Текст книги "Большой космос (сборник)"

Юзабилити

Представьте себе питекантропа, попавшего в звездолёт. Он приспособит эту «стальную пещеру» под жилище, но никогда не сможет раскрыть всех возможностей корабля.

(Андрей Балабуха, «Тема для диссертации»)

«Юзабилити» – это степень, с которой продукт может быть использован определёнными пользователями при определённом контексте использования для достижения определённых целей с должной эффективностью, продуктивностью и удовлетворённостью.

(Международный стандарт ISO 9241-11).

– Так вот ты какое, настоящее прошлое! – восхищённо прошептала Инга, когда люк хроноскафа открылся и богатый запахами воздух плейстоцена хлынул в шлюзовую камеру.

Инга впервые путешествовала назад во времени, и древняя Земля была ей ещё в новинку.

– Смелее, девушка! – флегматично почёсывая правое ухо, сказал Фёдор Игнатьевич, пожилой палеоисторик, приписанный к экипажу «Диптиха» на время экспедиции. – Все достижения человечества начинаются с первого шага. Колумб однажды приплыл на американский континент. Гагарин полетел в космос. Армстронг высадился на Луну. Веров достиг Сатурна. Дженкинс исследовал планеты Проксимы Центавра. Арбитман обнаружил параллельную реальность. Звягинцев проторил тропинку в прошлое. Повторяя эти шаги, мы делаем их традицией. Вперёд!

С этими словами палеоисторик слегка подтолкнул Ингу, и та, не удержав равновесия, плюхнулась на пахнущую хвоей землю.

– Фёдор Игоревич! – возмущённо воскликнула девушка, вскакивая и отряхивая комбинезон.

– Я уже восемьдесят лет как Фёдор Игоревич, – сообщил учёный, спрыгивая вслед за Ингой. Пассажирский люк находился в самой нижней точке корпуса хроноскафа, и от земли его отделяло не более полуметра. – И собираюсь прожить под этим именем ещё пару веков, так что ничего нового вы мне не сказали.

– А ведёте себя как ребёнок!

– Знаешь, в чём главная беда современной цивилизации? Мы разучились быть детьми, разучились верить в свои силы. Летим к звёздам, а сами сомневаемся. Возвращаемся в прошлое, и опять сомневаемся. Неуверенность – вот бич эпохи!

– А, может, всё-таки, болтовня? – из шлюза показался торс Константина, пилота, командира «Диптиха» и по совместительству мужа Инги. Смонтированный на стене шлюза овальный рычаг плавно пошёл вниз, выдвигая короткий трап.

– Болтовня? – переспросил Фёдор Игоревич, отодвигаясь в сторону, чтобы освободить место.

– Может, пустая болтовня – бич эпохи? Напоминаю, что здесь вполне могут водиться саблезубые киски, у которых очень хороший слух.

– А вы представляете, Константин, сколько травоядных необходимо, чтобы обеспечить пропитанием самого маленького махайрода, больше известного обывателям под именем саблезубого тигра? У них обширнейшие охотничьи угодья, и вероятность того, что мы вот так с ходу наткнёмся на такую киску, ничтожно мала.

– Когда она решит закусить, вам будет не до анализа вероятностей, – вставила шпильку Инга.

– Кто здесь поминает кисок всуе? – раздался синтезированный компьютером голос четвёртого члена экипажа, доктора физико-математических наук Мурзика.

Несколько лет назад по личному времени Инги на одном из земных исследовательских звездолётов под строгим контролем учёных окотилась кошка. Эксперимент «Котята-74» был поставлен для изучения развития нервной системы высших млекопитающих в условиях гиперпрыжка. Что у этого помёта возникнет разум, не предполагал никто: семьдесят три предыдущих эксперимента дали нулевой результат, впрочем, как и несколько тысяч последующих. Учёные так и не узнали, что вызвало изменения в сером веществе котят, однако программу адаптации для братьев по разуму разработали. Впрочем, это оказалось несложно, IQ у всех котят переваливал за 180. На «Диптихе» Мурзик выполнял функции аналитика, при этом он, как подозревала девушка, на полную катушку использовал возможности квантового компьютера хроноскафа.

