Текст книги "Вольный странник"

ПОДГОТОВКА К НЕВЕДОМОМУ

В ЧЕСТЬ ТОРЖЕСТВА НАШЕГО ГОСПОДСТВА АРХИЕПИСКОП НАЧИНАЕТ СООРУЖЕНИЕ МОНУМЕНТАЛЬНОГО СТРОЕНИЯ, РАВНОГО ПО ВЕЛИЧИЮ ИСЧЕЗНУВШИМ ВЕЛИКИМ ПИРАМИДАМ ГИЗЫ. ДЛЯ ОТРАЖЕНИЯ ЖИЗНЕННОЙ СИЛЫ, КОТОРУЮ ЕЖЕДНЕВНО ДАРУЕТ НАМ СТАРЕЙШИЙ, ЕГО ВЕЛИКАЯ ПИРАМИДА БУДЕТ СДЕЛАНА ИЗ СТЕКЛА, ДАБЫ НЕСТИ ЕГО СВЯЩЕННЫЙ СВЕТ

ПРОКЛАМАЦИЯ ВЛАДЫКИ КЕРИНА

А теперь еще скорее. Давай! – крикнул виллум.

Стоув изо всех сил бросилась к вертикальному щиту высотой в полстены, оттолкнулась от гимнастического мостика и подпрыгнула вверх, поравнявшись с вершиной щита. Взмахнув ногами, она на какой-то миг зависла над ним вниз головой в воздухе и в этот момент почувствовала, что могла бы так и висеть, как подвешенная. Потом сделала сальто и приземлилась на ноги с другой стороны щита.

Виллум стоял на брусьях, подмечая все мельчайшие детали техники ее прыжка.

– Еще раз.

– Сегодня это у меня уже семнадцатый прыжок.

– Теперь прыгай восемнадцатый. И на этот раз назови мне шесть Строений Дария.

Заняв исходную позицию, Стоув начала перечислять:

– Бастион.

Пробежав полпути, бросила:

– Завиток!

Подпрыгнув вверх, выкрикнула:

– Спиракаль!

Перевернувшись в воздухе, добавила:

– Антлия!

А после безукоризненного приземления по другую сторону щита закончила:

– Водоворот и Глазок. Всего – шесть, – улыбнулась она. Но Виллум хмурился. – Что на этот раз не так?

– Ты снова слишком быстро оттолкнулась пятками от доски.

Стоув со злости топнула ногой по полированному дубовому полу небольшого спортивного зала.

– На сегодня с меня достаточно!

Виллум перешагнул через скакалку, конец которой держал в руке.

– Прекрасно. Тогда сейчас будешь делать упражнения на выносливость.

Он был напряжен и озабочен. Дошла ли уже новость о том, что она сделала с клириками, до Дария? Решится ли он ее за это наказать? Какую решит уготовить ей кару? Стоув собралась с силами, взяла у Виллума скакалку и стала через нее прыгать. Каждая мышца ныла… Может, это и было ее наказанием?

– Какое из шести Строений предназначено исключительно для целей обороны?

– Бастион, – ответила Стоув.

Ей очень хотелось, чтобы Виллум перестал себя с ней держать так сурово. А как, интересно, она должна была реагировать на известие о смерти брата? Наверное, они ошиблись. Нет, точно – ошиблись. Она бы об этом узнала, почувствовала бы! Они, наверное, специально врут, готовя ее к новой миссии. Ясно, что и Виллуму это совсем не по душе.

– Что такое Колодец Забвения?

Стоув вздохнула. Когда же, наконец, закончится этот урок? Надо хоть немного позабавиться, отвечая ему в такт прыжкам.

– Он был открыт Провидцем в пятнадцатый год после Консолидации. Колодец стирает память любого, кто решит из него напиться. Старейший использовал его воды для строительства Завитка, поэтому те, кто в него попадает, напрочь забывают о том, кто они такие, и о своем прошлом.

О чем, интересно, они собираются ее просить? Конечно, о чем-то опасном, иначе Виллум не был бы так расстроен. Значит, задание будет важным, очень важным. Теперь ясно, что оно как-то связано со Строениями.

– В чем состоит второе назначение Спиракали?

– Спиракаль – это метод исполнения любого смертного приговора, вынесенного Страннику за преступления против Мегаполиса. Как только астральное тело приблизится к пульсирующей утробе Спиракали, оно превратится в энергию, и утроба мгновенно его поглотит и присовокупит к структуре Края Видений. Этот страшный суд считается самой гуманной и эффективной формой из всех существующих видов смертной казни. – Обливаясь потом и задыхаясь, она спросила: – Виллум, почему ты задаешь мне все эти вопросы?

– Для твоей подготовки их важно освежить в памяти.

– Как, интересно, я смогу успешно тренироваться, не зная, к чему меня готовят?

