Текст книги "Жизнеутверждающая книга о том, как делать только то, что хочется, и богатеть"

Моя тетя Джин жила в Эвиморе и управляла мини-гостиницей под названием «Хостел Глен Феши», в которой останавливались посетители парка и в которой никогда не было свободных мест. Покрытый снегом горный хребет Кэрнгормс тянулся вдаль, парк, ставший популярным как для горных велосипедистов, так и для простых отдыхающих, пересекало множество красивых троп. Часто, с тех пор, как мне исполнилось восемь, мы с семьей проводили в Эвиморе праздники и каникулы. Мне здесь очень нравилось. Я мог гонять по всем этим тропам и каждый раз непременно заглядывал в Bothy Bikes, чтобы поглазеть на витрины.

Примостившийся на большой улице среди кучи магазинов, в которых продавались принадлежности для хайкинга, Bothy Bikes стал для меня и таких, как я, чем-то вроде манны небесной. Когда бы я ни заходил туда, я чувствовал себя так, словно возвращаюсь домой. На полу были разбросаны легендарные детали, которые я знал из выпусков Mountain Biking UK; я тащился от царившего там запаха велосипедных труб, шин и масла для цепей. Вилки были выставлены на главной витрине, на полу повсюду лежали колеса, с потолка свисали велосипеды. В возрасте 12 или 13 лет я стоял в безмолвном оцепенении и смотрел на велосипеды с полной подвеской, на последние Pashley. Там я впервые увидел Kona Stab Deluxe Downhill и Santa Cruz Super 8. Все продававшиеся там велы были очень дорогими. Цена некоторых превышала тысячу фунтов. Они были мне не по карману, но мне было все равно. Выбирая идеальное место для начала работы веломехаником, я не мог бы найти ничего круче Bothy Bikes.

Когда я спросил про работу, владелец магазина Дэвид Киган ответил, что в новом механике магазин не нуждается. Это был удар ниже пояса. Мама, радуясь тому, что я все же пытался хоть куда-то себя направить, нашла мне курс City & Guilds по велосипедной механике в городе Сполдинг графства Линкольншир. Это означало, что мне придется на некоторое время уехать из дома, но я был счастлив; на занятиях я изучал множество старых техник, например, нам там объясняли, как обслуживать механизмы переключения скоростей производства фирмы Sturmey-Archer и других механизмов. Я даже выучил техники, требовавшиеся для того, чтобы собрать свой собственный велосипед, и, когда в Bothy Bikes появилась вакансия, я сразу же занял ее, получив таким образом работу мечты.

Я был вне себя от счастья. Сама по себе возможность работы в Bothy уже очень много значила, но и помимо нее в Эвиморе было чем заняться. Это место – рай для райдера-триальщика. Наряду с дорожками, пересекающими местность во многих местах, был еще и парк, в котором было полно здоровых валунов и камней с местных гор. Это место, прозванное Каменистой Парковкой, представляло большой интерес для любого райдера: здесь было много швартовных тумб, о которые можно было делать касание шиной, лавки, с которых можно было перескакивать на покривившиеся дорожные знаки и обратно, перила, по которым можно было проехаться. После работы я мог прыгать с кочки на кочку под светом прожекторов. На одном этом маленьком клочке земли было в четыре раза больше препятствий, чем во всем Данвегане. Я очень далеко продвинулся в своей езде.

Сцена пятая

Детская спальня Дэнни, Данвеган

Дэнни и его велосипед сжаты до размеров детской игрушки. Камера приближается так, чтобы можно было разглядеть шлем, перчатки и педали. Дэнни смотрит в камеру, кивает, улыбается и едет по площадке, состоящей из карандашей огромных размеров, игровых карт и кубиков с буквами. Они расставлены так, чтобы получалось слово «ДЭННИ».

