Текст книги "Высокая цитадель"

VIII

– Так, давайте послушаем обо всем с самого начала, – сказал Форестер.

Они все собрались в ближайшем сарае. Внутри него ничего не было, но все же это было укрытие, к тому же в нем был очаг. Армстронг развел огонь, используя дрова, которые Виллис принес из соседнего сарая. Монтес лежал в углу, и его племянница хлопотала над ним, а в другом углу мрачно сидел Пибоди, переживая похмелье и волком глядя на Форестера.

Мисс Понски напрочь освободилась от страха. Стоило ей ощутить твердую почву под ногами, как она рухнула на промерзшую каменистую землю и впилась в нее ногтями в экстазе облегчения. О'Хара подумал, что она никогда в жизни не найдет в себе силы войти вновь в самолет. Но сейчас она обнаружила замечательные качества медсестры и помогала Родэ ухаживать за миссис Кофлин.

Этот Родэ – интересный человек, подумал О'Хара. В нем открылись глубины, о которых трудно было бы предположить. Хотя он не был медиком, но обладал хорошим знанием практической медицины, а это было в данных обстоятельствах просто необходимо. О'Хара поначалу обратился к Виллису, прося его помочь ухаживать за миссис Кофлин, но тот, покачав головой, ответил:

– Извините, я физик, а не врач.

– Доктор Армстронг? – спросил О'Хара.

Армстронг также с сожалением произнес:

– Я историк.

Итак, за дело взялся Родэ, не бывший врачом, но обладавший медицинскими познаниями и… пистолетом.

О'Хара повернулся к Форестеру:

– А теперь слушайте, как было дело.

И он начал рассказ с отлета из Сан-Кроче, стараясь извлечь из своей памяти все, что говорил Гривас.

– Я думаю, он сошел с катушек, – заключил О'Хара.

Форестер нахмурился.

– Нет, это все было запланировано. А сумасшествие не планируется. Гривас знал и о существовании этой полосы, и курс сюда. Вы сказали, что он был на аэродроме в Сан-Кроче, когда приземлился самолет ЮЖАМА.

– Да, я еще тогда подумал, что это немного странно. Я имею в виду то, что у Гриваса не было привычки слоняться среди ночи по аэродрому без дела. Не так уж он любил свою работу.

– Похоже, он знал, что с "Боингом" ЮЖАМА случится поломка, – заметил Виллис. Форестер бросил на него быстрый взгляд, и Виллис продолжал: – Это логично. Он увел не самолет, а содержимое самолета, и этим содержимым были люди с "Боинга". О'Хара говорит, что эти лайнеры перевозят горное оборудование, но оно явно Гриваса не интересовало.

– Это все значит, что в "Боинге" была произведена диверсия, – сказал Форестер. – Если Гривас рассчитывал на его приземление в Сан-Кроче, за ним, видимо, стоит какая-то крупная организация.

– Мы знаем об этом, – сказал О'Хара. – Гривас же упомянул какую-то группу в связи с нашей посадкой и злорадствовал, что они будут здесь с минуты на минуту. Но вот где они?

– И кто они? – добавил Форестер.

О'Хара вспомнил, что Гривас сказал еще: "…что прикончат вас всех". Но решил никому не напоминать об этих словах и вместо этого спросил:

– Помните его последнее слово? Вивака. Это какая-то бессмыслица, по-моему. Я такого испанского слова что-то не припомню.

– Я хорошо знаю испанский, – сказал Форестер подчеркнуто. – Такого слова в нем нет. – Он хлопнул себя по ноге. – Я бы дорого дал, чтобы узнать, что же тут происходит и кто несет за это ответственность.

Слабый голос донесся из угла комнаты.

– Я боюсь, джентльмены, что ответственность за это в некотором роде несу я.

Все находившиеся в комнате, за исключением миссис Кофлин, повернулись в сторону сеньора Монтеса.

Глава 2

I

Монтес выглядел совсем больным. Ему было хуже, чем в самолете. Грудь его тяжело вздымалась, он с трудом втягивал в себя разреженный воздух и был бледен, как полотно. Он вновь хотел заговорить, но девушка остановила его.

– Не надо, дядя. Я расскажу все сама.

Она внимательно посмотрела на О'Хару и Форестера.