– Я не вправе рассказывать тебе о твоей миссии. Моя задача состоит в том, чтобы подготовить тебя к ее успешному выполнению. Но для этого, скорее всего, придется использовать по крайней мере одно или два из Строений.

Так она и думала.

– Дарий на меня сердится?

– Мне кажется, он пока не решил, как с тобой поступить за твое недостойное поведение. Удар!

Стоув отбросила скакалку, взмыла в воздух и нацелилась пятками в ребра Виллума. Молниеносным движением руки вниз он отбил грозивший ему удар.

– Слишком медленно.

Она разразилась градом ударов, обрушивая их на его ноги, живот, шею. Он отражал их легкими движениями кулака, оставаясь совершенно спокойным и невозмутимым. Не отчаиваясь, она извернулась, и ей удалось угодить ногой ему в колено.

– Теперь лучше, – сказал он, не успев уклониться от удара.

Она снова достигла цели, и на этот раз ей удалось сбить его с ног. Девочка тут же вскочила, чтобы нанести новый удар – на этот раз в голову, но тут кто-то вошел в спортивный зал и отвлек ее внимание. Виллум схватил ее за пятку, и она свалилась на мат.

– Так нечестно!

– Ты должна чувствовать, а не смотреть, уметь все время заново оценивать обстановку, одновременно концентрируясь на цели. Любое отвлечение будет на руку твоему противнику. Такая ошибка, как эта, может стоить тебе жизни, – наставлял Виллум.

Над ней нависла фигура Кордана.

– С такой слабой концентрацией внимания ты точно не справишься со следующим упражнением.

Мысль о снадобье и о путешествии в Край Видений пересилила ее отвращение к этому человеку. Пусть он себе втайне злорадствует, если ему так хочется, а она скоро отправится в странствие. Хватит уже этих изматывающих тренировок – они из нее и так, наверное, весь пот выжали. Виллум почему-то считал, что она не работает, пока девочка вся не взмокнет от пота.

– Ну так что? – нетерпеливо спросил Кордан.

– Нам надо тренироваться еще несколько часов, – спокойно ответил Виллум.

Кордан постоянно искал повод, чтобы поддеть Виллума. Ясно, что эта новая миссия, к которой ее стали готовить, предоставит ему много таких возможностей. Кордан, будто не услышав Виллума, желчно сказал:

– Если хочешь знать мое мнение, я не вижу никакой причины, по которой нельзя прервать ваши занятия.

– Я приму это во внимание, – ответил Виллум, почтительно поклонившись Кордану.

Выходя с Владыкой Корданом из спортивного зала, Стоув чувствовала на себе взгляд Виллума. Он был прав: ей не обязательно на него смотреть – она его ощущала.

Как обычно неразговорчивый, Кордан торопливо вел ее по переходу со стеклянными стенами в примыкающее здание, она легко за ним поспевала. Девочка была уверена, что он знает о ее проступке. Разве мог он быть не в курсе дела, если куда бы она ни пошла, нервные клирики тут же перед ней расступались или просто пускались наутек? Весь Город, должно быть, уже судачит о произошедшем.

Кордан распахнул дверь в Зал Путешествий. Там стояли четыре стеклянных стула, форма каждого из которых в точности соответствовала форме тела садившегося на него человека. Кордан уселся на ближайший к нему стул – самый маленький, на который обычно садилась Стоув.

– Это мое место, – сказала Стоув.

– Да, обычно твое, – согласился Кордан, но остался на месте.

Во взгляде Стоув блеснула молния. Зачем он, интересно, эти игры разыгрывает, зачем пытается вывести ее из себя?

– Сегодня твоя задача – ускорение. Ты хорошо усвоила прошлые уроки или нам надо их повторить?

Стоув безмятежно улыбнулась.

– Я ничего не забыла.

С еле заметной самодовольной ухмылкой он поднялся со стула, как бы ненароком взял коробочку и предложил ей полную ложку снадобья. Получаемое от снадобья удовольствие она всегда связывала с надеждой встретиться с Роуном, но в тот день все было по-другому: теперь они больше не будут позволять ей искать брата. И все же возбуждение в ней как всегда нарастало. Может быть, она волновалась еще и потому, что не знала, какое ей предстояло выполнить задание и сможет ли она пройти испытание. А что касается Роуна, здесь они, конечно, ошибаются – девочка была совершенно уверена, что когда-нибудь найдет его.

Стоув широко раскрыла рот. Она проглотила снадобье, привычно ощутив исходящий от него жар.

Кордан продолжал держать в руке ложку.

– Тебе достаточно?

Она покачала головой. Он прекрасно знал, что одной порции ей не хватало уже несколько недель. В зал вошел Виллум и занял его место – он не догадывался, что она принимала уже вторую ложку. Если б знал, наверняка бы этому воспротивился.

Стоув сглотнула – снадобье проскочило в желудок.

