Текст книги "Испытание мечтой [В дебрях страсти]"

Что было не ясно, так это то, отчего сие обстоятельство кажется ей столь невероятным. В конце концов он тоже ей не нравился. Абсолютно. Ее не должно интересовать, как он к ней относится. Но ее это интересовало. О Господи, да она постоянно думала об этом.

Раздраженное выражение на его лице вдруг исчезло, сменившись любопытством.

– Ваши очки.

Кейт поднесла руку к лицу, пытаясь нащупать тонкую металлическую оправу. Очков не было, и она почувствовала себя так, будто на ней не было одежды.

– Ну, мои очки, дальше что?

– Вам они не нужны, не так ли?

– Что за глупости? – Она отвернулась, прячась от его проницательных серебряно-голубых глаз. – Зачем бы я стала носить очки, если они мне не нужны? – произнесла она, направляясь к столику около кровати, где она их оставила!

– Интересно, интересно.

Он последовал за ней; она почувствовала, как он подошел к ней почти вплотную и как пристально он на нее смотрит. Когда она потянулась за очками, он накрыл ее руку своей. Это неожиданное прикосновение заставило отозваться каждый ее нерв.

– Мистер Маккейн! – Она выдернула руку. Девлин взял очки и поднес их к глазам. Когда он посмотрел на нее сквозь линзы, на его губах появилась улыбка.

– Как сквозь оконное стекло.

– Дайте. – Она протянула ладонь.

– Зачем бы женщина стала носить очки, если она в них не нуждается? – спросил он, явно ее передразнивая, и положил очки ей на ладонь.

Кейт быстро нацепила очки. Но она уже не могла скрыться за этими маленькими стеклами. По крайней мере, от этого человека.

– Мне они нужны.

– Чтобы не смотреть прямо в глаза людям? Или, говоря точнее, чтобы не смотреть прямо в глаза мужчинам?

Она отошла от него, подставив лицо под холодный ветер, дувший из окна. Очки были частью ее снаряжения. Красота давно уже стала для нее скорее проклятием, нежели благом. А красота в сочетании с благосостоянием давала совсем убийственную комбинацию. Что мужчины видят, кроме красивого лица? Что они ценят, кроме блеска золота?

– Вам не понять.

– Потому что я необразованный дикарь, которому больше подходит звериная шкура и дубинка в руках?

– Поспешный вывод. – Кейт положила сжатые в кулаки руки на подоконник. – Но правильный, я думаю.

Маленькие огоньки от газовых фонарей испещряли холмы и отражались в бухте, точно сказочные светлячки. В первую ночь, когда они прибыли в Рио, Кейт провела целый вечер на палубе корабля, вглядываясь в этот город, предвкушая тайну, которая их там ожидает.

Как бы ей хотелось вернуть ту ночь. Как бы ей хотелось никогда не знать этого мужчину – у нее было ужасное предчувствие, что ее жизнь уже больше не станет прежней. Ей казалось, будто ее вытаскивают из безопасной маленькой норы на солнечный свет, такой яркий, что она боялась от него ослепнуть.

– Чего вы боитесь?

Кейт вздрогнула, услышав этот вопрос, заданный низким тихим голосом. Маккейн стоял позади нее, близко-близко. В первый миг она изумилась его умению так тихо передвигаться по этому скрипучему полу, но удивление тут же вытеснилось целым клубком эмоций, которые он разбудил в ней: гнев, смятение, унижение и еще что-то. Что-то теплое, хрупкое и пугающее.

– Вы ошибаетесь, мистер Маккейн. Я не боюсь.

– Боитесь.

Его запах заполнил ее поры, резкий аромат, который у нее теперь всегда будет ассоциироваться с солнечным светом, мерцающим на гладкой мужской коже. Она задрожала от воспоминаний.

Он провел ладонями вдоль ее руки, и она ощутила жар его тела. Но он не коснулся ее. Только заставил ее желать этого теплого прикосновения. А это было еще хуже.

Потом он все же дотронулся до нее: слегка потянул за косу, которая свисала до талии. Белая атласная лента на ее косе поддалась его варварским пальцам. Он запустил эти длинные пальцы в ее волосы, потянул вверх, ослабив тугой узел.

