Текст книги "Электрическое королевство"

Нико

Идеология

Ей тогда было шесть лет, и радио казалось чудом.

– Папуль, а как оно работает?

– Как бы тебе объяснить… Видишь вот эту антенну? Она ловит радиоволны в воздухе и преобразует их в электрические сигналы, а радио как бы читает их.

Это было в последние дни батареек и генераторов, и, хотя родители Нико сохраняли хладнокровие и оставались собранными, сейчас она понимала, что за этим фасадом наверняка крылась паника, ощущение, что цепляешься за последнюю соломинку.

Но ей в шесть лет все это казалось чудом и волшебством.

– Можно включить? – спросила она.

Папа с улыбкой подхватил ее и усадил к себе на колени. Нико осторожно, боясь что-то испортить, повернула ручку. Она знала, что, если все сделать правильно, произойдет чудо.

– Это как «Электроник»?

– Немного, – ответил папа и объяснил, что «Электроник» запитывается от солнечной батареи, а радио – от пальчиковых батареек.

Батарейки. Небольшие штучки, тягавшиеся в силе с солнцем…

Мама присоединилась к ним в подвале, а с ней спустилась и Гарриет. Они все собрались вокруг столика, крутили ручки и, затаив дыхание, ожидали вестей из далеких краев. А мама в это время рассказывала истории о прошлом: как ходили в кино с друзьями, на спортивные мероприятия и в рестораны, рестораны, рестораны…

– А макароны с чили у них были? – спросила Нико. – А приправа тако?

Теперь-то она знала, что ей врали.

Внезапно сквозь шум статики пробился металлический голос. Они послушали его с минуту, а потом отец сменил частоту, сказав, что это какой-то «чокнутый фанатик-выживальщик» и что такие «только и знают, как забивать эфир высосанными из пальца теориями заговора».

Волны, фанатики-выживальщики, металлические голоса на фоне статики… Нико всему была рада. Наверное, где-то на другом конце мира кто-нибудь сидел за столом и говорил в коробочку, и вот его голос раздавался из другой коробочки у них в подвале.

Чудо из чудес.

Как-то ночью, спустя несколько недель после того, как они услышали металлический голос фанатика-выживальщика, Нико лежала в постели и вдруг услышала, как по лестнице в подвал громыхают папины ботинки. С кухни, где в это время была мама, донесся торопливый шепот, и вот уже оба родителя спустились в подвал.

Нико тихонько выбралась из кровати и, прокравшись по коридору, села на верхней ступеньке подвальной лестницы. Она сразу же заметила, как доносящийся из радио голос отличается от всех, что они слышали прежде. Те, другие голоса звучали тихо, будто обращались к тебе одному, а этот раздавался громко и важно. Нико вообразила актера на сцене, говорящего так, чтобы его наверняка услышали все.

Из сказанного она почти ничего не поняла. Много говорилось о «восстановлении инфраструктуры» и «надежде на будущее», а каждую пару минут на фоне звучали жидкие аплодисменты. Со своего места Нико не видела родителей, зато она их слышала.

– Шутник, – сказал папа. – Нет, я понимаю, что надо вселить надежду, но как быть с насущными делами? Что сообщают из лабораторий? Что-то же мы выяснили.

– Он не просился на это место, – ответила мама. – Никто не идет в министры сельского хозяйства с мыслью однажды сменить президента.

Голос по радио призывал относиться к мухам и гриппу рационально.

«Со временем, – вещал он, – на эту борьбу взглянут как на беды, что постигли нас в прошлом. Несомненно, это барьер, но взять его можно. По́том и кровью мы отыграем то, что уступили противнику, и перехватим инициативу, увеличим разрыв».

Тут по столу хватили ладонью.

– Милый, – сказала мама.

– Извини. Просто…

– Знаю.

– Он говорит спортивными метафорами.

– Знаю.

– Мир погрузился во тьму, почти все люди мертвы, а он призывает к рациональности и говорит спортивными метафорами.