– Имя моего дяди не Монтес, – начала она ровным голосом. – Его зовут Агиляр. – Она произнесла эти слова так, словно в них заключалось полное объяснение всего.

Последовало полное молчание. Затем О'Хара, прищелкнув пальцами, негромко сказал:

– Бог мой! Старый орел собственной персоной. – И внимательно посмотрел на старика.

– Да, сеньор О'Хара, – прошептал Агиляр. – Хотя, боюсь, подбитый орел.

– Что все это, черт возьми, значит? – проворчал Пибоди. – Что в нем такого особенного?

Виллис неприязненно взглянул на Пибоди и встал.

– Я бы, конечно, так не стал говорить, – сказал он. – Но хотелось бы действительно узнать побольше.

О'Хара сказал:

– Сеньор Агиляр был, вероятно, лучшим президентом этой страны до того момента, как пять лет назад не произошел военный переворот. Он был на волоске от расстрела.

– Да, генерал Лопец всегда был скор на руку, – согласился Агиляр, слабо улыбнувшись.

– Вы, значит, считаете, что все это – эта заварушка, в которой мы оказались, – организована нынешним правительством, чтобы поймать вас? – Голос Виллиса звучал резко и недоверчиво.

Агиляр покачал головой и хотел что-то сказать, но девушка вновь прервала его:

– Успокойтесь, вам нельзя утруждать себя. – Она умоляюще посмотрела на О'Хару. – Не задавайте ему вопросов, сеньор. Разве вы не видите, что он болен?

– А могли бы вы говорить вместо него? – мягко спросил Форестер.

Она обернулась к старику, и тот согласно кивнул.

– Что вы хотите знать? – спросила она.

– Что делал ваш дядя в Кордильере?

– Мы прибыли, чтобы восстановить в этой стране законное правительство, – сказала она. – Мы прибыли, чтобы вышвырнуть отсюда Лопеца.

О'Хара издал короткий смешок.

– Вышвырнуть Лопеца? Ничего себе! Старик и девушка собираются вышвырнуть человека, за плечами которого целая армия. – Он недоверчиво покачал головой.

Девушка вспыхнула.

– Что вы знаете об этом? Вы же иностранец. Вы ничего не знаете. С Лопецом покончено. Это понятно всем в Кордильере. Даже самому Лопецу. Это жадный, развращенный человек, и страна уже сыта им по горло.

Форестер провел рукой по подбородку.

– Может, она и права, – сказал он. – Положение Лопеца действительно шаткое. Дунь, и он повалится. За пять лет своего правления он довел страну до ручки, выжал из нее все, что можно, а в швейцарском банке накопил столько денег, что хватит на две жизни. Если дело дойдет до открытого столкновения, я не думаю, что он будет рисковать. Он попросту удерет. Он, разумеется, богатство и спокойствие предпочтет власти и опасности быть убитым каким-нибудь студентом, любителем пострелять.

– Лопец довел Кордильеру до нищеты, – сказала девушка и, гордо подняв голову, продолжала: – И когда мой дядя появится в Сантильяне, люди восстанут, и с Лопецом будет покончено.

– Это вполне вероятно, – согласился Форестер. – Народ любил вашего дядю. Я полагаю, вы подготовили почву для его прибытия?

Она кивнула:

– Демократический комитет борьбы все подготовил. Все, что теперь нужно, – это чтобы дядя появился в Сантильяне.

– А он туда может и не попасть, – сказал О'Хара. – Кто-то пытается помешать этому. Если это не Лопец, так кто?

– Коммунисты, – выпалила девушка с ненавистью. – Они не могут допустить, чтобы дядя опять пришел к власти. Они хотят Кордильеру для себя.

– Похоже на то, – сказал Форестер. – Лопец уже политический труп в любом случае. Так что остается Агиляр против коммунистов. Ставка – страна Кордильера.

– Они еще не вполне готовы, – сказала девушка. – У них нет достаточной поддержки среди населения. За последние два года они довольно искусно проникали в правительство, и если они добьются своего, то в одно прекрасное утро люди проснутся и увидят, что Лопеца нет, а на его месте коммунистическое правительство.

– Одна диктатура сменит другую, – сказал Форестер. – Неплохо придумано.

– Но сейчас они еще не готовы избавиться от Лопеца, – сказала девушка. – А дядя может разрушить их планы – он прогонит и Лопеца, и правительство. Он проведет выборы – впервые за девять лет. Вот коммунисты и пытаются помешать ему.

