Текст книги "Потрошение Куффиньяла"

Поднялся я с трудом. Вывихнутая лодыжка упорно не хотела поддерживать свою долю в моих ста восьмидесяти с лишним фунтов веса. Сместив центр тяжести на другую ногу, я посветил фонариком в лицо пленника.

– О, привет, Флиппо! – воскликнул я.

– Привет! – без особой радости отозвался он.

Коротышке-итальянцу, на сколько я помнил, было года двадцать три-двадцать четыре. В свое время я помог упрятать его в Сан-Квентин за участие в вооруженном ограблении. Несколько месяцев назад его выпустили, взяв на поруки.

– Начальнику тюрьмы это не понравится, – заявил я.

– Вы ошибаетесь, – заныл Флиппо. – Я тут ни при чем. Я собирался навестить друзей, а когда началась эта заваруха, решил спрятаться, потому что у меня несколько судимостей и меня наверняка упекли бы за решетку, даже не став разбираться. А вы теперь будете думать, что я тут замешан!

– Ты просто провидец, – сказал я и обратился к генералу:

– Где мы можем запереть эту пташку, чтобы она не упорхнула?

– В моем доме, в чулане. Окон в нем нет, а дверь укреплена.

– Очень хорошо. Шагом марш, Флиппо!

Генерал Плешков повел упирающегося итальянца вперед, а я ковылял сзади. Осмотрев пистолет Флиппо, я убедился, что в обойме недостает одного патрона, а заодно перезарядил собственный пистолет.

Мы схватили Флиппо возле самого дома генерала, поэтому идти пришлось недолго.

Генерал постучал в дверь и что-то сказал по-русски. Заскрипели засовы. Открыл нам дверь слуга с пышными усами. За его спиной стояли принцесса и статная пожилая женщина.

Мы завели Флиппо в чулан. Пока генерал рассказывал домочадцам про наше приключение, я обыскал пленника и отобрал перочинный нож и спички – больше ничего, что могло бы ему пригодиться, в карманах не оказалось. Потом генерал запер дверь и задвинул тяжелый засов.

– О, вы ранены! – воскликнула принцесса, заметив, что я хромаю.

– Просто лодыжку подвернул, – ответил я. – Но нога немного побаливает. У вас есть пластырь?

– Да.

Она что-то сказала усатому слуге, который кивнул, вышел из комнаты и вскоре вернулся с бинтами, пластырем и тазом с водой, над которой клубился пар.

– Сядьте, пожалуйста, – сказала принцесса.

Я помотал головой и потянулся за пластырем.

– Мне нужна холодная вода, так как я собираюсь снова выйти под дождь. Покажите мне, пожалуйста, где ванная, и я быстренько все сделаю сам.

Мы немного поспорили на сей счет, но в конце концов я пробился в ванную, где, обильно окропив лодыжку холодной водой, я туго перемотал ее пластырем. Потом я изрядно помучился, пытаясь засунуть ногу в мокрый ботинок, зато в итоге я вновь твердо стоял на ногах, хотя одна из них порядком ныла.

Вернувшись в комнату, я заметил, что снаружи стало тихо: стрельба прекратилась, да и дождь перестал, а из-под опущенных жалюзей пробивается серый утренний свет.

Я уже застегивал макинтош, когда во входную дверь постучали. Я услышал русскую речь, потом в комнату вошел молодой русский, которого я уже встречал на пляже.

– Александр, ты… – статная пожилая дама взвизгнула, увидев кровь на щеке юноши, и лишилась чувств.

Молодой человек даже глазом не моргнул, как будто привык, что при его появлении дамы падают в обморок.

– Они отплыли на яхте, – сказал он мне, пока принцесса и двое слуг поднимали пожилую даму и укладывали ее на оттоманку.

– Сколько их? – спросил я.

– Я насчитал десять, но мог пропустить одного или двух.

– А люди, которых я послал, не пытались их остановить?

Он пожал плечами.

– А что тут можно сделать? На пулемет не всякий полезет. Ваших людей выбили еще прежде, чем они успели занять позиций на крышах домов.

Тем временем пожилую даму привели в чувство и она стала засыпать паренька градом вопросов на русском языке. Принцесса натянула свой синий плащ. Дама оставила юношу с окровавленной щекой в покое и обратилась к принцессе.

