Текст книги "Кровь как лимонад"

Жека вырулил на Гороховую. Включил радио «Эрмитаж». Настя покачивала головой в такт наполнившей салон музыке и разглядывала из окна вечерний Петербург.

– Люблю джаз, – Настя кивнула на магнитолу, прервав Жекины размышления. – Не фанатка и сильно в нем не разбираюсь, но послушать вечерком полчасика бибоп – как кота погладить…

– Ты сегодня общительней, чем вчера, – заметил Жека. – И смеешься. Когда ты мне позвонила, я понял, что ты такая неэвклидова девочка.

Настя наморщила лоб.

– Сразу и не поймешь, комплимент это или нет… – она помолчала и спросила: – Знаешь, как это бывает? Устаешь от всего. От работы, от людей, от мужиков, раздевающих тебя глазами. Едешь отдохнуть к давней подруге на день рождения, где никто тебя не знает, рассчитываешь, что никто не полезет к тебе знакомиться…

– Ну да, – кивнул Жека. – И тут появляюсь я.

– Вот именно. Быстро пьянеющий и назойливый, при этом смешной и неглупый, даже какие-то стишата знаешь, но сегодня тебе это не нужно.

– И мысленно я тебя не раздевал, – добавил Жека. – Учти, пожалуйста.

– Учту. Так что умышленно я зла не делала.

Они выехали на Марата. Остановились.

– Вот здесь, – сказала Настя. – На той стороне.

Через улицу, наискосок от финского Визового центра, Жека увидел неоновую витрину с надписью: «Олдбой».

– Суши? – повернулся он к спутнице.

– Нет. «Гинза», замешанная как раз на джазе и мотивах корейских слэшеров.

– Хм… Надеюсь, тут не подают живых осьминогов?

– Впечатляет этот момент, правда? – засмеялась Настя. – Я когда стала смотреть фильм в первый раз, не знала, села перед ноутбуком с едой. Чуть клавиатуру не заблевала.

Жека засмеялся. Ему все больше и больше нравилась эта девушка со странной улыбкой. Нравились все эти раскиданные в их разговоре маячки для определения «своих». Он включает «Эрмитаж» – она любит джаз. Настя цитирует Довлатова и закидывает удочку насчет корейского кинематографа – а он в теме. И выглядит она не так, как на вчерашнем дне рождения, когда казалось, будто она – высшее существо, питающееся электричеством.

– Мне азиатские фильмы вообще напоминают машину времени, – сказал Жека, выходя из «опеля».

– Как это? – Настя даже остановилась и внимательно посмотрела на него.

– Когда я их смотрю, мне кажется, средневековым людям дали в руки кинокамеру. Все эти снятые крупным планом вырванные зубы, внутренности, зубила… Такое ощущение, что для них это так обыденно, как для нас выйти в интернет посмотреть погоду на завтра.

– Согласна.

«Олдбой» показался Жеке по-настоящему страшным. Один бы он точно свалил отсюда. Гардероб, куда Настя сдала пальто, по площади не уступал его квартире. В заполненном обеденном зале на стенах, отделанных под гранит, были вставки темно-красного цвета, на которых попарно висели перекрещенные катаны. Посетителей было немного, пожилые официанты внушали трепет, а из колонок приглушенно трубил, кажется, Армстронг.

Настин деловой прикид больше подходил для ужина в «Олдбое», чем Жекина кенгуруха. Один только ее пиджурик чего стоил – вроде простой по крою, без финтифлюшек, но сразу видно, что не просто так и не из дешевых.

– Как меня еще пустили сюда? – удивился Жека.

– Ну, «джек дэниэлс» они здесь тоже наливают, – скользнув взглядом по логотипу на его груди, ответила Настя.

Похожий на актера, игравшего в «Осеннем марафоне» (Жека снова не мог вспомнить его фамилию, беда у него с этим), официант подошел к ним.

– Добрый вечер, Настя, – сказал он. – Прекрасно выглядите.

– Здравствуйте, Вениамин Арсеньевич, – улыбнулась девушка. – Спасибо.

– Проходите, пожалуйста.

Меню в переплете из коричневой кожи. Кухня фьюжн. Дорого.

