Текст книги "Имперские истории"

Разбойники прятались за поваленным деревом в пяти шагах от обочины. Их было двое: один стрелок с охотничьим арбалетом, второй – здоровенный детина в драной накидке, надетой на голое тело, и с топором, воткнутым в гнилой ствол. С дороги лесных братьев было не видно, а вот сзади их сгорбленные спины были заметны аж за двадцать шагов.

«Двое, всего двое. – Тонкие губы эльфа искривились в зловещей ухмылке. – Это будет легко… и очень приятно!»

Намотав на левую руку плащ и приготовив для удара кнут, Намбиниэль медлен но опустился с четверенек на живот и бесшумно, извиваясь, как гадюка, всем телом, пополз вперед.

Заношенную до дыр кожаную куртку стрелка, ранее черного, а ныне грязно-серого цвета, когда-то носил имперский кавалерист. На превратившейся в лохмотья накидке верзилы виднелись фрагменты гербового рисунка. Сомнений быть не могло, в засаде притаились или дезертиры, или отчаявшиеся головорезы, не погнушавшиеся нападением на имперских солдат. Избавить мир от подобных мерзавцев – не грех, главное, чтобы негодяи не одолели воспылавшего в благородном порыве поборника справедливости. Чем ближе подкрадывался Намбиниэль, тем отчетливее понимал, что прирезать обоих будет не так уж и просто. Стрелок не убирал палец с курка, а в землю возле ладони здоровяка был воткнут огромный охотничий нож, которым он наверняка ловко умел пользоваться.

Одновременно убить двоих эльфу не удалось бы. Укрывшись за деревом шагах в пяти от томящейся в изнурительном ожидании парочки, Намбиниэль напряженно размышлял, на кого же сначала напасть. В конце концов решение было принято: первым к предкам должен был отправиться стрелок. Схватка с разъяренным верзилой, вооруженным ножом и топором, была куда привлекательнее перспективы получить стальной болт в живот.

Эльф слегка приподнялся на руках и напряг спину перед прыжком. Ждать было нечего, настала пора действий. Однако внезапно послышавшийся со стороны дороги цокот копыт помешал коварному нападению со спины.

Разбойники повели себя странно. Вместо того чтобы затихнуть, они громко заболтали и поднялись в полный рост-Тот, кого они увидели, наверняка был сообщником.

– Все, бездельники, хватит… топайте в лагерь… общий сбор! – как-то неестественно отрывисто и нарочито грубо прокричал женский голос, который, если бы звучал в нормальной тональности, можно было бы назвать приятным и даже мелодичным. – Э-э-эй, Карсо… чья это кобыла на дороге… шагах в ста?!

– Не знай, мимо мы никто не ехать! – пробасил великан с топором, судя по говору, герканец или шевариец, недавно попавший в Империю и еще не успевший освоить язык.

– Фертьэлла сана! – выругалась женщина по-эльфийски. – Ладно… топайте живее… в лагерь… вас ждут!

Разбойники послушались. Недовольно ворча, они собрали пожитки и побрели в лес. Видимо, просидеть всю ночь в засаде было для них куда приятнее, чем предстать пред взором главаря. Не задержался и всадник, он тут же умчался туда, где Намбиниэль оставил лошадь.

Пойти за бандитами следом, обнаружить их становье и донести властям значило не только получить хорошее вознаграждение, ной избавить жителей окрестных деревень от краж, нападений в лесу и ночных набегов. Но, с другой стороны, Намбиниэль уже успел привязаться к купленной три месяца назад кобылице, дарить ее разбойнице-эльфийке не хотелось. Кроме того, сам факт, что его сородич связался с людьми, был невероятно интригующим и подстегивал далеко не праздное любопытство.

Да, эльфы уходили в леса: кто в поисках духовного спокойствия и ради единения с природой, а кто и за легкой деньгой из карманов случайных проезжих. Но они покидали города не в одиночку, а группами, и ни за что бы не приняли в свою общину человека. Рассказы о смешанных бандах – глупые вымыслы, распущенные имперскими властями и подхваченные доверчивыми дураками.