Это триальный курс в голове Дэнни; он использует препятствия, которые воображал в детстве: гигантские настольные игры, пластиковые танки и болиды «Формулы-1». Он даже гоняет по гигантской копии ежегодника комиксов Dandy и нарезает круги по гоночной трассе в стиле Hot Wheels…

Imaginate, 2013

V
Глаз райдера

Мне нравится ездить одному. Я всегда ездил один и, возможно, и дальше буду. Принцип у меня такой. Мои друзья жили за несколько миль от Данвегана, и я учился развлекать себя сам, так что меня нетрудно было заинтересовать скаканьем по цветниковым ограждениям у Оружейной лавки. И сейчас то же самое: я обычно катаю один, особенно после дня работы над шоу, планирования видео и встреч. Несколько часов я нарезаю круги вокруг своей квартиры в центре Глазго; в Данвегане я езжу по знакомым маршрутам. Все так же, как и в любом спорте: есть хорошие дни, есть плохие. В плохие я часто врезаюсь – моя голова не так работает, и езда кажется какой-то неправильной. Но когда я в своей тарелке, я чувствую себя по-настоящему мощно, словно могу оторвать руль от рамы во время каждого трюка. Если мне нужно запрыгнуть на метровую стену, я знаю, что могу сделать это. Мое тело и мой байк помогут мне.

Пока вы не начали переживать о моей социализированности: у меня полно друзей, правда. Я живу в большой квартире с семью друзьями. Многие из них так или иначе связаны с ездой и сыграли огромную роль в том, чего я достиг на данный момент. Возьмем, к примеру, Джона Бэйли: они с Джорджем Экклстоном управляют компанией под названием Vision Ramps и поставили многие мои сцены в Cascadia и Imaginate. Двое других, Али С. и Данкан Шоу, – триальные райдеры мирового уровня; Данкан в данный момент заправляет шоу, в котором я участвую, под названием Drop and Roll. Как вы уже, должно быть, поняли, наше жилище похоже на веломастерскую: оно завалено колесами и деталями. Но когда кто-нибудь из нас идет катать, он всегда делает это в одиночестве.

Никто не против; просто так заведено. Часто мы проезжаем мимо друг друга в темноте на улице в наушниках. Думаю, 99 % всех моих поездок проходили в одиночестве, и причину своей любви к самостоятельным выездам я усматриваю в том, что так я могу ехать как хочу, где хочу и уделять определенному маршруту именно столько времени, сколько пожелаю, не испытывая при этом необходимости думать о ком-то другом. Мне не нужно тренироваться в местах, которые мне не по душе, и, если мне наскучит какая-нибудь местность или какое-нибудь препятствие, я могу просто поехать дальше.

Когда я езжу, я всегда настраиваю свой мозг так, чтобы он меня направил в какое-нибудь новое место. Мое воображение настолько сильно, что, даже находясь дома и только думая о том, как я еду, я придумываю новые трюки и представляю новые места, в которых можно погонять. Я не смотрю на уличные объекты как обычный человек. Я не отношусь к повседневным вещам так, как к ним относятся нормальные люди. Я вижу все через то, что называю «Глазом райдера», – эдакий фильтр, преобразовывающий в моем сознании все вокруг в препятствие, которое я могу перепрыгнуть, край, на который я могу заскочить; испытание. Мое бессознательное обрабатывает все пространство вокруг меня: тот выступ балкона, те перила на парковке…

Не обязательно даже, чтобы это была настоящая поверхность. Когда я в детстве сидел за обеденным столом, я использовал вилку в качестве воображаемого велосипеда. Я представлял, каково это будет, если я поеду по изгибам гигантской ложки или сделаю гэп с солонки на перечницу, а оттуда на свою тарелку.

Позже эта идея была обыграна в видео Imaginate 2013 года. Первое семя было брошено, когда я решил разработать большую концепцию – любую вообще. Я собирался любой ценой выкинуть что-нибудь этакое в Транспортном музее Глазго, который пустовал приличное количество времени. Когда мы впервые приехали туда, я увидел железнодорожную станцию, выполненную в натуральную величину, которая осталась от старой выставки, и в этот момент мои идеи начали оформляться. Появилась тематика! Я проникся идеей возвращения к этим детским воспоминаниям и превращения моей данвеганской спальни – яркой, хаотичной площадки, под завязку заполненной игрушками, – в гигантскую трассу с препятствиями; вскоре я уже готовил планы по извлечению всего, что только можно, из рельсов станции и из обнаруженной копии пригородной платформы. Позже мы притащили огромные строительные блоки и двухметровых пластиковых солдат (братков, одетых в военную форму и покрытых ярко-зеленой краской), чтобы добавить их к сцене. Мы даже арендовали списанный военный танк и одолжили у Red Bull болид «Формулы-1». Предметы были настоящие, но идея исходила от моего «Глаза райдера».

