Текст книги "Трранзисторрр памяти. 31.12.2023, Дубки"

Из нас еще не выветрилась идеологическая установка на стахановские подвиги. Старшики без зазрения совести мотивировали молодняк бить рекорды прошлых смен, награждали отличившихся грамотами и откладывали в свой карман выручку от сбыта неучтенной картошки.

Я решил не отставать от предприимчивых старшиков. Поторговался с грузчиками и по тридцать копеек за килограмм договорился с ними о покупке восьми мешков картошки по пятьдесят килограмм. После получения груза я должен был отдать наличными сто двадцать рублей. Оставалось в темном поле найти товар и вывезти его на рынок для продажи, что тоже было непросто, поскольку дорогу у колхоза патрулировали милиционеры и добровольцы.

В согласованный вечер к нашему бараку на жигулях шестой модели подъехал мой папа, и мы отправились разыскивать картошку в чистом поле и в кромешной темноте.

На поиски ушло около часа. Звезды наблюдали за нашими муравьиными попытками найти картошку то в одной, то в другой земляной куче и беззвучно хохотали над нами. Испачкавшись в земле, и, облепив себя со всех сторон колючками репейника, мы наконец-то отыскали картошку. Нас с папой было почти не различить – оба грязные как шахтеры, утыканные репейником, но в свете фонаря с белой улыбкой.

С трудом удалось загрузить восемь мешков в чистую шестерку. Под грузом картошки передняя часть машины заметно приподнялась, а задняя ощутимо просела, и мы медленно поехали в город.

Все прошло хорошо. За три часа груз был доставлен в город и в течение двух дней продан с ожидаемой прибылью, которую мы с папой поделили пополам. Из своей половины я купил себе джинсы неизвестной марки цвета Denim, три бутылки водки, пару банок тушенки и конфет. Как и положено по приезду в колхозную артель меня встретили с большой радостью. Водка со всей снедью разлетелась по голодным студенческим желудкам быстро и незаметно.

Я дерзнул повторить еще раз картофельную аферу, но в этот раз закупку хотел сделать у полевых бригадиров. На всякий случай, от монополии грузчиков я решил уходить постепенно, попросив их в следующий раз отложить пять мешков, взяв другие пять от бригадиров. У меня была мечта – купить двухкассетник, а для этого надо было брать уже десять мешков. Папа установил на крышу машины рейлинги, подкачал шины и выехал в направлении «поля чудес».

Сделка оказалась провальной. Грузчики прознали о моих договоренностях с бригадирами и заложили половину гнилой картошки. Как только наша, груженная картошкой машина, отъехала от колхозного поля, за нами погнался грохочущий трактор, от которого мы с трудом оторвались, изнасиловав наш автомобиль. В этот раз картошка не принесла нам прибыль, скорее наоборот, машине требовался ремонт – надо было заменить рессоры и потратить целый день на чистку салона. Ароматный, картофельный запах еще долго сохранялся в нашей машине и категорически не нравился маме.

Смотрю на наши колхозные фотографии и не могу сдержать улыбки. С черно-белых выцветших фото тридцатилетней давности на меня смотрят незнакомо знакомые лица ребят в ватниках, с напяленными на ноги грязными кирзачами и нечесанными волосами. На заднем фоне убогие картофельные поля с покосившимися бараками. Мы стоим на фотографиях – молодые беспризорники, будущие предприниматели и счастливые абитуриенты одного из самых престижных ВУЗов страны! Я вижу на фото своих друзей Стаса, Жеку и в самой гуще ребят, в самой глубине моего сердца, стоит совсем юная Оксанка Васильева.

Полетели студенческие дни.

Добираешься к 8:50 утра до станции метро канал Грибоедова. В потоке невыспавшихся людей выходишь из подземелья метрополитена на знакомый с детства Невский проспект. Тебя встречает Казанский собор, дом Зингера с девами на крыше, удерживающими в своих руках глобус, ограда канала Грибоедова и стоящий по стойке смирно старый светофор. Пересекаешь Невский и пешочком следуешь к альма-матер. Доходишь до банковского мостика с золотокрылыми грифонами, и даже не врубаешься во всю эту красоту.

