Текст книги "Любить и ненавидеть по-русски"

Теперь события выглядели для Артура в другом свете. Он попросил Юлю спустится вниз и подождать там пару часов, а сам немедленно набрал номер главы своей службы безопасности, в прошлом лучшего в городе специалиста – КГБшника Евгения Елисеева.

К его большому сожалению выяснилось, что Евгений Петрович находится в другом городе по делам корпорации.

Артур немного позлился на свою память, так как сам послал Елисеева к соседям решить пару вопросов.

– Что ж, время терпит, – подумал он, но у времени было свое мнение на этот счет.

Конев отпустил дочку, напомнив про осторожность и бдительность. Остаток дня он посвятил работе с документами.

* * *

Он лежал на старом жестком диване в снятой в тайне от всех квартире и пустым взглядом смотрел в окно. Из этого положения были видны только верхушки тополей и последние этажи соседних зданий. Но его глаза не фиксировали картинку. Он все еще видел темный подъезд красивого девятиэтажного дома. Темный, потому что он заблаговременно выкрутил лампочки на первых трех этажах. Отсутствие электричества помогло. Глупая жертва настолько растерялась среди непривычного полумрака, что почти не оказала сопротивления. Только когда прерывистое дыхание бегущего вниз убийцы достигло его лица, Вадим Александров узнал нападавшего и попытался закричать, но выпустив наружу крик, он впустил в себя стальную жестокость ножа.

Убийца ни в чем не раскаивался. Перед ним лежал современный черный кейс с банковскими документами, которые пригодятся позже. Конечно все чин – чинарем, он не засветится перед посторонними, и останется для ментов и журналистов только киллером, исполнителем, которого никто не видел и никогда не увидит.

Но он испытывал радость не от получения грязных денег, которых итак хватало. Сегодня он убрал еще одного причастного. Причастного к позору и унижению, которое испытал, к разрушенной жизни и растоптанной любви. И еще, это узнает она. Поймет ли, догадается, вспомнит? Или сытая жизнь начисто лишила ее памяти?

Из магнитофона неслись суровые аккорды русского рока, но слова были знакомы с детства.

«Вслепую пушка лупит, наотмашь шашка рубит».

Он нанес Вадиму двадцать один удар. Столько же, сколько лет его возлюбленной.

– Догадается ли она, поймет ли, – снова повторялось в его голове, – что он не просто убийца и грабитель.

Всего лишь любить ее, видеть свою богиню, говорить с ней, он мог довольствоваться этим малым, надеясь на свою счастливую звезду. Но ему не дали, поддавшись глупым предрассудкам, и виновные понесут наказание.

«Не будет он напрасным, наш подвиг благородный,

И время золотое наступит все равно».

«Наступит все равно», – повторил убийца и провалился в мучительный сон.

* * *

Виктор решил действовать с максимальной осторожностью даже здесь, в России, в родном городе, где ему ничего не грозило. Во всяком случае он так думал, пока. Осторожность вошла в его кровь, он вдыхал ее вместе с воздухом. Все время на чеку, максимальная концентрация, никаких поблажек благодушию усталости.

Для начала обеспечить тылы, первоочередное действие хорошего стратега. Он увидит их чуть позже, возможно через несколько часов, или завтра. Но не то что несколько часов, несколько секунд порой могут стоить жизни.

Виктор поймал машину и поехал на железнодорожный вокзал. Лицо города тоже претерпело за шесть лет серьезные изменения. Все подъезды и подходы тщательно заасфальтированы. Стихийный рынок, казавшийся когда-то незыблемым атрибутом вокзальной суеты, теперь уступил место аккуратным киоскам и бутикам, которые радовали глаз свежей краской и привлекали покупателей уже одним своим опрятным видом.

Везде на перронах появились красивые таблички с подсветкой, указывающие нужные платформы и пути.

Подземный переход выложили новой плиткой и регулярно мыли. Неизменным оставалось только старое электронное табло, показывающее расписание поездов и их дислокацию. Оно сохранилось с советских времен и продолжало усердно трудиться для снующих туда-сюда горожан и гостей города.

