Текст книги "Вольный странник"

БЕЗГРАНИЧНОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО

ВСЕ, КТО ПРЕДОСТАВЛЯЕТ ОСНОВНЫЕ УСЛУГИ, УЖЕ ОХВАЧЕНЫ АЛЬФА-БЛОКИРОВКОЙ, И МЫ РАДЫ ОБЪЯВИТЬ, ЧТО ЭТО ВЫСОЧАЙШЕЕ ДОСТИЖЕНИЕ ЗНАНИЙ И ОПЫТА СКОРО СТАНЕТ ДОСТУПНЫМ ДЛЯ ВСЕХ. МЕГАПОЛИС ВСЕГДА СТРЕМИТСЯ КРЕПИТЬ ЕДИНСТВО, СИЛУ И МУДРОСТЬ СВОЕЙ КОНГРЕГАЦИИ.

ПРОКЛАМАЦИЯ ВЛАДЫКИ КЕРИНА

Бетонное шоссе, по которому Стоув ехала на протяжении последнего часа, было совершенно гладким, по сторонам его через равное расстояние стояли сторожевые вышки. Этим шоссе пользовались только Владыки и их приближенные, а другие разбитые дороги предназначались для всех остальных путешественников, а также для беженцев. Шоссе было проложено по казавшейся бескрайней равнине. Стоув рассеянно посматривала в окно и скучала, в машине никто не разговаривал. Охватившее было ее оцепенение прошло лишь тогда, когда вдали замаячили ветряные генераторы – знак того, что вскоре они приедут на фабрику. Она слегка напряглась при виде огромных вращающихся крыльев ветряков. Ветер был ей по душе – он способен на многое: от нежного дуновения до страшных ураганов, все сметающих на своем пути. У них с ветром было много общего – они невидимы, могущественны, а порой смертельны. Стоув обожала ветер.

Когда кавалькада автомобилей подъехала к воротам, Стоув вдруг почувствовала, что за ней наблюдают. Она огляделась по сторонам, но увидела только гюнтера, который сквозь толстые стекла очков смотрел на трансформатор ветряных генераторов. Поговаривали, что гюнтеры с их полусгнившими мозгами годятся лишь на то, чтобы поддерживать в исправности энергетическую систему. Они прячутся от всех как мыши, говорят как автоматы, и, вообще, приятными существами назвать их никак нельзя. Но было в них что-то такое, что вызывало у нее не то отвращение, не то преклонение… Эти их большие глаза, скрытые толстыми линзами очков… Зависимость Города от этих отбросов общества была поистине необъяснима, она не раз задумывалась над тем, почему Дарий даровал им статус гильдии. Девочка оглядывалась, но ощущение, что ее просматривают чуть ли не насквозь, прошло. Если бы этот тупой работяга не торчал здесь и не отвлекал ее, она бы без труда обнаружила камеру слежения.

Когда все машины въехали в раскрывшиеся ворота, ей бросилась в глаза эмблема фабрики, гордо вывешенная над входом: БЕЗГРАНИЧНОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО. Стоув про себя усмехнулась – это было занятно.

Не успела она выйти из машины, как ее окружила дюжина клириков, которые быстро подвели ее ко входу в здание фармацевтической фабрики. Там ее уже ожидал с приветствиями крупный приятный человек с мелкими зубами – управляющий фабрикой. Она тут же узнала в нем подхалима Фортина. Когда собирался совет, он всегда пытался ко всем подлизаться, причем делал это, унижая собственное достоинство. Может быть, достоинство у него и в самом деле отсутствовало напрочь. Из сорока одного Владыки он единственный имел самое низкое звание – управляющий. Его вопиющая некомпетентность была притчей во языцех, а самого его воспринимали как записного дурака. Даже мрачный Керин не прочь был его высмеять.

– Наша Стоув, ты осчастливила нас своим посещением!

Фортин утер правый глаз небольшим платочком, но отнюдь не потому, что при виде Стоув был тронут до слез. Сосуды в его глазу покраснели и вздулись, и глаз сильно слезился. Вскоре он все будет видеть как в тумане, потом у него перед глазами замельтешат темные пятна, и в итоге он совсем потеряет зрение. Интересно, чьи глазенки они тогда тебе вставят, дурачина Фортин?