С людьми по лесам бродили полуэльфы, притом только те из них, кто вырос в человеческом окружении и даже толком не знал эльфийского языка. Всадница же была чистокровной эльфийкой. В этом Намбиниэль не сомневался, хоть и не видел ее из-за дерева. Ему было достаточно слышать, как она говорила по-имперски. Так выкрикивает слова только тот, кто сутками общается на мелодичном эльфийском и по неведению полагает, что любой человеческий язык похож на отрывистую барабанную дробь или на собачий лай.

Желание вернуть свою лошадь и старенький дорожный мешок оказались сильнее надежды заработать тысчонку-другую сонитов. Денежные вопросы с властями решать сложно: непременно обманут, да еще и удержат налоги. К тому же поболтать с глазу на глаз с соплеменницей было куда приятнее и полезнее, чем выслеживать грязных, обросших дикарей, считавших, что запах, исходящий от их немытых месяцами тел, лучшее средство от лесной мошкары.

Как только парочка разбойников скрылась в лесу, Намбиниэль выбежал на дорогу. Ему нужно было спешить, увести чужую лошадь – дело нехитрое, для этого требуется от силы минута.

– Долго еще прятаться будешь?! Вылезай-вылезай, они уже уехали, – весело рассмеялась Джер, видя, как из чердачного окна сначала появилась рыжая копна взъерошенных волос, а затем и курносая рожица Карвабиэля.

– Чего смеешься? Их целый эскадрон. Рыскали, обнюхивали, расспрашивали… явно кого-то искали, – пробормотал Карвабиэль и ловко выпрыгнул из укрытия, находившегося на высоте примерно два с половиной метра от земли.

Подобными прыжками Джер было не удивить, она и сама много раз прыгала с крыш домов и со стен замков, при этом во рву не всегда оказывалась вода. Девушка покачала головой и перевела взгляд с растрепанного Карвабиэля на окраину деревни, где еще маячил хвост последней армейской кобылы. Нежданному визиту отряда имперской кавалерии можно было подивиться. Представители местных властей не жаловали к озеру более двадцати лет, а солдат регулярной армии впервые увидели даже старожилы.

– Не эскадрон, а всего лишь три дюжины, – уточнила Джер, с сожалением посмотрев на опустевший кувшин вина. – Ты лучше скажи, когда с детством распрощаться намерен? Мы же перед законом чисты, – хитро улыбнулась эльфийка, – так чего же ты на чердак залез?

– А ты знаешь, зачем мы в Баркат едем? Почему только втроем и почему Намбиниэль темнит? Почему он в Ивероне ничего не рассказал?

Полуэльф превзошел самого себя. На вопрос он ответил не вопросом, а сразу тремя, притом такими каверзными, что Джер захотелось разбить о голову напарника пустой кувшин вместе со стаканом, а заодно и табуретом.

– Знаю лишь, куда мы едем и к кому, то есть ровно столько же, сколько и ты, – произнесла девушка почти по слогам, пытаясь взять себя в руки и не поддаться сильному душевному порыву.

Прошло уже три часа с условленного срока, близилась полночь. Намбиниэль так и не появился, а в округе рыскало больше солдат, чем во время герцогской инаугурации на площади перед собором. А тут еще Карвабиэль вздумал пощекотать ей нервы болтовней о взаимном доверии.

– То-то и оно, что мы-то ничего не знаем, а они… – Карвабиэль многозначительно кивнул головой в сторону удалившегося в лес отряда, – возможно, больше нашего в курсе, поэтому на всякий случай и спрятаться не грех.

– Может, ты прав, – философски заметила Джер. – По крайней мере общение с солдатами было не из приятных.

– О чем расспрашивали-то?

– Да так, ни о чем, – отмахнулась Джер. – Видно, одному из здешних вельмож бандюги хвост поприжали. До утра лес обыскивать будут, но, как всегда, ничего не найдут.

– О чем тебя спрашивали? – настойчиво повторил свой вопрос Карвабиэль, почувствовав, что девушка уводит разговор в сторону. – Чего они такого наплели, что ты вон до сих пор рожу кривишь?

– Рожа бывает только у ослов и у некоторых трусливых эльфов, пристающих с глупыми вопросами! – рассердилась Джер.