– Мы спорили про саблезубых тигров: водятся они здесь или нет?

– Водятся, – сообщил кот.

– Откуда знаешь? – с интересом спросил Фёдор Игоревич.

Мурзик почесал лапой нос и презрительно выгнул спину:

– Палеонтологическую базу поднял.

Фёдор Игоревич хлопнул себя по лбу, такой простой ответ не приходил ему в голову. Константин, более привычный к фокусам Мурзика, только улыбнулся: в словесных дуэлях коту не было равных.

– Константин, будь любезен, обрисуй нам задачи данной экспедиции? – кот преданными глазами уставился на капитана.

– Милейший доктор, а самому о цели экспедиции догадаться не позволяет видовая принадлежность? – хмыкнул палеоисторик. – Махайродов мы будем изучать. Или питекантропов. Других достойных задач в этой эпохе нет.

Инга с интересом уставилась на Мурзика. Это был вызов: язвить на борту диптиха полагалось только коту, и девушка с интересом ожидала, как тот выкрутится из возникшей ситуации.

– Милейший профессор, я рассмотрел оба предложенных вами варианта ещё до того, как «Диптих» занял своё место на высокой орбите, – вкрадчиво сообщил Мурзик. Кот мог синтезировать любые голосовые оттенки и бессовестно этим пользовался. – Поверьте мне, ни мои, ни, тем более, ваши предки не являются объектом исследования экспедиции. Обратите внимание, какая подобралась компания. Константин, несмотря на молодость, один из лучших пилотов Земли. Инга – выдающийся специалист по неформальной логике, интуит и просто хороший человек. Я – вершина эволюции, felis sapiens. Да и вы, вроде бы, в определённых кругах считаетесь неплохим палеоисториком. Если бы мы должны были изучать махайродов, к нам бы прикрепили зоологов, а если бы речь шла о питекантропах, то в составе экспедиции были бы психологи, религиоведы, физиологи и прочие дармоеды от гуманитарных наук. Возможно, ваша видовая принадлежность сыграла нехорошую шутку, и вы не смогли дистанцироваться от существовавших в эту эпоху приматов. Но поверьте моим словам: мы здесь не из-за них.

Краска залила лицо Фёдора Игоревича, однако он не собирался сдаваться:

– Ваши доводы, дорогой доктор, звучат убедительно для людей, далёких от науки. Но давайте послушаем, что скажет нам командир, всё-таки он точно знает то, о чём мы с вами только можем догадываться.

– Дорогой профессор, если вы помните, я и спрашивал о цели нашей экспедиции именно командира, когда вы столь бесцеремонным образом вмешались, пытаясь комментировать вещи, о которых не владеете даже толикой информации.

– Котег жжот, – прошептала на ухо Константину Инга.

Тот обнял девушку за талию и широко улыбнулся:

– Уважаемые господа, Мурзик, как всегда, абсолютно прав. Задачи, которые перед нами поставило Министерство фундаментальной науки Земли, никоим образом не касаются ни саблезубых тигров, ни пещерных людей. Мы ищем в этой эпохе инопланетян.

Пауза получилась шикарная. Тишина пятном сгустилась вокруг хроноскафа, обнимая экипаж «Диптиха». Она напомнило Инге гиперпрыжок, момент, когда корабль переходит в квазисостояние: нахлынувшее молчание, внутренний шок, смятение. Потом Инга, отстранившись от Константина, фальцетом спросила:

– Это правда?

Что слова Константина истинны, экипаж «Диптиха» убедился уже на следующий день, когда стартовавший с хроноскафа небольшой коптер и обнаружил чужой звездолёт. Когда «Диптих» достаточно снизился, чтобы можно было разглядеть место катастрофы, экипажу открылась изумительная картина. Приплюснутый диск неземного происхождения лежал у подножия холма, большим тёмным пятном выделяясь на фоне буйной тропической флоры.

