Текст книги "Аномалия"

Глава 7

Торпеда с удовольствием потягивал из пузатой рюмки армянский коньяк, смакуя и причмокивая. Они с Борхесом заявились к Виктору под вечер субботы одной из долгих реабилитационных недель, притащили здоровенную сумку деликатесов и пакет с позвякивающими бутылками. Остолбеневшему Куликову объявили, что пришло время влиться в коллектив, укрепить здоровье градусом и вообще устроить небольшой праздник души. Сдвинули стол в центр комнаты, споро накрыли, загрохотали посудой и застучали ножами. Виктору осталось только помогать, сетуя, что он сам не додумался до застолья.

Начали с поздравлений. Торпеда торжественно поднялся, рука с бокалом по-офицерски на уровне груди. Старался выглядеть серьезным, дал прочувствовать момент, поздравил Виктора с началом нелегкого пути инсайдера. Борхес пожелал себе и всем присутствующим нескончаемой удачи, попросил у Медузы снисхождения к новичку. Третий тост пили стоя, за тех, кто погиб и не дошел до Периметра. Помолчали. Вновь пили, ели, разговаривали на отвлеченные темы, про политику, экономику, спорт.

Потом зашла речь о Медузе.

– Обманки внешне очень похожи на людей, особенно если трансформировались полностью, – Борхес нацелил вилку на кусочек рыбы в маринаде, ловко подцепил его и отправил в рот, – Пока сохраняют неподвижное положение, и не отличишь, особенно с расстояния. Сидят себе тут и там, иногда стоят. Молчат, смотрят, шепчут что-то бессвязное. Но вот стоит им начать двигаться, уже не спутаешь – перед тобой обманка. Двигаются они плохо, сразу видно, что не человек идет. Зрелище жутковатое, но безвредное.

– Да, жутковатое, – Виктор вспомнил испугавшее его существо со странными ногами, – А смысл от них? Не просто же так они стоят или сидят?

Бохес пожал плечами:

– Версий много, но никто толком не знает. Тут вообще очень многое на первый взгляд не имеет смысла. Но смысл, безусловно, есть.

– Ну вы еще про смысл заведите шарманку! – подал голос Торпеда, – Ты, Кот, с Борхесом на эту тему лучше не разговаривай, он тебя своими философскими выкладками до состояния комы заболтает. Только вот все его теории складны лишь на словах, на деле же ни одна не выдерживает суровых реалий практики в Медузе. А теория без практики что?

– Вот не верите вы, уважаемый Торпеда, в силу научного разума, – парировал Борхес, глубокомысленно качая вилкой, – Если не осознавать и не анализировать увиденное, то оно так и останется непознанным. А теории тем и хороши, что в них можно уложить практически любой опыт.

– Ага, – скептически скривился Торпеда, – То-то я погляжу как институтские свои теории на практике проверяют. Техники и приборов пожгли столько, что вагонами увозят. Не говоря уже о том, сколько народу сгинуло в результате всевозможных экспериментов. Это еще хорошо, что за ними «Псы» присматривают, иначе вся эта высоколобая братия безвылазно торчала бы за Периметром, как дети в песочнице.

– Кто такие эти «Псы»? – перевел тему Виктор, – Который раз уже слышу.

– Сводный отряд особого назначения. Занимаются охраной научных экспедиций, разведкой и разными силовыми операциями, – ответил Торпеда, делая очередной глоток коньяка, – Укомплектован различными специалистами, в основном из спецназа Внутренних Войск и отряда немедленного реагирования Космических Сил.

– Космических Сил, – поднял бровь Виктор, – А они тут что забыли?

– А вот и думай, что они тут забыли, – вставил фразу Борхес.

– У них под Городом какой-то секретный склад, – начал объяснять Торпеда, отмахнувшись от товарища, – Где-то возле промзоны центр управления полетами. Рядом несколько лабораторий. Как Медуза все накрыла, так туда стало не пробиться. Хотя то и дело снаряжают команды прорыва. Пока тщетно.

– О! – Борхес подсел ближе к столу, ткнул пальцем в сторону Куликова, – А знаешь, почему Медуза называется Медузой?

