Текст книги "Как стать плохим"

Дэвид Боукер
Как стать плохим

Посвящается Барбаре Дж. Цитвер, агенту и музе

Благодарности

Я хотел бы поблагодарить моего редактора, Марка Резника, за множество важных замечаний.

Я очень признателен доктору Алану Уиллеру из Оклахомы – он случайно убил голубя способом, описанным в первой главе.

Джейн, я тебя люблю. Спасибо за то, что ты поддерживала меня, когда все об этом забыли.

Я искренне восхищаюсь своим сыном Габриэлем. В возрасте восьми с половиной лет он изобрел замечательный термин – «сало из задницы».

Грязный, стинкинг, безжалостный мир, о, братья!

Энтони Берджесс

Часть первая
Плохой

Глава первая
Из чего же сделаны наши мальчишки

В девять утра над дверью зазвонил колокольчик – в мой магазинчик кто-то зашел. Второй покупатель за два дня. В маленьких книжных лавочках всегда так: то целый год никого, а то двое в неделю.

Покупатель – здоровяк с длинными каштановыми волосами – направился прямо ко мне. Аккуратная бородка того же цвета, что и волосы, умный и наблюдательный взгляд голубых глаз. Что-то в нем сквозило неуловимо знакомое, только никак не понять что.

На незнакомце был дорогой темный костюм, на пальцах сильных рук поблескивали кольца. Он подошел прямо к конторке и улыбнулся.

– Вы не слишком молоды для хозяина книжной лавки?

– Простите?

– Вам сколько лет? Двадцать один? Двадцать два? В таком возрасте надо бы трахаться вовсю и ловить удачу за хвост. Что вы забыли среди этого пыльного дерьма?

Я холодно посмотрел на него.

– Чем могу помочь, сэр?

– Ах да. Покажите мне самую ужасную книгу, что у вас есть.

– Простите?

– Са-му-ю у-жас-ну-ю книгу, – по слогам повторил здоровяк.

Я вгляделся в его честные голубые глаза, пытаясь понять, что он собой представляет. Плечи крепкие и широкие. Да, внешность устрашающая, но голос мягкий и интеллигентный.

– Ну же. Покажи мне книгу с мерзкими картинками! Я призадумался.

– Есть издание «Питера Пэна и Венди» с иллюстрациями Мэйбл Люси Атвелл. Картинки просто тошнотворные.

– Нет же, нет! – Покупатель оперся руками о стол. На меня он не смотрел, разглядывал полку слева. – Наверное, мне стоит объяснить поточнее. У моей тетки, акушерки, был старый учебник со всеми этими дефективными младенцами и вагинальными уродствами. Понимаешь, парень?

– Не совсем. – Такой поворот беседы меня не радовал.

– Нравятся мне такие книжки. Книжки, от которых людей блевать тянет. Про зверства нацистов. Или грязные казни. Типа того. Книги, которые надо запрещать.

Я посмотрел на покупателя. Он начинал меня беспокоить.

– Слушайте, что вы хотите? У меня дел полно.

Он удивленно оглядел пустой магазин.

– Да уж, вижу.

– Не держу книг для больных людей, – заявил я. – Не заинтересован в их продаже.

Покупатель уже не слушал, он смотрел на шкаф справа.

– А это что?

– Что?

– «Пытки и казни христианских мучеников». Там есть картинки?

– Вряд ли, – пренебрежительно бросил я.

– Неужели? И даже гравюр Антонио Темпеста с оригиналов Джованни де Гера нет? – Он уловил удивление на моем лице и рассмеялся. – У вас известная книга.

– Не настолько, как оригинал.

Покупатель снова поглядел на меня, его глаза потемнели.

– Разумеется. Оригинал напечатали в 1591 году. А вашу книгу издали в Париже в 1903-м.

– Вы коллекционируете книги?

– Нет, – улыбнулся он. – Я присмотрел ее на вашем сайте. Интересная книга. Можно полистать?