Голос по радио продолжал звучать, но уже фоном.

– Как думаешь, где он? – спросил папа.

– В Рэйвен-Рок[14]14
  Т.н. «Резервный», или «Подземный», Пентагон – военный комплекс, расположенный в недрах горы Рэйвен-Рок. Убежище и электронный центр управления, командный пункт на случай ядерной войны и любой другой общенациональной угрозы.


[Закрыть], наверное. Или в Маунт-Уэзер[15]15
  Убежище и гражданский командный центр на случай общенациональной катастрофы.


[Закрыть]. В каком-нибудь подземном бункере, построенном на случай ядерной войны.

– Далековато от палаты представителей.

– Погоди, тс-с, он вроде закругляется.

«Американский дух всегда было нелегко сломить, и я верю, что он по-прежнему крепок».

– Не дай бог, он скажет то, о чем я подумал… – произнес папа.

«Мы высадились на Луну, исследовали океаны, победили всех врагов на нашем пути».

– Только не это.

«И благодаря нашему несгибаемому и не знающему равных духу я стою перед вами…»

– …в подземном бункере.

«…и утверждаю, что наш союз силен».

Резкий щелчок, и голос умолк.

Больше Нико радио не слышала. Позднее, когда она спросила о нем, мама ответила:

– О, ты про это… Батарейки сели.

Батарейки-то сесть могли, но у Нико в ушах по-прежнему стоял грохот отцовской ладони по столу. Так правду ли тогда сказала мама?

Кит

город после Городка

– Странное место, – заметила Лэйки.

Кит был с ней согласен, но ничего не сказал. Язык у него как будто примерз к нёбу.

Впрочем, и душа его сморщилась, и губы словно ввалились глубоко в рот.

Мир у Предела оказался огромным и загадочным местом.

Два дня они ночевали на земле, Лэйки охотилась в лесу, а Монти без труда понимал, где они находятся, и исходя из этого составлял маршрут на восток, к островам Шолс; два дня они прислушивались, ожидая нападения мух, взбирались на одну гору, утыкаясь после в другую, и думали уже, что, может быть, Неизученное Запределье – больше никакое не Запределье, а потом… увидели ее. Долину. Там, в тени двух гор, лежал маленький городок.

– Смотрите в оба, может, что съедобное попадется. – Лэйки сняла винтовку со спины. – А то и под крышей заночуем.

Монти взял топорик наперевес.

«Хорошо, что я не забыл свою творческую восприимчивость». Талант Кита пропадал даром.

В город они вошли медленно и осторожно. Кит вдруг вспомнил примерную модель Городка, которую собрал из старых пленок и картона. В ней было все: главная улица, кинотеатр, огородик на крыше. Он даже выкрасил в зеленый цвет горы на окраине. Но сколько бы деталей Кит ни добавлял, всегда чего-то не хватало.

Этот город был совсем как та модель.

К тому же здесь повсюду валялись чьи-то останки. Груды выеденных костей.

Ребята прошли по небольшой городской площади, мимо магазинов с разбитыми витринами и бара – ме́ста, где люди платили деньги за старые напитки, от которых потом забывали собственные имена и проблемы. (Всякий раз, когда Киту случалось взгрустнуть оттого, что он родился в мире, где мухи жрут людей, он напоминал себе, что и в мире до появления мух мало что имело смысл.)

Наконец дорога завела их в жилой район, где стояли странные дома из синтетических на вид материалов пастельных тонов.

– Как… интересно. – Зайдя чуть вперед, Монти остановился у ржавого автомобиля. Внутри за рулем сидел выеденный скелет, который каким-то чудом сохранил изначальную, человеческую форму. – Видали когда-нибудь такой целый?

Лэйки обошла машину.

– Окна не разбиты. Мухи, должно быть, проникли через воздухозаборник.

– Или этот человек умер от мушиного гриппа.

– Прямо за рулем?

