Текст книги "Лучи любви"

Дениз Хагерти
Лучи любви

1

Маргарет Уолленстоун вертела в руках письмо, написанное легким, изящным почерком. В нем тетушки сообщали Мэг, что лишь недавно узнали о ее переселении в Лондон и что хотят увидеть ее – дочь их горячо любимой сестры Гвендолен, а потому просят прийти на ужин в ближайшую среду. И подпись – Аннабел Феннел. Мэг усмехнулась. Родственники с материнской стороны так жаждали встречи с ней все двадцать четыре года со дня ее появления на свет, что сомневались, знает ли она вообще об их существовании. Потому-то Аннабел Уайт предусмотрительно подписалась девичьей фамилией.

«Горячо любимой сестры»! От подобного лицемерия у Мэг просто захватило дух. Получив сообщение о смерти Гвендолен Уолленстоун, любящие сестры не потрудились приехать на похороны, а только прислали короткие, сухие изъявления соболезнования. Мэг вспомнила страшную зиму четыре года назад, когда сперва от сердечного приступа умер отец, а затем через три месяца от пневмонии – мать. Как одиноко было ей тогда! Конечно, друзья ее родителей были рядом, но ей так хотелось, чтобы родственники матери погрустили с ней о Гвендолен. Та никогда не говорила о своей семье, двадцать пять лет назад порвавшей с ней отношения, и Мэг казалось, что Гвендолен совершенно счастлива.

Мэг пододвинула поближе фотографию родителей. Они стояли на крыльце своего дома в Эйлсбери. Тонкое, живое, чуть-чуть надменное лицо Гвендолен светилось любовью к Престону Уолленстоуну. У матери в руках был букет цветов, а отец держал на руках пушистого рыжего кота. Мэг оглянулась. Пират, который по-прежнему жил с ней после смерти родителей, лениво потянулся и с достоинством зашагал к ее креслу. Вот и все, что осталось от дружной семьи Уолленстоунов, подумала Мэг, ласково погладив кота по спине. Но это не значит, что я жажду познакомиться с блистательными сестрами Феннел, продолжила она свою мысль и потянулась за вырезками из иллюстрированных журналов, обнаруженными после смерти Гвендолен в ее письменном столе.

Все сестры были красавицами и все должны были сделать блестящие партии. Мэг по профессиональной привычке разложила фотографии в алфавитном порядке. Аннабел. С фотографии смотрела высокая, крупная блондинка. Голову она слегка повернула в профиль, чтобы желающие могли полюбоваться величественным римским носом. Длинную шею обвивал в несколько рядов великолепный жемчуг, настолько крупный, что казался искусственным. На самом деле он был привезен с Цейлона, о чем сообщалось отдельно. Аннабел Феннел, ныне Уайт, вышла замуж за промышленного магната. Видимо, это он выглядывал из-за ее плеча. Маленький седовласый человечек с жесткой линией рта.

Диана осчастливила некоего аристократа, но вскоре овдовела. Мэг посмотрела на сухощавую элегантную женщину в светло-сером платье. Ее лицо, мягкий и какой-то робкий взгляд понравились Мэг. Ну с ней я, пожалуй, хотела бы познакомиться, решила девушка и протянула руку за последним снимком.

Вот она, великолепная, знаменитая Кэролайн. Трижды выходила замуж, и неизменно следующий ее муж был богаче предыдущего. По туманным намекам светской хроники каждый новый брак был жертвой их родовому гнезду – Окридж-холлу. Единственный беспутный братец Филипп Феннел, впоследствии погибший в автомобильной катастрофе, продал Окридж-холл. Кэролайн выкупила семейное поместье и восстановила его в прежнем блеске.

Кэролайн была не просто красива, она ошеломляла. Гордое дерзкое лицо, пышная грива седых волос и совсем молодые насмешливые глаза. Мэг непроизвольно тряхнула головой и посмотрела в зеркало. Ее густые огненные кудри, распущенные сейчас по плечам, очень похожи на волосы Кэролайн. Они отличались только цветом и тем, что обычно Мэг туго заплетала их в косу или собирала в строгий пучок. Ах, если бы не этот вульгарный цвет! Мэг почему-то стеснялась своих рыжих волос. Она опять вернулась к письму.