– Только если вы заинтересованы в покупке.

– Послушайте, вы же понимаете, что я не могу ответить на этот вопрос. Покажите сначала книгу.

Меня охватило дурное предчувствие – такое же, как и всегда, когда предстояла продажа. Непроданные книги всегда значили для меня больше, чем наличные. Стоит ли оценивать книгу в восемьдесят фунтов, а назавтра узнать что на «Сотбисе» такую же продали за тридцать тысяч?

Я достал из стола ключ и отпер ящик. Передал неоднозначный том неоднозначному визитеру. Он присел на стол и принялся перелистывать страницы, рассматривая тошнотворные картинки. Потом рассмеялся и ткнул пальцем в изображение обнаженной женщины: она была подвешена за волосы, ноги оттягивал груз.

– Больно, наверное, – ухмыльнулся покупатель.

– Наверное, – согласился я.

– Сколько стоит? Не вижу цены.

– Книга редкая, – пояснил я. – Если бы я написал на ней цену, она бы стоила меньше.

– Смотрите-ка, вот так штука!.. – Он ткнул пальцем в изображение колесования. – Так сколько она стоит?

– В таком состоянии? Восемьдесят фунтов.

Мужчина улыбнулся и вырвал страницу.

– А теперь?

Я вскрикнул и попытался отобрать у него книгу. Он отбросил мою руку.

– Значит, так, – сказал я. – Вам придется за нее заплатить.

– Сколько?

– Я уже сказал. Восемьдесят фунтов.

– Но тут не хватает страницы, – заметил покупатель. – Вы продаете некачественный товар.

– Восемьдесят фунтов, – твердо повторил я. – Или я вызову полицию.

– А я вызову «скорую»!

Затем он вынул из кармана зажигалку и, прежде, чем я успел что-то сделать, взял книгу за корешок и принялся методично поджигать страницы.

– Сволочь! – Я снова попытался выхватить книгу.

Поджигатель толкнул меня – не особенно грубо, тем не менее этого оказалось достаточно, чтобы отшвырнуть меня на место. Когда книга основательно загорелась, он бросил ее на пол. Я ринулся к столу и принялся топтать языки пламени, пока они не погасли.

– Не особенно редкая книга, – хмыкнул визитер. – Зато хорошо обработанная.

– Да! – крикнул я. – Да!

– Что «да»? – улыбнулся поджигатель.

Я собрался с мыслями.

– Вон! Пошел вон!

– Это все, на что ты способен? – Он развернулся и пошел к выходу. Его спина маячила передо мной, словно темная скала. Высоченный был тип.

У двери странный посетитель оглянулся.

– Зачем ты это сделал? – спросил я.

– Что, говнюк?

Говнюк?

– Имечко не нравится? – Он наклонил голову набок, наслаждаясь моим изумлением. – Ну давай, врежь мне.

Он смотрел на меня сверху вниз:

– Что, твои мышцы – одна видимость?

Я онемел от страха. Видимо, только этого мой мучитель и ждал. Он добродушно рассмеялся и покачал головой.

– Я так и думал, – сказал он и вышел.

У дверей стоял нежно-голубой «порше». Парковка в этом месте была запрещена. На дверцу облокотился молодой парень. В носу и в бровях у него виднелись металлические штуковины. Он вежливо кивнул мне и открыл дверцу перед тем придурком. Машина тронулась, и я успел разглядеть номерной знак: «Спаси и сохрани». Тут-то я понял, кого мне напомнил посетитель. Вылитый Сын Божий.