– Фу… какое счастье, что я полукровка, – картинно вздохнул Карвабиэль и ехидно сощурился. – Что, не получилось, красавица? Будешь впредь знать, с кем в остроумии тягаться!

– В ослоумии, – проворчала Джер.

– Ладно, отстань от бедного животного и наконец расскажи, о чем с офицером болтала. Опять глазки, поди, строила? Самой уже за двести лет перевалило, пора бы остепениться.

Карвабиэлю все-таки удалось вывести напарницу из себя. В его сторону полетел кувшин, а затем и табурет со стаканом. Хоть ни один из метательных снарядов и не достиг цели, но Джер стало легче.

– Они спрашивали об эльфе, которого на закате встретил их разъезд в поле за лесом. Он ехал в деревню и очень походил на… – Джер осеклась, переживания не дали ей договорить.

– Понятно, на Намбиниэля, – кивнул головой ставший мгновенно серьезным весельчак.

– Офицер интересовался, приехал ли он…

На минуту воцарилось молчание, оба эльфа находились в раздумье. Они не сомневались, что тем путником был их командир, и пытались придумать причины, из-за которых он мог бы задержаться в дороге; любые, кроме одной, которая первой пришла в голову, но о которой было страшно и горько подумать.

– Давай спать, – прервал гнетущую тишину Карвабиэль, – до утра все равно в лес не сунуться. Темнота кромешная, дальше носа своего ничего не увидим, да и солдаты за разбойников принять могут. Сама же знаешь, как их учат: сначала стрелять, а затем разбираться, бандит ты или просто в лесу заблудился.

– Иди, я первой подежурю, – согласилась Джер, доставая из-за спинки кресла короткий меч без крестовины и десяток метательных ножей, – только оружие держи наготове. Если солдаты банду найдут, то к озеру прижимать станут… Нам жарко будет, очень жарко…

Внезапно наступившая темнота помогла Намбиниэлю приблизиться к врагу незаметно. Он застал воровку как раз в тот момент, когда она потрошила его мешок и бесцеремонно выбрасывала на дорогу малоценные, но дорогие его сердцу вещи, безделушки, хранившие на себе отпечаток прошлого, память о событиях давно минувших дней и о погибших товарищах. Такого кощунства нельзя было простить, эльфийка подписала себе смертный приговор. Однако эмоции никогда не заставляли Намбиниэля действовать поспешно и неосмотрительно, порой он был настолько расчетлив и хладнокровен, что ужасался сам. С воровкой нужно было сначала поговорить, а уж только затем успокоить ее грешную душу.

Внешне девица сильно отличалась от разбойничьего сброда. Что-то подсказывало Намбиниэлю, что она поселилась в лесу не только ради наживы. Высокая, стройная, золотистые волосы, собранные на затылке в аккуратный пучок, с ног до головы одета в легкую кожаную броню. Заткнутая за пояс перчатка и композитный лук, висевший за спиной, не оставляли сомнений: девушка редко вступала в ближний бой, она предпочитала пронзать врагов стрелами или издалека, или кружа между ними на лошади.

«Полное соответствие типичному представлению человека об эльфах, или „остроухих“, как они привыкли нас называть. Слабые, трусливые, малодушные существа, боящиеся скрестить мечи в честной схватке, но зато хитрые и изворотливые… Брезгливые слюнтяи, теряющие сознание при виде разрубленной сталью плоти. Вот из-за таких… воительниц… нас давно перестали воспринимать всерьез! Кем может быть эльф с точки зрения обычного человека? Или подлым лучником, стреляющим из кустов, или коварным убийцей, крадущимся в ночи с отравленным кинжалом в руке. Больше мы ничего не умеем, на большее не способны, разве что корчить надменные рожи да часами трепаться о гармонии в мире. Жалкая картина, но все-таки доля горькой правды в ней есть. Мы вымираем, деградируем, в строю остаются далеко не лучшие, такие вон, как эта девица, увлекшаяся опустошением моего мешка настолько, что даже не заметила, как я подкрался вплотную».

