Текст книги "Эндимион"

– А первоочередная задача, – подхватил адмирал Марусин, – вернуть девочку на Ватикан и передать Верховному Командованию Ордена.

Де Сойя судорожно сглотнул. «Почему я?» – эти слова рвались у него с языка, но вслух он произнес только:

– Все понятно, сэр.

– Вы получите папский диск, который позволит вам пользоваться всеми ресурсами, какими располагает Орден. С этим вопросов нет?

– Никак нет, сэр. – Несмотря на твердый голос, де Сойя не находил себе места от удивления. Выходит, он теперь может командовать губернаторами планет?

– Сегодня же вас переправят в систему Гипериона, – продолжал адмирал тем же суровым, не терпящим возражений тоном. – Капитан Ву?

Адъютант выступила из тени и вручила де Сойе красную папку с диском. Капитан кивнул, стараясь совладать с сумятицей в мыслях. «В систему Гипериона… На «архангеле»… Снова умирать, снова испытать чудовищную боль… Господи Боже, я не хочу, не хочу! Да минует меня чаша сия…»

– В вашем распоряжении наш лучший на сегодняшний день звездолет. Он того же класса, что и корабль, на котором вы прибыли на Пасем, однако рассчитан на шесть человек, огневой мощью не уступит факельщику и оборудован автоматической системой воскрешения.

– Ясно, сэр. – Ну и дела, подумалось де Сойе. Автоматическая система воскрешения. Неужели машину допустили к святым таинствам?

– Сын мой, конечно, жаль, что приходится полагаться на роботов. – Кардинал вновь похлопал де Сойю по руке. – Однако этот звездолет доставит вас в те уголки пространства, которые пока недоступны Церкви. Грешно отказывать вам в воскрешении только из-за того, что поблизости нет ни одного священника. Его Святейшество лично благословил корабль и автоматическую систему, а потому здесь нет ни малейшего кощунства.

– Спасибо, ваше преосвященство, – пробормотал де Сойя. – Но я не совсем понимаю, о каких уголках пространства идет речь. Вы же сказали, что мне предстоит отправиться на Гиперион… Я там никогда не был, однако полагал, что этот мир…

– Гиперион подчиняется Ордену, – перебил адмирал. – Но если вы не сумеете захватить… освободить девочку и вам придется следовать за ней на другие планеты, на корабле должна быть автоматическая система воскрешения.

Де Сойя наклонил голову.

– Мы надеемся, что вы найдете девочку на Гиперионе, – продолжал адмирал. – Прибыв на планету, свяжитесь с генералом Барнс-Эйвне, командиром бригады швейцарских гвардейцев. С того момента, как вы предъявите генералу свой диск, гвардейцы переходят под ваше командование.

«Господи! – мысленно воскликнул де Сойя. – Я же всего-навсего капитан космического корабля! С какой стати мне командовать гвардейцами? Для меня все одно – что пехота, что кавалерия…»

– Мы отдаем себе отчет в том, что вам не доводилось командовать наземными подразделениями, однако, – адмирал хмыкнул, – подобное повышение по службе необходимо. Повседневные проблемы по-прежнему будет решать генерал Барнс-Эйвне, но вы, если понадобится для спасения ребенка, можете отменить любой приказ генерала.

– А что… – Де Сойя прокашлялся. – Что будет с ребенком? Вы, кажется, упомянули, что не знаете, как зовут эту девочку…

– Перед тем как исчезнуть, – ответил кардинал, – она называла себя Энеей. Что касается вашего вопроса, сын мой… Повторяю, мы намерены помешать ей осквернить Тело Христово, но вреда причинять не собираемся. Наоборот, мы стремимся спасти ее бессмертную душу. Таковы распоряжения Его Святейшества.

Прозвучавшие в голосе кардинала нотки подсказали де Сойе, что разговор окончен. Капитан поднялся, и в ту же секунду на него накатила дурнота – последствие воскрешения. «А скоро мне опять умирать». На глаза вновь навернулись слезы.

– Капитан де Сойя, – произнес, поднявшись со скамьи, адмирал Марусин, – ваше задание будет считаться выполненным, когда вы доставите девочку на Пасем и передадите лично мне.