* * *

Я вызвал полицию и заварил зеленый чай, чтобы как-то скрасить ожидание. Справа от стола в застекленном шкафу стояли лучшие книги, когда-либо написанные мужчинами для мужчин. Первое издание «Маленькой белой птички» Джеймса Мэттью Барри с автографом – книга про одинокого эгоиста-холостяка, который делает вид, будто у него есть сын, чтобы произвести впечатление на женщину. «Мой мальчик» Ника Хорнби – по странному совпадению книга про одинокого эгоиста-холостяка, который делает вид, будто у него есть сын, чтобы произвести впечатление на женщину. Первое издание «Бойцовского клуба» с автографом, рядом – «Железный Джон»; оба романа повествуют о духовном кризисе современного европейца. Дающая пищу для размышлений книга «Когда вы последний раз видели своего отца?» Блейка Моррисона с угловатым автографом автора, дальше – «Из Стокпорта с любовью» Дэвида Боукера – захватывающая история о шпионаже и отцовстве. Полное собрание Тони Парсонса – не очень интересное для коллекционера, зато дает представление о том, что читают мужчины, которые вообще-то не любят читать.

Ни одна книга, кроме Барри, не могла похвастаться высокой ценой. По крайней мере пока. Я надеялся, что просто опередил время.

Слева стояли первые издания других книг. Вот они пользовались спросом. Патрик О'Брайан, Толкин и эта проклятая Роулинг.

Над дверью снова зазвенел колокольчик, и в магазин вошел полицейский со шлемом под мышкой. У стража порядка были красные щеки и открытый скромный взгляд. На вид ему было лет двадцать. Конечно, мне самому всего двадцать три, но по крайней мере волосы везде, где надо, у меня росли.

Похоже, полицейский не вполне осознал серьезность произошедшего.

– Сэр, вы сказали, что книга довольно ценная?

– Да. Была ценная.

– Ваше имущество застраховано?

– Да. Но…

– Отлично. Страховую компанию удовлетворит тот факт, что вы заявили нам о происшествии. Если захотите подать судебный иск, мы окажем вам поддержку. Впрочем, скажу вам сразу: доказать что-либо будет трудно. Свидетелей у вас нет. Получается, ваше слово против его.

Несколько минут я молчал, пытаясь осознать услышанное.

– И все? – спросил я наконец.

– Это зависит от вас. Будете заявление писать или нет?

– Да, черт возьми, буду! Нельзя, чтобы какой-то негодяй разгуливал по городу и жег чужую собственность!

Полицейский вздохнул и вытащил блокнот.

– Чего это вы вздыхаете? – осведомился я, забыв, что не стоит употреблять слово «чего».

Он не хотел объяснять, но я проявил настойчивость.

– Ну… – с улыбкой начал полицейский. – Вам не кажется, что вы несколько драматизируете? Это всего-навсего книга. Убытки вам возместят. Подумайте сами, вы же не пострадали? Руки-ноги целы, ведь так?

* * *

В полдень я закрыл магазин, сел на велосипед и поехал в Барнс. О среднем классе можно говорить все что угодно, но его представители в жизни не станут устраивать помойку на лужайке перед чужим домом. Доехав до пруда, я прислонил велосипед к скамейке и сел. Потом достал из кармана жвачку и сунул в рот три подушечки, пытаясь успокоиться. Я убеждал себя, что полицейский прав. Нельзя позволять какому-то психу испортить мне день. Вот так я сидел и предавался мрачным размышлениям, когда заметил мальчишек.

Их было пятеро. Четверым лет пятнадцать, один – примерно на год младше. Старшие ребята толпились вокруг малыша, который походил на Элвиса в потертой школьной форме. Маленький Элвис краснел и не знал, что делать, а предводитель банды, толстый парень с тонким ртом, крошечными глазками, широкими скулами и выдающейся челюсть палача-эсэсовца, уже схватил его за горло и выкрикивал угрозы.