– Все уже кончено, – сказала та. – Я хочу посмотреть, что они натворили.

Это предложение пришлось по душе всем. Пять минут спустя все мы, включая слуг, уже шагали вниз по склону. Вокруг и сзади, догоняя и обгоняя нас, вниз спешили и другие люди. Лица их под еле моросящим дождем казались усталыми и возбужденными.

Внезапно откуда-то сбоку выбежала женщина, подскочила ко мне и принялась что-то сбивчиво рассказывать. Я узнал в ней одну из служанок Хендриксона.

Понял я далеко не все.

– Подарки исчезли… Мистера Броуфи убили… Оливер…

– Я подойду позже, – сказал я остальными устремился следом за служанкой.

Она бежала со всех ног. Я, естественно, бежать не мог; не мог даже идти быстрым шагом. Когда я достиг дома Хенриксона, сам Хенриксон, служанка и еще несколько слуг ждали меня у порога.

– Они убили Оливера и Броуфи, – выпалил старик.

– Каким образом?

– Мы были в комнате на втором этаже. Стояли у окна и смотрели на вспышки выстрелов внизу. Оливер находился здесь, за входной дверью, а Броуфи охранял подарки. Мы услышали выстрел и почти сразу же в нашу комнату ворвался мужчина, вооруженный двумя пистолетами. Он продержал нас минут десять. Потом вышел и запер нас снаружи. Когда мы, наконец, взломали дверь, то… Броуфи и Оливер уже были убиты.

– Пойдемте посмотрим на них.

Шофер лежал на спине прямо у входной двери. Его смуглое горло было перерезано, так что виднелись шейные позвонки. Винтовка была рядом. Я нагнулся и взял ее. Из нее не стреляли.

Наверху дворецкий Броуфи распростерся возле стола, на котором с вечера были разложены подарки. Пистолет исчез. Я перевернул тело. Броуфи убили в упор выстрелом в грудь. Ткань пиджака вокруг раны была обожжена.

Большинство из подарков было на месте, но самых ценных и след простыл. Остальные валялись в беспорядке, упаковки были вскрыты.

– Как выглядел налетчик? – спросил я.

– Я его плохо разглядел, – сказал Хендриксон. – Света в комнате не было. Так, темный силуэт на фоне свечи, которая горела в холле. Довольно крупный, в черном плаще, в черной же маске, прикрывавшей голову и лицо, с прорезями для глаз.

– Шляпа?

– Нет, только маска.

Пока мы спускались, я коротко рассказал Хендриксону обо всем, что видел и что делал с тех пор, как мы расстались. Собственно рассказывать подробнее было не о чем.

– Как считаете, вам удастся что-то разузнать у того, которого вы поймали? – спросил старик, когда я уже собирался уходить.

– Вряд ли. Но они от меня не уйдут.

Главная улица Куффиньяла была запружена народом. Я увидел отряд морских пехотинцев с острова Мер, а также полицейских из Сан-Франциско. Полуодетые горожане окружили их плотной толпой. Все наперебой рассказывали о ночных событиях, удачах и потерях, о личном героизме и обо всем виденном. Слова «пулемет», «бомба», «бандит», «машина», «выстрел», «динамит» и «убитый» повторялись сотни раз на самый разный манер.

Мощный заряд, разнесший бронированное хранилище, не оставил от банка камня на камне. От ювелирного магазина тоже мало что уцелело. Бакалейную лавку напротив наспех переоборудовали под полевой госпиталь. Двое врачей творили чудеса над раненными жителями острова.

Завидев знакомое лицо – сержанта Роша из городской полиции, – я протолкался к нему сквозь толпу.

– Прибыли только что? – полюбопытствовал он после того, как мы обменялись рукопожатием. – Или были здесь?

– Был здесь.

– Что вам известно?

– Все.

– Еще не родился частный сыщик, который ответил бы иначе, – хмыкнул он, пробираясь следом за мной.

– Вы не наскочили по дороге на брошенную яхту? – спросил я, когда мы остались одни.

– Весь залив кишел этой ночью брошенными яхтами.

Это не пришло мне в голову.

– А где ваш катер? – спросил я.

– Прочесывает территориальные воды в поисках бандитов. Я остался здесь с парой своих людей, чтобы разобраться в том, что случилось.