– Вы думаете, Гривас был коммунистом? – спросил О'Хара.

Форестер щелкнул пальцами.

– Разумеется. И это объясняет его последние слова. Он был коммунистом, сомнений нет. Латиноамериканского покроя. Когда он произнес "Вивака", то хотел сказать: "Вива Кастро!" – Его голос стал жестким. – И его дружки действительно могут быть здесь с минуты на минуту.

О'Хара вдруг резко повернулся и обратился к Родэ:

– А какова ваша роль, сеньор Родэ?

– Все в порядке, сеньор О'Хара, – сказал Агиляр слабым голосом. Мигель – мой секретарь.

Форестер оценивающе окинул взором фигуру Родэ.

– Скорее уж ваш телохранитель.

Агиляр сделал рукой жест, словно говоря – какая разница? и Форестер спросил:

– А почему вы обратили на него внимание, О'Хара?

– Не люблю людей с пистолетами, – коротко отрезал О'Хара. – Особенно тех, кто может оказаться коммунистом. – Он обвел взором помещение сарая. – Хорошо. Есть еще джокеры в колоде? Что вы о себе скажете, Форестер? Я вижу, что для простого американского бизнесмена вы неплохо разбираетесь в местной политике.

– Не говорите глупостей, – сказал Форестер. – Если бы я не разбирался в местной ситуации, моя корпорация давно бы избавилась от меня. Наши дела в немалой степени зависят от того, какое здесь правительство, и не дай бог, если в Кордильере к власти придут коммунисты.

Он достал бумажник и извлек из него визитную карточку, которую и передал О'Харе. На ней значилось: Раймонд Форестер, торговый представитель корпорации Ферфилд в Южной Америке.

О'Хара, возвращая карточку, спросил:

– Гривас был единственным коммунистом на борту? Я вот что имею в виду: когда мы садились, кто-нибудь из пассажиров как-то специально заботился о своей безопасности?

Форестер задумался, потом, покачав головой, сказал:

– Нет, кажется, для всех это было полной неожиданностью. – Он посмотрел на О'Хару одобрительно. – В настоящих обстоятельствах такой вопрос очень уместен.

– Что касается меня, – вдруг взорвалась мисс Понски, – то я не коммунистка. Одна мысль об этом…

О'Хара улыбнулся.

– Извините, мисс Понски, – сказал он подчеркнуто вежливо.

Родэ, склонившийся над миссис Кофлин, встал и сказал:

– Она умирает. Она потеряла много крови, у нее шок. Кроме того, на нее смертельно действует высота. Нужен кислород. Без него она обязательно умрет. – И сеньору Агиляру нужен кислород, он в тяжелом состоянии. – Он обвел всех взором. – Нам надо спускаться с гор. Нельзя оставаться на такой высоте.

О'Хара тоже чувствовал себя скверно. Страшно болела голова, колотилось сердце. Он долго жил в этой стране и знал, что такое "сороче" – высотная болезнь, и каковы се последствия. Разреженный воздух, кислородное голодание могли убить ослабленный организм. Он сказал:

– В самолете были баллоны с кислородом. Может, они сохранились.

– Да, – сказал Родэ. – Мы должны спуститься и посмотреть. А эту женщину сейчас лучше не трогать. Но если мы не найдем кислород, придется все же уходить отсюда.

Форестер заботливо произнес:

– Надо поддерживать огонь. Пусть все займутся поисками дров. – Он помолчал. – Принесите из самолета керосин. Он может нам понадобиться.

– Ладно, – сказал О'Хара.

– Давайте, – обратился Форестер к Пибоди. – Двигайтесь.

Пибоди лежал, хватая ртом воздух.

– Мне плохо, – еле выговорил он. – Головная боль просто убийственная.

– Это с похмелья, – сказал Форестер напрямик. – Вставайте-ка.

Родэ коснулся руки Форестера.

– Это – сороче, – отойдя в сторону, объяснил он. – От Форестера действительно толку мало. Пойдемте, сеньор О'Хара.