Намбиниэль был абсолютно прав. Живя в лесу, кишащем дикими зверями и не менее агрессивными разумными существами, нельзя быть настолько беспечной. Девушка обнаружила присутствие врага, только когда длинные и цепкие пальцы эльфа впились в ее горло. Резкое движение локтем назад не привело к желаемому результату, рука эльфийки ударила пустоту и тут же была заломлена до боли в запястье и локтевом суставе. Попытки вывернуться и пнуть нападавшего тоже не привели к желаемому результату. Мужчина предугадывал все ее действия и умело предпринимал контрмеры, играя с ней, как кошка с мышкой, и не причиняя сильной боли. Лишь когда свободная рука воровки потянулась за кинжалом, мужские пальцы усилили хватку. Девушка вскрикнула и присела, выронив на землю все-таки вытащенный из-за пояса кинжал. Ее тело как будто окаменело, руки отнялись, а по телу прокатилась волна обжигающей, сводящей мышцы боли.

– Тише, не делай резких движений! – прошептал Намбиниэль, припав губами к уху парализованной пленницы. – Никогда не воюй с тем, кто уже держит тебя за горло. Я могу тебя придушить, усыпить или сделать калекой на всю жизнь. Шея – самое уязвимое место на теле эльфа. Всего несколько легких нажатий, и ты уже никогда не сможешь скакать верхом, стрелять из твоего великолепного лука, запускать твои шаловливые пальчики в чужие мешки и делать много-много других вещей.

Девушка молчала. Она не выкрикивала проклятий и не рычала просто потому, что не могла, хотя клокотавший внутри гнев раздирал ее на части. Намбиниэль ощущал учащенное дыхание пленницы, теплоту ее разгоряченного тела, злость, ненависть, желание взять реванш, но, к сожалению, не страх. Враг не боялся, значит, еще не настала пора задавать вопросы.

Указательный и большой пальцы эльфа быстро нажали несколько точек на шее, под нижней челюстью и на ключице. Плавные движения слились в одно, как будто музыкант взял аккорд на цитаре. Реакция последовала незамедлительно: воровка упала и закрутилась от боли, сжимая руками разрываемый на части живот. Ее лицо раскраснелось, из глаз хлынули потоки слез, а изо рта вместе с брызгами слюны вырвался протяжный стон.

– Это только начало, самое начало, первые муки – преддверие настоящей боли, – зловеще прошептал Намбиниэль, присаживаясь на корточки и наблюдая за агонией будущей собеседницы. – Пока это только сокращение брюшных мышц, но скоро наступят рези в желудке и кишечнике. Долго ты не протянешь, минуты две, потом потеряешь сознание, а когда придешь в себя, мы все начнем заново…

Намбиниэль, конечно же, врал. У него не было времени, чтобы продолжать пытки, да и желание отсутствовало. Вид страдавшей женщины не доставлял ему наслаждения, хотя и не вызывал отвращения. За годы службы в Джабоне он видывал и не такое, если бы в душе не очерствел, то непременно уже давно сошел бы с ума. Самое трудное для солдата – не научиться владеть оружием, а свыкнуться с видом истерзанной плоти, убивать, оставаясь при этом самим собой. Если ты вдруг проникся состраданием к бьющемуся в предсмертной агонии врагу, или, наоборот, твой глаз начали радовать чужие муки, то пора уходить, пора воткнуть в землю окровавленный меч и вернуться к прежней жизни.

Намбиниэль уже не помнил, каким он был до того, как впервые обагрил руки чужой кровью. Однако душевные терзания не мучили эльфа. Он смотрел на жизнь просто; пожалуй, даже чересчур просто для большинства людей и его соплеменников: «Мы все в гостях у жизни, когда-нибудь да наступит пора уходить. Засидевшийся гость ставит себя в неудобное положение, после его ухода хозяева облегченно вздыхают!» Отрубленные же конечности и изувеченные тела вызывали у него не большее отторжение, чем вид заколотого поросенка или выпотрошенной курицы.

Муки жертвы усилились, девушка вот-вот должна была потерять сознание. Намбиниэль правильно оценил запас оставшихся еще у нее сил и вовремя нажал на нужную точку. Вспотевшее тело вдруг замерло на земле, девушка закрыла глаза и задышала более ритмично. Угроза разрыва сердца миновала.