– Лет десять с момента падения, – прикинул Константин, изучая деревца, успевшие вырасти вокруг звездолёта. – Как думаете, кто-нибудь остался в живых?

– Вряд ли, – не задумываясь, ответила Инга. – Он выглядит заброшенным.

– Девушка права, – согласился Фёдор Игнатьевич. – Насколько нам известно, звездолёты чужих имеют просто потрясающие возможности по самовосстановлению. Держу пари, этот корабль готов стартовать прямо сейчас. Если бы в живых остался кто-нибудь из инопланетян, он бы давно улетел, а мы наблюдали бы живописную воронку, заполненную водой.

– С вероятностью 97,3 % на инопланетном звездолёте отсутствует разумная жизнь, – не упустил возможности вставить слово Мурзик.

– Вероятность внушает уважение, – хмыкнул палеоисторик. – Коллега, не поделитесь методикой определения её численного значения?

– Воспользовался вашей методикой, уважаемый коллега. На глазок, – не меняя выражения морды сообщил Мурзик.

Инга, при этих словах громко хмыкнула, даже всегда серьёзный Константин не смог удержаться от улыбки.

– Где будем садиться? – Фёдор Игнатьевич сделал вид, что не заметил шпильки. – Хотелось бы поближе к чужому звездолёту, но опасно – как бы не зацепить защитные системы.

Константин вопросительно посмотрел на Ингу, потом на кота.

– Лучше сесть от него подальше, – сообщила Инга. – Мне так кажется.

– Мяу! – Мурзик не стал утруждать себя использованием динамиков, изобразив пантомиму «ты здесь капитан или мышей половить вышел?» Сейчас он был похож на обыкновенного рыжего кота: тощий, грациозный, с надломленным у основания правым ухом.

Константин кивнул:

– Приземлимся чуть в стороне, не хочу рисковать «Диптихом».

Двигатели хроноскафа сменили тональность урчания, и аппарат мягко опустился на грунт.

– Мы его нашли, – выдохнул Константин, всё ещё не верящий в реальность происходящего. – Мы нашли настоящий чужой звездолёт. По возвращению домой, нам отольют памятники из чистого золота.

– Бери выше – из платины, – восхищённо прошептал Фёдор Игнатьевич.

Мурзик, уже воплощённый в монументе, скромно промолчал, а у Инги просто не нашлось слов.

Грбыру хотелось есть. Дающее-сытость-быстроногое-мясо три луны назад откочевало к северу, а вызывающие-изжогу-маленькие-шустрые-ушастики проявляли завидную бдительность, в результате чего Грбыр был ужасно голоден. Ещё Грбыру хотелось женщину. Его согревающая-ночами ушла вместе с племенем, оставив на скале прощальное письмо. Грбыр был изображён в нём отсечённым-от-племени-придумывающим-слова-неудачником, а сама согревающая-ночами держала в руке не скребок-для-разделывания-шкур, а летящую-в-еду-острую-палку, а у её ног лежала поверженная гора-мяса-с-хвостом-на-морде. Грбыр уже два солнца подряд размышлял о том, насколько этот мир несправедлив и даже придумал слово «феминизм», обозначающее согревающих-ночами-мнящих-себя-охотниками. На охоту Грбыр идти опасался, прошлой ночью он встретился с мохнатым-убийцей-на-мягких-лапах, от которого чудом унёс ноги, и теперь осторожничал. Впрочем, голод всё сильнее давал о себе знать, и Грбыр, опираясь на летящую-в-еду-острую-палку, для которой он придумал звучное название «копьё», выбрался из пещеры. Неподалёку кочевали горы-мяса-с-хвостом-на-морде, но охотиться на них можно было только всем племенем, да и то результат охоты был непредсказуем. Поэтому Грбыр, тяжело вздохнув, отвернулся от добычи-наполняющей-рот-слюной и отправился на поиски другой пищи.