– Фирменный салат «Олдбой»? И не написано, из чего? Типа, меньше будешь знать – крепче будешь спать? Только примечание: «Сообщите официанту, если у Вас есть аллергия на продукты». Лучше не стану рисковать.

Настя заказала пасту кавольфьоре, а Жека вспомнил, что с августовских шашлыков не ел мяса, и попросил для себя мачете-стейк средней прожарки. Запивать все это решили боржоми. Вернее, решила Настя, сказавшая, что не хочет алкоголя, а Жека присоединился к ней, почему-то побоявшись взять себе у строгого официанта бокал красного вина. Вениамин Арсеньевич отметил заказ в своем электронном блокноте и сообщил, что им как раз пришла партия мяса аргентинских бычков, которым делали массаж и по сложному графику поили пивом.

– Вы серьезно? – спросил Жека у официанта – не мог удержаться, так ему было неуютно. – Массаж и пиво? С чипсами? Под Лигу чемпионов? – и ляпнул: – Может, вдобавок к пивку и сигаретка? Наверняка такие быки-мажорчики и покурить не отказались?

Настя рассмеялась. Лицо Вениамина Арсеньевича оставалось бесстрастным. Жеке показалось, что сейчас он спросит его имя и занесет в черный список в своем гаджете.

– Если и так, то производитель не счел нужным об этом сообщить… – Официант почтительно наклонил голову и удалился.

Жека посмотрел ему вслед, потом – на смеющуюся Настю и подумал, что, наверное, прилип на серьезные чаевые.

– Правда, он похож на актера из «Осеннего марафона»?

– На Басилашвили? Немного. Ага, особенно когда с покерфэйсом приносит клиентам коктейль с блюзом.

– Коктейль с блюзом? – переспросил Жека. – Это еще что такое?

– Всегда есть парочки, в которых кавалер нетерпелив, а дама дает понять, что не собирается ложиться в постель после первого свидания. А тут, в «Олдбое», конструктивный подход к этой проблеме. Завсегдатаи в курсе. Фирменный коктейль «Нейтронная бомба» в меню не значится. Впрочем, попросишь – зарядят бутирата и в мохито. «Федя, дичь!» А «Нейтронная» – потому что нейтрализует жертву. Дама выпивает коктейль, получает по мозгам удар химической палицей, раскрепощается, чувствует сексуальное влечение – и все, гоу-гоу, считай, она уже раздета.

– Так спокойно говоришь об этом. Это как бы аморально.

Настя хмыкнула и пожала плечами.

– Женщин нужно либо боготворить, либо бросать – все остальное, так или иначе, ложь… Здешнего директора постоянно обламывали красотки, он и придумал такой хитрый способ поживиться ими. Я слышала, у него появились постоянные клиенты на этот счет. Такие, – она пошевелила пальцами, – с эластичной совестью.

Постоянные клиенты? Жека обвел глазами зал. За столиками сидело несколько пар. Ему стало не по себе. Сколько романтических изнасилований планируется тут в данный момент?

– Откуда тебе это все известно?

– Инсайдерская информация. Знаю, потому что работаю здесь.

– Работаешь?

– Подрабатываю, скажем так, – мотнула головой Настя. – Веду их бухгалтерию.

– Ты бухгалтер?

– Ага. Главный. В неглавной строительной фирме. А тут так – халтурка по знакомству, фриланс. А ты чем занимаешься?

Ответ на этот вопрос Жека придумал несколько лет назад, поэтому ответил без запинки:

– В автосалоне подъедаюсь. Устраиваю тест-драйвы, вожу пьяного директора домой и в сауну, кассира – в банк. Все в таком духе. Денег, в общем-то, хватает, работать стараюсь поменьше. Я как Питер Гриффин, не расцениваю работу как способ разбогатеть. Не умею копить деньги. Только начинаю, уже строю планы прикупить новый холодильник или сделать ремонт, тут подворачиваются компания и дешевые авиабилеты – и все… «Сначала разбей стекло с помощью кирпича. Из кухни пройдешь в столовую (помни: там две ступеньки). Смахни с рояля Бетховена и Петра Ильича, отвинти третью ножку и обнаружишь деньги…» Последние монетки трачу на обратном пути в «дюти фри», чтобы потом выпить с друзьями.

– Я тоже люблю путешествовать, – кивнула Настя. – Одно время вообще жила в Голландии.

