Текст книги "Опрометчивый поцелуй"

Ларс встал из-за стола и подошел к зеркалу. Да, поездка на Тасманию, а потом встреча с Маргарет, чьи координаты он теперь знает наизусть, явно изменила его к лучшему. Голубые глаза горят, а сам он – высокий, метр восемьдесят семь, стройный, загорелый, с волосами, белыми как лен, – смотрится… ну, почти как киноактер.

Ларс улыбнулся своему отражению и снова сел за стол и принялся за пиво. За этим занятием его и застали вошедшие в квартиру пятидесятилетняя мама Виви Йенсен, все еще привлекательная стройная женщина, пятнадцатилетняя сестра Кристина и двенадцатилетний брат Йохан. Они все вместе ходили в магазин «Дю Норд», где покупали постельное белье. У всех в руках были огромные красочные пакеты с эмблемами магазина, но Ларс заставил их отложить пакеты в сторону.

– Потом полюбуетесь на свое белье, я не сомневаюсь, что вы купили самое лучшее. Но сейчас позвольте мне вручить вам то, что я привез из далекой Тасмании.

Виви, Кристина и Йохан уселись напротив Ларса и с нетерпением стали ждать, когда он распакует свой чемодан. Напустив на себя торжественный вид, Ларс не спеша щелкнул замками, и… члены его семьи не смогли удержаться от радостных возгласов. Они радовались подаркам: мама – яркой шали ручной работы, Кристина – духам «Тасманийская волчица», а Йохан – настоящему бумерангу.

– Ура! – радостно закричал Йохан. – Запущу завтра бумеранг в учителя физкультуры, тот испугается, а бумеранг ко мне вернется! Вот здорово! И мне не попадет.

– Боюсь, это не так-то просто – запускать бумеранги, – миролюбиво заметил Ларс, увидев, что после слов младшего сына мать побледнела. – Давай лучше в субботу поедем на побережье и я научу тебя, как правильно это делать.

Йохан посмотрел на мать, потом перевел взгляд на Ларса.

– Ладно, на побережье так на побережье, – согласился он, хотя было ясно, что больше всего на свете ему хотелось бы опробовать свой бумеранг именно на учителе физкультуры.

Раздав подарки и удовлетворив законное любопытство родных по поводу Тасмании, Ларс ровно в восемь часов вечера сел в такси и поехал в казарму. Виви, Кристина и Йохан высыпали на мокрый от дождя ажурный чугунный балкон, чтобы проводить его.

Еще до рассвета гвардейцы были разбужены дежурным. Они сделали утренний туалет и направились на занятия по физической подготовке. После этого – душ, завтрак и тщательная чистка и подготовка оружия и обмундирования. Опытные гвардейцы знали: чтобы брюки выглядели отглаженными, их на ночь надо класть под матрас. Это лучше любого утюга.

Надев голубые, по бокам отделанные черным кантом брюки, красный мундир с прикрепленной к поя

Наконец, построившись в десять часов утра у казармы Розенборг, гвардейцы, сверкая на солнце начищенным оружием, отправились на дежурство.

Путь их лежал на площадь Амалиенборг, где были расположены четыре королевских дворца, построенные в конце восемнадцатого века по проекту прославленного датского архитектора Николая Эйгтведа и ставшие в 1794 году королевской резиденцией.

Отряд шел по строго установленному маршруту, проложенному через центр столицы, и его радостно приветствовали копенгагенцы и иностранные туристы. А когда ровно в двенадцать часов пополудни под звуки военного оркестра он выходил, обогнув Мраморную церковь, на саму площадь Амалиенборг, здесь его уже ждала огромная толпа туристов, увешанных фотоаппаратами и видеокамерами.

Идя в колонне гвардейцев, Ларс радовался тому, что он снова с друзьями, что ярко светит солнце, а главное – что он наконец встретил девушку, мысли о которой не отпускают его ни на минуту.

Он вспоминал необыкновенные изумрудные глаза Маргарет, опушенные густыми темными ресницами, ее чудесные темно-рыжие волосы и премиленькие веснушки. Появившись на площади Амалиенборг и увидев толпу туристов, он пожалел лишь об одном – что среди них нет Маргарет.