Пока Монти с Лэйки обсуждали находку, Кит встал посреди дороги и медленно обернулся, посмотрел туда, откуда они пришли. У него было странное чувство. Оно и прежде его посещало, но до сего момента он не мог выразить его словами.

Все эти горы выеденных костей на заросших высокими сорняками дворах…

Машины, которые раньше перевозили пассажиров с места на место, а теперь стоящие памятниками у дорог и подъездов…

И над всем этим холодное горное небо…

– Кит. – Лэйки положила руку ему на плечо. – Все норм?

– Ты тоже это чувствуешь? – спросил в ответ Кит, едва слыша собственные слова.

Все – от дороги и до синтетических домиков, от странного чириканья птицы до порывов ветра, и даже ответ Лэйки…

– Что чувствую?

…все это было частью того ощущения.

И сейчас Кит нашел подходящее слово: припоминание.

– Я уже бывал тут.

Издалека донесся тихий и ровный грохот приглушенного грома.

– Что? – спросила Лэйки.

– Приближается, – сказал Кит, подняв на нее взгляд.

В этот самый момент в дальнем конце дороги словно ниоткуда возник паренек. Он бежал прямо к ним и на ходу кричал что-то.

– Спрячься за меня, – велела Киту Лэйки. Она уже вскинула было винтовку, но Кит заставил ее опустить оружие. – Кит.

– Подожди.

Рядом, с топором наизготовку, встал Монти. И только когда незнакомец споткнулся и упал, выронив припасы, они увидели, что он, оказывается, что-то нес. Парень тем временем поднялся, держась за руку, и побежал еще быстрее – теперь, когда избавился от груза.

– Что он там кричит? – спросил Монти.

Незнакомец был уже близко. Грохот тем временем сделался громче, и ребята сообразили, что это вовсе не гром.

– Я же сказал, – напомнил Кит. – Приближается.

В том месте, где дорога на горизонте извилистой лентой уходила в горы, исчезая в Запределье, источник низкого рокота, видимо, развернулся и, приняв форму черной приливной волны, перевалил через пик, завис на мгновение в воздухе, словно в замедленной съемке, и обрушился вниз. Покатился по склону в их сторону, накрывая землю огромным живым одеялом.

Кит резко втянул воздух. Только взгляни, подумал он со слезами на глазах, смутно осознавая, что не пройдет и минуты, как погибнет.

Когда незнакомец поравнялся с ними, крича во все горло, Лэйки ухватила Кита за руку, дернула на себя. Он пошатнулся, на автомате передвигая ногами, но те уже как будто не принадлежали ему. Китом овладело спокойствие, стоящее по другую сторону ужаса.

Он высвободился из хватки Лэйки, умиротворенно глядя на эту волну, которая через несколько секунд грозила его поглотить. Неистовая природа, которая, даже спустив свою душу с цепи, не нарушала собственной гармонии.

– Взгляните… – В самой середине рой был темнее всего, напоминая осьминога, который собирается напасть; он загородил собой все, размахивая щупальцами, вбирая их и снова ими выстреливая, летя вперед, прямо на ребят. – Только взгляните.

И тут Монти подхватил его, забросил за плечо и следом за Лэйки и незнакомцем устремился к ближайшему домику пастельных тонов – где еще одна незнакомка держала им дверь открытой и кричала, чтобы они пошевеливались.

они несут ночь

Компания сжалась на ковре, устилавшем пол пустого подвала. Без свечей, боясь заговорить и даже шевельнуться, чтобы ничем себя не выдать.

Рука Лэйки, которой она держала Кита, дрожала.

Высоко в стене (на уровне земли) располагалось небольшое окошко. Оно было заколочено, однако в щели между досками, в которые должен был по идее проникать солнечный свет, виднелась сплошная тьма. Кит невольно вспомнил самодельный знак в библиотеке начальной школы Тафта.

«Знай своего врага»…

Про мух он знал прилично. В архивах библиотеки для взрослых нашел фотографии, прочел статьи первых недель.