– В Голландии? Долго?

– Не очень. Но насыщенно. Даже визы лишили.

– Блин, круто! Расскажешь?

– Может, потом как-нибудь, – пожала Настя плечами.

– Слушай, извини, а где здесь туалет?

В кабинке мужского туалета прямо над унитазом висел большой постер с оскаленным Мин-сик Чхве – тем челом, что орудовал молотками в «Олдбое» и в «Я видел дьявола», а кафельные пол и стены были, как кровью, забрызганы гранатовой краской. Или кто-то с больными почками расплескал мимо унитаза? Мерцала голая лампочка, подключенная через какие-то хитрые реостаты. От этого мерцания Жеке стало неприятно, и некоторое время он не мог выдавить из себя ни капли.

– На таком горшке не засидишься, – заметил Жека, вернувшись за столик.

– Да? А что там?.. Нет, у нас чуть ли не в цветочек стены.

– Ваш туалет, наверное, из американского «Олдбоя».

– Ты заинтриговал, хотелось бы глянуть. Только как мне попасть в мужской туалет?

– Ну, есть ситуации, когда девушка может оказаться в мужском туалете ресторана.

Настя улыбнулась:

– Это когда женский закрыт по техническим причинам?

Официант принес пасту и стейк. Жека проводил его опасливым взглядом.

– Как думаешь, он мне в тарелку ядом не плюнул?

– Ешь давай.

Минуты три они молчали, прислушиваясь к джазу и собственным ощущениям от еды.

– Вкуснотища. Хочешь попробовать? – спросил Жека, указывая вилкой на стейк.

– Спасибо, я и пастой объемся… Ты есть в социальных сетях?

– ВКонтакте. Хочешь – добавляйся в друзья, – предложил он и стал лихорадочно вспоминать, нет ли на его странице какого-нибудь непотребства или компромата.

– Добавлюсь. Как тебя найти там?

– А я без ников. Так прямо и ищи: «Жека Онегин».

Настя засмеялась:

– Да ладно! У тебя фамилия Онегин? Серьезно? Евгений Онегин? Ученый малый, но педант?

Жека поморщился и кивнул:

– Когда Пушкина проходили, я специально заболел, чтобы не ходить в школу – и без того все ржали надо мной… А так, как ты, все, кстати, делают. Как узнают, каждый считает своим долгом процитировать что-нибудь из Александра Сергеевича. Я уже про дядю и про «небо осенью дышало» слышать не могу.

– А что такого? Забавно – Жека Онегин. Не хуже, чем Женя Лукашин. Вот мне бы такую фамилию.

– Выходи за меня замуж – и вперед, меняй на здоровье.

– Не Онегина, – смеясь, покачала головой Настя. – Лукашина.

– Купила! – сказал Жека и пнул девушку под столом. – А у тебя какая фамилия?

Настя намотала пасту на вилку, поднесла ко рту и, словно попытавшись спрятаться за ней, объявила:

– Соломон.

– Анастасия Соломон? Круто! – Жека посмеялся. – Нормально так для главбуха. Боюсь даже спрашивать про отчество. Филипповна? Это несерьезно. Вот если бы Моисеевна или хотя бы Львовна.

– Ну, так получилось. Фамилия мамина, а отец у меня русский. Из Вологодской области.

– Все вы так говорите, – Жека отрезал кусок стейка. – Пива, кстати, в нем я не чувствую.

Когда после ужина официант принес счет, девушка настояла, чтобы заплатить пополам, поэтому Жека оставил хорошие чаевые. Вениамин Арсеньевич с достоинством поблагодарил их, и они вышли на улицу.

– Отвезешь меня домой? – спросила Настя.

– Конечно. Садись, – Жека открыл перед ней дверь.

– Спасибо.

– Пристегнись, наверное, крепче… Где ты живешь?

– На Крестовском. Не далеко тебе? А то я могу такси взять.

* * *

Ночной город пересекли под гитарный инди-стаф, негромко игравший с флешки, и разговоры, в какие пускаются старинные и давно не видевшиеся друзья. Жека рассказал, что зависает в «Red Dead Redemption».

– Это где героя в финале убивают? – уточнила Настя.

Жека даже заморгал.

– Блин… Не знаю, я прохожу ее в первый раз.

