Текст книги "Воскрешение"

Заплатив нищему, как и обещал, три монеты серебром, Дарк угрожающе продемонстрировал кулак вертевшейся во время их беседы поблизости шайке попрошаек и, торжественно пообещав спустить шкуру с любого, кто обидит его «дружка», направился именно к четвертому мосту, туда, куда совершенно не стоило ходить степенному человеку.

* * *

Мост в Старый город был длинным, пожалуй, самым длинным из всех мостов, по которым приходилось когда-либо ходить Аламезу. Он протянулся на добрую треть мили и хоть был довольно широк, но на самом деле оказался слишком узким для того, чтобы обеспечить быстрое перемещение пихающихся локтями и все время ругающихся между собой людей. Пока Дарк пересекал мост, трижды возникали заторы, и моррону не оставалось ничего иного, как смотреть на мутные воды мерно текущей внизу реки и любоваться совсем неприятной глазу панорамой простиравшегося впереди города, похожего на огромное грязно-серое спящее чудовище, на горбатую спину которого он и остальные крохотные букашки-людишки пытались зачем-то взобраться. Местами поднимавшиеся в небо клубы черного-пречерного дыма угнетали, вселяли в душу ощущение обреченности. На краткую долю секунды Аламезу даже показалось, что он находится не в мирном городе, а на войне: плетется в колонне разбитого, но все же сохранившего порядок в своих павших духом рядах войска. Вокруг пылали сожженные деревни, а жестокий враг преследовал, желая настигнуть и наголову разбить остатки потерпевшей поражение армии. Однако призрачная иллюзия развеялась, как только людской поток снова пришел в движение, а спина моррона ощутила ненавязчивый, дружный напор бредущих позади.

Чем ближе приближался моррон к желанному берегу, тем четче и подробнее становились очертания убогих домов и тем меньше оставалось в голове места для полета вдруг проснувшейся фантазии. Дарк уже точно знал, что дымят отнюдь не костры далеких пожарищ, а всего лишь десяток-другой одновременно работающих кузниц. Гулкий звон молотков и лязг железа, далеко разносимый эхом над рекой, лишь подтверждал это предположение. Теперь уже стало видно, что по правую руку от выхода с моста на остров протянулись оружейные цеха, обнесенные высоким забором, вокруг которого не спеша прогуливался патруль из шести скучающих стражников. По левую же руку виднелся неровный строй двухэтажных домов-инвалидов, примыкавших друг к дружке вплотную. У всякого, кто видел эту картину в первый раз, складывалось впечатление, что если бы дома не стояли стена к стене, то давно бы уже развалились, рассыпались на множество мелких камней и бруски гнилой древесины. Все было, как и описывал нищий: убогость, разруха, нищета, серость и обреченность царили в этом проклятом месте. Тому, кто здесь родился и вырос, уже никогда не выбраться из запустения нищенского квартала, превращенного в огромную ночлежку и непрерывно работающий с восхода до заката огромный цех.

Давление толпы вынесло моррона на не очень большую площадь. Аламез быстро сориентировался, вовремя вынырнул из понесшегося дальше, в глубь Старого города, людского потока. Плотно прижавшись спиной к закопченному и столь же гнилому, как оконные рамы и крыши домов, забору оружейного цеха, Дарк совмещал приятное с полезным: переводил дух после измотавшей его толкучки; вдыхая дым и запах нечистот под ногами, отдыхал от удушливого амбре из чесночных паров, исходивших из ртов соседей по толпе, и из запахов потных, несколько дней не мытых человеческих тел, а также осматривался по сторонам, размышляя, куда бы ему направить уже изрядно подуставшие стопы. К тому же неугомонный желудок вновь преподнес хозяину неприятный сюрприз. Видимо, половины жареного карася показалось ему унизительно мало, и он еще настойчивей, чем прежде, затребовал еды.

