Текст книги "Демон рода Орловых. Книга 1"

– По большей части скучно. Ты бывала в пансионатах для пенсионеров? Здесь что-то похожее.

Если не знать о спрятанных под землей ракетных установках и пулеметных турелях или о бункерах, в которых все население комплекса может пережить ядерный удар, то мое сравнение с пансионатом было недалеко от истины. Жандармы проживали в одинаковых двухэтажных особняках, окруженных зелеными лужайками. Из-за деревьев виднелся прудик, по поверхности которого величественно скользили лебеди, окруженные свитой серых уток.

– Ты мне после сегодняшнего будешь рассказывать, как ты скучно живешь, да? – не удержалась и съехидничала Катя.

Я не стал говорить, что, по моему мнению, наше с ней совместное веселье только начинается.

Глава 3

– Первый этаж полностью в твоем распоряжении, – сказал я, открывая дверь и пропуская Катю в холл.

– Ого! А неплохо живут в наше время жандармы! – удивилась Катя.

Если снаружи все коттеджи выглядели одинаково, то интерьер каждый офицер мог обустраивать на свой вкус. Я выбрал дерево, светлое и с легким хвойным запахом. Досками были обшиты стены, из дерева сделана и утварь. После того как в меня вселился демон, я стал не то что затворником, но чаще проводил время дома, а не на светских раутах и вечеринках. Поэтому обустроил свой особняк с максимальным комфортом.

– Ты видишь здесь золото или мрамор?

– Я вижу лиственницу. Без единой трещинки или сучка. – Катя показала, что она разбирается в роскоши. Ее золотым или хрустальным блеском не обманешь.

– Похвальная наблюдательность. Дом, – произнес я громко, – у тебя новая хозяйка. Ее зовут Екатерина, обеспечь ей полный доступ в пределах первого этажа.

– Принято, – ответило электронное женское контральто.

– Вот так сразу – хозяйка?!

– Мне надо будет уехать. Ненадолго.

– Ты обещал все рассказать! – Катя в холл проходить не торопилась, предпочитая расставить все точки над «i» у порога.

– И дал слово дворянина, – напомнил я.

– Ох уж этот ваш дворянский пафос, – фыркнула Катя, – как будто дворяне обманывают реже, чем обычные люди.

– Ну не чаще других. Я вернусь через пару часов…

– Пара часов – это ненадолго?!

– Отдохни, приведи себя в порядок. Если нужно – дом закажет тебе одежду…

– Как зовут твоего дворецкого? – Катя, видимо, решила, что отдых пойдет ей на пользу, поэтому прошла и присела на диван.

– Дом.

– А ты оригинал.

– На второй этаж и в подвал я бы попросил тебя не заходить, – проигнорировал очередную шпильку Кати.

– А что там? Тайны? – Несмотря на пережитые потрясения, в глазах Кати зажегся огонек интереса.

– Мины, ловушки, сигнализация. Я серьезно. А еще дом вызовет группу быстрого реагирования. Тебе дадут от трех до десяти.

– И от чего это будет зависеть?

– От того, насколько ты глубоко заберешься и что сможешь увидеть.

– Сколько я получу за душ?

– Душ на первом этаже. – В данный момент мне было не до кокетливой перестрелки. Я с Катей с радостью посоревнуюсь в остроумии. Но потом. Сейчас же у меня были неотложные дела.

Я не знал, что меня ждет за забором. Еще одно покушение? Или попытка похищения? Как бы там ни было, наружу я выйду подготовленным. Дождавшись, пока моя гостья уйдет в душевую, приложил руку к одной из плиток над камином. Топка начала расширяться в стороны и вверх. А я шагнул прямо в огонь.

Имитация пламени была очень реалистичной. От него даже исходил жар, но его испускали инфракрасные нагреватели, которые отключились в тот момент, когда я коснулся биосканера. Кабинка топки-лифта опустила меня в подвал.