– Ой, извини за спойлер, – засмеялась Настя и показала. – Вон мой дом.

Огороженное забором четырехэтажное здание на два подъезда. Большие окна и длинные балконы – прямо уголок Финляндии в Петербурге.

– Понтовая жилплощадь!

– Только не завидуй, квартира-то не моя… Зайдешь выпить кофе?

«Просто ужин», – сказала Настя в начале вечера. Ага, просто да не просто, подумал Жека, но ответить не успел. В кармане зазвонил айфон. Гребаные новые технологии.

– Алло? – сказал он, упершись в будоражащий его Настин взгляд. По спине побежали мурашки.

– Жека-джан, приезжай. Дело есть.

– Темир, я сейчас не могу. Что за спешка?

– Не телефонный разговор, Жека-джан.

– Давай завтра утром. Я сейчас с девушкой. Идем к ней кофе пить.

– Кофе ночью пить для сердца вредно, – усмехнулся в трубке узбек, потом в его голосе послышалась прямо-таки дамасская сталь. – Труп, который ты привез в «лексике», – забери его отсюда, нам он не нужен. А девушка, если хорошая, подождет. С утра кофе и попьете.

4. Евробэйби

– Костров, тебя сюда каким ветром занесло?

– Был неподалеку, мне позвонили.

– Неподалеку? – Артемьев, оперуполномоченный уголовного розыска, поскреб серебристую щетину на лице и усмехнулся. – Опять кралю какую-то драл?

Молодой – недавний выпускник Академии – судмедэксперт, проходивший в этот момент мимо, заулыбался. Костров посмотрел на него красными от недосыпа глазами, пытаясь убить взглядом. Судмедэксперт ретировался в комнату.

– Кралю тоже, – не стал спорить Миха. – Я не женат, в свободном поиске, ищу свою половинку, так что имею право. А что, Олегыч, завидно? В следующий раз могу взять тебя с собой.

Артемьев, недавно отметивший серебряную свадьбу, покачал головой и поморщился. Лицо, будто бы вырубленное топором, с глубоко посаженными глазами, в которых прятался огонь, – таким, наверное, был тот старинный мужик с большой деревянной лодкой, доверху наполненной всяким зверьем, подумалось Михе. Как его звали? Ной, кажется. Детство Кострова прошло в атеистическом Советском Союзе среди пионерских сборов, занятий в Доме юного техника и футбольных тренировок, так что он не разбирался во всех этих религиозных хитросплетениях. Авраам родил Исаака или Адам – ему все равно. И как вообще может родить мужик?

– Ладно, что тут? – спросил он.

Артемьев пожал плечами.

– Хочешь забрать дело себе?

– Нет уж, и так пашу как конь.

– Когда пашешь как конь, сил на баб не остается.

– Знаешь, есть методы…

Артемьев засопел. Произнес:

– Сторчишься ты со своими методами… В общем, два жмура. Черный – даг. Талгат Гамидов. Тридцать два года. Зарегистрирован в Махачкале, если верить штампу в паспорте. Как говорят соседи, уже года три снимал эту квартиру. Есть информация, что он – владелец двух ларьков на Правобережном рынке. Утром проверим. Девка – Алина Вахрушева. Двадцать семь лет. Приехала из Кандалакши, Мурманская область. Род занятий – проституция, секс-эскорт, порноиндустрия. Сожительствовала с Марком Новопашиным, – опер выразительно глянул на Миху, – нашим бывшим доблестным сотрудником, уволенным, если ты помнишь, из органов. Мало тому падучей, так он еще решил СПИД подцепить от этой шлюхи, бля, – Артемьев достал из кармана пачку сигарет, чиркнул одноразовой зажигалкой. – Обоих завалили из девятимиллиметрового калибра. Судя по гильзам – из «макара». Никто ничего не слышал, так что, скорее всего, «сука» была с глушителем. Убийца (или убийцы, пока непонятно) зашел в квартиру, когда черный порол эту Вахрушеву. Замок тут левый, для профи – семечки. Дверь выбил уже Новопашин. Даг что-то услышал, стреманулся, подскочил и получил пулю в шею. В Вахрушеву выстрелили дважды. Наповал. Деньги, ценные вещи не взяли. Я отправил местного околоточного опросить соседей, но, думаю, хрен кто что видел. Сидят по норам, как обычно, и ящик шторят.