– Что вы делаете? – спросила она, уклоняясь от него. Но она не могла отклониться достаточно далеко. Иначе она упала бы в окно.

Он стал расплетать пальцами ее локоны, слегка касаясь спины и плеч.

– Я хочу посмотреть, как будут выглядеть эти распущенные золотые локоны в лунном свете, – сказал он, его губы почти касались ее уха.

Это теплое дыхание. Эти решительные губы. Мягкое прикосновение заставляло все чаще биться ее сердце, пока пульс, бьющийся в кончиках ее грудей, не превратился в томительную боль.

– Вы всегда удовлетворяете свое любопытство? – спросила она, хватаясь за свои волосы и сталкиваясь с его рукой на затылке. Она сразу отдернула руку. Он погладил крошечные завитки у нее на затылке.

– А вы всегда стараетесь побороть свое любопытство? – Он прижал теплые ладони к ее шее, поглаживая длинными пальцами мягкие линии ее подбородка, ее нежные ключицы.

– Вовсе нет. – Ее голос прозвучал на удивление хрипло.-Я разгадываю тайны, мистер Маккейн. Археология – это, в конце концов, изучение… это…

Он повернул ее, приложив при этом усилие, казалось, равное шепоту. Лунный свет разлился по его лицу, мягкий, серебряный, он сделал его похожим на древнего бога; Вулкан, изгнанный с Олимпа и принужденный теперь бродить по земле вместе со смертными, которые бледнели при виде его силы и красоты. Его глаза о чем-то вопрошали. Но ее пугал не столько этот вопрос, сколько его уверенность в том, что он знает на него ответ – он тоже был в этих глазах.

– Ты боишься, что люди не увидят тебя за твоей красотой. Поэтому ты скрываешь ее. – Он стиснул ее лицо руками, такими теплыми и сильными.

Откуда он знает? Как он догадался?

Он проникал в ее душу своим взглядом, сметая все ее так тщательно возведенные преграды, все до последней, пока она не почувствовала себя обнаженной. Это и возбуждало ее и пугало – то, что этот мужчина сумел разгадать ее.

Ветерок взметнул ее освобожденные из плена волосы, пряди зашелестели по его руке, сверкая при свете луны. Он улыбнулся. Искушение. Когда-то она задумывалась над значением этого слова, и только теперь поняла его; его улыбка окутывала ее теплотой и обещанием.

Он склонил голову, прижавшись к ней сильнее, его пальцы скользнули по ее щеке. Могла ли она предполагать, что он окажется таким нежным?

– Ты прекрасна, Кэтрин Витмор. Так прекрасна… Она попыталась увернуться от него, но оказалась зажата между его телом и створкой окна. Ее лицо и ее фигуру – вот что он видел своими неотразимыми глазами, его ничуть не интересовала ее душа, ее ум. Она не могла обманывать себя, он действительно не видел ничего более.

Его губы прижались к уголку ее рта. Она взметнула руки, чтобы оттолкнуть его, но его пальцы сжали ей плечи, жар его тела проникал сквозь платье и распалял ее.

Она не должна позволять ему этого. Нет, конечно, нет. Он шевельнул головой, приоткрыв губы.

Жар. Обжигающий блаженством жар исходил от него и пронзал ее тело, наполняя ее всю. Он обнял ее, прижав ее груди к своей крепкой груди.

Это оказалось замечательным, когда тебя так держат, ей чудилось, что он сейчас поглотит ее, и она растворится в нем; было замечательно чувствовать, как его губы движутся по ее губам, ощущать его голод, его страстное желание. Каким-то образом ее пальцы вплелись в его волосы, такие мягкие и шелковистые…

Он хотел ее. При всей ее неискушенности, она поняла это. Огонь, зажженный в ней его пламенной страстью, рождал в ней желание, которое было ей доселе неведомо. Он готов был поглотить ее своим огнем. И она признавала свое поражение.

– Вдыхай, – прошептал он, его губы касались ее – Глубже вдыхай, милая.

Она откинулась на обвивающие ее руки и зачарованно на него глядела, ошеломленная тем, что с ней происходит, голова кружилась… было трудно дышать. Больше она ничего ему не позволит.