Автоматически зажглись потолочные панели, освещая большую светлую комнату, на одной стене которой размещалась прозрачная «витрина» с разнообразным оружием и снаряжением. Две другие занимали похожие на гробы бронекапсулы. В них хранилось мое обмундирование. Парадное, обрывки которого были сейчас на мне. А дальше – по часовой стрелке: для повседневного ношения, штурмовое и для чрезвычайных ситуаций. Причем последнюю ячейку я не открывал ни разу. Снаряжение, которое в ней размещалось, предназначалось для экстренных случаев. Вроде тех, в которых небо должно было рухнуть на землю. Ну или армии врагов по всей стране штурмуют производственные комплексы, где изготавливаются НИЭ. Время от времени бронированный шкаф с метками ЧС на створках забирали, взамен привозя новый. Ученые и инженеры что-то постоянно меняли и совершенствовали в снаряжении, но я не знал, что именно, ведь кода на открытие этой ячейки у меня не было. В случае неординарной ситуации он должен прийти мне на ком вместе с инструкциями.

Несмотря на недавнее покушение, я не стал облачаться в штурмовую броню. Это было бы перебором, да и повседневная форма жандарма давала достаточную защиту и функционал. Мне тоже хотелось принять душ, но, говоря Кате, что время дорого, не кривил душой. Я быстро накинул на себя форму и подключил все разъемы. Потом подошел к «витрине» и снял с нее несколько вытянутых плотных брусков, упакованных в ярко-красную пленку.

Я смог третий раз за день удивить охранника у ворот. Он никак не ожидал увидеть меня в машине одного. Наверное, в своих фантазиях он представлял, что я помогаю «даме привести себя в порядок». Но не его одного сегодня ждало потрясение.

– Добрый день еще раз, – поздоровался я со старушкой, продолжавшей стеречь подъезд.

Бабка меня узнала. Но ее сознание отказывалось совместить вместе хулигана, таскающегося с девками по подъездам, и офицера-жандарма в форме.

– Добрый, – пробормотала она, не веря своим глазам.

– За время дежурства было замечено что-нибудь подозрительное? – спросил я, подойдя ближе.

– Чего?! – Старушка побледнела.

– Шлялся тут кто-нибудь? – пояснил я.

– Нет, только вы с… – Старушка замолчала, пытаясь подобрать приличный синоним к слову «потаскушка».

– Понятно, – я понизил голос, создавая атмосферу тайны, – продолжайте следить. Я в семнадцатую.

– Так у нас же нет семнадцатой… поняла!

Я хитро подмигнул бабке. Она с непониманием, но подмигнула мне в ответ.

В подвале-бомбоубежище не стал долго задерживаться. Я собрал осколки терминала и обломки двери и сложил их в одну кучу. Потом вскрыл упаковку на брусках, которые захватил из дома, и выдавил на обломки серебристую пластичную массу. Оторвал от рукава кителя блестящую медью пуговицу и вставил ее в получившийся торт.

Выходя из подвала, я надавил на пуговицу на другом рукаве. Пуговица-запал сработала, поджигая термитную смесь. Она горела с температурой под три тысячи градусов. После такого жара останутся лишь шлаки и зола, из которых даже суперэксперт не сможет ничего наковырять.

Бабку со скамейки как ветром сдуло, что мне лишь на руку – я сильно опаздывал, и мне было некогда продолжать шпионские игрища. Тем более что ехать нужно на другой конец города.

* * *

– Едут! Едут! – кричали облепившие фонарные столбы мальчишки.

– Едут, – пронеслось по выстроившейся вдоль Невского толпе. Причем состояла она в основном из дам разного возраста. От юных дев в строгих серых нарядах лицеисток до почтенных, густо напомаженных матрон в роскошных платьях, прикрывавшихся от утреннего солнца кружевными зонтиками. Из их уст «едут» звучало с придыханием и нетерпеливым ожиданием.

Откуда-то издалека раздались звуки парадного марша. Но зеваки не дождались оркестра с начищенными до зеркального блеска медными трубами и тарелками. Все-таки сегодня не парад проводился, а всего лишь Первый кирасирский возвращался на место постоянной дислокации. Поэтому по улице катил шестиколесный броневик, увешанный громкоговорителями, из которых и гремела бравурная музыка. А уже за ним…

– Ура-а-а-а! – взорвалась восторженным криком толпа.