Я тогда не представлял себе, что могу на ходу перехватить стаканчик кофе с круассаном, идти и слушать музыку в беспроводных наушниках или с кем-то болтать по мобильнику. Заходя за ограду Финэка, сразу попадаешь в студенческий муравейник. У самого входа, ежась от холода, курили девчонки и мальчишки.

Проходишь внутрь здания к турникету. Показываешь студенческий билет охраннику, а дальше мимо огромного зеркала, неизвестно какого века, поднимаешься на второй этаж, и, оказываешься в длинных коридорах учебного заведения. По бокам коридоров выискиваешь свою аудиторию и опоздавший заходишь в большущий класс, набитый галдящими студентами. Преподаватель еще раскладывает материалы лекции на столе, я тороплюсь занять свободное место, чтобы «не мозолить глаза». Препод, как дирижер, взмахивает палочкой и аудитория замолкает, переключаясь в режим записи ценных знаний.

До сессии остается пару недель и настроение от этого не самое хорошее, а еще хочется спать, есть и отвлекают навязчивые представления о запретных плодах. Забыл ручку, перехватываю карандаш у соседа, что-то начинаю записывать, наваливается дремота и я чуть не засыпаю.

Первая лекция – это подъем тяжести без разминки, а перемена после первой лекции как встреча весны после утомительной зимней слякоти. Лекция закончена и сразу аудитория начинает шуметь, образуются круговороты разговоров, смеха, криков кого-то кому-то из одного конца аудитории в другую, открывается дверь и шум нашего потока сливается с шумом студентов в коридоре.

Первую сессию я сдал на «отлично», и осознал, что нереализованная детская мечта стать «лучшим в школе» может быть реализована в институте. Цель поставлена, и я изо всех сил устремился к ней. Среди ребят нашего потока я приобрел славу отличника, парня тщеславного и заносчивого. Особенно это мнение укоренилось в женском коллективе.

Но цель меня влекла больше, чем общественное мнение. Я учился успешно, досрочно сдавал сессии, и чем успешнее я был в учебе, тем злее становилось общественное мнение. Желание зарабатывать деньги было не менее страстным, чем цель получить красный диплом и доступ к запретным плодам. Но обо всем по порядку.

На студенческом потоке знали, что я мечтаю попасть на зарубежную стажировку. Моя мечта чуть было не обрела кровь и плоть.

В один из студенческих дней дверь в аудиторию открылась и какая-то девушка выкрикнула «Сергей Фролов! В деканат!» Я пришел в деканат, где другая «какая-то девушка» вручила мне большой конверт с красочной наклейкой желтого солнца и надписью Caribbean.

Я открыл послание, и глаза стали жадно поглощать усладу написанных слов:

Уважаемый, Сергей Александрович Фролов!

Позвольте нам выразить свое глубокое почтение от лица клуба «Молодые таланты России» (я сразу почувствовал радость от того, что наконец-то обо мне узнали).

Нас впечатлило Ваше эссе на тему «Основы макроэкономического развития России в переходный период» (вроде бы, не выступал с таким умным докладом, да и черт с ним).

Как выдающегося студента, оригинально раскрывающего особенности макроэкономических циклов, мы хотели бы пригласить Вас на ежегодную церемонию награждения «Студенты мира» (я, безусловно, заслуживаю этого), которая пройдет в этом году 29 марта в Порт-Ройал на Карибских островах (уже потом я узнал, что город с таким названием покинут жителями и практически полностью затоплен Карибским морем).

Мы готовы взять на себя все расходы, связанные с указанной поездкой, включая перелет туда и обратно, проживание в пятизвездочном отеле Atlantis Paradise Island Resort (пот пробил меня и возникло ощущение легкого опьянения) и ежедневные расходы на одну неделю пребывания (буду экономить!)

Мы будем признательны, если Вы найдете возможность приехать к нам 29 февраля текущего года (Господи, через два дня!) в гостиницу Астория в 15:00 для предварительного знакомства с нашей командой (сердце бешено забилось), для вручения именного сертификата клуба МТР («Молодые таланты России») и для проведения формальных процедур, необходимых для оформления Вашей поездки.