– Он улыбался, его чувственные губы изогнулись и раздвинулись, серебряно-голубые глаза почти закрылись, поддавшись желанию. То же самое желание сочилось и по ее жилам, как жидкое пламя, мешая ей выговорить «нет». Ее трясло, она чувствовала себя страшно незащищенной, как никогда.

– Мой отец нанял вас, чтобы вы провели нас через джунгли, мистер Маккейн, – сказала она, отталкивая его, – а не для того, чтобы вы соблазняли его дочь. Помните свое место.

Он напрягся, руки на ее талии оцепенели.

– Я несколько забылся. – Он отступил от нее, жар отлил от его лица, лунный свет превратил строгие черты в изрезанный мрамор. Холодный. Неподатливый – Меня же наняли.

Она не хотела видеть это холодное лицо, в ее груди, словно острый кусочек льда, шевельнулось сожаление.

– Все правильно. Мне хорошо заплатили, и я должен делать свое дело И будьте любезны больше не забываться, мистер Маккейн.

Но и ей не следовало больше забываться. Снова на его лице появилась улыбка, только на этот раз вместо неодолимого очарования в ней был яд.

– Однако мне показалось, что не только я немного забылся. Не так ли, профессор?

Она прижала к губам кончики пальцев. Этот мужчина не имел никакого права, никакого права так с ней поступать. Как будто бы она была дешевкой, распутницей, такой же, как те девицы, которые отплясывают там внизу, на сцене. На этот раз она прекрасно слышала его шаги, когда он отошел от нее, настолько резко и сердито стучали по дереву его каблуки. Она посмотрела через плечо и увидела, как он взял с дивана сверток.

– Мы отбываем через час. Наденьте это, – сказал он, протягивая ей маленький темный сверток

Ей следовало подойти к нему, что поделаешь. Она быстро приблизилась, гордо откинув голову.

– Наш корабль отправится завтра, не ранее двух часов.

Она взяла сверток, стараясь не касаться его, как будто боялась обжечься. Она развернула бумагу и вынула длинное черное платье и колпак.

– Это же одеяние монахини.

Он улыбнулся, но теперь в улыбке этих красивых губ было только презрение.

– Пока мы не покинем Пара и не направимся к Амазонке, вы – сестра Элизабет. Ваш отец-отец Додсон.

– А вы?

Он поклонился.

– Отец Рейли к вашим услугам.

– Да, небеса содрогнутся.

– Я нанял лодку, чтобы переправить отца Дод-сона и его сопровождающих в Пара, – сказал он, проигнорировав ее слова. – Одевайтесь и сложите все необходимое в одну сумку. Мы должны добраться засветло.

Прижав одежду к груди, Кейт смотрела, как он шагает к двери, ведущей на балкон над казино, вот он открыл ее, впустив в комнату волну смеха, музыки и шума. Выйдя, он очень аккуратно ее закрыл, но Кейт почему-то явно услышала стук.

В джунгли с этим мужчиной. Днем и ночью с этим мужчиной. Начнет ли он снова свою соблазнительную игру? И если да, что тогда? Но она знала, что он не начнет. Она понимала, что ее отпор решил все. Она видела боль в его глазах. Она видела раздражение, более глубокое, чем в тот день, когда она ударила его.

Нет. Девлвн Маккейн больше к ней не приблизится. Как ни странно, эта мысль ничуть ее не утешила.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Опершись о балконные перила, Девлин наклонился и заглянул в казино. Там толпились люди, главным образом мужчины, докеры и торговцы, столь же разномастные, как и корабли, которые приплывали в Рио. Несколько женщин, все европейки, слонялись среди картежников – они вышли на ночные заработки. Деньги в обмен за быстрое спаривание в аллее около «Райского уголка» или за более длительное кувыркание в публичном доме через улицу. Девлин не обращал на это внимания, пока все было по-тихому. Они просто вынуждены залавливать мужчин – чтобы выжить А он хорошо знал, что такое борьба за выживание.

Хотя все пятнадцать расставленных на неровном дубовом полу круглых столов были заняты картежниками, царила здесь рулетка. Мужчины густо толпились у трех длинных столов, пытаясь уговорить ненадежную леди Удачу превратить их в королей.

