Текст книги "Стань умнее. Развитие мозга на практике"

Глава 1
Как расширить рабочее пространство разума

Наша история начинается в июне 1997 года на байдарке, плывущей по Меларену, третьему по величине озеру Швеции, заводи которого к западу от Стокгольма расползлись на много-много километров. На веслах сидит Торкель Клингберг, аспирант кафедры психологии самого известного научно-исследовательского центра страны – Каролинского института. Буквально на днях он завершил исследование, цель которого состояла в определении зоны головного мозга человека, ответственной за решение задач, которые требуют применения кратковременной памяти{24}24
  Klingberg T., Kawashima R., et al., «Activation of multi-modal cortical areas underlies short-term memory», Eur. J. Neurosci., 1996 Sep.; 8 (9): 1965–1971.


[Закрыть]. В те времена, как, впрочем, и сейчас, психологи-исследователи и нейробиологи пытались сделать в отношении мозга то, что не одну сотню лет назад анатомы-первопроходцы сделали в том, что касается человеческого организма: они хотели выяснить, какие части за что отвечают. Используя технологию построения изображений, известную как позитронно-эмиссионная томография, Клингберг проник внутрь мозга и обнаружил нечто весьма любопытное. Он увидел, что независимо от типа задачи для рабочей памяти, которую задавали испытуемым, и даже от того, каким способом им предоставлялась соответствующая информация, звуковым или зрительным, аппаратура регистрировала активизацию кровотока – то есть увеличение рабочей нагрузки – в одних и тех же шести зонах мозга. И больше всего это проявлялось в лобных долях.

Завершив данное исследование, Клингберг взял выходной и длинным днем короткого скандинавского лета отправился покататься на байдарке. И вот, в то время как он греб, в голове исследователя постоянно крутился один и тот же вопрос: что означает тот факт, что решением разных задач для рабочей памяти занимаются одни и те же области мозга? Подобных вопросов, столь же обширных и всеобъемлющих, как озеро Меларен, ученые меньшего масштаба стараются избегать, дабы не заблудиться в чаще общих мыслей и рассуждений. Но Клингберг, которого внешне запросто можно было спутать с Лэнсом Хенриксеном, актером, сыгравшим андроида Бишопа в фильме «Чужие», продолжал раздумывать над этим вопросом. И в конце концов нашел на него ответ – по сути, даже не ответ, а научную гипотезу. Если в решении всех задач, требующих применения рабочей памяти, участвуют одни и те же зоны мозга, рассудил ученый, то, возможно, тренинг для улучшения результатов при решении одной такой задачи приведет к повышению эффективности и при решении другой, ведь для этого требуется усилить одну и ту же часть мозга. Точно так же спортсмен, регулярно отжимающийся от пола, со временем начинает поднимать больший вес.

Клингберг тут же записал новую гипотезу в маленький черный блокнотик, который всегда носил с собой. И она оставалась там на протяжении двух лет, пока в 1999 году исследователь не перешел в отделение нейропедиатрии Каролинского института, чтобы продолжить там работу над своей докторской диссертацией. Это отделение активно занималось исследованиями в области СДВГ, и, попав туда, Клингберг получил доступ к многочисленным добровольцам, на которых мог протестировать свою идею.

Однако у него была одна существенная проблема: другие психологи уже якобы доказали, что эксперимент Клингберга совершенно бессмысленен, что практика в решении одного типа задач, требующих применения рабочей памяти, никогда не приведет к повышению эффективности при решении задач другого типа. Самым известным считалось исследование Андерса Эрикссона и его коллег по Университету Карнеги-Меллон – отчет по этой работе был опубликован в 1980 году в уважаемом научном журнале Science{25}25
  Ericsson K. A., Chase W. G., et al., «Acquisition of a memory skill», Science, 1980 Jun. 6; 208: 1181–1182.