Знал, что рой мух, которые действуют как единое целое, способен, подобно какому-нибудь огромному мифическому ворону, оторвать человека от земли, сожрать его прямо в воздухе. Стоило вообразить эту картину, и Кит буквально увидел, как мухи набиваются ему в рот, в желудок, съедают его изнутри, а он растворяется в них, становясь частью мифологии ворона.

Ужасно, конечно, однако бывало и хуже.

У мух имелся еще один способ убийства: они зарывались в тело жертвы, оставляя, подобно семенам, в ее коже, вместе с заразой, фекалии. У разных людей в организме этот маленький эмбрион смерти и вызревал по-разному. Если верить тем же статьям, инкубационный период длился от нескольких дней до нескольких недель, а симптомы разнились от самых распространенных: галлюцинации, деменция, сильная усталость, слепота – до таких, что Кит, увидев их в тексте, перечитал его несколько раз. Сперва он не понял смысл новых слов, а когда докопался до него, пожалел.

Неутолимый голод. Писали о людях, съедавших собственные руки, плечи и ступни.

Экстремальное выпадение прямой кишки. Писали о людях, вынимавших из себя органы, начисто опустошая свое нутро, так что да, Кит, глядя на заколоченное окно, понимал: если гигантское облако мух поднимет тебя в воздух и съест, это плохо, но еще не так страшно.

Имелись и другие теории о том, как передается мушиный грипп. Кто-то говорил о непрямом контакте: люди изолировали себя в домах, заколачивая окна и вентиляционные отверстия, тогда как в девяти случаях из десяти кто-то из их круга уже носил в себе грипп.

А ведь… и его Дакота могла скончаться от гриппа. Кит касался ее.

Судя по статьям, беда была в том, что те самые ученые, которым полагалось проверять теории о передаче гриппа, умерли, едва принявшись за работу.

– Бояться – это хорошо, – говорила девочка, одна из трех незнакомцев на другом конце комнаты. Та, что впустила их в дом; сейчас она ела сушеный фрукт из пакетика. При звуке ее голоса, неожиданно прозвучавшего в тишине, все обернулись. – Если боишься, значит, ты еще жив.

Снаружи бушевал рой.

схожие судьбы и странные встречи

Когда стало ясно, что мухи улетели, они выбрались из подвала на кухню и встали там, разбившись на группы, дожидаясь, пока хоть кто-нибудь заговорит первым. Девочка, что ела сушеный фрукт, достала из шкафчика бинт и бросила его пареньку, который до этого убегал от роя по дороге.

– У тебя локоть кровит.

– Черт. – Он скинул потертую армейскую куртку и проверил рану. – Наверное, рассадил, когда грохнулся.

– Нашел что-нибудь?

– Да, но… все выронил. – Он пожал плечами, разматывая бинт. – Хочешь выйти и забрать?

– Не. Потом, может быть. – Тут она обернулась и посмотрела на группу Кита, будто только что вспомнила об их присутствии. Сказала со вздохом: – Отлично. Мы здесь дольше вас, и я спасла вам жизни, но уступлю первой. Меня зовут Лоретта.

Лоретта была старше любого из присутствующих: лет за двадцать, прикинул Кит, стараясь не больно-то впечатляться. Белокожая, длинноволосая брюнетка, челка до бровей. На ней был толстый свитер и перчатки без пальцев.

– Это Принглз, – она указала на бинтовавшего себе локоть паренька: белокожий, лет шестнадцати-семнадцати, он все еще пыхтел после пробежки, – а это Леннон.

Леннон выглядел старше Принглза, но младше Лоретты. Темная кожа, черные волнистые волосы, похожие на скошенные буквы S. А еще у него была крупная отметина на щеке.

Родинка, подумал Кит, вспомнив нужное слово. Или это слово было не совсем подходящим?