– Мы рассчитываем, что это произойдет в течение ближайших недель, – пророкотал кардинал.

– На вас лежит огромная ответственность, – заявил адмирал. – Вы должны приложить все силы, чтобы выполнить поручение Его Святейшества и доставить девочку на Пасем целой и невредимой – пока заложенный в нее губительный вирус не распространился среди наших братьев и сестер во Христе. Мы знаем, что вы не подведете, капитан де Сойя.

– Так точно, сэр, – отозвался капитан. «Ну почему я?» Он опустился на колени, прильнул губами к перстню на руке кардинала, а когда снова встал, адмирал Марусин уже скрылся во мраке.

Сопровождаемый монсеньором Лукасом Одди и капитаном Марджет Ву, де Сойя направился к выходу из сада. Мысли по-прежнему путались, сердце бешено колотилось, душу терзали нетерпение и страх. Капитан оглянулся в тот самый миг, когда в небо над Ватиканом взмыл очередной катер. Голубое пламя выхватило из мрака купол собора, крыши близлежащих домов и садовые деревья. На несколько секунд стала отчетливо видна группа людей у стены башни. Там находился адмирал Марусин, который стоял спиной к де Сойе, как и два швейцарских гвардейца в доспехах, с иглометами на изготовку. Лицо четвертого члена группы мгновенно врезалось отцу Федерико в память, чтобы возникать перед мысленным взором в грядущие годы.

На каменной скамье, залитой голубым светом, устремив печальный взгляд на де Сойю, сидел Его Святейшество Папа Юлий Четырнадцатый, первосвященник католической церкви, которая насчитывала ныне свыше шестисот миллиардов прихожан; пастырь еще четырехсот миллиардов душ, раскиданных по территории, подвластной Ордену; человек, только что отправивший Федерико де Сойю навстречу судьбе.

Глава 10

На следующее утро мы вновь очутились в башне с кораблем. А. Беттик провел меня туда по туннелю, соединявшему между собой две башни. Мартин Силен присутствовал в виде голограммы. Выглядел он необычно, поскольку предпочел, чтобы компьютер смоделировал его несколько моложе: поэт по-прежнему смахивал на дряхлеющего сатира, зато стоял на собственных ногах, а на голове еще сохранились волосы, выбивавшиеся из-под берета. Рубашка с длинными рукавами, брюки-«бананы», темно-бордовый плащ – должно быть, когда такой наряд был в моде, Силен считался записным щеголем. Вероятно, таким он и прибыл на Гиперион три столетия назад.

– Чего уставился? Тоже мне, деревенщина неотесанная! Давай заканчивай, мать твою, и займемся делом. – Старик то ли перебрал накануне, то ли проснулся и почувствовал себя лучше обычного; так или иначе, настроение у него было еще то.

– Ладно, – ответил я.

Мы поднялись на лифте к нижнему люку. А. Беттик и голографическое изображение Силена повели меня по кораблю: машинное отделение с загадочными приборами и паутиной кабелей и труб; гибернационный уровень – четыре криогенных саркофага (вообще-то изначально их было пять, но один позаимствовал для своих целей Силен); центральный колодец, в котором я уже побывал – за отделанными под дерево стенами скрывались отсеки, где хранилась всякая всячина: скафандры, вездеходы, мини-катера, имелся даже небольшой арсенал древнего оружия; жилой уровень с роялем «Стейнвей» и проекционной нишей. Поднявшись по винтовой лестнице, мы очутились в помещении, которое А. Беттик назвал «штурманской рубкой»: там и впрямь стояли навигационные приборы, но основное место занимали полки с настоящими книгами, а под иллюминаторами располагались кресла и кушетки. Наконец лестница привела нас в самую верхнюю каюту – спальню с кроватью посредине.

– Консул частенько поднимался сюда, чтобы послушать музыку и поглядеть в иллюминатор, – заметил Силен. – Корабль!

Переборки вдруг сделались прозрачными. Я увидел каменную кладку, а сверху, из отверстия в дырявой крыше башни, в каюту проник солнечный луч. Зазвучала музыка – кто-то играл на рояле древнюю, берущую за живое мелодию.

– Черчивик? – рискнул угадать я.