[Закрыть]. В нем описывался двадцатимесячный эксперимент, в котором принял участие некий молодой человек (в отчете назвались только его инициалы – С. Ф.). Студент последнего курса «со средней памятью и среднестатистическим уровнем интеллекта для учащегося колледжа», С. Ф. согласился на эксперимент добровольно; ему самому очень хотелось узнать, сможет ли он существенно развить рабочую память. Молодому человеку не давали никаких специальных заданий и инструкций; его просто попросили слушать произносимые произвольные ряды цифр и вспоминать их в обратном порядке – как можно больше из названного ряда. Сначала, как и большинство людей, он безошибочно воспроизводил всего семь цифр. («Магическое число “семь плюс-минус два”» – так назывался классический труд, опубликованный в 1956 году психологом Джорджем Миллером; именно в нем был впервые описан эксперимент, четко ограничивший число элементов, которые способна удерживать кратковременная память человека{26}26
  Miller G. A., «The magical number seven, plus or minus two: Some limits on our capacity for processing information», Psychol. Rev., 1956 Mar.; 63 (2): 81–97.


[Закрыть].) Но упорный С. Ф. практиковался около часа в день трижды в неделю на протяжении более полутора лет и постепенно запоминал все больше и больше чисел. По истечении 15 недель он точно, в нужной последовательности воспроизводил в обратном порядке до 25 произвольно названных чисел. По прошествии года их было уже 70. К концу эксперимента, через 20 месяцев занятий, молодой человек правильно называл целых 90 цифр, сравнявшись с чемпионами в данной области, но при этом у него не наблюдалось ни малейшей тенденции к замедлению темпов улучшения памяти. Однако когда его просили запомнить что-то, кроме череды случайных чисел – хотя бы последовательность букв, – результаты оказывались ничуть не лучше, чем у любого среднестатистического человека: объем его памяти сокращался до примерно шести согласных.

Как же так? Выяснилось, что С. Ф. научился запоминать 90 чисел, но не мог сохранить в памяти больше шести букв, потому что он подсознательно выработал мнемонические стратегии по превращению наборов случайных чисел в более крупные значимые кластеры, которые потом вспоминал без особого труда: возраст, даты, хронометраж и т. д. Но, разумеется, стратегии, разработанные специально для запоминания чисел, оказывались бесполезными, когда нужно было запомнить буквы или что-нибудь еще. Подобные трюки с памятью использовал в свое время журналист Джошуа Фоер – именно так он выиграл Чемпионат памяти США 2006 года, о чем написал в своем бестселлере «Эйнштейн гуляет по Луне»[4]4
  Фоер Д. Эйнштейн гуляет по Луне. Наука и искусство запоминания. – М.: Альпина Паблишер, 2013.


[Закрыть]. Это действительно весьма мощные инструменты, но по своей сути они не что иное, как трюки, уловки. Они помогут вам запомнить любой список, но не позволят увидеть в нем смысл. Они не сделают человека умнее и не улучшат его рабочую память.

Тут мне, пожалуй, стоит подробнее рассказать о том, чем отличаются кратковременная память от рабочей. Надо признать, эту разницу игнорируют очень многие журналисты, пишущие для широкой аудитории, и даже некоторые психологи. Но оно есть. В обоих случаях речь идет о запоминании информации на несколько секунд, а не часов или тем более месяцев или лет. Кратковременная память – это то, что оценивал в своем эксперименте Эрикссон: способность мозга быстро выплевывать то, что ему только что скормили. Тут все предельно просто и не имеет практически ничего общего с интеллектом и решением задач. А вот рабочая память – это способность управлять и манипулировать запомненным: тасовать числа, складывать их, определять, четные они или нечетные, и т. д., и т. п. Если говорить о языке, то именно рабочая память позволяет нам не просто запоминать предложения, но и понимать их смысл и даже обдумывать, каких последствий стоит ждать после их произнесения. Как сказал один исследователь, рабочая память – это рабочее пространство разума, заводские цеха, в которых сырье обрабатывается и собирается в полезный продукт{27}27
  Chein J. M., Morrison A. B., «Expanding the mind’s workspace: Training and transfer effects with a complex working memory span task», Psychon. Bull. Rev., 2010 Apr.; 17 (2): 193–199.


[Закрыть]. Кратковременная память позволяет вам запоминать номера телефонов, но только благодаря рабочей памяти вы сможете перемножить в уме три первые цифры номера на четыре остальные. Для этого вам потребуется строжайший контроль над объектами своего внимания и умение не отвлекаться ни на что постороннее. Такие жесткие требования к рабочей памяти объясняются тем, что перемножение в уме двузначных (не говоря уже о трех– и четырехзначных) чисел является довольно трудной задачей. Ведь вам надо перемножить первые числа, отложить в памяти полученный итог и держать его там, пока вы выполняете следующие операции, по мере необходимости быстро извлекая нужные данные из хранилищ своего мозга. Именно рабочая память позволяет поэту играть словами, подбирая наилучшую формулировку для своих мыслей; именно благодаря ей мы, покончив с первым этапом инструкций и указаний, в нужный момент вспоминаем второй и третий. И именно лимитами нашей рабочей памяти объясняется, почему пользоваться за рулем автомобиля громкой сотовой связью не менее опасно, чем разговаривать, держа телефон в руке: дело в том, что ваша способность понимать смысл вещей является чрезвычайно ценным и дефицитным «товаром».