Табачный дым густым облаком завис над комнатой. Он клубился узкими серыми струйками вокруг медных масляных ламп, свисавших с потолка, его запах смешивался с запахом разлитого пива и пота.

Мусорная свалка, подумал Девлин. И он тоже кусок дерьма. Он сжал гладкие перила руками так сильно, что суставы пальцев побелели.

Этот поцелуй был ошибкой. Большой ошибкой. Потому что теперь он знал, что она так же мучается, как и он. И хотя она была невинной, как ребенок, он ощутил в ней жажду, жажду познать тайну Ее как будто тянуло к нему, тянуло против ее воли. И он не мог сопротивляться этому.

Был поцелуй. Только поцелуй. Ничего более. Он перецеловал в своей жизни столько женщин, что даже не всякую из них даже вспомнил бы. И все же он точно знал, чуял это инстинктом, что он долго будет помнить Кэтрин Витмор.

Если бы только ему не было с ней так хорошо. Когда он держал ее в своих объятиях, у него было ощущение, что он держит само солнце, такой она была теплой и светлой. Но потом настала темная реальность.

У Кэтрин Витмор было богатство, хорошее положение и красота, которой можно было соблазнить и короля. Прикасаясь к ней, вкушая сладость, которую он никогда не ощущал прежде, все, что он мог сделать, это запрятать поглубже боль и унижение, которое накопилось в нем за эти годы.

Неужели он слишком многого хотел? Неужели он не имел права почувствовать себя порядочным? Не имел права обладать хоть каким-то достоинством? Или эта привилегия была только у тех, кого небеса наградили отцом и матерью?

А Кэтрин Витмор… Неужели он не имел права обнять ее? Он знал ответ. Он смог бы украсть один или два поцелуя. Может, даже больше. Но Кэтрин Витмор никогда не станет его, по-настоящему его. Она никогда не будет принадлежать такому отщепенцу, выродку, которого бросила собственная мать.

Монахини рассказали ему, что его оставили на ступенях сиротского приюта, когда ему было только два года, на записке, вложенной в одеяло, в которое он был завернут, было нацарапано только его имя – Девлин Маккейн. На протяжении многих лет он искал ответ. Но даже и сейчас не мог понять, что такого мог натворить двухлетний ребенок, за ч го его бросили.

В двенадцать лет он сбежал из сиротского приюта, вознамерившись найти свою мать или, по крайней мере, выяснить, что с ней случилось. Через какое-то время он узнал, что его мать работала проституткой в городе, но он ее так и не смог найти. Ему было больно сознавать, что он не помнит даже материнского лица.

Можно ли на деньги купить достоинство? В том мире, который он знал, на деньги можно было купить все. Но деньги не дадут ему доступа к Кэтрин Витмор. Для этого потребуется нечто большее, чем деньги, большее, чем он владеет. Будь она проклята! Будь проклят этот розовый запах. И ее огромные голубые глаза, говорившие «возьми меня», тогда как ее руки отталкивали его прочь. А что же все-таки было правдой? Чего эта женщина хотела на самом деле?

Кэтрин Витмор все больше окутывалась тайной, прекрасная женщина, которая прятала свои говорящие глаза, сказочная сирена, и она же – синий чулок, холодная классная дама. Удивительное противоречие. И невероятно соблазнительное.

Впереди недели, месяцы, когда эта женщина будет с ним рядом. И все же их будет разделять целый мир.

– Что с тобой, Девлин, мой мальчик?

Девлин обернулся, услышав голос Барнаби. Маленький человечек шагал к нему, гордо подняв подбородок и с вечной своей улыбкой.

– Ты выглядишь как душа, свергнутая с небес. Девлин выпрямился, его руки болели от того, что он сильно сжимал деревянные перила.

– А как должен чувствовать себя человек, который отправляется прямиком в ад?

Барнаби улыбнулся еще шире, от его голубых глаз разошлись лучики морщин. Временами этот маленький человечек казался ребенком, а иногда выглядел чуть ли не стариком.