И тут ее окутало теплое сияние и увлекло за собой в Край Видений.

СООБЩЕСТВО УСИКОВ

КРАСНЫЙ ДОЖДЬ УНИЧТОЖАЛ ВСЕ, НА ЧТО ОН ПОПАДАЛ. НО НЕ ВСЕ, ЧТО ОН СЖИГАЛ, УБИВАЛ ОН НАПОВАЛ. ЭТО ВСЕ НЕ ПОГИБАЛО, ПОСТЕПЕННО ВЫЖИВАЛО, НО С ГОДАМИ ИЗМЕНЯЛОСЬ И В ИНОЕ ПРЕВРАЩАЛОСЬ.

ХРОНИКИ ВОЙНЫ

К полудню следующего дня Роун с Лампи двигались уже чуть не по пояс в мутной воде, с опаской ступая по илистому дну.

– Так я и знал, что болота нам не миновать, – сетовал Лампи.

Здесь уже не было ни бабочек, ни распустившихся на поверхности воды цветов. Вместо них высоко над водой поднимались какие-то толстые молочно-белые стебли. В самом верху их будто лохматой шапкой покрывала спутанная масса багровых усиков, чем-то неприятно напоминавшая куски сырого мяса.

– Эти комья вверху стеблей выглядят очень вкусными. Как думаешь, может попробовать съесть один?

Роун ухмыльнулся – он-то хорошо знал, что аппетит у Лампи поистине неуемный. Но когда тот уже протянул руку, чтобы сорвать усики, подлетела упитанная стрекоза и села на стебель. Не прошло и нескольких секунд, как усики ее оплели и стали высасывать из насекомого соки.

– Нет, знаешь, я, пожалуй, воздержусь, – пожал плечами Лампи.

Роун хмыкнул и указал на какой-то предмет, высившийся вдали. Это было дерево с отслаивающейся оранжевой корой.

– Вон туда, туда нам надо идти. Это тот самый указатель, который явился мне в видении.

– Ну что ж, – без особого энтузиазма произнес Лампи, – хорошо хоть, что из этой жижи болотной оно растет вверх, а не вниз.

Но добраться до дерева оказалось нелегко. С каждым шагом они все глубже погружались в трясину. Казалось, они не приближались к цели, а удалялись от нее.

– Ну вот, теперь это больше похоже на правду, – сухо бросил Лампи.

Роун заторопился, сделал большой шаг вперед и провалился – дно нащупать он так и не смог. Пока парень пытался обрести под ногами опору, его все дальше относило от мелководья и затягивало в глубь. Он ничего не видел в мутной воде. Через некоторое время юноша перестал сопротивляться и сосредоточился, чтобы замедлить ритм биения сердца.

ОН ПАРИТ В ТЕМНО-ЖЕЛТОМ НЕБЕ, ЗАЛИТОМ СОЛНЕЧНЫМ СВЕТОМ.

ЕГО НЕЛЕПОЕ, НЕУКЛЮЖЕЕ ГЛИНЯНОЕ ТЕЛО С ТАКОЙ ЛЕГКОСТЬЮ ВИТАЕТ В ПОДНЕБЕСЬЕ, ЧТО ОН ЧУВСТВУЕТ СЕБЯ ВОЛЬНОЙ ПТИЦЕЙ. ОН НЫРЯЕТ ВНИЗ И КУВЫРКАЕТСЯ В НАДЕЖДЕ, ЧТО ЛАМПИ СМОЖЕТ ВЫТАЩИТЬ ЕГО БРЕННОЕ ЗЕМНОЕ ТЕЛО ИЗ ТРЯСИНЫ. ХОТЬ ЕМУ ЗДЕСЬ ОЧЕНЬ НРАВИТСЯ, ОН НЕ ХОЧЕТ НАВЕКИ ОСТАТЬСЯ В ЛОВУШКЕ КРАЯ ВИДЕНИЙ БЕСФОРМЕННЫМ КУСКОМ ЛЕТУЧЕЙ ГЛИНЫ. ИЛИ ОН ОБРЕЧЕН ИСЧЕЗНУТЬ, ЕСЛИ ЕГО ЗЕМНОЕ ТЕЛО ПОГИБНЕТ?