Самым незабываемым и эпатажным примером возможностей рабочей памяти из всех, какие я когда-либо видел, был мой друг детства Дэн Фейгельсон. Еще подростком он обнаружил, что может по требованию повторить в обратном порядке любое слово, из скольких бы букв оно ни состояло. Вы ему говорили «согласование», а он через пару секунд выдавал: «еинавосалгос». Это было забавно и удивительно. А секрет моего приятеля, по его собственным словам, заключался в том, что он представлял себе слово так, как если бы оно было написано на доске, а затем просто читал его задом наперед.

Вот что такое рабочая память.

Но вернемся к нашему исследованию. Итак, в результате эксперимента с С. Ф. Эрикссон пришел к выводу, что тренинги не влияют на общий объем кратковременной памяти. Однако Торкель Клингберг решил узнать, нельзя ли использовать для увеличения объема рабочей памяти что-нибудь, кроме мнемонических стратегий и других подобных трюков и приемов.

Размышляя над этим вопросом, ученый черпал вдохновение в работах одной из самых влиятельных и уважаемых фигур за всю историю исследований в области нейронной пластичности (так называют способность мозга адаптироваться в результате полученного опыта), Майкла Мерцениха. В начале 1980-х, когда большинство нейробиологов по-прежнему считали, что практически все зоны мозга постоянно «настроены» на обработку информации только одного определенного типа, Мерцених опубликовал отчеты по ряду любопытнейших исследований{28}28
  См., например, Merzenich M. M., Nelson R. J., et al., «Somatosensory cortical map changes following digit amputation in adult monkeys», J. Comp. Neuro., 1984 Apr. 20; 224 (4): 591–605; and Merzenich M. M., Kaas J. H., et al., «Topographic reorganization of somatosensory cortical areas 3b and 1 in adult monkeys following restricted deafferentation», Neuroscience, 1983 Jan., 8 (1): 33–55.


[Закрыть]. В них рассказывалось, в частности, о том, что ученому удалось за несколько недель изменить то, какая область мозга обезьяны обрабатывает информацию, поступающую от первого пальца ее левой кисти, – просто путем обездвиживания второго пальца, для чего животному был перерезан соответствующий нерв. Вместо того чтобы находиться без дела, после того как в нее переставали поступать нервные сигналы от обездвиженного пальца, зона мозга, ранее занимавшаяся им, начинала обрабатывать информацию, поступающую от второго пальца. В последующие три десятилетия Мерцених продолжал свои исследования, раз за разом демонстрируя, что живые существа, в том числе и человек, могут извлечь из такого перераспределения нейронных функций немалую пользу. По мере того как разграничению точечных различий между осязательным, звуковым или зрительным контактами начинает уделяться больше внимания, зона мозга, ранее ответственная только за один контакт, расширяется и начинает эффективнее решать и другие задачи. Так, например, ученый обнаружил, что детей, больных дислексией, можно научить распознавать тончайшие нюансы в звуках, благодаря чему они начинают лучше понимать устную речь{29}29
  Temple E., Deutsch G. K., et al., «Neural deficits in children with dyslexia ameliorated by behavioral remediation: Evidence from functional MRI», PNAS, 2003 Mar. 4; 100 (5): 2860–2865.


[Закрыть]; пожилые водители (старше 70) могут посредством тренингов частично восстановить поле обзора, которое с возрастом постепенно сужается{30}30
  Wolinsky F. D., Vander Weg M. W., et al., op.cit.


[Закрыть], и т. д.