– Что ж, вам повезло, – усмехнулся я. – Попробуйте незаметно посмотреть на ту сторону улицы. Видите толстяка с черными усами перед аптекой?

Возле аптеки стояли в одной кучке генерал Плешков, дама, упавшая в обморок, юный русский, окровавленная щека которого послужила причиной обморока, и бледнолицый тучный мужчина лет сорока с лишним, который также был с ними на свадьбе. Чуть в стороне возвышался Игнатий, а рядом с ним двое слуг и еще кто-то из челяди. Все возбужденно переговаривались и следили за жестикуляцией раскрасневшегося владельца аптеки, который взволнованно объяснял лейтенанту морских пехотинцев, что именно его личный автомобиль угнали налетчики, установили на нем пулемет, и что, по его мнению, нужно с этими налетчиками сделать.

– Да, – ответил Рош. – Вижу толстяка с усами.

– Вот ваша добыча. И женщина с двумя парнями – тоже.

И вон те четверо русских. Кое-кого тут, правда, недостает, но я сам об этом позабочусь. Шепните на ушко лейтенанту – и возьмете их тепленькими. Они ни о чем не подозревают.

– Вы уверены? – спросил сержант.

– Не говорите глупости? – прорычал я, как будто за всю жизнь ни разу не ошибался.

Все это время я опирался только на одну конечность. Закончив разговор и отвернувшись от сержанта, я перенес тяжесть тела на другую, и боль пронзила меня до самого бедра. Я стиснул зубы и заковылял по улице.

Куда делась принцесса? Я считал, что после генерала она была главным действующим лицом налета. Если она оставалась дома и еще ни о чем не подозревала, то, возможно, мне удалось бы без лишнего шума справиться с ней.

Каждый шаг причинял мучительную боль. Я почувствовал, что у меня подскочила температура. Пот катился градом.

– Мистер, они здесь так и не проходили.

Рядом со мной возник одноногий разносчик газет. Я обрадовался ему, как чеку на выплату жалованья.

– Пойдем со мной, – сказал я, беря его за руку. – Ты хорошо потрудился и я хочу поручить тебе еще одно задание.

Отойдя на полквартала от главной улицы, я дохромал до приземистого желтого коттеджа. Входная дверь была нараспашку – должно быть, хозяева слишком спешили встретить полицию и морскую пехоту. Внутри, возле вешалки, стоял плетеный стул. Я совершил противозаконное вторжение в частный дом и выволок стул на террасу.

– Присядь, сынок, – попросил я юношу.

Он повиновался. Веснушчатое лицо было озадачено.

Я ухватился за костыль и решительно вырвал его из рук калеки.

– Вот тебе пять зеленых за аренду, – сказал я. – А если я его потеряю, то на эти деньги можешь заказать себе новый из слоновой кости и золота.

И я оперся на костыль и заковылял в гору.

До сих пор мне ни разу не приходилось ходить на костылях. Так что никаких рекордов я не побил. Но все-таки это было несравненно лучше, чем хромать на больной ноге.

Восхождение затянулось, но, наконец, я вышел на знакомую посыпанную гравием дорожку, которая вела к особняку русских.

Я был еще ярдах в четырех от крыльца, когда принцесса Жуковская открыла дверь.

– Ой! – вскрикнула она, а потом, когда удивление прошло, добавила:

– Я вижу – вам стало хуже!

Она сбежала вниз по ступенькам и помогла мне преодолеть крыльцо. Я заметил, что правый карман ее серого фланелевого жакета оттопыривается под тяжестью какого-то предмета.

Одной рукой поддерживая меня под локоть, а второй обхватив за спину, принцесса провела меня в дом. Я понял, что она еще не осознала, что я раскусил их игру. В противном случае она бы постаралась держаться от меня подальше. Интересно, подумал я, а почему она вернулась домой после того, как вышла с остальными?

Принцесса усадила меня в большое мягкое кресло, обтянутое кожей.

– Вы, должно быть, голодны, как волк после такой тяжелой ночи, – сказала она. – Я посмотрю, что…

– Нет, сядьте. – Я кивнул на стоящий рядом стул. – Я хочу поговорить с вами.

Она села, сцепив изящные белые руки на коленях. Ни в лице, ни в позе принцессы не было даже тени нервозности, или хотя бы любопытства. Тут она, пожалуй, переиграла.

– Куда вы спрятали добычу? – спросил я.