ЭТИ ЖУТКИЕ МЫСЛИ ВДРУГ ВЫЛЕТАЮТ У НЕГО ИЗ ГОЛОВЫ, КОГДА ОН ВРЕЗАЕТСЯ В КОЛОННУ ИЗ ЧЕРНОГО КАК СМОЛЬ КАМНЯ, ПОДНИМАЮЩУЮСЯ С ОСТРОВА, РАСКИНУВШЕГОСЯ ДАЛЕКО ВНИЗУ. ЭТО ОДИН ИЗ БЕСКОНЕЧНОГО РЯДА НЕПРОНИЦАЕМО-ЧЕРНЫХ СТОЛПОВ, ПРОТЯНУВШИХСЯ МЕЖДУ МОРЕМ И НЕБОМ. РОУН ОСТОРОЖНО ПРОДВИГАЕТСЯ МЕЖДУ ДВУМЯ КОЛОННАМИ, КОГДА от одной ИЗ НИХ ОТДЕЛЯЕТСЯ ГИГАНТСКИЙ ШИП И С БЕШЕНОЙ СКОРОСТЬЮ НЕСЕТСЯ ПРЯМО ЕМУ В ГРУДЬ. ОН ЕЛЕ УСПЕВАЕТ ЧУТЬ УКЛОНИТЬСЯ В СТОРОНУ, И ШИП ПРОНОСИТСЯ СОВСЕМ РЯДОМ С НИМ. СТОЛПЫ МЕЧУТ в НЕГО ДЕСЯТКИ ШИПОВ ДЛИНОЙ В РУКУ. РОУНУ ТРЕБУЕТСЯ ВСЯ ЕГО СОСРЕДОТОЧЕННОСТЬ И СНОРОВКА, ЧТОБЫ УСПЕВАТЬ ОТ НИХ УВЕРТЫВАТЬСЯ. ХОТЬ ОН ОСТАЕТСЯ В ОБЛИКЕ ВИДЕНИЯ, ЕМУ УДАЕТСЯ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ВСЕ СВОЕ МАСТЕРСТВО В БОЕВЫХ ИСКУССТВАХ, ЧТОБЫ УВЕРТЫВАТЬСЯ И ОТМАХИВАТЬСЯ, НАНОСИТЬ И ОТРАЖАТЬ УДАРЫ. В КОНЦЕ КОНЦОВ ОН ОТЫСКИВАЕТ ПРОСВЕТ, В КОТОРЫЙ ТУТ ЖЕ УСТРЕМЛЯЕТСЯ И ВЗМЫВАЕТ ВВЕРХ, ПРОНЗАЯ ОБЛАКО.

ОКУТАННЫЙ ТУМАНОМ, ЧУВСТВУЯ СЕБЯ В ОТНОСИТЕЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ, ОН РАССМАТРИВАЕТ ТО, ЧТО КАЖЕТСЯ ЕМУ ЗАЩИТНОЙ СТЕНОЙ. ЭТОТ ТИП ОБОРОНИТЕЛЬНОГО СООРУЖЕНИЯ ОТЛИЧАЕТСЯ ОТ ВСЕГО, ЧТО ОН ВИДЕЛ В КРАЮ ВИДЕНИЙ РАНЬШЕ. ЧТО ОНО ЗАЩИЩАЕТ?

ЕГО РАЗМЫШЛЕНИЯ О ПРИРОДЕ СТЕНЫ ПРЕРЫВАЕТ НЕБОЛЬШОЙ СОКОЛ, КРУГАМИ ПАРЯЩИЙ ВНИЗУ. ЕГО ОЧЕРТАНИЯ СМЕНЯЮТСЯ ГОРАЗДО БОЛЕЕ ТРЕВОЖНЫМ ЗРЕЛИЩЕМ: ОН ВИДИТ ОГРОМНЫЕ БУРЫЕ КРЫЛЬЯ. НАД ДЛИННЫМ КЛЮВОМ ГИГАНТСКОЙ ПТИЦЫ ОН ВИДИТ МЕРЗКИЕ КРАСНЫЕ КОЖИСТЫЕ НАРОСТЫ. НЕУЖЕЛИ ЭТО ТОТ ЖЕ СТЕРВЯТНИК, КОТОРЫЙ КОГДА-ТО УЖЕ ПЫТАЛСЯ ЕГО ВЫСЛЕДИТЬ? ОН ЕЩЕ ГЛУБЖЕ ЗАРЫВАЕТСЯ В ОБЛАКО, НАБЛЮДАЯ ЗА ПРОИСХОДЯЩИМ СКВОЗЬ ОКУТЫВАЮЩИЙ ЕГО ТУМАН.

ОТ РАСКИНУВШЕГОСЯ ВНИЗУ МОРЯ ДОНОСИТСЯ РОКОЧУЩИЙ ЗВУК. ВВЕРХ ПОДНИМАЮТСЯ КЛУБЫ ДЫМА, СКВОЗЬ КОТОРЫЕ ПРОСТУПАЮТ СТРАННОЙ ФОРМЫ ОЧЕРТАНИЯ СУЩЕСТВА С ТЕРРАКОТОВОЙ КОЖЕЙ, КОТОРАЯ ЛОПАЕТСЯ И РВЕТСЯ, С РУК ЕГО КАПАЕТ КРОВЬ. ЛИЦО ЕГО РАЗГЛЯДЕТЬ ПОЧТИ НЕВОЗМОЖНО, НО ОН УЗНАЕТ ЕГО МГНОВЕННО. ЕГО ВЫДАЮТ ГЛАЗА – ЭТО СТОУВ.