Виктор надеялся, что неизменным осталась еще одна присущая старому вокзалу черта, и вскоре убедился в своей правоте. Недалеко от выхода с перрона стояли люди с табличками на груди: «Сдаю квартиру», «комната недорого», «жилье». Все стоявшие —люди пожилого возраста, которые имеют уголок, где можно приткнуться, отдав на это время свою жилплощадь в аренду. Их услугами пользовались не только приезжие с невысоким достатком, неспособные оплатить гостиницу. Ближе к вечеру к ним подтягивались молодые пары, желающие провести ночь любви в принадлежащих старичкам квартирах и комнатах.

Виктор еще не знал, сколько времени он проведет в городе. У него в распоряжении чуть меньше месяца, а хотелось бы навестить приятелей по всей стране. Именно приятелей, так как друг у него был всего один: Максим Климов, посетить которого он собирался сразу после обретения крыши над головой.

Был еще Леша Кузнецов, который стал ему родным братом, но погиб на Косовской границе. С тех пор одиночество подбиралось к Виктору неумолимыми шагами. Уже тогда он понял, что вернется. Пусть ненадолго, только глотнуть родного воздуха и увидеть дорогие глаза. И он выполнил обещание, данное самому себе в разгар боя с албанцами. Тогда оно казалось нереальным, чем-то вроде розовой мечты, но сегодня лишь подтвердило высказывание кого-то из великих: «мы сами творим свою судьбу».

Он внимательным наметанным глазом оценил контингент квартиросдатчиков и без колебаний выбрал старичка, лет шестидесяти пяти– семидесяти. Кроме всех прочих положительных качеств, которые безошибочно определил меткий взгляд Виктора, старичок был единственным мужчиной в этой артели.

Быстрым шагом он подошел к дедуле, не обращая внимание на толстух, хватающих за руки и на красочно расписывающих преимущества своих домовладений.

Дед, казалось, даже удивился выбору незнакомца. Очевидно дела у него шли не очень бойко, он смотрелся белой вороной среди остальных коммерсантов, за что Виктор и выбрал именно его.

– Здоров, отец, у тебя квартира или комната?

– Я сдаю две комнаты в трехкомнатной квартире для двух людей. Большие и светлые. Есть телевизор, санузел раздельный, плита новая, газовая колонка, вода постоянно.

Дед явно говорил заученный текст, стараясь не смотреть в глаза арендатору. Его уши приобрели пунцовый оттенок, как у не выучившего урок школьника, вызванного к доске.

– А если я один сниму обе комнаты нормально, или это принципиальный вопрос?

– Ну что вы, вполне нормально, я даже буду рад, все же меньше беспокойства. – дед пока не знал, сколько беспокойства он приобретет вместе с новым жильцом. – Вам на какой срок?

Даже манера вести разговор, не говоря уже о выражении лица, указывала на человека интеллектуального, с одним, а то и несколькими высшими образованиями.

– Я думаю недельки на две, может быть на три. Квартира далеко? – Виктор говорил с ним без всяких штучек, спокойно и уважительно.

– Нет, на Павленко, отсюда десять минут пешком. Это почти центр города. – Старик старался не потерять клиента, и в его голосе появились просительные нотки. – Виктору не хотелось видеть такие моменты.

«Да, видно совсем прижало старика финансовое положение. Но мужик порядочный, сразу видно, да и собеседник наверняка интересный», – прогнозировал Виктор.

– Да не переживай, отец, я сам местный. Просто давно не был на Родине. Ну пойдем, я готов арендовать твою жилплощадь начиная с этой минуты.

Старик замялся. Ему было неудобно, но осторожность взяла свое.

– А паспорт ваш можно посмотреть? – при этом вопросе он уставился в землю, или на свои потертые сандалии.

– Ну конечно. Вот, возьмите. – Виктор уверенным движением достал документ в светлой обложке.

– Вы уж извините, но сами понимаете. —Старик готов был сквозь землю провалиться, но уроки толстух заучил твердо.