– Это ты доставил мне удовольствие своим приглашением, достойный Фортин.

– Ты очень ко мне добра. Большая честь для меня сопровождать вас при осмотре нашего предприятия.

Виллум с клириками надели белые халаты, тканые перчатки и закрытые матерчатые тапочки поверх обуви. Сама Стоув, в алой мантии, наброшенной поверх широкой юбки, не нуждалась ни в каких дополнительных аксессуарах. И санитарной обработки Стоув не требовалось.

Через двойную дверь ее провели в огромный зал, где сотни людей работали, уставившись в увеличительные стекла и орудуя необычайно сложными инструментами, создавая какие-то устройства, похожие на…

– Блокираторы? – спросила Стоув.

– Наша Стоув как всегда проникает взглядом в суть вещей, – ответил ей Фортин.

– Какая у вас выработка?

Он усмехнулся.

– Сто штук в день.

– Просто невероятно.

Стоув бросила взгляд на Виллума, но он, казалось, был целиком поглощен деталями производственного процесса. Почему, интересно, это так его заинтересовало?

– Мы достигли потрясающих производственных успехов. Лишь пять из трех тысяч блокираторов оказываются бракованными.

– Значит, в прошлом году…

– …были успешно активированы тридцать пять тысяч семьсот блокираторов, да будет благословен Хранитель.

– Да, – сказала Стоув. – Люди бывают очень непокорны. А ваши блокираторы помогают объединить всех наших граждан.

– Это потрясающее средство, обостряющее внимание, – ответил Фортин. – Эффективность работы клириков после установки блокираторов повысилась в три раза. Устройство имеет невероятный потенциал. Мы еще только начинаем исследовать многочисленные возможности его применения. Это ужасно интересно!

Теперь она отлично понимала причину пристального интереса Виллума к этому предприятию, а заодно и к самому Фортину. Подхалим, оказывается, просто разыгрывал спектакль: то, что на первый взгляд казалось самым низким званием – управляющий фабрики, – на самом деле было одной из самых важных должностей в Мегаполисе, причем значение ее постоянно возрастало. Неплохо.

Сопровождая ее по бесконечным переходам, управляющий показывал ей разные помещения, где сосредоточенно, с улыбкой на лице работали многочисленные техники, которых подгоняли имплантированные над ухом блокираторы. Они были у всех без исключения работников фабрики. На самом деле их вставляли всем гражданам Мегаполиса, работавшим в сфере услуг, кроме гюнтеров, потому что они работали с электрооборудованием, которое влияло на поле, образуемое блокираторами. С самого момента их изобретения Дарий был на них просто помешан. Он постоянно работал над совершенствованием их функций и развитием областей применения. А если судить по словам Фортина, Старейший замыслил еще более грандиозное их усовершенствование.

Когда просвистел свисток, Стоув провели по пролету металлической лестницы на балкон, нависавший над большим производственным помещением. Столпившиеся внизу рабочие смотрели на нее с обожанием и благоговением.

Фортин вышел к волновавшейся внизу толпе:

– Наша Стоув благословляет нас сиянием своего присутствия. Свет, который она несет, озаряет наше славное будущее. Наша Стоув!

Все рабочие вторили его возгласу. Фортин протянул ей руку и подвел Стоув ближе к краю балкона. Как она была доверчива! По блаженному выражению лиц девочка видела, что эти люди не просто любят ее – они ее боготворят. Конечно, они ее обожают… Ведь Управляющий Фортин внушает им это чувство через блокираторы. И ее соблазнил его подхалимаж. Это же ясно как день! Владыки балуют ее, холят и лелеют, на руках носят, чтобы она им верила, чтобы стала их послушным орудием. А что случится, если они поймут, что она – их враг? Что тогда? Если через свои блокираторы они прикажут этим людям разорвать ее на куски? Ответ понятен и дураку.

– Для меня честь быть сейчас здесь, среди таких талантливых, преданных своему делу людей. Я знаю, что Дарий и Владыки Города чрезвычайно ценят вашу работу. И я тоже.

Раздались аплодисменты и громкие возгласы одобрения.

– Когда я здесь, с вами, так близко от вас, когда я вижу, как вы работаете на своих рабочих местах, узнаю о ваших блистательных свершениях, сердце мое наполняется радостью и волнением. Я чувствую свою близость с каждым из вас. Каждый из вас запечатлен в моем сердце, потому что все мы – как одна семья. А я – как сестричка каждого из вас.