ЕГО СЕСТРА, КОТОРУЮ ОН ТАК ДОЛГО СЧИТАЛ ПОТЕРЯННОЙ. ЕМУ ХОЧЕТСЯ ВЫКРИКНУТЬ ЕЕ ИМЯ, ПОЛЕТЕТЬ К НЕЙ, СХВАТИТЬ ЕЕ И ВЗЯТЬ К СЕБЕ. НО ВМЕСТО ЭТОГО ОН ВСЕ ВЫШЕ И ВЫШЕ ЛЕТИТ СКВОЗЬ ОБЛАКА, МИНУЯ ИХ, ДОСТИГАЕТ ПРЕДЕЛОВ АТМОСФЕРЫ И ТАМ ВЫРЫВАЕТСЯ В ИНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ…

Роун никак не мог прокашляться и все ловил ртом воздух.

– Я видел ее, я видел Стоув.

– Тише ты, успокойся, – сказал Лампи, крепко обхватив друга руками. – Я нашел такое место неглубокое, где можно встать. Роун, ты слишком долго оставался под водой. А что там, кстати, было-то – в Краю Видений?

– Я вообще туда не собирался. Это получилось как-то само собой.

– А Стоув тебя там видела?

– Не думаю. Она была там не одна.

– Ну что ж, у нас есть по крайней мере одна хорошая новость.

– Да ну? И какая же?

– Ты не погиб.

– Мы оба на том свете окажемся, если не будем двигаться к этому дереву без спешки и очень осторожно.

Они шли со всеми возможными предосторожностями, избегая топких и глубоких мест. Путь, который посуху занял бы у них несколько минут, здесь длился много часов. Насквозь промокшие, все в грязи, поту и тине, они наконец достигли сухой земли, когда солнце уже скрылось за горизонтом.

Скинув рюкзак, Лампи внимательно оглядел малюсенький островок твердой почвы, на котором росло дерево.

– Как, интересно, мне на куче этих корней разводить костер?

Роун протянул руку, схватился за ветку, подтянулся, влез на дерево и стал пристально оглядывать болото.

– Что-нибудь видишь?

– Да, болото.

– Хотел бы я сказать, что это место мне все больше по душе.

– А я из-за него чуть Богу душу не отдал, и повторять это ощущение мне бы совсем не хотелось.

Держась за ствол дерева и надежно упершись ногами, Роун быстро срезал мечом-секачом пару длинных веток и сбросил их вниз Лампи.

Тот вздохнул и покачал головой.

– И почему я сам до этого не додумался?

Пока они срезали тоненькие веточки, чтобы разжечь костер, Роун беспокойно перебирал в памяти события прошедшего дня. Он вел себя в болоте непозволительно легкомысленно. А все потому, что впервые за долгое время он почувствовал себя свободным от ответственности за других людей, и это вскружило ему голову. Но, по большому счету, он знал, что это – опасная иллюзия. Из-за нее он чуть было не погиб, и даже не единожды. Что это за такие странные, смертельно опасные столпы видел он в Краю Видений? Почувствовали ли стервятник или Стоув его присутствие? Попытается ли она его догнать, может быть, даже найти его?

Роун так погрузился в раздумья, что не сразу заметил, как застыл Лампи, глядя на пару выпученных глаз, уставившихся на него из воды. Молниеносным движением он ударил веткой по зеленоватому контуру.

– Вот и наш ужин! – с улыбкой сказал он, вытаскивая из воды огромную болотную лягушку.

У Роуна внутри будто что-то оборвалось. В Негасимом Свете они никогда не убивали животных для еды. Всеядным он стал по необходимости, он даже рыбу ел. Но такое?

– Ты только взгляни, какая она огромная, – сказал Лампи. – Это самая большая лягушка из всех, которых мне довелось повидать. Ты лакомился когда-нибудь лягушачьими лапками?

– Нет, – признался Роун, заметно побледнев.

– Они тебе очень понравятся. – Лампи отрезал у лягушки лапы, насадил их на прутик и пристроил над огнем жариться.

– Я лучше фасоли поем.

– Нет-нет, наши припасы нужно использовать только в крайнем случае, а если есть свежая еда, сначала нужно есть ее.

Друг был прав, и Роун стал настраиваться на худшее. Лампи усмехнулся.

– Не переживай, это вкуснее, чем термиты.

