Текст книги "Лютая зима [Отмороженный]"

– Это вы правильно решили, – одобрил Хансен. – Оставайтесь на месте. – Он надел спортивную кашемировую куртку, спустился на первый этаж и, провожаемый похлопываниями по плечу и пожеланиями не задерживаться, вышел на улицу. Парочка ждала возле своего автомобиля в самом конце подъездной дорожки; оба переминались с ноги на ногу, чтобы согреться.

– Что случилось с вашим автомобилем? – осведомился Хансен. Даже при очень слабом свете, чуть достававшем сюда от дома сквозь снегопад, он хорошо видел, как изуродовали машину.

– Эти гребаные засранцы разрисовали нас, пока мы… – начал было детектив Брубэйкер.

– Эй, – прервал его Хансен, – подбирайте выражения. – Он терпеть не мог неприличных слов и вульгарности.

– Извините, капитан, – сказал Брубэйкер. – Мы с Майерсом этим утром вели объект, а в это время местные хулиганы изгадили из баллончиков нашу машину. Мы…

– Что у вас за важные новости, которые не могли подождать до понедельника? – снова перебил Хансен. Брубэйкер и Майерс были грязными продажными копами, партнерами того грязного продажного копа, Хэтуэя, после гибели которого весь отдел рыдал крокодильими слезами. Хансен терпеть не мог продажных копов, даже в большей степени, чем непристойную брань.

– Кёрли умер, – сказал Майерс.

Хансену пришлось на секунду задуматься.

– Генри Пруитт, – сказал он. Это был один из трех недавно освобожденных преступников, которого нашли на шоссе I-90. – Он не приходил в сознание?

– Нет, сэр, – ответил Брубэйкер.

– Тогда зачем вы меня побеспокоили? – Никаких реальных доказательств того, что произошло тройное убийство, не было, и показания, которые дали посетители ресторана, не совпадали друг с другом. Полицейский, одетый в форму, которого оглушили, когда он справлял нужду, ничего не помнил и сделался посмешищем всего отдела.

– У нас появились соображения, – заявил детектив Майерс.

Хансен с трудом сдержался, чтобы не ответить на эти слова должным образом, и молча ждал продолжения.

– Парень, которого мы сегодня вели… Он тоже недавно вышел из Аттики, – заговорил Брубэйкер.

– Каждый четвертый житель нашего прекрасного города или побывал в Аттике, или связан с кем-нибудь из ее постояльцев, – заметил Хансен.

– Да, но этот громила, вероятно, знал Марионеток, – сказал Майерс. – И имел мотивы для того, чтобы убрать их.

Хансен стоял в снегу и ждал, что они скажут дальше. Некоторые из его гостей уже начали отъезжать. Прием предполагался непродолжительным, подавались только напитки почти без закусок, а к обеду должны были остаться лишь несколько его самых близких друзей.

– Банда «Мечети» блока «Д» провозгласила фетву против нашего парня, – сказал Брубэйкер. – Награда десять тысяч долларов. Фетва – это…

– Я знаю, что такое фетва, – перебил Хансен. – Я, по-видимому, единственный из офицеров в отделе, кто прочел Салмана Рушди.

– Да, сэр, – сказал Майерс, словно пытался извиниться за своего напарника. Два башмака пара.

– Так из чего же вы исходите? – поинтересовался Хансен. – По-вашему, Пруитт, Тайлер и Бэйнс, – он никогда не употреблял прозвища или непочтительные эпитеты, когда говорил о мертвых, – попытались нажиться на щедрости «Мечети» блока «Д», а подозреваемый успел разделаться с ними раньше, чем они с ним?

– Да, сэр, – подтвердил детектив Брубэйкер.

– Как его зовут?

– Курц, – доложил Майерс. – Джо Курц. Он сам недавно освободился. Отсидел одиннадцать лет из восемнадцати, которые ему дали за…

– Да, да, – уже не скрывая нетерпения, перебил Хансен. – Я видел его дело. Он был в числе подозреваемых в причастности к массовому убийству членов банды Фарино, которое случилось в прошлом ноябре. Но никаких доказательств его связи с событием не нашлось.