Оно было составлено в вежливых, почти изысканных выражениях. Но за этой вежливостью Мэг уловила жесткость и волю Феннелов. Ту самую жесткость, с которой они отвергли Гвендолен, самую младшую из сестер, осмелившуюся полюбить и, что еще ужаснее, выйти замуж за скромного университетского преподавателя истории. Обида за родителей захлестнула Мэг. За двадцать пять лет ни одной попытки увидеться, ни одного письма, ни одной поздравительной открытки! Родители, конечно, были очень счастливы, но эти вырезки, тайно собираемые Гвендолен, говорили о многом. Она тосковала по родственникам и Окридж-холлу. Мэг ни разу не слышала от матери рассказов о ее семье и долго считала, что их единственной родней являются двоюродные братья отца – скромные, небогатые Уолленстоуны. Девушку просветила соседка, миссис Уилсон, страстная любительница светских сплетен.

Как-то Мэг зашла к миссис Уилсон посмотреть на только что родившихся котят, а та вдруг взахлеб стала рассказывать о ее знаменитой материнской родне. Так Мэг узнала, что ее дед и бабка давно умерли, что второй брак Кэролайн кончился скандальным разводом, а третьим ее мужем стал древний старец, богатый, как Крёз. В настоящий момент она вдова.

Муж Дианы, неудачно вложив деньги, разорился и покончил с собой, и сейчас Диана бедна как церковная мышь и существует исключительно за счет богатых сестер. Под конец миссис Уилсон не поленилась и принесла в сад, где они разговаривали, открытки с видом Окридж-холла. Мэг вспомнила, у старой сплетницы даже голос дрожал тогда от возбуждения. До этого несколько раз миссис Уилсон делала попытки вызвать Гвендолен на разговор, приставая к ней с расспросами, но та вежливо меняла тему, и вот миссис Уилсон не выдержала и бурно извергла всю тщательно собранную информацию на Мэг. Если соседка и надеялась отомстить неприступной Гвендолен, вывалив на ее дочь ворох фактов и сплетен, то этот коварный замысел не удался. Вместо бурной реакции и стремительного бегства к родителям с расспросами Мэг, с удивившей ее саму сдержанностью, улыбнулась легкой улыбкой Гвендолен и вежливо поблагодарила. – Спасибо, но мне все это хорошо известно. Разочарованная сплетница не могла вымолвить ни слова и лишь наблюдала, как Мэг неторопливо и спокойно пошла к дому, отгоняя по дороге веточкой назойливую мошкару.

Мэг даже не рассказала матери о разговоре с соседкой. Узнав тайну, она еще нежнее стала относиться к Гвендолен, понимая, чем пожертвовала та ради Престона Уолленстоуна. Но нежная любовь отца, считала Мэг, стоила такой жертвы.

С того памятного разговора у клумбы синих дельфиниумов у Мэг проснулся жгучий интерес к истории семьи матери и Окридж-холлу. Однажды она даже хотела поехать туда на каникулы и, прикинувшись любопытной туристкой, осмотреть поместье. Но по размышлении Мэг пришла к выводу, что это не самый достойный ход, а главное – нечестно по отношению к Гвендолен. Правда, ничто не может помешать ей прочитать об Окридж-холле в книгах. Обратившись в университетскую библиотеку, Мэг набрела на настоящий клад в лице мисс Питерс – библиографа. Все студенты как огня боялись этой строгой, похожей на серую мышку, сухонькой старушки. Но Мэг однажды увидела, как та, спрятавшись за стеллажами, в упоении читала роман Барбары Картленд. Очки старой девы съехали на нос, но, ничего не замечая, она в упоении пролистывала страницу за страницей – Мэг впервые столкнулась с такой скоростью чтения. Тогда-то и пришло решение обратиться к мисс Питерс за помощью. Она откровенно рассказала, почему хочет узнать как можно больше об Окридж-холле и семье Феннел.