Вблизи звездолёт напоминал скалу, поросшую коричневой травой. Вот только идеально ровные ростки намекали, что это палеофлора, а высокотехнологичное покрытие, защищающее корабль от разрушения. Команда несколько раз обошла махину в поисках двери, но сплошная поверхность не оставляла им никакой надежды. Когда солнце уже начало клониться к закату, а в воздухе появились большие слепни, раз в пять превышающие своих далёких потомков, доживших до XXIII века, экипаж вернулся на «Диптих».

– Итак, что мы имеем? – спросил Константин.

– Шиш с маслом, – сообщил Фёдор Игнатьевич.

– Коллега, вот уж не ожидал от вас… – Мурзик сделал театральную паузу, а потом эффектно добавил: – столь точной формулировки. Обычно вы всё ходите вокруг да около, стесняясь признать своё поражение.

– Своё поражение? – Фёдор Игнатьевич изогнул бровь. – А, может, всё-таки наше общее поражение, коллега? Или вы, как обычно, припрятали туза в рукаве?

– У меня нет рукавов, – сообщил Мурзик, и демонстративно принялся вылизывать тощие рыжие лапы. Впрочем, это не мешало ему продолжать издеваться над коллегой – язык кота не имел ни малейшего отношения к его речевому аппарату. – Но пока вы, господин палеоисторик, кружили вокруг аппарата, восхищаясь цветочками да бабочками, я пытался размышлять.

– И как, понравилось?

– А вы, Фёдор Игнатьевич, хоть раз в жизни попробуйте заняться этим весьма полезным делом, может, тогда вы отучитесь задавать дурацкие вопросы.

– А вам не кажется, что столь пренебрежительно относясь к одному из ведущих учёных, вы бросаете вызов земной науке в целом?!! – не сдержался палеоисторик.

– Мне кажется, что под «земной наукой в целом» вы подразумеваете научных функционеров, не способных даже на малейший полёт мысли, зато весьма плодотворно вручающих друг другу научные степени и выделяющие на тупиковые исследования фантастические гранты.

– Мы летаем к звёздам! – выдал свою коронную фразу пожилой учёный.

– И какое отношение палеоистория имеет к этому, несомненно, выдающемуся факту? – хмыкнул Мурзик.

– Я сейчас говорю за всю земную науку.

– Вы хоть и летаете к звёздам, но делаете это настолько медленно, что невольно становится стыдно за вид homo sapiens.

– Вы, милейший felis sapiens, знаете кого-то, кто летает быстрее?

– Они, – кот повернул мордочку в сторону чужого корабля. – Они летают быстрее.

– Это очевидно, – вмешался в разговор Константин. – Более совершенная технология подразумевает большую скорость межзвёздных полётов. Но если именно об этом ты думал, пока Фёдор Игнатьевич «восхищался цветочками и бабочками», то я вынужден заметить, что он провёл время с большей пользой.

– Я думал о том, как нам попасть на их корабль, – сообщил Мурзик, лениво помахивая хвостом. – И, кажется, придумал.

– Внимательно слушаю, – Константин уселся на выплывший из стены стульчик.

– Совершенная технология предполагает не просто многофункциональность системы, но ещё и высокую степень юзабилити. Для не владеющих терминологией, – Мурзик торжествующе покосился на Фёдора Игнатьевича, – поясню, что юзабилити характеризует возможности пользователя и удобство управления системой. Юзабилити – обязательное качество любой многофункциональной системы. Иначе пользователь в ней просто потеряется.

– Это понятно, продолжай.

– Чтобы проникнуть внутрь, нам необходимо показать системе, что мы относимся к экипажу корабля. Как вы думаете, какой критерий для этого логичнее всего использовать.

– Тест Тьюринга? – предположила Инга.