А восторгаться было чем. В полуметре над асфальтом неслись «Рысаки» – этакие бронированные мотоциклы без колес. Защитные пластины машин были покрыты позолотой и красно-синей эмалью. Закованные от пяток и до макушек в золоченую броню, всадники «Рысаков» напоминали средневековых рыцарей. Может, именно поэтому Первый кирасирский полк был так популярен у барышень? Пиры, барды, турниры, выбор дамы сердца и вся остальная романтическая чепуха так и реяла вокруг кирасиров.

Но я пришел ранним утром на проспект не затем, чтобы любоваться на золотых всадников. Их доспехи были адаптивными и могли окрашиваться в любой цвет, идеально маскируясь под местность и окружение, но показушники-кирасиры всегда на парадах выбирали золото. И одним из них был мой брат. Мой старший брат Илья.

Лица всадников скрывали глухие шлемы, поэтому наша встреча зависела от того, сможет ли он увидеть меня. Как назло, кирасиры решили устроить для почтенной публики небольшое представление. Прямо на ходу, не притормаживая, восемь всадников пустили «Рысаков» по кругу и застыли, образовав кольцо. На которое лихо заскочила четверка, а сверху – еще пара, и, наконец, по застывшим машинам взлетел последний всадник. Взлетел и застыл неподвижной статуей, салютуя вскинутой вверх саблей. Толпа отреагировала на зрелищный трюк бурными овациями!

Я заметил, что фигура взмахнула саблей, и этот приветственный жест был адресован мне. Ну конечно же, даже среди бесшабашных рубак Первого кирасирского именно мой старший был достоин звания самого отчаянного.

Подняв руку, я замахал ему в ответ. Сорвав бурю восхищения, пирамида рассыпалась. Всадник, занимавший ее вершину, скользнул вертикально вниз с десятиметровой высоты. Толпа ахнула, однако перед самым ударом об асфальт мой братец вывел «Рысака» в горизонтальное положение. Натужно завыли турбины, но они смогли погасить инерцию: рама машины в сантиметрах разминулась с дорожным покрытием. В любом другом полку лихача ожидал бы карцер за риск повреждения боевой техники, но в Первом кирасирском лихость поощрялась.

До меня брат долетел за секунды. Когда его «Рысак» остановился, я услышал справа от себя тихое «Ой, мамочки!». Повернув голову, увидел особу, трепетно сжимающую в ладонях веер и смотрящую на развалившегося в кресле всадника.

– Гвардии-капитан Илья Орлов, – представляясь, брат снял шлем и сверкнул ослепительной улыбкой, – к вашим услугам, сударыня!

Узнаю родного братца – мы не виделись с ним почти полгода! И вместо того, чтобы поздороваться, да хотя бы просто мне кивнуть или руку протянуть, он свои «услуги» предложил первой попавшейся барышне. Хотя надо признать, девушка была хороша. Высокая, мне почти по плечо, статная, с огромными голубыми глазищами и толстой русой косой на плече.

– Очень приятно. – На щеках барышни выступил румянец. Краснеть ей было отчего. С Ильи можно было картины писать. Чернявый, синеглазый, с закрученными темными усищами – хоть сейчас на полотно или в фильм о героях войны и любовных историй.

– Разрешите познакомить вас с моим братом, премьер-майором жандармерии Никитой Орловым, – брат наконец и меня удостоил вниманием.

И тут лихорадочный блеск в глазах красавицы погас. У обычной полиции цвет мундиров был небесно-голубой, у лейб-жандармов – темно-синий. Народная мудрость: темный мундир – темная душа. Ее растерянный взгляд говорил об огромном разочаровании: ну как так могло случиться, что у кирасира в золотых доспехах, с полной грудью орденских планок, мог оказаться такой брат?!

На моем же мундире висела всего одна лента. Но откуда барышням знать, что мой единственный орден по статусу выше того «салата», который украшал кирасу Ильи? Правда, он своими наградами мог гордиться: за каждой скрывалась по-настоящему героическая история. А я… а я не имел права рассказывать, что я получил орден Александра Невского с бриллиантовыми мечами за инцидент в Зарнице-7, в котором погибло сто сорок три человека. И человек не совсем обычных – в Зарнице полегли одни из светлейших умов империи.