В неровном строю примыкавших друг к дружке домов на противоположной стороне то ли площади, то ли просто расширенной улицы виднелся довольно большой постоялый двор. Зоркий глаз моррона даже смог прочесть многообещающую вывеску: «Отдых путника». Дарк уже собирался отправиться туда и, оплатив комнатку, тут же завалиться спать на кишевшей клопами и прочей мелкой кусачей живностью кровати, однако вовремя передумал. Во-первых, когда под окном непрерывно галдит многоголосый человеческий поток, хорошенько не выспаться, а во-вторых, что более важно, постоялый двор был расположен слишком неудачно, чтобы стать пристанищем моррона на ближайшие дни. Он находился на северной окраине Старого города, в то время как более удобно было бы обосноваться ближе к центру бедняцкого квартала, где и потеряться проще, да и до церкви с тюрьмой куда ближе, а именно эти отнюдь не веселые заведения Дарк прежде всего собирался осмотреть (последнее заведение только снаружи). К тому же в случае нападения на его пристанище, а Аламез почему-то не сомневался, что обретет врагов куда быстрее, нежели друзей, отступать было практически некуда: с одной стороны на треть мили простиралось открытое пространство моста, на котором не скрыться от преследователей, а позади постоялого двора уже плескалась река. В случае возникновения опасности выпрыгивать из окна в холодную воду и перебираться вплавь на ближайший остров моррону не хотелось, тем более что многие твари, например вампиры, не ощущали разницы температур и плавали куда быстрее людей.

К сожалению, Дарк забыл расспросить нищего, на каком постоялом дворе лучше остановиться и как до него дойти, но когда на поясе раскачивается кошель, полный монет, советчики находятся быстро. Немного переведя дух у забора, Дарк с новыми силами вновь погрузился в самую гущу ничуть не ослабшего потока прохожих и, интенсивно шевеля локтями, что вызвало не только ругань пострадавших, но и ответные тычки, добрался до входа в небольшую таверну под названием «Грохот стакана».

Бывалые моряки знают, что за сильным штормом непременно следует полный штиль. Прорвавшись к заветной двери и переступив через порог заведения, Дарк внезапно очутился в приятном полумраке и успокаивающей тиши практически пустого зала. Бокал вина, еще более мерзкого, чем кислое пойло, попробованное им в «Петухе», не доставил Аламезу удовольствия, а вот сладкие речи улыбчивого хозяина, быстро принявшего от гостя столицы и еще быстрее припрятавшего в боковом кармане засаленного камзола серебряную монету, весьма порадовали слух моррона. Трактирщик правильно понял истинное желание щедрого посетителя и честно отработал серебро, рассказав, не только как быстрее добраться до тюрьмы и церкви, но и порекомендовал ему остановиться в комнатах, сдаваемых на втором этаже находящейся почти в самом центре Старого города таверны «Хромой капрал». По словам хитро прищурившегося корчмаря, оттуда было очень удобно ретироваться через окно, если среди ночи вдруг пожалуют нежеланные посетители. Прыжок со второго этажа не привел бы к повреждению конечностей, поскольку весь задний двор «Капрала» был превращен в огромную, хоть и необычайно зловонную, но весьма мягкую кучу редко вывозимых пищевых отходов, а удобное расположение таверны позволило бы беглецу быстро оторваться от погони в лабиринте узких улочек и не оканчивающихся ловушками-тупиками подворотен.

Одним словом, Дарк ничуть не пожалел, что распрощался с серебряной монетой, но корил себя за то, что испил противного вина. Весь путь до «Хромого капрала» его промучили икота с изжогой, усугубленные усилившейся резью внутри быстро переварившего рыбу и вновь опустевшего желудка.