– Когда дело касается Курца, то доказательств и не может быть, – горестно проронил Брубэйкер. Хансен знал, что Брубэйкер имел в виду смерть своего приятеля Джимми Хэтуэя. Хансен на довольно долгое время уезжал из Буффало, и как раз в это время Хэтуэй был убит, но Хансену доводилось встречаться с этим человеком, и он считал его, пожалуй, самым глупым полицейским из всех, с которыми ему когда-либо приходилось встречаться, и при этом едва ли не самым болтливым. Согласно профессиональному мнению Хансена, которое разделялось большинством старших офицеров, включая ветеранов, проработавших в полиции много лет, причиной гибели Хэтуэя послужила его тесная и давняя связь с бандой Фарино.

– На улицах поговаривают, что Курц швырнул торговца наркотиками, Малкольма Кибунта, в Ниагарский водопад, как только вышел из Аттики, – заметил Майерс. – Просто так, взял и перебросил его через эти е… Прошу прощения, капитан.

– Я тут с вами уже замерз, – сказал Хансен. – Что вам нужно?

– Мы стараемся следить за этим самым Курцем и тратим на это наше свободное время, – пояснил Брубэйкер. – Мы хотели бы, чтобы за ним было объявлено официальное наблюдение. С этим вполне могут справиться три группы. Три команды могут сделать это. Вольц и Фарелл сейчас ничем не заняты, и…

Хансен покачал головой:

– Вы сами этим и займетесь. Вам нужно следить за этим парнем – вот и занимайтесь слежкой несколько дней в рабочее время. Только не вздумайте потом требовать за это сверхурочные.

– Вот б… Вот так штука, капитан! – воскликнул Майерс. – Мы сегодня уже отметили себе двенадцать часов и…

Хансен смерил его ледяным взглядом.

– Что-нибудь еще?

– Нет, сэр, – откликнулся Брубэйкер.

– Тогда будьте любезны убрать это барахло с моей дороги, – приказал Хансен и зашагал к своему ярко освещенному дому.

ГЛАВА 9

Анжелина Фарино Феррара сидела в дорогом секторе ледового дворца, наблюдала за игрой «Буффало сейбрз» и с нетерпением ждала, когда же кто-нибудь получит травму. Впрочем, ожидание оказалось не слишком долгим. Прошло одиннадцать минут и девять секунд первого периода, и защитник «Сейбрз» Ретт Воренер припечатал капитана «Ванкувер канукс» Маркуса Неслунда к бортику в углу, повалил его на лед и сломал ему голень. Толпа болельщиков зашумела.

Анжелина ненавидела хоккей с шайбой. Конечно, она ненавидела все организованные спортивные состязания, но хоккей вызывал у нее самое сильное отвращение. Когда она узнавала, что ей предстоит целый час – а на самом деле два – смотреть, как эти беззубые обезьяны суетятся на коньках в маленькой коробочке и при этом могут даже не открыть счета – вообще не открыть счета! – ей хотелось плакать. Но ее покойный отец, обожавший хоккей, в течение почти четырнадцати лет снова и снова таскал ее на игры «Сейбрз». Новая ледовая арена называлась «HSBC», что походило на аббревиатуру названия какого-нибудь банка, но каждый обитатель Буффало знал, что это означало или «Hot Sauce, Blue Cheese», или «Holy Shit, Buffalo's Cold!».[19]19
  Непередаваемая на русском языке игра словосочетаний: «Острый соус, голубой сыр» (дорогой сорт сыра из овечьего молока); «Святое дерьмо, слабаки из Буффало!»


[Закрыть]

Анжелина хорошо помнила единственную игру, которая действительно доставила ей большое удовольствие. Это было очень много лет назад, когда она была совсем юной. Шел матч решающей серии «Кубка Стэнли», проходил он в старом «Колизее», а сезон растянулся гораздо дольше обычного, до середины мая. Когда игра началась, температура воздуха перевалила за девяносто,[20]20
  Имеется в виду температура по шкале Фаренгейта. По Цельсию – более тридцати градусов тепла.