– Очень, очень приятно, – сбивчиво ответила девушка, исподволь глядя на меня, как кролик на питона, – но мне… мне пора…

Она покраснела, стараясь сочинить причину, по которой ей надо было срочно удалиться. И, не придумав ничего лучшего, брякнула:

– Меня матушка ждет. – Обернувшись, она начала протискиваться сквозь толпу.

– Никита-Никита, ну что с тобой делать? – Брат слез с «Рысака» и обнял меня. – Такую куколку вспугнул!

– Капитан, вы предлагаете мне начать стесняться формы Императорской лейб-жандармерии? – я шутливо поднял бровь.

Не только молоденькие девушки впадали в ступор при виде формы жандарма. Темно-синий с красной строчкой мундир наводил некоторый страх и на более взрослых и почтенных граждан. А если эти граждане могли разглядеть «девятку» в петлицах, то испуг их только возрастал. Девятый отдел занимался охраной святая святых! Нет, не особ императорского дома, а круче, гораздо круче: «девятка» обеспечивала охрану НИЭ – неиссякаемых источников энергии. И объектов по их обслуживанию и производству. НИЭ стоял, к примеру, в «Рысаке» Ильи. Поэтому и часть считалась гвардейской. В полку его всего было сорок машин, но каких! Чудеса техники давали Первому кирасирскому такое преимущество на поле боя, что он мог с легкостью справиться с обычной пехотной дивизией.

Источники являлись уникальной технологией Российской империи, и, оберегая ее секреты, сотрудники девятого отдела имели право на совершение любых действий. Точнее – должны были предпринимать любые действия. К примеру: если бы Илья прямо сейчас попробовал бы открыть отсек с источником в «Рысаке», я должен был бы пристрелить его на месте. Без предупреждения и пальбы в воздух. А если бы он достал НИЭ и попробовал взломать его кожух, то я бы взорвал источник. Вместе с братом, с собой и со всеми зевками на улице, превратив Невский в выжженное пепелище. Так что страхи обывателей в отношении лейб-жандармерии основу под собой имели.

– Гвардии капитан, потрудитесь вернуться в строй! – Возле «Рысака» Ильи притормозил еще один всадник, на плечах кирасы которого были выгравированы полковничьи погоны.

– Есть вернуться! – Илья надел шлем и запрыгнул на сиденье боевой машины. – Вечером. В шесть. Отец ждет нас обоих.

По выражению на моем лице брат понял, что я не в восторге от приглашения. Мне предстоял долгий и неприятный разговор с Катей. А потом еще более долгая ночь в попытках понять, кто и зачем нас с ней похитил. Время для встреч с родней в резиденции Орловых было самое неподходящее. Но Илья подумал, что я не рад предложению по другой причине.

– Отец остыл, правда. Вам надо перестать друг на друга злиться и нормально поговорить. Ник, ты должен это сделать! Обещай, что придешь?

Я нехотя кивнул. «Рысак» рванул с места, присоединяясь к общему строю полка.

«Я уже и забыла, какой у тебя замечательный брат! – прозвучал у меня в голове женский голос с легкой хрипотцой. – Красавчик! Наверное, он будет бесподобен в соусе с розмарином!»

Демонесса всегда пользовалась тем, что я мог общаться с ней только голосом. Тихо, шепотом, но голосом. Поэтому она обожала доставать меня именно в людных местах: там, где я не мог ей ответить.

«Ты собираешься идти на встречу с родичами?» – не отставала от меня Нила Агни, пока я выбирался из толпы.