– Ясно. Что сам думаешь?

– Думаю, пришли за черным, а дамочка оказалась не в том месте и не в то время. Не повезло. Будем рыть мотивы. Хотя, если бы меня спросили, оформил бы глухарь – и дело с концом.

– Что-то на тебя не похоже, Олегыч.

– Вальнул кто-то двух антисоциальных элементов, делов-то. Черных сейчас как собак нерезаных. Шлюх тоже. Невелика потеря, честное слово.

– Ты страшный человек, Олегыч.

– Это ты меня еще после трехдневного запоя не видел. Кстати, о запоях. Не знаешь, что можно теще на день рождения подарить?

– Домик где-нибудь в Псковской области, чтобы поменьше маячила перед глазами. Там за сто тысяч можно нормальный взять… А где Марк?

– На кухне сидит, если ожил. Припадочный, мать-перемать. Кстати, пока он единственный подозреваемый… Чего смотришь? Может, дело было по-другому? Проводил Вахрушеву в квартиру к Гамидову, сидел под окнами в машине, свечку держал. Ну и взревновал внезапно. Может, услышал, как любовница его под черным кричит… Соседи говорят, шумно у них тут было. Или еще что. Он же на голову больной – кто знает, что он может придумать. Вошел и грохнул их обоих из «плетки». А потом – инсценировка приступа. Или настоящий приступ. Достоевского читал?

– Про отцов и детей который? Давно, в школе… Олегыч, хочешь сказать, что Марка таскал с собой «волыну» да еще – с глушителем? Как-то несерьезно, смешно.

– Несерьезно, – согласился Артемьев, – но не смешно. Ну, это я так, в порядке рабочей версии… На самом деле, думаю, дело в даге. Кстати, нашли у него тут дерьмо. Метод как раз. На раковине стоял – прямо как соль для ванной, целый пакет. Принимал его черный сам или для шкур держал, или там на продажу, хрен поймешь. Вены у него, во всяком случае, чистые. Эксперты сделают анализы крови позднее… – Он помолчал. – Вот еще что… Черному отрезали палец – большой, на правой руке. Уже после смерти. Ни сам палец, ни чем его резали, не нашли. Вот скажи, на хера он кому-то нужен?

Миха удивился:

– Палец отрезали? Зачем? – он вдруг оглянулся, будто тот, кто мог ответить на его вопросы, стоял у него за спиной.

– Ладно, надо идти работать, – сказал пожилой опер.

Он затушил окурок и через открытую входную дверь кинул его на лестницу, где стоял сержант и виднелась пара любопытных лиц то ли понятых, то ли просто обывателей. Артемьев еще раз покачал головой, пробормотал:

– В который раз жалею, что в свое время не поступил в педагогический. Сейчас был бы трудовиком. Или историком. Спал бы по ночам, два месяца отпуска летом, – и он пошел в комнату, откуда слышались голоса.

Миха открыл дверь на кухню, где было холодно из-за открытой форточки. Запах пороха, висевший в квартире, на кухне почти не ощущался. Или он уже привык? Возле старого обеденного стола, застеленного клеенкой – стандартная деталь интерьера недорогой съемной квартиры, – сидел Марк. Выглядел он куклой вуду, в которую воткнули гвоздь.

– Марка, – позвал его Костров.

Новопашин поднял на него глаза – не сразу, а с усилием, будто его взгляд весил центнер.

– Ты как, дружище? – спросил Миха.

Марк не ответил, только произнес:

– Как он прошел мимо меня?

– Кто?

– Убийца. Я же, считай, караулил у подъезда. Отлучился на десять минут – и все. Ее убили…

Он выглядел как человек, затеявший устроить вечеринку, а потом внезапно вспомнивший, что у него нет друзей. Такой же потерянный.

Костров помолчал, потом спросил:

– Приступ был?

– А?

– Спрашиваю: у тебя был приступ?

– Да, был. Несильный.

– Оклемался?

Марк воткнулся взглядом куда-то в грудь Михе.

– Я нормально.

– Вижу, – кивнул Костров.

– Не беспокойся, Костер, – сказал Марк. – Я в порядке.