– Стоув! Стоув! Стоув!

Стоув – девочка с плакатов Владык, впервые с начала визита на фабрику вдруг отчетливо поняла истинную цену разразившихся оваций: они были естественной реакцией на тот сигнал, который получало контролируемое население. Ей вдруг стало так грустно, но усилием воли девочка собралась. Нельзя тебе расслабляться, идиотка, приказала она себе. Ты не можешь себе позволить даже малейшего проявления слабости, иначе Дарий тебя в бараний рог согнет. Надо держать себя в руках – чего бы это ни стоило. Не сметь расслабляться! Вот так, и никак иначе.

Виллум повел Стоув к выходу, поддерживая ее под локоть, но она успела бросить в сторону Фортина самый свой чарующий взгляд. Хотя глаз Управляющего и слезился, он прекрасно замечал все, что ему было надо. При этом ему казалось, что это замечал только он. Но здесь Фортин ошибался.

– Ты держалась великолепно, все сделала правильно, – с одобрением сказал Виллум.

– Знаю, – ответила она. – Мне нравятся такие визиты.

– Ты всегда так говоришь, но сегодня мне показалось, что у тебя было что-то еще на уме.

– Просто я немного устала. И речи эти повсюду одинаковые… Не очень приятно каждый раз повторять одно и то же.

Виллум вздохнул с таким видом, будто пробовал на вкус горячий напиток.

– В таком случае, Стоув, должен тебе сказать, что тебя ожидает еще более тяжелое испытание.

Ну вот, началось.

– Какое? – спросила девочка.

Виллум отвел взгляд в сторону, пальцы его сжались в кулаки.

– Ну давай, Виллум, говори, не тяни. Ты меня заинтриговал.

– Путешествие.

– Я и так каждый день путешествую в поисках брата.

– Теперь твое задание изменилось.

– Ты хочешь сказать, что мне больше не надо будет искать Роуна?

Клирик распахнул дверцу машины, но Виллум в нее не сел.

– Нет. Больше его искать не надо. По крайней мере, какое-то время.

– Кто же тогда будет его искать?

Он пристально посмотрел ей прямо в глаза.

– Никто.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Дарий сообщил мне сегодня утром, что Роун объявлен мертвым.

– Но ведь он не умер, – с вызовом возразила она.

– Мне очень жаль, Стоув, мне действительно очень жаль.

– Дарий ошибается.

Виллум бросил на нее суровый взгляд.

– Не забывай, что твой отец – Старейший, Хранитель Города, Архиепископ Мегаполиса, Великий Провидец. Что бы ни случилось, всегда думай перед тем, как говорить.

– Конечно, Виллум. Прости, я погорячилась.

Стоув почувствовала, что дрожит мелкой дрожью. Когда они выяснили, что Роун умер? Откуда они об этом узнали?

– Тогда все в порядке. Мы начнем готовить тебя к новому заданию.

Она искала брата последние два года. Три часа в день звала его через усилители, принимала снадобье, плакала по нему. Ее легендарный брат, в чьих руках были ключи от разрушения и спасения. А теперь они дают ей новое задание, решив, что Роун мертв. Не может быть! Она бы об этом узнала.

– От тебя ждут исполнения твоего долга, – предупредил ее Виллум.

– Конечно, ждут. Какое значение имеет для тебя смерть моего брата? Он для тебя просто еще один мальчишка из Дальних Земель! А для меня он – брат. И он умер!

Стоув больше не сдерживала волной накативший гнев, наконец она узнает, что случится, когда она совершенно выйдет из себя.

– Ты ничего не знаешь! Ничего! НИЧЕГОШЕНЬКИ! В ней накопилось столько ярости, что она словно засочилась из всех пор, зрачков, всего ее нутра, легких, сердца. И тут она пронзительно завопила с такой силой, что водитель повалился на колени, потом на землю и забился в агонии. Остальные клирики тоже корчились в судорогах.

– Не смей, Стоув! – отшатнулся от нее Виллум и заткнул уши. Она увидела, как его окутало еле заметное сияние – он создал защитную ауру, чтобы спастись от ее вопля! – Прекрати, Стоув! Сейчас же замолчи! – требовал Виллум.