– Да не извиняйтесь, что вы, – Виктор перешел на вы, от чего уже успел немого отвыкнуть, постоянно сидя на передней линии фронта. Точнее разных фронтов в разных странах.

В это время старик озадаченно крутил в руках незнакомый документ.

– Это иностранный? – видно было, что он совсем растерялся.

– Да. С некоторых пор я гражданин Германии. Зато в душе русский и зовут меня Виктор Сухов, – Виктор рассмеялся, но постепенно начинал раздражаться, и тут же поймал себя на этом. «Ага, уже попер гонор, хотя старик все делает правильно, видно отвык я от самоконтроля на гражданке».

– А можно я на секунду покажу его коллеге, она разбирается, и мы тут же пойдем.

– Показывайте, нет проблем. – Он широко улыбнулся, чтобы не смущать старика, и без того не находящего себе места.

Тот немного отошел к толстухам, которые уже давно с завистью наблюдали за их переговорами. Одна из них, самая бойкая на вид, тут же принялась со знанием дела листать немецкий паспорт.

Виктор расслышал слово «интурист» и улыбнулся, глядя, как деда хлопают по плечу, поздравляя с такой неслыханной удачей.

Он, продолжая смущенно улыбаться, подошел к своему новому квартиросъемщику.

– Все в порядке, еще раз извините, идемте.

Виктор поднял свою спортивную сумку и направился за стариком.

– Ой, – тот неожиданно остановился, – мы ведь с вами о цене еще не договорились. – Глаза старика почему-то напомнили Виктору белого Бима с черным ухом.

– Тьфу, ну и ассоциации.

Зато он еще раз убедился в своем правильном выборе. Старичок точно не испорчен современными бизнес отношениями, иначе отвел бы интуриста домой, а потом уже начал торги до последнего.

– Действительно. Ваши условия?

Старичок еще раз замялся и быстро выпалил.

– Вообще я беру за комнату сто рублей в день. Получается две тысячи восемьсот рублей за две недели в двух комнатах. Но так, как вы один, я возьму с вас две с половиной. Устраивает? – «Взгляд исполненный надежды», – Виктор условно выдал второй Оскар за такую номинацию.

Арифметические подсчеты старик провел в уме моментально значит голова у него варит здорово, маразма не наблюдается, а природною доброту не спрячешь.

– Вполне, идемте. – Этими двумя словами Виктор совершил чудо: впервые старику удалось обогнать своих ушлых соперниц и самому заполучить клиента.

* * *

В доме у Радочиных пахло грозой. Алексей Степанович попросил Романа зайти к нему для важного разговора наедине. Смысл этого разговора Рома знал заранее, особенно после Юлиного звонка о новом убийстве. И сейчас он с замирание сердца ожидал оочередных отцовских нравоучений, боясь более жестких, радикальных мер.

Надо заметить, что Роман очень любил и уважал своего отца. Любил за то, что отец всегда был рядом, ставил себя наравне с сыном и всегда старался воспитать его настоящим мужчиной, который сам умеет справляться со своими трудностями, что ему правда не удалось, но признаваться в этом самому себе Радочин-младший не собирался.

Но в то же время он никогда не отказывался помочь, если ситуация была трудной для самостоятельного разрешения. А не уважать этого честного, принципиального человека, которого боялись бандиты, и ставили в пример коллеги, было просто невозможно.

Алексей Степанович, сам широкий и добротный, сидел за таким же широким письменным столом, просматривая свежие газеты и новый номер юридического журнала. На работе времени на постороннее чтение у нового прокурора не хватало, хотя многие начальники рангом пониже начинали рабочий день именно с этого.

Он был одет в спортивный костюм, плотно облегающий невысокую коренастую фигуру. Очки для чтения делали его строже, но и без них сын прекрасно понимал, какие слова сейчас услышит.

– Проходи Рома, садись.

Он присел на краешке мягкого кресла.

Голос у Петра Владимировича был низкий и звучный. Иногда он им пользовался не только для работы, исполняя народные песни в компании друзей.