Пожалуйста, возьмите с собой заграничный паспорт и подготовьте короткую речь о целях Вашего обучения на английском языке (fuck!)

Мы ждем Вас!

С глубоким уважением,

Андрей Фролов (однофамилец, помогает однофамильцу! круто!)

Я стоял в приемной деканата в диком восторге и не знал куда выплеснуть нахлынувшие на меня эмоции.

– Так, а что у нас тут делают студенты? – услышал я голос вошедшего в приемную декана.

– Молодой человек, покиньте, пожалуйста, помещение, – сказала мне «какая-то вторая девушка», по всей видимости, помощник декана.

Я выскочил из кабинета и побежал к своим товарищам с радостной вестью о моей намечающейся стажировке. Стас и Жека смотрели на меня глазами маленьких детей, словно я из другого, чудного мира Уолта Диснея. Нет это была не зависть, это была эмоциональная безысходность от невозможности попасть в «Тот светлый мир». В их глазах читалось: «Вот, кому-то дали леденец, а нам дали полизать сосульки».

Мимо нас прошла главная представительница женского коллектива нашего студенческого потока Оксана Васильева, которая, как ни в чем не бывало, обратилась ко мне, игнорируя моих товарищей: «Фролов, привет! Все выучил, зануда?»

Я промолчал и покраснел от охватившего меня негодования. Жека добавил масла в огонь и доложил Оксане о том, что: «У нас тут появился светила макроэкономики! Молодой талант, мусье Серж де Фролов. Мы его со Стасом решили на Карибы отправить. Васильева, с Серегой на Карибы в „Роял что-то там“ поедешь?»

Васильева остановилась и насмешливо ответила: «На Карибы, мальчики Вы еще будете лет тридцать копить, причем все вместе. Накопите – приходите, я подумаю» и пошла вульгарной походкой в сторону деканата. Мы проводили ее голодным взглядом и каждый в деталях представил себе как бы он наказал эту наглую особу в самой извращенной форме.

– Вот б…., – не сдержанно отреагировал я. – Сама из Саратовской области, а корчит из себя…»

– Тебе, Серый, – примирительно сказал Стас, – надо не только камень науки грызть, но и находить подход к прекрасному полу. Ну, а за Карибы надо проставиться!»

И мы отправились в кафе, где под один пакетик чая Lipton на троих и горячие хот доги отметили мою предстоящую зарубежную поездку.

Следующий день я бегал по магазинам в поиске нового пиджака. Деньги на обновление гардероба мне выделил папа, и я понимал, что эти траты для него очень некстати. Для себя твердо решил, что все «командировочные» от предстоящей поездки на Карибы верну родителям.

Настало долгожданное 29 февраля 1993 года, и я в новом пиджаке неопределенного цвета с широкими плечами еду с папой на ВАЗ 2106 в направлении гостиницы Астория. На капоте нашей машины не хватало лишь флажков, обозначающих принадлежность пассажиров шестерки к одной из стран Ближнего Востока или Африки. В салоне машины чувствовался легкий запах картофеля, на улице еще лежал серый снег, за стеклами авто мелькали озабоченные бытовыми проблемами лица людей, мимо проезжали грязные автобусы, грузовики, легковушки. Бедный, серый пейзаж города с большим количеством утыканных всевозможным товаром ларьков. Но я был так рад, как будто бы уже сейчас лето и я на Карибах.

Я выскочил из машины и вбежал в главный холл Астории. В этот момент я чувствовал себя Кевином из фильма «Один дома», ошеломленно озирающимся на шикарный интерьер The Plaza Hotel в Нью-Йорке.

«Как же здесь красиво! – что-то радостно тискало мое сердце, – И какой аромат! – где-то раздавался шум кофеварки и ощущался неповторимый вкус бразильского напитка, – Какой пол, люстры! Шедевры! Как здесь светло и чисто и какие приятные люди вокруг».