– Отправляется в ад в компании ангелочка? Девлин прошипел сквозь зубы:

– Если она ангел, мне остается надеяться, что я никогда не попаду на небеса. – Он покачал головой, улыбаясь своему маленькому другу. – Потому что я не думаю, что из этого выйдет что-то путное.

Барнаби скривил губы.

– Жаль, что она не слишком тебе по душе. Мы отправляемся в долгое путешествие, и я думаю, что вам двоим было бы легче в дороге, если бы вы понравились друг другу.

– Что бы мне такое придумать, чтобы не втрескаться в нее?

– А почему бы и нет? Она прелестна. Редкая женщина. Думаю, вы были бы прекрасной парой.

– Да уж. Просто созданы друг для друга. – Девлин взглянул вниз, в казино. – Хорошо представляю разговор ее друзей за чаем. – Он заговорил очень правильными британскими фразами: – Кэтрин, дорогая, неужели это правда, неужели он содержит казино? Ты сказала, у него нет родителей. Он часом не бастард? Он ведь женился на тебе не из-за денег? Признайся, дорогая…

– Может, ей нет дела до твоего прошлого, Девлин.

– Ну конечно. Может, я наследный принц, и меня похитили сразу после рождения. – Он рассмеялся, пытаясь избавиться от ощущения безнадежности, которое охватило его. – Я не хочу никаких историй, в которые я обязательно влипну, если я свяжусь с этой женщиной. Мне нужно держаться от нес подальше.

Тут Девлин подумал о том моменте, когда он держался от нее совсем не подальше, когда он ощущал ее всю и она наполняла его светом и теплом. О Боже милостивый, как он хотел снова пережить эти восхитительные минуты…

Ступни Кейт вибрировали, дрожь передавалась по всему телу, пока не застучали даже зубы. Совсем не то, что она ожидала. Она оглядела маленькую узкую каюту. Она была не больше чулана, с двумя узкими одна над другой полками, покрытыми тонкими желтыми одеялами, которые, вероятно, когда-то были белыми.

По крайней мере, у нее собственная каюта, пыталась утешить она себя. Остальные члены экспедиции не имели отдельных апартаментов.

Запах рыбы и потных тел проникал и в эту каюту, от этого спертого воздуха покалывало в животе. Она никогда не чувствовала себя хорошо на кораблях, даже на больших и комфортабельных, подобных тому, на котором они пересекли Атлантику. Но эта посудина. которую Маккейн нанял, чтобы доставить их в Пара, без малейших намеков на комфорт, так раскачивалась, как будто в любую секунду могла потонуть.

– О Боже, Маккейн, нас могут закусать крысы на этом корыте, – сказал Роберт Мелвилл.

– Хватит ныть. – Хотя Эдвин сказал это тихо, в его голосе угадывалось скрытое раздражение.

Роберт перевел обиженный взгляд с отца на Девли-на Маккейна, такое выражение лица скорее увидишь у десятилетнего ребенка, а не у мужчины, которому через два года будет уже тридцать.

– Вам такие условия, может быть, и привычны, Маккейн, но я не понимаю, почему мы не подождали парохода. Не можем же мы целые две недели торчать на этой вонючей шаланде.

Кейт уловила сильный запах виски, исходивший от юного Мелвилла. Она знала его всю свою жизнь. Они играли вместе, когда, случалось, ее отец останавливался в Лондоне в перерывах между экспедициями. Временами она удивлялась, как озорной и подвижный мальчишка умудрился превратиться в напыщенного высокомерного борова. Сейчас, например, ей хотелось дать ему пощечину. Как он смеет говорить – не важно с кем – таким отвратительным топом.

– Это большая удача, что мистер Маккейн смог найти нам судно за такое короткое время.

Роберт поморщился.

– Удача? Мы должны почитать за счастье плыть на этом жалком подобии корабля?

Хотя Кейт любила Эдвина Мелвилла, считая его членом их семьи, к сынку его, бывшему когда-то лучшим ее другом, она питала совсем иные чувства, он был чужим. По Лондону уже давно ходили слухи о том, что Роберт слишком увлечен азартными играми, вином и сомнительными интрижками.