Клингберг позаимствовал у Мерцениха два важных принципа. Во-первых, чтобы тренинг был успешным, он должен проводиться относительно короткими «очередями» по 20–30 минут в день, повторяясь четыре-шесть раз в неделю на протяжении как минимум месяца. Во-вторых, его график нужно постоянно адаптировать с учетом текущего уровня способностей человека, который этот тренинг проходит. Обучаемому не должно быть ни слишком легко, ни слишком трудно; задание следует выбирать на пределе возможностей человека, чтобы оно оставалось на данном уровне до тех пор, пока человек не добивается определенного прогресса. После этого ему нужно предложить более трудную задачу. На основе двух вышеназванных принципов Мерцениха Клингберг выработал стандартизированную схему когнитивного тренинга: четыре недели коротких ежедневных и очень интенсивных занятий, постоянно адаптируемых так, чтобы сложность заданий была на пределе возможностей обучаемого. И данная схема, как покажет время, имела решающее значение не только для успеха самого Клингберга, но и для бурного развития всей этой области.

Для участия в исследовании перспектив развития рабочей памяти Клингберг отобрал 14 детей в возрасте от 7 до 15 лет – всем им педиатры поставили диагноз СДВГ (синдром дефицита концентрации внимания с гиперактивностью{31}31
  Klingberg T., Forssberg H., et al., «Training of working memory in children with ADHD», J. Clin. Experi. Neuropsych., 2002; 24 (6): 781–791.


[Закрыть]). Ребятам предложили на протяжении пяти недель проводить по 25 минут в день пять дней в неделю за развивающими рабочую память компьютерными играми, разработанными программистом Йонасом Бекеманом. Но половина детей играла в игры, которые постепенно усложнялись, все время оставаясь на пределе возможностей игрока, а вторая половина – в игры, которые изначально были довольно простыми и не менялись до конца тренинга. Каждая представляла собой вариацию стандартизированных тестов на определение объема рабочей памяти. Например, в игре «цифры задом наперед» ребенку показывали ряд цифр на клавиатуре, одновременно называя их вслух, а он потом должен был набрать их в обратном порядке. (Именно из-за обратного порядка эта задача становится не просто мерилом кратковременной памяти, а способом развития рабочей памяти, ведь, чтобы ее выполнить, человеку приходится в уме манипулировать рядом цифр.) По мере того как дети из первой (адаптивной) группы запоминали и воспроизводили все больше знаков, предлагаемые им ряды постепенно увеличивались.

Нужно отметить, что, с точки зрения психологов старой школы, весь этот эксперимент практически не имел смысла. Использованные Клингбергом задачи разрабатывались не как тренинговые программы, а как нечто вроде умственного эквивалента зрительных тестов. Использовать их для развития памяти казалось все равно что раз за разом проходить тест IQ; более высокие баллы вовсе не означали бы, что вы поумнели. Они лишь свидетельствовали бы, что вы научились с лучшими результатами проходить данный конкретный тест.

Однако неожиданно для многих Клингберг получил поистине поразительные результаты: семеро детей из адаптивной группы начали не только эффективнее выполнять тренинговые задания – улучшились и другие показатели их рабочей памяти. Это выглядело так, как если бы человек регулярно ходил на тренировки по гольфу и в результате начал лучше играть в баскетбол. Более того, уровень гиперактивности этих ребят, который оценивался по движениям их голов, также серьезно снизился. (Ранее проведенные исследования показали, что дети с диагнозом СДВГ, как правило, проходят тесты на оценку рабочей памяти с худшими результатами, чем их сверстники, но тут все неоднозначно: девочек с неразвитой рабочей памятью примерно столько же, сколько мальчиков, однако СДВГ диагностируется мальчикам намного чаще{32}32
  Klingberg Т., «The Learning Brain: Memory and Brain Development in Children» (New York: Oxford University Press, 2013).


[Закрыть].) Однако самым удивительным – а по стандартам ортодоксальной школы, в те времена безраздельно господствовавшей в этой области исследований, просто странным – оказалось то, что дети, прошедшие тренинг Клингберга, намного успешнее стали проходить тесты с использованием прогрессивных матриц Равена, давно считающихся одним из самых точных мерил подвижного интеллекта. Судя по полученным результатам, ребята явно поумнели.

«Но это же невозможно. Это просто не работает».