Езда – это только половина того, что я делаю. Креативность – вот другая сторона моей жизни; я редко перестаю видеть сны наяву. Мне почти что приходится силой заставлять себя прекращать думать о байке, когда я иду спать. Иначе мне трудно уснуть. То же самое, в общем-то, происходит, когда я бодрствую. В каком бы новом месте я ни оказался, первое, о чем я думаю, – где тут можно поделать трюки? «Глаз райдера» начинает работать, оценивая размер, пространство и дистанцию, требуемую для перескакивания с одного объекта на другой. Сразу же я начинаю думать, есть ли какое-нибудь препятствие или фигура, которую можно использовать в новом видео. Я могу так уплывать на очень долгое время и теряться в своей же голове. Я могу ходить по торговому центру и залипнуть в каком-нибудь магазине одежды, смотря далеко за пределы магазинных витрин и манекенов, сосредотачиваясь вместо них на эскалаторах.

«Хмм, – думаю я. – Я могу отлететь от этого мусорного бака снаружи и перепрыгнуть на эскалатор…»

Визуализации получаются настолько живыми, что я даже могу ощутить приземление после прыжка, услышать хруст шин, почувствовать работу тормозов. Это происходит подсознательно и постоянно, даже когда я нахожусь в машине. Я могу выпасть из жизни на 20 минут из-за этих моих странствий по просторам разума, что представляет серьезную проблему, если я, например, в этот момент буду гнать по автомагистрали.

Думаю, эти яркие образы всегда являлись мне естественным путем. В школе я уделял преимущественное внимание практическим предметам вроде труда, физики, ИЗО и физры. Любой предмет, где нужно было что-то писать, мне не давался из-за дислексии. Мама с папой осознали, что со мной что-то не так, когда я был маленьким, – не потому, что я сбрасывался с деревьев или катился кубарем с холмов, а потому, что я совершенно не мог сосредоточиться в классе. Я был жутко рассеянным. Домашняя работа тоже требовала способности подолгу читать и писать, но я был в этом не так хорош, как другие, и часто валял дурака. Наверное, в детстве это можно было считать проблемой, особенно с точки зрения оценок и экзаменов.

Нехватка внимательности не была непосредственным толчком к началу занятия триальной ездой – думаю, мои школьные годы не сильно отличались от школьных лет других райдеров, – но некоторые специалисты усматривали связь между моей дислексией и моими креативными идеями. Когда я посетил Ежегодный научный фестиваль Эдинбурга, у меня взяли интервью на сцене для шоу под названием «Туннельное зрение». Наша беседа с профессором Иэном Робертсоном, психологом-основателем института неврологии Тринити-колледжа в Дублине, плавно перетекла к вопросам о том, что происходит в моем мозгу, когда я в одиночестве езжу по Глазго на велосипеде или когда у меня возникают идеи для видео.

«Вам трудно сосредоточиться на книге, – сказал он. – Вы не очень хорошо читаете, но что меня поражает, когда я смотрю Imaginate, – это то, как сильно ваше визуальное воображение…»

Я рассказал ему про то, что в школе я никогда не был хорош в чтении и письме и что часто отвлекался в классе. Затем я сказал, что в искусстве я тоже не был особенно хорош (в смысле рисования), но физическая и основанная на изображениях деятельность давалась мне легче.

Профессор Робертсон спросил, рисовал ли я когда-нибудь эскизы во время планирования видео. Я сказал, что рисовал, но это были далеко не шедевры. Когда у меня появляются новые идеи, я рисую палочных человечков на двух колесах. Грубые наброски, «…рисунки любого действия, которое я собираюсь совершить, или препятствия, которое я собираюсь преодолеть, – сказал я. – Я веду большой список. У меня дома целые книги всевозможных трюков, и, если появляется новый проект, я обращаюсь к ним, чтобы что-то вспомнить. Велосипед содержит в себе так много возможностей, они просто бесконечны, так что очень важно некоторые вещи держать на границах сознания…»

Мои блокноты – не единственная вещь, разрывающаяся от обилия идей. Мой телефон забит страницами сессий мозгового штурма. Иногда у меня появляется по несколько идей в день, таких как:

– Русский последний рубеж;

– Превращение в Невидимого человека (под песню The Queen)???