О'Хара вслед за Родэ вышел из сарая и содрогнулся в колючем холодном воздухе. Он осмотрелся. Посадочная полоса, похоже, была сооружена на единственном здесь гладком месте. Все остальное вокруг – крутые склоны, уступы и скалы. Рядом возвышались пики Анд, словно высокая цитадель, врезавшаяся в кристально-чистое холодное небо. Ее башни парили в высоте, ослепительно сверкая белизной снежных склонов на фоне яркой голубизны. Там, где из-за крутизны не было снега, темнели голые серые пики.

Было холодно, уныло и совершенно безжизненно. Не видно было ни одной полоски зелени, не слышно было птичьего щебета; только белизна снега, чернота скал и жесткая металлическая голубизна неба, столь же далекого и чужого, как и весь пейзаж.

О'Хара поплотнее запахнул куртку и посмотрел на другие сараи.

– Что это вообще за место? – спросил он.

– Это бывшие горные разработки, – сказал Родэ. – Медь и цинк. Вон там в горе – туннели. – Он показал рукой в конец посадочной полосы, и О'Хара увидел темные зияющие отверстия в скальной стене. – Но работать здесь невозможно, и добыча здесь никогда не велась. Ни один человек, даже живущие в горах индейцы, не может работать на такой высоте.

– Вы, значит, знаете эти места?

– Я хорошо знаю эти горы, – ответил Родэ. – Я родился неподалеку отсюда.

Они медленно шли вдоль полосы, и вскоре О'Хара почувствовал, что выдохся. Голова просто разламывалась, его подташнивало. Он тяжело дышал, с трудом всасывая разреженный воздух.

Родэ остановился и сказал:

– Не дышите с такой натугой.

– А что я могу сделать? – ответил О'Хара. – Мне же нужен воздух.

– Дышите естественно, без усилий, и получите достаточно воздуха. А если будете слишком глубоко заглатывать воздух, вы выдохнете из легких весь углекислый газ, а это нарушит формулу крови, и начнутся судороги. Ничего хорошего.

О'Хара умерил свое дыхание и сказал:

– Я вижу, вы разбираетесь в этих вопросах.

– Я когда-то изучал медицину, – коротко ответил Родэ.

Они дошли до конца полосы и заглянули вниз, за кромку обрыва. "Дакота" превратилась в груду металла. Правое крыло и хвост были оторваны. Родэ осмотрелся.

– Не стоит лезть прямо вниз. Найдем обходной путь. Это будет легче.

Им понадобилось много времени, чтобы добраться до самолета. Из кислородных баллонов сохранился только один. Его было довольно трудно отодрать от креплений и вынести наружу, так что пришлось поработать топором, все еще лежавшем на полу кабины.

Манометр на баллоне показывал, что кислорода в нем осталось всего треть, и О'Хара выругался в адрес Филсона за его скупердяйство. Но Родэ был удовлетворен.

– Ничего, этого нам пока хватит, – сказал он. – Ночь мы сможем провести в этом сарае.

– А если появятся коммунисты? – спросил О'Хара.

Родэ был невозмутим.

– Тогда будем защищаться, – спокойно ответил он. – Давайте все делать по очереди, сеньор О'Хара.

– Гривас считал, что они уже здесь. Что же могло их задержать?

Родэ пожал плечами.

– Какое это имеет значение?

Они не смогли притащить баллон к сараям без дополнительной помощи, и Родэ пошел туда один, захватив с собой несколько трубок с наконечниками и бутылку с керосином, натекшим из бака в крыле. О'Хара осмотрел обломки фюзеляжа в надежде найти еще что-нибудь полезное, в особенности съестное. Последнее может стать самой серьезной проблемой, подумал он. Но ему удалось найти только плитку молочного шоколада в кармане сиденья Гриваса.

Родэ возвратился, ведя с собой Форестера, Виллиса и Армстронга. Попарно, часто меняясь, они начали тащить баллон в гору. Это была тяжелая работа, и каждый раз они могли нести его не больше, чем двадцать ярдов. О'Хара прикинул, что в Сан-Кроче он один мог бы взвалить этот баллон себе на плечи и протащить его целую милю, но высота высосала всю силу из их мускулов, и они могли работать лишь несколько минут, а потом наступало изнеможение.

Когда, наконец, добрались до сарая, то увидели, что мисс Понски поддерживает огонь в очаге обломками двери, которую Виллис и Армстронг сняли с соседнего сарая и разбили камнями. Виллис очень обрадовался топору.

– Теперь нам будет намного легче, – заметил он.