– В отличие от прочих участников экспедиции мистер Маккейн незаменим. Без него мы едва ли доберемся до Аваллона.

Роберт прикусил язык.

– Да, Кети, ты всегда была защитником униженных и оскорбленных. Не удивлюсь, если ты пустишься в рассуждения в защиту сирот Востока или будешь ратовать за улучшение условий труда на фабриках, ну… что еще тебя тревожит, а? Да… Защита бедных беззащитных лисиц от кровожадных охотников? Слышал, слышал о суматохе, которую ты подняла в прошлом году. Спасала лисичку от гончих графа Дартмута. Это, должно быть, было захватывающее зрелище.

– Я освободила бедное создание за день до охоты. – Кейт глубоко вздохнула, пытаясь сдержать нара-стающее негодование. Уголком глаза она увидела, что Маккейн наблюдает за ней. Что он о ней подумает?..

– Роберт, на твоем месте я бы попридержала язык.

Роберт сделал круглые глаза.

– Неужели ты и впрямь жаждешь провести две недели на этом паршивом суденышке?!

– При данных обстоятельствах, боюсь, у нас не было выбора. – Хотя Остин улыбался и его голос был ровным и спокойным, он явно сдерживал раздражение, объясняясь с Робертом. – Плыть на пароходе, как мы планировали поначалу, было бы опасно.

– Что действительно опасно, так это плыть на этой кошмарной посудине. По-моему, нам очень скоро придется звать на помощь спасательные лодки. – Роберт остановился, театрально вскинув брови. – Кстати, тут есть хоть одна спасательная шлюпка?

– Если вы желаете, я посажу вас на ял и отправлю обратно на берег.

Маккейн сказал это едва слышным шепотом. Однако тон его заставил всех обернуться. Роберт, Эдвин, Остин, Фредерик, Барнаби, Кейт – они не сводили с него ошеломленных глаз.

Кейт вгляделась в Маккейна. Он прислонился к стене, его руки были скрещены на груди, а одно колено согнуто. Он был похож на хищника, полного скрытой силы, на ягуара, наблюдающего за своей жертвой из-под полуприкрытых век. Таким и должен быть мужчина. Опасным, завораживающим. Она честно себе призналась, что находит его потрясающим.

Нет, ей следовало остановить это сумашествие. Ее преследует желание снова очутиться в объятиях Девли-на Маккейна, почувствовать прикосновение его губ Сколько можно думать об этом. О да, ей необходимо забыть про этот поцелуй и про то странное ощущение, которое вызывали его прикосновения… Страсть без любви и уважения почти унизительна…

Роберт выпрямился, будто хотел поспорить ростом с Маккейном, но он все равно был ниже на несколько дюймов.

Зачем Роберту эта экспедиция? Как он мог проме-ня гь веселую лондонскую жизнь на грозящие постоянной опасностью джунгли? Должно быть, настоял его отец. И тут было только одно объяснение: Эдвин все еще надеялся, что она примет предложение Роберта.

Мышцы на горле Роберта напряглись, потом дернулся кадык. Наконец он заговорил.

– Кто вы такой, кто вам позволил так со мной разговаривать? Вы не имеете права.

– Мистер Витмор нанял меня проводником, тем самым предоставив мне это право, – сказал Маккейн, глядя Роберту прямо в глаза. – Если вы хотите продолжить путешествие, вы будете делать то, что я скажу.

– В самом деле? – Два розовых пятнышка выступили на бледных щеках Роберта. Он огляделся вокруг, надеясь найти единомышленника. Но такового не оказалось. Никто из присутствующих не собирался оспаривать приказания Маккейна.

– Тебе надо хорошенько все взвесить, прежде чем ехать с нами, Роберт, – сказал Фредерик таким голосом, каким обычно разговаривают с ребенком. – Это только начало, ты не представляешь, что ждет нас в джунглях.

Роберт открыл рот, собираясь что-то сказать, но не решился. Он молча повернулся и пошел к своей каюге, войдя в нее, он со стуком захлопнул дверь, и эхо пронесло этот звук по узкому коридору.

Эдвин долго смотрел вслед своему сыну, потом повернулся к Маккейну.

– Прошу извинить меня за сына. Я поговорю с ним. Ничего подобного больше не повторится.