В июне 2002 года Мартин Бушкюль, только что получивший швейцарский эквивалент диплома магистра в области психологии в Бернском университете, искал тему для кандидатской диссертации и наткнулся на отчет по исследованию, в самом названии которого просматривалось четкое терминологическое противоречие. Высокий и красивый блондин – типичный швейцарец, – Мартин вырос в Люцерне и все детство и юность активно увлекался греблей. Еще в школе он три года подряд побеждал на швейцарском национальном гребном чемпионате, а потом дважды занимал почетные места в составе швейцарской команды гребцов на французских соревнованиях. Иными словами, он на протяжении ряда лет работал над достижением и превышением своих физических пределов, и его исследования в области психологии, вполне естественно, тяготели в том же направлении. Но молодой ученый, конечно же, знал, что тут существуют определенные ограничения, выйти за рамки которых нельзя, ибо это отличительные, определяющие характеристики индивидуума, которые просто не могут меняться. Голубые глаза, как ни старайся, никогда не станут карими. Мужчина в результате тренинга не превратится в женщину. Так же и рабочую память – жесткое, неизменное ядро подвижного интеллекта – тренинговыми программами не разовьешь. И тем не менее в тот момент Бушкюль держал в руках номер Journal of Clinical and Experimental Neuropsychology, в котором некий парень по имени Торкель Клингберг утверждал, что ему это удалось. Статья так и называлась: «Развитие рабочей памяти у детей с СДВГ». В ней черным по белому было написано, что после пяти недель двадцатипятиминутных занятий на базе каких-то несерьезных тестов дети стали более умными и менее гиперактивными.

«Но это же невозможно, – пробормотал себе под нос Бушкюль, прочтя статью до конца. – Это просто не работает».

Чуть позже он показал материал своей подруге и коллеге, аспирантке кафедры психологии Сюзан Джегги. Одетая обычно в клетчатую рубашку, вельветовые брюки и прочные ботинки, больше подходящие для походов в Альпы, Джегги могла послужить образчиком современной интеллектуалки. Девушка не пользовалась макияжем и презирала украшения; длинные прямые каштановые волосы, расчесанные на пробор, свисали по сторонам очков в простой черной оправе.

«Я в это тоже не верю, – сказала Сюзан Мартину. – Очень странно».

Но оба оказались немало заинтригованы. А что если то, о чем было написано в статье, – правда? Если тренинги рабочей памяти действительно могли приводить к улучшению подвижного интеллекта – в области когнитивной психологии такое открытие было бы эквивалентно обнаружению частиц, движущихся быстрее света: это казалось чем-то невероятным, но чрезвычайно важным.

В сущности, описанный в статье небольшой эксперимент был словно специально создан для того, чтобы Бушкюль и Джегги пошли в том же направлении. Мартин уже участвовал в исследовании, нацеленном на улучшение общего состояния пожилых людей старше 80; тренинги были для него привычным делом. А рабочая память давно входила в сферу интересов Джегги: она проводила различные исследования в этой области с применением своего любимого теста – тренажера для мозга N-back («N-назад»). И ученые решили поставить собственный эксперимент в области улучшения рабочей памяти с помощью именно этого инструмента.

Надо сказать, N-back действительно заслуживает внимания. Я не только настоятельно рекомендую вам воспользоваться этим тренажером для мозга, но и опишу его подробнее. Впрочем, десять секунд самотестирования на одной из многочисленных версий N-back, доступных сегодня в интернете, помогут вам понять его гораздо лучше, чем если вы будете читать о нем десять минут. Однако пару слов я все же скажу. Представьте себе, что вы слушаете набор произносимых вслух букв, имея инструкцию нажимать клавишу каждый раз, когда заметите, что одну и ту же букву произносят дважды. Это так называемая задача «1 назад». Выполнить ее совсем не трудно. Прослушивая ряд букв «Н-А-М – М-А-М», вы нажмете клавишу, как только услышите второй раз букву «М». Ничего трудного. Но теперь давайте попробуем выполнить задачу «2 назад». Теперь вам надо будет коснуться клавиши, услышав последнюю букву в ряду, потому что этой «М» предшествовала другая «М», которая называлась за две буквы до нее (отсюда и название «2 назад»). А при решении задачи «3 назад» вам пришлось бы нажать клавишу, услышав второй раз букву «А», потому что первая «А» находится за три буквы от нее. Потом идут задачи «4 назад», «5 назад» и т. д.