Виктор отрицательно покачал головой, и Борхес с удовольствием начал рассказывать:

– Официальное название этого участка нестабильности Объект 317, также известный как Объект «Горгона». Предположу, что в последнем случае название могло произойти от случаев необъяснимого столбняка, который поражал первых ликвидаторов катастрофы. Многие из них после некоторого времени работы в активной зоне Объекта застывали на месте в той или иной позе, словно статуи. Вывести их из этого состояния не получалось, живых по всем показателям людей вводили в искусственную кому. К слову, это очень схоже с синдромом «залипания»…

– Вот давай не будем про «залипание», – поморщился Торпеда, – Нехорошая тема к ночи глядя.

– Все, понял, – поднял ладони Борхес, – Не буду про «залипание».

Повернулся к Виктору, немного помолчал, пожевывая губу и хмуря брови.

– Про Медузу, – напомнил Куликов.

– А! Точно! – хлопнул себя по лбу Борхес, – Так вот, название «Горгона» дали по аналогии с мифом. А еще, если сверху посмотреть, то эта зона неизвестной активности очень походит на выброшенную на берег медузу, которая в разные стороны свои щупальца раскидала. Она со временем одни щупальца втягивает, другие вытягивает. Это надо в динамике смотреть, на компьютере.

Виктор представил себе эту огромную кляксу, накрывшую Город и пригород, поежился.

– Она практически круглая?

– Да нет, – махнул рукой Борхес, – Она неправильной формы, вытянутая чуть на север и немного больше на запад.

– Я тебе карты завтра принесу, – сказал Торпеда, – Скаут сделал, как и обещал. Посмотришь. Помогу тебе некоторые важные метки нанести.

– Хорошо, – ответил Виктор.

– Ну? Еще по одной? – жизнерадостно произнес Борхес, тянясь к бутылке коньяка, – Уф, наелся. Курицу пробовали? Изумительная.

Он разлил всем коньяк, сыто улыбнулся, поднялся. Обвел рукой собравшихся:

– Хочу выпить за нас. Каждого сюда привела своя история, каждый по своим причинам топчет землю Медузы. Судьба распорядилась так, чтобы мы встретились и начали работать вместе. А раз так вышло, то значит самому провидению выгоден такой союз. Посему пусть он пронесет нас мимо всех ловушек и шальных пуль. Ура, команда!

Торпеда и Виктор, которые поднялись во время команды, с улыбкой отсалютовали, залпом выпили.

Когда вновь расселись и застучали вилками, закусывая, Виктор продолжил расспрашивать своих новых товарищей:

– Про ловушки я понял. Чего еще стоит опасаться за Периметром? Что, так необходимо автоматическое оружие? Это же уже, выходит, какие-то боевые действия в городских условиях.

– А так и есть, – кивнул Борхес, – Иной раз такая канонада, прям Сталинград!

– Да ладно тебе, – махнул на него Торпеда, – Скажешь тоже – Сталинград. Не видел ты, мужик, уличных боев.

С ухмылкой потрепав Борхеса по плечу, повернулся к Виктору:

– Бывает, постреливают. Но больше мелкими стычками, коротким огневым контактом. В затяжной бой никто старается не влезать, не равен час военные рядом. Да и сложно воевать на местности, где вдруг открывшаяся аномалия убьет тебя быстрее и неожиданнее, чем пуля.

– С кем воюем-то? – спросил Куликов.

– Да не то, чтобы воюем, – пожал плечами здоровяк, – Есть несколько бригад, которые считают, что мы их бизнес глушим. Есть просто бандиты, залетные гастролеры. Те же военные, но с ними связываться накладно. В основном все стараются дела решать миром, жить хочется всем. А так оружие больше для обороны. Медуза тварями кишит, только отгребай.

– Наслышан, – Виктор вспомнил красочные разговоры в баре со знакомыми инсайдерами, – Часто нападают?

– Зависит от местности. От Периметра их отжали, а вот ближе к центру конечно прямо зоопарк. Такие уроды, увидишь – не уснешь. И почти все агрессивны к человеку, а порой и друг к другу.