– Он самый. Если мы разумны – то мы экипаж корабля. В противном случае мы экзофауна.

– И почему же эта суперинтеллектуальная система не определила нас как разумных существ? – в голосе палеоисторика явственно прозвучал сарказм.

– Потому что кое-кто восхищался цветочками и бабочками, – не моргнув глазом сообщил Мурзик. – Как вы думаете, такое поведение характеризует вас как разумное существо?

– Мне кажется, ты сейчас шутишь, – неуверенно произнесла Инга. – Дело не в этом.

Мурзик восхищённо мявкнул.

– Учитесь у этой девушки, коллеги. Она, как и все женщины, ничего не знает, зато всё понимает. Разумеется, Фёдор Игнатьевич, ваше поведение не играет никакой роли. Просто мы не похожи на экипаж этого корабля, поэтому система и не сочла нужным активировать тест Тьюринга.

– И как нам решить эту проблему? – заинтересовался Константин.

– Полагаю, в критических ситуациях система должна принимать решение, не опираясь на фенотип существа. Иначе покалеченные члены команды не смогли бы пройти идентификацию свой-чужой.

– Критическая ситуация? – Константин почесал затылок.

– Если инопланетяне – дневные существа, можно попробовать проникнуть на борт звездолёта ночью.

Упавший-с-неба-камень Грбыр увидел сразу. Он приютился чуть в стороне от великой-скалы-шаманов-о-которой-рассказывают-легенды и был похож на живущую-в-воде-холодную-еду. Грбыр назвал упавший-с-неба-камень «тарелкой» и уже хотел пройти мимо, когда заметил вылезающих оттуда уродливых существ, походивших на людей, но одетых в грубые-шкуры-без-меха и недостаточно волосатых. Впрочем одно волосатое существо там всё-таки было, оно напоминало детёныша мохнатого-убийцы-на-мягких лапах, и поэтому Грбыр решил проследить за странным племенем. В том, что мохнатый-убийца-на-мягких-лапах придёт за своим детёнышем, Грбыр не сомневался. А когда он съест уродливых-существ-в-грубых-шкурах-без-меха, то, возможно, и Грбыру перепадёт от этой трапезы. Грбыр решил, что существа были шаманами, потому что, несмотря на сгущавшийся мрак, они шли прямиком к великой-скале-шаманов-о-которой-рассказывают-легенды.

Грбыр не боялся шаманов. Мохноногий-охотник-дружащий-с-невидимым-ужасом, бывший шаманом племени сам был в ужасе, когда Грбыр стал называть ему придуманные слова. На слове «запор» мохноногий-охотник-дружащий-с-невидимым-ужасом упал на четвереньки, и сплёвывая по очереди то через одно, то через другое плечо начал медленно отползать от Грбыра. Впрочем, репутация придумывающего-слова от этого в племени не укрепилась, шаман сообщил, что Грбыр побеждён злобным духом заставляющим-каждое-солнце-придумывать-никому-не-нужные-слова, и на него стали смотреть как на раненого-не-на-охоте.

Тем временем уродливые-существа-в-грубых-шкурах-без-меха подошли к великой-скале-шаманов-о-которой-рассказывают-легенды и стали совершать непонятные действия. А потом прямо в скале появилась пещера.

– Я ожидал, что это будет несложно, – сообщил Мурзик присутствующим. – Но чтобы настолько!

Инга смотрела на кота пытаясь определить, откуда доносится довольное мурчание – из закреплённых на спине динамиков или из кошачьей утробы. Кот любил фальсифицировать мурчание, поэтому дать однозначный ответ на этот вопрос было проблематично.

– Да уж, простейшая капча плюс теорема Пифагора, и вот мы на борту самого совершенного звездолёта времён плейстоцена, – Константин явно не мог поверить в удачу. – Что это, если не везение?

– Системный подход, – с гордостью сообщил Мурзик. – Недюжинный интеллект. И, конечно, везение.