В находящемся по правую руку дворце Кристиана IX постоянно живет действующая королева Дании Маргрете II. Дворец Фредерика VIII, находящийся слева от дворца королевы и ничем не отличающийся от него, когда-то принадлежал ее матери, королеве Ингрид. Половина третьего дворца, дворца Кристиана VIII, была превращена в музей, открытый для свободного посещения, а в другой его половине останавливается младший сын королевы, принц Йохим, когда приезжает в столицу Дании из своего личного замка Шакенборг, находящегося на Ютландии. В четвертом дворце, дворце Кристиана VII, когда-то располагался королевский детский сад и школа, в котором росли, развивались и постигали грамоту дети Маргрете – нынешний кронпринц Фредерик и его брат, принц Йохим. Сейчас же дворец Кристиана VII используется в основном для размещения в нем высоких иностранных гостей и членов королевских семей Европы во время их официальных визитов в Копенгаген.

Отряд по команде повернул направо, где у дворца Кристиана VII их ждали гвардейцы, окончившие дежурство. Толпа туристов, только что бурно приветствовавшая колонну, немедленно побежала из центра площади к этому дворцу. Но на ее пути встали полицейские, которые очень сдержанно, но твердо усмиряли ее натиск. И туристы лишь с довольно далекого расстояния могли наблюдать, как дежурный офицер сдает свои полномочия вновь прибывшему и, произнеся ряд четких команд, со своими солдатами покидает площадь.

Сдавший дежурство офицер и его смена, чеканя шаг, ушли в сторону казарм Розенборг. А тем временем вновь прибывшие гвардейцы уже заняли свои позиции у дворцов и немедленно начали вышагивать вдоль их фасадов, от угла до угла, глядя прямо перед собой, но одновременно внимательно следя за толпой. Они не просто маршировали перед дворцами. Если кто-то попытается прорваться к дверям королевского дворца, у гвардейца есть приказ стрелять. Да и карабин с примкнутым к нему штыком в руках у каждого гвардейца призван охладить пыл чересчур активных туристов и любопытных.

У фасада каждого дворца стоит узкая красная будка с золотым вензелем наверху. В будке висит красный суконный длинный плащ, который дежурный надевает в случае дождя или мокрого снега. Пока гвардеец медленно шагает вдоль дворца с прижатым к плечу карабином, туристам разрешается фотографироваться на его фоне. Но только лишь на его фоне! А ведь многие пытаются прорваться к гвардейцу, чтобы сфотографироваться рядом с ним или даже в обнимку.

Вот и сейчас несколько японцев, увешанных камерами, умоляли Ларса остановиться, чтобы сфотографироваться вместе с ним, но тот, четко следуя инструкции, продолжал свой мерный путь вдоль дворца.

На мгновение он остановился на углу здания, четко развернулся и так же размеренно двинулся назад.

Всего ему предстояло охранять дворец в течение трех часов. Потом его ждали два часа отдыха в специальном помещении, где гвардейцы обычно дремлют сидя в креслах, а не лежа – чтобы не помять форму. Через два часа – снова на дежурство. И так – ровно сутки. На следующий день в полдень на площадь приходит новый отряд и гвардеец, сдав дежурство, со своими товарищами отправляется в казармы Розенборга.

Это тяжелый, изматывающий труд. Но он приучает к дисциплине, к тяготам жизни, и прошедшие эту службу мужчины на всю жизнь сохраняют великолепную осанку.

И хотя душа Ларса пела, он одновременно чувствовал озабоченность. Полночи он не смыкал глаз, думая, как завоевать любовь Маргарет Маккейн. Но так ничего и не придумал. Да и можно ли что-то планировать в любви? Наверное, жизнь сама подскажет правильное решение, размышлял Ларс.

Впрочем, утром он решил, что обязательно отошлет Маргарет свое фото в мохнатой медвежьей шапке и парадном красном мундире. Если у нее нет Интернета, то он вложит фото в конверт и отправит ей письмо почтой. В нем он, конечно, напомнит об их встрече, пусть она и началась с глупого вопроса, и обязательно пригласит ее в Данию.