Родэ дал кислород миссис Кофлин и Агиляру. Миссис Кофлин оставалась без сознания, а старику он принес сильное облегчение. Кровь прилила к щекам, глаза оживились. Его племянница в первый раз со времени катастрофы улыбнулась.

О'Хара, сел перед огнем, чувствуя, как его тело впитывает тепло, и развернул свои карты. Он выбрал из них нужную и в одном месте поставил карандашом крест.

– Здесь мы изменили курс, – сказал он. – Мы летели по курсу сто восемьдесят четыре чуть-чуть больше пяти минут со скоростью, скажем, двести сорок миль в час. Значит, пролетели примерно двадцать миль. И это приводит нас… сюда. – Он поставил еще один крест.

Форестер заглянул в карту через плечо О'Хары.

– Полоса на ней не обозначена.

– Родэ сказал, что она заброшена, – пояснил О'Хара.

Родэ подошел, посмотрел на карту и кивнул.

– Вы правы. Мы здесь. Дорога с гор ведет к небольшому заводику. Он тоже заброшен, но там, возможно, живут индейцы.

– Это далеко?

– Около сорока километров.

– Двадцать пять миль, – перевел Форестер. – Это чертовски длинный путь в данных условиях.

– Это не так страшно, – успокоил Родэ. – Когда мы доберемся до долины, где течет река, мы спустимся на пять тысяч футов, и дышать станет значительно легче. А это километров шестнадцать по дороге.

– Мы выйдем завтра рано утром, – решил О'Хара. Родэ согласился с ним.

– Если бы у нас не было кислорода, я бы настаивал на том, чтобы идти немедленно. Но лучше переночевать в укрытии.

– А что миссис Кофлин? – спросил О'Хара. – Сможем ли мы нести ее?

– Мы обязаны нести ее, – ответил Родэ решительно. – На такой высоте она не выживет.

– Соорудим что-нибудь вроде носилок, – сказал Форестер. – Используем тряпичные ленты из одежды, какие-нибудь жерди. Или дверь, может быть.

О'Хара посмотрел туда, где, конвульсивно дыша, лежала миссис Кофлин, и сказал хриплым голосом:

– Я бы согласился, чтобы этот негодяй Гривас остался жив, если в это могло вернуть ей ноги.

II

Ночью миссис Кофлин, не приходя в сознание, скончалась. Утром ее тело нашли холодным и застывшим. Миссис Понски плакала.

– Я не спала почти всю ночь, а потом вдруг словно провалилась куда-то.

Родэ сказал серьезным тоном:

– Она все равно умерла бы. Мы ничего с этим не смогли бы поделать.

Форестер, О'Хара и Пибоди с трудом вырыли неглубокую могилу. Пибоди чувствовал себя лучше, и О'Хара подумал: Форестер, очевидно, прав, говоря, что все дело в похмелье. Тем не менее, пришлось его подталкивать, чтобы он помогал остальным.

Кажется, никто не спал хорошо ночью. Родэ сказал, что это еще один симптом сороче, и чем скорее они спустятся вниз, тем лучше. У О'Хары все еще болела голова, и он с готовностью согласился с этим.

Кислородный баллон был пуст.

О'Хара пощелкал стекло манометра, но стрелка упорно стояла на нуле. Он отвернул до отказа вентиль, приложил к нему ухо, но не почувствовал ничего. Ночью он несколько раз слышал тихое шипение кислорода – это Родэ ухаживал за миссис Кофлин и Агиляром. Кивнул ему.

– Вы что, весь кислород использовали ночью?

Родэ в изумлении посмотрел на прибор.

– Нет, я оставил немного на сегодня. Сеньору Агиляру он понадобится.

О'Хара прикусил губу и посмотрел туда, где находился Пибоди.

– Мне кажется, что сегодня утром он был очень оживлен.

Родэ прорычал что-то невнятное и сделал шаг вперед, но О'Хара схватил его за руку.

– Не надо, – сказал он. – Мы не сможем этого доказать. Может, я и ошибаюсь. В любом случае, ссора нам сейчас ни к чему. Давайте спускаться. – Он лягнул ногой баллон, и тот пусто зазвенел. – По крайней мере, не придется его тащить.

Он вспомнил о шоколаде и вынул его из кармана. В плитке было восемь кусочков, а их было девять человек. Он, Родэ и Форестер от своей доли отказались, а Агиляру дали дополнительную порцию.