Оповестив о своем прибытии громкой икотой, непроизвольно вырвавшейся из недр измученного плохими напитками и отсутствием еды желудка, Дарк переступил порог довольно приличного и сносно чистого, по меркам бедняцкого квартала, заведения. Здесь посетителей было гораздо больше, чем в предыдущей таверне. Почти весь зал оказался заполненным, и стоило лишь моррону пробежаться взглядом по рядам присутствующих, как он сразу понял, почему хозяин назвал свою питейную именно так. Примерно две трети гостей составляли мужчины почтенного возраста, имевшие за плечами богатое армейское прошлое. На телах одних виднелись увечья, у остальных же былые сражения и тяготы военной поры навеки отпечатались в недоверчивых взорах. Аламез сразу признал в них бывших солдат, а они в свою очередь тут же поняли, что новенький посетитель – бывший офицер, по каким-то причинам одевшийся скромнее своего достатка и гораздо ниже своего истинного положения. Отдавших войне годы, а то и десятилетия своей непростой жизни не обмануть переодеванием в костюм путешествующего наемника. В этом случае довольно удачный маскарад сработал против него, но Дарка это ничуть не опечалило. Люди с богатым боевым прошлым никогда не донесут друг на друга гражданским властям, даже если во время службы они воевали по разные стороны. Зал не проявил враждебности, а совсем даже наоборот. Отдыхавшие за общими воспоминаниями и стаканчиками крепленых настоек ветераны приветливо закивали переодетому офицеру, как будто говоря, что хоть за свои столы «Его Благородье» и не приглашают, но не имеют ничего против его присутствия, а также не станут докучать излишними вопросами, пытаясь разузнать, что такого бывший офицер натворил, если вынужден скрываться под видом простолюдина, а гордость рыцарства – меч сменить на недостойный его происхождения кинжал.

Окружение показалось моррону дружелюбным, и это только усилило его желание остановиться на ночлег именно здесь, где не донесут, не натравят на тебя стражников, да и во время твоего отсутствия кошель из-под подушки не стащат. Если же воровство вдруг и случится, то виновника найдут быстро и расправятся с ним собственными силами, без привлечения к досадному инциденту внимания городских властей. Дарк все же сомневался, а не стоит ли ему зайти куда-нибудь еще, но окончательно окреп в своем выборе, как только подошел к стойке, чтобы заказать питье да еду. Старенький, жилистый корчмарь невысокого роста, немного сутуловатый и с проницательным, но не отталкивающим взглядом тоже, видать, имел за спиной богатое боевое прошлое и поэтому счел ниже своего достоинства обманывать посетителя, которого, как и все остальные присутствующие, сразу принял за своего.

– Винцо не разбавлено, но кислит… По дешевке у барыги одного сторговал, – честно признался старичок, выставляя на стол две большие бутылки. – Возьми лучше настойки, сам делал… не разбавлены! Вот это легонькая вишневка годичная, а вот эта крепленая сливянка… продирает жуть как, но в мерзкую погоду в самый раз: и сугреешься, и из носа апосля не потекет!

– Эту возьму… всю, – огласил свой выбор Дарк, кивнув головой на бутыль с вишневой настойкой.

Простыть моррон не боялся, а вот заснуть прямо за столом после двух-трех стаканов самодельной крепленой настойки опасность имелась. Пока же тратить на сон долее пары часов он не хотел. Ему нужно было как можно быстрее осмотреться в квартале, составить план местности, на которой, возможно, придется повоевать, а также на всякий случай продумать пути отступления. И только затем он мог предоставить своему телу полноценный отдых.

Старичок-хозяин тут же пододвинул к гостю выбранную бутылку, но при этом посмотрел на него искоса и очень-очень настороженно. Хоть Дарк в последнее время и вслушивался в филанийскую речь, пытаясь запомнить все ее интонационные переливы, но тренировать слух – одно, а упражнять язык – совсем иное. Акцент мгновенно выдал его, моррону лишь оставалось надеяться, что он не был раздражающе сильным.

– Да, я имперец, – не стал отрицать явного Дарк. – Что с того?

– Ничего, – уныло покачал головою старик, а затем, не скрывая сочувствия, добавил: – Просто не повезло! Че еще надоть?