Белизна ее лица ни о чем не говорила. Оно было белым, как мрамор еще тогда, когда я впервые увидел принцессу. Выражение темных глаз тоже не изменилось. И ни один мускул не дрогнул на лице. Голос был совершенно ровный.

– Извините, – сказала она. – Я не поняла ваш вопрос.

– Дело вот в чем, – пояснил я. – Я обвиняю вас в соучастии налета на Куффиньял и сопутствующих убийств. И спрашиваю: где награбленное добро?

Она медленно встала, горделиво задрала голову и произнесла так, словно я был по меньшей мере в миле внизу:

– Как вы смеете? Кто вам позволил так разговаривать с принцессой Жуковской!

– Да хоть с Марией-Антуанеттой! – небрежно бросил я. – Насколько мне известно, вы простая воровка и убийца.

Она подобралась, как пантера для прыжка. Бледное лицо перекосилось от ярости. Рука – когтистая лапа – метнулась в карман.

В следующий миг – я и глазом не успел моргнуть – она преобразилась. На смену разъяренной пантере вернулась принцесса. Вот как это случается в сказках, подумал я.

Она снова села, закинула ногу на ногу, облокотилась на ручку стула, оперлась подбородком на кулачок и с любопытством уставилась на меня.

– А что вас вообще навело на столь поразительные и бредовые мысли?

– Вовсе не поразительные и не бредовые, – ответил я. – Может, чтобы сэкономить время, я вам раскрою кое-какие улики против вас. Тогда вы сами сообразите, что не имеет смысла строить из себя невинную.

– Что ж, буду благодарна, – улыбнулась она. – Даже очень.

Я отставил костыль в сторону, уперев его о подлокотник кресла, чтобы освободить руки.

– Первое, – я загнул один палец, – тот, кто спланировал эту операцию, знал остров, и не просто хорошо, но буквально каждый его дюйм. Здесь, по-моему, споры излишни. Второе – машина, на которую установили пулемет, была украдена здесь же, у владельца аптеки. Яхта, на которой якобы исчезли налетчики, тоже была похищена здесь. Бандитам с материка понадобилась бы собственная машина или лодка, чтобы привезти оружие, взрывчатку и боеприпасы, и они, конечно, использовали бы свою машину или лодку, не став похищать другие. Третье – во время всего налета не было и намека на почерк настоящих гангстеров. Если хотите знать мое мнение – это была чисто военная операция от начала до конца. Худший медвежатник в мире мог бы вскрыть банковское хранилище и сейф ювелира, не разрушая здания. Четвертое – бандиты с материка не стали бы уничтожать мост. Они бы сохранили его на тот случай, если бы им пришлось срочно сматываться в этом направлении. Пятое – гангстеры, рассчитывавшие удрать с острова на яхте, не стали бы затягивать налет на целую ночь. Шума было столько, что можно было разбудить всю Калифорнию от Сакраменто до Лос-Анджелеса. Вы же отправили на яхте лишь одного человека, который усиленно палил из пулемета, а потом спрыгнул в воду и добрался до острова вплавь. Громиле Игнатию не составило бы ни малейшего труда совершить такой подвиг.

Пальцы на правой руке были уже загнуты. Я переключился на левую.

– Шестое – я встретил на пляже вашего паренька, который явно возвращался с яхты. Он предложил мне напасть на нее и попытаться захватить. В нас стреляли, но пулеметчик играл с нами в кошки-мышки. Ему ничего не стоило отправить нас на тот свет, а он старательно стрелял поверх наших голов. Седьмое – этот же парнишка, насколько мне известно, единственный, кому удалось лицезреть отступающих налетчиков. Восьмое – все ваши люди, с которыми я сталкивался, были подчеркнуто вежливы и приветливы со мной, а генерал целый час разговаривал со мной во время торжества. Очень наивно. Девятое – после того, как машина с пулеметом съехала в кювет, я погнался за тем, кто в ней сидел. Возле вашего дома я потерял его из виду. Итальянец, которого я схватил, это не он. Тот, должно быть, укрылся в доме. Не без помощи генерала. Это точно, потому что генерал сотворил подлинное чудо, ухитрившись не попасть в него из дробовика футов с шести. Это из дробовика-то! Десятое – вы пришли в дом Хендриксона с единственной целью – вытащить меня оттуда.