Я уже думал, что сейчас откроются двери напротив, и, я увижу Наташу Ростову, танцующую свой первый взрослый бал.

Ко мне подошел крепкий молодой человек в строгом костюме с короткой стрижкой и пугающей биркой Security22
  Security (англ. яз.) – безопасность


[Закрыть] на лацкане пиджака. Security уточнил, чем он может мне помочь.

Я как крестьянин, очутившийся в городе за неимением правильных слов, достал красочный конверт и дрожащими руками вынул драгоценное письмо. Передавая письмо представителю безопасности роскошного отеля, я продолжал жадно впитывать в себя богатый декор Астории.

Ощущение было, словно ты за границей, за границей всего привычного, на территории оазиса с бархатными пальмами и дорогими напитками.

– Что-то я не пойму, – немного приземлил мою внутреннюю восторженность молодой человек с биркой Security и чуть ниже с указанием имени «Борис», – Никто меня не предупреждал о студентах.

К нам подошел еще более крупный Security с еще более короткой стрижкой, прочитал письмо и сказал, что никаких студентов здесь не ждут, посоветовав самостоятельно связаться с организаторами встречи.

Первый Security вернул мне письмо и суровым взглядом с крупными складками морщин на лбу дал понять, что мне лучше покинуть помещение и разбираться с организаторами за пределами этого чудесного мира.

Я вышел из холла Астории, освещенного ярким праздничным светом чистых хрустальных люстр, висевших на высоком потолке, на неуютную улицу, где давно не было Солнца а лишь противный ветер, да грязный снег. Справа от меня нахраписто стоял Исаакиевский собор, немного слева окислившийся памятник Николаю I.

Что же произошло? Обман или опечатка в приглашении?

На следующий день Жека со Стасом с большим интересом выслушали мой рассказ.

– Да, печальная история, старик. Это стоит отметить, – предложил Жека в надежде на халявный хот дог.

– Денег нет, – быстро ответил я, вспомнив пиджак, – но отметить можно.

– Васильева, а ты чего лыбишься? – вызывающе спросил Стас Васильеву, которая стояла в окружении нескольких подруг и явно пыталась понять, о чем мы говорим.

– Понятно, – нараспев сказал Стас, – Серый, это они тебя развели, – и кивком головы показал на Васильеву и ее подружек.

Васильева подошла к нам и довольно спросила:

– Ну что, мусье де Фролов, как Астория? – спросила она с улыбкой и слегка провела языком по своим губам.

– А ты откуда знаешь про Асторию? – огрызнулся я.

– Ты же сам говорил Карибы, Астория, – нахально продолжала Васильева.

– Ничего я тебе не говорил, – с усиливающейся злобой ответил я.

– Ну, значит кому-то говорил. Зануда, – с деланной усталостью отреагировала Васильева и вернулась к подружкам, которые сразу прыснули от смеха.

«Что я тебе плохого сделал?» – сокрушенно размышлял я о Васильевой. Но вопрос был риторическим.

Позади история про сложные отношения с женским коллективом. Сейчас вспомню, как же мы зарабатывали во время нашей студенческой жизни.

Я вижу внутренний мир моего мозга, который пульсирует в разных местах для активации воспоминаний. Гигабайты информации похожи на пузырьки воды, которые как маленькие рыбки Долли, весело поднимаются на поверхность океана, оживляя картинку прошедшего времени.

Ну так вот… По меркам сегодняшнего дня, зарабатывали мы примитивно.

В девяностые, бизнес делался легко: «один пошел искать товар, другой пошел искать деньги». Будучи честолюбивым, я хотел быть первым не только в учебе, но и в бизнесе.

В то время в России было много челноков, мотавшихся в Восточную Европу и в Турцию. Бизнес был несложный, и я выбрал маршрут на Польшу. Покупаешь сигареты, спирт, гитары, самодвижущихся игрушечных собачек, доставляешь все это богатство на поезде в Варшаву и продаешь. На полученные деньги покупаешь музыкальные центры с псевдо японским названием Ksony или Hhitachie и финальным аккордом продаешь технику на питерском рынке.