Он также расскажет ей о своем дедушке Улле и о его ферме, где тот разводит лошадей. Ну а если Маргарет подключена к Интернету, то тогда их общение станет более активным, и, быть может, даже ежедневным. Хорошо, что в Дании людям, проходящим военную службу, разрешено ночевать дома, подумал с облегчением Ларс. Главное, это быть в семь утра в казарме. А дома я загружу компьютер; если понадобится, снова свяжусь с Эриком Багге и узнаю о Маргарет Маккейн все, что возможно.

Компьютер дал ему не слишком много, а вот Багге – старый добрый друг Багге – сумел снова прийти на помощь Ларсу. Вскоре он уже знал, что Маргарет Маккейн, двадцати лет отроду, живет с родителями на ферме «Розамунда» в окрестностях Смиттона. Она учится в сельскохозяйственном колледже и помогает родителям в уходе за лошадьми. Их ферму можно считать довольно большой и процветающей…

Ларс уже предвкушал, как буквально этим вечером вступит с Маргарет в переписку по Интернету, а дальше… У него даже дыхание перехватило, когда он подумал, что будет дальше. Он буквально летел домой на крыльях страсти.

Но, как всегда бывает, жизнь внесла коррективы в его мечты.

Ларс только успел войти в квартиру и еще даже не снял куртки, как раздался телефонный звонок. Это была Бирта. Она почему-то потребовала немедленной встречи. Голос ее звучал так безжизненно-спокойно, что Ларс испугался. Такой он ее еще не знал. Что случилось?!

– В чем дело, Бирта? Почему ты…

– Нам просто надо встретиться, Ларс. Немедленно, – отчеканила та.

– Хорошо. – Он провел рукой по мгновенно вспотевшему лбу. – Тогда давай встретимся… у Русалочки.

Эта маленькая камерная скульптура русалки, задумчиво сидящей на камне в нескольких метрах от берега, была создана в 1913 году скульптором Эриком Эриксоном. Попросил его об этом Карл Якобсен – пивной король, выпускавший пиво «Карлсберг». А моделью для скульптуры послужили сразу две женщины: балерина Элен Прис, прославившаяся исполнением главной роли в балете «Русалочка» по сказке Андерсена, и жена самого скульптора Элина.

Якобсен, который был не только пивоваром, но и меценатом, подарил эту скульптуру городу, и со временем она стала символом Копенгагена. Ее бесчисленные изображения украшают сувенирные фарфоровые тарелки, открытки, рисунки и картины; многочисленные иностранные туристы считают своим долгом сфотографироваться с ней, при этом каждый раз удивляясь скромным размерам скульптуры. Многие пытались забраться на камень и иногда шлепались в воду на радость окружающим зевакам.

Ларс с Биртой любили это место – правда, чуть в стороне от знаменитой скульптуры, там, где стояла их заветная скамейка. Здесь Ларс впервые поцеловал Бирту и здесь сделал ей предложение выйти за него замуж. Сейчас, когда он был так увлечен красавицей Маргарет, воспоминание о встречах с Биртой на этой скамейке были ему не слишком приятны. Но девушка так категорически настаивала на встрече…

Он пришел чуть раньше намеченного срока, сел на скамейку и уставился на серые воды пролива Эресунн. Что задумала Бирта? Неужели изменила свое решение и будет настаивать на их женитьбе? Но он не может, никак не может теперь сделать это!

Ларс с силой потер подбородок. Нет, он не любит Бирту. Надо себе честно признаться в этом – он просто привык к ней. К тому же она была его первой женщиной… Но сейчас все его мысли занимала Маргарет. А Бирта – в этом, пожалуй, можно смело себе признаться – это его прошлое.

Настоящее же и будущее Ларс хотел бы видеть только с Маргарет. Ох, какой тяжелый предстоит ему разговор с Биртой. И как не вовремя.

А разве такие разговоры когда-нибудь бывают вовремя? – пронеслось у него в голове.

Он так глубоко погрузился в свои переживания, что не заметил, как Бирта подошла к скамейке.