Романтическая история любви представительницы знатного рода нашла самый горячий отклик в душе любительницы дамских романов. Мисс Питерс потратила на поиск неделю и в результате выложила перед Мэг целую гору книг и журналов, в которых хоть как-то упоминались Феннелы и их родовое гнездо. Тут было все, от подписки «Усадеб и парков» до современного авантюрного эротического романа, прототипом главной героини которого являлась некая Элизабет Феннел. Мисс Питере даже не поленилась снять ксерокопию статьи из немецкого журнала по садоводству, где мимоходом упоминался сорт розы «Аннабел», выращенной садовником Окридж-холла и названной так в честь дочери хозяина.

Мэг добросовестно изучила все и узнала, что род ее матери возвысился при Генрихе VII и едва не был уничтожен при Елизавете, когда один из Феннелов ввязался в заговор в пользу Марии Стюарт. Некто, прозванный Храбрым Гарри, прославился в битве с шотландским королем Иаковом IV, зато был и другой, позорно бежавший с поля боя от Кромвеля. Его сын разделил скитания Карла II по Европе, но после Реставрации не поладил с королем и удалился в поместье.

Эдит Феннел была приближенной Анны Стюарт и успешно интриговала против герцогини Мальборо, ее правнучка Элизабет (та самая, о которой роман) прославилась экстравагантностью и скандальными романами. Судя по всему, сам любвеобильный принц-регент не обошел своим вниманием эту темпераментную даму.

Мэг с интересом разглядывала гравюру с портретом надменной амазонки, гордо восседающей на коне в платье, чересчур открытом для верховой езды, зато позволяющем любоваться пышной грудью. Ее роскошные волосы, выбивающиеся из-под лихо сдвинутого цилиндра, были деликатно обозначены как ярко-каштановые, из чего Мэг сделала вывод, что они были элементарно рыжими. Балы, которые задавала Элизабет, отличались таким великолепием и размахом, что им была посвящена отдельная брошюра. Видимо, эти празднества и подорвали благополучие семьи. В последующие годы информация о роде Феннелов становится более скудной, и по отдельным данным можно понять, что для поправки пошатнувшихся дел наиболее предприимчивые его представители отправляются в колонии. Это касалось мужчин, а женщины продолжали изумлять свет неожиданными поступками, но уже в иной, далекой от любовных приключений сфере.

Две молодые незамужние и, судя по описанию, очень красивые сестры Феннел отправились с миссионерами в Африку нести дикарям слово Божье и бесследно сгинули где-то в джунглях. Мэг пришла в голову кощунственная мысль, что где-то в жарком климате живут ее смуглые родственники, не подозревающие о своем происхождении.

В начале двадцатого столетия прославились Энн и Кассандра Феннел. Первая – как отважная путешественница, вторая – как одна из самых яростных участниц движения суфражисток. Фотография этой мужеподобной особы с решительным квадратным подбородком и фанатичным блеском в глазах наводила ужас. Самым удивительным было то, что эта отчаянная сторонница женского равноправия и принципиальная противница брака как института угнетения слабого пола в пятьдесят лет вышла замуж за довольно известного художника. Впрочем, к людям искусства Феннелы питали привязанность всегда, и в Окридж-холле подолгу гостили художники, музыканты и даже артисты.

Внимательное изучение истории рода матери позволило Мэг сделать вывод, что мужчины чаще отличались слабой волей, легкомыслием и склонностью к меланхолии. Женщины же, напротив, были энергичны и жизнелюбивы. Мэг поделилась своими мыслями с мисс Питере, на что старая дева ответила, что ее это не удивляет, и со значением посмотрела на девушку. Мэг содрогнулась, заподозрив в себе сходство со сладострастной Элизабет или грозной Кассандрой.

Все материалы, относящиеся к последнему времени и ныне здравствующим родственникам, Мэг отложила в сторону. Те, кто отверг Гвендолен, не стоили ее внимания.