Трудным это упражнение делает то, что вам предлагается не коротенький список из шести букв вроде приведенного мной выше, а ряд, который читается буква за буквой на протяжении полутора минут. Таким образом, вам необходимо все время обновлять и отслеживать текущую последовательность из двух, трех, четырех или более букв, которая постоянно меняется по мере добавления очередной буквы. Это требует предельной концентрации. Позволите своему разуму отвлечься хоть на мгновение – и вы проиграли.

Впрочем, Бушкюль и Джегги на этом не остановились. Чтобы сделать задание дьявольски трудным, ученые решили использовать задачу, известную под названием двойной N-back. Человек не только слышит случайную последовательность букв, но еще и видит на экране компьютера квадратик, хаотично перемещающийся по восьми внешним клеткам сетки, похожей на ту, что используется для игры в крестики-нолики. Теперь задача игрока заключается в том, чтобы отслеживать как буквы, так и квадратики, которых становится все больше. Например, на уровне «3 назад» нужно нажать одну клавишу на клавиатуре, если вы вспомнили, что такую же букву уже произносили три хода назад, и одновременно другую клавишу, заметив, что точка на экране находится в том же месте, где она была тремя шагами ранее.

Вот так вот. Ничего себе, да?

Исследователи настолько усложнили задачу, для того чтобы в буквальном смысле слова запутать, ошеломить мозг испытуемого и отключить ментальные стратегии, которые мы обычно вырабатываем для решения математических задач, разгадывания кроссвордов, игры в слова и тому подобных занятий. Ученые решили, что если люди добиваются прогресса, практикуясь на двойном N-back, то, возможно, объем их рабочей памяти действительно увеличивается.

Подобно Клингбергу, в свое время позаимствовавшему тренинговую схему у Мерцениха, Бушкюль и Джегги тоже переняли ее: участники их исследования занимались на двойном N-back по 25 минут в день пять дней в неделю. А еще Бушкюль разработал специальную компьютерную программу, которая постоянно адаптировала задачи с учетом текущих способностей каждого испытуемого. Как только человек начинал точно отслеживать и произносимые вслух буквы, и квадратики на сетке на уровне «2 назад», его автоматически переводили на уровень «3 назад» и т. д.

Для участия в исследовании ученые пригласили пару десятков студентов из Бернского университета. Первым делом их подвижный интеллект оценили с помощью прогрессивных матриц Равена. Любой, кто когда-либо проходил тесты на определение умственных способностей, видел матрицы, похожие на используемые в тесте Равена. Представьте себе три ряда графических символов, по три в каждом: квадраты, круги, точки и прочее. Увеличиваются ли квадраты по мере перемещения слева направо? Изменяется ли площадь заполнения серым цветом в кругах внутри квадратов по мере перемещения сверху вниз? Один из девяти символов в матрице отсутствует, и ваша задача – выявить лежащий в ее основе шаблон – вверх, вниз, поперек – и выбрать нужный символ из шести возможных вариантов. Хотя поначалу решения для большинства людей очевидны, постепенно задача усложняется – до тех пор, пока не оказывается по зубам только умнейшим из умнейших.

На первый взгляд не слишком понятно, почему эти матрицы считаются «золотым стандартом» оценки подвижного интеллекта. Но подумайте только, насколько распознавание шаблонов важно для успеха в жизни. Например, если вы хотите уметь находить сокровища, похороненные в сухой статистике бейсбольных матчей, приглашать благодаря этому в свою команду отличных игроков, недооцененных другими тренерами, и в результате выигрывать, то вам нужно уметь разбираться в матрицах. Если вы стремитесь распознавать циклы взлетов и падений на фондовом рынке и получать благодаря этому прибыль; если вы хотите выявлять общие логические предпосылки, легшие в основу судебных решений по десяти делам, изучаемым вами по программе юридического института, – иными словами, если вы желаете понимать природу огромного мохнатого мамонта, чтобы загнать, убить и съесть его, – то помните, что для всего этого используются одни и те же когнитивные навыки, которые тестируются матрицами Равена.

После того как студенты-добровольцы прошли тест Равена, каждый из них дал официальное согласие в течение четырех недель по пять дней в каждую проводить полчаса в экспериментальной лаборатории отделения психологии университета, работая на тренажере для мозга N-back. Через некоторое время большинство из них перешли с уровня «3 назад» на уровень «5 назад». К концу четвертой недели некоторые из ребят добрались до уровня «8 назад». А когда по завершении тренинга их опять протестировали с помощью матриц Равена, оказалось, что их средние показатели возросли более чем на 40 процентов.