– Привет, Ларс, – натянуто улыбнулась она. Но не чмокнула его в щеку как обычно, а просто опустилась на скамейку рядом.

Бирта была типичной датчанкой – рослой, светловолосой, с голубыми глазами, с атлетической фигурой, свидетельствующей о ежедневных занятиях спортом и о том, что она предпочитает велосипед всем другим видам транспорта. Как обычно, она была одета в джинсы, легкую куртку и кроссовки.

– Что случилось, к чему такая спешка? – вырвалось у Ларса. Он внимательно всмотрелся в ее лицо. – И где твой знаменитый здоровый румянец?

Бирта, казалось, не слышала его вопросов.

– Нам надо серьезно поговорить, – тихо произнесла она и замолчала.

Значит, дело пойдет о женитьбе, напрягся Ларс. Ох, как некстати!

Он взял ее руки в свои, пытаясь этим жестом успокоить Бирту, которую явно что-то тяготило. В этот теплый вечер руки девушки казались особенно холодными.

– Не трогай меня! – вдруг взорвалась она и вырвала свои руки. – Не прикасайся ко мне!

Ларс понял, что внешнее спокойствие девушки обманчиво – она на грани истерики.

– В чем дело, Бирта? – с трудом стараясь говорить спокойно, спросил Ларс.

– Дело в том, что я… я ухожу от тебя к другому человеку, – прошептала Бирта, и на глазах ее показались слезы.

– Понимаю, – протянул Ларс. – То есть ничего не понимаю. – Он был готов к любому повороту разговора, но только не к такому. У него перехватило дыхание, он вдруг ощутил странную холодную пустоту возле самого сердца. С трудом сглотнув ком, застрявший в горле, он глухо произнес: – Хотя, если ты его любишь, я постараюсь… В общем, если ты полюбила хорошего парня, то что я могу сказать? – Он на секунду замялся. – Я ведь тоже встретил другую и влюбился в нее, – выдохнул наконец он. – Не думал, что так бывает, но это случилось. Так что, наверное, все-таки хорошо, что этот трудный для нас обоих разговор состоялся. Верно, Бирта? – Он осторожно посмотрел на свою уже бывшую возлюбленную. – У тебя новый парень, у меня новая девушка. – На губах его появилась слабая улыбка. – Но мы можем остаться друзьями…

– Какой парень? – Бирта посмотрела на него, как на сумасшедшего. – Я ухожу… к Ютте Шмидт!

Глаза Ларса расширились, лицо побледнело.

– Это та модная дизайнерша, которая баснословно разбогатела, обставляя дома арабских шейхов? – выдавил он.

Бирта кивнула.

– Да, она предложила мне место в своем дизайнерском бюро. И мы через неделю вылетаем с ней в Саудовскую Аравию.

– Конечно, я тебя понимаю. Ты мечтала сделать карьеру, но Бирта… ведь говорят, что Ютта Шмидт любит молоденьких девочек. А ты… ты… У тебя же все в порядке. Ты не относишься к… – растерялся Ларс, не в силах вымолвить того слова, которое само просилось на язык.

– Слава богу, в Дании такой проблемы не существует, – жестко проговорила Бирта. Она явно взяла себя в руки. – У нас разрешены официальные браки всех гомосексуальных пар – как мужских, так и женских. А кто выступает против этого, тот ретроград. – Она усмехнулась. – Да, ты прав, я не лесбиянка. Но я очень хочу сделать карьеру в дизайне. И сделаю ее – чего бы мне это ни стоило! К тому же я стану знаменитой и весьма богатой. Так обещала мне Ютта. – Она с вызовом посмотрела на Ларса. – А что может дать брак с тобой? Да практически ничего. А с Юттой я завоюю мир. Обо мне будут писать газеты. Мои фото будут украшать гламурные журналы. Да и вообще…

– Я и не представлял, что ты настолько жадная до денег и до славы, – произнес Ларс и покачал головой. – А как же нормальная семья, дети?

– Если мне эта ситуация надоест, я смогу вернуться к нормальной жизни. Я в этом уверена. Найду себе парня, рожу детей. Но сейчас мне это неинтересно. Ютта открыла передо мной горизонты иной жизни, и они манят меня. – Ноздри ее тонкого породистого носа раздувались.