Фашистик тряхнул Элвиса, и у того из карманов посыпались монеты. Остальные мальчишки бросились собирать деньги. Пользуясь суматохой, Элвис бросился наутек. Я понял, что бег явно не его конек. Если бы он умел быстро бегать, вероятно, никто бы над ним не издевался. Элвис и до поворота добежать не успел, когда Фашистик его нагнал. Все четверо повели жертву обратно к деревьям. Они прошли мимо меня, и я поймал страдальческий взгляд Элвиса. Этот парень понимал, что его ждет. А ждала его нешуточная трепка. Причем, похоже, не в первый раз. Но я-то рядом оказался впервые.

Ненавижу таких придурков. Я оставил велосипед и побежал к мальчишкам. Маленький Элвис лежал на земле, у него на груди сидел Фашистик. Мучитель бил жертву по лицу. Остальные стояли вокруг и наслаждались представлением.

– А ну слезь с него! – рявкнул я.

Фашистик поднял глаза. Левой рукой он держал Элвиса за воротник, правая замерла у заплаканного лица. Я поймал его мертвый взгляд, лишенный мысли и любопытства.

– Я сказал – слезь с него!

Посмотрев сквозь меня, Фашистик вновь повернулся и ударил парнишку по лицу. Я схватил его за руку и дернул так сильно, что он покатился, ударившись головой об асфальт.

– Вали отсюда, – приказал я. – Если еще раз хоть пальцем его тронешь, будешь иметь дело со мной.

Шайка поспешила прочь. Когда эти придурки отбежали на достаточное расстояние, кто-то из них крикнул: «Иди на хрен, Лулу!» (Понятия не имею, почему Лулу.)

Я помог Элвису поднялся, отряхнул его. Под правым глазом у мальчугана алела ссадина от удара. Элвис преисполнился ко мне благодарности. Можно подумать, великая доблесть – разогнать подростков. Я был так тронут, что дал парнишке пятерку и катил велосипед с ним рядом, пока не убедился, что он вне опасности.

В самом лучезарном настроении я поехал обратно к пруду. По дорожке бродили голуби, Я ехал на приличной скорости и совершенно не беспокоился: даже такие глупые птицы, как голуби, сообразят улететь из-под колес. И все же один голубь (видимо, с серьезными умственными нарушениями) не тронулся с места. Я почувствовал тошнотворный толчок, когда оба колеса поочередно переехали птицу.

Я не хотел останавливаться, но бросать раненого голубя мне тоже не хотелось. Я нажал на тормоз, положил велосипед и вернулся на место происшествия. Голубь лежал на груди прямо посреди дорожки. Крылья его были распростерты. Сразу было ясно, что птица мертва. Мой взгляд упал на яркое пятно неподалеку от трупика. Вспышка яркой, свежей крови. Немного дальше виднелось еще одно пятно. А рядом лежало сердце голубя. Оно все еще билось.

Я в отвращении отпрянул. Опыт дедукции подсказывал мне, что колеса велосипеда раскроили голубю грудную клетку так, что сердце вылетело на асфальт, словно диковинный камешек.

Ко мне подошли две пожилые женщины. Заметив мой испуг, они постарались меня утешить.

– Голуби – помойные птицы, – сказала одна. – От них грязь одна. Не стоит переживать.

Ее слова мало меня успокоили. Обеденная прогулка превратилась в городскую легенду. «Сказание о бессердечном голубе".

Дамы отправились дальше – в какой-то дурацкий магазин. Я уже собирался влезть на велосипед, когда услышал топот. Ко мне подбежал низенький толстый мужчина. Его лицо и шею покрывали татуировки. Он схватился за руль обеими руками. Лицо незнакомца напоминало картошку с торчащими ушами. Зубы – обломанные зеленые пеньки – заставляли думать, что у него полный рот фисташек. Запястья у него были не тоньше ног.

– Чё, в натуре, за базар? – произнес он, дыша мне в лицо пивом.

– Простите?

– Ты чё, паря, в отказ пошел? Ты мне тут не бычь, понял?

– Что-что?