Не пойду! Мэг решительно отмахнула снимки в сторону. Только теперь ее жизнь стала постепенно налаживаться. Острота одиночества после потери родителей немного притупилась, хотя иногда на нее накатывали такие приступы тоски, что, казалось, сердце разорвется от воспоминаний. Сбережения семьи позволили закончить учебу в университете, а коллеги отца помогли ей найти место библиотекаря в частной лондонской школе. Мэг с легким сердцем продала родительский дом, навевающий тягостные воспоминания. Денег от продажи хватило, чтобы купить и обставить небольшую квартирку в Лондоне, в которой теперь часто собирались молодые преподаватели школы. Кто-то пошутил, что обстановку и кота Мэг подбирала к волосам. Преобладание золотистых, почти оранжевых тонов могло смутить какого-нибудь тонкого ценителя, но это были любимые цвета девушки. Больше всего Мэг гордилась своим балконом, который превратила в маленький садик. Вечером романтическая обстановка балкона располагала к объяснениям в любви, которые Мэг каждый раз со смехом отвергала. Нельзя сказать, что ей никто не нравился, но пример беззаветной родительской любви заставлял ждать чего-то большего.

Мэг вышла на балкон полить цветы. Ярко-голубые маргаритки напомнили глаза Кэролайн, и девушке вдруг страстно захотелось посмотреть в них. Не зря, видно, говорили о завораживающем взгляде этой леди. Мэг резко взмахнула лейкой и задела растущую у двери фуксию. Три розовых цветка упали на пол. Мэг представила сестер Феннел и дунула изо всех сил. Легкие розовые сердечки взлетели в воздух и скрылись за перилами. Не понравится – уйду и забуду, подумала она и, представив себя в особняке Уайтов, выпрямила спину и вернулась в комнату.

Зеркало показало, что величавая осанка явно не гармонирует с линялыми джинсами и оранжевой футболкой. Когда не требовала ситуация, она предпочитала носить спортивную одежду. Стройная, хрупкая и длинноногая, она выглядела немного по-мальчишечьи, но слегка раскосые лучистые карие глаза, изящный носик и нежная шелковистая кожа могли принадлежать только женщине, и эта женщина была по-настоящему красива. Правда, Мэг не сознавала своей привлекательности, и это придавало ей особую, неповторимую прелесть. Девушка подумала, что у нее нет подходящего туалета для светского ужина. Родственники Гвендолен Уолленстоун были людьми состоятельными, и все платья Мэг, вполне пригодные для молодежных вечеринок, в фешенебельном особняке Уайтов выглядели бы довольно жалко.

Внезапно Мэг осенила замечательная идея. Она бросилась к стенному шкафу, в котором хранила платья матери. С ними Мэг не в состоянии была расстаться, тем более что сама Гвендолен бережно хранила свои девичьи наряды «эпохи Феннелов». Мэг прижалась щекой к тонкому шелку. Платье еще хранило нежный запах любимых духов Гвендолен. Некоторые были сшиты у известных портных почти тридцать лет назад, но не казались старомодными. Одно, из легкой воздушной ткани пастельных тонов, идеально подошло Мэг. Она казалась в нем выше и тоньше. Мэг достала единственную драгоценность Гвендолен – старинную бриллиантовую брошь – и приколола к платью. Теперь она была готова к знакомству со своими блистательными тетками.

2

Особняк Уайтов на Парк-Лейн оказался точно таким, каким его представляла себе Мэг, – роскошным и безликим. Огромные комнаты были уставлены антикварной мебелью, строго выдержанной в одном стиле. Чувствовалось, что каждая вещь стоила баснословных денег. С потолка свешивались бронзовые люстры, сверкающие хрустальными подвесками, слегка позванивающими, когда под ними проходили. Все было красиво, но как-то холодно и официально.

Среди немногочисленных гостей Мэг сразу узнала тетю Аннабел, стоящую рядом с молодой высокой блондинкой. Мэг смело подошла к ней. – Добрый вечер, я – Маргарет Уолленстоун, – представилась она.