Армстронг и Виллис, кажется, хорошо сработались друг с другом. С помощью топора они отодрали несколько досок от одного из сараев и соорудили примитивные носилки, просунув доски в рукава двух пальто. Носилки предназначались для Агиляра, который сам идти не мог.

Все надели на себя как можно больше одежды. Остальные вещи пришлось оставить в чемоданах. Форестер дал О'Харе толстое пальто.

– Если можно, постарайтесь не пачкать его, – сказал он, – оно из викуньи, стоит чертовски дорого. – Он улыбнулся. – Жена моего босса попросила купить. У старика скоро день рождения.

Пибоди стал ворчать, когда узнал, что ему придется проститься со своим багажом, и заворчал еще больше, когда О'Хара подвел его к носилкам. О'Харе пришлось сдержать себя, чтобы не дать ему тумака: во-первых, он не хотел открытой ссоры, во-вторых, не был уверен в том, что у него хватит для этого сил.

Итак, они оставили сараи и, взглянув еще раз на высокие вершины, начали спускаться. Дорога представляла собой узкую выбитую в скалах полосу. Шла серпантином, и на поворотах, как заметил Виллис, были видны следы взрывных работ Она была предназначена для однорядного движения, и лишь в некоторых местах на ней могли разъехаться две машины.

О'Хара спросил Родэ:

– Руду собирались вывозить на грузовиках?

– Нет, тут следовало бы построить тельфер – такую канатную дорогу с ковшами. Бензиновые двигатели здесь плохо работают, нужен поддув. Но эти месторождения еще только разведывались.

Вдруг Родэ резко остановился и уставился на землю. На снежной полосе были отчетливо видны следы автомобильных шин.

– Здесь кто-то был недавно, – заметил О'Хара. – С поддувом или без него. Я понял это раньше.

– Каким образом? – спросил Родэ.

– Самолетная полоса была очищена от снега.

Родэ молча похлопал себя по груди. О'Хара вспомнил, что у него был пистолет, и постарался представить себе, что бы произошло, если бы они вдруг наткнулись на засаду.

Хотя дорога шла вниз и была в общем-то нетрудной, нести носилки больше, чем сто ярдов, было тяжело. Форестер установил очередность, и когда одна пара выдыхалась, на се место заступала другая. Агиляр был в коматозном состоянии, и девушка шла рядом с носилками, тревожно вглядываясь в его лицо. Через милю они остановились передохнуть. О'Хара обратился к Родэ:

– У меня есть фляжка со спиртным. Я берег ее для момента, когда станет действительно трудно. Может, дать немного старику?

– Дайте-ка я посмотрю, – сказал Родэ.

О'Хара вынул фляжку из кармана и передал ее Родэ. Тот отвинтил крышку и понюхал.

– Аугардиенте. Не бог весть что, но сойдет. – Он с любопытством взглянул на О'Хару. – Вы такое пьете?

– Я бедный человек, – сказал О'Хара слегка вызывающе.

Родэ радушно улыбнулся:

– Когда я был студентом, я тоже был беден. И я тоже пил аугардиенте. Однако не рекомендую вам злоупотреблять этим. – Он посмотрел на Агиляра. – Я думаю, прибережем это на потом.

Он завинтил крышку и вернул фляжку. Засовывая ее обратно в карман, О'Хара перехватил пристальный взгляд Пибоди и галантно улыбнулся ему.

После получасового отдыха они продолжили путь. О'Хара шел впереди, оглянувшись, осмотрел свой отряд: он был похож на толпу беженцев. Виллис и Армстронг с трудом волокли носилки, рядом с которыми шла девушка. Мисс Понски держалась ближе к Родэ и, несмотря на нехватку воздуха, болтала о чем-то, словно была на воскресной прогулке. Форестер замыкал шествие, поглядывая за ковылявшим Пибоди. Все были закутаны в самые разнообразные одежды, без разбору.

После третьей остановки О'Хара почувствовал, что самочувствие улучшилось. Идти стало легче, дыхание наладилось, хотя голова продолжала болеть.

Каждая смена теперь могла нести носилки дольше, даже Агиляр очнулся и осматривался кругом.

О'Хара обратил на это внимание Родэ, на что тот, указывая на крутизну дороги, заметил:

– Мы быстро спускаемся. Скоро все будет в порядке.