Ведь знает же, что не собираюсь ей отвечать. Я прошел дворами, свернул в проулок и вышел к своей припаркованной черной «Руссо-Балт модель Т». Открыл дверь, сел в машину, и на секунду задумался: Нила Агни интересовалась, иду я к отцу на прием или нет, не просто так. Демонесса знала, что если я пойду, то она сможет там неплохо повеселиться. Нет, выбрасывать языки фиолетового пламени демонесса не станет. Одно дело – развлекаться так на улице, когда заметивший огонь на моей руке обыватель тряхнет головой и подумает, что ему всякая чертовщина мерещится. А совсем другое – показывать фокусы, которые может увидеть Леонид Анатольевич Орлов, мой родной дядя и по совместительству глава Тайной канцелярии. У него тоже имеется слишком развитое чувство долга, поэтому меня из казематов охранки уже не выпустят. Я сомневаюсь, что лучшие ученые империи смогут избавить меня от демонессы, потому что мы живем в мире технологий, где в демонов и бесов верят только бабушки. Ну и я, естественно. Поэтому меня просто изолируют от общества, и Нилу Агни такой поворот событий не обрадует. Демонесса страстно желала, чтобы я убил сам себя. В остальном же ей нравилось, что мы живем жизнью аристократа и офицера, а не сидим в сырых застенках.

Глава 4

Охранник возле ворот жилого комплекса встретил меня с угрюмым видом. Мои поездки туда-сюда его насторожили, он что-то пробормотал в рацию, перед тем как открыть мне проезд. Он был обязан сообщать обо всех подозрительных происшествиях. Он и сообщал. Но у меня в конторе был высок кредит доверия, и я надеялся, что жандармерия не пришлет проверку, узнав о моей интрижке с неизвестной красоткой.

Однако когда открыл входную дверь, я обнаружил, что у меня в доме был проведен обыск! По крайней мере, раскиданные по полу вещи и царивший в холле бардак на это недвусмысленно намекали.

– Никита! На помощь! – услышал я истеричный крик Кати.

Кто мог проникнуть через высокий забор и лучшие в империи системы охраны?! Ответ на этот вопрос я буду искать позже, а сейчас, выхватив свой верный ТТМ, я закатился внутрь. Ствол в вытянутых руках направо, потом налево. Краем глаза заметил какое-то движение и перевел прицел на него.

– Стой-стой-стой! – проворно подняла руки Катя. – Это же я!

Девушка была в одном белом халате. Причем моем. Причем пояс на халате отсутствовал, и когда она вскинула руки, его полы разошлись.

– Ой, – Екатерина торопливо запахнулась.

– По какому поводу стриптиз? Не то чтобы я был против…

– Уф-уф-уф, – раздалось из-за дивана, и я примерно представил, что же случилось за время моего отсутствия.

– Хома, – позвал я, убирая пистолет в кобуру, – Хома, Хома, Хома.

Обходя диван, мне навстречу на кривых лапках выкатился необычный зверек. Его шерсть была черного цвета, но по голове и спине будто кто-то известью мазнул. В небольшой пасти он сжимал изрядно потрепанный пояс халата, который волочился за зверьком, как змея.

– Это вообще кто?

– Мины, ловушки, сигнализация, – ответил, присаживаясь, гладя и успокаивая зверька. Тот продолжил рассерженно ворчать. – Я же тебя предупреждал: не надо ходить на второй этаж.

– Да я только на ступеньку поднялась, и тут этот монстр…

– Хома не монстр. Он ратель. – Я почесал Хому под подбородком, и он перестал буравить девушку взглядом маленьких черных глаз-бусинок.

– Кто?!

– Медоед. Его зовут Хома, – ответил я. Хома, поняв, что дома больше никто не будет нарушать правопорядок, вперевалочку потопал к лестнице. В ее основании имелся круглый вырез, куда Хома и нырнул.

– Медоед?! Откуда ты его взял?

– Привез из командировки из Средней Азии. Ты от него поясом отмахивалась? – Хома утянул в нору и добытую им «змею».

– Да…

– Значит, не отдаст.

– Так как он у тебя появился?

– Это долгая история. Если хочешь, я тебе ее расскажу…

– Я жду от тебя другую историю, – Катя поплотнее запахнула халатик, – только давай сначала переоденусь.

Катя убежала в гостевую комнату. Я же попросил дом приготовить инсамча и сел на диван, прихлебывая ароматный напиток.

– Кофе? – Катя успела заказать одежду с доставкой. Мне стало понятно, откуда взялось недовольство охранника: ему пришлось немного поработать курьером.