* * *

Лягушачьи лапки оказались вполне съедобными, и Роун так наелся, как еще ни разу не наедался после того, как они с Лампи покинули Новый Свет. После ужина друзья разложили на земле одеяла. Лампи следил за костром, подкидывая крупные ветки в огонь, чтобы он горел всю ночь. Роун точил лезвие меча-секача так же сосредоточенно, как когда-то рисовал песком картины. Он полностью был поглощен этим рутинным занятием и превратил его в упражнение по сосредоточенности взгляда. Он аккуратно водил точильным камнем по поверхности лезвия, и перед его мысленным взором возникла крепкая, покрытая шрамами рука мастера-оружейника, выковавшего этот меч. Ему казалось, что он видит, как искусный кузнец бьет молотом по докрасна раскаленному металлу. Потом перед ним возникло лицо брата Волка, но не того, которого он знал, а такого, каким он был юношей в возрасте самого Роуна.

– Не пора ли заканчивать? – спросил Лампи. – А то еще заснешь и ненароком отрежешь себе пару пальцев.

Роун вышел из состояния транса.

– Я задумался…

– А мне показалось, что ты почти отключился. У тебя даже веки подрагивали.

– Лезвие мне поведало свою историю, – ответил Роун.

– Отлично, еще один дар в тебе раскрылся. Может, тогда сунешь руку в эту жижу и выяснишь, как нам отсюда поскорее убраться?

– Было бы здорово, но так у меня ничего не выйдет. Но ты прав – день выдался долгий, и я вымотался до предела..

– По-моему, долгими были все четыре последних дня, – сказал Лампи, вытянулся на одеяле, закрыл глаза и уснул.

Роун сунул меч-секач в рюкзак так, чтобы он оставался под рукой. Потом растянулся на спине, стал разглядывать звезды в небе и вскоре забылся долгожданным заслуженным сном.

Проснулся он оттого, что на ноги ему шмякнулось что-то тяжелое, холодное и скользкое. В свете молодого месяца Роун увидел, что на нем сидит большая лягушка. Нет, лягушка была не просто большой – она была огромной. Он вздрогнул и спихнул ее на землю. Проснувшись окончательно, он увидел, что весь малюсенький островок кишит лягушками!

Тут вскочил Лампи, одну лягушку он сбросил с груди, другую пнул ногой.

– Извини, ладно? Я был очень голоден. Прости меня!

Накинув одеяло на плечи, Роун стал осторожно карабкаться на дерево, за ним следовал возмущенный Лампи. Добравшись до верхних ветвей, они обмотались одеялами как доспехами и попытались там угнездиться, с опаской поглядывая на лягушачью массу, кишмя кишевшую внизу.

– Они, наверное, так негодуют по поводу того, что мы ими подкрепились, хотя, более вероятно, что кто-то их гонит сюда из воды. – Роун не мог решить, какой из этих вариантов неприятнее.

– Как думаешь, почему?

– Может быть, какой-то хищник пожирает их по ночам? И возможно, сами того не зная, мы вторглись на территорию их убежища.

– Каким же, интересно, может быть этот хищник?

– Должно быть, рыба какая-то, – ответил Роун.

– Чтобы съесть хоть одну такую гигантскую лягушку, рыба должна быть очень большой.

– Тогда, может быть, змея?

– Ты только представь себе змей, которые могут пожирать лягушек такого размера!

– Значит, их тогда просто твердая земля привлекает. Или у них начался брачный сезон.

– Что-то я не заметил… – Лампи напряженно оглядывал поверхность воды. Признаков движения он не заметил, над водой лишь покачивались высокие стебли с красными лохматыми шапками усиков. Он стал присматриваться к ним пристальнее. – Погоди-ка… там движутся сами эти растения.

На первый взгляд казалось, что они лишь раскачиваются от дуновения легкого ветерка, но Роун заметил, что стебли и в самом деле движутся. Очень медленно, как морские актинии, о которых он как-то читал, но они явно меняли положение в болоте.

– Помнишь, когда мы сюда добрались, вокруг островка было всего несколько этих стеблей?

Лампи пожал плечами.

– Их, наверное, пришли навестить друзья.

Теперь весь островок был плотно окружен множеством усатых стеблей, и в мутном свете занимавшегося утра было видно, что к нему приближалось еще больше растений.

Один из стеблей, оказавшихся ближе всего к берегу, внезапно склонился вниз, и его усики схватили отчаянно сопротивлявшуюся лягушку. Все случилось в мгновение ока. Сначала огромная лягушка перестала трепыхаться и застыла, потом исчезла. И тут же, будто по команде, по какому-то условному знаку лягушек стали хватать на ужин остальные стебли.

– Слушай, я, может быть, сошел с ума, – выдвинул предположение Лампи, – но не может ли так быть, что эти растения пасут лягушек, а потом загоняют на остров, чтобы съесть?

– Это достаточно сложная стратегия для охоты.

– А ты слышал что-нибудь о таких растениях?

– Нет, – ответил Роун.

Безумное пиршество продолжалось. Когда из-за горизонта блеснули первые лучи солнца, уцелеть удалось лишь нескольким лягушкам, которые смогли вспрыгнуть на нижние ветки дерева.

– Естественный отбор в действии, – сухо заметил Роун.