Да, она сделала свой выбор, пронеслось в голове Ларса. Такой он ее не знал. Никогда не видел. И не хотел видеть!

– Ты меня пугаешь, Бирта, – тихо произнес он. – На свете не существует пожара, более сильного, чем страсть, акулы – более свирепой, чем ненависть, и урагана – более опустошительного, чем жадность.

– Что ты сказал? – презрительно бросила Бирта.

– Это не я. Это сказал Будда. – Ларс покачал головой. – Боюсь, жадность тебя погубит, бедная ты девочка.

– Я не бедная, – с вызовом произнесла Бирта. – Уже не бедная. Ютта перевела на мой счет сто тысяч долларов. Чтобы я в полной мере почувствовала себя ее партнером. И это только начало. Я буду богатой и знаменитой, Ларс. И ты будешь гордиться, что когда-то тебя любила я. – Внезапно на ее глаза навернулись слезы. Она быстро вскочила со скамейки. – Прости и прощай. – Ее побледневшие губы дрожали. – Не поминай лихом, Ларс. – И стремительно скрылась в вечерних сумерках.

Он долго сидел в темноте и, казалось, пристально вглядывался в огни маяка. Но он не видел их. Он вообще ничего не видел. Голова Ларса раскалывалась. Оказывается, жизнь сложнее и печальнее, чем он себе представлял. Между ним и Биртой не было настоящей любви. Но ее уход вызвал ощущение потери. Если такая простая датская девчонка, как Бирта Ханнберг, могла легко предать его, выбрав славу и богатство, то как же могут поступить с мужчиной настоящие красавицы типа Маргарет? Способна ли зеленоглазая тасманийка на игру, на измену, на предательство? Не погонится ли и она когда-нибудь за славой и богатством, которые легко может принести ей ее красота? И не произойдет ли это как раз тогда, когда Ларс уговорит ее переехать в Европу, в Копенгаген? Да и захочет ли встретиться с ним и ответить на его чувство?

Поведение Бирты внесло такую смуту в душу Ларса, что на какое-то мгновение он почувствовал разочарование и неприязнь ко всем представительницам женского пола – включая и ни в чем не повинную Маргарет. А может, вся жизнь – это процесс расставания? – с внезапной горечью подумал вдруг Ларс.

3

В тот вечер Ларс так и не смог заставить себя сесть за компьютер и послать сообщение Маргарет. Не решился он и отправить ей свою фотографию в черной медвежьей шапке.

Так прошло несколько дней. Однажды, находясь на дежурстве, Ларс краем глаза заметил, как к нему приближается группа туристов, размахивающих австралийскими флажками, в ярких фирменных бейсболках с изображением кенгуру. Они стали фотографироваться на его фоне, пока Ларс медленным шагом мерил привычную дистанцию от одного угла дворца до другого. Выделившийся из толпы туристов маленький смешной толстячок начал пристально вглядываться в лицо Ларса и вдруг горестно покачал головой. Ларсу показалось, что он даже услышал хрипловатый бас старика: «Что ж ты, парень, обещал, что завоюешь Маргарет, а сам исчез. А она ждет тебя».

Австралийские туристы с любопытством разглядывали Ларса, а он с привычно-невозмутимым видом шагал вдоль дворца. Однако сердце его рвалось из груди. Ах как ему хотелось отбросить карабин в сторону и подбежать к старику, сказать, что он помнит Маргарет и мечтает о ней. Но он… боится. Да-да, боится, потому что столкнулся с женской изменой.

Ларс видел, как австралийские туристы, вволю нафотографировавшись, покидают площадь Амалиенборг и двигаются в сторону Мраморной церкви. Но маленького толстого старичка среди них вроде бы не было. Куда же он исчез? Ларс до боли в глазах всматривался в сторону группы туристов, но так и не смог разглядеть среди них старика.