– Ты уже слышал? – намек совершенно очевиден.

– Про что? – Рома пытался косить под дурака.

– Давай не будем играть в прятки. Ты взрослый парень и прекрасно понимаешь, для чего я тебя позвал. – Пришло время сдавать позиции.

– Если ты насчет убийства банкира Александрова, то слышал. Юля мне сказала.

Радочин-старший поднял голову и пристально посмотрел на сына.

– А она тебе сказала, что Александров Вадим Ярославович был другом и компаньоном ее отца. Что они вместе заработали неплохие деньги, прокручивая государственные кредиты через оффшорные зоны лет пять назад.

– Папа, тогда все так зарабатывали. Каждый крутился, как мог. – Рома начал сопротивление медленно, стараясь найти брешь в отцовской обороне. Началась игра двух интеллектов.

– Я так не зарабатывал никогда. – Алексей Степанович повысил голос. Он мог позволить себе силовое вмешательство там, где логика не очень помогает. – Даже сидя на небольшой зарплате следователя, я не мечтал разбогатеть, запуская руку в чей-то карман.

– Папа, сейчас он честный человек, бизнесмен, ничем противозаконным не занимается. Ты же сам говорил про презумпцию невиновности, про то, что доказать вину может только суд. – Роман нашел веский аргумент, точный удар, способный оглушить соперника.

Алексей Степанович действительно больше всего не любил вешать на подозреваемых всех собак до того, как их вина обретала законченный вид судебного решения.

– Это, сынок, только потому, что милиция тут несколько лояльно относится к подобным людям и подобным действиям. Но это уже вопрос, который не касается нашего сегодняшнего разговора. Ты понимаешь, что общаясь с Юлей Коневой ставишь меня в неловкое положение. Но это пол беды, ведь ты взрослый человек и после окончания университета заживешь самостоятельной жизнью. Но теперь это общение становится просто опасным. Оперативники говорят, что грядет новая война банд, и твоя Юля, между прочим, один из спорных пунктов между Виноградовым и Коневым. – Отец красиво отыгрался на чувствах, сравнивая счет.

Рома вспыхнул. Старший больно ужалил его влюбленное сердце.

– Я думал, что взрослые люди давно перестали верить в сплетни. – Хитрый маневр, способный раззадорить и вывести из себя.

– Взрослые люди, Рома, тем и отличаются от молодых, что они научились думать. И ты подумай над моими словами, хорошенько подумай. – Глухая, но очень надежная защита.

Рома посмотрел на отца пустым взглядом, и стараясь не выдавать бушевавших в нем чувств, вышел из комнаты. Капитуляцией это не было. Но и играть на победу не было возможности. Придется отложить серию пенальти на более поздний срок.

* * *

Виноградов собрал совет из самых преданных людей. Пришли все, кто имел более или менее серьезное влияние на их бизнес. Таких набралось девять человек. Они расположились в широкой беседке загородного дома Глеба. Даже сторонний наблюдатель мог заметить нервозность, проглядывающую в лицах, кто-то теребил край скатерти, другие курили, часто затягиваясь, пахло серьезными разговорами.

Виноград был одет по-домашнему, в цветную рубашку и просторные серые брюки. Он обвел присутствующих глазами и сел на хозяйское место во главе стола.

– Я думаю никому не надо пояснять причину, по которой я вас собрал. В городе завелся шутник, который играет по своим правилам. Хитрить не буду: все, что он делал, пока играло нам на руку. Но мне не нравится, – Глеб заговорил громче, – когда мою работу делают другие, причем даже не поставив меня в известность. Тем более, что время для таких действий еще не наступило. Артур очень силен, несмотря на всю свою показушную законность. Если он объявит нам войну: придется несладко. Поэтому я спрашиваю, не хочет ли кто-нибудь из вас прояснить ситуацию с убийствами людей Коня.