[Закрыть] лед таял, и над ним висел густой туман, разбудивший множество летучих мышей, которые на протяжении многих десятилетий висели вниз головами среди деревянных стропил древнего «Колизея». Анжелина помнила, как ругался отец. В тот день туман сгустился настолько, что даже обладатели самых дорогих билетов не видели почти ничего из того, что происходило на площадке. Оттуда доносились лишь крики и ругань сталкивавшихся и дравшихся между собой в тумане игроков, да все время из тумана бесшумно появлялись и так же бесшумно исчезали летучие мыши, кружившие над трибунами, отчего забившие ледовый дворец женщины визжали, а мужчины ругались еще громче.

От той игры Анжелина получила истинное наслаждение.

Теперь же, не оглядываясь на суетившихся вокруг упавшего Неслунда тренеров, санитаров и неповоротливых кукол на коньках – товарищей по команде, – Анжелина поднялась и направилась в женскую комнату.

«Мальчики» Марко и Лео протискивались рядом с нею, окидывая толпу подозрительными взглядами. Анжелина знала, что эти двое были неплохими телохранителями и проверенными членами банды – по крайней мере, такое впечатление производил Марко, – но она также знала и о том, что их подобрал Стиви и что их главной задачей было следить за ее действиями и сообщать о ее поведении брату в тюрьму.

Анжелине Фарино Ферраре достаточно хорошо были известны судьбы целого ряда знаменитых людей – скажем, премьер-министра Индиры Ганди, – которые были застрелены собственными телохранителями, оказавшимися предателями. Ее такая судьба нисколько не устраивала.

Было похоже, что Марко и Лео вознамерились войти в женскую комнату вместе с Анжелиной.

– О, ради бога, – сказала она. – Никто не станет подкарауливать меня в «джоне».[21]21
  «Джон» – эвфемизм, обозначающий уборную (амер.).


[Закрыть] Идите, купите на всех пива с крекерами и хот-догов. Три хот-дога.

Марко кивнул Лео, предлагая ему выполнить поручение, но сам, кажется, решил подежурить возле входа в туалет.

– Да иди же, помоги Лео, – с кислой миной проронила Анжелина.

Марко нахмурился, но все же послушно направился следом за вторым громилой за угол, где располагался небольшой буфет. Анжелина зашла в переполненное помещение туалетов, не увидела там Джо Курца и быстро вышла в вестибюль.

Курц стоял, прислонившись к стене возле бокового прохода по другую сторону вестибюля. Анжелина быстрыми шагами направилась к нему.

Курц держал правую руку в кармане полупальто. Не говоря ни слова, он кивнул, указывая на узкий служебный коридор.

– Это у вас пистолет в кармане? – осведомилась Анжелина. – Или вы просто…

– Это пистолет, – коротко ответил Курц и так же кивком приказал ей открыть дверь с надписью «ТОЛЬКО ДЛЯ ОБСЛУЖИВАЮЩЕГО ПЕРСОНАЛА», которой заканчивался коридор.

Анжелина вздохнула и толкнула дверь, успев заметить, что язычок замка был заклеен толстым скотчем. Сразу же за дверью начиналась металлическая лестница, спускавшаяся в дико загроможденный подвал, забитый бойлерами, бесчисленными трубами и клапанами, идущими к расположенному наверху катку. Курц указал на один из узких проходов между машинами, и Анжелина послушно пошла вперед. На полдороге они миновали окно какой-то комнатушки; оттуда выглянул чернокожий мужчина, кивнул Курцу и вернулся к своим делам.

– Ваш дружок? – поинтересовалась Анжелина.

– Дружок Бена Франклина,[22]22
  Франклин, Бенджамин (1706–1790) – американский политический деятель, дипломат, писатель и ученый, один из первых в США борцов за права негров.


[Закрыть] – отрезал Курц. – Сюда. – Он указал на еще одну высокую металлическую лестницу, ведущую к боковой двери.

Они оказались в темном углу за автомобильной стоянкой, среди огромных воздухозаборников системы отопления и кондиционирования воздуха.

– Встаньте лицом к стене, – приказал Курц. Он вынул из кармана свой полуавтоматический пистолет 40-го калибра. Оружие в его руке не дрожало.

– О, ради бога… – начала было Анжелина.

Курц, двигаясь с молниеносной быстротой, развернул ее и толкнул к стене; если бы она не успела выставить руки, то приложилась бы лицом к грязному шершавому бетону. В тот же миг он пинком раздвинул ее ноги шире плеч, так что Анжелина возблагодарила всех богов за то, что сменила платье, в котором днем наносила визит Гонзаге, на шерстяные слаксы.