Теперь и на левой руке пальцы иссякли. Я снова вернулся к правой.

– Одиннадцатое – обоих слуг Хендриксона убил кто-то, кого они знали и кому доверяли. Обоих убили с близкого расстояния и ни один из них не стрелял. Думаю, что Оливер впустил вас в дом и вы отвлекли его разговором, а в это время ваш сообщник подкрался сзади и перерезал ему глотку. Потом вы поднялись на второй этаж и пристрелили ничего не подозревающего Броуфи. Естественно, что увидев вас, он утратил бдительность. Двенадцатое – впрочем, должно быть, уже достаточно – у меня даже горло заболело от напряжения.

Принцесса оторвала подбородок от кулачка, вытащила из изящного черного портсигара пухлую белую сигарету и поднесла к губам; я учтиво чиркнул спичкой. Принцесса затянулась, так что сгорела едва ли не треть сигареты, и медленно выдохнула дым.

– Что ж, – сказала она, – этого и впрямь хватило бы с лихвой, если бы вы сами постоянно не видели нас. Мы же то и дело сталкивались с вами.

– Это проще пареной репы! – ухмыльнулся я. – Имея пару пулеметов, кучу гранат, зная остров, как свои пять пальцев, да к тому же в кромешной тьме против сбитых с толку горожан – это детская забава. Насколько я знаю, вас девять человек, включая двух женщин. На всю эту заваруху хватило бы пятерых, в то время как остальные мелькали бы то тут, то там, обеспечивая алиби. Так вы и поступили. Повсюду я сталкивался с кем-то из ваших. А генерал! Бравый бородач, возглавивший народное ополчение! Представляю, куда он их заводил! Счастье, если хоть кто-то из них уцелел!

Она докурила сигарету, бросила окурок на ковер, растерла его ногой, устало вздохнула и спросила:

– И что теперь?

– Я хочу знать, куда вы дели добычу.

Ее ответ поразил меня:

– Под гаражом, в яме, которую мы выкопали несколько месяцев назад.

Я, конечно, не поверил, но оказалось, что принцесса сказала правду.

Говорить мне больше было нечего. Я нащупал одолженный костыль, намереваясь встать и уйти, но принцесса подняла руку и тихо сказала:

– Подождите чуть-чуть, пожалуйста. Я хочу вам кое-что предложить.

Немного приподнявшись, я протянул вперед руку, пока не коснулся ее кармана.

– Я хочу забрать у вас пистолет, – сказал я.

Она кивнула и спокойно позволила мне извлечь пистолет из ее кармана и переложить в свой собственный. Потом заговорила:

– Некоторое время назад вы сказали, что вам все равно, кто я такая. Но я все-таки хочу, чтобы вы знали. Сейчас так много русских, которые были кем-то, а превратились в ничто, что я не стану утомлять вас этой старой, как мир историей. Хотя для нас эта история – реальность. Мы бежали из России, прихватив лишь самое необходимое, чего к счастью, хватило, чтобы обеспечить наше существование на несколько лет.

В Лондоне мы открыли русский ресторанчик, но Лондон внезапно оказался переполнен русскими ресторанами, и наш прогорел. Мы пробовали преподавать музыку, языки и тому подобное, но всюду сталкивались с такой жестокой конкуренцией, что могли едва сводить концы с концами. А что мы еще умели – что могли делать?

Приближался день, когда мы должны были остаться без гроша, познать голод и нищету. Мир был закрыт для нас. Изгои легко становятся преступниками. А почему бы и нет? Разве весь мир не взирал с равнодушием на то, как у нас отнимают все – богатство, жилье и родину?

Мы замыслили это раньше, еще даже не слыхав про Куффиньял. Мы хотели найти тихий уголок, прибежище богатых людей, поселиться там, а потом разграбить. Куффиньял, когда мы его увидели, подошел идеально. Мы сняли особняк на шесть месяцев, так что у нас едва хватило средств на то, чтобы прожить это время. Четыре месяца мы привыкали к местному сообществу, а она привыкало к нам. Мы собирали оружие и взрывчатку, разрабатывали план и поджидали подходящей ночи. Прошлая ночь, как нам показалось, была как раз тем самым удобным случаем и мы, как мы думали, застраховались от любых неожиданностей. Кроме одной: вашего присутствия и вашей гениальности. Это оказалось очередным непредвиденным несчастьем, к которым мы, наверное, навечно приговорены.