– Рахманинов. – Старый поэт презрительно фыркнул. Мне показалось, что в полумраке козлиные черты внезапно смягчились. – Догадываешься, кто играет?

Я прислушался. Чувствовалось, что профессионал. Но кто именно…

– Консул, – тихо проговорил А. Беттик.

– Корабль! – окликнул поэт. – Хватит. – Стены каюты мгновенно утратили прозрачность. Изображение Силена на какой-то миг исчезло, а затем появилось у трапа. Честно говоря, меня эта манера изрядно раздражала. – Ну что, нагляделся? Айда вниз, подумаем, как нам наколоть Орден.

На сверкающей крышке рояля расстелили старинные бумажные карты. Чернильная Аквила распростерла крылья над клавиатурой, над ней нависла голова Эквы. Мартин Силен подошел к роялю и ткнул пальцем в лошадиную морду в том месте, где у настоящей лошади находится глаз.

– Тут, – сказал он. – И вот тут. – Палец беззвучно переместился по бумаге. – Вшивые папские вояки занимают позиции от Башни Хроноса, – палец уперся в Уздечку за лошадиным «глазом», – до самого моря. В проклятом городе Печального Короля Билли, – палец указал на точку в нескольких километрах к северу от Долины Гробниц Времени, – у них авиация, а в Долине полным-полно швейцарских гвардейцев.

Я поглядел на карту. Не считая покинутого Града Поэтов и Долины, восточная часть Эквы представляла собой пустыню; там находились только казармы подразделений Ордена.

– Откуда вам известно про гвардейцев?

– Из надежного источника, – отозвался поэт, заломив бровь.

– А чем они вооружены, ваш источник не сообщает?

Раздался такой звук, словно изображение собиралось сплюнуть на ковер.

– Тебе-то какая разница? Подумай лучше о другом. Вас с Энеей разделяют тридцать тысяч солдат, три тысячи из которых – швейцарские гвардейцы. Как ты намерен с ними справиться?

По правде сказать, мне захотелось расхохотаться. Сомневаюсь, чтобы силы самообороны Гипериона в полном составе, при поддержке авиации и космических кораблей, сумели бы «справиться» с дюжиной швейцарских гвардейцев. Но я удержался от смеха и вновь уставился на карту.

– Вы сказали, в Граде Поэтов расположен аэродром. А какие там самолеты?

– Истребители. – Поэт передернул плечами. – ТМП на Гиперионе годятся только на гробы, так что эти умники пригнали реактивные корыта.

– А какого типа? Импульсные или какие-нибудь еще? – Я старался говорить с видом знатока, хотя учили меня в армии другому – разбирать оружие, смазывать, стрелять, совершать марш-броски под проливным дождем, заботясь о том, чтобы оружие не промокло, спать в промежутки между бросками, одновременно стараясь не превратиться в ледышку, и не высовываться, дабы не попасть на мушку урсианским снайперам.

– Какая, ядри твою мать, разница? – прорычал Мартин Силен. Да, изображение помолодело, а характер нисколько не улучшился. – Истребители, и все. Скорость… Эй, Корабль, какая у них скорость?

– Три звуковых, – отозвался звездолет.

– Три звуковых, – повторил Силен. – Вполне достаточно, чтобы прилететь сюда, разбомбить все к чертовой матери и вернуться на аэродром, пока не нагрелось пиво.

Я оторвался от карты.

– Почему же они до сих пор не…

– Что «не»? – перебил поэт.

– Не прилетели, не разбомбили все к чертовой матери и не отправились восвояси. Вы представляете для них угрозу, почему же они вас терпят?

– Они думают, что я мертв. – Мартин Силен фыркнул. – А какую угрозу может представлять мертвец?

– Очевидно, на орбите находится десантный корабль. – Я вздохнул. – Скорее всего, вы не знаете, какие звездолеты его сопровождают.

Ответил мне компьютер:

– На орбите находится спин-звездолет класса «акира» водоизмещением триста тысяч тонн. Его сопровождают два факельщика, «Святой Антоний» и «Святой Бонавентура». Кроме того, по высокой орбите движется корабль класса «три К».

– Это еще что за лабуда? – проворчал поэт.