Курц продолжал действовать все так же быстро, эффективно и безразлично, если, конечно, движения рук, ощупывающих твои груди, ягодицы, бедра и промежность, можно назвать безразличными. Из кобуры, висевшей у Анжелины на талии, он вынул маленький 45-дюймовый пистолет и сунул его к себе в карман, одновременно ощупывая ее сумочку.

– Этот пистолет я тоже хочу получить назад, – сказала она.

– Почему? Вы застрелили из него вашего второго мужа?

Анжелина вздохнула. Шутники. Все они считают себя шутниками.

– Я знакома с его изготовителем, – объяснила она. – Это Фрателли Танфольо из «Танфолиос Гардоне». – Впрочем, он не обратил никакого внимания на ее слова и лишь сунул ей в руку сумочку. – В Италии, – сама не зная зачем, добавила Анжелина.

– Идем, – приказал Курц.

– Куда? – спросила Анжелина, впервые за все это время почувствовав, как ее охватывает тревога. – Я как раз намеревалась рассказать вам, как найти доказательства того, что Эмилио Гонзага убил вашу давнюю партнершу. Мне не нужно для этого никуда… – она взглянула на лицо Джо Курца и осеклась на полуслове.

– Идем, – повторил Курц.

Они шли по темной и скользкой автомобильной стоянке.

– Мой «Ягуар» припаркован с другой стороны, – сказал Анжелина. – На VIP[23]23
  VIP – зона обслуживания, предназначенная для «очень важных лиц» (very important person).


[Закрыть] – стоянке рядом с…

– Мы поедем не в вашем автомобиле, – перебил Курц.

– Когда Марко и Лео обнаружат, что меня нет, а мой автомобиль стоит на месте, они устроят такой шухер, что…

– Заткнитесь! – ответил Курц.

Курц заставил женщину вести его «Вольво». Он сидел лицом к ней, спиной к пассажирской двери и упирался пистолетом в ее левое предплечье. Они ехали по глухим улицам сквозь снегопад, ехали медленно, поскольку он сказал ей, что, если она попытается разогнаться быстрее сорока миль в час, он убьет ее. Курцу приходилось сидеть за рулем под нацеленным на него оружием, и тогда он выяснил, что при движении на скорости в восемьдесят пять – девяносто миль в час стрелок испытывает серьезные трудности.

– Расскажите мне о Гонзаге и об этом парне, – сказал он.

Анжелина поглядела на него. Желтый свет натриевых уличных фонарей окрашивал оба лица в мертвенно-желтый цвет.

– Вы любили ее, Курц, разве не так? Вашу партнершу. Женщину, которую Эмилио приказал убить. Я думала, что это просто разговоры… ну, знаете, то, что нельзя допустить, чтобы твоего партнера убили. Этакая напыщенная мужественность.

– Расскажите мне о Гонзаге и о том парне, с которым мы должны встретиться, – потребовал Курц.

– Человека Гонзаги, который передал приказ Фалько и Левину – тем двум болванам, которых вы замочили, – зовут Джонни Норс. Я как раз собиралась сегодня вечером назвать вам его имя и адрес. Но для меня нет никакого смысла ехать туда. Это повлечет за собой только море неприятностей, когда Марко и Лео…

– Расскажите мне о Джонни Норсе, – сказал Курц.

Анжелина Фарино Феррара вздохнула. Курц не видел, чтобы она сильно волновалась. Он тоже сначала думал и начать, и закончить весь разговор на темной автомобильной стоянке. Но ему требовалась информация, а в данный момент Анжелина была ее единственным источником.

– В конце восьмидесятых и в начале девяностых Норс был любимчиком Эмилио Гонзаги, – сказала Анжелина. – Типичный Красавчик Дэн. Всегда одевался от Армани. Считал, что Ричард Гир ему в подметки не годится. Любимец дам. Любимец мужчин. Он охотно гулял в обе стороны. Сейчас он умирает от СПИДа. Вернее, он уже мертв, только сам не знает об этом.

– Для вас было бы лучше, – отозвался Курц, – чтобы он все еще оставался в живых.