– Да. Значит, нас окружает целый лес хищных плотоядных растений…

Хоть стебли теперь стояли неподвижно и их усатые головы смотрели прямо вверх, безжалостное пиршество, во время которого они пожирали гигантских лягушек, так явственно отпечаталось в памяти Роуна и Лампи, что они словно приросли к ветвям дерева. Друзья поглядывали по сторонам, будто чего-то ждали.

– Теперь они на какое-то время насытились, – произнес Лампи.

– А может быть, они сожрали все свои запасы.

Они так и сидели на дереве, пока оставшиеся лягушки не попрыгали с островка в воду, причем странные стебли с усатыми головами не обращали на них никакого внимания.

– Вот теперь можно слезать, – предложил Лампи.

Они не торопясь спустились с дерева. Вокруг все было спокойно. Роун поднял свой рюкзак. Местами он был заляпан какой-то слизью, но в остальном, казалось, его не трогали. Они медленно направились к воде, но Лампи вдруг резко отклонился назад. Хищный стебель схватил его за левую руку. Он лихорадочно пытался освободиться, но уже в следующий момент жадные усики оплели ему руку по самый локоть.

Выхватив из заплечного мешка меч-секач, Роун одной рукой отсек от стебля головку, а другой – оттащил Лампи поближе к дереву. Когда еще два стебля решили ими полакомиться, они уже были на безопасном расстоянии.

– Я так теперь понимаю, что нас они оставили на десерт.

– Ну как ты?

– Гораздо лучше, чем когда эта гадость пыталась оттяпать мне руку.

Конец срезанного стебля снять с руки было легко, но чтобы оторвать от нее все липкие усики, Роуну пришлось изрядно потрудиться – задача была деликатная и кропотливая. Оторвав последний усик, Роун понюхал его – запах был резкий и очень приторный. Не успел Лампи ему помешать, как Роун сунул его себе в рот.

– Ты что?! Зачем?

– Хочу понять, что это такое. Стебли эти совсем не похожи на обычные растения.

– Я это как-то уже успел сообразить…

Роун проигнорировал его потугу на шутку.

– Они обладают… какой-то энергией. Почти как… – Роун запнулся, потому что не мог подыскать нужных слов.

– Что ты имеешь в виду?

– Мне кажется, они способны думать.

– Но ведь это же… растения.

– Ну да, – сказал Роун, но уверенности в его голосе не прозвучало. Он внимательно посмотрел на руку Лампи. – Думаю, все у тебя будет в порядке. Как ты себя чувствуешь?

– Да вроде ничего страшного, только рука слегка онемела.

– Вот почему лягушки так быстро прекращали сопротивление… Усики поражают добычу каким-то ядом.

– К счастью, я побольше лягушки буду.

– Но если бы на нас напали пять или десять таких стеблей сразу, исход мог бы оказаться смертельным.

– Это точно.

– Дождемся захода солнца. Если повезет, они снова уползут, чтоб сгонять сюда лягушек.

– Как это «повезет»?

– Знаешь, в видениях ничего не было о том, что нас будут осаждать растения. И ни в одной из книг в библиотеке Святого ничего о них не говорилось.

– Ну да, если б не было так страшно, то было бы смешно. Ты, кстати, не помнишь, что говорила о растениях Билдт? Помнишь, она как-то упомянула, что растения реагируют на звук?

– Верно. Она с ними говорила и пела им.

– А ты можешь им поиграть. Посмотрим, будут ли они на это как-то реагировать. Может быть, они тогда отсюда уберутся или уснут на время.

– Ты прав. Попытка – не пытка.

Снова взобравшись для безопасности на дерево, Роун повесил мешок на ближайшую ветку и нашел в боковом кармане флейту.

– Трудно представить, чтобы воинственные братья могли заниматься таким мирным делом, как игра на флейте.

– Брат Аспид был не такой. Почему он оказался с ними в одной компании? Он мне казался таким добрым. Как-то он сказал мне, что это давало ему возможность работать целителем. Может быть, именно поэтому я переживал его предательство сильнее, чем предательство других братьев. Он ведь все то время знал, что Святой с братьями сотворили с Негасимым Светом, он сам участвовал с ними в Божьих карах и во всех их кровавых ритуалах, но никогда не пытался их остановить.

– Может статься, на деле он был совсем другим. Ведь Аландра жила в Праведном, и от этой жизни ее с души воротило, но она, тем не менее, участвовала в переправке в Город детей. Она терпела это, потому что должна была дождаться твоего прихода, ведь так? Тебя и детей. Слушай, а может так быть, что брат Аспид – тоже ловец видений?

– Брат Аспид?

– Подумай хорошенько, – сказал Лампи. – Если ловцы видений следили за тобой в Оазисе и в Праведном, а потом – в Новом Свете, что могло им помешать делать то же самое, когда ты был у братьев?