Я не мог разобрать, почему этот тип ко мне пристал и что он говорит, но был почему-то уверен, что он не о здоровье моем справляется. Я глянул налево и увидел, что рядом с незнакомцем стоит Фашистик. У меня сердце ушло в пятки.

– Этот хрен на тя наехал? А, Даррен?

Даррен угрюмо кивнул.

Татуированный повалил мой велосипед на землю. Мог бы и не утруждаться, достаточно было просто на него дохнуть перегаром.

– Если вы поцарапаете велосипед, будете оплачивать ремонт, – предупредил я.

– Этот лох мне про ремонт втирать будет!.. Ты какого хрена на Даррена наехал?

– Простите?

– Чё?

– Я не совсем понимаю, что вы говорите.

– Чё? Совсем опух?

– Полагаю, вам стоит услышать, что произошло, – начал я. – Ваш сын приставал к одному мальчику. Я просто их разнял.

– Хрена се! Ты моего пацана не лапай!

– Не понимаю, – терпеливо повторил я.

– Чё?! – заорал отец Даррена.

Не знаю, почему я удивился, когда этот мужик врезал мне полбу. Я упал как подкошенный. Мне никогда не приходило в голову, что лоб – уязвимая часть тела. Боль была адская, я решил полежать немного, пока она не утихнет.

Кто-то коснулся моего лица – наверное, тот татуированный ублюдок… Да пошел он куда подальше!

– Тише, тише, – проворковал женский голос. – Не волнуйтесь.

Я открыл глаза. Надо мной склонилась женщина-врач.

– Извините.

– Как вас зовут?

Я назвался.

– Сью, – в свою очередь представилась она. – А это Джефф.

За ее спиной маячил еще один врач.

– Марк, ничего плохого сказать не хочу, – начала Сью, – но тут вам оставаться нельзя.

– Да я только на минутку прилег.

– Не на минутку. – Сью покачала головой. – Вы тут уже полчаса лежите. Поэтому мы сейчас тихонько на машинке «скорой помощи» прокатимся…

– Не надо со мной говорить, как с ребенком, – нахмурился я. – И «скорая помощь» мне ни к чему. Со мной все в порядке.

– Марк, – терпеливо повторила Сью, – вы лежите без сознания в общественном месте, а на лбу у вас шишка размером с грейпфрут.

* * *

В больнице была уйма народу, причем все какие-то калечные. Проявив поначалу такую заботу, в больнице врачи усадили меня на стул в приемном покое и ушли. Пока я дожидался своей очереди, подошел полицейский. Его вызвал кто-то из врачей – на меня ведь напали. К взаимному разочарованию, полицейским оказался тот самый мальчишка, который с утра приходил ко мне в магазин. Логично рассудив, что времени на меня он потратил уже достаточно, этот молокосос вздохнул и вытащил блокнот.

– Говорите, на вас напали… Этот парень тоже на Иисуса был похож?

– Нет, этот был похож на татуированного марсианина. Полицейский окинул меня подозрительным взглядом:

– Марк, я вынужден задать вам один вопрос. Ничего плохого не хочу сказать, просто надо убедиться.

– Валяйте.

– Вы случайно этих маньяков не из головы берете?

– Нет.

– Если даже из головы, я не рассержусь. Я помогу вас обратиться к специалистам…

– Я не слабоумный!

– С другой стороны, должен вас предупредить, что ложный вызов – серьезное правонарушение.

– Неужели? Ничего я не выдумал, просто выдался кошмарный день. Сын человеческий спустился с небес на землю, чтобы оскорбить меня. Какой-то татуированный ублюдок избил меня и украл мой велосипед. Это, по-вашему, тоже не преступление?!

Полицейский кивнул и отвел глаза. Некоторое время он стоял молча. Я уж было подумал, что он надо мной издевается, как он встрепенулся.

– Татуировки, говорите? – У него блеснули глаза. – А говорил он как будто на иностранном языке?

– Да.

– А сына с ним, часом, не было?