Анжелина покачала головой:

– Он находится в хосписе,[24]24
  Хоспис – больница для безнадежных пациентов.


[Закрыть] в Вильямсвилле. – Она поглядела на окрашенное желтым светом лицо Курца. – Подумайте сами, мы еще можем избежать бури в море дерьма, которая непременно начнется, если я слишком надолго пропаду из поля зрения «мальчиков». Давайте сделаем так: я вернусь на матч. Сочиню какую-нибудь историю о том, где была. Поговорите с Норсом сами. Он подтвердит вам мои слова о том, что приказ на убийство отдал Гонзага.

Курц чуть заметно улыбнулся.

– Ваш план на первый взгляд кажется неплохим, – сказал он. – Если бы не одна маленькая деталь: когда я приеду по тому адресу, который вы мне дали, я встречу там десяток ваших «мальчиков» – или «мальчиков» Гонзаги, – поджидающих меня. Нет, я думаю, что мы сделаем это вместе. Сегодня же вечером. Прямо сейчас.

– А какие у меня гарантии, что вы не убьете меня? – спросила Анжелина. – После того как я приведу вас к Норсу. Даже если он скажет правду?

Курц промолчал.

Хоспис помещался в выстроенном с большим вкусом в георгианском[25]25
  Георгианский – относящийся к эпохе одного из четырех английских королей, носивших имя Георг (1714–1830).


[Закрыть] стиле особняке, расположенном в конце тупиковой дороги в дорогой части Вильямсвилля. Его можно было принять за частный дом, если бы не надпись на дверях, одетые в белое служители, катающие по холлам инвалидные кресла, и регистраторша в вестибюле, сидящая за большим столом из тигрового клена. Курц на секунду немного растерялся, пытаясь понять, не был ли этот дом приютом для престарелых и больных бандитов, не могла ли банда издалека тянуть за ниточки, управляющие хосписом. Подумав, он решил, что нет. Регистраторша спокойно сообщила им, что часы посещения закончены, но, когда Анжелина сказала, что они приехали, чтобы повидать мистера Норса, женщина явно удивилась.

– За то время, пока мистер Норс пребывает под нашей опекой, его никто ни разу не навещал, – сказала она. – Вы из его семьи?

– Из семьи Гонзага, – ответил Курц, но женщина никак не отреагировала на эти слова. Значит, теорию больницы для бандитов можно было отбросить.

– Ну… – Женщина заколебалась. – Вам известно, что мистеру Норсу осталось жить очень недолго?

– Именно поэтому мы и приехали, – ответила Анжелина Фарино Феррара.

Регистраторша кивнула и вызвала женщину в белом, чтобы та проводила их к мистеру Норсу.

Лежавший в кровати полутруп нисколько не походил на Красавчика Дэна. То, что осталось от Джонни Норса, весило не больше девяноста фунтов, тощие руки с ярко-желтыми ногтями показались Курцу похожими на крылышки неоперившегося птенца, а кожа была густо усеяна язвами саркомы Капоши. Волос у бандита почти не осталось. В ноздри были вставлены кислородные трубки. Растрескавшиеся губы Норса уже запали, словно у трупа, а в углах глубоко ввалившихся глаз виднелись белые сеточки, как будто там сплели свои сети пауки.

Перед тем как Курц попал в тюрьму, Пруно дал ему список книг, и первой книгой из этого списка, которую Курц прочел, была «Госпожа Бовари». И сейчас ему вспомнилось описание трупа Эммы Бовари, отравившейся мышьяком.

Норс пошевелился в постели и посмотрел немигающими глазами на вошедших. Курц подошел ближе к кровати.

– Кто вы такие? – прошептал Норс. В его шепоте слышалось трогательное возбуждение. – Вас прислал Эмилио?

– Вроде того, – ответил Курц. – Ты помнишь, как двенадцать лет назад Эмилио Гонзага дал тебе приказ убить женщину по имени Саманта Филдинг?

Норс хмуро уставился на Курца и потянулся к кнопке звонка. Курц взялся за бежевый провод и отодвинул кнопку от трясущейся руки мужчины.

– Саманта Филдинг, – повторил он. – Частный детектив. Это было во время похищения Элизабет Коннорс. А ты передал приказ Эдди Фалько и Мэнни Левину.