А может, его не было вообще? От этой мысли он едва не сбился с шага. Может, это был голос не старика, а голос совести Ларса, который обращался к его сердцу…

Вернувшись в тот вечер домой, Ларс долго сидел в тишине, размышляя, видел ли он старика или тот ему просто почудился. Но так и не смог прийти ни к какому определенному выводу. Хотя разве это так важно? – пронеслось в голове Ларса. Ведь самое главное – это то, что я сам чувствую по отношению к Маргарет. Нужна ли она мне? Хочу ли я завоевать ее любовь или нет?

Эта простая мысль настолько захватила Ларса, что он застыл на месте. Конечно, все дело в нем самом. Он вскочил на ноги и забегал по комнате. Перед его внутренним взором вдруг возникло прекрасное лицо Маргарет и та резвая лошадь, на которой она унеслась от него в тот жаркий летний день на Тасмании. Сумеет ли он когда-нибудь догнать ее? И захочет ли Маргарет остановиться на полном скаку?

С сильно бьющимся сердцем Ларс бросился к компьютеру, отправил Маргарет свое фото в черной медвежьей шапке, а с ним не очень короткое сообщение.

«Я – Ларс Йенсен, тот самый датчанин, который задал тебе «глупый» вопрос. Не надо было спрашивать, который час. Теперь я знаю, это наше время. – Его пальцы на мгновение застыли над клавиатурой, а затем стремительно напечатали: Я люблю тебя, Маргарет, и если ты веришь в любовь с первого взгляда, то обязательно ответишь мне».

Ларс застыл перед компьютером. Еще никогда его сердце не билось так громко. А затем, сдвинув брови, добавил:

«Только я должен предупредить тебя, что служу в королевском полку и постоянно общаться по Интернету не смогу. Служба есть служба».

Отправив сообщение и фото, Ларс лег спать. Странно, но его сердце больше не колотилось как безумное. Это была его первая спокойная ночь после того злосчастного разговора с Биртой. Его больше не уносило в океан одиночества и пустоты. И Ларсу приснился удивительный сон: он – на дежурстве, идет вдоль дворца, а из толпы туристов на него смотрит маленький толстый старичок, который одобрительно машет ему рукой и даже подмигивает одним глазом.

Этот сон может быть добрым знаком, подумал утром Ларс. И если я прав, то вечером обязательно получу послание от Маргарет.

Он оказался прав.

«Не думаю, что я верю в любовь с первого взгляда, – писала Маргарет. – Но я помню тебя, датчанин Ларс Йенсен, и готова общаться с тобой по Интернету. Служи верно своей королеве, солдат. И если у тебя будет возможность, скажи принцессе Мэри, что все тасманийцы гордятся ею».

Ларс читал и перечитывал это первое сообщение от любимой. Он почувствовал небывалый прилив бодрости. Чудесная девушка, думал он. Она сумела разогнать мои печали и развеять опасения.

Депрессию как рукой сняло. Ларс снова преисполнился надежды, радости жизни и предвкушения счастья. Ему было интересно о Маргарет все, буквально каждая деталь. И она охотно рассказывала о себе и своей семье. Ее сообщения были полны юмора, и Ларс частенько смеялся, читая их. Давно он так не веселился!

Он узнал, что прадед Маргарет по линии отца – шотландец – был каторжником. Чтобы накормить свою мать (а его отец погиб, сражаясь против англичан), шотландский юноша украл хлеб в булочной. А когда булочник бросился за ним в погоню, то вор еще и сильно поколотил хозяина. Конечно, за это ему в те времена полагалась каторга. Вместе с сотнями других бедолаг его погрузили на огромный корабль и отправили на Тасманию. Тогда это была вторая после Сиднея колония для британских каторжников.

Но дочка булочника, сама безмерно страдавшая от гнета жадного родителя, влюбилась в смелого юношу и, бросив отчий дом, отправилась за ним на край света – но уже в качестве свободной поселянки. Они поженились и осели в городе Хобарте, который власти начали строить на юго-востоке Тасмании у подножия горы Веллингтон. Их домик, которому уже 130 лет, хорошо сохранился. Он является одной из любимых туристами достопримечательностей города.