– Мы жили в трейлерном лагере в Пин-Оук, – рассказывала Лоретта. – Когда мухи напали, мы были совсем детьми. Так получилось, что наши семьи оказались тогда в одном месте. Почти всех смело. Выжило лишь двое взрослых. – Лоретта рассказала, как после первой атаки мух те двое взрослых – Джин и Зейди – погрузили детишек в свой дом на колесах, отправились в более уединенный район и начали таскать продукты из городка неподалеку. – Конкретно из этого, – сказала она. – Мы росли и постепенно стали выбираться с ними. Раньше тут была остановка для туристов. Горные дома для богатеев. Почти во всех магазинах продавалось снаряжение для альпинизма и выживания, нашлась стоянка, полная домов на колесах. Топливо тогда, в самом начале, еще не выдохлось, и Джин с Зейди увели семь фургонов. Поставили их в лесу кругом, бампер к бамперу. Внутри круга устроили огород, а в противоположных концах вырыли две ямы под костер. Так мы и жили. Потом Джин и Зейди заболели.

– Чем? – спросила Лэйки.

– Черт, – выругался Принглз. – Сама как думаешь?

Лоретта вскинула руку, и Принглз умолк, потупившись.

– Мы расскажем больше, но сейчас – ваша очередь, – сказала Лоретта.

Монти в общих чертах поведал их историю. Как его и Лэйки родителей убили мухи, как потом их растила, словно родных, мама Кита, в «Близнеце рая». Кит ждал неизбежного, что Монти вот-вот скажет, мол, это все Кит виноват. Ведь его мама столько сил тратила на заботу о нем, и, когда напал тот рой, оказалось, что она заснула прямо на грядке, представляете? А мои папа с мамой погибли, спасая ее, и теперь всякий раз, глядя на Кита, я вижу их мертвые лица…

Но об этом не прозвучало ни слова. Монти закончил рассказ болезнью матери Кита.

– Сильное помрачение рассудка? – спросила Лоретта. – Галлюцинации?

Монти молча глянул на Лэйки, и та кивнула.

– Да.

– Лихорадка, потливость, постоянное бормотание?

– Ага.

Кит сам не заметил, как вцепился в Дакотин кулон под кофтой. Он закрыл глаза, представив могилку в парке и растущий на страже пурпурный цветочек.

– Когда это случилось? – спросила Лоретта.

– Пару дней назад. Мы сожгли свой дом и ушли.

– Сожгли?

Кит открыл глаза и при взгляде на Монти понял, что не ошибся, заметив, как его друг смотрит на эту девочку: в его глазах читалось нечто, чего он прежде не видел. Улыбка или что-то похожее.

– Мы расскажем больше, но только после вас, – сказал Монти.

Лоретта уселась на стойку и, болтая ногами, рассказала, что с ними было дальше. Они похоронили Джин и Зейди и поначалу даже собирались остаться в Пин-Оук.

– Не хочешь рассказать, что случилось потом? – предложила она Принглзу.

Тот сделался похож на шарик, из которого выпустили воздух.

– Я просто хотел приготовить чатни[16]16
  Блюдо традиционной индийской кухни, соус из фруктов – реже овощей – с пряностями и специями.


[Закрыть], как делала Зейди. Она брала пюре из вишен, добавляла в него свежевыжатый сок лимонов, только сорванных с дерева, потом смешивала с луком и чесноком и натирала всем этим мясо. Вкусно, прямо ум отъешь.

– Ну да, – сказал Леннон. – Если класть именно вишню.

– Чувак, эти ягоды правда были похожи на вишню.

Лоретта объяснила, как однажды за ужином Принглз приправил своей бурдой трапезу, но, приступив к еде, они сообразили, что что-то не так.

– Короче, это была не вишня. Но подействовало мощно. Принглз отрубился первым. Я сама не больно-то что помню, только…

– Его видел не я один, – сказал Принглз, глядя на Леннона.

Леннон стоял потупившись и теребил часы на руке. Про наручные часы Кит ничего не знал, разве что про те, сломанные, которые находил во время вылазок.