После четвертой остановки за носилки взялись О'Хара и Форестер. Агиляр слабым голосом стал извиняться за то, что причиняет столько беспокойства, но О'Хара промолчал, чтобы не сбивать дыхания. Воздействие высоты все еще было заметным.

Неожиданно Форестер остановился, и О'Хара с облегчением опустил носилки. Ноги его слегка дрожали, грудь тяжело вздымалась. Он улыбнулся Форестеру, который, согревая руки, колотил себя по бокам.

– Ничего, в долине будет теплее.

– Надеюсь, – ответил Форестер, дуя на пальцы. – Он взглянул на О'Хару. – А вы отличный пилот. Я в свое время тоже летал, но мне не удалось бы совершить такую посадку.

– Может, и смогли бы, если бы вам к виску приставили револьвер, – ответил О'Хара, приседая на корточки. – Во всяком случае, я не мог позволить это сделать Гривасу: он бы нас всех угробил, начиная, естественно, с меня.

Воспользовавшись паузой, Родэ вызвался сходить на разведку. Когда он появился на дороге, он почти бежал, спотыкаясь, размахивая пистолетом.

– Что-то случилось, – сказал О'Хара, поднимаясь навстречу Родэ.

Тот, задыхаясь, с трудом выговорил:

– Там строения, про них я совсем забыл.

О'Хара посмотрел на пистолет:

– А это вам зачем?

– Может понадобиться, сеньор. – Родэ показал рукой вдоль дороги. – Я думаю, нам надо быть осторожными. Прежде чем двигаться дальше, надо хорошенько осмотреться. Давайте пойдем вместе: я, вы и сеньор Форестер.

– Согласен, – сказал Форестер. – Гривас предупредил о своих приятелях, и похоже, что именно тут мы можем на них наткнуться.

– Хорошо, – сказал О'Хара, оглядывая местность. Дорога была открытая, но в стороне виднелась груда камней. – Мы пойдем вперед, а все остальные спрячутся там на случай, если вдруг что-то произойдет.

Все двинулись к камням, и там О'Хара завершил свои инструкции:

– Если услышите стрельбу, не высовывайтесь. Просто замрите и держитесь в укрытии. Мы, конечно, не армейское подразделение, но можем попасть в переделку. Поэтому я назначаю вам командира – доктора Виллиса. – Он посмотрел на Виллиса, и тот кивнул в знак согласия.

Племянница Агиляра о чем-то говорила с Родэ, и, когда О'Хара повернулся, чтобы идти, она подошла к нему и коснулась его руки.

– Сеньор?

– Да, сеньорита!

– Пожалуйста, будьте осторожны, вы и сеньор Форестер. Мне бы не хотелось, чтобы с вами что-нибудь случилось из-за нас.

– Я буду осторожен, – пообещал О'Хара. – Ваша фамилия такая же, как у дяди?

– Да, я Бенедетта Агиляр.

– Я Тим О'Хара. Я буду осторожен, – улыбнулся он в ответ.

Он присоединился к ожидавшим его Родэ и Форестеру, и они направились вниз по дороге.

– В этих домиках жили шахтеры, сказал Родэ. – Примерно на этой высоте еще можно жить привычным людям, скажем, горным индейцам… Я думаю, что мы должны сойти с дороги и приблизиться к строениям со стороны. Если у Гриваса действительно были друзья, мы их должны встретить именно здесь.

Они свернули с дороги и подобрались к лагерю сверху. Он представлял собой ровную площадку, сооруженную на склоне горы с помощью бульдозеров. На ней было расположено с десяток дощатых хижин, не сильно отличавшихся от сараев на аэродроме.

– Мне это не нравится, – сказал Форестер. – Что ж, попробуем подойти. Надо преодолеть этот скалистый спуск.

– Дыма не видно, – сказал О'Хара.

– Интересно, значит это что-нибудь или нет? – сказал Форестер. – Я думаю, мне с Родэ надо двинуться в обход и подойти к лагерю снизу. Если что-нибудь случится, вы сможете наверху предпринять какой-нибудь отвлекающий маневр.

– Каким образом? – спросил О'Хара. – Бросать камни, что ли?

Форестер беззвучно рассмеялся. Он показал пальцем на склон ниже лагеря.