Миха оперся спиной о древний холодильник, позвоночником ощущая его угол. Ему вспомнилось, как он заплатил за первую ночь Марка с Алькой. Не хватило бы ему тогда денег, наверное, не было бы ничего сейчас.

* * *

Ночь, когда они вдвоем уехали из «Реалити-шоу».

Рассчитавшись с «продюсером»-сутенером, Миха остался со строившей ему глазки Хищницей. Назавтра он позвонил Марку и сказал, что на вторую девушку денег не хватило.

– Напился в хлам – чтобы уже не стоял, и не так было обидно – и вернулся домой, – услышал Марк его голос в трубке. – Надеюсь, ты потрахался за двоих, счастливчик. И еще – что девчонка стоила своих денег. Потому что цена у нее, Марка, как у «порша». Пусть даже и подержанного, но все равно…

– Угу, – невнятно произнес Марк.

После короткого диалога он нажал отбой, привлекая к себе Альку-Рокстар, которая лежала в его постели, подперев ладонью голову, и смотрела на него.

Она действительно походила на «порш». Когда он ночью входил в нее, руки девушки блуждали по его телу, касаясь его лица, плеч и гениталий. В том, как она занималась сексом, все было продумано до мелочей, как в хорошем автомобиле, все было… эргономично. Первый (в ту ночь и за долгое время) его оргазм был похож на страшной силы лобовое столкновение с несработавшими эйрбэгами и непристегнутыми ремнями безопасности. Сказалось долгое воздержание Марка. А может, это его алкоголь так гладко лег на фрибейс, которым Алька зарядилась перед своим выступлением в «Реалити-шоу». Некоторое время он лежал, рассыпавшийся на осколки. Потом еще были столкновения – боковое по касательной и вновь лобовое. Настоящий краш-тест. Днем, невыспавшийся, с гудящей головой, он проводил Альку, вызвав ей такси. В какую-то секунду ему захотелось поцеловать ее, но он сдержался, вспомнив, кто перед ним. Ограничился тем, что взял номер телефона.

Марк позвонил ей через пару дней, в течение которых вспоминал их проведенную под стимуляторами ночь. Она ответила, что занята, но уже ближе к вечеру набрала его сама. Сказала, что сможет приехать к нему и остаться до утра.

– Бесплатно, – добавила она, – если накормишь ужином.

Повесив трубку, он ощутил в груди непонятный подъем.

Готовка никогда не была сильной стороной Марка, но он знал несколько секретных рецептов, почерпнутых из кулинарных передач, которые смотрела его бывшая. Варишь макароны (недовариваешь – и получается паста), добавляешь соус из потушенных томатов и кильки, посыпаешь пармезаном (прибалтийским), заправляешь оливковым маслом и бальзамическим уксусом (обе бутылки остались от жены) зеленый салат, огурцы и перец – вот и ужин в итальянском стиле, а ты сам прямо шеф-повар, выписанный с Сицилии.

– Думала, тупо закажешь на дом пиццу, – сказала Алька, накручивая спагетти на вилку, – а ты вон как расстарался.

Марк промолчал и подлил в бокалы белого вина.

– Ты очень красивая, – сказал он девушке.

Та сделала неопределенный жест. Пояснила, наматывая светлую прядь на палец:

– Просто мейкап. Я прямо со съемок к тебе.

– С каких съемок?

– Уверен, что хочешь знать? – внимательно посмотрела она на него.

Марк не был уверен. Пока он ничего не знал, у него оставалась надежда, что съемки, с которых она приехала, – это реклама нижнего белья или парфюма. Или фотосессия для корпоративного календаря какой-нибудь организации. Но он попросил:

– Расскажи.

Информацию о себе выдавала она неохотно, обычно в постели, когда они курили, отдыхая после секса.

Она приехала из Мурманской области, из городка, где умерла или была при смерти вся промышленность, работавшая по плановой экономике. Без блата поступила на бюджетное место в Финэке, после учебы устроилась в коммерческий банк. Скромной зарплаты операциониста с трудом хватало на жизнь и аренду комнаты в большой коммуналке на Четырнадцатой линии Васильевского.

Через несколько месяцев, в которые Алина едва сводила концы с концами, она кинула свою анкету на Мамбу – «хочу найти спонсора» в обмен на «секс на один-два раза». Спонсор появился быстро. Нестарый и даже непротивный коммерсант, имевший жену и четверых детей от двух браков. Они некоторое время встречались на нейтральной территории, потом расстались без претензий.