– Чего-чего? – Лэйки оглядела комнату. – Кого ты видел?

Лоретта закатила глаза.

– Принглз думает, что нас похитили.

– Не похитили, – поправил ее Принглз. – Просто над нами типа… эксперимент какой-то провели.

Повисла тишина, и наконец Монти, откашлявшись, подсказал:

– Типа пришельцы?

Принглз описал свои ощущения: как ему стало трудно дышать, и как дыхание перекрыло совсем, и как потом он потерял сознание.

– Но в какой-то момент я увидел… этого, космонавта… он наклонился ко мне и что-то сунул мне в горло.

– Лица его не видел? – спросила Лэйки.

– Он… или оно было в шлеме с тонированным забралом. Знаю только, что нам спасли жизнь. – Он удрученно покачал головой и снова взглянул на Леннона. – Ничего не хочешь добавить?

– Я? Нет.

– Лоретта очнулась уже после того, как это нечто ушло, – сказал Принглз. – Но ты-то его видел. Я точно знаю. Просто признай, что видел эту непонятную фиговину.

– Я чуть ласты не склеил. Так что не знаю, что я там видел.

Лоретта слезла со стойки.

– Мы направляемся в Бостон. Там Джин и Зейди жили до появления мух. Хотели как-нибудь вернуться туда. Не получилось… А после того, как мы чуть не померли в Пин-Оук, стало ясно, что в лесу у нас будущего нет. Вот мы и решили поискать его где-нибудь в другом месте.

Кит сразу и безошибочно узнавал звук, с которым душа срывается с привязи. Он сам не заметил, как открыл рот и с языка слетело:

– Когда моя мама умерла, мы ее похоронили.

В комнате стало тихо, и все посмотрели на него.

– Так поступают, когда умирает близкий тебе человек. Любимых хоронят, чтобы защитить. Чтобы с ними не случилось ничего плохого. – Он посмотрел на Лоретту, на ее освобожденную душу глазами своей. – Нашим домом был «Близнец рая», и мы его любили. Похоронить его мы не могли, поэтому сожгли.

Лоретта с улыбкой посмотрела на Леннона – тот кивнул, – а потом на Принглза – он тоже кивнул.

– Ну ладно, – сказала она затем. – Сейчас я сгоняю за туалетной бумагой, которую Принглз выронил на улице, а когда вернусь, то вы, ребята, расскажете, куда путь держите. И да, еще кое-что: я одна с голоду умираю?

и снисходительный принцип человечности!

В былые дни людям для того, чтобы постирать одежду, требовалась отдельная комната. В ней одна машина («сушилка») сушила вещи после того, как их постирали в другой («стиральной»). Должно быть, эти изворотливые люди прошлого устали придумывать сложные агрегаты, поэтому названия машинам дали самые незамысловатые. А еще, судя по размерам этих машин, люди прежде носили одновременно по шесть-семь слоев одежды.

Вообще, жилье напоминало огромную какофонию неизмеримой роскоши.

Впрочем, владельцы этого дома нашли машинам куда более практичное применение – хранили в них сублимированное мороженное. Еще в Городке, во время первых вылазок, Кит и близнецы находили испорченные продукты в самых необычных местах. Люди прятали их, точно белочки, в надежде уберечь от мародеров. Но держать еду в стиральной и сушильной машинах? Кит невольно признал высоту интеллекта человека, который до такого додумался.

– Вкусно, – жуя, сказала Лэйки.

– Да, – согласился Монти. – Спасибо за угощение.

Они сидели за столом в столовой (ох уж эти люди прошлого, на все им отдельные комнаты подавай!) и медленно, наслаждаясь каждым кусочком, поедали мороженое. Они уже приговорили по банке Дакотиных бобов и груш, а еще съели смесь сушеных фруктов с вяленым мясом. К последнему Кит, может, и не притронулся бы, но был сильно голоден. Оказалось, очень даже неплохо. Похоже, эти ребята насушили продукты впрок.