Собравшиеся молчали. Каждый из них в душе подозревал другого в хитрой закулисной игре. Больше всего подозревали самого Глеба, которому такой расклад был наиболее выгоден. В паре шальных голов мелькнули мыслишки о том, что не надо было валять дурака и набиваться в женихи к дочке Артура, но никто не высказал подобной крамолы.

– Ясно. Я так и думал, что среди нас нет дураков, которые решили поиграть в Аль Капоне. Тогда нужно срочно найти того, кто за всем этим стоит. Пока Артур не сделал ответный ход, но уже против нас. Какие предложения?

В этот раз молчание нарушил Еся, пожилой еврей, который занимался фармацевтикой, и держал большинство городских аптек. Говорил он с типичной интонацией, но не картавил.

– Думать нечего, надо поднимать на уши всех шестерок, стукачей, барыг, может быть информация и проскочит. Я думаю исполнитель человек неизвестный в наших кругах, о заказчике вообще трудно догадываться. И еще, надо ментов расспросить, они ж по своей части тоже расследование ведут.

– Менты, – Глеб с досадой сплюнул, – да они ни хрена найти не могут, узнавали уже. И город на уши поставили, пока никакой информации, а делать что-то надо, иначе труба. – Виноград не мог скрыть дрожи волнения в голосе.

– Давайте подумаем, кому выгодно нас стравить. И еще, кого следующего из людей Артура завалят скорее всего. Если, конечно, убийства не прекратятся. – Игорь Буран знал толк в таких делах. В свое время он с трудом скрылся из богатого северного города, где шла ожесточенная война двух банд, превратившаяся в результате в отстрел его компаньонов. После долгих мытарств он осел здесь и прибился к Винограду. Через год стал руководителем всех боевых операций, которых, правда, было не так уж много. Не то чтобы Глеб был мягкосердечным и уступчивым: просто все готовы были уладить спорные вопросы миром, поступаясь частью своих интересов, но не ввязываясь в кровопролитную войну.

– Точно, – вмешался Зеленый, занимавшийся контролем городских лохотронов, солидного карточного клуба «Золото азарта», а также всех катал в городе и окрестностях. – Я думаю – это менты. Сейчас везде менты пацанов валят, сами весь бизнес к рукам прибирают, может, и до нас добрались. Прокурора нового поставили, и тут же началось.

– А это мысль. – Глеб потер руки. Слушай, а ведь кроме них то и некому. Не сам же Артур своих валит. – Все рассмеялись в ответ на корявую шутку босса.

– И что будем делать? – Он оперся руками на стол, медленно переводя взгляд с одного лица на другое.

– Пробить надо, через наши коны в ментовке, – тут же ответил Зеленый, из уст которого слово милиция и его производные звучали чаще других.

– Я своих пацанов спрошу, многие с ментами в спортзалах занимаются. -Вступивший в разговор Витя-кабан занимался вполне легальным бизнесом. Он контролировал большинство спортивных секций, обучающих единоборствам во всем их многообразии. Сам мастер спорта по боксу, он умел находить толковых ребят для выполнения специфических заданий

– Вот и хорошо, Витя. Прозондируй почву, ну и я по своим каналам разузнаю. – Глеб заметно оживился. Его прямолинейное мышление всегда работало лучше, когда цель четко определена, без всяких туманных выкрутасов.

– Кстати, – небрежно заметил Еся, сын прокурорский с Юлькой Коневой шашни крутит, неспроста это.

– Еврейские штучки, – подумал каждый из присутствующих.

Все покосились на Винограда. Его лицо моментально ожесточилось, но срываться на старого мудрого коллегу он не стал и тихо процедил сквозь зубы «Неспроста».

Мало помалу на столе появилась обильная закуска и целая батарея бутылок со спиртным. Разговор перешел на более прозаические темы, обсуждались дела в бизнесе, новые проекты, даже сплетни.

Глеб посвятил всех в свои планы по предстоящей поездке в Мурманск местному авторитету Саше Мельнику. Они совместно уже провернули несколько операций по вывозу за границу лома черных и цветных металлов, которые принесли обоим хорошую прибыль. И если Саша легко находил в промышленном Мурманске источник поставки сырья, то Глеб с его связями в таможне и транспорте, обеспечивал вывоз металла по липовым документам так, что комар носа не подточит.