Бушкюль и Джегги скептически отнеслись даже к результатам собственных исследований, однако, окрыленные тем, как легко они достигли, казалось бы, невозможного, молодые ученые написали свои диссертации, защитили их и приняли приглашение продолжить исследования в Университете Мичигана, в лаборатории Джона Джонидеса, профессора психологии и неврологии. Там они повторили свой эксперимент с двойным N-back, на этот раз добавив контрольную плацебо-группу; подвижный интеллект ее членов тоже дважды протестировали с применением прогрессивных матриц Равена, но никакого тренинга эти люди не проходили. А еще исследователи нацелились на выявление чего-то вроде зависимости «доза-эффект», которая обычно оценивается в исследованиях лекарственных препаратов. В случае, если бы таковой обнаружился, это означало бы, что чем больше люди занимаются на N-back, тем выше показатели их подвижного интеллекта. Так вот, исследование продемонстрировало, что у тех, кто практиковался на двойном N-back в течение всего 12 дней, результаты теста с использованием матриц Равена улучшились чуть более чем на 10 процентов; те, кто практиковался на протяжении 17 дней, повысили свою эффективность больше чем на 30 процентов; а те, кто занимался 19 дней, – на целых 44 процента.

В конце концов 13 мая 2008 года Бушкюль и Джегги опубликовали результаты своего исследования в Proceedings of the National Academy of Sciences{33}33
  Jaeggi S. M., Buschkuehl M., et al., «Improving fluid intelligence with training on working memory», PNAS, 2008 May 13; 105 (19): 6829–6833.


[Закрыть]. В отличие от отчета Клингберга, на который популярные СМИ почти не обратили внимания, работа молодых ученых немедленно произвела настоящую сенсацию; заголовками на эту тему запестрели газеты всего мира{34}34
  Highfield R., «Brain Training» Games Do Work, Study Finds», Telegraph, April 28, 2008. Bakalar N., «Memory Training Shown to Turn Up Brainpower», New York Times, April 29, 2008.


[Закрыть]. «Игры-тренажеры для мозга действительно работают – подтверждено исследованиями», – объявила британская Daily Telegraph. «Тренинги для усиления памяти расширяют мыслительные способности!» – кричал заголовок в New York Times. Исследование привлекло столь пристальное внимание прессы по целому ряду причин, в том числе и из-за весьма смелого названия («Развитие подвижного интеллекта посредством тренинга рабочей памяти»), безупречной репутации опубликовавшего отчет журнала, элегантности стиля изложения материала Сюзан Джегги, статистической достоверности эксперимента и сопровождавшего статью хвалебного комментария Роберта Штернберга, в то время декана Школы искусств и наук Университета Тафтса, известного исследователя в области интеллекта{35}35
  Sternberg R., «Increasing fluid intelligence is possible after all», PNAS, 2008 May 13; 105 (19): 6791–6792.


[Закрыть]. «Джегги и другие внесли важный вклад в литературу на эту тему, – писал Штернберг, – наглядно показав, что подвижный интеллект можно серьезно и заметно развить; что для таких тренингов характерна зависимость «доза-эффект» и, следовательно, чем дольше ты практикуешься, тем лучше результаты; и что проявляется этот эффект во всем спектре навыков и способностей, хотя более заметен ближе к его нижнему концу. Вот почему данное исследование, судя по всему, в определенной мере может прекратить споры на тему, подлежит ли подвижный интеллект развитию, по крайней мере в том, что касается некоторых значимых показателей».

Должен признать, тогда я по какой-то причине эту сенсацию проворонил. Только спустя три с половиной года, в 2011-м, когда я писал статью о тестируемых в то время лекарствах для развития интеллекта у людей с синдромом Дауна (об этих препаратах я подробнее расскажу в главе 9{36}36
  Hurley D., «A Drug for Down Syndrome», New York Times Magazine, July 29, 2011.


[Закрыть]), меня серьезно заинтересовала проблема возможности улучшения интеллекта психически здоровых людей. К тому моменту исследование Джегги и Бушкюля уже произвело в данной области настоящую революцию; на него ссылались сотни других ученых, работавших в этом направлении{37}37
  Согласно Google, по состоянию на 14 июля 2013 года исследование Джегги и Бушкюля цитировалось в 539 работах их коллег.


[Закрыть].