Но она не хотела останавливаться, не хотела сдерживаться, ей было так хорошо, так приятно. Ее покидали страхи, одиночество, опасения и подозрения – все рвалось из груди наружу и облегчало душу.

Виллум оказался гораздо сильнее, чем ей казалось раньше. Она представила себе лицо Дария, и ярость накатила новой волной, ударила в ауру Виллума и отбросила его назад.

– Хватит!

Стоув истошно вопила, пока вся скопившаяся внутри гадость не вышла наружу. Ничего в ней не осталось, совсем ничего. И тут она ощутила, что ее отталкивает аура Виллума. Это же надо – он был в состоянии ее оттолкнуть!

Она огляделась вокруг. Все клирики лежали на земле и стонали, корчась от боли, которую она им причинила. У водителя текла из ушей кровь, и он лежал неподвижно.

– Я что – убила его? – удивилась Стоув.

Аура Виллума пропала. Склонившись над телом, он холодно посмотрел на нее: «Еще дышит…»

Эту ее способность вполне стоило совершенствовать! И она этим обязательно займется. Если даже Виллум в состоянии ее оттолкнуть, значит, Кордан, скорее всего, сможет ее сокрушить. А о том, на что способен Дарий, даже подумать страшно. Она должна стать сильнее. Гораздо сильнее.

Стоув коснулась языком клыка и поняла, что он выпал, – девочка потеряла еще один молочный зубик.

ТОПЬ

НЕУЖТО БОЛОТО ЕГО ПОГЛОТИЛО?

НЕ МОЖЕТ ТАК БЫТЬ, ЧТОБ ТАК БЫЛО.

ВЕРА В ТАКОЕ – ДЕЛО ПУСТОЕ:

ПРОРОЧЕСТВО БЫЛО ИНОЕ.

ОНО НОВЫЙ МИР ОБЕЩАЛО СОЗДАТЬ,

И, КАЖЕТСЯ, НАШЕМУ РОУНУ

ЕЩЕ МНОГО СИЛ ПРЕДСТОИТ ПРИЛАГАТЬ,

ЕЩЕ ЕМУ ДОЛГО ПРИДЕТСЯ ШАГАТЬ,

ЧТОБ ВСЕ ВОПЛОТИТЬ БЕЗУСЛОВНО.

ПРЕДАНИЯ СКАЗИТЕЛЕЙ

Роун с Лампи почти бесшумно брели по каменистому берегу озера под мутными лучами рогатого воскового месяца. Они не разговаривали, потому что прекрасно понимали друг друга без слов. Они снова путешествовали вдвоем по неизведанным просторам, путь их мог быть опасен, но на этот раз речь шла не об их жизнях, а о жизнях четырнадцати детей, за которые они были ответственны. Верхушки деревьев осветили первые лучи восходящего солнца, и Лампи указал на ручеек, о котором рассказывала Билдт, когда пришла к ним с другими мастерами.

– Она говорила, что по руслу этого ручья они шли сюда от самого Оазиса.

Роун опустился на колени и стал смотреть на воду и мелкую гальку на дне ручья.

Лампи с удивлением уставился через его плечо.

– Ты увидел там что-то интересное?

Роун покачал головой.

– Эти камешки, сам ручей мне что-то напоминают.

– Может быть, они тебе в видении привиделись?

– Да нет, мне кажется, это тот путь, по которому нам надо идти. Но если он ведет в Оазис…

– Ты опасаешься, что эти мысли наслали тебе ловцы видений?

Роун все глядел в журчащую воду, пытаясь разобраться в своих чувствах.

– Нет, они тут ни при чем. Это точно. Мы идем верной дорогой… пока.

– Почему ты не рассказал мне, что потерял доверие к ловцам видений?

Роун набрал со дна пригоршню гладких камешков и стал задумчиво перекатывать их в ладони.

– Я себя вроде как дураком чувствую. Как же можно было больше доверять человеку, которого видел лишь мельком, чем людям, на деле доказавшим, что они нам друзья?

– Ты имеешь в виду того сказителя… Камьяра? Того самого, который предупреждал тебя, что ловцам видений верить нельзя?

– Ты запомнил?

– Такие вещи не забываются.