Тут она приумолкла и подняла на меня трагические темные глаза.

– Моя гениальность тут не при чем, – воспротивился я. – Беда в том, что ваши люди запороли эту операцию с самого начала. Ваш генерал вволю посмеялся над никогда не нюхавшим пороха штатским, который захотел бы командовать армией. А тут вы, люди без преступного прошлого, пытаетесь провернуть операцию, которая по зубам только сливкам преступного мира! Вы же дилетанты! А что до остального… я вам сочувствую, но ничего поделать не могу.

– Почему? – еле слышно спросила она. – Почему вы не можете?

– А с какой стати? – рубанул я напрямик.

– Никто больше не знает того, что знаете вы. Принцесса пригнулась и положила руку на мое колено.

– Под гаражом зарыты несметные сокровища. Можете попросить все, что хотите.

Я потряс головой.

– Но вы же не глупец! – возмутилась она. – Вы же…

– Позвольте, я вам все объясню, – прервал я. – Отбросим прочь всякую честность, преданность работодателю и так далее. Я частный сыщик только потому, что я люблю свою профессию. Платят мне не плохо, хотя я мог бы найти множество занятий, которые приносили мне больше. Даже лишняя сотня в месяц это двенадцать сотен в год. Двадцать пять – тридцать тысяч долларов от настоящего дня до моего шестидесятилетия.

Так вот, я отказываюсь от этих тысяч только потому, что мне нравится быть сыщиком. Ничего другого я не знаю и ни от чего другого не получаю удовольствия. И главное: я и не хочу знать ничего другого, и не хочу ни от чего другого получать удовольствие. Это не измеришь в деньгах. Деньги это тоже приятно. Я ничего против не имею. Но за последние восемнадцать лет я наслаждался только погоней за преступниками, разгадыванием преступлений, и наивысшим счастьем, смыслом существования для, меня был миг поимки преступника, или разоблачения аферы. Это единственное будущее, которое я для себя мыслю. И я никому не позволю нарушить мои планы!

Принцесса медленно встряхнула головой, потом опустила ее. Ее темные глаза взглянули на меня исподлобья.

– Вы говорите только о деньгах, – сказала она. – Я же сказала, что вы можете попросить все, что захотите.

Чушь какая! Откуда вообще женщины вбивают в головы такие мысли?

– Вы еще что-то не понимаете, – резко сказал я, вставая и опираясь на костыль. – Вы думаете, что я мужчина, а вы женщина. Это неправильно. Я – охотник, а вы нечто, что стоит передо мной на дороге. Ничего человеческого в этом нет. Вы же не станете ожидать от гончей, что она начнет вдруг лизаться с только что загнанной лисой. Хватит болтать зря. Мы только теряем время. Я сидел и думал, что полиция или морские пехотинцы заявятся сюда и арестуют вас. Вы сидели и ждали, что кто-то из ваших подоспеет на выручку и пришьет меня. Так вот, мне надо было вам сказать: их как раз арестовали, когда я направился сюда.

Это ее потрясло. Она вскочила было, но при этих словах отступила на шаг и пошатнулась. С ее губ слетело непонятное мне восклицание. Русское, должно быть, подумал я, но в следующую секунду понял, что ошибся. Слова были итальянскими.

– Руки вверх! – скомандовал хрипловатый голос Флиппо.

Флиппо с пистолетом в руке стоял в проеме двери.

Я задрал руки так высоко, как только мог, чтобы не выронить костыль, на который опирался. Я мысленно клял себя за неосторожность.

Вот, значит, зачем она вернулась в дом. Видно, рассудила, что если она освободит итальянца, то мы окончательно поверим в то, что он замешан в ограблении и станем искать налетчиков среди его знакомых. В противном случае он мог бы доказать свою непричастность к преступлению. Пистолет ему она дала либо для того, чтобы он пробился на волю, либо, чтобы он погиб в перестрелке – это ее тоже вполне устроило бы.

Пока я ворочал мозгами, Флиппо подошел ко мне сзади, ощупал и забрал мой пистолет, свой, а также пистолет, который я достал из кармана принцессы.