– Кто ты? – задал первый вопрос Намбиниэль, дождавшись, когда воровка окончательно пришла в себя.

– Мы с тобой заодно, – слетело с трясущихся губ. – Зачем…

– Вопросы задаю я! – резко пресек попытку увести разговор в сторону Мансоро. – Кто ты, что делаешь в лесу и что у тебя общего с шайкой одичавших мародеров?!

Ответом снова было молчание, бессмысленное, упрямое молчание не желавшей выторговывать себе жизнь разбойницы.

«Что-то с этой девицей не так. Преступники обычно пасуют, когда чувствуют силу. Им нечего терять, кроме жизни и награбленного добра. Кодексы, клятвы, псевдокровные узы, которыми они якобы связывают друг друга навеки, – ерунда. Для большинства бандитов верность братству пустой звук, не стоящий даже минуты страданий. Девчонка упрямится, почему? Что ей терять, кроме жизни, которой она, похоже, совсем не дорожит, по крайней мере даже не пытается обменять ее на несколько секунд доверительной беседы».

– Что значило твое: «мы заодно»? – задал Намбиниэль новый вопрос, пытаясь завести разговор с другого конца.

– Я знаю тебя, – неожиданно заявила воровка, все-таки решившаяся заговорить, – ты Мансоро, ты тоже из Джабона…

Признание девушки весьма удивило Намбиниэля. Если ее слова не ложь, то разбойница как-то связана с тайной организацией эльфов. Странно только, что он, боец с именем и безупречной репутацией, завоевавший доверие Совета и занимавший в организации высокий пост, ничего об этом не знал.

– Дальше! – потребовал Мансоро. – Если это правда, то тебе нечего от меня скрывать.

– Не могу… клятва, – произнесла девушка, делая попытку встать.

– Кто твой командир?! – спросил Намбиниэль, жестом приказывая ей не двигаться. – Совет знает о ваших действиях?!

Ответом снова было молчание. Упрямство допрашиваемой начинало бесить Намбиниэля. Он уже всерьез призадумывался над продолжением пытки, но топот конских копыт, раздавшийся за спиной, нарушил планы.

Мансоро быстро вскочил на ноги и взял в правую руку кнут. Из-за поворота лесной дороги вылетел конный отряд. Первые двое всадников спустили тетиву луков, как только пыльный, перепачканный травою и грязью плащ Намбиниэля попал в их поле зрения. От одной стрелы эльфу удалось уклониться, вторая слегка царапнула заостренный кончик уха. «Чуток бы пониже, и я стал бы больше походить на человека. По крайней мере „остроухим“ меня бы уже никто не назвал», – подумал Намбиниэль, резко выкидывая правую руку вперед.

Плеть кнута засвистела в воздухе. Конный стрелок, тоже эльф, не счел кнут полноценным оружием и решил перехватить его рукою в воздухе. Наруч треснул, кисть наивного чудака изогнулась гусиной шейкой. Удар стальных нитей, обшитых кожей, не мог отрезать руку, но был способен разбить булыжник или переломить молодое дерево. Толчок чудовищной силы сбросил стрелка с лошади. Та испугалась, встала на дыбы и растоптала голову хозяина. Второй всадник оказался тем временем уже за спиной. У него было достаточно времени, чтобы достать из колчана еще одну стрелу и всадить ее в беззащитную спину чужака, но он почему-то медлил. Намбиниэль затылком почувствовал, что его держат под прицелом. Враг подъехал слишком близко, чтобы не успеть выстрелить, но находился слишком далеко, чтобы достать до него с разворота кнутом. Намбиниэль понял, что проиграл, и замер, стараясь не делать резких движений, но кнут из руки не выпустил. Он перестал быть палачом, но не хотел превращаться в беззащитную жертву. Лучше умереть в бою, чем мучиться на допросе.

Из-за поворота дороги появился остальной отряд. Бой продлился всего пару секунд. Теперь Намбиниэль находился в окружении десяти-одиннадцати всадников. Яркое пламя гудящих на ветру факелов осветило суровые лица, все, как один, были его соплеменниками, притом некоторых из них он действительно знавал по Джабону.