– Нет. Чай с женьшенем. Он также стимулирует работоспособность и мозговую деятельность. Но не обладает его недостатками. Будешь?

– Давай. Чувствую, мне надо будет разогнать свои мозги.

Я достал из кухонного комбайна чашку и принес ее устроившейся на диване девушке.

– То, что я тебе сейчас расскажу, не должно попасть в новости. Более того – ты никому и никогда не должна…

– Я сама буду решать, что и кому должна! – резко ответила мне Катя. – У нас, в конце концов, свобода слова!

– Во всем, что не касается источников, – спокойно произнес я, не желая раздувать конфликт, – ты можешь вести фривольные речи про царя-батюшку. И даже выражать недовольство его политикой. Но если ты начнешь активно интересоваться особенностями производства НИЭ…

– То я исчезну.

– Или окажешься на каторге.

– Будь эти НИЭ прокляты!

Интересоваться, почему Катя ненавидит неиссякаемые источники энергии, подарившие Российской империи небывалое могущество, я не стал. И так было понятно, что ненависть эта базируется на смерти отца, занимавшегося разработками в области НИЭ.

– Слушай, только не говори мне, что ты из этих филантропов, которые призывают поделиться технологией источников со всем миром! – Несмотря на очевидную выгоду, которую приносили источники, в обществе находились умники, утверждавшие, что секретами их производства надо поделиться со всем миром ради всеобщего благоденствия на планете. Мол, и пустыни Африки, получив прорву халявной энергии, превратятся в райские сады. И голод, и вечные бунты в Азиатской Конфедерации прекратятся.

– Хорошо, не говорю, – пожала плечами Катя, – и вообще я не говорю, а слушаю.

– И ты поняла, что распространение той информации, которую я тебе сообщу, в первую очередь навредит тебе самой?

Девушка кивнула. И тут в моей голове взбунтовалась демонесса.

«Я надеюсь, ты сочинил какую-нибудь историю? Ты же не собираешься ей рассказывать правду?!»

Странное дело, но при Кате Нила Агни предпочитала отмалчиваться и не отсвечивать лишний раз. И я понял почему: как только демонесса начала со мной говорить, девушка вздрогнула.

– Что ты видела? – спросил я у нее.

– У тебя вокруг головы появилась дымка. Еле заметная, синяя, но, может, мне показалось…

– Не показалось. – Удивительным образом Катя отслеживала любую, даже самую малейшую активность, которую проявлял демон. Надо будет потом расспросить Нилу, какими способностями обладают видящие. И почему нагловатая демонесса в присутствии Кати ведет себя ниже травы тише воды. Сейчас этого делать не стоит, чтобы не нервировать Катю диалогами с моим внутренним демоном. Девушка и так на взводе, не стоит раскачивать ее психику еще больше. – Но твои способности мы обсудим позже.

– Мои способности?! – Катя поперхнулась чаем.

– А ты думаешь, тебе демоны просто так мерещатся?

– Граф Орлов, перестаньте мне разговорами о всякой нечисти…

«Это кого эта девчонка назвала нечистью?!» – возмутилась Нила.

И это возмущение девушка тоже заметила. Синяя дымка или еще что-то, что видела Катя, девушку напугало, но она с упорством продолжила:

– Вы обещали рассказать обстоятельства гибели моего отца. И даже слово дворянина дали!

– А ты мне должна пообещать, что об этих обстоятельствах не узнает ни одна живая душа.

– Ну, простите, мы дворянских титулов не имеем, – язвительно ответила Катя.

Так, понятно. Бунтарка, как есть бунтарка. Источники ее раздражают, дворянство бесит.

«Да-да, расскажи ей все. И завтра окажешься на костре инквизиции».

– У нас нет инквизиции, – ответил я демону. Катя посмотрела на меня с недоумением.

«В любом обществе есть инквизиция. Вы, люди, нуждаетесь в том, чтобы вас пасли и оберегали. Да чего я тебе рассказываю – ты сам в некотором роде инквизитор».

Это утверждение было трудно оспорить.

– Ты с кем сейчас говорил… с той штукой, которая из тебя появилась в подвале? – прошептала Катя.