– Нет, дело не в этом, – вздохнул Роун. Он даже почувствовал облегчение от того, что Лампи тоже запомнилось предостережение Камьяра. У него мелькнула мысль, что надо было раньше обсудить это с Лампи, ведь он чувствовал себя таким одиноким наедине с собственными подозрениями. – В любом случае, я не мог такого допустить. Меня все время мучила мысль, что у ловцов видений есть какие-то тайные планы в отношении меня и детей. Конечно, нам нужна была помощь Билдт и всех остальных, кто пришел к нам из Оазиса, но я нутром чувствовал, что тогда ловцам видений было бы совсем легко нас контролировать. А теперь, когда дети больны, мне надо было бы больше прислушиваться к своим чувствам, как-то действовать, что-то говорить, причем делать как можно скорее.

– Что именно?

– Не знаю. Что-нибудь.

– Но без них мы ничего не могли бы сделать.

Хотя Роун признавал справедливость слов Лампи, это ни на йоту не снимало с него ответственности. Он бросил камешки обратно в ручей.

– Значит… – Лампи смущенно вздохнул, – …если верить твоему видению, ты уверен, что мы на правильном пути?

– Да. Точно… Мне кажется. Я хочу сказать, мы пойдем туда, куда меня ведет.

– Кто ведет – зверь какой-нибудь или растение?

– Человек какой-то, я так думаю.

– Этот человек, к которому тебя тянет… надеюсь, его намерения не пойдут нам во зло, как тебе кажется?

– Нет, думаю, такого не случится.

Лампи покачал головой.

– Значит, я так это дело понимаю. Мы уходим от людей, которые к нам очень хорошо относятся, но мы им не доверяем, к кому-то неизвестному и, может статься, очень опасному человеку, кому мы доверяем без всякой на то причины.

– Да. Ну что, поворачиваешь назад?

– Шутишь?

Бросив прощальный взгляд на Новый Свет, они зашагали вниз по руслу ручья.

* * *

Почва вдоль берега ручья оказалась неровная, в любой момент можно было оступиться, за спинами у них висели тяжелые заплечные мешки, и потому друзья продвигались вперед небыстро. Но путь им облегчали хорошая погода, густой аромат хвои и заливистые трели белых сверчков. Роун часто задумывался о мече-секаче, лежавшем у него за спиной. Он решил, что взять его с собой необходимо. Юноше казалось, что до того, как путешествие его завершится, вполне возможно, ему придется еще воспользоваться теми знаниями и навыками, которым он научился у братьев. Значит, не пришло еще время о них забыть.

К концу третьего дня пути они пришли в долину, где воздух стал холоднее. Деревья там не росли, снежные сверчки исчезли, земля поросла широколистным папоротником. На небольшой полянке Лампи сбросил рюкзак.

– Здесь и заночуем.

Уставший после трудного дневного перехода Роун разложил на земле постель и собрал хворост для костра. Лампи показал на высившиеся вдали горы.

– Если верить Билдт, путь в Оазис лежит отсюда к северу, селение расположено по другую сторону тех гор. Так что… нам, наверное, надо двигаться в другую сторону?

– Может, ты и прав.

– Вот и хорошо. Легче идти на восток по предгорьям.

– Нет, мы пойдем на запад.

– Но ведь на западе сплошные болота!

– А внутренний голос ведет меня именно туда.

– Всегда тебя ведет куда-то не туда…

– Нет, именно туда! Дерево, которое я ищу, растет как раз где-то на болоте.

Лампи скорчил недовольную рожицу.

– Знаешь, я где-то слышал краем уха, что тамошние земли когда-то затопило и они заболотились. Места там непроходимые, гиблые, одним словом – топь. Жуткое какое-то болото. В здравом уме никто туда не попрется.

– А нам придется двигаться именно туда.

Лампи глубоко вздохнул.

– Стоит только подумать, что попал наконец в райские кущи, как снова приходится тащиться в Пустошь, в болота эти…

– Могло быть и хуже.

– Это точно – вот там хуже и будет, попомни мои слова.

На восходе, когда Роун проснулся, Лампи уже был готов двигаться в путь. Он срезал длинную жердь, чтоб идти по болоту, и запасся питьевой водой.

– Завтракать можешь в постели. Радуйся пока, что сухой. Кто знает, сколько потом времени мы будем мокнуть!