Я искоса поглядел на Силена. Надо же, прожил без малого тысячу лет, а не знает простых вещей. Впрочем, поэты – люди странные.

– Коммуникации, Командование, Контроль, – объяснил я.

– Значит, главная задница там, наверху?

– Не обязательно. – Я потер щеку. – На звездолетах, возможно, находятся капитаны, а что касается главнокомандующего, он, по всей видимости, на планете. Судите сами, при таком количестве швейцарских гвардейцев…

– Ладно, ладно, – прервал Силен. – Растолкуй лучше, что ты намерен предпринять, чтобы спасти мою маленькую подружку.

– Прошу прощения, – вмешался компьютер, – но около трех стандартонедель назад к флотилии присоединился еще один звездолет, челнок с которого совершил посадку в Долине Гробниц Времени.

– Что за корабль? – уточнил я.

– Не знаю, – признался компьютер после секундной заминки. – Небольшой, размерами с авизо, тип двигателя не поддается определению…

– Наверно, авизо и есть, – сказал я, обращаясь к Силену. – Беднягу запихнули на несколько месяцев в криогенную фугу, чтобы он напомнил командующему флотилией о какой-нибудь ерунде.

Поэт вновь ткнул пальцем в карту.

– Не отвлекайся, Рауль. Что ты собираешься предпринять, чтобы одурачить этих ублюдков?

– Откуда, черт побери, мне знать! – раздраженно воскликнул я, отходя от рояля. – У вас было два с половиной столетия, чтобы все продумать, вы и предлагайте план. – Я обвел рукой помещение. – Полагаю, эта штука сможет удрать от факельщиков? Корабль! Ты способен оторваться от погони, если нас будут преследовать факельные звездолеты?

Когда скорость превышала световую, уже не имело значения, какого типа на твоем корабле двигатель Хокинга: поэтому выживем мы или нет, зависело от того, насколько быстро наш корабль сможет перейти в состояние С-плюс.

– Разумеется, – отозвался компьютер. – Несмотря на провалы в памяти, я помню, что Консул во время пребывания у Бродяг модифицировал некоторые узлы на борту.

– У Бродяг? – глупо переспросил я. По спине побежали мурашки. Неудивительно: ведь меня приучили опасаться нового нашествия Бродяг, этих омерзительных чудовищ из детских фантазий.

– Совершенно верно, – чуть ли не с гордостью отозвался компьютер. – Мы перейдем в состояние С-плюс на двадцать три процента быстрее, чем любой факельный звездолет.

– Да, но если ты подпустишь их ближе астрономической единицы, нам каюк, – пробормотал я.

– Правильно, – согласился компьютер. – Но если у нас будет фора в пятнадцать минут, беспокоиться не о чем.

Я повернулся к своим спутникам – хмурому Силену и молчаливому андроиду.

– Замечательно. По крайней мере на словах. Но я до сих пор не представляю, как доставить девочку на звездолет и как получить эти самые пятнадцать минут форы. Факельщики наверняка торчат на орбите не просто так. Они патрулируют пространство, и один из них практически постоянно висит над Эквой, а его радары отслеживают все перемещения от верхних слоев атмосферы до расстояния в сотню световых минут включительно. На высоте в тридцать километров располагается воздушный патруль – предположительно, импульсные истребители «скорпион», способные, если нужно, спуститься ниже. Отсюда следует, что у нас не будет и пятнадцати секунд, не говоря уж о четверти часа. – Я посмотрел на поэта. – Или вы что-то от меня скрываете? Корабль! Неужели Бродяги сделали тебя установкой-«призраком»? Или снабдили невидимым силовым щитом?

– Мне об этом неизвестно, – откликнулся компьютер и добавил после паузы: – Насколько я понимаю, такое вряд ли возможно.

– Послушайте, – продолжал я, обращаясь к Силену, – я готов помочь, попытаться спасти девочку…

– Энею, – вставил старик.

– Спасти Энею из рук Ордена, но если она для них и впрямь настолько важна… Понимаете, три тысячи гвардейцев… Господи Боже, да нам ни за что не подобраться к Гробницам Времени ближе, чем на пятьсот километров, даже на этой модерновой лоханке!