«Штукой?! Да сама она штука! Я Королева Теневых Лезвий и Повелительница…»

– Катя, мне нужно твое слово.

Демонесса была права. Делясь с Катей информацией, я рисковал. Рисковал всем: карьерой, положением в обществе. Честью семьи, в конце концов. Но, во-первых, Катя оказалась единственным человеком, которого я знал, имевшим паранормальные способности. Ну, не считая меня самого. А во-вторых, она и только она могла помочь мне расследовать покушение, или похищение, или что там еще задумывали люди, сбившие нас на грузовике в центре столицы. В родную контору я обращаться не стану. О случившемся я должен был доложить сразу же после освобождения. Следователи справедливо заинтересуются, на что я потратил несколько часов и зачем вернулся в тот злосчастный подвал. Свидетелей тому хоть пруд пруди: та же самая бабка, сидевшая возле подъезда, сдаст меня с превеликим удовольствием.

– Хорошо, я обещаю тебе, что не предам огласке все, что от тебя узнаю. – Было заметно, что в Кате боролись бунтарка и дочь, безумно любившая своего отца. С трудом победила вторая ипостась.

Я отправился за второй чашкой инсамча, заодно раздумывая, с чего бы мне начать. Поведать девушке обстоятельства гибели ее отца было не таким простым делом. Да и сами обстоятельства были довольно мрачные, поэтому подавать их стоило как можно мягче.

– Двенадцатого мая… – собравшись с мыслями, начал я рассказ.

– Никита, я знаю дату. И буду помнить ее всю жизнь! Давай пропустим ненужное вступление.

«Ты идиот! Клинический! Неизлечимый!» – поставила мне диагноз Нила.

– Двенадцатого мая я проводил вечерний обход исследовательского комплекса в Зарнице-7, – продолжил рассказ, не слушая их обеих.

Три года я скрывал события того вечера. Три года приходилось обманывать сослуживцев и родственников погибших. Меня считали героем инцидента в Зарнице, даже орден статусный выдали. А я… Та буря эмоций, которую я удерживал в себе, обрушив все блоки и плотины, выстроенные мной, вырвалась наружу. Я как будто снова переживал все случившееся наяву.

* * *

Проходя по второму этажу комплекса исследования материалов, я увидел свет в одной из лабораторий. Время было уже позднее, рабочий день закончился четыре часа как. Но в Зарнице люди делали важнейшую работу: совершенствовали третий защитный уровень источников. Всего защитных оболочек на НИЭ было пять. Материалы, из которых они изготовливались, постоянно совершенствовались. Оболочки сдерживали рвавшуюся наружу мощь источников и служили тем барьером, что охранял технологию их производства от любопытных глаз. Переплетаясь друг с другом, они создавали сложнейшую головоломку, которую невозможно было открыть, не вызвав подрыва самого НИЭ. Уровень секретности в любом институте или заводе, имевшем отношение к источникам, был высочайшим. Нештатными сотрудниками лейб-жандармерии на таких предприятиях были все. Начиная от директора и заканчивая уборщиками. Я же занимал пост начальника службы безопасности Зарницы.

Через коммуникатор я послал запрос и получил рапорт: лабораторию зарезервировал под свои нужды профессор Беляев. Вполне официально и с соблюдением всех необходимых формальностей. Но меня черт дернул туда заглянуть. Как выяснилось позднее, что это был не черт, а целый архидемон!

Я приложил руку к сканеру на панели двери. Считав мои данные, дверь послушно открылась.

– Добрый вечер, Андрей Анатольевич! – произнес я с порога.

И тут же почувствовал что-то неладное. По заявке вместе с профессором должны были трудиться еще трое лаборантов. Однако их на месте не оказалось. Лаборатория была небольшой. В ее центре возвышалась мощная шайба стальной станины, над которой был подвешен на электрических приводах плазменный резак. И возле этой станины стояла одинокая фигура. Остальным исследователям спрятаться было попросту негде. И отсутствие помощников являлось само по себе серьезным нарушением. Работать с источниками одному категорически запрещалось как по соображениям технической безопасности процесса, так и потому, что любые манипуляции с НИЭ должны осуществляться в присутствии двух свидетелей. Во избежание возможного шпионажа и диверсий. А то, что Беляев работал именно с источником, сомнений не вызвало: на станине лежал «кирпич» с оранжевыми гранями, весь испещренный предупреждающими черными надписями. Это был НИЭ шестого класса. Более того – на его верхнем торце имелся надрез с оплавленными краями. Видимо, профессор, услышав звук открывающейся двери, успел отключить резак. Но факт государственной измены налицо.