– Мансоро? А ты здесь что делаешь? – раздался знакомый старческий голос.

Ближайшие всадники отъехали в сторону. На гнедом жеребце к Намбиниэлю подъехал командир отряда, седой, лысеющий мужчина, старый даже для эльфа, но еще не расставшийся с силой и не потерявший интерес к играм молодых.

– То же самое могу спросить и у тебя, уважаемый Кондиер. Что значат эти глупые прятки в лесу и почему ты в Сардоке, когда Совет…

– Совет слаб, он не способен к решительным действиям, он вообще уже ни на что не способен, – кратко, но четко выразил свое отношение к руководству Джабона пятисотлетний Долгожитель. – Вы, молодые, слишком много времени проводите в мягких креслах, а не в седле. Правда, к тебе, Намб, это не относится. Ты молодец, предпочитаешь действия, а не Раздумья. – Кондиер слез с коня и, пристально глядя в глаза удивленного Намбиниэля, подал ему знак отойти в сторону.

Всадники нехотя разъехались, давая двум командирам возможность обсудить щекотливый вопрос наедине, однако держали луки наготове и не сводили глаз с чужака. Намбиниэль чувствовал, что балансирует на тонкой грани между жизнью и смертью. Одно неверное слово или одно резкое движение, и встреча с предками произойдет гораздо раньше, чем он планировал.

– Я не буду темнить. Я солдат, а не придворный шаркун, – начал разговор старик, как только они отошли на десяток шагов от отряда. – Совет слаб, он ведет нас по пути компромисса, а не побед. С каждым годом мы теряем силу, а враг набирает мощь. Еще недавно люди с нами считались, теперь нас не воспринимают всерьез, даже не боятся. Наши силы разрозненны, разбросаны по Континенту. К тому же у многих эльфов уже успел нарасти жирок на задах, и пропала охота браться за оружие. Война – не партия в шахматы, мой друг, в ней нет ничьих. Она продолжается даже после того, как стороны подписали мирный договор, а их вожди прилюдно облобызались. Ты не дурак, ты это прекрасно понимаешь!

Намбиниэль кивнул, он был полностью согласен со стариком, но также знал, что любая попытка поднять восстание будет обречена на провал и только усугубит их незавидное положение.

– Ты призываешь встать под твои знамена или просто беседуешь перед тем, как покончить со мной? – задал Мансоро откровенный вопрос.

– Рад, что в тебе не ошибся, – усмехнулся Кондиер, отчего его лицо покрылось густой сетью морщин. – Ты не только догадлив, но и не любишь тратить время на пустую болтовню. Предлагаю остаться с нами и собрать в этом лесу весь свой отряд. Очень скоро мы начнем войну и уже не позволим трусам из Совета украсть у нас победу.

– Сколько? – неожиданно спросил Намбиниэль, вызвав на лице собеседника выражение разочарования и презрительную ухмылку.

– Ты хочешь денег? Неужели ты стал таким же алчным, как…

– Никаким я не стал! Я такой, каким я был, – перебил дальнейшее ворчание Намбиниэль. – Сколько у тебя бойцов и сколько ты надеешься протянуть с этой… «армией»? Месяц, два или, может быть, три?! Даже если тебе удастся взбудоражить весь Сардок, и все эльфийские мужчины возьмутся за оружие, то нас раздавят в первом же сражении. Разве ты не понимаешь, что эта жалкая авантюра обречена на провал?! Нас слишком мало. Император даже не пришлет в провинцию войска, нас сомнет в бою кавалерийская дивизия, а выживших поднимет на вилы народное ополчение, в котором, кстати, наверняка будут не только люди, но и эльфы!

– Твои опасения понятны, скажу даже больше, я их полностью разделяю, поэтому и решил пойти по иному пути. – Морщинистое лицо расплылось в довольной и одновременно загадочной улыбке. В глазах появился азартный блеск. Он был рад, что не ошибся в выборе собеседника и не метал бисер перед… неблагодарной аудиторией. – В Империи есть сила, которая сожрет ее изнутри. Она плохо организована и неуправляема, но именно такой она нам и нужна, чтобы ослабить врага.