– Холодильник (шуточное видео в качестве дополнения к The Ridge?);

– Багси Мэлоун: я гоняю вокруг в сцене, похожей на сцену «Мы могли бы быть кем угодно» из этого детского мюзикла;

– Straight Outta Scotland / Compton edit – пьеса по фильму про группу NWA.

Профессор Робертсон предположил, что дислексия могла в какой-то степени являться причиной моей креативности. Согласно его теории есть два способа использования человеческого мозга. Первый связан с аналитическим, логическим и вербальным мышлением – тем, чему учат в школах на уроках английского и истории. Другой способ – это преимущественно мышление, основанное на изображениях, используемое в творчестве и при решении задач на практике – то есть на таких предметах, как ИЗО и труд, где для успешных учебных показателей ключевыми становятся не слова, а изображения.

«Дело в том, что эти две половины противоборствуют друг с другом, – сказал он. – Они подавляют друг друга. Дети возраста трех-четырех лет мыслят в основном картинками, но многие из этих детей позже теряют такую способность, так как вербально-аналитическая система, господствующая в школе, устроена столь жестко, что она подавляет другую половину. Дэнни, я уверен, что не обладай вы хоть мало-мальски слабыми вербальными навыками, вы бы просто-напросто не имели столь богатый визуальный мир, определяющий вас как креативного продюсера, а не только как велосипедиста-каскадера. Как по-вашему, это логично?»

Я кивнул, хоть и не был уверен. Это, конечно, потрясающая теория, но я все же не думаю, что я так уж сильно отличаюсь от любого другого райдера. У меня мощное воображение, и мне посчастливилось преобразовать его во множество безумных видео и интересных трюков. Благодаря моему «Глазу райдера» я всегда при деле. Пока что это работает.

Сцена шестая

Парковка супермаркета, Эвимор

Зернистый черно-белый снимок юного Дэнни. Ему 18, он худощав; горный байк, на котором он подъезжает к урне и запрыгивает на нее на заднем колесе, выглядит слишком большим для него. Он немного выравнивает свою стойку, а затем запрыгивает сначала на одну каменную стену, потом на другую, закругленную. После этого он делает гэп между камнями и отскакивает от дерева. Таков наш первый взгляд на Дэнни, триального райдера с YouTube.

TartyBikes, 2006

VI
Как случайное видео стало вирусным

Байки часто менялись в течение моей жизни, но все же за свой вел я всегда держался, каким бы убитым он ни был. Пожалуй, мою триальную жизнь можно представить в виде большой и красивой коллекции; даже мои изношенные Pashley, даже мой предэвиморский период можно считать своеобразными главами этой истории. К великому сожалению, мой Kona из Данвегана был уничтожен к тому времени, как мне исполнилось 13 (все, что у меня осталось от него, – это обломок руля), но все остальные велосипеды уцелели. Отдельные их части лежат в моей квартире в Глазго; остальные хранятся в доме моих родителей на Скае.

В свои ранние подростковые годы я был одержим желанием обзавестись великом модели Pace, таким же, на котором ездил шестикратный победитель Национального триального чемпионата Великобритании Крис Акригг. У этого байка был крутой дизайн с бокс-секцией из фрезерованных алюминиевых трубок. В школе я рисовал наброски этой модели в своем блокноте, вместо того чтобы следить за происходящим на физике. Купленный мной наконец в Bothy Bikes долгожданный Pace стал самым дорогостоящим из всех моих приобретений того времени, но, впрочем, это не удержало меня от довольно жесткой езды. Позже вел просто разломился надвое, как у меня это обычно и бывает. Сейчас он висит на стене у меня дома в Данвегане.