А предки Маргарет по линии матери – ирландцы. Ее прадед был священником и служил в одной из первых католических церквей города. «Моя прабабка была простой ирландской прачкой по имени Скай. Говорят, я похожа на нее. Во всяком случае, у меня ее зеленые глаза», – с гордостью сообщала Маргарет. И Ларс понял, откуда у его любимой глаза такого необыкновенного цвета. Считается, что они бывают только у ирландцев.

«Местные жители любят рассказывать, – продолжала Маргарет, – что в XIX веке семьи моих предков с обеих сторон серьезно поссорились. Прадед-священник произнес с амвона какую-то обличительную речь, которую мой прадед-каторжник почему-то принял на свой счет. Страсти разгорелись почти шекспировские. Они запретили своим детям общаться. Это была вражда, как между Монтекки и Капулетти. Но прошли десятилетия, и все уже забыли, что было истинной причиной вражды. И через сто лет их внуки встретились и полюбили друг друга. Это мои мама и папа. У нас большая дружная семья. У меня пять братьев и две сестры. Мы держим ферму, где разводим лошадей и пони. Каждый из нас помогает родителям, имеет свои четкие обязанности по ферме, хотя у нас работают и профессиональные конюхи. Мой старший брат учится на ветеринара и живет в Мельбурне. А я изучаю в колледже коневодство и надеюсь, что со временем ферма родителей перейдет ко мне».

Узнав об этом, Ларс немедленно позвонил деду. Их связывали особые отношения. И если Ларс никогда не жаловался матери и старался не огорчать ее своими переживаниями, то с дедом Улле можно было говорить обо всем.

Улле знал, что внук расстался с Биртой и что после этого Ларс пал духом. Как пожилой человек и как бывший военный, он придерживался консервативных взглядов и потому осудил поведение молодой датчанки. А узнав, что внук влюбился, он с удовольствием – в который раз – выслушивал рассказ Ларса о встрече с зеленоглазой тасманийкой.

После этого дед прочитал о Тасмании всю литературу, какая только была на датском языке, и приобрел привычку в свободное время рассуждать о коалах, опоссумах и утконосах. А Бирту после ее разрыва с внуком и ухода к Ютте Шмидт он называл не иначе, как «эта ехидна».

Когда Улле узнал, что зеленоглазая Маргарет любит лошадей и занимается ими профессионально, радости его не было предела. Ведь старик сам разводил лошадей и знал в них толк.

– Ты должен обязательно пригласить Маргарет в Данию, – настаивал он. – Покажешь ей все знаменитые дворцы и памятники истории, которым не сто тридцать, а тысяча сто тридцать лет или около этого. – Он победоносно взглянул на внука. – А потом привезешь ее ко мне на ферму. И мы поговорим с ней как два профессионала. Кони – тема бесконечная. Знаешь, Ларс, – он радостно похлопал внука по плечу, – я так ясно представляю себе Маргарет, что уже люблю эту зеленоглазую девчонку. Ты обязательно должен жениться на ней. Я чувствую, вы будете счастливы. Мне кажется, что ты наконец встретил девушку бескорыстную, которой будешь нужен только ты сам. Мой единственный сын, твой отец, очень любил Виви, твою мать. Я горюю о его гибели не только потому, что потерял сына, я переживаю за Виви. Она ведь еще молода и хороша собой. Но гибель мужа стала слишком большим ударом для нее. И ты после разрыва с Биртой поник, боялся новой любви, боялся предательства. Но мне кажется, что Маргарет – другая. Основательная, трудолюбивая, с чувством юмора. Чувство юмора, между прочим, очень важно, так и знай, – ведь ему нельзя научиться. Оно либо есть, либо его нет. А в семейной жизни без юмора просто нельзя. Твоя бабушка Лизе тоже была веселой и юморной, но у нее было слабое сердце, а тогда шунтирование не делали. Тридцать лет прошло, как она умерла, а мне все вспоминаются ее смех и шутки. – Улле вздохнул и горестно покачал головой. Он вышел из кухни и долго сморкался в платок, вытирая слезы. А когда вернулся на кухню, то подошел к внуку, обнял его и сказал: – Пригласи Маргарет в Данию. И обязательно расскажи о ней маме – Виви начнет хлопотать, волноваться за тебя и немного забудет о своих печалях.