Силен заломил бровь. Это могло означать и удивление, и сомнение.

– Корабль, – окликнул я.

– Да, месье Эндимион?

– У тебя есть защитные экраны?

– Нет, месье Эндимион. Только модифицированные Бродягами внутренние силовые поля.

Я не имел ни малейшего понятия о том, что значит «модифицированные Бродягами», но уточнять не стал.

– Они выдержат залп из лучевого орудия?

– Нет.

– Ты можешь перехватить гиперпространственную торпеду? Или хотя бы обычную?

– Нет.

– А уйти от нее?

– Нет.

– А не пустить на борт группу захвата?

– Нет.

– Имеется ли на борту какое-либо устройство, которое можно было бы использовать в боевых действиях?

– Нет, месье Эндимион. Правда, я способен удирать во все лопатки.

– Приехали. – Я поглядел на Мартина Силена. – Вот вам и ответ. Спасу я девочку или не спасу – не имеет никакой разницы.

– Как сказать. – Силен усмехнулся и кивнул А. Беттику. Андроид поднялся по трапу в каюту наверху и вернулся, держа в руках нечто скатанное в рулон.

– Если это секретное оружие, – заметил я, – хорошо бы оно оказалось помощнее.

– Угу. – Поэт ухмыльнулся и снова кивнул. А. Беттик раскатал свою ношу – ковер меньше двух метров в длину и чуть больше метра в ширину. Ворс местами вылез, местами выцвел, но, присмотревшись, можно было различить загадочные узоры. Мне бросилось в глаза ярко сверкавшее переплетение золотых нитей.

– Господи! – прошептал я. Ощущение было такое, словно мне двинули кулаком под дых. – Ковер-самолет.

Мартин Силен звучно прокашлялся.

– Он самый. Один-единственный на свете.

Я попятился, сообразив, что чуть было не наступил на, если можно так выразиться, живую легенду.

Ковров-самолетов и в лучшие времена насчитывалось от силы несколько сотен, а передо мной лежал их прародитель – первый ковер-самолет, изготовленный вручную знатоком чешуекрылых, конструктором электромобилей со Старой Земли Владимиром Шолоховым. Несмотря на почтенный возраст (ему перевалило за семьдесят стандартных), Шолохов отчаянно влюбился в свою юную племянницу Алотилу и подарил ей летающий ковер, надеясь таким образом добиться взаимности. Однако девица жестоко посмеялась над пожилым ухажером, и Шолохов покончил с собой на Новой Земле, через несколько недель после того, как закончил доводить спин-генератор Хокинга (Хокинг, кстати, был ученым, который жил до Хиджры и труды которого позволили осуществить на практике переход в состояние С-плюс), а ковер бесследно исчез. Столетия спустя Майк Ошо купил его на Карвнельской Ярмарке и привез на Мауи-Обетованную, а приятель Майка Мерри Аспик благодаря ковру вошел в историю – всем известна легенда о любви Мерри и Сири. Эту легенду включил в свои «Песни» Мартин Силен, если верить которому, Сири была бабушкой Консула. В «Песнях» рассказывалось, как использовал ковер-самолет Консул Гегемонии, как он летел из Долины Гробниц Времени в Китс, чтобы освободить корабль из-под ареста и вернуться на нем в Долину.

Я опустился на колено и осторожно притронулся к древнему ковру.

– Господи ты Боже мой! – воскликнул Силен. – Это обыкновенный ковер, парень! Не слишком, между прочим, привлекательный на вид. У себя дома я бы его держать не стал.

Я поднял голову.

– Это тот самый ковер-самолет, – подтвердил А. Беттик.

– Он летает? – справился я.

А. Беттик встал на одно колено рядом со мной и прикоснулся голубым пальцем к затейливому узору золотых нитей. Ковер внезапно сделался жестким как доска и приподнялся сантиметров на десять над полом.

Я покачал головой:

– Чудеса… Насколько я помню, ЭМ– двигатели на Гиперионе не работают…

– Большие – да, – подтвердил Силен. – ТМП, левитационные баржи и тому подобное. А ковер маленький. К тому же его слегка переделали.

– Переделали?