– Что ты за б… такая? – прошептал Джонни Норс. Потухшие глаза медленно повернулись к Анжелине и снова вернулись к Курцу. – Иди на х…

– Неправильный ответ, – сказал Курц. Он протянул вперед обе руки, как будто намеревался обнять Норса, но вместо этого передавил пальцами обе кислородные трубки.

Норс начал задыхаться и хрипеть. Анжелина закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

Курц отпустил трубки.

– Саманта Филдинг!

Глаза Джонни Норса забегали, словно загнанные в угол грызуны. Он помотал головой, и Курц снова сжал кислородные трубочки, но на сей раз не отпускал их до тех пор, пока хрип Норса не сделался громким, как скрежет предсмертного чейн-стоксовского дыхания.

– Саманта Филдинг! – повторил Курц. – Около двенадцати лет назад.

Лежащий в кровати труп отчаянно закивал головой.

– Ребенок Коннорса… Эмилио… нужно было всего лишь… нажать… нажать на Коннорса… просто вернуть деньги.

Курц молчал.

– Какая-то б… частное нюхало… нашла связь… между Фалько, Левином… нами и… и похищенным ребенком. Эмилио… – Он умолк и уставился на Курца, его полумертвый рот дернулся, видимо, пытаясь изобразить чарующую улыбку Джонни Норса. – Я не имел… никакого отношения к этому. Я даже не знал, о ком шла речь… Я не…

Курц прикоснулся к трубкам.

– Иисус… Х… с ним… ладно… Эмилио приказал. Я… передал этим сбытчикам… Фалько и Левину… Ты доволен, падло?

– Да, – сказал Курц. Он вынул из-за пояса свой 40-дюймовый «СВ», оттянул затвор и засунул ствол в рот Джонни Норса. Было слышно, как зубы больного стучат о холодную сталь. В мутных глазах промелькнуло выражение, похожее на безумное облегчение.

Курц вынул ствол изо рта умирающего и осторожно отпустил затвор. На дорогой тумбочке стоял флакон с медицинским дезинфицирующим аэрозолем. Курц обильно полил веществом ствол «СВ», обтер его полой больничного халата Норса и только после этого засунул пистолет за пояс. Он кивнул женщине, и они вышли.

ГЛАВА 10

Курц велел ей ехать дальше на восток, за колледж «Эри коммьюнити», в промышленный район, протянувшийся вдоль автострады. Они проехали пустыми закоулками, миновали бездействующие в это время года автостоянки и оказались возле безлюдного грузового причала.

– Здесь, – сказал Курц. 40-дюймовый «СВ» так же твердо упирался в ее предплечье.

Анжелина Фарино Феррара, не выключая мотора, поставила машину на ручной тормоз и положила ладони на верх баранки.

– Это что, конечная станция?

– Возможно.

– Какие у меня есть варианты?

– Правда.

Она кивнула. Ее губы были белыми, но взгляд оставался дерзким, а артерия на шее (Курц хорошо это видел) пульсировала ровно и спокойно.

– Сегодня прошел слух, – сказал Курц, – что вы заключили еще один контракт на меня.

– Контракт тот же самый. Только работник другой.

– И кто же он?

– Большой Зануда Красный Ястреб. Он…

– Индеец, – закончил Курц. – Что все это значит? Месячник по трудоустройству калек из Аттики?

Анжелина чуть заметно пожала плечами:

– Стиви предпочитает иметь дело с теми, кого хорошо знает.

– Малыш Героин всегда был дешевкой, – сказал Курц. – Когда Большой Зануда должен это сделать?

– В любое время на следующей неделе.

– А если у него ничего не выйдет?

– Стиви велел мне найти настоящего мастера. И повысить гонорар с десяти тысяч до двадцати пяти.

Курц с минуту сидел молча. Фары были выключены. В свете желтых ламп на находившихся невдалеке причалах были видны густые хлопья падающего снега. Не было слышно ни звука, кроме тарахтения старого двигателя «Вольво» да гула движения на проходившей поодаль автостраде I-90.

– Вы сегодня не хотите убивать меня, – сказала Анжелина.

– Не хочу?

– Да. Мы нужны друг другу.