Дед был прав. Виви просто помолодела на глазах, узнав о том, что ее сын влюбился. Она без конца расспрашивала его о Маргарет, о ее внешности, привычках и, конечно, о ее семье. Иногда, когда Ларс ночевал в казарме, Виви – с его разрешения, конечно – общалась в Интернете с Маргарет и ее родителями.

– В общем, так, сынок, – однажды решительно сказала она, – ты должен пригласить Маргарет в Данию.

Ларс как-то странно поглядел на нее.

– То же самое сказал мне дед.

– И он прав, – пожала плечами Виви. – Когда ты это сделаешь?

– Мама! – Ларс хмуро посмотрел на нее. – Ты думаешь, что если я приглашу Маргарет в Данию, то она обязательно приедет? – Он нервно забарабанил пальцами по столу. – Ведь я видел ее всего один раз. И то буквально несколько секунд. А после этого мы общались только по Интернету. И хотя я написал ей еще в самом первом послании, что… – он запнулся на мгновение, – люблю ее и что верю в любовь с первого взгляда, сама Маргарет ответила мне, что в любовь с первого взгляда не верит. И больше мы эту тему вообще не затрагивали. – Он закусил губу. – Я совсем не уверен, испытывает ли она ко мне какие-то по-настоящему серьезные чувства. Настолько серьезные, чтобы она согласилась прилететь в Данию.

– Ну, сынок… – в сердцах бросила Виви, удивленная и разочарованная нерешительностью Ларса.

– Мне кажется, мама, будет правильно, если я сам приеду к ней. И встречусь с Маргарет. Так, чтобы эта встреча отличалась от той, когда она вскочила на коня и ускакала от меня. И тогда, может быть…

– Когда ты сможешь поехать на Тасманию? – в упор спросила Ларса мать.

Он тяжело вздохнул.

– Боюсь, что не скоро. Свой отпуск я использовал совсем недавно. А новый получу не раньше чем через полгода.

– Полгода – это большой срок. Очень большой.

– Я понимаю, мама, – опустив глаза, согласился Ларс.

– Надо что-то придумать, – решительно произнесла Виви. – Если ты не можешь приехать к Маргарет, значит, надо сделать так, чтобы она захотела приехать к тебе.

– Захотела… – Губы Ларса скривились в горькую усмешку. – Для этого надо, чтобы она по крайней мере влюбилась в меня!

– Влюбилась или поняла, что ты испытываешь по отношению к ней достаточно серьезные, настоящие чувства. – Виви откинула светлую прядь со лба. – Если она почувствует, что ты по-настоящему увлечен ею, то, пожалуй, сама захочет приехать к тебе в Данию. К тому же, я уверена, поездка в нашу страну вещь заманчивая для любого путешественника, тем более с Тасмании. – Она сжала руку Ларса. – Подумай об этом, сынок. Ты сам должен со всем справиться… тут я не могу тебе ничего советовать.

Ларс думал об этом, вышагивая по площади перед четырьмя королевскими дворцами, но ничего почему-то не приходило ему в голову, хотя, казалось бы, мерное хождение взад-вперед располагает к раздумьям. И вдруг он услышал громкий женский голос:

– Хочешь, верь мне, Лайма, хочешь, нет, но все решилось после того, как он подарил мне сервиз «Ройял Копенгаген».

Невольно скосив глаза, Ларс увидел двух коренастых загорелых женщин в почти одинаковых белых юбках и темно-синих топах, с массивными янтарными бусами на шее. Такие огромные янтарные бусы могли носить представительницы только двух прибалтийских стран, где была особенно развита культура добычи и обработки янтаря. Дании и Латвии. Похоже, эти две женщины были как раз из Латвии…

– До этого он возил меня на Гавайские острова и на остров Бали, летал со мной в американский Диснейленд и на Аляску, где мы с ним ловили форель в горной арктической речке, но после того, как он торжественно вручил мне сервиз, сделанный на Королевской фарфоровой фабрике, мама сказала: «Да, это настоящий жених. И он будет всегда любить тебя».

Спутница женщины засмеялась.