Pace был редкой зверюгой – его непросто было достать. Велосипед, который в то время использовал Крис, был темно-серого цвета. Он обалденно выглядел, но покупателям приходилось ждать его по 8 месяцев, потому что модель с таким дизайном выпускалась ограниченной серией. Я все же решил пропустить лучшую пору в году, ожидая свой вел и уповая на доброту своих друзей, которые не откажут поддержать меня велосипедом. Я одалживал велы у ребят со Ская и порядочно их ушатывал, так что к тому времени, как ко мне пришел мой Pace, я был по уши в долгах.

По мере того как моя езда улучшалась, байки начали терпеть особенно жестокие побои, но я особо не грузился по этому поводу. Я всегда к ним относился как к инструментам, которые я использую в своей работе, и никакая жалость, и никакое сострадание не могли помешать моему прогрессу. Так что я вовсю уничтожал вилки и колеса, особенно когда тренировал новые трюки вроде тейлвипа, предполагавшего прыжок и удар по раме, чтобы та раскрутилась. Пока рама делает 360-градусный поворот, я должен подпрыгнуть, а затем снова поставить ноги на педали. Это заковыристый маневр, и после каждой четвертой-пятой попытки мне приходилось выпрямлять заднее колесо, потому что оно как бы складывалось во время приземления. Мои перескоки также становились более дерзкими и более рисковыми. Я постоянно пытался прыгнуть на большую дистанцию на Каменистой Парковке и часто падал.

По ночам я гонял по нескольку часов. Многие из тех, кто тусовался в этих местах, были увлечены хайкингом, лыжной ездой и горными велосипедами, так что недопонимания возникали крайне редко. Да и местный люд был приятный. Они просто смотрели, как я гоняю в центре города, прыгаю по камням в темноте под проливным дождем с друзьями или сам по себе во льду и снегу. Никто не был против, в отличие от данвеганцев. Для них я был украшением Эвимора.

Я проникался все большим интересом к большой сцене. Крис Акригг оказывал на меня заметное влияние, и я упивался его статьями в Mountain Biking UK. Я обожал читать про него, потому что его стиль был до жути свежим; он был агрессивен. Крис гонял на своем Pace как на мотоцикле – особенно во время соревнований. Во время объезда препятствия большинство райдеров из соображений безопасности прыгает на своих байках между препятствиями. Но не Крис. Он двигался быстро, при этом плавно, прорываясь через маршрут без остановок. Если Крис постоянно двигался и перескакивал с одного места или объекта на другой, то Мартин Эштон запросто перепрыгивал через целые секции на своем заднем колесе. В своих видео он демонстрировал более отточенную технику – чего стоят одни его 180-градусные перескоки и 360-градусные сбросы. В Эвиморе я часто пытался подражать стилю Криса или Мартина. Когда доходило до моих собственных трюков, я говорил: «Ну, вот это я проделаю как Мартин!» Это был один из способов испытать самого себя.

Тем временем в триалах появилось несколько чумовых стилей, которые были не менее вдохновляющими. Появился движ под названием TGS (Taps, Gaps and Sidehops), в котором такие райдеры, как Нил Таннилклифф и Крэйг Ли Скотт, перескакивали и перепрыгивали громадные дистанции. TGS вырос из горного байкинга, и мне просто сносило башню от него. У меня не было ноутбука, а у тети Джин не было компьютера, так что я был немного не в курсе происходящего. Но когда я наконец увидел их, я был поражен. Они прыгали на полметра выше, чем кто-либо прежде, и перескакивали со стен на перила на переднем колесе. Нил и Крэйг подняли планку, и я был несколько удручен. Если стили Мартина и Криса казались доступными, то эти ребята были гораздо выше. И тем не менее я пытался подражать им, хотя и не достигал в этом особого успеха.

Что до работы, то в Bothy Bikes у меня был оклад подмастерья, но низкая зарплата меня не пугала, потому что я жил в хостеле тети Джин и ел по-королевски: в меню были красная рыба, стейки, печеный картофель и большая лазанья из морепродуктов. Готовили там просто легендарно. К счастью, весь этот сверхпитательный обед сжигался за 11-мильный путь до работы на велосипеде. Я получал максимум удовольствия от такого по-настоящему выгодного места, как Bothy. Мне посчастливилось работать над топовыми байками, общаясь с такими же двинутыми, как и я, покупателями. Я покупал детали и велосипеды по рыночной цене, и вскоре меня осенило: мне светит победа. Не работай я там, мне пришлось бы скопить огромную сумму, чтобы позволить себе то, что я мог просто забрать из магазина.