Брови Аннабел поползли вверх.

– Добрый вечер, Маргарет, рада тебя видеть. – В ее голосе не чувствовалось никакой радости от встречи с «дочерью горячо любимой Гвендолен». Более того, Мэг уловила в нем удивление.

– Вы просили меня прийти, – поспешила добавить девушка.

– Просила! – Аннабел надменно улыбнулась. – Да, разумеется, я приглашала тебя. Бет, милочка, это твоя кузина, – обратилась она к молодой блондинке.

Бет посмотрела на Мэг отчужденно. Мэг залилась краской. Она ненавидела себя за эту способность мгновенно краснеть, но ничего не могла сделать.

– А где тетя Диана? Мне бы хотелось познакомиться с ней, – пролепетала Мэг, желая хоть что-то сказать.

– Тетя Диана? – Мэг показалось, что Бет преувеличенно громко произносит слова. – Боюсь, ее увидеть ты не сможешь, она давно умерла.

В голосе Бет слышалась открытая издевка. Остальные гости с недоумением посмотрели на Мэг. Мэг что-то пробормотала и отошла к окну.

– Кто это? – донесся до нее шепот из угла.

– Дочка Гвендолен. Старуха настояла, чтобы ее пригласили. По-моему, она окончательно свихнулась. Сказала Уайтам, что не придет, если не будет этой девчонки. А вот и она сама.

Мэг оглянулась на дверь.

В комнату твердым, решительным шагом вошла Кэролайн. Гости и хозяева затихли. Окинув взглядом собравшихся, Кэролайн легко кивнула и села в высокое кресло, приготовленное, очевидно, специально для нее. На ней было темно-синее бархатное платье подчеркнуто простого покроя. На высокой открытой шее сверкало ожерелье, в котором причудливо сочетались платина, золото и сапфиры. Несмотря на свой солидный возраст (Кэролайн была на девятнадцать лет старше матери Мэг), она держалась по-молодому прямо, а глаза не утратили живости.

Аннабел мгновенно потеряла всю свою надменность и поспешила к сестре. За ней по очереди стали подходить к креслу гости.

– А где Маргарет? – Голос Кэролайн был сильным и звучным.

Аннабел суетливым взглядом окинула комнату. Мэг одернула платье и, смущаясь от внезапного к себе внимания, подошла к тетке.

– Боже! Какие волосы! Ты совсем не похожа на мать! Но кого-то из Феннелов мне определенно напоминаешь! Ну-ка встань к свету, – скомандовала Кэролайн.

Мэг покорно повернулась лицом к люстре. Последовала пауза, во время которой тетка внимательно изучала девушку.

– Кажется, я знаю, на кого ты похожа, – медленно проговорила Кэролайн. – Как странно… Но об этом мы поговорим потом. Скажи мне, а это платье, – ее голос внезапно стал насмешливым, – ты специально надела?

– Нет, оно мне просто нравится.

– В этом платье твоя мать была на моей свадьбе. Второй, – уточнила она, поднимаясь. – Генри, – кивнула она молодому человеку, стоящему неподалеку, – ты будешь развлекать эту юную леди во время ужина. – И она направилась в соседний зал.

К Мэг подошел высокий худощавый блондин лет тридцати трех. Его густые, слегка вьющиеся бледно-золотистые волосы, более длинные, чем это положено мужчине, обрамляли тонкое, отмеченное болезненной красотой лицо. Выражение серых глаз было переменчиво. Он улыбнулся, показав прекрасные белые зубы.

– Прошу вас. – Генри предложил Мэг руку. Ужин проходил в бело-голубой столовой с пухлыми меланхоличными лепными амурами на потолке. Мэг сидела между Генри и молодым молчаливым увальнем. Соседкой справа у Генри была Бет. Как и можно было ожидать, Кэролайн сидела во главе стола.

– Я и не рассчитывал, что мне сегодня так повезет с соседкой, – с оживлением проговорил Генри. – Обычно ужин в этом доме проходит невыносимо тоскливо.