Маккейн кивнул, его лицо было абсолютно спокойным и не выражало ничего. Эдвин с опущенной головой и с поникшими плечами направился к каюте сына. Кейт смотрела, как он идет, он всегда был таким гордым… как же ему, наверное, стыдно сейчас за сына… сколько разочарований принес ему Роберт. Фредерик, Барнаби и Остин, пожелав всем спокойной ночи, разошлись по каютам.

Девлин остался стоять в проходе, смотря на Кейт, тусклая масляная лампа над головой освещала половину его лица, свет придал его эбеновым волосам каштановый отблеск. В этих грозовых серых глазах было ожидание – ожидание битвы.

Неужели он думал, что и она будет вести себя, как Роберт? Неужели он в самом деле считает ее испорченным капризным ребенком? Эта мысль разозлила ее, и ей «ужасно захо! елось немедленно доказать этому человеку, что она тоже многое может вынести – как и он.

Она сняла с головы черный колпак и немного поколебавшись, положила его на желтое одеяло. Она чувствовала, что Маккейн смотрит на нее. И ждет, когда она обернется и начнет выговаривать ему за плохие условия. Ладно, сейчас он поймет, что она совсем не неженка. Изобразив безмятежную улыбку, она обернулась к нему.

– Я думаю, что всем здесь будет достаточно удобно, мистер Маккейн, -солгала она.

Он нахмурился, около бровей проступили легкие морщины. Он бросил взгляд на ее изогнутые в улыбке губы, как будто хотел вспомнить их очертания, их вкус, их движение под его губами Наверное, именно это пришло ему в голову? А помнил ли он тог поцелуй?

Сквозь спертый воздух Кейт уловила едва заметный чарующий запах: влажный ветер обдувал кожу Маккейна. Она глубоко вдохнула, этот свойственный лишь ему одному запах кружил вокруг нее, странно ее завораживая, все больше завладевая ею… и вот она уже вынуждена бороться с собой… с желанием подойти ближе к этому мужчине. Она попыталась открыть иллюминатор. Может, прилив свежего воздуха избавит ее от наваждения… Иллюминатор не поддавался.

Теплая рука опустилась сверху на ее руку. Она подняла голову и взглянула прямо в эти серебряно-голубые глаза. Он казался еще огромнее в этой маленькой каюте, ему пришлось пригнуться, чтобы не стукнуться о деревянную перекладину на потолке. Он ничего не говорил, просто смотрел на нее. От него веяло раздражением, а на лице была непроницаемая маска.

Она вглядывалась в это лицо, пытаясь угадать, о чем он думает. Ч го же увиден он в ее собственном лице? Всего несколько часов назад? Что заставило его поцеловать ее? Если она сейчас точно как тогда посмотрит на него?.. Он снова ее поцелует? Она возносила молитвы к небесам, но ничего не могла поделать с собой: она хотела снова поцеловать его. Только чтобы доказать себе, что это не так страшно, как ей показалось.

И тут он сделал нечто, что она никак не ожидала – он улыбнулся. Великодушная улыбка сразу же ее согрела, окутала теплом, в этой улыбке было доверие и… что-то еще.

Внезапно ей стало жарко, тихое пламя заструилось по ее жилам, заставляя ее дрожать. Она убрала руку, боясь, что он почувствует, что натворило с ней его прикосновение. Его улыбка стала шире, усиливая ее страх.

– Разрешите мне.

Он дернул за ручку иллюминатора. Створка со скрипом открылась, впуская в эту клетушку холодный ветер. Она глубоко вдохнула его. Но кроме свежего ветра в ее легкие проник все тот же терпкий запах, его запах, запах мужчины, который привел ее в такое смятение…

– Что-нибудь еще нужно? – спросил он, по-прежнему улыбаясь.

Что ей было нужно, так это держаться подальше от этого мужчины. И всегда помнить, кто такой мистер – Маккейн и что он здесь делает. Ей нравились люди совсем другие, которые умели относиться к женщине с уважением. Не то что мистер Маккейн! Без сомнения, соблазнить женщину – для него просто забава.