Да и обстановка там была что надо. Bothy Bikes переехал из хай-стрит Эвимора и теперь находился посреди национального парка, так что в него постоянно заглядывало огромное количество народа – от детей до профессиональных райдеров. По большей части он специализировался на топовых горных байках, таких как Santa Cruz, Scott и Kona, хотя значительная доля прибыли также приходилась на велопрокат для туристов, желающих исследовать парк. Если у вас была тяга к райдерству, то это место было как раз то что надо. Новый магазин был стилизован под шотландский лесной домик, один из тех, которые обычно используют для укрытия в непогоду или для хранения вещей и часто оставляют открытыми для всеобщего пользования. Он находился у дороги, скрытый в лесу, словно хижина из какой-нибудь сказки. Когда выпадал снег – а здесь зимой его было особенно много, – магазин выглядел так, словно сошел с рождественской открытки.

Для меня не было лучшего места работы, чем Bothy, потому что там я мог гонять сколько угодно (то есть когда я не работал в магазине, слушая Mercury Rev и Rage Against The Machine), а день мой обычно начинался с поездки до магазина на моем триальном велике. Часто я появлялся на месте первым. Во время ленча я делал еще один 55-минутный заезд, в оставшиеся до конца перерыва несколько минут бросал в себя сандвич и возвращался на место. Над магазином возвышался большой холм Крэйгеллечи. Если я был достаточно проворен, я успевал добраться до самой вершины, а затем сорваться вниз по крутейшей тропе; часто я проделывал это на демонстрационном горном веле, который брал в Bothy. Иногда я катался с Марком, который тоже работал там. После работы я несколько часов зависал на Каменистой Парковке с моим триальным велом, а после проезжал 11 миль до дома. Я, наверное, был в прекрасной форме.

У меня не было мыслей вроде: «О, я хочу когда-нибудь стать профессиональным райдером». Никогда не было таких идей. Когда друзья предлагали мне написать письмо производителям горных байков с просьбой о спонсорстве и бесплатном снаряжении, я всегда уклонялся. Конечно, это можно было запросто устроить, ведь у меня уже было какое-никакое портфолио. Но я морщился от одной лишь мысли о вымаливании каких-то подачек, да и, если честно, я не верил, что это может к чему-нибудь привести. К тому же я видел, как люди пытались провернуть это в Bothy: молодые райдеры лезли из кожи вон ради бесплатного оборудования, предлагая делать магазину рекламу своими выступлениями на велосипеде или в одежде с логотипами компании. Мне такое не вкатывало. Я всегда верил, что если ты в чем-то достаточно хорош, то нужные люди в конце концов заметят тебя. Да я и так жил идеально. По закупочным ценам.

В 2005 году вирусные видео едва начинали появляться. MySpace пока ничего толкового собой не представлял; мысль о том, что независимые коллективы могут получить предложение от крупных звукозаписывающих компаний, опубликовав в Сети свои домашние записи, как случилось с Лили Аллен и Arctic Monkeys, все еще казалась нереальной. Ни один из топовых горных райдеров, ни один биэмиксер тогда тоже не осознавал важность соцмедиа, да и YouTube, Twitter и подобные им сайты не были еще столь влиятельны, сколь сегодня. Для нас Интернет был дремучим лесом.

Когда мой товарищ Нэш Мэссон предложил мне сделать эвиморское трюковое видео, я ничего особенного в этом не находил. Я полагал, что видос получится угарный. Я уже делал несколько видео про Донни и Джейми, но никогда не думал о том, что они могут выйти за пределы личной коллекции. Мне просто нравилось делать видео, так что я отправился в Инвернесс и купил там камеру за 300 фунтов, а потом Нэш занялся съемкой. Я даже не знал, делал ли он когда-нибудь видео, но он казался заинтересованным.