– Вы как, охотитесь? – спросила Лоретта.

Лэйки взглянула на Кита. Едва они оказались в лесу, как она предложила подстрелить кого-нибудь на ужин, на что Кит ответил решительным отказом. Он редко когда протестовал, но уж если делал это, то с железной решимостью. «Лэйки, нельзя убивать, когда почти все живое и так стерто с лица земли», – сказал он, и на этом закончили.

– Мы вегетарианцы, – ответил он сейчас, смачно пережевывая крупный кусок сушеной оленины.

Лоретта улыбнулась.

– Ну, я довольно умелый охотник, так что дайте знать, если передумаете.

Потом они поговорили о самом доме, о том, почему в нем, как в других, не пахнет словно из чугунка с мертвечиной и кишечными газами. Похоже, дело было в том, что этот городок – курортный и, когда мухи напали, здесь мало кто жил. Люди просто владели домами, держали в них мебель, еду и так далее, и тому подобное. Жили они здесь от силы пару недель в год. (Кому-то оказалось мало отдельных комнат, и он хотел отдельный дом!)

Когда разговор зашел об островах Шолс, Монти достал из кармана клочок бумаги и протянул его Лоретте.

– Это сообщение, которое я перехватил. Место находится в десяти километрах от побережья Мэна или границы Нью-Гэмпшира. Я провел исследование и узнал, что у берега будет много водных транспортных средств. Местные городки тоже курортные, вроде этого. Только там вместо палаток и фургонов – каяки и удочки.

Мороженое оказалось странное. Вкусное, но не то приторно-сладкое легендарное лакомство, которое Кит себе воображал.

– Интересно, как его приготовили? – сказал он.

Никто не ответил. Никто вообще ничего не говорил, пока Леннон не разложил на столе карту, на которой был отмечен маршрут: от Пин-Оук на восток к реке и дальше на юг до Бостона.

– Не самый прямой путь, – заметил он, – но если держаться рек, то в воде нуждаться не будем. Время в пути зависит от разных факторов. Нам же главное добраться до цели живыми и здоровыми.

– Мы тоже идем на восток, – сказал Монти. – В принципе, до реки направление совпадает.

Кит хорошо знал Монти и понял, к чему он клонит. И хотя эти новые знакомые ему понравились, он сомневался, стоит ли отправляться в путь вместе с ними.

Не следовало забывать и о том, как Монти поглядывает на Лоретту с тех самых пор, как они тут очутились. Можно ли влюбиться в кого-то за десять минут? В книгах такое происходит сплошь и рядом, но в книгах и жизнь почти всегда проще.

– На что намекаешь? – спросил Принглз. – Хочешь присоединиться к нам?

Монти пожал плечами.

– Мне не принципиально, просто если уж пойдем в одном направлении, то еще пару деньков побудем вместе. По крайней мере вот… – он указал на точку на карте, в которой Леннон, Лоретта и Принглз должны были свернуть к Бостону, а Монти с Лэйки и Китом – продолжить путь дальше на восток, к побережью, – …до этого места. До реки Мерримак.

Некоторое время все думали молча.

– Чем больше людей, – тихо проговорила наконец Лэйки, – тем крупнее добыча для мух.

– Может, так, – ответила Лоретта, – а может, и нет. Никто точно не знает, на что именно их тянет.

Кит вспомнил момент, когда они сидели за другим столом, в другом городке, в другой, казалось бы, жизни. Тогда Дакота сказала: голосования не будет. И ее слова повисли в воздухе вопросительным знаком, заставив каждого призадуматься…

– Может, проголосуем? – предложил он.

Все обернулись. Кит и не собирался говорить этого вслух, но больно уж интригующей показалась ему мысль.

– Голосование? – сказала Лоретта.

– Как в былые дни, – пожал плечами Кит.

– Хорошая идея, – заметил Монти. – Руководствуясь принципом жизни до ПО…

– ПО? – переспросил Леннон.