– Что-то раньше ты не жаловался на наши ужины, – прошипела Бет, – и не пропускал ни одного. Или с тетушкой лишний раз хотел повстречаться?

– Я с ней и без этого вижусь достаточно часто, дорогая кузина. Кстати, я и ваш кузен, – сказал Генри, поворачиваясь к Мэг. – Я сын Дианы.

– Очень приятно, – ответила Мэг.

– Надеюсь, что так, – пошутил Генри, но тут же снова обратился к соседке справа. – Бет, оторвись от сапфиров Кэролайн. Ее здоровье в полном порядке.

Бет испуганно отвела глаза от камней, которые притягивали ее взгляд.

– А ты интересовался? – ехидно парировала она.

– И не думал. Просто ее лечащий врач попросил меня повлиять на Кэролайн и уговорить не уезжать из Окридж-холла. Пока тетушка там и ведет нормальный образ жизни, он за нее спокоен. А вот в Лондоне, сама знаешь, парочка эскапад, вроде прошлогодних автомобильных гонок, и сердце может не выдержать.

– Уговорил?

– Безнадежно! Кэролайн как ребенок. Если чего-то нельзя, ей именно этого хочется. Она и в Окридж-холле умудряется вытворять черт-те что. Уже две недели как возобновила верховые прогулки с молодым Стоуном.

– С Ричардом? – Бет мечтательно закатила глаза. – С ним бы и я покаталась, как бы больна ни была.

– Боюсь, он предпочтет Кэролайн.

– Почему? – Бет была так изумлена, что даже не рассердилась.

– Потому что с ней ему интересно. Признайся, Бет, наша тетушка даст сто очков вперед всем молодым девицам, вместе взятым!

Громкий смех на другом конце стола, где сидело старшее поколение, подтвердил эти слова. Кэролайн оживленно переговаривалась с сидящим рядом седым подтянутым военным. Видимо, разговор носил несколько рискованный характер – мужчины открыто смеялись, дамы, потупив глаза, с трудом сдерживали улыбки, а у Аннабел на лице застыло кислое выражение смирения и покорности судьбе.

– Ну как же, генерал, неужели вы не помните, как тогда в Тунисе вы уговорили меня пойти смотреть танец живота в какие-то трущобы?

Генерал смущенно закашлялся.

– Еще неизвестно, кто кого уговорил.

– Неважно. Вам еще очень понравилась та девочка, танцовщица. Она и правда была невероятно хороша. Вы даже процитировали из «Песни песней»: живот твой – ворох пшеницы, окруженный лилиями. Черт побери, ведь помню! А потом началась стрельба, и вы все пытались куда-нибудь спрятаться. Ну и вид же у вас был! – Кэролайн громко расхохоталась.

– Я беспокоился за вас, – вымученно улыбнулся несчастный генерал.

Кэролайн, казалось, наслаждалась его смущением.

– Веселые были времена! А в Индии… Вы помните? – Она уже обращалась к следующей жертве – загорелому старичку, сидящему рядом с Аннабел. – Мы попали на праздник поклонения Гангу. По реке плыли венки, а потом началось омовение, и все голышом заходили в воду. И вы уговаривали меня сделать то же самое! Сейчас, я думаю, вы не стали бы этого делать. Не пугайся, Аннабел, дальше я рассказывать не буду, – сказала она, увидев страдальческое выражение лица сестры.

Аннабел выждала паузу и встала из-за стола, давая понять, что ужин закончен.

– Кофе мы будем пить на балконе.

Гости стали подниматься, но Кэролайн продолжала сидеть.

– Маргарет, я хочу поговорить с тобой. Проводи нас в зимний сад, Бет. – Кэролайн поднялась и величественно двинулась к выходу из столовой. Бет подбежала и покорно засеменила рядом. – Какая у тебя странная походка. – Кэролайн с осуждением посмотрела на изящные туфли племянницы на высоченных каблуках.