– Предлагаю тебе сделку, Флиппо, – сказал я, пока он отступал в угол, откуда мог одновременно следить за мной и за принцессой. – Ты выпущен на поруки, не отсидев еще несколько лет. Когда я тебя поймал, ты был вооружен. Одного этого хватит, чтобы снова упечь тебя в каталажку. Но я знаю, что в этом дельце ты не замешан. У тебя, конечно, были тут какие-то темные делишки, но на это мне наплевать. Если сейчас уйдешь отсюда, ни во что не встревая, то я тебя не видел.

Смуглый лоб итальянца прорезали морщинки. Флиппо напряженно размышлял.

Принцесса шагнула к нему.

– Ты слышал, что я ему предлагала? – сказала она. – Так вот, то же самое я предлагаю тебе, если ты убьешь его. Морщинки на лбу Флиппо стали глубже.

– Что ж, решай сам, Флиппо, – бросил я. – Я могу предложить тебе лишь одно – гарантию, что ты не вернешься в Сан-Квентин. От принцессы ты получишь здоровый куш, и еще более здоровый шанс угодить на виселицу.

Девушка, вспомнив о своем преимуществе, обрушила на Флиппо поток итальянских слов. Я знаю по-итальянски только четыре слова: два грубых и два нецензурных. Я произнес все четыре.

Флиппо явно поддавался. Будь он лет на десять старше, он бы принял мое предложение и был счастлив. Но он был юн, а принцесса – я, наконец, это увидел – была и впрямь чертовски завлекательна. Решение итальянца было несложно предугадать.

– Но только не убивать, – заключил он по-английски, явно для моих ушей. – Я запру его в том чулане, где сам сидел.

Принцессе его решение не пришлось по вкусу. Она вновь разразилась несколькими итальянскими фразами. К сожалению для нее, в ее предложении была одна слабинка: принцесса не могла убедить Флиппо, что ему и впрямь была обеспечена доля в добыче. Ей оставалось только одно – пустить в ход все свое обаяние.

Она стояла в нескольких шагах от меня.

Она приблизилась к Флиппо. Она напевала, мурлыкала, как сладкоголосая сирена, очаровывала круглолицего итальянца.

И она добилась своего.

Флиппо пожал плечами. Все его лицо говорило «да». Он повернулся…

Я нанес ему страшный удар костылем по голове.

Костыль раскололся пополам. Ноги Флиппо подкосились и он осел на пол, как куль с мукой. И распростерся неподвижный; лишь тонкая струйка крови обагрила ковер.

Я подполз на четвереньках к выпавшему из руки Флиппо пистолету.

Принцесса была уже на полпути к двери, когда я выкрикнул:

– Стойте!

– Нет, – сказала она, но тем не менее остановилась. – Я ухожу.

– Вы идете со мной.

Она рассмеялась, довольно мило и уверенно.

– А как вы рассчитываете задержать меня?

– Надеюсь, что до этого не дойдет, – сказал я. – У вас хватит здравого смысла, чтобы не пытаться сбежать, когда я держу вас на мушке.

Принцесса вновь рассмеялась, немного изумленно.

– У меня хватит здравого смысла, чтобы не задерживаться здесь, – поправила она. – Ваш костыль сломан, а без него передвигаться вам трудно. Догнать вы меня не сможете. В то, что вы способны в меня выстрелить, я не поверю. То есть вы бы выстрелили, если бы я напала на вас, но я этого не сделаю. Я просто повернусь и спокойно выйду.

Глядя на меня вполоборота, она шагнула к двери.

– Остановитесь! – прорычал я.

Она заливисто рассмеялась и сделала еще шаг.

– Остановитесь же, черт возьми!

Принцесса неторопливо приближалась к двери; короткая серая фланелевая юбка плотно облегала ее стройные ноги, затянутые в грубые шерстяные чулки.

Моя ладонь, сжимавшая рукоятку пистолета, внезапно вспотела.

Ступив правой ногой на порог, принцесса насмешливо фыркнула.

– Адье! – бросила она на прощанье.

Я всадил пулю в ее правую ногу.

– Ух! – принцесса села на пол. Лицо ее перекосилось от изумления. Боль она ощутит чуть позже.

Мне никогда прежде не приходилось стрелять в женщину. Чертовски странное ощущение.

– Я же говорил, что я сделаю это! – Мой голос показался мне самому хриплым, диким и незнакомым. – Разве я не отнял костыль у калеки?