Музыкальный центры раскупались как последние айфоны. Они была снабежны двумя всатвками под касеты и цветомузыкой, под которую отлично исполнялся репертуар «Ласкового мая».

Для успеха предприятия требовалось не попасться таможенникам за сверхлимитный провоз товара и не пересечься с бандитами. Но каждый раз вероятность встретиться с неприятностями возрастала.

Я поделился планами поездки в Польшу со Стасом, Жекой и Аликом. И мы решили рвануть, заработать денег, как взрослые ребята. Вчетвером отправляться в незнакомую страну в неспокойное время было спокойнее.

Мы приобрели железнодорожные билеты и за неделю до отъезда стали закупать нашу контрабанду. Съездили в «Апрашку»33
  Апраксин двор – исторический торговый центр Санкт-Петербурга. В 90-е годы на его территории располагалась одна из самых больших в городе «барахолок»


[Закрыть], в магазин музыкальных инструментов и привезли товар ко мне домой, чтобы упаковать в дорогу.

Алик переживал, что из-за моих пятидесяти блоков сигарет проблемы будут у всех. Стас и Жека были на стороне Алика. Тогда я предложил, что если таможенники найдут мои сигареты, то это будет мой риск, зато ребята останутся при своих десяти блоках.

За пару дней до отъезда моя квартира была похожа на склад. Надо было упаковаться так, чтобы товар разместился вместе с нами в одном купе. Моя мама, будучи исключительной аккуратисткой, помогла нам уложить товар, уменьшив первоначальный объем наших сумок вполовину. На следующий день родители выпроваживали нашу четверку на железнодорожный вокзал с напутствием не пить, по одному не ходить, вещи без присмотра не оставлять.

Как рабы египетских фараонов, сгорбленные под грузом клетчатых сумок, мы протискивались в старый пассажирский поезд. Поезд был неуютным и затхлым, но торговый люд не обращал внимание на неудобства. Пассажиры находились в предвкушении поездки и в ожидании хорошего заработка по возвращению.

С трудом пронеся поклажу через узкий коридор вагона, мы прошли в купе и сразу стали распихивать вещи по всем доступным углам. Я договорился с проводником, чтобы он помог мне сложить не помещающиеся в купе сигареты. Проводник по договорной цене открыл гаечным ключом люк на потолке, куда я аккуратно положил пятьдесят блоков Marlboro и LM. Алик с ревностью посмотрел на мой тайник и попросил Стаса и Жеку быть аккуратнее с двумя гитарами, в которых он видел несколько месяцев своей безбедной жизни в Петербурге.

То, что на первый взгляд не могло разместиться в купе, было по итогу разложено компактно и лежало как «родное».

Поезд отошел от перрона и под его мерный стук и постепенное вечерение за окнами вагона мы решили отметить начало нашего венчурного предприятия. Достали поллитру, открыли шпроты и выложили на стол батон. Эх, понеслась взрослая жизнь юных предпринимателей! Жди нас, Польша!

Наш запас еды был крайне скуден и включал в себя несколько банок шпротов, сухой бульон Gallina Blanca, растворимый кофе и сухарики. Мы были нацелены тратить на еду по минимуму, чтобы заработать по максимуму.

Выдув без энтузиазма бутылек на четверых, и, уничтожив всю закуску, мы решили окончательно расслабиться, и закурили. Но наша лафа продолжалась не долго. Послышался настойчивый стук в двери купе и знакомый голос проводника потребовал открыть. Появление проводника с огнетушителями и словами: «Вы совсем охренели!» вернуло нас на землю. Мы успокоились, убрали все со стола и заснули.

Таможенники проводили осмотр вагонов и паспортный контроль в Гродно. Они точно знали, что кто-то из челноков наглеет и его надо наказать. В нашем вагоне было неспокойно. В примыкающем к нам купе таможенники с пристрастием проводили осмотр, выставляя сумки в коридор. Один из таможенников посмотрел на потолок коридора и попросил проводника открыть створку потолочного люка. Проводник долго возился в своем купе и таможенник пригрозил ему, что сейчас придет к нему и сам будет искать ключ от лючка. Когда вскрыли люк, там обнаружили тайник с большим объемом спирта и стали составлять протокол под жалобные взгляды наших соседей по вагону.