– Зажаренную утку с яблоками подай и комнату дня на три приготовь, – сразу озвучил все желания моррон, не видевший смысла тянуть, ведь заведение ему подходило, и, не дождавшись ответа, ловко сорвал с бутылки одним лишь большим пальцем сургучовую печать. – Постоялец я тихий, девок водить не буду, плачу золотом, задаток прими!

Золотая монета покинула кошелек посетителя и тут же очутилась на липком столе. Дарк терпеть не мог кривлявшихся пижонов, которым обязательно нужно было прокатить монету по всему столу, прежде чем она попадет в руку новому хозяину.

– Жрачка щас готова будет, вон за тем стольцом подожди, – невозмутимо ответил корчмарь, готовый принять у себя постояльца, несмотря на врожденную нелюбовь филанийцев к имперцам.

Взяв ловко распечатанную бутылку, из которой пока еще не сделал ни одного глотка, моррон прошествовал к пустому столу у окна и на всякий случай сел спиною к стене, чтобы никому не пришла в хмельную голову бредовая идея попотчевать ненавистного имперца сзади бутылкой по голове. Однако, несмотря на громко озвученное происхождение, присутствующим по-прежнему была чужда агрессия или хотя бы откровенная неприязнь. Ветераны знали, что такое военная жизнь и сколько в этой спокойной и вялой с виду реке сильных подводных течений и скрытых под водой острых камней. Как ни странно, но отношение посетителей к Дарку даже немного улучшилось. По крайней мере, многие поняли, зачем бывшему офицеру понадобилось устраивать трюк с переодеванием в отставного сержанта. Казнокрада, дезертира иль иного преступника, покинувшего ряды чужой армии, ветераны рядом с собой чуток потерпели бы, а вот общество переодетого имперского агента им бы точно не понравилось. Раз чужак честно признался, что имперец, да и говорил с явным акцентом, значит, он не состоит на службе во вражеской разведке. Ни для кого не секрет, тем более для прошедших горнила войн солдат, что шпионы лопочут по-филанийски порой даже лучше и правильнее, чем урожденные носители языка.

Корчмарь не соврал, вишневая настойка взаправду оказалась хорошей: вкусной, утоляющей жажду, пьющейся легко и ничуть не затуманивающей мозг. Моррон едва успел сделать пару глотков, а на столе уже появились блюдо с зажаренной уткой в окружении моченых яблок и маленькая тарелка, на которой одиноко лежал ключ с выгравированной на нем цифрой «4».

Желудок, до этого момента лишь жалобно нывший, наконец-то преисполнился благодарностью и радостно заурчал. Не считая нужным скрывать, что проголодался, Дарк жадно накинулся на утку и, запивая аппетитные куски горячего мяса не портившей вкус, а, наоборот, усиливающей яркость вкусовых ощущений сладенькой настойкой, покончил с трапезой за какие-то четверть часа. После чего моррон встал и тут же прошел к лестнице, ведущей на второй этаж.

Как ни странно, но приятные сюрпризы не закончились. Когда Дарк поднялся наверх и с первого раза, долго не ковыряясь ключом в проржавевшем замке, открыл дверь своей комнаты, увиденное нисколько не вызвало отторжения или чувства брезгливости. Помещение оказалось светлым, теплым, чистым и не душным, что было особенно важно, поскольку открывать окно без особой на то надобности, мягко говоря, не следовало. Как и предупреждал хозяин «Стакана», задний двор таверны был превращен в свалку отходов. Запахи гниения, к счастью, не проникали в комнату на втором этаже, но стоило бы лишь слегка приоткрыть окно, как нос постояльца мгновенно ощутил бы смрадное зловоние.