Они шли по длинному коридору, уходящему в глубь корабля чужих. На шершавых коричневых стенах ровным розовым светом горели светильники.

– Аварийная система освещения? – предположил Константин.

– Вполне возможно, – согласился Фёдор Игнатьевич. – Хотя не факт, не факт. Красноватый оттенок, неразрывно связанный в человеческом восприятии с опасностью, в невербальной символике чужих может означать что угодно: от дружеского приветствия до повседневного освещения их родной планеты.

– А так же вполне может быть настраиваемым пользователем интерфейсом, – встрял Мурзик. – Здесь все ваши знания, уважаемый профессор, не играют абсолютно никакой роли.

– Ваши тоже, – тут же отозвался палеоисторик.

– Я опираюсь не на знания, а на универсальную логику, – парировал кот. – Дважды два в любой системе отсчёта будет четыре. Хотя изображение этих символов может быть совершенно разное.

– И как мы поймём, что перед нами именно две двойки и знак умножения? – робко спросила Инга.

– По идее, юзабилити этого корабля должно иметь оптимальное. То есть управление должно быть доступно и тяжело раненому идиоту. А вот технического решения этой задачи я себе не представляю, – Мурзик на минуту впал в задумчивость, потом продолжил: – впрочем, думаю, сначала надо найти рубку, а на месте мы уже как-нибудь разберёмся. Логика ещё никогда меня не подводила.

Рубку они нашли минут через двадцать. Это было небольшое помещение с клейкими матовыми стенами и безо всяких признаков аппаратуры. Однако, как только хрононавты вошли внутрь, стены рубки почернели, и на них загорелись пронзительные яркие точки – звёздная карта, соответствующая плейстоцену. В целом она соответствовала современным навигационным лоциям, геологическая эпоха – это практически ничто с точки зрения вселенной. Однако Константин сразу заметил некоторые отличия, во многом благодаря тому, что он знал что искать. Три звезды, свет от сверхновой вспышки которых дошёл до Земли в промежутке между плейстоценом и XXIII веком от Рождества Христова, безмятежно горели на карте.

– Полагаю, чтобы отправить корабль в путешествие, надо просто ткнуть пальцем в соответствующую звезду, – предположил Фёдор Игнатьевич. – Давайте попробуем?

– Мы не знаем скорости этого корабля, – возразил Константин. – Даже если на путешествие к Альфе Центавра у нас уйдёт всего две недели, мы окажемся в системе Центавра времён плейстоцена. Вряд ли этот корабль оборудован собственной машиной времени, так что вернуться в настоящее мы можем только при помощи «Диптиха». Было бы безрассудно от него удаляться.

– Позволь не согласиться, – с чеширской улыбкой сообщил Мурзик. – Две недели до Альфы Центавра ты будешь лететь на земных лоханках XXIII века. Это всё, что вы, люди, смогли выжать из двигателя Чеснокова. Здесь же, как видишь, принципиально иная технология. Держу пари на собственный хвост, что полёт до Альфы Центавра и обратно на этом корабле займёт не более двух часов. И, разумеется, никаких перегрузок – разгоняться мы будем в эфире Чеснокова.

– Инга? – Константин перевёл взгляд на девушку, чья интуиция неоднократно выручала экипаж «Диптиха» в настоящем и, по идее, должна была застраховать их от неприятных сюрпризов и в прошлом.

– Мне кажется, Мурзик прав. Здесь должны быть принципиально другие скорости. Боюсь ошибиться, но я бы сказала, что этот корабль делает возможными межгалактические перелёты за приемлемое время.

– Пробуем! – решительно произнёс Константин и ткнул пальцем в точку, соответствующую изображению Альфы Центавра.

Не произошло ровным счётом ничего.

– А, может, мы уже летим? – предположил Фёдор Игнатьевич.

– Нет, – хором ответили Константин и Инга. Константин при этом смотрел на многофункциональный коммуникатор, в том числе и определявший положение владельца в пространстве, а Инга – просто в глаза профессору.