– Вот в такой момент и вспомнишь доброго Борхеса, – подмигнул Виктору захмелевший Борхес, – Скажешь спасибо за то, что хороший ствол тебе добыл.

– А уже достали чего? – оживился Виктор.

– Достали, – успокоил его Торпеда, – Сам все увидишь.

Сидели за столом еще около часа. Разговор плавно перешел от Медузы к более насущным проблемам. Поговорили о съемных квартирах, в которых живут инсайдеры, о далекой и мало понятной политике, о погоде и о легкодоступных женщинах. Ближе к полуночи, когда спиртное уже подошло к концу, Торпеда с Борхесом засобирались домой, грузно вылезая из-за стола. Виктор встал проводить гостей.

Уже на пороге, одевая ботинки, Торпеда, который, кажется, вообще не опьянел, участливо поинтересовался:

– Кот, ты как вообще, к работе готов?

Виктор не сразу понял, что обращаются к нему, поспешно ответил:

– Да давно уже! Вон, повязку с ноги сниму и хоть завтра в поход.

– Вот и отлично, – одобрительно кивнул Торпеда, – Через пару дней у нас запланирован выход. Так что готовься морально. Обмундирование подобрал?

– Да, Скауту спасибо.

– Вот и славно.

Инсайдеры попрощались и ушли. Виктор запер дверь и в задумчивости принялся за уборку. Проходя мимо окна, остановился, посмотрел на улицу.

В далеком доме мертвого города зажегся свет. Призывно, словно маяк. Одинокая лампочка в черной коробке большого здания. Здания без электричества, здания без людей, здания без жизни. Казалось, этот огонек горел прямо во лбу отражения Виктора в стекле.

Виктор тряхнул головой, отгоняя наваждение. Когда еще раз посмотрел в окно, то огонька уже не было. Несуществующий жилец лег спать.

Глава 8

По низкому небу стремительно проносились серые тучи, исчезая где-то в конце стрелой уходящей вдаль улицы. Высокая башня железнодорожного вокзала с остановившимися круглыми часами, казалось, упирается прямо в растекающиеся над головой грозовые кляксы.

Виктор помнил, как выросла среди серых привокзальных построек и грязных перронов паутинно-ажурная конструкция, невесомый на вид сказочный замок с башней, собранный из ослепительно белого пластика и огромных панорамных окон. На словно парящих в воздухе внутренних балконах располагались экзотические растения и цветы, уютные беседки кафе.

Все это было раньше, как теперь кажется, вечность назад. В другой жизни.

Тяжелые армейские ботинки с хрустом ступают по битому стеклу, по обломкам стенных панелей и мусору. Ослепительно белый цвет померк и погас, подернулся серой, грязной пленкой. Фасад вокзала, изящный и красивый, деформировался, словно от сильного жара, вздулся волдырями и изогнулся волнами. Уныло завывал ветер в пробитом пулями табло, стертые буквы и цифры указывали расписание поездов, которые сюда больше никогда не придут. В воздухе витал запах затхлости и грязи.

Куликов старался смотреть на все это беспристрастно, отстранено. Получалось не очень хорошо. Он помнил этот вокзал другим, это место было наполнено воспоминаниями. Вот отсюда зеленая и шумная электричка уносила их класс на пикник за город. С этого перрона он уезжал в армию. Вот тут он в последний раз поцеловал свою любимую девушку, уезжающую навсегда жить за границу.

Все это осталось в прошлом.

Он повернулся к товарищам, копающимся возле глубокого пролома в полу зала ожидания. Борхес светил фонариком вниз, Торпеда что-то искал в рюкзаке.

– Нет, Пятачок, – инсайдер с сомнением покачал головой, вглядываясь в темноту, – Что-то не нравится мне эти пчелы. Они наверняка делают неправильный мед.

– Да, это «ж-ж-ж» неспроста, – Торпеда наконец аккуратно извлек из рюкзака жестяную коробочку, ногтем подцепил крышку. Куликов с удивлением увидел внутри три презерватива, слегка наполненные прозрачной жидкостью, видимо водой. Инсайдер достал один стал привязывать к мотку бечевки.