Небольшой столик, покосившийся набок платяной шкаф без одной дверцы и широкая, мягкая кровать – вот и вся обстановка небогатых апартаментов, впрочем, о большем Дарк и не помышлял. Он собирался приходить сюда лишь спать, и главный критерий – удобная кровать полностью удовлетворяла его скромные запросы. А вообще моррон счел, что устроился весьма и весьма неплохо. На первом этаже вкусно кормили и поили, причем в любое время суток; здесь же можно было хорошенько выспаться. Пути отступления предусмотрены, а в доме по соседству находится бордель. Что еще нужно для полноценного отдыха не привыкшему к изыскам и роскоши солдату?

С улицы вновь донесся колокольный перезвон, правда, сейчас он звучал намного тише, а следовательно, и приятней. Церковному звонарю не терпелось известить горожан о наступлении шести часов пополудни. Время шло поразительно быстро, и это обстоятельство не радовало поспешно снимавшего надоевшие одежды и собиравшегося улечься в кровать моррона. Теперь он уже засомневался, сколько ему лучше проспать: несколько часов, а затем отправиться на осмотр квартала ночью или все же не мучить себя и отложить первое знакомство со Старым городом до утра? И у того, и у другого вариантов имелись свои минусы и плюсы, трезво взвесить которые Дарк, увы, уже был не в состоянии. Недолго поломав голову над мучившим его вопросом, Аламез в конце концов решил, что Провидение разберется само, как будет лучше. Когда он проснется, тогда и проснется; как только бодро откроет слипавшиеся сейчас глаза, так сразу же и отправится на ознакомительную прогулку по Старому городу.

Глава 4
Старый город

Все люди видят сны. Рано или поздно хаотически сменяющие друг друга картинки, зачастую даже не имеющие логической взаимосвязи, вторгаются в отдыхающее сознание и начинают в нем весело куролесить. Их проказы настолько запутанны и непредсказуемы, что, проснувшись, человек долго не может понять, что во сне было к чему, но все-таки некоторые умудряются найти в сновидениях тайный смысл и даже считают привидившийся бардак чем-то вроде послания свыше.

Дарк не видел снов; не видел их с тех самых пор, как воскрес, и за это время ночным проказникам было бы уже пора хоть разок появиться. Но отдых по-прежнему протекал скучно, без какого-либо разнообразия. Моррон ложился, закрывал глаза, а в следующий миг уже открывал их, полный сил, наделенный бодростью и весьма удивленный тем обстоятельством, что краткое мгновение его отдыха на самом деле продлилось несколько долгих часов. Такое положение вещей казалось странным и очень несправедливым, но поделать с этим ничего было нельзя, и Аламезу приходилось покорно мириться с особенностью своего неординарного организма.

Где-то вдали вновь загудели проклятые колокола, звон которых Дарку уже изрядно поднадоел. Моррон поклялся себе, что если ему все же доведется ступить на Остров Веры и проникнуть в главный храм индориан, то он не ограничится посещением подвала, а непременно устроит богомерзкую диверсию во имя благого дела. Хоть на краткое время, да спасет часть человечества, а именно жителей филанийской столицы, от ежедневного истязания их слуха. Перережет веревки, за которые дергали шаловливые ручонки оглохших звонарей, или привяжет самих мучителей к столь милым их сердцам колоколам. Теша себя надеждой на скорое возмездие, Дарк Аламез открыл глаза и… ужаснулся.

Только что стихшие колокола известили о наступлении не полночи, даже не утра, а полудня следующего дня. Вся комната была заполнена ярким солнечным светом, проникшим внутрь помещения через единственное окно. Выходило, что сон продлился долее восемнадцати часов, и это обстоятельство не могло не подивить и одновременно не опечалить моррона. Вся ночь и половина дня были безвозвратно потеряны, хотя, с другой стороны, появился и значительный плюс – Дарк чувствовал небывалый прилив сил.