– Гражданин майор… – начал было оправдываться Беляев.

– Андрей Анатольевич, отойдите от оборудования! – Табельный пистолет сам прыгнул ко мне в ладонь. – Три шага назад!

– Но послушайте, – продолжил упорствовать Беляев.

Я должен был пристрелить его на месте. Но не сделал этого. Не потому, что во мне внезапно проснулся гуманизм и мне стала сама по себе противна мысль об убийстве. Нет, Беляева нужно было оставить в живых, чтобы он дал показания. В том, что ему есть что рассказать, я не сомневался. Иначе чего бы вдруг глава исследовательского института, уважаемый и известный ученый, решился бы на государственную измену? Я не исполнил свой долг. Не выстрелил. Меня сгубила гордыня: глядя на стремительно бледнеющего профессора, я представлял, как раскрою крупнейший заговор в отрасли НИЭ. И это решение стоило жизни ста сорока трем людям.

– Вы не понимаете! Позвольте, я вам все объясню! Источники – это…

– Самая охраняемая тайна в государстве, – я закончил мысль за профессора, – поднимите руки и отойдите от стенда!

Я хотел активировать коммуникатор и вызвать дежурную смену. В этот момент рука Беляева метнулась к клавиатуре стенда. Выстрелил, красный луч пробил его плечо. Профессор пошатнулся, но успел нажать на какую-то кнопку. Загудели приводы резака, он опустился ниже, его сопло коснулось источника, и от защитной оболочки полетели раскаленные искры.

В два прыжка я оказался возле профессора. Врезавшись в Беляева, сбил его на пол. С этого ракурса я увидел, что ему удалось вскрыть три из пяти защитных слоев НИЭ. На боку источника было множество надрезов, поверхности слоев развернуты один за другим. Не мог Беляев успеть такого натворить за один вечер. Предатель, скорее всего, уже продолжительно время терзал несчастный НИЭ! Это мой промах! И больше ничей! У меня под носом профессор неделями вгрызался в секреты источника!

На пульте управления резаком находилась большая красная кнопка с надписью «Аварийное отключение». Я хлопнул по ней ладонью и шумно выдохнул. Как оказалось, рано. Остывающий металл оболочки внезапно пошел пузырями, будто что-то продолжало его греть. Но греть изнутри! Я пробежался глазами по комнате и, найдя на стене огнетушитель, бросился к нему.

– Тушите! Никита – тушите быстрее! – с ужасом прокричал раненый профессор.

Я не успел. Не успел сделать всего каких-то три шага назад, к станине. Брусок НИЭ вспучился посередине. Его оболочки пытались сдержать прорывающуюся изнутри силищу, но они были сильно повреждены.

Последующий взрыв я увидел как в замедленной съемке. Разрывая остатки слоев, из источника вырвался огненный шар, его температура была такая, что сталь станины тут же потекла раскаленными ручейками. Шар лопнул, волна повышенного давления смела остатки станины, да и стены вокруг меня. Глядя на картину тотального уничтожения, хаоса, бьющей из разрушенной оболочки источника синей энергией, я не понимал, почему до сих пор жив. Пока не увидел, что меня окружает какой-то купол, отводящий жар, ударную волну и потоки энергии.

От источника и станка не осталось ничего: ни клочка, ни даже пыли. Но в том месте, где он лежал, возник ярчайший синий ореол, из которого шагнула человеческая фигура. Женская фигура. На ней было платье с глубоким декольте, обвешанное то ли доспехами, то ли массивными золотыми украшениями, покрытыми строками непонятных мне символов. Голову этого существа украшала корона… нет! Когда она подошла ближе, я понял, что это не корона, а причудливо переплетенные рога, на кончиках которых плясало пламя!