– Смотри, пригодится, – Борхес кивком подозвал Куликова, и тот подошел ближе, заглядывая в пролом.

Часть пола обрушилась вниз, на метр в полость под зданием. Неизвестно что могло проделать такую дыру, но складывалось ощущение, что что-то снизу попросту вырвало участок бетонной плиты, обнажив рваные края и корявые концы арматуры.

В свете фонарика среди обломков бетона и досок перекрытия что-то блеснуло, что-то, по форме напоминающее маленькую морскую звезду. Эта звездочка лежала так аккуратно, словно ее специально кто-то туда положил.

Виктор опустился на корточки, присмотрелся. Но рассмотреть находку получше не получилось, по ней то и дело пробегала еле заметная рябь. Спустя время Куликов сообразил, что это не рябь на «звезде», а сам воздух дрожит внутри провала.

– Что это? – он поднял голову к Борхесу.

– А это, дорогой Кот, артефакт. Называется незамысловато – «звезда». Вещь, в принципе, бесполезная, но в определенных кругах безумно модная. Она умеет менять цвет в зависимости от настроения человека, с которым соприкасается. Бомонд ахает, охает и заказывает такие сувениры вагонами.

– Понятно. В чем подстава?

– Сейчас увидишь, – Борхес указал на Торпеду, – Капитошка готов?

Торпеда хохотнул, подняв резиновое изделие за хвостик-бечевку:

– Прошу любить и жаловать, мое изобретение. Капитошка, друг инсайдера. Спасает жизнь, молчалив, не заносчив.

Торпеда встал над провалом и стал потихоньку опускать презерватив на веревке. Виктор терпеливо ждал, наблюдая за действом.

Борхес положил руки на автомат, висящий на груди, процитировал:

– Замечательно и входит и выходит.

Презерватив, покачиваясь, опустился ниже уровня пола, преодолев половину пути. Воздух вокруг него задрожал, он вдруг стремительно распух и с громким хлопком лопнул, разбрызгав жидкость.

Куликов вздрогнул, хмыкнул озадаченно. Перевел взгляд на товарищей, требуя объяснений.

Торпеда быстро смотал бечевку, отцепил и выбросил обрывок презерватива.

– Так я и думал, – инсайдер удовлетворенно кивнул, выудил из кармана разгрузочного жилета две маленькие телескопические трубки с лопастями, раздвинул их. Трубки превратились в маленькие лопатки с длинными ножками, – Придется мучиться.

Торпеда лег на живот и погрузил конструкцию в пролом, стараясь не опускать туда руки.

– Если тебе кажется, что что-то не так, то будь уверен – что-то действительно не так, – Борхес деловито принялся комментировать происходящее, – Если тебе что-то не нравится – значит на то однозначно есть причины. Есть возможность – проверь. Нет – не суйся вообще. Третьего не дано. К примеру, тут у нас оказалась ловушка, именуемая «хлопушкой». Это зона резкого перепада давления. Влетишь в такую и бум, – он звонко хлопнул в ладоши, – тебя уже разорвало на кучу маленьких медвежат. Неприятный аттракцион.

Тем временем Торпеда отчаянно пытался одной лопаткой загнать в другую артефакт. «Звезда» цеплялась концами за доски и не желала перемещаться, то и дело вываливаясь из совочка. Торпеда играл желваками, но не сдавался.

Краем глаза Куликов заметил, как завертел головой Борхес. Повернувшись к нему, хотел было спросить, в чем дело, когда до его слуха донесся еле слышный звук шагов. Звук шел с улицы, со стороны выхода из зала. Кто-то неторопливо брел в их сторону, подволакивая ноги по щебенке железнодорожной насыпи.

– Торпеда, – тихонько окликнул товарища Борхес.

– Слышу, – отозвался здоровяк. Он быстрее завозился возле пролома, орудуя совочками, но тщетно – артефакт не желал поддаваться. Торпеда, наконец, зло прошипел что-то сквозь зубы, осторожно вытащил щупы и поднялся с пола. Куликов заметил, что совочки немного погнуты и почернели.