– Лесные бродяги! – осенила Мансоро догадка.

Кондиер, довольно улыбаясь, кивнул. Похоже, ему давно не встречались достойные собеседники, способные сопоставлять факты и анализировать их на лету. Мудрому старцу в основном приходилось общаться лишь с теми, кому нужно было разжевывать каждое слово и повторять приказы трижды на дню.

– Не только, кроме них есть также каторжники, которым мы вернем свободу, и городское ворье, которое мы наймем. Оставшиеся без работы наемники, убийцы, авантюристы всех мастей и просто любители выпустить своему соседу кишки тоже встанут в наши ряды, хотя даже не будут подозревать об этом. Мы пойдем на врага не как прежде, с открытым забралом. Мы не объявим войну, а поднимем волну хаоса, устроим кровавую резню по всей Империи. Люди будут сражаться между собой и слабеть. Нам же останется только руководить этим приятным процессом и дожидаться того момента, когда могущественная Империя распадется на множество маленьких королевств. Вот тогда и придет наш час!

– Как я понимаю, ты уже начал осуществлять свой план. Племянник же герцога стал лишь одним из первых в длинном списке жертв. Ты хоть понимаешь, сколько крови прольется?

– Человеческой крови, – уточнил Кондиер. – Люди же режут свиней и прочий скот, почему нас должны волновать беды их вида? Скажи лучше прямо, ты с нами или нет?

– У меня есть выбор?

– Выбор есть всегда: жизнь или смерть, борьба бок о бок с верными соратниками или тяжкий труд бесправного, голодного раба. К нам уже примкнули многие из Джабона. Даже в твоем отряде есть преданные мне бойцы. Пришел твой черед принимать решение. Я не ущемляю твоего права распоряжаться собственной судьбой, но если ты скажешь «нет», – Кондиер с сожалением развел руками, – то у меня не останется другого выхода… сам понимаешь!

Намбиниэль колебался. Он не хотел предавать Джабон, да и затея выжившего из ума старика ему не нравилась. Как можно надеяться управлять тем, чем нельзя управлять вообще? Волна хаоса прокатится и уйдет, Империя – слишком крепкий корабль, способна выдержать еще и не такие штормы. Кровь и мучения тысяч будут напрасны. Кто-то потеряет все, кто-то обогатится, а, по сути, так ничего и не изменится, кроме того, что старый вояка немного потешится перед смертью и погубит напоследок не одну сотню соратников.

– Я с тобой, – наконец произнес долго раздумывающий над предложением Намбиниэль и протянул Кондиеру руку.

Как только ладонь улыбающегося старика коснулась его руки, Намбиниэль до хруста сжал высохшие пальцы. Старик, как выброшенная приливом на берег рыба, хватал воздух широко открытым ртом и упал на колени. Дальше события стали развиваться мгновенно. Солдаты растерялись, побоялись стрелять и, закинув за спину луки, кинулись на выручку своему командиру. Намбиниэль воспользовался поднявшейся суматохой, отпустил руку и прыгнул в кусты.

Раздирая одежду и царапая кожу о хлещущие по щекам ветки, он бежал, не обращая внимания ни на овраги, ни на копошившихся под ногами змей. Погоня быстро отстала, еще раз подтвердив верность принятого Мансоро решения. Как может строить грандиозные планы командир, не способный даже как следует обучить своих солдат. Война требует не только меткости глаз и крепости рук, но и изворотливости ума, способности предугадывать возможные действия противника и многих других качеств, которых сторонникам Кондиера явно не хватало. Связываться с такими недотепами было все равно что добровольно засунуть шею в петлю или вспороть себе брюхо кинжалом.

«Нет, мне еще рано задумываться о самоубийстве! – Намбиниэль решил отдышаться и, скинув с плеч разорванный в клочья плащ, уселся на землю. – Нам нужно торопиться, быстрее мчаться в Баркат и довести дело до конца, а то как бы стариковские игры в повстанцев не навредили моим планам. Начнется неразбериха, от имперских ищеек отбою не будет, а нам еще не время вскрывать карты, лет пять-шесть просто необходимо продержаться в тени, отсидеться в укромном уголке, не привлекая внимания властей!»