В зимнем саду она удобно уселась в кресло, по-мужски резко закинув ногу на ногу, выжидательно помолчала, но не выдержала:

– Ну же, Бет, я хочу поговорить с Маргарет наедине.

Бет повернулась так резко, что подол ее длинного светло-розового платья гневно взметнулся.

– Не стоит быть такой любопытной, – вслед удаляющейся Бет проговорила Кэролайн, доставая из сумочки маленький золотой портсигар, и закурила. – Единственное приличное место в этом доме, – повела она рукой с зажженной сигаретой. – Хоть какие-то яркие пятна, а то все вокруг бледное, блеклое. Впрочем, дома и должны быть похожи на своих хозяев. Итак, Маргарет. – Кэролайн с наслаждением затянулась. – А знаешь ли ты, что Маргарет звали твою прапрабабку, жену Филиппа Феннела, казненного при Елизавете? Она тогда спасла Окридж-холл от конфискации в королевскую казну. – Кэролайн помрачнела. – А другой Филипп, твой дядюшка, продал его.

– Да, я знаю.

– Про Маргарет или про Филиппа?

– Я все знаю об Окридж-холле, – спокойно ответила Мэг.

Кэролайн оживилась.

– Откуда? Тебе рассказывала Гвендолен?

– Нет, мама никогда не говорила со мной об Окридж-холле.

– Очень похоже на нее. – Кэролайн усмехнулась. – Так откуда же ты все, – она выделила это слово, – знаешь?

– Все, наверное, слишком громко сказано – лишь то, что смогла найти в университетской библиотеке.

– Значит, тебе было интересно?

– Пожалуй. – Мэг не хотела показывать, насколько ей было интересно.

Кэролайн, видимо, поняла это.

– Как ты сейчас похожа на свою мать, такая же гордая тихоня.

– О, – Мэг рассмеялась. – Я не тихоня!

– Да, судя по твоим волосам, не тихоня. Ну-ка, подойди. – Она длинными тонкими пальцами, унизанными перстнями, взяла Мэг за подбородок. – Удивительно, – прошептала Кэролайн, – удивительно. Маргарет… Как же тебя называла Гвендолен? Мардж? Гретель? Мей?

– Мэг.

– Просто. – Кэролайн неодобрительно покачала головой. – Слишком просто.

– Мне нравится. – Мэг упрямо вскинула подбородок. Честно говоря, она тоже предпочитала, чтобы ее называли Мардж, но Мэг выбрали родители, и никто не имеет права осуждать их выбор.

– И чем же ты занимаешься, Маргарет? – Кэролайн тоже не собиралась идти на какие-либо уступки.

– Работаю в школьной библиотеке.

– Очень увлекательно! – иронично произнесла Кэролайн.

– Мне нравится.

– А мне нравится, что ты не поддакиваешь мне, как эти глупые Уайты. – Кэролайн улыбнулась и достала вторую сигарету.

Последовала пауза.

– От чего умерла Гвендолен?

– От воспаления легких.

– Странно, у нее всегда было крепкое здоровье. Наверное, плохое питание… Вы что, голодали?

Мэг усмехнулась про себя. Похоже, в представлении Кэролайн все, кто не может позволить себе ужин из восемнадцати блюд, голодают.

– Мы не голодали, мы вообще очень хорошо жили и были счастливы! – Наконец-то Мэг смогла сказать то, ради чего, собственно, и пришла. Они были счастливы без Феннелов, их богатства и внимания!

– Счастливы? – Кэролайн выговорила эти слова с презрением. – Да, Гвендолен могла позволить себе быть счастливой!

– А вы нет? – дерзко спросила Мэг.

– Нет, – жестко ответила Кэролайн. – Я не могла!

– Но почему? Каждый имеет право на счастье!