Сейчас планировалось поставить дело на широкую ногу, задействовав в поставках весь северный регион России. Дело сулило миллионы.

После короткого обмывания нового перспективного бизнес-проекта, Виноград незаметно проскользнул к себе в кабинет, а пьянка продолжалась с удвоенной силой.

Все разъехались далеко заполночь. Но в общем застолье не участвовали два человека: Виноград и Буран, которые уединились наверху и горячо обсуждали что-то свое.

* * *

Выяснилось, что деда зовут Степан Егорович, или просто, Егорыч. Квартира-сталинка оказалась очень опрятной и ухоженной. Второй этаж, большой балкон, мебель старенькая, но в хорошем состоянии. Два телевизора, цветной и черно-белый. Ванная в кафеле. Виктору перепали две соседние комнаты, в которых он решил сделать перестановку, предварительно спросив разрешения у Егорыча. Вся суть перестановки заключалась в одном: одну из комнат, более просторную, Виктор полностью освободил от мебели. Здесь он собирался тренироваться, чтобы поддерживать в хорошем состоянии свои физические кондиции. От умения владеть своим телом зависели не только его заработки, очень даже приличные для среднего человека, но и его жизнь, ни больше, ни меньше.

Увидев телефон, Сухов в очередной раз поборол соблазн незамедлительно позвонить Максу или Светлане. Для себя он решил еще час назад, что в первый день устроится, отдохнет, а заодно проверит: как себя чувствует его умение ждать. Раньше, с тех пор, как он сознательно вступил на рискованный путь наемника, оно его не подводило. А ждать иногда приходилось очень долго. Часами сидя без движения, они выслеживали вражеских солдат, которые подобной сдержанностью не отличались.

В Чечне Виктору больше помогали другие навыки: действовать быстро и точно, правильно принять решение в кратчайший срок, физуха и меткость в стрельбе. А вот в Сербии умение ждать показало себя во всей красе. Эта война была для Виктора переломной: он стал героем, о котором ходили легенды. Правда того героя знали под другим именем и фамилией, наемники редко пользовались собственными, но Сухов не был тщеславным. Его интересовали покой и достаток, сравнительная обеспеченность, но больше всего он любил интересно жить.

Каждый человек полюбит это, если хоть раз попробует. Виктор пробовал ежедневно по много раз.

Так что звонок он отложил и провел остаток дня в переустройстве временного жилья под свой вкус и параллельной беседе с Егорычем, который оказался не только интеллигентным и уживчивым человеком, но еще и кладезем народной мудрости.

Он рассказал о жизни города в последние годы, сделав небольшой коктейль из собственных впечатлений, ходовых сплетен и сообщений прессы. Приближаясь к повествованию о событиях последнего времени, он заметно оживился.

– Мафию одно время сильно прижали. Одних убили их же дружки, другие сбежали. Кое-кого даже посадили. И Конь, наш местный авторитет, вроде ушел в тень и занимается нормальным бизнесом, бедным помогает. Меценат, – это слово Егорыч произнес как ругательное.

– Удивительно, что в депутаты до сих пор не баллотировался.» – закончил старик чинно, веря в значимость сказанного.

Виктор передвигал мягкое кресло в третий раз, все не мог решить : где же лучше.

И так каждый раз: он готов потратить массу времени на достижение максимально удачного расположения неважно чего : вещей, действий, людей, событий.

Он вяло поддерживал беседу, предоставляя Егорычу инициативу. Новости о власти в городе могли пригодиться, всегда лучше заранее разведать обстановку. Но не о власти чиновников городской мэрии, а о настоящих хозяевах их города, которые влияли на все серьезные процессы, не имеющих никаких должностей или мандатов, но обладающих магическим ресурсом денег и силы. Хотя во многих городах и весях власть давно срослась с бизнесом и криминалом. Там уже никто не брался отличить одно от другого.