– Бродяги, – объяснил компьютер. – Когда мы у них были, они, насколько я помню, изменили очень многое.

– Ясно. – Я встал и дал легендарному ковру пинка. Он закачался, словно на невидимых пружинах, но остался на месте. – Ладно, допустим, что это ковер Мерри и Сири. Если мне не изменяет память, он летает со скоростью… гм… двадцать километров в час.

– Максимальная скорость двадцать шесть километров в час, – сообщил А. Беттик.

Я кивнул и снова пнул ковер.

– Пускай двадцать шесть. А сколько отсюда до Гробниц Времени?

– Тысяча шестьсот восемьдесят девять километров, – ответил компьютер.

– Понятно. А через сколько Энея выйдет из Сфинкса?

– Через двадцать часов, – отозвался Мартин Силен. Должно быть, прежнее изображение ему надоело: теперь я видел перед собой старика в «летающей кровати».

– Тогда мы опоздали, – подытожил я, бросив взгляд на свои часы. – Мне следовало вылететь пару дней назад. – Я подошел к роялю. – И потом, вы всерьез считаете, что эта рухлядь на что-то годится? У него что, имеется силовой экран, который защитит нас от лазеров и пуль?

– Нет, – сказал А. Беттик. – У ковра имеется только экран, который не дает пассажирам упасть во время полета.

Я пожал плечами:

– Итак? Что прикажете делать? Заявиться в Долину с ковром на плече и предложить махнуться: дескать, я вам, ребята, ковер, а вы мне девчонку?

А. Беттик продолжал любовно поглаживать выцветший ворс.

– Благодаря Бродягам аккумулятора теперь хватает на тысячу часов.

Я кивнул. Это, конечно, чудо сверхпроводниковой технологии, но мне оно не поможет.

– А скорость ковра после переделки составляет триста километров в час, – прибавил андроид.

Я принялся жевать губу. Что ж, к завтрашнему утру можно успеть. Правда, перспектива просидеть на ковре пять-шесть часов не из приятных, да и что потом?..

– Мне казалось, девочка должна улететь с планеты. Вы же хотели, чтобы она покинула Гиперион, верно?

– Верно. – Судя по голосу, силы Мартина Силена были на исходе. – Но сперва ее надо доставить на корабль.

Я подошел к лестнице и повернулся лицом к поэту, андроиду и парящему над полом ковру-самолету.

– Похоже, вы не понимаете! – Сам того не желая, я сорвался на крик. – В Долине находятся швейцарские гвардейцы, у которых радары, детекторы движения и прочие технические штучки. Вы, должно быть, спятили, если думаете, что я полечу туда на этом вшивом коврике. Подумаешь, триста километров в час! Да любой гвардеец, не говоря уж об импульсных истребителях и факельных звездолетах, прихлопнет меня в долю секунды! – Я помолчал. – Или вы опять что-то скрываете?

– Ну разумеется! – Мартин Силен вымученно усмехнулся. – Разумеется.

– Пойдемте наружу, – сказал А. Беттик. – Я покажу вам, как управлять ковром.

– Прямо сейчас? – Мой голос неожиданно сел. Сердце забилось вдвое быстрее обычного.

– Прямо сейчас, – откликнулся Мартин Силен. – Ты вылетаешь завтра в три утра. К тому времени тебе надо освоиться с управлением.

– Я вылетаю? – Глядя на легендарный ковер– самолет, я подумал: «Это все всерьез. Завтра меня могут убить».

– Вылетаешь, вылетаешь, – подтвердил поэт.

А. Беттик заставил ковер опуститься на пол и вновь скатал в рулон. Следом за андроидом я спустился по металлическому трапу и выбрался из люка. В окно башни проникал сноп солнечных лучей. «Господи, – подумалось мне, когда А. Беттик разложил ковер на каменном выступе и прикоснулся к золотой нити. – Господи Боже». Кровь пульсировала в висках. Изображение Силена куда-то запропастилось.

Андроид жестом пригласил меня сесть.

– В первый раз я полечу с вами, – сказал он.

Неподалеку шелестело листвой челмовое дерево. Господи, сколько же метров до земли?!

Я взобрался на подоконник и осторожно переполз на ковер-самолет.