– Только не я. Я была самой старшей и, по сути дела, – главой семьи. На Филиппа, как ты уже поняла, надеяться не приходилось, а наш покойный папочка, славный генерал Феннел, был алкоголиком, которого даже не выпускали к гостям. Впрочем, его немного оправдывает то, что он начал пить сразу же после смерти мамы, твоей бабушки. В свете говорили о таинственной болезни, подхваченной им в Афганистане. Этой болезнью была неистребимая тяга к спиртному. Представь себе, Маргарет, я до сих пор прячу оставленные на столе недопитые бутылки. – Кэролайн невесело рассмеялась. – Денег хронически не хватало. Наши туалеты, правда, были всегда великолепны, но чего это стоило! Окридж-холл разрушался на глазах, и сохранить его могли только мы, женщины, вернее, деньги, которые получим, удачно выйдя замуж. Теперь ты понимаешь, чем для нас было замужество твоей матери? Предательством! Впрочем, спасение Окридж-холла волновало только меня. Аннабел всегда любила только себя, Диана была глуповата, а Филипп… – Кэролайн с силой сжала руку Мэг. – Никогда не называй своего сына Филиппом – это роковое для нас имя! Я чуть не умерла, когда узнала о продаже Окридж-холла, и не простила Филиппа даже после его гибели.

– Да, вы не умеете прощать, – тихо проговорила Мэг.

– Но и ты ведь не простила, правда, Маргарет? – сверкнула глазами Кэролайн. – Ведь ты тоже не простила нам Гвендолен? Иначе бы обратилась за помощью. Почему ты не написала мне, когда умерли родители?

– Я сообщила вам об их смерти. Если бы вы захотели увидеть меня, дали бы знать.

– Ты не только упряма, но и горда. Черт побери, ты настоящая Феннел! – Кэролайн потрепала Мэг по плечу. – Хочешь, покажу тебе Окридж-холл?

– Еще как! – Мэг сама удивилась своей восторженной реакции.

– Приедешь ко мне двадцать шестого июня, я пришлю за тобой машину. Покажу Окридж-холл и кое-что еще. Тебя удивит… Помоги мне подняться и пойдем к гостям, Мэг. – Кэролайн с видимым неудовольствием произнесла это имя. – Нечего улыбаться, я назвала тебя так совершенно случайно!

За дверью они столкнулись с Генри. Он беззаботно улыбался.

– А ты что здесь делаешь?

– Пошел за вами. Аннабел рвет и мечет.

– Потерпит. – Кэролайн быстро зашагала вперед и включилась в оживленную беседу с гостями, как будто сразу же забыв о существовании Мэг.

Девушке это показалось даже обидным.

– Не обращай внимания, – сказал Генри, заметив ее расстройство. – Она со всеми так. Разговаривает, когда хочет, и бросает, когда хочет. Мы привыкли. Ты тоже привыкнешь со временем.

– Не думаю.

– Да ты действительно чудовищно упряма и горда, Мэг!

– Вы подслушивали?! – возмутилась Мэг. Генри ничуть не смутило гневное обвинение.

Все так же безмятежно улыбаясь, он сказал:

– Это получилось само собой. Я подошел к двери и услышал вашу беседу. Было неловко прерывать.

– Воспитанные люди так не поступают. Вам надо было уйти.

– А кто вам сказал, что я воспитанный?

– Я считала это непреложным фактом для настоящих Феннелов.

– А вот и заблуждалась. Я общаюсь с художниками, а их трудно назвать воспитанными людьми.

– Никто и никогда не должен подслушивать! Художники тем более, – в запале сказала Мэг, хотя и не понимала, почему именно для художников подслушивание недопустимо.

– Я не художник, – улыбнулся Генри все той же мягкой улыбкой. – У меня картинная галерея. Я покупаю и продаю произведения искусства. Повторяю – я не подслушивал, а совершенно случайно услышал. Ну, не сердись, Мэг, пожалуйста. Это простое совпадение.

Всем своим видом Генри изображал такое искреннее раскаяние, что Мэг не могла его не простить.

– Ты позволишь проводить тебя домой?

– Не позволю.

– Все еще сердишься?

– Нет, просто хочу побыть одна. Генри не стал настаивать.

– Ну хотя бы разреши постоять рядом, когда будешь прощаться с родственниками. Уверен, тебе понадобится поддержка.