Торпеда недовольно глянул в сторону несговорчивой «звезды», отбросил в сторону испорченные щупы. Подхватил прислоненную к стене СВД, коротко скомандовал:

– В укрытие. Стрелять по команде.

Он в несколько быстрых, но бесшумных шагов оказался за ржавым остовом старого кофейного павильона, взял на прицел дверной проем. Борхес молча подтолкнул Куликова в сторону небольшого закутка за лестничным пролетом. Заняли позицию, разместив оружие на разбитых ступеньках.

Шаги приближались. Невидимый человек шагал словно метроном, размеренно и неторопливо. Куликов исподтишка бросил взгляд на Борхеса. Инсайдер выглядел спокойно, лишь что-то беззвучно шептал, прижавшись щекой к прикладу автомата. Кажется, он пел.

Шаги внезапно прекратились. В наступившей тишине Виктор слышал лишь свое дыхание, да скрипел песок под ногами Борхеса. Бросил взгляд на противоположную сторону зала, на Торпеду, но тот полностью был скрыт за гнилой полосой металла.

Шаги возобновились, уже ближе. Подошвы теперь шуршали по перрону, стукая о стыки плит. Ближе и ближе. Вот уже возле самого входа.

Куликову стало не по себе, когда в светлом квадрате дверного проема появилась сгорбленная человеческая фигура в «песчаном» камуфляже, покрытом струпьями засохшей грязи. Человек двигался словно робот, тяжело переставляя ноги, опущенные вдоль тела руки безвольно болтались при движении. Голову странный незнакомец опустил на грудь, свесив пыльную и спутанную челку грязно-пшеничного цвета. За спиной у него висел крупный рюкзак, оружия видно не было.

Руки человека Виктору не понравились. Оголенные по локоть, они были неприятного желтоватого цвета, как у трупа, все исцарапанные, со множеством похожих на подкожные прыщи бугорков.

Человек остановился, словно налетел на невидимую стену. Левая рука у него чуть дернулась, судорогой пробежала мелкая дрожь от пальцев до плеча. Безвольно мотнулась голова, неприятно хрустнули позвонки. Незнакомец задрожал всем телом, вдруг резко повернулся и пошагал в сторону затаившегося Торпеды.

– Вот же зараза, – выругался Борхес и неожиданного громко крикнул, – Торпеда! Он к тебе идет!

– Да вижу! Выводим на «хлопушку».

Бывший спецназовец кубарем выкатился из-за укрытия, рассерженной кошкой отскочил в сторону. Странное существо двигалось за ним как по наводке, неторопливо и неотвратимо.

– Вот же прицепился, – буркнул Борхес, выходя в зал, – Только не подпускай его близко к себе.

Куликов, ничего не понимая, продолжал держать бредущего незнакомца на мушке, быстрым движением вытирая мигом вспотевшие ладони о штанины. Что делать? Стрелять? Не стрелять? Если не стрелять, то почему?

Торпеда тем временем поставил винтовку к стенке, неторопливо пятился от идущего к нему существа. Будто заманивал, наклоняясь вперед и обходя по кругу, вытаскивая из кобуры пистолет. Его преследователь послушно следовал за ним, время от времени конвульсивно подергиваясь. Борхес по широкой дуге обошел чужака и прицелился в спину.

– Стрелять? – вопрошающе крикнул Виктор.

– Нет, – мотнул головой Борхес, – Рано.

Странный человек двигался в сторону Торпеды, заметая мусор еле поднимающимися ногами. До Куликова донеслась вонь, исходящая от этого существа. Пахло землей, гниением и сыростью.

Торпеда отступал назад, к пролому с «хлопушкой», выдерживая между собой и чужаком неизменное расстояние в четыре-пять метров. Борхес, оставшийся за спиной существа, припал на колено, выцеливая грязный рюкзак. Куликов молча наблюдал за происходящим – инсайдеры выполняли какую-то одним им понятную схему.

Когда Торпеда оказался на самом краю пролома, он остановился и как-то весь подобрался, напружинился. Существо упорно шло на него, расстояние между ними неминуемо сокращалось. Бросив быстрый взгляд на Борхеса, Виктор увидел, что и тот напрягся в ожидании чего-то, нервно перебирая пальцами на цевье автомата. Сейчас что-то должно произойти.