Как-то мы целый день уделили документированию моего райдинга в Эвиморе. Я прыгал на кое-какие серебристые ограждения у местного супермаркета, а затем вилял в Каменистой Парковке. Неподалеку находился паб под названием Mambo’s, у которого был интересный спуск с урной в конце. Я мог коснуться ее шиной и потом отскочить назад, приземляя заднее колесо в состоянии заднего мэнюала (не опуская при этом переднее). Это была езда на заднем колесе задом наперед, только сильно усложненная. Я скакал по камням и перепрыгивал маленькую речку, протекавшую через город.

Ранее в том же году мы с Нэшем пробрались в Санта-Клаус Ленд, заброшенный парк развлечений в Эвиморе, который предполагалось в скором времени снести, и совершили набег на игровую зону, чтобы заполучить набитые пеной мешки. Нашим планом было навалить эти маты у земляного трамплина, который мы построили поблизости. Имея безопасную область для приземления, мы смогли впервые опробовать флипы. Каждый раз, отправляясь прыгать, мы расстилали мешки, чтобы смягчить падение. Первые мои попытки бэкфлипов были ужасны. Когда я приземлялся, колеса увязали в пене, что могло привести к не очень комфортным посадкам – из-за отдачи большая часть тела врезалась в велосипед.

Я быстро перешел на передние флипы, что стало большим прорывом. Если рядом с райдером нет скейт-парка с такими мешками или каким-нибудь подобным смягчителем ударов, то ему будет трудно найти какое-нибудь безопасное место, где можно практиковать этот стиль прыжков. К счастью, наша самодельная рампа являлась именно таким местом, и, к своему удивлению, после пары попыток я понял, что мы с моим байком можем запросто управляться с флипами. Впервые я оказался на двух колесах вверх ногами, и это было круто. На землю я, конечно, не падал, но все же освоил азы техники флипа. Мы засняли ряд попыток для нашего самопального видео, лучшие из них мы сохранили на память камеры.

Я не думал загружать свои видео на MySpace или YouTube – самые популярные соцсети того времени. Клипы Нэша были исключительно для личного просмотра в кругу друзей, просто куча рандомных трюков без какого-либо порядка или объединяющей идеи. Мне кажется, эти видео целый год пролежали у меня на камере, пока до них не добрался Донни, когда я приехал на Скай на Рождество 2006 года.

Он посмотрел, как я выполняю всякие трюки и влетаю в мешки из Санта-Клаус Ленда, и был сильно впечатлен.

«Дай камеру, Дэниел, я залью это», – сказал он.

«То есть?» – спросил я. Я не совсем понимал его. В интернет-делах я вообще не шарил.

«Просто дай нам камеру, – ответил он. – Мой брат Гордон смонтирует трюки, и мы выложим это в Сеть. Мы сделаем небольшой клип и загрузим его на YouTube».

Я согласился. Наш первый клип мы назвали TartyBikes в честь интернет-магазина, продавшего мне несколько деталей со скидкой. Вскоре я совсем забыл о нем. Когда я в следующий раз включил компьютер, у видео было 250 000 просмотров. Кроме того, оно разошлось по всяким сайтам вроде Trials Forum, но тогда я не был в курсе всего происходящего. Так как у меня дома не было ноутбука или компьютера, я проверял просмотры у друга дома. Каждый раз, залогинившись, я приходил в шок от результатов; особенно меня вынесло после того, как мое видео посмотрел миллион человек. Поначалу мне это казалось забавным, какой-то легкой шуткой, не более того. Я никогда не думал, что видео о том, как я гоняю по парковке, снятое на простенькую камеру, может представлять собой что-нибудь серьезное.

Ох, знал бы только я тогда, что будет дальше…

Сцена седьмая

Триальная трасса, Эйберфелди

Серый, дождливый день. Друг Дэнни, Данкан Шоу, стоит на своем велосипеде на маленькой железной постройке не более полутора метров в высоту. Под ним трава, Дэнни лежит на спине. Он выглядит взволнованно. Его руки прикрывают область паха. Данкан доезжает до края и смотрит вниз. Он перепрыгивает на заднее колесо и спрыгивает с постройки. Шина касается земли прямо между ног Дэнни, критически близко к низу его живота, который к тому моменту уже оказывается прикрыт шлемом. Данкан уезжает. Зрители наблюдают. Их передергивает.

Danny MacAskill and the Clan in Aberfeldy, 2009