Мурзик же просто фыркнул, не снисходя до реплики.

– Так, пробуем ещё раз, – Константин аккуратно ткнул пальцем в карту. – Мы хотим, чтобы корабль летел вот к этой звезде.

Реакции опять не последовало.

– Не подскажете, как называют люди этот метод научного поиска? – в голосе Мурзика был слышен тщательно синтезированный сарказм.

– Метод проб и ошибок, – ответил Константин.

– А мне показалось, что это называется «дурью маяться», – сообщил кот.

– Мы обязаны попробовать все возможные варианты, – заступился за капитана Фёдор Игнатьевич. – Если нам удастся поднять этот корабль, это будет величайшим достижением человечества.

Мурзик отчётливо фыркнул, но промолчал. Какая-то мысль кружила на периферии сознания Инги, но никак не давалась девушке.

На протяжении следующего часа экипаж «Диптиха» безуспешно пытался активировать звездолёт, который, в свою очередь, всячески сопротивлялся усилиям исследователей.

– Отбой, – сообщил Константин. – Полагаю, у нас ещё есть время, никуда этот звездолёт не денется. Утро вечера мудренее.

На обратном пути хрононавты увидели неясную тень, мелькнувшую в одном из боковых проходов.

– Мне показалось, или это питекантроп? – спросила Инга.

– Похоже на то, – ответил палеоисторик. – Неужели питекантропы способны пройти тест Тьюринга?

– Всё гораздо проще, чем вы можете себе вообразить, драгоценный профессор, – сообщил Мурзик. – Мы просто не закрыли за собой дверь.

В пещере, ведущей внутрь великой-скалы-шаманов-о-которой-рассказывают-легенды, жили духи. Только так Грбыр мог объяснить свечение-похожее-на-первую-зарю, исходящее из стен. Неслышно следуя за уродливыми-существами-шаманами-в-грубых-шкурах-без-меха, Грбыр впервые в жизни ощутил страх перед духами. Скорчившись в дальнем углу, он наблюдал, как шаманы камлают, тыкая белыми кривыми пальцами в горящие на стене искры. Что-то у них не получалось, потому-то камлание сменилось вялым переругиванием, после которого уродливые-существа-шаманы-в-грубых-шкурах-без-меха развернулись и пошли обратно. Грбыр едва успел спрятаться в боковом проходе. Когда чужаки скрылись из виду, Грбыр проследовал в большую пещеру с горящими на стенах искрами. Шаманы всех известных Грбыру племён приходили в места-где-собираются-шаманы, чтобы просить для своего племени удачной охоты и здоровых детей. Грбыр подумал, что он тоже теперь шаман, раз попал вглубь великой-скалы-шаманов-о-которой-рассказывают-легенды. Он подошёл к стене и нараспев продекламировал «Я хочу много еды и много женщин, я хочу быть главой великого племени, о котором сложат легенды. Я хочу попасть туда, где меня ожидает моё племя. Я нарекаю это место «эдемом».

Хрононавты уже отошли от корабля чужих, когда тот легко, словно ничего не весил, поднялся в воздух и медленно, словно нехотя, растворился в ночном небе.

– Что случилось? – выдавил Фёдор Игнатьевич, ошеломлённо глядя в небеса.

– Полагаю, коллега, встреченный нами питекантроп смог разобраться с управлением звездолёта и улетел к одной из обозначенных на карте звёзд, – сообщил Мурзик упавшим голосом.

– Но как ему это удалось?

– Вначале было Слово, – вздохнула Инга, запоздало осознав происшедшее. – Нужно было просто вербально произнести название звезды, куда мы хотим лететь, вместо того, чтобы как идиоты тыкать в него пальцами. И корабль отвёз бы нас туда, куда бы мы ни пожелали.

– Но откуда название звёзд знает питекантроп? – ошеломлённо спросил Константин.

– Он его не знает. Он его придумал, – ответила Инга.