К тому времени на Алину вышло агентство, предложившее ей работу в эскорте и съемки вполне определенного – сексуального – характера. Поначалу это были эротические фотосессии, перемежавшиеся с видео в жанре «соло», но конкуренция в почти что безобидном сегменте индустрии была ошеломляющая. У Альки создалось ощущение, что каждая вторая девушка, приехавшая в Санкт-Петербург, желала раздеться и выставить на всеобщее обозрение свои прелести. Количество предложений серьезно сказывалось на гонорарах. Как источник дополнительного дохода такая работа прокатывала, но накопить с ее помощью на свои личные квадраты в этом городе было нереально. Служба эскорта в этом отношении оказалась даже более денежным местом. И, когда поступило предложение от «Sineplex», Алька почти не раздумывала. В конечном счете, это не так уж сильно отличалось от того, чем она занималась в сопровождении – во всяком случае, поначалу. Питерский филиал американской порностудии «Sineplex» был мутной конторкой, но «модель-релизы» и контракты соблюдались безукоризненно. Возглавляли филиал два бисексуала средних лет. До этого таких «голубых» Алина не видела. Суровые, как зимняя рыбалка, и матерые, как классические гангстеры времен сухого закона, без всяких сюсюканий и жеманных манер, парни, не взирая на свою ориентацию, одновременно трудились главными факерами филиала, и, так или иначе, все девушки, работающие на «Sineplex», проходили через них. Контент состоял из красивых русских моделей. Тэги: group sex, anal, DP. Платили хорошо, но деньги приходилось отрабатывать. Никакой тебе расслабухи большинства тин-студий, когда можно спокойно лежать на спине, раскинув ноги, и подшучивать над мальчиками, у которых от волнения эрекция опадала, как листья в осеннем Павловском парке. Все было очень серьезно и реально, и, когда гомосексуалисты затеяли новый хардкоровый партнер-проект, Алина ушла от них после двух лет совместной работы в «Sineplex». Под псевдонимом Rockstar она оставалась в базах eurobabeindex.com, несколько раз летала на съемки в Чехию, но в основном занималась продажной любовью.

Что между ними было, Марк так и не понял. В отдельных жизненных вопросах Алька выступала расчетливой беспринципной сукой, и долгое время Марк считал, что она собирается как-нибудь его использовать. Но как можно использовать бывшего копа, к которому после многолетней ремиссии вернулась эпилепсия? Что с него взять? Даже квартира в микрорайоне, граничащем с промзоной, была, по сути, не его. Жалела Алька его? Влюбилась? Через неделю после их знакомства в «Реалити-шоу» она, оставив за собой съемную жилплощадь на Черной речке, переехала к Марку, захватив с собой свой медленный ноутбук, который называла «пенсионером», лицензионные компакт-диски «Massive Attack» и «Portishead» и полтора десятка потрепанных книг в мягких обложках. Готовили по очереди. Марк – блюда попроще: пасту и овощное рагу, Алька – мясо с брусничным соусом и запеченную рыбу. Ходили в кино, много гуляли, держась за руки, разговаривая и смеясь. Романтика. А иногда, перед сексом, Алька ставила на ноуте ролики «Sineplex» со своим участием. Насколько это было нормально? Никто бы из них не сказал. Но заводило это обоих, и они трахались как ураган. Алька первая стала называть их отношения «фак стори». После оргазма курили, стряхивая пепел в пепельницу, стоявшую у Марка на груди.

– Я закурила в шестнадцать, – сказала Алька однажды. – Когда увидела в «Криминальном чтиве», как круто курит Ума Турман.

В те ночи, когда Марк оставался один, как поломанный поезд в депо, он залипал перед телевизором. Автоматически переключал каналы, не задерживаясь надолго ни на одном, пытался дождаться Альку. Сделать это получалось не всегда. Пару раз она приезжала через день. Он ничего у нее не спрашивал. Алька валялась на кровати, прячась от его взглядов за занавеской своих вьющихся волос, перечитывая Ле Карре, а когда Марк к ней притрагивался, морщилась и называла его ледяные пальцы (почему-то в такие моменты они всегда были ледяными) шпионами, пришедшими с холода.