Роун задумался над словами друга, вспоминая великодушие Аспида, его заботу о людях, пристальный интерес к Негасимому Свету.

– Раньше мне это как-то не приходило в голову. Но теперь, когда ты так повернул, мне кажется, это вполне возможно.

– Спасибо на добром слове. А теперь давай сыграй что-нибудь на флейте, и тогда станет ясно, есть ли у нас шанс загипнотизировать эти растения.

Зажав флейту в пальцах, Роун поднес ее к губам, и в утреннем тумане разнеслись мелодичные трели песни, которую часто пели в Негасимом Свете. Перед глазами его, как живой, встал утраченный навеки мир, и когда он закончил играть, ему трудно было смотреть на Лампи.

– Продолжай, – мягко попросил его друг.

Роун сыграл все мелодии Негасимого Света, сохранившиеся в памяти, все напевы, которые он так часто слышал ребенком, а потом играл их переделанными на другой лад детям Нового Света. Первой его попросила об этом Лона. Она захотела, чтобы он сделал ей флейту, и скоро он уже мастерил флейту для Баба, а за ним и для всех остальных. Они с Лампи провели много вечеров, вырезая детям флейты – только Джем от нее отказался, потому что хотел барабан. Каждый вечер после ужина они музицировали. Уже через несколько недель их оркестр, состоявший лишь из флейт, играл просто замечательно. Но это и неудивительно – ведь дети были совершенно незаурядными.

Лишь мельком взглянув в затуманенные глаза Лампи, Роун понял, какие воспоминания пробудила в нем эта музыка.

* * *

Роун играл не переставая несколько часов, но прожорливые растения и не думали удаляться от островка. Совсем наоборот.

– Хорошая новость заключается в том, что онемение в руке у меня прошло, – сказал Лампи. – А плохая – стеблям понравилась твоя игра. Смотри, сколько их здесь скопилось!

Роун увидел внизу массу тянувшихся к ним усиков.

– Ноги подними повыше! – крикнул он другу.

Растения уже подобрались к самому дереву, и Роун почувствовал, будто почти невидимая пыльца развеялась у него перед лицом.

– Чувствуешь?

– Что?

– Что-то такое… Я сам толком не понял, – Роун попытался стряхнуть охватившее его одурение.

– Ты уверен, что это не ловушка? Не могли ли, например, Обращенные послать тебе тогда образ этого мальчика, чтобы завлечь нас сюда?

– Нет. Раньше я всегда чувствовал, когда они хотели сыграть со мной злую шутку. В этот раз все было не так. – Роун протянул ему флейту. – Теперь твоя очередь. По крайней мере, музыка держит их на достаточном расстоянии.

– Я постараюсь, только знаешь… ты же слышал, как я играю. Совсем не хочется их разозлить.

– Мне нужно отдохнуть, у меня уже пальцы болят. Сыграй песню Джо, – сказал ему Роун, передавая инструмент.

Лампи вздохнул и заиграл мелодию, которую они сочинили вместе с Джо. На самом деле он только ее и знал, потому что часто играл со своим маленьким другом. Он закрыл глаза, вспоминая лучшие времена и наигрывая ее снова и снова.

Напор растений поутих. Стебли сплетались и покачивались. Бордовые усики завораживающе развевались по ветру в усыпляющем ритме, ритме смерти. Стоило Лампи остановиться, как стебли тут же становились агрессивными, выпуская на них облака расслабляющей пыльцы. Скоро Лампи тоже выбился из сил и обменялся с Роуном красноречивым взглядом – им было ясно, что через пару часов они станут добычей прожорливых растений.

И тут по болоту эхом прокатился странный глухой звук, чем-то напоминавший крик дикой птицы. Он был таким жутким и зловещим, будто предрекал им гибель.

– Что это?

Роун подал Лампи знак сохранять спокойствие. Потом резко замедлил дыхание, чтобы отогнать страх и обрести внутреннее равновесие. Когда разум его совершенно очистился, он потянулся за мечом-секачом.

– Роун! – прошептал Лампи, но друг его уже спустился с дерева.

– Возьми мешки и спускайся за мной.

Усики на стеблях опали, но Роун внимательно следил за их конфигурацией, чем-то напоминавшей оживший гобелен. Он был готов отразить любое нападение растений, безжалостно срезая их усатые головки, чтобы освободить путь к воде.

– Смотри! – воскликнул Лампи, и Роун замер.

Стебли начали расступаться в стороны. К ним приближалась узкая, низко сидевшая на воде лодка. К ее носу был прикреплен ящичек, из которого валил густой дым, который, видимо, не переносили стебли. Роун почувствовал большое облегчение, осознав, что бороться с растениями можно не только мечом. Когда гребец подплыл совсем близко, Роун разглядел его лицо.

– Залезайте в лодку, – сказал мальчик.