Его тело просто устало, устало от долгой дороги и плохой еды, которую оно было вынуждено поглощать до вчерашнего дня. К тому же схватка с вампиром и грабеж в рощице отняли много сил, которые нужно было как-то восполнить. Неудивительно, что в каком-то смысле более мудрое, нежели его хозяин, тело сделало передышку и, отложив дела насущные на потом, принялось приводить себя в порядок. Действительно, если задуматься, что было для воскресшего важнее: найти своих или полностью восстановить силы? Воссоединиться с Легионом Дарк мог когда угодно: через день, неделю, месяц иль год. Срок исполнения этого желания определяло лишь его душевное состояние, в то время как надлежащую форму нужно было придать телу побыстрее, чтобы в самый ответственный момент оно не подвело.

Аламез не сомневался, что вскоре ему может повстречаться более опасный противник, чем те, кто до сих пор вставал у него на пути. И что тогда: окончательная смерть или снова многолетнее пребывание в забытьи? Он был не в форме! На данный момент он был совсем не тем сильным и выносливым воином, кто пробирался в одиночку через Лес, кто почти каждый день сражался с опасными врагами и кто штурмовал Кодвусийскую Стену. В мышцах рук уже не чувствовалось прежнего напряжения, заметно ослабли и ноги (своенравная старушка память снова не подвела, напомнила хозяину, каким он когда-то был). Без всяких сомнений, и сейчас он способен на кое-что, и даже успел доказать это самому себе конкретными действиями. Но что случится, если ему придется надеть доспехи? Выдержит ли он их тяжесть? Сможет ли он двигаться в броне на приемлемой для боя скорости, без боли в мышцах и не сбив дыхания? Сможет ли выжить в схватке с действительно опасным противником? Его рука так давно не держала меч…

Чтобы взять в руки меч и отточить подзабытые боевые навыки, нужно прежде всего оружие достать, следовательно, действовать, предпринимать реальные шаги, а не строить планы, нежась на мягкой кровати и щурясь под слепящими лучами солнца. Тело взяло свое, тело отдохнуло, и в дальнейшем его пребывании в горизонтальном положении не было ни толку, ни смысла.

Зная, что расставаться с подушкой нужно сразу и решительно, моррон резко вскочил с кровати и стал поспешно надевать разбросанный по полу дорожный костюм. Как настоящий мужчина, начал со штанов, а затем уж натянул на себя все остальное. По правде сказать, прежде чем вчера улечься спать, одежду следовало отдать почистить, да и самому Аламезу не помешало бы искупаться в горячей бадье. Грязь надоела, она не только отпугивала от него взоры других, но и изводила все тело неуемной чесоткой, возникавшей то под мышками, то на спине, то в более укромных местах. Но, к сожалению, после размещения в комнате у моррона, кроме сна, ни на что больше не хватило сил, а после пробуждения показалось нелепым тратить драгоценное время на довольно продолжительные водные процедуры.

Клятвенно пообещав себе, что больше не будет грязнулей и, возвратившись, обязательно очистит грязь с дорогой ткани, а потом с головой заберется в бадью, Дарк полностью завершил ритуал облачения и уже отправился было на прогулку в город, однако возле двери остановился и на несколько секунд замер в тяжком раздумье. Моррон сомневался: следует ли ему оставить кошель под подушкой или взять деньги с собой? В первом случае его могли бы украсть во время отсутствия законного владельца. Хоть народ, обычно посещавший таверну, и внушал доверие, но в любом стаде нет-нет да найдется запаршивевшая овца. Во втором случае болтающийся на поясе толстый кошель непременно привлечет к себе взоры городского отребья. Незаметно подрезать его, конечно же, не могли. Дарк не считал себя растяпой и был уверен, что в случае чего успеет поймать воришку за руку; а вот нападение в глухой подворотне казалось моррону более опасным, причем число разбойников могло превысить допустимый предел. С тремя-четырьмя грабителями Аламез счел, что справится, но если состав шайки превысит полудюжину головорезов, то расставания с кошельком и здоровьем не избежать.