– Точно! Был! Толстый малолетний фашист.

– Все ясно. – Полицейский обреченно вздохнул и захлопнул блокнот. – Я знаю, кто на вас напал. Его зовут Найджел Баркер. Больше известен как Гавкер. К сожалению, полиция с ним хорошо знакома.

– Знакома? Даже не верится!

– Мистер Мэдден, если вы желаете жаловаться на мистера Гавкера, в смысле, мистера Баркера, я не против. Но вы поймите, люди бывают разные. Иногда с ними просто невозможно договориться. Тут дело не только в отце. Вся семейка без тормозов. Вы можете написать жалобы, но толку? Это же самые низы.

– Вы когда-нибудь хоть что-то предпринимаете? – спросил я.

– Что вы имеете в виду?

– И так все время? Каждый раз, когда кто-то обращается в полицию, вы убеждаете потерпевшего не писать заявление?

Полицейский, кажется, оскорбился.

– Ничего подобного я не говорил. Просто пытался объяснить вам, что ущерба вам особого не причинили. Мистер Баркер ничему не научится – не важно, сколько раз мы его оштрафуем или засадим в тюрьму.

– Значит, вы не советуете мне выдвигать обвинение?

– Вам решать. – Юнец откашлялся.

– Да, ущерб невелик, – устало согласился я. – Ноги-руки целы.

– Вот именно! – улыбнулся он.

Когда полицейский удалился, я подошел к кофейному автомату и купил стакан горячей бурой жидкости. Вернувшись, я заметил в коридоре девушку с пластырем на запястье. Она искала свободное место, шла по коридору, и все на нее оборачивались. Она прошествовала мимо, и меня окатила горячая волна красоты и молодости.

Единственное свободное место оказалось рядом со мной. Девушка присела, даже не глядя на меня, достала из сумочки книгу и принялась читать. Бледная кожа, короткая стрижка, небрежное презрение. Ее звали Каро Сьюэлл. Пять лет назад она разбила мне сердце.

Каро хмурилась над книгой, словно страницы только что ляпнули какую-то глупость. Читала она книгу по популярной психологии, так что такой вариант вполне вероятен. Каро, видимо, чувствовала устремленный на нее взгляд, но не поворачивалась.

Я откашлялся:

– Каро?

Она взглянула на меня один раз, потом другой, уже пристальнее.

– А, ты…

Походя, будто едва меня знала.

После такого приветствия вы бы в жизни не подумали, что мы сто раз вместе принимали наркотики, тусили на вечеринках и трахались в поле у железнодорожного полотна, покуда над головой грохотали поезда. Каро подняла глаза, и я понял, что шишка на лбу не осталась незамеченной.

– Ничего, просто синяк, – поспешно объяснил я.

Каро сдержанно кивнула. Она явно не хотела спрашивать, что случилось, иначе потом пришлось бы объяснять про свою травму. Если честно, мне было плевать. Согласен, звучит жестоко, но это правда. Тогда я смотрел только на ее лицо. Двадцать три года – как и мне. Не особенно много, но достаточно, чтобы начать считать дни рождения.

Терпеть не могу доморощенных философов, которые утверждают, что время – лучший лекарь. Время – хороший анестезиолог. Годы притупляют боль, однако рана-то остается. У меня больше не болело сердце из-за Каро, но я не забыл – ни того, что она принесла с собой, ни того, что отняла у меня.

В школе она была красивой девчонкой. Теперь превратилась в сногсшибательную женщину. У меня дыхание перехватывало от одного взгляда на нее.

– Я думала, ты в университете учишься, – заговорила Каро. – Ты вроде английский изучал.

– Да, английскую литературу. Ушел со второго курса. Так получилось. От чтения уже тошнило.

– Чем занимаешься?

– У меня известная торговая точка.

– В смысле, магазин?

Вот так.