Примерно между двумя и тремя часами ночи, в тот самый промежуток времени, когда часовых начинает клонить в сон, деревушку у озера обволокла густая пелена дымки начавшегося в лесу пожара, которую легко можно было спутать с поднявшимся над водой туманом. Терраса выходила на озеро, поэтому Джер не сразу заметила ярко-красное зарево, разорвавшее темноту ночного неба, но зато почувствовала режущий ноздри запах гари.

Деревенька стала потихоньку оживать. Из домов выскакивали люди и с ужасом взирали на разбушевавшуюся стихию. Кто-то находился в полном оцепенении, наиболее решительные жители начали запасаться водой, нашелся и умник, призывавший выкопать заградительный ров. Однако соседи не поддержали его порыва, понимая, что им все равно не успеть. Если подует северо-западный ветер, то огонь уже через четверть часа будет пожирать крыши ближайших к лесу Домов. Пока на спонтанно начавшемся совете деревни решался сложный вопрос – спасаться или бороться за нажитое добро, Джер собрала разложенные на табурете метательные ножи и поспешила в дом, разбудить беспечно спящего напарника.

Сон крепко овладел уставшим за последние дни телом Карвабиэля. Трясти за плечо, будоражить непослушную шевелюру или легонько подпихивать самозабвенно храпевшего и пускавшего пузыри полуэльфа было бесполезно. Джер знала это по опыту прошлых мучений успокоившийся весельчак только ворочался бы с боку на бок, отмахивался бы и невнятно бормотал бы себе что-то под нос, совершенно не желая возвращаться из сказочного царства ночных грез. Крики «Пожар!» или «К оружию!» тоже обычно не действовали, Карвабиэль начинал хаотично размахивать руками, туша во сне огонь или защищаясь от пригрезившегося противника. Однако эльфийка все же знала один способ, при помощи которого можно было мгновенно поднять засоню на ноги. Он действовал ранее, не должен был подвести и на этот раз. Набрав в легкие как можно больше воздуха, Джер закричала так громко, что у нее заболели барабанные перепонки. Волшебное сочетание слов «муж» и «вернулся» подбросило отдыхавшего до потолка. Карвабиэль вскочил, не открывая глаз, обмотался одеялом и, сопя, как простуженный ежик, забегал по комнате в поисках спасительного окна.

– Пожар в лесу, живее из дома! – скомандовала Джер, увидев, что глаза Карвабиэля немного приоткрылись и он уже не всецело находился во власти сна.

За минуту, потраченную на пробуждение напарника, ситуация на дворе в корне изменилась. Жители бежали к озеру, не прихватив с собой даже самых необходимых вещей. Ветер дул по-прежнему с юго-востока, то есть от деревни. Джер не сразу поняла, что вызвало панику и превратило разумных существ в перепуганное стадо. Но когда она повернула голову в сторону леса, все тут же стало ясно, как день. С губ женщины слетело проклятие, достойное портового вышибалы, а не идейного борца, рука потянулась к оружию и крепко сжала рукоять короткого меча.

Сбылось ее самое зловещее пророчество. Настал момент, когда в деревушке действительно стало жарко. Со стороны горевшего леса к домам бежала толпа вооруженных людей. По жалким обноскам вместо одежд и стареньким доспехам можно было сразу понять, что это разбойники, сумевшие вырваться из кольца облавы. На опушке появилось полсотни имперских стрелков, нашедших проходы в стене бушевавшего огня, раздался пронзительный свист первого залпа. Около десятка бандитов упали, пронзенные на бегу стрелами, остальные успели рассредоточиться и попрятаться за стенами домов. Они продолжали стремиться к озеру, но кто-то, кому все-таки удавалось руководить плохо организованной толпой головорезов, отдал приказ остановиться и засесть по домам. На первый взгляд совершенно абсурдное распоряжение на самом деле было для бандитов единственной возможностью уцелеть. Из-за тумана и дыма Джер вначале не заметила, что дорогу к озеру преградила рота копейщиков. А тем временем из леса уже выехал эскадрон легкой кавалерии.