Когда таможенники зашли к нам, Алик с нескрываемым интересом наблюдал за их действиями, особенно когда один из таможенников пробежал глазами по потолку купе. Я чувствовал, как Алик в этот момент с радостью ожидает просьбу таможенника открыть очередной люк с моими сигаретами.

На мое счастье, в купе заглянул другой таможенник со словами: «Димон, у нас поезд на передержке уже час, пора заканчивать». Таможенная проверка закончилась, и мы выдохнули, хотя Алик был немного опечален несостоявшимся шоу с изъятием моих сигарет.

Ранним утром мы подъезжали к Варшаве.

Как же неприятно просыпаться в темноте и вагонной убогости. Мы выходили на перрон польской станции и вся картина напоминала фильм про войну, в котором наглядно демонстрировали ужасы эвакуации. Люди агрессивно и суетливо разбегались как муравьи в надежде быстрее доехать до рынка и начать торговлю.

В общем потоке мы примкнули к большинству и через какое-то время добрались до рынка. Подошли к свободному лотку, выставили товар и, как рыбаки, стали ждать местных покупателей.

Весь день мы стояли на холодрыге, поддерживая нашу жизнь сладким чаем и бульоном Gallina Blanca. Игрушки улетали как горячие пирожки. Неплохо шли сигареты и Royal, а вот с гитарами случился затык.

Под конец дня мы были выжаты как лимон, голодные и беспризорные. Друзья семьи оставили адрес Ядвиги, и я повел друзей с товаром к ней. Я никогда раньше не видел Ядвигу, но надеялся, что она найдет нам место для ночлега.

Мы подошли к калитке двухэтажного частного дома и между прутьями увидели морду здоровенного ротвейлера, который не сводил с нас глаз. Псина зарычала, а потом стала громко лаять, оповещая всех в районе о нашем приходе.

– Цо чейкашь? – услышали мы строгий женский голос.

– Добрый вечер, – максимально обаятельно поприветствовал я незнакомую женщину, – Извините, Вы Ядвига?

Ядвига напоминала Собачиху из фильма «Бумер».

– Чего потшебуешь?

– Я от Николая Петрова. Он сказал, что мы можем у Вас переночевать.

– О, мой Боже! Тылько на верандье.

– Спасибо, для нас нормально, – не понимая насколько там холодно, ответил я за всех.

– Заходите, – сказала Ядвига приглашая в дом.

– Ели сегодня что-нибудь? – строго спросила Ядвига.

– Ну так, – с легким ознобом ответил я.

– Зови своих, – безапелляционно отреагировала Ядвига.

Я собрал своих и мы, взяв небольшую горсть конфет, отправились к Ядвиге.

Ядвига провела нас на небольшую кухню, где сделала нам бутерброды с докторской колбасой. Тонкая слойка булки и толстые ломти колбасы. То что надо! Мы чувствовали себя готовыми на все ради такой еды.

– Садитесь, – строго сказала Ядвига, словно мы были ее дети, которые грязные и голодные вернулись домой.

Она открыла холодильник и достала запотевшую от холода бутылку «Пшеничной». Поставила на стол рюмки и каждому налила грамм сорок водки.

– Давайте, мальчики, согрейтесь и спать.

Сколько было описано и переписано о губительных свойствах алкоголя и о его исключительно ярких качествах. Я навряд ли впишу новую страницу в художественное описание чувств от выпитой изголодавшимся и промозглым организмом водки, но той зимой 1994 года, я испытал гастрономический экстаз от менделеевского напитка, который тонкой струйкой колющего буравчика побежал по моему пищеводу, соединился с моими лейкоцитами и эритроцитами, а потом мягко прошел через мое сердце, наполнив все тело теплом и легкой сытостью.

Обнаженные молодые гурии ласкали меня изнутри своими шаловливыми ручками, прикасались ко мне нежными грудями, и я чувствовал себя котом, распластавшимся на подоконнике и жмурившимся на ярком солнце.