– Книжный магазин. «Книги Марка Мэддена». Мое имя прямо над дверью. Здоровая такая вывеска.

Каро задумчиво кивнула:

– Да, я мимо проходила. Никогда бы не подумала, что это тот самый Марк Мэдден. Я-то себе какого-нибудь старичка представляла. Собственный магазин… А деньги где взял?

– Ну, папа помог. Я ему отдам. Обязательно.

Меня вызвали.

Я встал и что-то пробормотал на прощание.

– Постой!

Я замер. Каро достала из сумочки ручку, схватила меня за руку и записала телефон – прямо на коже.

– Если вдруг захочется – позвони.

Вечером в пабе Уоллес спросил, откуда у меня на голове взялся грейпфрут. Я рассказал про маньяка-поджигателя, потом – про татуированного маньяка, и друг быстро потерял интерес. Но когда я заговорил про Каро, он прямо-таки подскочил.

– Она просила ей позвонить? Что, правда?

– Да.

– Ты отказался?

– Я промолчал.

– Слава Богу! – Уоллес поставил стакан на барную стойку и внимательно посмотрел на меня. – Надеюсь, ты помнишь, чем это закончилось в прошлый раз.

– Помню.

Но Уоллес был полон решимости освежить мою память.

– Вы встречались месяца два.

– Пять с половиной, – буркнул я.

– А потом тебе стукнуло восемнадцать, и прямо в твой день рождения она бросила тебя ради Дэнни Куррана.

Я мрачно кивнул.

Уоллес рассмеялся:

– Ей же лучше, если любовник он не такой плохой как учитель. Господи, ну у тебя И рожа была, когда ты их застукал! Она сосала ему член прямо на твоем дне рождения!

– Заткнись. – Я покраснел.

– Да ладно, все быльем поросло. – Он улыбнулся и покачал головой. – Бедняга Дэнни. Интересно, что стало с этим одноногим доходягой?

– Ничего он не одноногий. Просто одна нога короче.

– Точно, а я и забыл. Ты же его без штанов видел? – Уоллес набрал в рот пива и постарался состроить серьезное лицо. Старался он так прилежно, что пиво полилось у него из ноздрей.

– Рад, что тебе весело.

Отсмеявшись, Уоллес откинулся на спинку стула и пожал плечами.

– Ничего хорошего у них не вышло. Он из-за связи с ученицей из школы вылетел. Расстался с женой, а потом и Каро его отшила.

– Не Дэнни, так кто-то другой… – кивнул я.

– Точно. – Уоллес повернулся ко мне лицом. – О чем и речь. Зачем тебе ее номер? Ты не хуже меня знаешь – стоит тебе раз ее увидеть, и ты за ней, виляя хвостом, побежишь.

– Ничего подобного!

– А сейчас ты что делаешь? Не понимаю, на кой тебе эта пустышка?

Вот вам весь Уоллес: пытается выглядеть круто, а сам говорит «пустышка». Это слово даже наши родители старомодным назовут.

– Мы были подростками, – напомнил я. – Каро льстило, что любимый учитель обратил на нее внимание. Сейчас ей двадцать три. Люди меняются. А ты все такой же.

Некоторое время он дулся, потом опять взялся за свое:

– Вот что я тебе скажу. Кое-чего ты не знаешь. Она над тобой смеялась – за спиной.

– Нет. Другие, может, и смеялись. Придурки вроде тебя. Но не Каро.

– Мэдден, говорю тебе, она над тобой прикалывалась, даже когда вы встречались, довольно грубо. Звала тебя Мэдлен.

– Чушь собачья.

Уоллес посмотрел на меня так, как солдаты в старых фильмах смотрят на товарищей за пару секунд до смертельной атаки.

– Марк…

– Что?

– Обещай, что не станешь ей звонить.

– Зачем? Тебе-то что?

– Обещай, и все.

– Ну ладно. Обещаю.

Я позвонил ей, как только добрался домой.