– Падение Общества. – Лэйки закатила глаза.

Монти откашлялся.

– Руководствуясь принципом сохранения человечества, я голосую за то, чтобы как можно дольше держаться вместе. – Он поднял руку. – Кто еще за?

– Да к черту. – Принглз поднял руку. – Почему нет?

Кит уставился на сублимированное мороженое и внезапно ощутил себя обманутым. Он оставался в городке только потому, что того хотела его Дакота. Но вот ее не стало, и он оказался у Предела, с новыми знакомыми и новыми мыслями, но некому было объяснить непонятные вещи типа посредственных сублимированных сладостей.

Кит поднял руку. Он не знал, правда ли хочет проголосовать за, но был полностью уверен, что устал просто плыть по течению.

– Да, – сказал он. – Я голосую за. Объединим группы. Думаю, так будет лучше.

Монти посмотрел на него, как бы спрашивая: ты закончил?

– Хорошо, нас уже трое.

– Я против, – сказала Лэйки. Потом, Лоретте: – Без обид.

– Лэйки, – обратился к ней Монти. – Брось. А как же солидарность?

– У нас голосование, Монти. Весь смысл в том, чтобы выразить свою позицию. Или ты вмешиваешься в процесс?

– Ну хорошо, ладно.

– Можно мне уже опустить руку? – спросил Кит.

– Конечно, Кит. А пока что у нас три голоса за и один против.

– Два против, – возразил Леннон.

Теперь все взгляды устремились на Лоретту. Кит прикинул цифры: если она сейчас проголосует «за», группы объединятся. Если «против», у них будет ничья, а значит… изначально они зря все затеяли.

Если память ему не изменяла, то некогда так в Америке выбирали лидера страны.

Ну что за изобретательный народ.

– Руководствуясь принципом жизни до ПО… – Лоретта подняла руку. – Да умножится наше число.

Если Монти еще не втюрился в нее по уши, то, судя по восторгу на его лице, он уже был на полпути к этому. Лоретта встала и велела всем найти себе комнату и поспать, потому что в путь предстояло выдвигаться прямо с утра. Когда все поднимались из-за стола, Леннон наклонился к Киту и прошептал ему на ухо:

– Когда-то давным-давно кто-то изобрел машину, которая замораживала продукты и удаляла из них лед. Только это ведь уже не мороженое. Тень былого, да?

– О, – ответил Кит и добавил: – Это… спасибо. – И следом за Лэйки он вышел из кухни.

мы бывали тут прежде

– Кит.

– А?

– Можно вопрос?

Кит и Лэйки лежали в противоположных углах спальни на втором этаже, в которой прежде располагалась детская: в одном углу пыльная кроватка, на полке – книжки в картонной обложке, на стене нарисован цирк.

– Сегодня, – прошептала Лэйки, – на дороге, перед тем, как налетел рой… помнишь, что ты сказал тогда?

Покинув Городок, Кит взял за правило даже спать в вязаной шапочке. Это был самый роскошный из его пожитков. Вторая кожа мозгов. Снимать ее Кит ни за что не хотел. И вот, натянув ее на глаза, он ответил Лэйки:

– Помню.

– Ты говорил, что уже бывал тут.

Кит дождался, пока она наконец задаст вопрос:

– Это у тебя вроде дежавю?

– Нет, – ответил Кит.

– То есть ты говорил буквально? Ты уже по правде бывал на этой дороге?

Кит подумал о том, что ранее, за столом, говорила Лоретта, – о том, чтобы попытать удачу в Бостоне. Когда дело доходило до будущего, то его собственное казалось ему чем-то хрупким, вроде больной птички. Или… вроде брикета сублимированного мороженого, от которого никакой радости. Только ее тень.

– Я имел в виду, – тихо заговорил он, – что мы все на ней уже бывали.

– Это как?

– Лэйки.

– Что?

– Мы все это уже переживали. Мы бывали тут прежде.