Я охмелел и осоловело посмотрел на моих товарищей, которые, как я видел, испытали те же ощущения.

Мы от души поблагодарили Ядвигу и отправились спать. Напоследок я вытащил из кармана принесенную жменьку смятых питерских конфет и передал их в теплые руки Ядвиги. Она улыбнулась и, слегка подгоняя меня в спину, строго сказала идти спать.

Мы с трудом проснулись около семи утра, чтобы успеть занять хорошие места на рынке. Схватили товар и побежали на рынок, без завтрака и даже не успев толком умыться.

Торговля шла бойко. Мы надеялись распродать все за оставшийся день, переночевать еще одну ночь, завтра купить музыкальные центры и двинуться домой. Алик был особенно счастлив продав за раз две гитары.

Все шло хорошо. Но ближе к концу торгового дня по лоткам пошел легкий шорох и молва донесла о том, что по рынку идут собирать дань братки.

Вся выручка была при нас и мы не владели навыками боев без правил, даже не умели говорить по «фени». Вероятность остаться без денег росла с каждой минутой как и наша неуверенность двадцатилетних ребят третьего курса Финэка.

Вскорости у некоторых лотков стали слышаться напряженные разговоры, которые происходили на фоне появления быдловатых мужчин с короткими стрижками в спортивных костюмах и куртках «пилот».

Один из короткостриженных обернулся и посмотрел в нашу сторону. Его вид мне показался знакомым. Ужас состоял в том, что этот гражданин с недобрым лицом пошел в нашу сторону и каждый его шаг наполнял нас страхом приближающейся расплаты.

Неожиданно к лотку, от которого отошел недобрый гражданин, с криками подбежало с пару десяток польских полицейских, которые уложили рэкетиров лицом в асфальт. Всем заломили руки и надели наручники.

Недобрый гражданин подстроился под ситуацию и, как родной, встал с нами за лоток. Бригаду братков подняли и повели в наручниках к недалеко стоявшим машинам местной полиции. Перед тем как уехать полицейские подошли к нам и спросили, знаем ли мы этого парня, показав на недоброго гражданина. Вспышка. Я вспомнил security из роскошной гостиницы Астория и утвердительно ответил. Нас спросили как его зовут, и я ответил: «Борис». Полицейские проверили наши документы и ретировались.

Борис security подал мне руку и сказал, что если будут проблемы, то я знаю где его искать, сплюнул и ссутулившись ушел к другим лоткам.

На Алике лица не было, Стас и Жека с уважением смотрели на меня.

– Ты откуда его знаешь? – спросил Стас.

– После поездки на Карибы, – с лицом авторитетного человека ответил я.

Наш торговый вояж по итогу закончился благополучно. Все было продано, на вырученные средства куплена и доставлена домой фирменная техника с отдаленным напоминанием о Японии.

Кстати, музыкальные центры с цветомузыкой мы продавали на рынке, где когда-то я продавал картошку, так что прогресс в карьерном росте был очевиден.

Не помню точно сколько мы заработали, но осталось воспоминание, что на каждой поездке мне удавалось получить «чистыми» больше, чем была моя годовая стипендия.

Но все эти заработки я считал ничтожными, по сравнению с тем, что зарабатывал Фрэнк Каупервуд из Филадельфии на бирже Чикаго.

Работа мечты нашлась в газете «Из рук в руки», где я прочитал объявление о том, что «Торгово-финансовое агентство „Бином“ ищет активного, вдумчивого студента, способного анализировать рынок ценных бумаг». Врата возможностей приоткрылись, и я почувствовал слепящий блеск потустороннего золота.

Через неделю я стал внештатным сотрудником ТФА «Бином», в обязанности которого входило еженедельное информирование руководства компании о ключевых событиях на зарождающемся рынке ценных бумаг нашей страны. Мое вознаграждение составляло сто долларов и для студента 1995 года, стремящегося к красному диплому, это было неплохо.