Курц еще немного посидел молча. В конце концов он сказал:

– Выключите мотор. И выходите.

Она повиновалась. Курц указал на дальний конец причала, где стояло множество мусорных контейнеров. Сам он шел следом за нею до конца асфальта. Ее легкие туфельки оставляли в снегу маленькие следы.

– Остановитесь здесь.

Анжелина повернулась и взглянула ему в лицо.

– Я сказала не то. Вы сами знаете, что это чушь. Мы не нужны друг другу. Вы нужны мне – мне нужно использовать вас. А Джо Курц не из тех людей, которые любят, когда их используют.

Курц согнул руку и прижал ее к туловищу, держа нацеленный в нее пистолет около талии.

– Только не в лицо, пожалуйста, – попросила Анжелина Фарино Феррара.

Справа по автостраде двигались невидимые машины.

– Зачем? – спросил Курц. – Зачем нужно было провоцировать меня и вынуждать действовать таким образом, а потом встречаться со мной без прикрытия? На что вы рассчитывали?

– Я рассчитывала, что вы окажетесь глупее.

– Извините, что обманул ваши ожидания.

– Еще не совсем, Курц. Пока что все было очень даже забавно. Может быть, Большой Зануда Красный Ястреб отомстит за меня.

– В этом я сомневаюсь.

– Да, пожалуй, вы правы. Но мой брат это сделает.

– Возможно.

По автостраде с ревом пронеслись два огромных трейлера, отбрасывая далеко вперед по конусу желтого света. Курц не взглянул туда.

– Я почти все вычислил, – сказал он. – Как вы собирались использовать меня одновременно и против Малыша Героина, и против Гонзаги. Но почему меня? Вы хотите сделаться доном по существу, если не по имени – вы потратили столько лет на подготовку, – так почему бы вам не поручить выполнить для вас работу тем людям, которым вы доверяете?

– Мне холодно, – сказала Анжелина. – Может быть, теперь мы можем вернуться в ваш автомобиль?

– Нет.

– Я хочу поднять руки, чтобы растереть плечи. Можно?

Курц промолчал.

Анжелина с силой растирала руки сквозь тонкую курточку.

– Я потратила более шести лет на подготовку того, что намеревалась сделать, но то маленькое кровопускание, которое случилось в минувшем ноябре и к которому вы были причастны, разрушило все мои планы. Я как раз намеревалась приступить к действию, но внезапно погибает мой отец, погибает моя сестричка-шлюха София, погибает даже Леонард Майлз, продажный папашин подручный. Стиви разъяснил мне, каким образом вы все это устроили, как вы наняли Датчанина. Отомстили за что-то такое, что сделал вам мой отец.

Курц ничего не ответил.

– Я знаю, что это неправда, – продолжала Анжелина. Она говорила медленно и четко. – Стиви сам организовал убийство, заняв на него денег у Гонзаги. Но вы помогли Стиви нанять на это дело Датчанина, Курц. Вы участвовали в деле.

– Я только передал деньги, – сказал Курц.

– Точь-в-точь как Джонни Норс, – с отчетливой насмешкой в голосе напомнила Анжелина. – Чистенький. Простой посыльный. Я надеюсь, что вы окажетесь в девятом круге ада, вместе с Норсом.

Курц молчал.

– Шесть лет, Курц. Вы знаете, как тянется это время – время ожидания, планирования? Я побывала замужем за двумя мужчинами, чтобы занять нужное положение, приобрести необходимые силы и знания. И все впустую. Я возвращаюсь к хаосу, а весь мой план превращается в кучу дерьма.

Вдоль автострады пронеслись красно-голубые отблески полицейской мигалки, но мчавшегося куда-то автомобиля видно не было. Ни Курц, ни Анжелина даже не взглянули в ту сторону.

– Стиви продал все, что осталось от нашей Семьи, Эмилио Гонзаге, – сказала Анжелина. – У него не было выбора.

– Гонзага управляет судьями и определяет расклад голосов в комиссии по досрочному освобождению, – заметил Курц. – Но почему бы вам всего-навсего не подождать освобождения брата? Перепишите свой сценарий. Начните свою игру позже, когда завоюете его доверие.