Нет, ей абсолютно ни к чему стоять здесь и смотреть в эти прекрасные глаза. И вспоминать тот поцелуй. И… и надеяться, что он поцелует ее снова. В конце концов она не какая-нибудь простодушная дурочка. Она не попадется в сети к этому примитивному мужику.

– Нет, спасибо, – сказала она, испугавшись своего еле слышного голоса.

Он опустил глаза, его взгляд заскользил по ее губам. Кейт, затаив дыхание, ждала. А вдруг он опять ее обнимет? Что ей тогда делать? Будто бы она не знает… О да, она знала, что она будет делать… и эта ее заведомая покорность была одновременно и волнующей и унизительной.

Он поднял глаза, в их серебряно-голубых глубинах были гнев и страдание. И снова она увидела забитого мальчишку, ожившего в чертах этого сильного мужчины. И снова она еле удерживала себя, так ей хотелось до него дотронуться.

– Спокойной ночи, мисс Витмор. – Он повернулся и быстро вышел, не дав ей возможности ответить.

– Спокойной ночи, – прошептала она, прислушиваясь к его твердым шагам.

Кейт схватила край иллюминатора и взглянула на вечернее небо. Она выбрала звезду, как давным-давно научил ее отец, одну из россыпи блестящих бриллиантов на этом небе цвета индиго. Про себя она загадала желание, как когда-то в далеком детстве. Хоть бы ей повезло, хоть бы у нее достало силы, чтобы не дать себя одурачить этому человеку. Она должна научиться сопротивляться ему. Должна.

Девлин положил руки на гладкие дубовые перила их маленького пароходика. Свежий ветер холодил солеными брызгами его горящие щеки. Палуба подрагивала в такт моторам, судно несло их ближе к Атлантике. Он только теперь начинал понимать, как мало он знал Кэтрин Витмор.

Он не ожидал, что она станет защищать его. Он ожидал, что эта капризная аристократочка топнет ножкой и расплачется, увидев, что ее поселили в тесной отвратительной клетушке.

Он закрыл глаза и представил ее лицо, когда она стояла в этой вонючей кабине. На ее лице была улыбка, такая скромная и такая смелая улыбка, за которой она отчаянно пыталась скрыть свой страх, и которая вмиг разрушила возведенную им защитную стену. Кейт выглядела как хрупкая фарфоровая кукла, но очень упрямая кукла.

Он поймал себя на том, что думает о той минуте, когда он обнимал ее – он вел себя как зеленый мальчишка, который в первый раз поцеловал кого-то и теперь вспоминает, как это было – аромат теплой кожи, очертания крепких грудей, прижатых к его телу, испуганный взгляд огромных голубых глаз. Его пах, точно острый нож, пронзило желание. Лучше об этом не думать.

Он откинул назад голову, вдыхая соленый воздух. Он едва знал эту женщину. Что в ней такого необыкновенного? Почему так хочется ее обнять и больше не выпускать из своих объятий? Он знал многих женщин, очень многих, и все они были не менее хороши, чем Кэтрин Витмор.

Странно, но в его памяти не осталось ни одного женского лица, ни одной запавшей в душу особенности, связанной с какой-нибудь из его любовниц. Они испарились из его воспоминаний, как исчезает под дождем рисунок мелком Все женщины, которых он впускал в свою жизнь, не оставили в ней и следа: ни одна не задерживалась более чем на несколько дней или несколько недель. И его вполне устраивал такой образ жизни. Он совсем не прочь вернуться к нему… В самом деле?

Он посмотрел на водную рябь, на лунные серебряные блики. Он хотел чего-то большего, чем пылкие забавы, которые сгорали дотла в его сердце. Его влекла страсть, которая не оставляла ничего, кроме пепла. Но он хотел большего. Он нуждался в большем.

Он хотел любить кого-то. И чтобы его любили. Любила женщина, которая олицетворяла бы для него дом, жизнь. Он хотел иметь свой уютный уголок, аккуратный и чистый, где можно было бы дышать свежим воздухом, а не давиться от смрада, пропитанного дымом и виски. Он хотел иметь детей. И только полный идиот мог бы надеяться, что Кэтрин Витмор способна понять его мечты и его самого.