– Ну же, раскрывайся! – кинул в лицо приближающемуся существу Торпеда. И прежде чем Куликов понял смысл этой фразы, человек «раскрылся».

Сначала Куликову показалось, что существо захотело ответить инсайдеру, подняло голову. Он увидел бледное, ужасно худое лицо, открытый рот с вывалившимся языком, закатившиеся глаза. Кожу покрывали ужасные язвы, среди них густой россыпью виднелись мелкие сочащиеся бледной жидкостью ранки, словно человека ожесточенно тыкали в щеки и лоб шилом. И это лицо вдруг стало раздуваться изнутри, выпирая безобразными буграми. Тело лихорадочно затряслось, внутри него будто включили блендер. Противно затрещала кожа, лопаясь и расползаясь.

– Огонь! – заорал Торпеда и длинной стрелой прыгнул в сторону, уходя перекатом с линии огня. В ту же секунду ожил Борхес, послав длинную очередь в спину раздираемого изнутри человека. Пули с характерным чавканьем прошили рюкзак, китель, некоторые прошли тело навылет. Существо, которое стало похоже на готовый вот-вот лопнуть помидор, бросило вперед, в пролом. Мелькнули толстые тумбы раздувшихся рук и ног, тело несчастного рухнуло вниз, в ловушку. И тут же раздался глухой хлопок, на края пролома плеснуло кроваво-желтым.

Эхо выстрелов затихло под сводами разрушенного вокзала, со звоном откатилась в угол горячая гильза. Вновь наступила тишина.

Куликов, который так и не сделал ни единого выстрела, оторопело смотрел на черный зев пролома, в котором исчезло существо. Из головы вышибло все мысли, все эмоции. Остался лишь шок от увиденного.

Из столбняка его вывело кряхтение Борхеса, который тяжело поднялся с колена. Виктор с трудом разжал пальцы, застывшие на цевье автомата, сжал и разжал кулаки. Глубоко вдохнул и долго, протяжно выдохнул. Закинул автомат на плечо и на деревянных ногах пошел к пролому. Он должен был увидеть, просто обязан был.

Мимо него прошел Торпеда, потирающий ушибленное при падении плечо. Он ободряюще хлопнул Куликова по плечу, посоветовал:

– Только очень близко не подходи, опасно.

Виктор остановился в метре от дыры в полу. С отвращением заметил мелкое подергивание в красно-желтой жиже, расплесканной по краям. Присмотревшись, он заметил сотни, тысячи маленьких черных червей, которыми кишели останки человека. Каждый червь был не толще иголки и не длиннее карандаша. Их тельца яростно извивались, с немыслимой скоростью бросаясь из стороны в сторону. Виктора передернуло от отвращения, он отошел назад.

Подошел Торпеда, протянул открытую армейскую флягу. Виктор принял жестяной сосуд, принюхался. Резко запахло коньяком.

– Ну, с крещением, братец, – Торпеда невесело ухмыльнулся и Куликов запрокинув голову сделал большой глоток. Теплая жидкость обожгла горло, теплой волной прошла по пищеводу в желудок. Виктор крякнул, передал флягу Торпеде. Тот отсалютовал останкам инсайдера, пробормотал «Покойся с миром» и тоже приложился губами к нарезному горлышку.

– Что это было? – наконец спросил Виктор, – Я такого никогда не видел.

– И слава богу, – уверил его Торпеда, передавая флягу подошедшему Борхесу, – Очень, очень отвратительная вещь.

– Черт, «звезда» гикнулась, – невпопад вставил Борхес, отхлебывая коньяк.

– Плохая смерть. Врагу не пожелаешь, – хмуро сказал Торпеда, – Мы их называем «ходоками». В этих местах давно не появлялось, видимо издалека пришел.

Куликов слушал, заворожено наблюдая за бесновавшимися в отдалении червями. Борхес похлопал его по плечу, привлекая внимание.