Коня Виктор помнил. Когда он уезжал на войну, Артур Витальевич уже серьезно заявил о себе, но тогда еще просто как лидер одной из конкурирующих сил. Город в то время дербанили около десятка бригад разных бригад, и Артур не был фаворитом. Но теперь, он похоже на коне.

Виктор в душе улыбнулся спонтанно придуманному каламбуру и повернулся к Егорычу.

– И что, теперь он один всем руководит? Конкурентов не осталось?

– Есть один, Виноградом называют. Говорят, будет новым бандитским авторитетом. По телевизору намекали в программе «криминал», что если Виноград под каким-то соусом дорвется до серьезной власти, вернутся старые времена. Ой, как не хочется, сейчас хоть какой-то порядок есть. – Старик горестно вздохнул.

– А что же Конь, смотрит на соперника сквозь пальцы? – Виктору стало интересно, как уживается два паука в одной банке.

– А вот этого я не знаю, но вроде да. В последние два месяца убили трех его людей. Все в городе знают, даже такие простые люди, как я, что это дело рук Винограда. Но Артур пока никак не отреагировал. Иначе об этом трубили бы все газеты. – Мимика Егорыча едва не рассмешила Виктора до слез, но старик мог не понять, думая, что Виктор считает его сплетником и пустозвоном.

– Как интересно. Когда-то я уезжал из этого города, в котором прочно правил криминал. Побывал в других замечательных местах, там все еще страшнее, и тоже убивают из-за денег, только целыми нациями. – Виктор говорил все это, увязая в воспоминаниях.

Неожиданно он спохватился, что слишком разоткровенничался с практически незнакомым, пусть даже и милым стариком. Нет, надо действовать осторожнее. Земля круглая, а желающих станцевать на его могиле найдется на свете более, чем достаточно.

Егорыч не слишком вникал в смысл сказанного. Он тоже думал о чем-то своем.

– Знаешь, – прервал он молчание, – я был на войне, воевал с Гитлером. Тогда все несчастья скопом обрушились на нас. Не хватало еды, медикаментов, боеприпасов, даже обмундирование нормального размера было роскошью. Но тогда мы знали, за что воюем. Цель была, Родину защищали. А сейчас все воюют из-за денег, правильно говоришь. Только одни их получают, а другие умирают вроде как за веру, за патриотизм, за землю свою. Паскудный мир, паскудный.

Егорыч протер носовым платком увлажнившиеся глаза и торопливо вышел из комнаты.

Виктор наконец нашел удобное место для кресла и расслаблено опустился в него, окунаясь в наступающий вечер. Завтра он увидит друга и свою единственную любовь.

* * *

Город спал, предаваясь своим сновидениям и страстям. Единицы светлых точек на фоне темных громадин подчеркивали позднее время.

Но молодой человек не мог уснуть. Он читал, ворочался с боку на бок, посмотрел несколько фильмов.

В его голове циркулировала одна мысль. Она крутилась, как белка в колесе, билась о стенки привычного, и отскакивая внутрь снова нагнетала бешеный темп. Послезавтра он совершит убийство.

Сможет или нет? Должен. Иначе последние восемь лет его недолгой жизни прошли впустую. А ведь он копил ярость, приобретал необходимые навыки, за год досконально изучил распорядок и поведение своей жертвы.

Старые бабушкины часы гулко пробили четыре утра. Незаметно, маленькими штрихами, сон окружил его и унес в пейзаж потерянного прошлого.

* * *

Игорь Буран встал ровно в шесть утра. Для самоконтроля сверился с часами и остался доволен. Будильникам он не доверял с тех самых пор, как испортившаяся пальчиковая батарейка в одном из них едва не стоила ему жизни. С тех пор он поумнел. Пусть и поздновато, все-таки тридцать шесть возраст не детский, но лучше уж поздно, чем никогда.

Он зашел в душевую и постоял десять минут под холодными струями воды. Сонливость прошла. Игорь перешел к физическим упражнениям, о которых не забывал никогда.