Умолчав хозяину о причине его отставки из полиции, Алька помогла Марку устроиться в свое эскорт-агентство – водителем и охранником. Он возил ее и еще пять-шесть девушек на вызовы. Свои отношения они старались не афишировать, но все быстро всплыло. Однажды, когда Марк вез Альку с ее товаркой на очередной адрес, вторая девушка вдруг заметила:

– Смотрю я на вас и ничего не понимаю. Как вы живете-то друг с другом?

Марк промолчал и увидел, как в зеркале заднего вида Алька пожала плечами.

– Он – просто вылитая копия Гая Пирса, моего любимого актера.

Кто такой Гай Пирс, Марк не знал. Когда он спросил, Алька показала ему фильм «Memento», где тот играл главную роль. Особого сходства с собой Марк не заметил. А кино ему не понравилось.

* * *

Они с Михой стояли в пустынном дворе и смотрели, как тела грузят в «труповозку». Санитары, молодые парни, в процессе погрузки обсуждали начальство. Марку вдруг захотелось отобрать у Михи его табельное оружие и начать стрелять по санитарам.

– Ты сейчас куда? – посмотрел Костров на друга.

– Не знаю, – ответил тот.

– Марка, двигай домой, – Костров взял его за плечо. – Самое лучшее для тебя сейчас.

– Хорошо.

Костров посмотрел, как Марк садится в «бэху», нагнулся к окну, спросил:

– Доедешь? Или отвезти тебя?

– Спасибо, я сам.

– Ты давай держись.

Марк кивнул, завел машину, стал разворачиваться. Он уже знал, что делать. Отъехав, набрал в телефоне нужный номер. Ответили почти сразу:

– Что-то ты долго, – вкрадчивый голос был похож на шуршание газеты. – Подъезжай, дело есть. Я на месте, в «Файере», – и повесили трубку.

В голове висели остатки тумана, возникшего перед самым припадком, и Марк вел машину медленно. Двигался в правом ряду. Минуты через три он заметил сзади свет фар. Кто-то ехал за ним. Подпустив преследователя поближе, Марк узнал Михин «Мицубиси-Лансер». Провожает. Следит, чтобы он ехал домой.

Марк надавил на газ. Оторвался. Скинул скорость только перед Володарским мостом, где его с ревом обогнали два мотоциклиста. Пересек Неву, и, когда вырулил на полупустой проспект Славы, план дальнейших действий окончательно оформился в голове.

Свернув под Сортировочный мост, Марк заехал на неприметную заправку. Четыре колонки, на двух из которых отодраны пистолеты. Горящие лампами дневного света окна призаправочной кафешки «24 часа». Марк остановился возле павильона.

Внутри было чисто и пахло цитрусовым освежителем воздуха. Яркий свет заставил на несколько мгновений зажмуриться.

Служащий за стойкой из белого пластика был похож на недавнего сидельца. Пристальный взгляд в глаза, короткий ежик рано начавших седеть волос, синие наколки воровских перстней на пальцах, до черноты заваренный чай в кружке, тесная черная футболка с надписью: «Спаси и сохрани моих родителей». Где-то под стойкой – ствол, это уж наверняка. Вопрос в бесцветных глазах сменяется узнаванием, последовал легкий кивок головы. Марк махнул рукой и подошел к сидящему за одним из трех столиков человеку.

Барыга, у которого Алька брала фрибейс. Называла его профессиональным медикаментом. Употребляла нечасто, но иногда устраивала себе выходные, забивая все поры тела наркотиками. Марк время от времени присоединялся к ней – просто для того, чтобы ей меньше досталось. Прозвище барыги Дарджилинг казалось странным – дилер пил только кофе. Или он любил Индию? Курчавые волосы, загорелое лицо, «тоннель» в правом ухе, военного покроя куртка и штаны карго с, кажется, миллионом карманов – этим всем Дарджилинг походил на растамана. Увидев Марка, он отложил видавший виды планшет с затыканным жирными пальцами экраном, отодвинул тарелку с недоеденным сэндвичем с красной рыбой. На бутерброде остался след от зубов, вытянутый, как укус волка.

– Здорово, мужик! – Дарджилинг протянул руку с тусклыми серебряными перстнями на пальцах. – Как сам? Решили с Алькой затариться?