Разумно рассудив, что рисковать не стоит – ни оставляя деньги без присмотра, ни напрашиваясь на нежелательное знакомство с озлобленными представителями городских низов, Алмез поступил мудро, то есть нашел третий, куда более приемлемый выход. Заперев дверь и сбежав по скрипучим ступеням лестницы вниз, он, не обращая внимания на присутствие в зале таверны нескольких занятых разговорами между собой посетителей, тут же подошел к стойке хозяина и с ходу, даже не поздоровавшись со стариком, заявил: «Надо поговорить!»

– Надо, так говори, – пожал плечами невозмутимый старичок, то ли не понимая, что постоялец желает беседы с глазу на глаз, то ли не считая нужным уединиться в подсобке неизвестно с кем.

– Народу слишком много, а мне бы пошептаться, – пояснил моррон.

– Во как! – хмыкнул старик, оглядывая зал, а затем внезапно нырнул под стойку и тут же вынырнул из-под нее, держа в одной руке гусиное перо и чистый лист бумаги, а в другой – наполовину наполненную чернильницу. – Отлучиться не могу, посетители не из своих, так что стырят еще чаго… Коль тебя приперло, коль секреты имеются, так ты их туда, на листок, запиши!

Ничуть не возражая против мудрого решения корчмаря, Дарк кивнул в знак согласия и тут же вывел вверху листка короткую надпись: «Деньжата на сохранение возьмешь? Три медяка в день…»

«Нет! – появился расстроивший Аламеза ответ, но тут же сделанная приписка исправила положение: – Три серебряных!»

«Жирно не будет, хрыч старый?! Смотри, морду наешь, в гроб не влезешь!» – написал в ответ Дарк, широко улыбаясь.

Старичок попался хоть и прижимистый, но необидчивый. Морщинистый рот расплылся в ехидной ухмылке, а перо вновь сменило хозяина и жалобно заскрипело, выводя ответ.

«Доверие дорогого стоит, так что меньше чем за два серебряка не возьмусь! Ничего, на девок наших меньше потратишь, пройдоха имперский!»

«Пес с тобой, патриот плешивый! За два так за два!» – написал Дарк, желая еще кое-что добавить про филанийцев, их идиотские порядки и про их язык, от разговора на котором сводило челюсти, но, к сожалению, листок оказался чересчур мал и не вместил бы созревших в голове моррона красноречивых фраз.

Хозяин таверны довольно кивнул и, стерев с лица ухмылку, потянулся за кошельком. Переписка с чужеземцем-постояльцем явно пришлась ему по душе: помогла не только заработать дармовой барыш, но и разнообразить скучное течение похожих друг на друга серых будней.

– Лишнего возьмешь иль, не дай бог, кошель прозеваешь – шкуру спущу! – вслух пригрозил моррон, отложив на текущие расходы несколько монет, а затем передав на хранение все свое состояние.

– Не пугай, не дурной и ужо пужанный! – ничуть не испугался корчмарь, видать, привыкший и к услугам подобного рода, и к обычно сопутствующим им угрозам.

– Чо-нить еще надоть? Листок второй доставать? – задал вопрос старик, скомкав исписанный листок бумаги, и, не целясь, отработанным движением бросил его точно в топку камина.

В принципе Дарк уже получил все, на что рассчитывал, однако грех было не попытаться достигнуть большего, тем более что в голове авантюриста внезапно родилась презабавная затея. Выдержав для пущей важности небольшую паузу, он кивнул, а не замотал головой. Когда же на стойке появился новый листок, уже больших размеров, моррон аккуратно вывел на нем четыре слова: «Оружие и лампадное масло».

Явно не ожидавший подобного желания корчмарь удивленно вскинул брови и прицокнул языком, однако не покачал отрицательно головой, а взялся за скрипучее перо.

«Какое оружие? Сколько масла?» – вывел на бумаге старик и окинул беглым взглядом почти пустой зал, видимо, все же побаиваясь, что их переписка привлекла внимание чужаков-посетителей, среди которых мог скрываться агент филанийского тайного сыска.