Еще сорок минут пролетели незаметно.

Игорь снова постоял под душем, на этот раз минут пять, и начал одеваться.

Ровно в семь утра в дверь позвонили. Два коротких звонка, пауза, потом два длинных. На всякий случай он посмотрел в глазок и открыл дверь, впуская двух человек.

Первый был приземист и широкоплеч. Волосы короткие, с небольшими залысинами на лбу. Мясистый нос, квадратный подбородок, пустые холодные глаза. Уже сама по себе такая внешность могла сделать из нормального человека хладнокровного убийцу. А в хладнокровии Степану Батурину нельзя отказать.

Второй, как часто бывает, был полной противоположностью своему напарнику. Высокий, светлые волосы, правильные черты лица и теплый взгляд зеленых глаз. Его обходительные мягкие манеры, вкупе с напускным добродушием и безукоризненным костюмом могли обмануть кого угодно. Но за маской романтического героя срывался жестокий и безжалостный убийца, еще более страшный, чем Батурин. Василий Реутов больше всего на свете любил орудовать ножом, и это говорило о многом.

Оба гостя разулись и вошли в гостиную своего шефа. Они прекрасно понимали, что их не зря вызвали в такую рань. Последние месяцы прошли спокойно, серьезных дел не было, но и заработки остались средними, без щедрых премиальных за спецзадания. А вкусы обоих компаньонов сходились в одном: они любили хорошее застолье, красивых женщин и азартные игры.

Некоторое время Буран молча смотрел на своих подчиненных. Они равнодушно развалились на мягком кожаном диване, ожидая, когда шеф решит начать.

– У нас появились неприятности. Предстоит работенка. – Он сделал паузу и пытливо глянул на Реутова.

– Хорошо, – негромко ответил Василий и улыбнулся. —В смысле хорошо, что есть работа, – тут же поправился он, хотя все итак поняли, о чем речь.

– Работа серьезная. – Теперь Игорь сверлил взглядом Батурина.

– Как платят? – уточнил Степан.

– Платят так, что можно год пить-гулять и проблем не знать. – Игорь остался доволен результатами беглого осмотра.

– Идет. – Напарники ответили в один голос.

– Подождите, вы еще не знаете, что надо делать. Возможно, после этой работы нам придется залечь на дно, если, конечно, уйдем живыми. – Игорь закурил. Сообщая эти страшные известия, он оставался абсолютно спокоен. Его люди тоже не нервничали по пустякам.

– Ладно, Игорь, не томи, мы согласны, давай детали. Кого работаем? – Батурин был человеком обстоятельным, скорее прагматиком, чем мечтателем.

– Двоих. Артура Конева и его сына. – Буран пристально посмотрел в глаза обоих убийц. Батурин воспринял новость спокойно, хотя слегка скривил губы в коварной ухмылке. Реутов побледнел, но остался внешне спокоен.

– Когда? – продолжал Батурин.

– Вот тут вся соль. Убрать их надо завтра. По-другому нельзя. Кто-то хочет подставить Глеба и убирает людей Коня одного за другим. Подозревать они могут только нас, больше некого. Искать убийцу нам сейчас некогда, да и нет большого смысла. Всем понятно, что рано или поздно Глебу станет тесно в одном городе с Артуром. Был только вопрос: когда. Теперь кто-то помог получить ответ. – Игорь потушил сигарету, так и не докурив.

– Подробности. – Сухо бросил Реутов.

– Завтра в семь вечера Артур назначил сходняк в своем ресторане «Гостиный двор». Там будут все местные плюс приезжие авторитеты из Москвы, Питера и некоторых крупных городов. Если они примут решение мочить Глеба, то нам не устоять. Это слишком серьезно, своими силами не отобьемся. А они примут это решение, потому что в противном случае Конь потеряет уважение своих людей, и они толпами побегут к нам. Короче наша задача проста: сходка не должна состояться. По пути на стрелку Артура и Павла нужно убрать. – Игорь закончил фразу таким легким тоном, будто объяснял друзьям решение квадратного уравнения.