Составление аналитического отчета не представляло особой сложности. Я собирал информацию из всех газет, которые мне попадались на глаза, выуживал оттуда сводки фондового рынка и печатал отчет, компилируя более или менее подходящие данные. В целом, руководство ТФА «Бином» было довольно моими отчетами. Постепенно я вжился в состав компании и стал «своим человеком».

Уже на пятом курсе мне предложили перейти от аналитической работы к проведению финансовых зачетов между предприятиями. В два раза повысили зарплату, установили процент от сделки, оформили штатным сотрудником, и я «по самые гланды» погрузился в зачетную тему.

Дни напролет я обзванивал компании по телефонному справочнику «Желтые страницы» озвучивая: «Добрый день! Я представляю компанию „Бином-Инвест“, мы занимаемся куплей продажей казначейских обязательств. Вы используете казначейские обязательства?»

Случалось, я ошибался и вместо компаний и заводов дозванивался до квартир. Абонент прослушав мою заготовленную речь хриплым голосом кричал какой-то из своих пассий: «Людка, ты, эти, мать твою, казначейские обязательства используешь?» и в ответ раздавалось: «Опять нажрался, финансист хренов!» Я прерывал общение, понимая, что своим деловым звонком породил серьезный спор беззаветно любящих друг друга людей.

Я звонил и звонил, говорил и уговаривал, договаривался. Я стал религиозным фанатиком, практикующим мантру «казначейские обязательства», и дело в итоге пошло.

Схема работы была несложной. Надо было найти у кого есть в наличии казначейские обязательства и продать с комиссией тем, кому они были нужны для погашения долгов по налогам в федеральный бюджет. Казначейские обязательства в то время можно было купить с дисконтом 30 – 50% и погасить задолженность по номиналу в 100%. Для покупателей сделки были выгодными, а продавцы, в условиях неплатежей, получали живые деньги, чему тоже были рады.

Мне доводилось подписывать договора купли-продажи казначейских обязательств между компаниями, которые никогда не слышали о существовании друг друга. Подписав договор с продавцом, я забирал сертификат ценных бумаг на миллиард рублей и преспокойненько отправлялся к малознакомым людям на метро для подписания договора со стороны покупателя и для передачи ценных бумаг, которые оплачивались в течение недели. В условиях высокой криминальности того времени ни я, ни мои близкие, ни коллеги по работе не считали такую работу особенно опасной.

Работать приходилось с разным народом. Но в целом мне везло и, по итогу, ни я, никто из моих клиентов не пострадал.

Я неплохо зарабатывал. Получалось около 500 долларов в месяц. Но красивая жизнь, даже при таких деньгах не была для меня доступна.

Как-то с одним из моих клиентов мы обсуждали только что вышедшую на рынок Вольво Х80. Это была машина мечты. Дизайн, скорость, маневренность, безопасность. Относительно последнего мой клиент был настроен скептически и рассказал, что его шеф попал на новенькой Х 80 в ДТП со своей женой, и у жены отбило память. Переживая свой житейский опыт, клиент разоткровенничался и признался, что готов купить такую же машину только для того, чтобы у его жены тоже отшибло память, и он наконец-то стал бы свободным человеком. Я испытывал черную зависть к возможностям своего клиента, который хоть и с юмором, но без сомнения, признавал за собой возможность купить роскошный автомобиль. У меня такой возможности не было и это вызывало покорную злость.

Мне удавалось совмещать продвижение к красному диплому с успехами на работе. Однако по всем фронтам страдал мой успех с прекрасной половиной человечества. Я их боялся, а они, казалось, знали о всех моих слабостях и несовершенствах и поэтому со всей очевидностью игнорировали меня.

Особенно цинично игнорировала меня Оксана Васильева, которая постоянно подчеркивала, что я зубрила, задрот и что-то еще нецензурное. Стас и Жека посмеиваясь предлагали мне не воспринимать серьезно ее комментарии. Но меня такое отношение крайне задевало. Даже новые джинсы GAP и куртка Levis не изменила ситуацию. Увидев меня в обновке, Васильева с сарказмом заявила: «Фролов, ты вступил в профсоюз ковбоев?».