– Мы окажемся где-то там. Нас будет видно отсюда, но не из лагеря. Если все будет спокойно, вы дадите нам сигнал, и мы поднимемся.

Он посмотрел на Родэ, тот молча кивнул.

Форестер и Родэ ушли. О'Хара лег на живот и стал смотреть на лагерь. По его мнению, лагерь был пуст. До самолетной полосы было меньше пяти миль по дороге, и ничто не помешало бы сообщникам Гриваса подняться туда. Похоже, что здесь их не было, но следовало в этом убедиться. Он внимательно осмотрел хижины, но никакого движения вокруг них не обнаружил.

Затем увидел Форестера, который стоял внизу у скалы и махал им. Он помахал в ответ. Родэ пошел первым, делая широкий полукруг, чтобы подойти к лагерю под углом. Форестер побежал особым манером, семеня и петляя, как опытный солдат, увиливающий от выстрела. О'Хара с интересом наблюдал за ним: этот человек говорил, что может пилотировать самолет, а теперь вел себя как хорошо обученный пехотинец. Кроме того, он умел ориентироваться на местности и явно привык командовать.

Форестер скрылся за одной из хижин, а Родэ появился на другом конце лагеря. Он двигался осторожно и держал в руке пистолет. Потом тоже исчез, и О'Хара напрягся в ожидании. Ему показалось, что прошла уйма времени, когда, наконец, увидел Форестера, появившегося из-за ближайшего домика и беззаботно махавшего ему рукой.

– Спускайтесь сюда! – прокричал он. – Здесь никого нет.

О'Хара перевел дыхание и встал.

– Я пойду назад и приведу остальных! – крикнул он.

Форестер в знак согласия махнул рукой.

О'Хара быстро собрал свой отряд и привел его в лагерь. Форестер и Родэ ждали их в центре лагеря.

– Нам повезло. Здесь много продуктов, – ликовал Родэ.

И тут О'Хара вдруг осознал, что он не ел уже в течение полутора суток. Правда, особого голода он не испытывал, но прекрасно понимал, что если не подкрепиться, то силы скоро покинут его, как, впрочем, и всех остальных.

– Большинство хижин пусты, но три оборудованы для жилья, даже есть обогреватели и керогазы, – воодушевился Форестер.

О'Хара посмотрел на землю, покрытую следами автомобильных шин.

– Происходит что-то странное, – сказал он. – Родэ, ведь вы говорили, что рудники уже давно заброшены, а здесь – явные признаки жизни, однако вокруг никого нет. Что за черт!

Родэ пожал плечами.

– Может, коммуняки чего-нибудь не рассчитали? – сказал он. – Латиноамериканцы вообще не особенно сильны в организации и планировании. Может, кто-то поставил им палку в колеса.

– Может быть, – согласился О'Хара. – И мы должны этим воспользоваться. Как вы думаете, что нам сейчас лучше предпринять? И сколько времени мы можем здесь находиться?

Форестер посмотрел на своих спутников, которые как раз входили в одну из хижин, затем поднял глаза к небу.

– Мы здорово утомлены, – сказал он. – Пожалуй, мы останемся здесь до завтра. Нам надо поесть, и, когда мы сможем вновь идти, станет уже очень поздно. Так что лучше здесь побыть в тепле и заночевать.

Хижины были неплохо оборудованы. В них были примусы, лежанки, много одеял и большой выбор консервов. На столе в одной из них они увидели остатки еды, грязные немытые тарелки, оловянные кружки с замерзшей на дне кофейной гущей. О'Хара пальцем нажал на слой льда, и он хрустнул.

– Они ушли отсюда не так давно. Если бы здесь не было огня, остатки кофе замерзли бы до дна. – Он передал кружку Родэ. – Как вы думаете?

Родэ стал разглядывать лед.

– Они, конечно, выключили обогреватели, когда уходили, но тепло какое-то время сохранялось. – Он тоже попробовал пальцем лед, задумался и, наконец, заключил: – Думаю, что прошло около двух дней.

– Скажем, вчерашнее утро, – предположил О'Хара. – То есть, примерно тогда, когда мы вылетели из Сан-Кроче.

Форестер раздраженно воскликнул:

– Ничего не понимаю! Какого черта надо было заваривать эту кашу, совершить такие приготовления и затем исчезнуть куда-то? Ясно одно: Гривас все же ждал, что нас будут встречать. Ну и где же они?