– Есть тут такая гадость, называется «бурдюк». Это такие небольшие органические мешочки, похожие на вытянутые вниз ульи, – Борхес пальцами изобразил в воздухе подобный улей, – Висит себе этот «бурдюк» спокойно где-нибудь в темном углу, под потолком, есть не просит. Долго может висеть, неделями. Но стоит пройти под ним живому существу, как улей лопается и окатывает бедолагу душем из червяков-паразитов. За доли секунд они проникают через поры под кожу, а оттуда растекаются по всему организму, локализуясь вдоль позвоночника и в мозговой жидкости. И тут-то начинают активно размножаться, используя в качестве питательной среды носителя. Примерно через четыре-пять дней существо превращается в такого вот «ходока», – он кивнул в сторону пролома, – Становится ходячим коконом для паразитов. До конца не изучено, жив ли носитель до конца срока инкубации или нет, но эти паразиты каким-то образом могут управлять телом. Видимо, как-то воздействуют на участки мозга, ответственные за моторику и работу двигательно-опорной системы. Как бы там ни было, но через пару недель наступает пик инкубационного периода. «Ходок» так сказать раскрывается, взрываясь от избытка паразитов. Черви, словно мощные пружины распрямляются, с большой скоростью разлетаются в разные стороны на несколько метров. Самое неприятное, что «ходок» может раскрыться и раньше, чем окончится период. Нужны лишь раздражающие внешние факторы.

– Какие? – спросил Виктор, но понял все еще до ответа Борхеса.

– Другие претенденты на «ходока», – подтвердил его догадку инсайдер, – Эти черви способны с нескольких метров прошить кожный покров и внедриться в тело жертвы. Увы, после этого живое существо уже не спасти, «бурдюк» не лечится. Те же из червей, которые никуда не попали, собираются в темном и влажном месте, где и организуют новый улей.

– Если они так опасны, – Куликов непроизвольно отступил от пролома с остатками живых паразитов еще на шаг, – К чему тогда все эти догонялки? Завалили бы «ходока» еще в дверях.

– Увы, – развел руками Борхес, – Пули не способны убить всех червей в организме, чтобы разрушить носителя. Ты пробовал стрелять в муравейник? К тому же, паразиты частично регенерируют утраченные ткани. С «ходоками» и ульями борются огнем, места обитания паразитов периодически выжигаются специальными бригадой чистильщиков из института.

– Учитывая, что мы не слишком далеко ушли от Периметра, – подал голос Торпеда, – встреча тут с «ходоком» была маловероятной. Что ж, раз забредают и сюда, придется стать еще осторожнее.

– Это точно, – согласился с ним Борхес, – Неровен час…

– Типун тебе на язык! – осадил товарища суеверный Торпеда.

– А вы откуда такие подробности про всю эту гадость знаете? – спросил Виктор.

– У нас вон, свой институтский головастик есть, – кивнул на Борхеса здоровяк, – Доктор биологических наук, между прочим.

– Да ладно! – поразился Куликов, – Из этого НИИ, что под боком?

– Когда-то, – нехотя ответил Борхес, – Но дело прошлое, туманом времени покрытое.

– Выгнали его, – толкнул локтем товарища Торпеда, беззлобно усмехнувшись, – Начальнику сектора в репу дал.

– За что?

– За несовместимость методов изучения с морально-этическими принципами, – нетерпеливо завершил беседу Борхес и отрезал, – Все, хватит. Было и было. Давно уже нет.

Виктор новым взглядом посмотрел на доктора наук, который больше походил на обвешанного оружием повстанца, уважительно кивнул. Он всегда с легкой завистью относился к людям, достигшим чего-либо своим умом. Правда, зачастую не безосновательно, считал их далекими от жизни по эту сторону лабораторий и кабинетов, но тут он оказался приятно удивлен – мало того, что его товарищ имеет степень, так еще и в рожу начальству съездил. А теперь вон, с автоматом наперевес бегает. Молодец, что тут скажешь.

Торпеда сверил часы, сделал запись в маленьком блокноте. Поправил лямки рюкзака, деловито произнес:

– Все, мужики, застоялись. Пора выдвигаться. Если успеем, то пройдем еще несколько точек, может, наткнемся на что-нибудь стоящее. Уходим.