Пока Роун жевал, Лампи рылся в небольшой сумочке.

– Ну вот, нашел, слава богу, – сказал он, вынув небольшую старенькую жестяную коробочку, открыл крышечку и понюхал содержимое. – Ух! Неплохо сохранилось. – Он сунул коробочку под нос Роуну.

Тот аж подпрыгнул. От неожиданности и жуткого зловония его чуть не вырвало.

– Это воняет… тухлыми яйцами!

Лампи закрыл крышечку.

– Тухлые яйца против насекомых не действуют.

Это – притирка из драконьей травы.

– Ты ведь не хочешь сказать, что мы должны…

Лампи заговорщически улыбнулся и мазнул притиркой по подбородку Роуна.

– Это средство еще вдобавок и нос прочищает!

Они двинулись в путь по зарослям папоротника, и Роун вдруг ощутил надвигавшуюся опасность. Как будто повинуясь какому-то сигналу, его тело и разум вспоминали приемы ведения рукопашного боя, которым за последний год он почти не занимался. Он полностью отдавал себе отчет в каждом движении, каждый шаг его становился упражнением в силе, выносливости и концентрации. Заросли стали густыми и непроходимыми, и Роун принялся расчищать путь мечом-секачом. Он не рубил растения направо и налево, как делали некогда первопроходцы, торя свой путь в густых девственных лесах неведомых земель, а отделял каждый ствол, срезал его мечом быстро и точно в том месте, которое намечал заранее.

Лампи склонился и осмотрел срезы.

– А меч твой от этого не затупится?

Роун пожал плечами.

– Его надо чистить и затачивать каждый вечер, но лезвие очень прочное.

* * *

Через пару дней пути их мрачные представления о болоте переменились. Никаких туч мошкары и застоявшейся, вонючей, хлюпающей под ногами жижи. Жаливших насекомых, к счастью, было совсем немного, а на стоявших там и сям деревьях распускались яркие цветы. Вокруг них суетливо носились золотистые бабочки, над самыми зарослями папоротника деловито сновали поблескивающие стрекозы, на водной глади свободно плавали небольшие фиолетовые лилии, а грунт был достаточно твердым, и они быстрым шагом продолжали путь. Когда стали спускаться сумерки, друзья разбили на ночь лагерь на возвышении у самой воды. Там росли деревья, каких раньше они никогда не видели, с толстыми, вьющимися ветвями и листьями, которые при прикосновении сворачивались в трубочку.

– Твоя драконья притирка такая вонючая, что все кусачие жуки и мошки улетели в болото. А когда эта вонь выветрится?

– Как только помоешься.

Роун тяжело вздохнул.

* * *

В вечернем тумане жаркий костер потрескивал ветвями папоротника. Аромат запекавшегося на костре сома, которого они выловили в воде голыми руками, завораживал и Роуна, и Лампи. Сверчки устроились у них на плечах и сидели тихо-тихо, будто в оцепенении, даже усиками не шевелили.

Напротив Роуна, по другую сторону костра, в сполохах огненных языков плавно обрисовались контуры странного мальчика.

«ТЫ УЖЕ ПОЧТИ У ЦЕЛИ».

«ДА, Я ЧУВСТВУЮ ЭТО».

«ТЫ ПРИШЕЛ НЕ ОДИН?»

«С ДРУГОМ. А ЧТО?»

ВОЛЬНЫЙ СТРАННИК

«ОН ТОЖЕ СТРАННИК?»

«НЕТ. МЫ ОЧЕНЬ ДАЛЕКО?»

«ЧТО ЗНАЧИТ „ДАЛЕКО“?»

Очертания странного мальчика растаяли в воздухе. Роун перевел взгляд на Лампи. Тот шевелил ветки в костре и был целиком поглощен этим занятием. Он даже не заметил, что у Роуна было видение.

– Я видел мальчика. Он, кажется, не возражал, что я привел тебя с собой.

– Это утешает, – буркнул Лампи. – Мне совсем не по душе быть незваным гостем.

– Это хороший знак. Мы движемся в правильном направлении.

– Знаешь, хочешь верь мне, а хочешь – нет, пока что мне все очень нравится. – Лампи расплылся в широкой улыбке, вытаскивая из огня запеченную рыбину. – А дальше все будет еще интереснее.