– Стиви не доживет до осени, – ядовито усмехнувшись, возразила Анжелина. – Неужели вы думаете, что Эмилио Гонзага собирается держать рядом с собой прямого наследника Фарино? Эмилио намеревается управлять обоими семействами. Стивен Фарино ему совершенно не нужен.

– А вы?

– Я нужна ему как его шлюха.

– Неплохое положение для подготовки заговора, – заметил Курц.

Анжелина Фарино Феррара шагнула было вперед с таким видом, как будто хотела дать ему пощечину, но овладела собой и остановилась.

– Хотите узнать, почему я отправилась на Сицилию и Сапожок?

– Внезапно пробудился интерес к искусству Ренессанса? – предположил Курц.

– Эмилио Гонзага изнасиловал меня семь лет назад, – проговорила она сдавленным голосом. – Мой отец знал об этом. Стиви знал об этом. Вместо того чтобы взять тесак и кастрировать этого ублюдка Гонзагу, они решили отослать меня прочь. Я была беременна. Мне было двадцать пять лет, и я была беременна «плодом любви» Эмилио Гонзаги. Папочка хотел, чтобы у меня был ребенок. Он хотел заполучить рычаг для слияния компаний. Так что я отправилась на Сицилию. Вышла там замуж за мелкого дона, с которым наша Семья была немного знакома.

– Но вы не родили ребенка, – утвердительным тоном заметил Курц.

– О нет, родила, – ответила Анжелина и снова рассмеялась своим жестким коротким смешком. – Родила. Мальчика. Красивого мальчика с жирными пухлыми губами Эмилио, с прекрасными карими глазами и подбородком и лбом Гонзаги. Я утопила его в Беличе, это такая река на Сицилии.

Курц промолчал.

– Вам, Курц, будет совсем непросто убить Эмилио Гонзагу. Его поместье на Гранд-Айленде не просто похоже на крепость, это и есть самая настоящая крепость. Чем старше Эмилио становится, тем сильнее им овладевает паранойя. Он родился параноиком. Он почти не выходит из дому. Не позволяет никому приближаться к себе. Держит на жалованье двадцать пять лучших убийц штата Нью-Йорк и гниет взаперти на своем острове.

– Как вы намеревались убить его? – спросил Курц.

Анжелина улыбнулась:

– Что ж, я вроде как надеялась на то, что теперь, когда вы знаете то, что знаете, вы могли бы позаботиться об этой подробности для меня.

– Откуда вы это узнали? О том, что Гонзага приказал убить Сэм?

– Мне сказал Стиви, когда рассказывал о вас.

Курц кивнул. Его волосы промокли от непрерывно падавшего снега. Три года он провел с Малышом Героином в одном тюремном корпусе, спасая его задницу – в буквальном смысле – от чернокожего насильника по имени Али. И все это время Малыш Героин знал, кто же на самом деле стоял за убийством Сэм. Это, должно быть, немало веселило Стиви. Курц чуть не улыбнулся иронии судьбы. Чуть не улыбнулся.

– Может быть, теперь мы все-таки уйдем с этого гребаного снегопада? – спросила Анжелина.

Они зашагали к автомобилю. Курц кивком указал ей на водительское место. Когда она включала зажигание и свет, ее трясло от холода.

– Вы, Курц, со мной в этом деле?

– Нет.

Она вздохнула.

– Мы вернемся в ледовый дворец?

– Нет, – ответил Курц. – Но мы остановимся в каком-нибудь месте, где вы сможете найти такси.

– Трудно будет объяснить «мальчикам» и Стиви мое отсутствие, – сказала Анжелина, когда они проезжали через пустынную автостоянку и выбирались на подъездную дорогу.

– Скажите им, что вы трахались с Эмилио, – предложил Курц.

Анжелина посмотрела на него так, что Курцу стало ясно, насколько ему повезло, что в этот момент он держал в руке оружие.

– Да, – произнесла она после долгой паузы. – Пожалуй, именно это и стоит сказать.

Несколько следующих минут они ехали молча. Наконец Анжелина Фарино Феррара нарушила молчание:

– Вы ведь действительно любили ее, не так ли? Я имею в виду Сэм, вашу бывшую партнершу.

Курц взмахнул пистолетом, показав ей, чтобы она заткнулась и ехала дальше.