо коснуться места, где Филипп де Клермон пометил меня. Пальцы Изабо были холоднее пальцев Мэтью. Они не давили, а лишь слегка касались моего лба. Потом Изабо убрала руку, отошла. Она силилась что-то сказать.

– Я что-то… чувствую. Намек на присутствие Филиппа, – призналась Изабо; ее глаза сверкали.

– Как жаль, что его нет с нами! – воскликнула я. – Он бы знал, что́ делать со всей этой неразберихой. С Болдуином, клятвой на крови, Конгрегацией, Ноксом и даже «Ашмолом-782».

– Мой муж предпринимал какие-то действия, только если в этом была абсолютная необходимость, – ответила Изабо.

– А мне он показался очень деятельным.

Я вспомнила, как в 1590 году он подготовил нашу поездку в Сет-Тур, невзирая на погоду и нежелание Мэтью ехать.

– Отнюдь. Он наблюдал. Выжидал. Филипп позволял другим рисковать, а сам собирал их тайны и хранил, чтобы воспользоваться в будущем. Потому-то он и прожил так долго, – сказала Изабо.

Ее слова напомнили мне о задании, которое Филипп дал мне в 1590 году, сразу после кровной клятвы и удочерения: «Думать и оставаться в живых».

– Вспомни о его задании, прежде чем помчишься в Оксфорд за своей книгой. – Изабо понизила голос до шепота. – Вспоминай об этом в грядущие тяжелые дни, когда откроются самые мрачные тайны семейства де Клермон. Выполняй его напутствие, и ты покажешь всем, что являешься настоящей дочерью Филиппа де Клермона.