«Много масла, много… подводы две, а можно и больше!» – написал Дарк, надеясь, что эта сделка сможет сблизить его с нечистым на руку распорядителем церковных запасников: ведь в ином месте, кроме церкви, лампадное масло не достать, а огромный размер незаконной поставки гарантировал участие в переговорах самого священнослужителя. Когда речь заходит о таких объемах и, соответственно, об огромных деньгах, стороны предпочитают общаться напрямую, не доверяя перекупщику или посреднику.

«Понял, – скупо ответил старик, видимо, не желая отказывать, но в то же время и не в состоянии сразу пообещать. – Что с оружием?!»

«С оружием совсем иное дело! Только для меня, НО… – специально выделил заглавными буквами заказчик, – …не вздумай подсунуть какую-нибудь дрянь, только хорошего качества! Что именно, не скажу, пока не увижу ассортимент!»

Старичок понимающе кивнул. Действительно, настоящий рубака никогда опрометчиво не скажет: «Мне нужен меч!» – поскольку меч мечу рознь, а продавец может оказаться недостаточно сведущим и притащить такой потешный клинок, каким уважающий себя боец будет лишь забивать гвозди и уж на пояс себе точно никогда не повесит. Оружие для себя нужно подбирать – подбирать тщательно и без спешки! Порой опытный солдат переберет более дюжины мечей, прежде чем сделает выбор. Что же касалось вооружения, отличного от клинков, то тут у каждого были свои предрассудки и предпочтения: одни любили короткие кистени, других не смущала длина дубин; одни ловко накидывали удавки, другие предпочитали для бесшумного обезвреживания жертв бросать метательные ножи или тяжелые стальные шарики. В вопросе индивидуального подбора оружия имелось слишком много нюансов, поэтому, как правило, клиент превращался в покупателя лишь после того, как собственными глазами увидит и в собственных руках передержит весь арсенал.

«Пойдешь на юг до самой церкви, – не тратя времени на дальнейшие уточнения, принялся писать старик мелким почерком. – Оттуда на запад квартала двинешь. Найдешь трактир «Последний приют», он как раз посреди двух свалок находится. Спросишь Грабла, он обычно после захода там появляется. Скажешь, что от Фанория, то бишь меня… Деньжат сразу много не бери, сделка в первую ночь все равно не состоится, а народец в тех местах разный собирается…»

Едва моррон успел дочитать до конца, как жилистая рука старика быстро скомкала бумажку и, как предыдущий листок, метким броском отправила в горевший камин.

– Вот и усе, мил-человек, – развел руками хитро прищурившийся старикашка. – Чем мог, тем сподмог! Теперича не мешало бы и о благодарности твоей поговорить!

– Ладно уж, – махнул рукой Дарк, вообще-то не одобрявший, когда посредник получает вознаграждение до совершения сделки. – Из кошелька пару монет лишних возьмешь, но не вздумай больше стащить, у меня все пересчитано! Когда насчет…

– Когда разузнаю, тогда и скажу! – поспешно перебил моррона корчмарь, вовремя сообразив, что речь идет о лампадном масле, и явно опасаясь беседовать на эту скользкую тему без бумажки. – Вечером припрешься, ответ, могет, и дам, а коль до утрянки где прошастаешь, оно вернее будет, уж точно узнаю, повезло те аль нет…

– Ясно, – кивнул Дарк, и тут же задал другой вопрос, совершенно безобидный, так что для него не потребовалось ухищрений с листками да чернилами. – До тюрьмы как дойти?

Упоминание о пугавшем многих заведении чуть ли не вызвало у старика приступ икоты. Поперхнувшегося от неожиданности бедолагу аж всего перекорежило, но он быстро пришел в себя.

– Сначала прямо пойдешь, к цехам каменщиков… Оттуда на шум, там грохот такой стоит, что не перепутаешь. Затем на юг повернешь и вдоль цеха прям до плотницких мастерских подашься. Только к забору слишком близко не прижимайся, стража того не любит!